CC BY-NC-ND
69
Статьи
В.Т. Тепкеев
ПОСОЛЬСТВО ДЬЯКА ИВАНА ГОРОХОВА В КАЛМЫЦКИЕ УЛУСЫ В 1661 г.
В статье впервые подробно рассказывается о посольстве во главе с дьяком Посольского приказа Иваном Гороховым из Москвы в калмыцкие улусы в 1661 г. Показано, как в результате сложных переговоров был заключен военный и политический договор, по которому калмыки обязывались вступить в борьбу против Крымского ханства в ходе Русско-польской войны 1654-1667 гг.
Ключевые слова: калмыки, Московское царство, царь Алексей Михайлович, Посольский приказ, посольство, И. Горохов, Русско-польская война 1654-1667 гг., Крымское ханство.
Среди русских посольских миссий, отправленных к калмыкам в XVII в., посольство Ивана Горохова 1661 г. занимает особое место. Это важное событие всецело отражено в путевых заметках русского посла, изложенных им в «Статейном списке дьяка Ивана Горохова, посыланного к калмыцким тайшам для приведения их к присяге в верности к государю»1. Чем же была вызвана отправка из Москвы этого посольства?
1650-е годы явились началом тяжелой и затяжной войны России с Речью Посполитой, не желавшей примириться с воссоединением Украины с Россией. Враждебные действия Крымского ханства, выступившего в союзе с поляками, заставили Россию держать наготове значительные военные силы на южных рубежах. Крупные сражения, произошедшие в 1659-1661 гг. в ходе русско-польской войны, привели к значительному истощению сил обеих сторон. Русская армия потерпела разгромные поражения под Коното-пом (1659 г.), где погибла дворянская конница князей С.Р. Пожар-
© Тепкеев В.Т., 2013
ского и С.П. Львова, и под Чудновым (1660 г.), приведшая к пленению полководца боярина В.Б. Шереметьева. Участие в войне на стороне Речи Посполитой значительной массы крымских татар заставило царское правительство вновь вернуться к «калмыцкому вопросу».
Сохранение относительного спокойствия на степных границах на южном направлении было одной из главных задач внешнеполитического курса правительства царя Алексея Михайловича. Во многом это зависело от урегулирования взаимоотношения с калмыцкими тайшами (князьями). Поэтому в планы царского правительства, естественно, входило привлечение калмыков в качестве дополнительной военной силы в виде конницы. Как посчитали в Москве, использование калмыцких отрядов в войне с Крымом позволило бы правительству существенным образом улучшить положение дел на южном театре. В 1660 г. как одно из отделений Посольского приказа был создан особый Калмыцкий приказ под управлением боярина В. Ромодановского и дьяка И. Горохова2.
Серьезность намерений царя и его правительства выразилась и в выборе главой русского посольства к тайшам опытного переговорщика И. Горохова. Как отмечал современник тех лет Г. Котошихин, к крымскому хану и калмыцким тайшам отправляли посланников из числа представителей средних дворянских родов3.
Назначение Горохова дьяком Калмыцкого приказа было отнюдь не случайным. Правительство царя Алексея Михайловича обращало серьезное внимание на подбор кадров, осуществлявших сношения с калмыками. За короткое время Горохов сделал блестящую карьеру. Хорошее знакомство с жизнью кочевников, находчивость, смекалка и другие способности содействовали выдвижению Горохова. Отец его, Савин Горохов, был послом правительства в среднеазиатские ханства в 1641-1643 гг. Первые упоминания об его сыне, Иване, относятся к 1642 г., когда ему было поручено отправиться в Москву с отписками из Астрахани. В 1655 г. он уже выступал послом царя к тайшам Дайчину и Лузану. В 1656 г. Горохов принимал шерти (договоры) от 50 калмыцких тайшей. Присутствует он и при подписании шерти в 1657 г.
