CC BY
0
(the Scottish one) comes back to the mythical base for their ethnical identification. Thus, Britishness seems more civic or political than ethnic or cultural construct while Scottishness represents the origins of Scottish mindset and stereotypes. A concept analysis provides a better understanding of the reality by another cultural community
Библиографический список
and may be a keystone of a successful intercultural communication and facilitates an interpreting, especially revealing some implicit meanings and broadening our outlook. The results of this research can contribute to a more detailed investigation of the ethnic conflict between the Englishmen and the Scots.
1. Oakland J. British Civilization. An introduction. London: Routledge, 2002.
2. Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. Hodder & Stoughton. 2014. Available at: file:///C:/Users/User/Downloads/Watching%20the%20English%20 the%20Hidden%20Rules%20of%20English%20Behaviour.pdf
3. Little A. Scotland's Decision. BBC. 2014. Available at: https://www.bbc.co.uk/news/special/2014/newsspec_8699/index.html
4. Little A. Scotland and Britain 'cannot be mistaken for each other'. BBC. 2018. Available at: https://www.bbc.com/news/uk-scotland-44361867
5. Smith A.D. The Ethnic Origins of Nations. Blackwell Publishing, 1988.
6. Манерко Л.А., Проконичев ПИ., Устинова Д.В. Мир англо-шотландской баллады как отражение языка, культуры и перевода: учебное пособие. Москва: Р Валент, 2022.
7. Кубрякова Е.С. Семантика в когнитивной лингвистике. Известия академии наук. Серия литературы и языка. 1999: № 58: 3-12.
8. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Москва: Языки русской культуры, 1997.
9. Вережбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. Москва: Языки русской культуры, 1999.
10. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика. Введение в когнитивную лингвистику: курс лекций. Тамбов, 2014.
11. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. Москва: ИТДПК «Пнозис», 2003.
12. Cambridge Dictionary. Available at: https://dictionary.cambridge.org
13. Brief Analysis of the 2011 Census Results. Available at: http://media.scotslanguage.com/library/document/SLC%20Analysis%20of%20Census%202011%20for%20Scots.pdf References
1. Oakland J. British Civilization. An introduction. London: Routledge, 2002.
2. Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. Hodder & Stoughton. 2014. Available at: file:///C:/Users/User/Downloads/Watching%20the%20English%20 the%20Hidden%20Rules%20of%20English%20Behaviour.pdf
3. Little A. Scotland's Decision. BBC. 2014. Available at: https://www.bbc.co.uk/news/special/2014/newsspec_8699/index.html
4. Little A. Scotland and Britain 'cannot be mistaken for each other'. BBC. 2018. Available at: https://www.bbc.com/news/uk-scotland-44361867
5. Smith A.D. The Ethnic Origins of Nations. Blackwell Publishing, 1988.
6. Manerko L.A., Prokonichev G.I., Ustinova D.V. Miranglo-shotlandskojballady kakotrazhenieyazyka, kul'tury iperevoda: uchebnoe posobie. Moskva: R. Valent, 2022.
7. Kubryakova E.S. Semantika v kognitivnoj lingvistike. Izvestiya akademii nauk. Seriya literatury i yazyka. 1999: № 58: 3-12.
8. Stepanov Yu.S. Konstanty: Slovar' russkoj kul'tury. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1997.
9. Verezhbickaya A. Semanticheskie universalii i opisanie yazykov. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1999.
10. Boldyrev N.N. Kognitivnaya semantika. Vvedenie v kognitivnuyu lingvistiku: kurs lekcij. Tambov, 2014.
11. Gudkov D.B. Teoriya ipraktika mezhkul'turnojkommunikacii. Moskva: ITDGK «Gnozis», 2003.
12. Cambridge Dictionary. Available at: https://dictionary.cambridge.org
13. Brief Anaysis of the 2011 Census Results. Available at: http://media.scotslanguage.com/library/document/SLC%20Analysis%20of%20Census%202011%20for%20Scots.pdf
Статья поступила в редакцию 24.09.24
УДК 82.091
Tolkachev S.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature of the Translation Faculty, Moscow State Linguistic University
(Moscow, Russia), E-mail: stolkachov@yandex.ru
POSTCOLONIAL LONELINESS AS A LIFESTYLE (ON THE EXAMPLE OF THE PROSE COLLECTION "UNACCUSTOMED EARTH" BY J. LAHIRI). The most important part of the life of migrants in today's world is a problem of loss of roots when forced to move from a country to another and their long, often rather difficult adaptation to new living conditions. The heroes of post-colonial works experience this migration in different ways: from a painful, sometimes torturous transformation of identity in the process of changing place of residence to an exciting self-discovery experiment. Postcolonial writers of Great Britain, India and the Caribbean countries paint a convincing picture of how migrants involuntarily destroy their well-established ideas about home, homeland and nationality, and thereby recreate the picture of the cosmopolitan status of the diaspora, primarily Indian, in the context of globalization.
