CC BY
46УДК 94(574)"15-16"
ПОСЛЫ И ПОСОЛЬСКОЕ ДЕЛО В ТЮМЕНСКОМ И СИБИРСКОМ ХАНСТВАХ: МОСКОВСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ*
© 2020 г. Д.Н. Маслюженко
Во внешней политике Тюменского и Сибирского ханств московское направление играло главенствующую роль. За последние годы исследователями были реконструированы многочисленные нюансы этих международных отношений, которые в конечном итоге привели к падению власти Шибанидов на юге Западной Сибири. Однако, в контексте дипломатии мало внимание обращено на такие аспекты как фигуры послов и состав посольств, возможные маршруты дипломатических миссий, нюансы их встречи в Москве, в том числе возможность заключения посла в тюрьму. При этом повторение одних и тех же имен посланников, приезжавших в разные годы от ханов Ибрахима и Кучума и князя Едигера, свидетельствует о наличие при дворах правителей специалистов по отношениям с Москвой. При этом участники дипломатических миссий должны были быть частью сибирской элиты, поскольку среди них встречаются царевичи, князья, мурзы, глава ханской канцелярии, сын сейида и абызы. Обращает внимание значительное число посланников с мусульманскими именами или титулами, что подчёркивает роль во внешней политике представителей образованных мусульман из ханского окружения.
Ключевые слова: Тюменское ханство, Сибирское ханство, Шибаниды, посольское дело.
Внешнеполитические отношения Тюменского и Сибирского ханств с Московским государством хорошо изучены в историографии, в том числе с позиций анализа формуляра соответствующих государственных грамот ханов Ибрахима и его внука Кучума (Бустанов, 2011, с. 21-50). Однако, источники почти не дают возможности реконструировать процесс формирования и деятельность посольств, доставивших эти документы в Москву. Этот вопрос не становился предметом обсуждения в отдельной научной работе, хотя, например, А.В. Парунин подробно анализирует истоки русско-тюменских дипломатических отношений и особенности посольских документов как источника по истории Тюменского ханства (Парунин, 2010, с. 266-274; Парунин, 2011, с. 42-44).
Начало тюменско-московских дипломатических сношений было связано с событиями января 1481 года, когда Ибрахим вместе с ногаями Мусой и Ямгурчи убил в зимней ставке на Северном Донце хана Большой Орды Ахмада и увел его «ордобазар». В том же году Ибак отправил посла князя Чюмгура к Ивану III с сообщением о убийстве Ахмеда, за что получил от Москвы теш-подарок (ПСРЛ, 1982, с. 95). В историографии встречается предположение о переписке Ибака с Иваном III в 1481 г. о торговле, а в 1483 г. - о дружбе и союзе (Ахмедов, 1965, с. 60), ссылки на которое не избежал и автор этой статьи (Маслюженко, 2008, с. 93). Однако, сделанная Б.А.Ахме-довым ссылка на Опись Царского архива не подтверждает подобных контактов (Акты, 1836, с. 339). Эта и подобные описи лишь указывают на факт наличия еще в 1575-1584 гг. «ящиков», содержавших «книги тюменские» периода хана Ибрахима (Государственный, 1978, с. 137, 138; ср. с. 196, 197), содержание которых нам, к сожалению, останется уже неизвестным.
Поводом к активизации внешнеполитической деятельности Ибака на московском направлении был поход русских войск на Казань в 1487 г. и ссылка правившего там хана Али. Это вмешательство Москвы в казанские дела напрямую затрагивало интересы всех его соседей, особенно связанных с Казанских ханством торговыми и политическими отношениями Ногайской Орды и Тюменского ханства. Тем более, что на тот момент тюменский хан Ибрахим был еще и «ногайским царем» (Посольские книги, 1995, с. 25).
* Автор благодарит А.В. Белякова и М.В. Моисеева за ценные замечания, которые ими были сделаны во время доклада автора по теме этой статьи на Х Международной научной конференции «Комплексный подход в изучении Древней Руси» (Москва, сентябрь 2019 года). Данная статья основана на опубликованных в сборнике этой конференции тезисах (Маслюженко, 2019, с. 130-131).
В сентябре 1489 г. совместное тюменско-ногайское посольство прибыло в Муром. В составе посольства было 22 человека, которыми руководили три «слуги» Ибрахима, Мусы и Ямгурчи. Интересен маршрут данного посольства, которое перешло Волгу под Черемшаном (территория современного Татарстана). Причем их сопровождали представители антирусской партии в Казани из окружения плененного хана Али: Алказый, Бегиш с сыном Утешем, Чет и Касым Сеййид. На тот момент они уже скрывались на территории подконтрольной Ибрахиму и ногаям (Посольские книги, 1995, с. 21). В дальнейшем оказывается, что пришедшие с посольством представители казанской знати вместе с людьми мурзы Ямгурчи и его посла Тувача пограбили казанские земли Му-хаммад-Амина и какие-то русские земли, за что посол был оставлен в Москве («изымати», то есть видимо посажен под арест) (Посольские книги, 1995, с. 22). Вообще, складывается впечатление, что этот случай значительно испортил сам ход переговоров, в том числе не дал добиттся возможности беспошлинной торговля для тюменцев и ногаев (Посольские книги, 1995, с. 23-24).