Правительство ставило перед Гороховым главную задачу -заручиться согласием тайшей на отправку своих войск против Крыма. Москва связывала большие надежды с положительным решением этого вопроса, поэтому посольство было тщательно подготовлено, подарки для тайшей оценивались на общую сумму
в 1074 руб. В «наказной памяти», составленной для Горохова в Посольском приказе, предусматривались приблизительные ответы на возможные вопросы калмыцких тайшей. Схожие цели и задачи были поставлены и перед назначенным 6 июня 1660 г. новым астраханским воеводой князем Г.С. Черкасским. Донские казаки также были вовлечены правительством в переговорный процесс с калмыками4.
Большой интерес для исследователей представляют подробные путевые заметки Горохова. Так, в конце декабря 1660 г. он выехал из Москвы, и путь его пролегал через Коломну, Переяславль-Рязанский, Ряжск, Тамбов, Черный Яр. От Черного Яра до Астрахани он проезжал уже непосредственно через калмыцкие улусы. В дороге к проезжавшему русскому послу подходили простые улусные люди с женами и детьми, выражали искренние дружеские чувства, «что де они великого государя милости ради и с русскими людьми мирны». Горохов щедро угощал встречавших его калмыков вином, дарил подарки. До своего прибытия в Астрахань 9 февраля 1961 г. Горохов проезжал по территории, где располагались улусы калмыцкого тайши Солом-Церена и супруги Мончака -Уралмы, дочери джунгарского Батура-хунтайджи. На приглашение посетить их ставку Горохов ответил отказом, ограничившись отправкой к ним с извинениями царицынского стрельца Тимофея Степанова, которого указанные калмыцкие владельцы довольно хорошо встретили. Но к приезду Горохова главные калмыцкие правители, тайши Дайчин и Мончак, отсутствовали в улусах. Дьяк зря времени не терял и провел довольно активные предварительные переговоры с ближайшим окружением Дайчина. В частности, он провел совещательную встречу с дарханом Чокулой, пообещавшим Горохову привлечь на его сторону супругу Дайчина и калмыцких «законников» - Эрке-ламу и Алдар-Кечика, к мнению которых тайши прислушивались5.
В марте Дайчин вернулся из тяжелого 4-месячного кавказского похода и попросил Горохова дать ему время для отдыха перед началом уже официальных переговоров. 26 апреля выехавший из Астрахани Горохов ждал тайшей на левобережье Волги, за рекой Берекет. Именно сюда 4 мая также прибыли Каспулат Муцалович Черкасский с представителями донского казачества - Федором Буданом и Степаном Разиным6, будущим предводителем крестьянской войны.
Большую помощь посольской миссии Горохова в калмыцкие улусы оказали назначенный царским указом в Астрахань воеводой князь Г.С. Черкасский, а также окольничий С.В. Волынский
и стольник А.Я. Дашков. Г.С. Черкасский к этому времени уже возглавил Калмыцкий приказ, сменив на этом посту Ромодановского. Главным порученцем воеводы по связям с калмыками был его племянник К. Черкасский, который состоял в родственных отношениях с Дайчином (он был женат на его дочери).
16 мая Горохов остановился в улусе тайши Нима-Церена, где местные татары по секрету ему сообщили, что Мончак принял к себе 30 семей башкирских повстанцев, которых Дайчин принять отказался. В апреле 1661 г. башкиры совместно с яицкими казаками отогнали из улуса тайши Аючея 300 лошадей. Поскольку из-за этого случая под угрозой оказались предстоящие важные переговоры, Горохову для разрешения конфликта пришлось отправить своего порученца в Яицкий городок7. 22 мая к Горохову прибыл Чокула с объявлением о готовности Дайчина принять его. Вместе с К.М. Черкасским русский посол прибыл к тайше, привезя ему царскую грамоту и жалованье.