Key words: postcolonial literature, hybridity, Jhumpa Lahiri, migration, ethnocultural identity
С.П. Толкачев, д-р филол. наук, проф., Московский государственный лингвистический университет, г. Москва, E-mail: stolkachov@yandex.ru
ПОСТКОЛОНИАЛЬНОЕ ОДИНОЧЕСТВО КАК СТИЛЬ ЖИЗНИ
(НА ПРИМЕРЕ ПРОЗАИЧЕСКОГО СБОРНИКА «НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ» ДЖУМПЫ ЛАХИРИ)
Важнейшей частью жизни мигрантов в современном мире является проблема утраты корней при вынужденном переезде из страны в страну и их долгая, чаще всего трудная адаптация к новым условиям существования. Перои постколониальных произведений переживают этот опыт миграции по-разному: от болезненной, порой мучительной трансформации идентичности в процессе перемены места жительства до увлекательного эксперимента самопознания. Постколониальные писатели Великобритании, Индии стран Карибского бассейна рисуют убедительную картину того, как у мигрантов поневоле разрушаются устоявшиеся представления о доме, родине и национальной принадлежности, и тем самым воссоздают картину космополитического статуса диаспоры, прежде всего индийской, в условиях глобализации.
Ключевые слова: постколониальная литература, гибридность, Джумпа Лахири, миграция, этнокультурная идентичность
Современная американская писательница бенгальского происхождения, лауреат Пулитцеровской и других престижных премий Джумпа Лахири (род. 1967) - настоящее её имя Ниланьяна Судесна - в большинстве своих произведений затрагивает проблемы постколониального образа жизни человека, которому в силу различных обстоятельств приходится мигрировать из одной страны в другую. Родившись в Британии, Лахири долгое время проживала в Соединенных Штатах, но потом сменила место пребывания на Италию. Вся проза Лахири так или иначе отражает факты ее личной «биогеографии». Так, в одном из своих последних произведений - сборнике рассказов «На новой земле» ("Unaccustomed Earth") (2008) [1] - с особой остротой ставится проблема одиночества и бесприютности постколониального героя. Вторую часть книги, названную «Хема и Каушик», выделяет особая художественная выразительность и убедительность. Она посвящена двум главным героям и представляет собой
независимое повествование, состоящее из трех глав. Сюжет фокусируется на американце индийского происхождения по имени Каушик, который ощущает эмоциональные и физические неудобства везде, куда бы он ни отправился. Таким образом, это произведение становится ярким примером гибридного текста, раскрывающим мучительное состояние одиночества и неблагополучия главного героя как следствие утраты связей с семьей и родиной. Человек находится в непрерывном поиске своего места в мире, которое найти он не способен, поскольку в постколониальном пространстве проблема восстановления памяти о стабильности доколониального существования, поиска корней в культуре предков занимает главное место.
Актуальность данного исследования состоит в попытке проанализировать один из самых ярких образцов современной постколониальной литературы -сборник повестей Джумпы Лахири «На новой земле».
Новизна работы обусловлена тем, что в отечественном литературоведении данное произведение не становилось объектом предметом серьезного анализа с точки зрения концепции постколониального одиночества.
Теоретическая значимость статьи состоит в исследовании постколониальной идентичности писателей смешанного происхождения и ее влияния на поэтику создаваемых ими художественных произведений.
Практическая значимость значимость статьи заключается в возможности ее использования для составления курсов лекций по современной англоязычной литературе и проведения семинаров по зарубежные прозы в вузах.
Цель исследования заключается в анализе специфики постколониальной литературы и особенностей художественного мира писателей гибридного происхождения. Для достижения данной цели нами были поставлены следующие задачи:
- показать, какие элементы поэтики использовала Дж. Лахири в своем сборнике рассказов «На новой земле»;
- объяснить особенности картины мира повествователя с точки зрения гибридного культурного опыта, на котором автор акцентирует свое внимание;
- выявить, как Джумпа Лахири разрушает устоявшиеся представления о доме, родине и национальной принадлежности и тем самым воссоздает картину космополитического статуса диаспоры, прежде всего индийской, в условиях глобализации.
При написании статьи использовались сравнительно-исторический и описательный методы исследования.
Согласно исследованиям известного американского философа и культуролога Х. Бхабхи [2], создавшего теорию постколониальной бездомности, важно проследить, как ощущение одиночества и неприкаянности в картине мира мигранта становится привычкой и способом повседневной жизни. Беллетристические повествования о «перемещенных лицах» стали важнейшей темой мультикультурной литературы постколониального пространства, связанной с проблемой изменчивости личностной, национальной идентичности и процессами глобализации. Герои мультикультурной литературы часто переезжают с места на место, не в силах обрести свои подлинные корни, что запускает процесс перерождения их внутреннего мира, постепенно приобретающего гибридные черты [3].
Для Джумпы Лахири тема миграции и связанных с ней проблемой отчуждения от прошлого предков и бесприютности в постколониального пространстве стоит на первом месте в большинстве её произведений. В этих рассказах Ла-хири мастерски передает сложность идентичности, возникающую на стыке двух культур. Каждый персонаж - это отдельная судьба, каждый мигрант - отражение борьбы между традициями родины и стремлением к новой жизни. В «Толкователе болезней» писательница вплетает в повествование личные переживания героев, их тоску по дому и ожидания, нередко оберегающие их от полной ассимиляции.
Сложные отношения с родными, недопонимание между поколениями, а также стремление сохранить домашние обычаи - все это задает атмосферу, в которой одна человеческая жизнь становится зеркалом для тысяч других. Лахири мастерски использует язык, чтобы показать, как традиционные бенгальские значения трансформируются в современных американских реалиях. Она создает пространство, где радость и боль, любовь и утрата неразрывно связаны, и в конечном итоге каждый рассказ становится не просто историей, а настоящей одой незримым связям, которые продолжают держать нас вместе, несмотря на расстояния и временные рамки. В то же время в последнем рассказе этого сборника под названием «Третий и последний континент» героям удается примириться со своей гибридной идентичностью, а вот в новелле «Миссис Сен», напротив, героиня на этом пути терпит неудачу.
Грани между самостью и «другим» стираются, создавая пространство для новых форм идентичности. В этом контексте Бхабха подчеркивает, что гибрид-ность не просто обогащает культурный ландшафт, но и служит критическим контрапунктом к традиционным нарративам, утвержающим моноидеологические представления о культуре и принадлежности. Он рассматривает гибридное состояние как динамическую и компенсирующую реакцию на глобализационные процессы, открывая возможности для самовыражения и переосмысления утраченных ценностей. Такой подход позволяет рассматривать идентичность не как фиксированное понятие, а как постоянно изменяющееся отражение многообразия человеческого опыта. Бхабха акцентирует внимание на том, что в условиях глобального взаимодействия возникает необходимость признания противоречивых и разнообразных истоков, из которых складывается современная действительность, тем самым создавая пространство для диалога и взаимопонимания между культурами, а не их конфликта. Это открывает новые горизонты для исследования, где каждое взаимодействие становится источником творчества, рискованности и потенциальных изменений в существующих парадигмах, где социальное и психологическое начала развиваются в промежуточной близости, ставящей под сомнение бинарные оппозиции, посредством которых такие сферы социального опыта часто оказываются пространственно противоположными. Более того, он напоминает, что бездомность - это не отсутствие крыши над головой, а глубоко спрятанное, почти бессознательное чувство, когда «бездомным нелегко приспособиться к привычному разделению социальной жизни на частную и общественную сферы» [2, с. 9].
Анализ особенностей повествования в повести «Хема и Каушик», входящей в сборник на «Новой земле», проводится нами с опорой на концепцию постколо-
ниального одиночества Бхабхи в качестве теоретической основы, причем самым интересным аспектом этого произведения является его гибридный характер, что укладывается в самые базовые характеристики мультикультурной литературы, которая оспаривает любую стабильность и показывает невозможность поиска спасения на некоем метафизическом островке безопасности. В этой повести текстовая неоднородность очевидна в структуре самого повествования, разделенном на три части, в которых о главных героях Хеме и Каушике рассказывается как по отдельности, так и параллельно на фоне гетерогенных топосов, то есть в сочетании различных повествовательных техник с постоянно меняющимися местоположением, временными характеристиками и этнокультурными свойствами пространства, а также в широком использовании ретроспекции вместо линейного изложения событий.
Важно отметить, что концепция постколониального одиночества Бхабхи также оспаривает упрощенное представление о диаспоре, которая якобы может гармонизировать множественные идентичности с позиции трансцендентной прародины. В этом смысле понятие постколониального одиночества разрушает стабильные границы этнокультурной идентичности и тем самым, по мнению Бхабхи, открывает «возможность существовать дома, как за границей или за рубежом, так и на родине» [2, с. 18].