Благодаря заметкам Горохова мы имеем возможность представить, как Дайчин принимал русского посла. Метров за 20 гости сошли с лошадей и пешком направились к кибитке тайши, перед которой в 10-ти метрах возвышался большой шатер, где находились 200 знатных калмыков. В кибитке напротив дверей сидел Дайчин, за спиной у него висела вытканная золотом китайская камка. Тайша был одет в кафтан из зеленого сукна, а на коленях лежала соболья шуба. Возле него располагались 20 приближенных лиц, одетых в камчатые и атласные кафтаны и собольи шубы, рядом стояли еще 10 человек. В центре кибитки стоял большой таган с висевшими на нем серебряными кружками, а также скамья с деревянными чашами.
При первом же знакомстве у Дайчина с Гороховым произошла словесная дуэль по поводу разного понимания церемониальных традиций. На предложение дьяка встать и снять головной убор «против царского величества имени» тайша ответил отказом, сославшись на отсутствие у калмыков подобного этикета перед иностранными послами. Когда же Горохов привел в пример имена других монархов, по его словам не гнушающихся встать перед именем русского царя, Дайчин ответил, что поступает так не из гордости, и приказал своему переводчику Эсен-дархану встать и снять шапку. Таким образом выход из ситуации был найден. Русский посол после обмена приветствиями и любезностями вручил калмыцкому правителю царскую грамоту и сообщил о положительном решении московскими властями ходатайства тайшей о возвращении калмыцких пленных, захваченных башкирами.
Далее последовала процедура вручения тайшам государевых подарков и жалованья8.
В течение последующих четырех дней Горохов вел переговоры не только с Дайчином, но и его ближайшим окружением, в ходе которых обсуждались различные вопросы: о задержке в Москве калмыцкого посла Урусамба, недостаточном размере выдаваемого тайшам царского жалованья, об укрывательстве в калмыцких улусах башкирских повстанцев и условиях взаимного нена-падения9.
26 мая Дайчин отправил Горохова в улус к Мончаку в сопровождении двух своих приближенных - Зоргучи-кашки и Эсен-дархана. 29 мая состоялась первая встреча Горохова с Мончаком, и носила она во многом закрытый характер, поскольку тайша велел своим людям никого не впускать в кибитку. Мончак сразу же выразил Горохову свою готовность отправить калмыцкие отряды против Крыма. Переговоры не омрачил и факт присутствия в этом же улусе крымского посла в лице азовского аги, поскольку тайша успокоил Горохова, заверив его в том, что у калмыков намерения мирные10. Можно предположить, что сознательно была устроена утечка сведений о приезде крымского посольства через едисанского мирзу С. Абдулова, чтобы тем самым оказать определенное давление на русского посла во время переговоров.
При следующей встрече, но уже с участием едисанских мирз во главе с С. Абдуловым, последние, выразив недовольство отсутствием выплаты им из Москвы жалованья, открыто стали шантажировать Горохова: «Если нам государева жалованья дано будет столько же, сколько давалось крымскому хану, по 40 000, то мы на службу пойдем, а если жалованья не будет, то на службу не пойдем, а станем воевать по Волге города великого государя и его людей». При этом едисанские мирзы ставили себе в заслугу привлечение калмыков «к послушанью великого государя». Мончак подтвердил Горохову, что его подвластные ногайские мирзы весьма недовольны тем, что не получают от государя никакого жалованья, хотя, по словам тайши, «можно было их обрадовать»11.