Выбор названия глав повести «Хема и Каушик», по замыслу автора, связан с идеей единства и противоположности образов домашнего очага и одиночества. Диалектика существования постколониального субъекта заключается в постоянном перемещении от одного полюса к другому, то есть от полного принятия чуждой культуры до полного ее отрицания. Это движение проявляется по-разному у персонажей повести. Для Хемы - это перемещение из дома в неуютное пространство чуждого и обратно к стабильности. Каушик же не может привыкнуть к ощущению одиночества и найти какой-либо компромисс. Он пытается ассимилироваться в американскую культуру, но тщетно. Конечно, поведение этих двух героев определяют и другие важные элементы их жизни, такие как семейное воспитание, место их родного крова (Калькутта для Хемы и Бомбей - для Каушика), темперамент родителей, особенно матерей, поскольку именно женщина, с точки зрения автора, играет важную роль в развитии своих детей. Особое значение в формировании идентичности обоих героев играют их интересы и склонности: фотография и путешествия для Каушика, история и традиции - для Хемы.
Тема одиночества особенно зримо проявляется в повествовании, когда Ла-хири прибегает к постмодернистским приемам - аллюзиям, интертекстуальности, игре с читателем, деконструкции текста и метаповествованию с тем, чтобы продемонстрировать расщепленность сознания постколониального субъекта. Повествование в каждой из трех глав повести - «Один раз в жизни», «Конец года», «Сходя на берег» - оформлено в виде воспоминаний героев на фоне плавного перетекания одного времени года в другое. Через разрозненные мысли, скорее похожие на ведения, читатель наблюдает за жизнью Каушика, его родителей, знакомых и возлюбленных. История героя строится из разрозненных, на первый взгляд, эпизодов, которые так или иначе отражают его диссоциативную личность. При этом тема одиночества реализуется через прием включения в повествование различных рассказчиков. В новелле «Один раз в жизни» в центре внимания находится Хема, в «Конце года» - Каушик, а в последней главе «Сходя на берег» авторский взгляд периодически «осциллирует» между обоими героями. Постколониальное одиночество проявляется также в изменении географических координат, в которых перемещаются герои. Кроме Индии и США, - это Италия, Палестина и Таиланд. Изображая неустанные попытки Каушика задержаться где бы то ни было надолго, автор тем самым утверждает, что бесприютность иногда может и облегчать таких постколониальных субъектов, поскольку зыбкая идентичность позволяет герою легко располагать к себе людей по всему миру.
Для эмигрантов второго поколения, к которым относится и сама Лахири, понятие дома и родины остаются в определенной степени воображаемым местом, к которому они никогда не смогут получить полный доступ ни в реальной жизни, ни в экзистенциальном пространстве памяти. Чаще всего такие люди ищут укоренения через свою семью, особенно через мать. Однако в этой повести отец Каушика в конце концов становится вдовцом, и молодому герою не нужно проходить достаточно долгий жизненный путь, чтобы адаптироваться к новым условия существования. Образ ушедший из жизни матери трансформируется в метафору родины с тем, чтобы изобразить и тонко передать постколониальное одиночество эмигрантов второго поколения. В то время как переселенцы первой волны часто ощущают тоску по потерянной Индии-матери, их потомки, рожденные в Америке и других странах, страдают уже от потери связи со своей родной диаспорой. Однако Каушик старается преодолеть эту утрату гораздо более драматично, потому что он одновременно оторван как от географических и этнокультурных, так и от эмоциональных корней. В этом смысле Каушик представляет собой типичную постколониальную личность, чья дезориентация проистекает из-за утраты силовых центров, которые могли бы его поддерживать: семьи, дома, родины, любимой женщины.
В отличие от других героев-мигрантов во втором поколении, в творчестве Лахири таков, например, Гоголь в романе «Тезка», чье промежуточное положение выливается в исцеляющие эмоциональные переживания, - это Каушик находится в гораздо более драматичной ситуации: он раздваивается между своей американской и индийской идентичностью, многократно переезжая из США в Индию и обратно. Рассказчик в главе «Один раз в жизни» сообщает нам, что Ка-
ушик родился в американском Кембридже, его родители были из кругов опытных эмигрантов, покинувших Индию в 1960-х годах, до того, как изменились законы по приему иностранных студентов. Однако к тому моменту, когда Каушику исполняется девять лет, его отец получает хорошую должность в Бомбее, и семья решает уехать из Америки. Семь лет спустя глава семьи звонит своим друзьям-эмигрантам и сообщает, что он вместе с близкими переезжает в Массачусетс, поскольку получил новую работу. Вернувшись в Америку, Каушик знакомится с Хемой, и она поначалу не понимает, на какой «волне» с ним общаться. Поскольку её новый знакомый жил в Индии, он ассоциируется у героини больше с родителями, чем с ней самой, девушкой, впитавшей много американского. Но героиня не может не заметить, что Каушик не похож на ее кузенов из Калькутты, которые казались такими невинными и послушными, когда она навещала их, и задавали много вопросов о жизни в Америке, как если бы это была иная планета, поражаясь каждой детали. Хема отмечает, что молодой человек постоянно говорит с ней по-английски, даже когда кто-то обращается к нему на родном языке, отмечая, что в его английском присутствует легкий акцент, но произношение не как у родителей. Отец Каушика однажды с гордостью отмечает, что даже в Бомбее ему удалось воспитать типичного американского подростка.