Горохов попытался убедить тайшей в том, что ногайские мирзы не могут с ними находиться в равенстве, а мусульмане в отношении калмыков «не доброхоты» и только хотят их полного разорения и от «милости великого государя отлучить». Также дьяк всячески агитировал тайшей полностью захватить и подчинить себе Крымское ханство. Здесь обращает на себя внимание ответ Мончака: «И в нашем калмыцком письме написано, что калмыки
будут владеть крымскими юртами. Есть на Крымском острове гора, слывет Чайка-бурун, про ту гору написано у нас, что в ней много золота и владеть тем золотом калмыкам. Что татары нам не доброхоты, это мы и сами знаем, басурман доброхот басурману, только и на русских людей надеяться нам нельзя: яицкие казаки, и по Волге из городов русские люди, и башкирцы много зла ежегодно нам делают, русские люди обычаев калмыцких не знают, чинится оттого во всем рознь; а крымский хан каждый год присылает послов к нам, сулит большую казну, хочет брать государевы города калмыцкими людьми и отдавать их совсем калмыкам. Но мы не слушаемся и крымскому хану не помогаем, но и войной нам идти на Крым с чего? Нам казны не прислано, а крымскому хану ежегодно из Москвы посылают по 40 тысяч золотых; однако же крымцы на Русь войною ходят, а калмыки чем хуже крымцев, что им столько казны не давать?»12
Из приведенного разговора видно, что калмыцкие тайши были весьма недовольны малым размером жалованья, выплачиваемого Москвой за военную службу, особенно заметным на фоне крупных денежных «поминок», ежегодно отправляемых из Москвы к крымскому хану, что, по существу, выглядело политикой «задабривания врага». Такое положение, по всей видимости, не устраивало тай-шей, а царское правительство считало, что компенсацией калмыкам могли бы послужить богатые трофеи, захваченные у крымских и ногайских улусов. Также очевидно и искусное умение Горохова вести переговоры: на все возражения и претензии калмыцкой стороны у него находились веские контрдоводы.
Но в дальнейшем переговоры приостановились из-за очередного башкирского набега, в результате которого калмыки потеряли 2 тыс. лошадей. Этот случай круто изменил тональность переговоров: стороны перешли к взаимным обвинениям и угрозам по «башкирскому» и «ногайскому» вопросам. Однако Мончак, решив не обострять ситуацию и посоветовавшись с приближенными людьми, вернул разговор к основной теме - организации совместного крымского похода. В результате стороны договорились, что Мончак и Дайчин пришлют к Горохову своих доверенных лиц для подтверждения своих прежних обязательств. При этом Мончак недвусмысленно предупредил русского посла: в случае повторного башкирского набега он немедленно вернет калмыцкие войска с крымского направления и отправит их уже против башкир. Горохов заверил тайшей, что со своей стороны царское правительство предпримет все меры по недопущению в дальнейшем набегов на калмыцкие улусы и пришлет тайшам жалованье. Находившиеся
в свите Горохова представители донского казачества также дали обязательство, что примут совместно с калмыками участие в предстоящем крымском походе13.
Предложение Горохова о возможности находиться в улусах представителям волжских городов для охраны калмыков от башкир не получило одобрения Мончака. Решение этого вопроса тайша видел в организации совместной карательной экспедиции против башкир. Но Горохов и К. Черкасский все-таки уговорили Мончака воздержаться от ответных военных действий, заверив, что необходимые меры правительством обязательно будут предприняты. Переговоры в целом закончились успешно, и стороны пришли к единому решению14.
8 июня к Горохову прибыла калмыцкая делегация из 30-ти человек, состоявшая из ближайшего окружения Дайчина и Мончака. Главными лицами здесь выступали Зоргучи-дархан, Дазан-кашка, Байскулан, Малай, Дай-дархан, Батур и другие. Цель их приезда заключалась в подтверждении перед русским послом предыдущих шертей. Гарантом со стороны русского правительства выступил К. Черкасский. Зоргучи-дархан и Дазан-кашка, помолившись, «дали веру» в шертной записи за всех тайшей по калмыцкому обычаю. После церемонии Горохов предложил посланцам угощение, а Зоргучи и Дазан-кашке подарил по отрезу красного сукна15.
Согласно шерти от 8 июня 1661 г., калмыцкие тайши обязались отправить свои войска на Крым, не вступать в союзы с крымским ханом, а русским людям помогать везде «не оплошно». По договоренности, калмыки всех русских пленных, захваченных в Крыму, должны были отправлять в Москву, Астрахань или другие государевы города. Относительно военной добычи (ясырь, лошадей) тайши условились обратно в Крым за выкуп не отдавать, а продавать в русских городах. Шерть заканчивалась следующей клятвой: «И договор свой и шерть свою против своей записи и утверж-денью в чем буди нарушим, а великого государя русским людям от калмыцких людей какое лихо буде где учинится и на нас тай-шах, и на детях наших, и на всех наших улусных людях буди божий гнев, и огненный меч, и будем мы прокляты в сем веце и в будущем»16.
14 июня состоялась очередная встреча И. Горохова и К. Черкасского с Мончаком, на которой обсуждались уже детали предстоящего крымского похода. Мончак заявил о готовности тайшей отправить на войну около 10 тыс. калмыков. На следующий день к русскому послу пришли представители Мончака и Солом-Цере-на и поименно назвали командный состав калмыцкого войска.
16 июня Мончак собственноручно подписал подготовленную Гороховым шертную запись и список ратных людей. Согласно договоренности, Дайчин выделял на крымскую кампанию 5 тыс. воинов, Мончак, Манжи-Ялбо, Дари-тайша - по 1 тыс. воинов, Солом-Церен, Дугар, Аючей и Аюкей - по 500 человек. Процедуру подписания шерти Мончак закончил словами: «Как де бумага склеена, так бы де калмыцким людем с русскими людьми вместе быть вечно». 17 июня состоялась заключительная встреча Мончака с Гороховым, а 19 июня русский посол отбыл из калмыцких улусов17.
В Москве высоко оценили результаты почти полугодового посольства Горохова в калмыцкие улусы. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в октябре 1661 г. за службу в качестве поощрения дьяк был пожалован атласной шубой ценой в 160 руб., кубком, придачей в 150 четей к поместному окладу и 30 руб. к денежному и 1 000 ефимков18.
Относительно миссии И. Горохова в калмыцкие улусы советский историк П.С. Преображенская сделала ряд существенных замечаний. Во-первых, посольские заметки отражают характерные черты калмыцкого подданства: определенную свободу внешних сношений и полную самостоятельность во внутренних делах; во-вторых, шерть от 8 июня 1661 г. носила характер военного договора, реально указывая на вассальные отношения калмыцких тай-шей с московским царем19. Обращает на себя внимание и тот факт, что аманатство (отдача заложника в обеспечение договорного обязательства) как рычаг воздействия на соблюдение договора уже не упоминается.
Однако несмотря на заключение шерти, уже летом 1661 г. столкновения калмыков с царскими подданными все же продолжали иметь место. Посольство Горохова не привело к окончательному разрешению всех спорных вопросов в русско-калмыцких отношениях, что, несомненно, сказалось на военной службе и запланированной отправке калмыцких отрядов против Крыма. Коренным образом ситуация изменилась только после заключения шер-ти в декабре 1661 г., проводником которой выступил астраханский воевода Г. Черкасский.
Примечания
1 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5.
2 Преображенская П.С. Из истории русско-калмыцких отношений в 50-60-х годах
XVIII в. // Записки Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып. 1. Элиста, 1960. С. 69-70.
3 О России в царствование Алексея Михайловича: Современное сочинение Григория Котошихина. 3-е изд. СПб., 1884. С. 47.
4 Преображенская П.С. Указ. соч. С. 69-71.
5 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5. Л. 39; Преображенская П.С. Указ. соч. С. 70-71.
6 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5. Л. 13; Русская историческая библиотека Министерства Народного Просвещения. Т. 34. Донские дела. Кн. 5. Петроград, 1917. С. 847-847, 850, 885, 923.
7 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5. Л. 42, 45.
8 Там же. Л. 51-53.
9 Преображенская П.С. Указ. соч. С. 72-73.
10 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5. Л. 121-122.
11 Там же. Л. 121.
12 Там же. Л. 127-128.
13 Там же. Л. 135-137.
14 Преображенская П.С. Указ. соч. С. 75.
15 Там же. С. 75-76.
16 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 1-е. Т. I. СПб., 1830. № 300. С. 532.
17 РГАДА. Ф. 119. Оп. 1. 1660 г. Д. 5. Л. 154.
18 Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых земледельцев. М., 1969. С. 126.
19 Преображенская П.С. Указ. соч. С. 77-78.