По ходу повествования Хема замечает, что Каушик старается находиться в доме как можно меньше, отправляясь на длительные прогулки в полном одиночестве. Героиня сопровождает Каушика на одной из таких прогулок, когда его вдруг тянет на откровение, и он рассказывает подлинную причину возвращения семьи в США: его мать медленно умирает от неизлечимой болезни. Герой становится воплощением того, что Бхабха называет «бесприютной личностью», не только потому, что он метафизически разделен между двумя странами, каждая из которых могла быть его родиной, но и потому, что он затерялся между прошлым и настоящим и не принадлежит ни к какому времени.
Из главы «Конец года» читатель узнаёт, что мать Каушика умерла, а отец уехал в Индию, чтобы жениться повторно. На протяжении всей повести всё более чётко проявляется контраст между отношением Каушика и его отца к настоящему. Отец пытается оставить былое позади и обрести себя на новой родине, а Каушик абсолютно потерян во времени и пытается уйти от необходимости принимать решение.
Когда мы встречаем Каушика в главе «Конец года», он уже студент и собирается домой, чтобы провести рождественские каникулы с новой семьей отца, включая мачеху и двух сводных сестер. По пути герой рисует в воображении новый дом родителя, поскольку после смерти матери глава семьи решает избавиться от воспоминаний о своей ушедший в мир иной супруге. Сначала глава семьи удаляет все свои фотографии из рамок и альбомов и кладет их в коробку из-под обуви, раздает знакомым одежду, сумки, косметику, отправляя на свалку даже автомобиль просто потому, что в ней много раз сидела ушедшая из жизни жена. Каушик также отмечает, что его родитель отказался от многих старых привычек после смерти матери: он больше не пьет любимое вино покойной жены, перестает писать стихи. Тем не менее, возможно, новый брак является лучшим показателем того, что отец Каушика смирился с утратой. Его решение жениться на соотечественнице и привезти ее в Штаты означает выбор этим «субъектом диаспоры» промежуточного пространства для себя, а именно - индийский домашний очаг на американской почве.
В отличие от отца, Каушик не может приспособиться к реальной жизни. Ситуация промежуточного состояния оказывается слишком запутанной для этого «перемещенного лица». Вот почему он предпочитает оставаться неприкаянным и в психологическом, и в физическом отношении. В «Конце года» мы узнаем, что Каушик приезжает к отцу на каникулы, но уже начинает ощущать неприязнь к мачехе: «Весь день я с болью смотрел, как она обращается со столовыми приборами, с чайником, как она держит телефон и говорит с моим отцом, чтобы узнать, едет ли он домой» [1, с. 279], подмечая, что его покойная мать делала всё совсем по-другому. Каушик старается игнорировать семью, насколько это возможно, отказываясь участвовать в совместных развлечениях: на Рождество отец устраивает семейную поездку в Диснейленд, но Каушик отказывается ехать, придумывая отговорки о неких зимних занятиях в колледже.
Данный эпизод пересекается с личным опытом Бхабхи из его отрочества. Однажды ночью будущий талантливый исследователь застал своих сводных сестер в тот момент, когда они рассматривали фотографии его матери, что произвело на него неприятное впечатление, будто они рылись в чем-то глубоко интимном. Подобное чувство настигает и Каушика. В качестве протеста он садится за руль и мчится навстречу неизвестности. Первую ночь герой проводит в мотеле, на следующий день возобновляет свои странствия. Дни напролёт он делает одно и то же: ездит по побережью, обедает в ресторанах, когда голоден, устав, находит мотель для отдыха, пока не достигает канадской границы. Герой замечает, что пустынный пейзаж, «притягивает его так, как ничто другое в его жизни. Он размышляет и начинает понимать, что ему это нравится: «Никто в мире не знал, где я нахожусь, ни у кого не было возможности связаться со мной. Это было похоже на смерть. Побег позволил мне понять ту огромную силу, которой всегда обладала моя мать» [1, с. 290]. Герой начинает рассматривать ее фотографии, но вдруг понимает, что не может больше этого выносить. Тогда он выкапывает яму в земле и хоронит снимки.
Одержимость Каушика фотографиями на протяжении всего повествования, по всей видимости, является важным показателем одиночества этого субъек-
та диаспоры. Лахири использует особое свойство фотографии для того, чтобы сформулировать свое отношение к постколониальной истории. Снимок, как и прошлое, может запечатлеть момент и сохранить его для будущего и, наоборот, указывает на отсутствие реального объекта в настоящем и напоминает о смерти. В случае Каушика желание фотографировать является средством, с помощью которого он пытается вернуть прошлое. Вместо того чтобы помочь ему обрести корни и открыть доступ к прошлому, фотография по иронии судьбы обостряет его чувство утраты.
«Конец года» завершается словами Каушика о том, что его отец продает дом и переезжает на новое место в оживленном пригороде Бостона: «И без слов я знал, что мы оба благодарны Читре [мачехе - С. I] за то, что она уничтожила все, что осталось от духа моей матери в месте, которое она в последний раз называла домом, и заставила нас закрыть его двери» [1, с. 293]. Однако Каушик сообщает, что он не переедет в новый дом, потому что после окончания учебы планирует путешествовать по миру.
В финале повести мы узнаем, что Хема недавно получила научную степень в области античного искусства и латинского языка и собирается ехать в Рим: «Как и Калькутта, которую она посещала в детстве, Рим был городом, который она, с одной стороны, знала близко, а с другой - совсем не представляла, с чем ей придётся столкнуться: «Вечный город полностью поглотил ее и в то же время держал на расстоянии» [1, с. 299]. Она словно купается в латинских изречениях, досконально знает детали из жизни императоров, античных ученых и мастеров слова. Со школы чтение на латыни было для нее пристрастием, каждая строка представлялась головоломкой, которую нужно было разгадать. Склонность Хемы к ежедневному переводу фраз с латыни на родной язык свидетельствует о ее готовности найти компромисс между индийским наследием и нынешним ее положением женщины с западным складом ума. Хема, в отличие от Каушика, выбирает промежуточное пространство. В то же время Лахири утверждает, что люди, которые пытаются оставаться вне традиции и действовать как живущие вне истории, неизбежно обрекают себя на бесполезный внутренний антагонизм: они остаются привязанными к прошлому, хотят сбежать от него, но не могут укорениться ни в одной из традиций, что и происходит с Каушиком.
В финальном сюжете мы узнаем, что Каушик не смог освоиться в новом для себя мире ни практически, ни эмоционально. Когда мы встречаем его в конце повести, он тоже находится в Риме и работает над фоторепортажем. По мере того, как повествование обращается к прошлому, рассказчик извещает о том, что Каушик освоил профессию фотожурналиста, когда скитался по Латинской Америке, существуя на деньги, которые дал ему отец после окончания колледжа. Герой проводит несколько месяцев в Мексике, затем продвигается через Гватемалу и Сальвадор в Буэнос-Айрес. Когда ему исполняется тридцать лет, он устраивается в «Нью-Йорк Таймс», и его отправляют сначала в Африку, а затем на Ближний Восток. Рассказчик отмечает, что благодаря своей работе Каушик мог постоянно избегать Америки: «Редкие визиты в Нью-Йорк для встреч с редактором, чтобы забрать оборудование. Хотя случались поездки, когда он даже не считал нужным сообщить отцу, что приехал в Америку» [1, с. 305]. Что касается Индии, Каушик чувствует, что у него мало общего с бывшей родиной: «Он не возвращался туда с того момента, как умерла мать, и предпочитал не ездить туда по работе» [1, с. 310].
Наконец, становится известно, что Каушик недавно получил должность фоторедактора международного новостного журнала в Гонконге. Редакция платит за его переезд, но на самом деле, если не считать машины, как замечает рассказчик, Каушика мало что волнует: «Это было совсем не похоже на времена, когда он совершал глобальные переезды с родителями, когда вся мебель, многочисленные картины и чайные сервизы тщательно упаковывались, чтобы следовать за ними на грузовых судах» [1, с. 309]. В отличие от матери, которая так сильно заботилась о своем доме, что не имело значения, здорова она или умирает, сообщает рассказчик, Каушик никогда полностью не доверял местам, где он жил, никогда не относился к ним как к убежищам, в которых можно было скрыться от жизни. С детства он всегда предпочитал отдых на свежем воздухе, вдали от быта и мелочей жизни. Неудивительно, что его самые ранние воспоминания об Америке связаны не с домом, а с природой и внешним пространством: «Забор из сетки с цветущим кустарником. Узор в елочку на кирпичном тротуаре» [1, с. 309]. Именно поэтому его тянет к фотографии, поскольку она позволяет ему существовать вне дома: «Ему хотелось верить, что он другой, что он не принадлежит ни к какому месту. И что через десять минут он может быть на пути в другую точку мира» [1, с. 309].
По ходу повествования читатель видит, что Каушику уже сорок лет, но у него все еще нет личной привязанности. Единственный серьезный роман у него был с итальянкой Франкой; он встретил ее в агентстве по оказанию помощи беженцам. Некоторое время Каушик живет под одной крышей с Франкой, ездит в гости к родственникам девушки на ужин. Повесть, однако, заканчивается на горькой ноте: герой не может ни придумать повода для расставания, ни заставить себя сделать предложение. Каушик убеждает себя, что проблема в неспособности Франки удержать его, а не наоборот: «... и потому он оставил слезы и ярость в Милане и сел на поезд до Рима, после чего улетел в Буэнос-Айрес» [1, с. 307]. Даже после командировки, когда Каушика привлекает вторая палестинская интифада на Ближнем Востоке, а потом он возвращается в Италию, он так и не сообщает Франке, что живет поблизости, ни разу не пожелав встретиться с ней.
Когда повествование переключается на Хему, становится известно ещё больше об одинокой жизни Каушика. Герой приглашает Хему к себе в гости после того, как повстречал ее на вечеринке. Он рассказывает, что недавно был в Рамалле, освещая похороны Арафата. Хема замечает, что Каушик почти всегда смотрит международные новостные каналы, поскольку его работа полностью зависит от настоящего и от будущих событий. Однажды она просит Каушика показать свой сайт. Хема видит множество ужасных фотографий: «Взорванные автобусы, бездыханные тела на носилках, мальчишки, бросающие камни в военных» [1, с. 315]. Хема начинает понимать готовность героя в любой момент исчезнуть из настоящего и замечает, что Каушик живет в съемной комнате с взятыми на прокат простынями и полотенцами. В углу наготове сумки с фотоаппаратами и штативы, паспорт всегда в кармане. Хема также интуитивно осознает, что у Каушика было много мимолетных встреч с женщинами и что она от них ничем не отличается, ибо «с самого начала она ясно осознавала, что через несколько недель близкой связи все закончится. В конце концов, хотя Каушик и просит Хему не выходить замуж за ее возлюбленного Навина, сам он ей руку не предлагает, ибо ему неинтересна любая форма соглашения, как он ей холодно сообщает. Хотя Хема - единственный близкий и понимающий его человек, женщина, с которой он хотел оставаться на связи, Каушик не может заставить себя сделать ей предложение. Он просит ее поехать с ним в Гонконг называя ее трусихой после того, как она отказывается от его эгоистичной и несправедливой просьбы».
В конце произведения мы встречаем Каушика в Таиланде, где он делает передышку перед тем, как приступить к новому заданию. Он проводит все время на пляже, дегустируя местные блюда и фотографируя, потом герой исчезает из виду. Повествование возобновляется внутренним монологом Хемы в Индии, где она выходит замуж. Читатель узнает, что недавно на Юго-Восточную Азию обрушилось цунами, и это опустошительное событие навсегда вырвало Каушика из памяти героини.
Библиографический список
Исторический дискурс в повести «Хема и Каушик» обозначен аллюзиями на различные глобальные события: мировые войны, тяжелое положение беженцев в лагере в Брешии, палестино-израильском конфликт, военное вторжение американцев в Ирак и т. д., хотя в настоящем исследовании не делается акцент на политические события в повести Лахири. В произведении доминирует тема одиночества и неприкаянности мигранта. Подобные отсылки - неотъемлемая черта современного литературного текста первых десятилетий XXI века. В данном исследовании мы попытались показать, что «Хема и Каушик» - повесть, пронизанная интонациями бесприютности как по форме, так и по содержанию. Структура повествования, узловые моменты, хронотоп, объединяющий в себе множество географических точек, использование воспоминаний и многочисленные исторические реминисценции - все это рассматривалось в данном исследовании с целью ответа на главный вопрос, выведенной в заголовок статьи: что представляет собой постколониальное одиночество. Главный герой Каушик - типичный постколониальный индивидуум, и его затерянность в истории и пространстве проистекает из-за утраты ценностей, формирующих личность, таких как дом, родина, семья, эмоциональные связи и т. д. Выбрав для своего героя открытый и далёкий от благополучия финал, Лахири убедительно в художественном отношении передает тщетность борьбы таких людей за освобождение от прошлого и неготовность принять настоящее и будущее. В своей борьбе за два измерения -места и времени - Каушик находится в подвешенном и уязвимом состоянии. Он не может «добраться до берега моря». В своей жизненной лодке герой находится в хаотичном движении, он брошен плыть по течению в силу своей постколониальной бесприютности. Действительно, образ Каушика примечателен двумя качествами: отсутствием любви как к людям, так и к вещам и полное равнодушие к прошлому и настоящему. Каушику не удается построить стабильные отношения с людьми. Неспособность героя обрести дому, родину, друзей приводит к тому, что его судьба навсегда остается затерянной в бездонных океанах жизни.
1. Lahiri J. Unaccustomed Earth. New York: Vintage Contemporaries, 2008.
2. Bhabha H. The Location of Culture. New York: Routledge, 1994.
3. Толкачев С.П. Мультикультурная литература: Новые горизонты XXI века: монография. Москва: Кнорус, 2021. References
1. Lahiri J. Unaccustomed Earth. New York: Vintage Contemporaries, 2008.
2. Bhabha H. The Location of Culture. New York: Routledge, 1994.
3. Tolkachev S.P. Multikulturnaya literatura: Novye gorizonty XXI veka: monografiya. Moskva: Knorus, 2021.
Статья поступила в редакцию 24.09.24
УДК 811.161.11
Cao Jiaqi, Cand. of Sciences (Philology), senior teacher, Northwest Agriculture and Forestry University (Yangling, China), E-mail: lycjq1990@163.com Zinovieva E.I., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg, Russia), E-mail: e.i.zinovieva@spbu.ru
BREAD GRAINS IN THE RUSSIAN PAREMIOLOGICAL PICTURE OF THE WORLD (AGAINST THE BACKGROUND OF THE CHINESE LANGUAGE). The
article examines Russian proverbs with components of the names of cereals against the background of the Chinese language. The common and different cultural attitudes reflected in the paremiological units of the Russian and Chinese languages are revealed, and the traditional value priorities of the two linguocultures are determined. To optimize the perception of proverbs and a more complete understanding of them, if necessary, a cultural commentary of individual proverbs and components of proverbs is provided. The analysis has revealed that Russian proverbs mostly verbalize those cultural attitudes that regulate interpersonal relations, while Chinese proverbs emphasize cultural attitudes that lead to success. The article is of interest to teachers of Russian and Chinese languages, translators, researchers involved in linguoculturology, paremiology, as well as lexicographers.
Key words: paremiological picture of the world, proverb, culture attitude, cereals, wheat, rice, millet, sorghum, corn, barley, oats, rye
Цао Цзяци, канд. филол. наук, ст. преп., Северо-западный университет сельского и лесного хозяйства, г. Янлин, E-mail: lycjq1990@163.com Е.И. Зиновьева, д-р филол. наук, проф., Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, E-mail: e.i.zinovieva@spbu.ru
ХЛЕБНЫЕ ЗЛАКИ В РУССКОЙ ПАРЕМИОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТИНЕ МИРА (НА ФОНЕ КИТАЙСКОГО ЯЗЫКА)
В статье рассматриваются русские пословицы с компонентом - названием хлебных злаков на фоне китайского языка. Выявляются общие и отличающиеся установки культуры, отраженные в паремиологических единицах русского и китайского языков, определяются традиционные ценностные приоритеты двух лингвокультур. Для оптимизации восприятия пословиц и более полного их понимания в необходимых случаях приводится культурологический комментарий отдельных пословиц и компонентов пословиц. В результате анализа выявлено, что русские пословицы вербализуют в большей степени те установки культуры, которые регулируют межличностные отношения, в китайских пословицах акцентируются установки культуры, приводящие к успеху. Статья представляет интерес для преподавателей русского и китайского языков, переводчиков, исследователей, занимающихся лингвокультурологией, паремиологией, а также для лексикографов.
Ключевые слова: паремиологическая картина мира, пословица, установка культуры, хлебные злаки, пшеница, рис, просо, сорго, кукуруза, ячмень, овес, рожь
Актуальность данного исследования обусловлена его включенностью в проблематику лингвокультурологического исследования паремий, активно развивающегося в настоящее время научного направления. Кроме того, представляет интерес изучение русских пословиц на фоне типологически отличающегося языка - китайского. Наименования хлебных злаков частотны в пословицах
обоих языков, что также обусловливает актуальность исследования. Цель статьи - выявление лингвокультурологического потенциала анализируемых пословиц. Научная новизна работы заключается в определении установок культуры, выражаемых в пословицах двух языков, ценностных представлений, нашедших отражение в пословицах русского и китайского языков, используемых противопо-