После переправы через Волгу посольство с сопровождением по незаселенной территории Поля дошло до реки Сура и с. (?) Папула на территории мордвы, откуда затем двинулись во владения князя Ромодана в районе г.Темников, а затем на Кирданову Мордву и Саконы (Ишеев, Акчурин, 2008, с. 40-41). Отсюда они вышли к Оке и остановились напротив Мурома. По всей видимости, внезапность появления посольства привела к грамоте от местного наместника князя Федора Хованского в Москву и отправке на встречу посольству подъячего Юшки (Парунин, 2011, с. 42). Он также должен был выдать посольству корм («на стану» два барана с возвратом овчины) и овса (четверть на каждые 10 лошадей, кроме тех, которых гнали на продажу) (Посольские книги, 1995, с. 18-19). В иных документах по интересующей нас проблеме подобной информации не встречается. Выдача корма, видимо, была обусловлена внезапностью посольства и его встречей членом московской администрации. В ходе дальнейших переговоров представитель Великого князя Дмитрий Володимеров указывал, что последующие посольства должны идти только через Казань на Нижний Новгород, где их будут сопровождать люди Мухаммад-Амина (Посольские книги, 1995, с. 23).
Несмотря на небольшое расстояние от Мурома до Москвы, в столице посольство оказалось только в ноябре 1489 г. Собственно, от лица самого Ибрахима дипломатическую миссию возглавлял базарский (то есть руководивший ханским орду-базаром) князь Чюмгур, который был послом и при переговорах 1481 г. и будет им в 1493 г. (Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 6, 14; Посольские книги, 1995, с. 46). В 1489 г. его сопровождали передней бакшей (писец, а по мнению А.К. Бустанова - глава ханской канцелярии (Бустанов, 2011, с. 26)) Кулдербыш (Кул-Дервиш) и толмач Сейтяк (Саййид-Ахмад), названный паробком (Посольские книги, 1995, с. 19). То есть из 22 человек только трое были представителями Тюменского ханства, хотя при этом мы явно имеем указание на конкретного специалиста по отношениям с Москвой при дворе Ибрахима, которым был базарский князь Чюмгур. Отдельно следует отметить, что, если прав А.К. Бустанов, то в таком случае при Ибрахиме однозначно сохранялась канцелярия (диван) как орган управления, который известен в период правления его предшественника на тюменском престоле Абу-л-Хайра (Материалы по истории, 1969, с. 97-98).
Высокий статус посла, а также возможно сопровождавшего его писца, подчеркивает значительный интерес к переговорам со стороны тюменского лидера, хотя при этом и обращает на себя внимание небольшая численность самого посольства, особенно сравнительно с синхронными ногайскими. Понятно, что и базарский князь, то есть руководитель ханского Орда-базара, и глава ханской канцелярии должны были входить в верхушку тюменской аристократии. Можно согласиться с А.К. Бустановым в том, что имена двух представителей посольства явно мусульманские (Бустанов, 2011, с. 26). Наличие образованных мусульман в составе тюменских и сибирских посольств будет только увеличиваться со временем, так, например, от сменивших Ибрахима на ногайском престоле сыновей хана Едигера Абелека и Аменека в Москву также приезжал посолом Кутлушеик, то есть Кутлук-шейх (Посольские книги, 1995, с. 32).
В привезенной ими грамоте нет указания на то, кто ее писал, хотя А.К. Бустанов на основании анализа введения считает, что она была написана арабским письмом на тюркском языке (Бустанов, 2011, с. 27). При этом в пришедших в это же время посольствах от ногайских мурз Мусы и Ямгур-чея указано, что авторами грамот были Магамет бакшей и Абекир бакшей. По всей видимости, в
присутствии в составе посольства переднего бакшея Кул-Дервиша указание на авторство было излишним. Сам бек Чюмгур должен был не только привезти грамоту, но и выступать от имени хана с речью, видимо с помощью толмача Саййид-Ахмада, по вопросам дружбы и братства с московским великим князем Иваном III (Посольские книги, 1995, с. 21).
После окончания переговоров посольство, кроме Тувача, было отправлено вместе с Михаилом Погожим в Казань ко двору Мухаммад-Амина, откуда уже должно было следовать к своим государям. При этом казанскому правителю указывалось, чтобы «...им от тебя лиха не было, а от твоих бы людей им силы не было никоторые. а ты бы их отпустил, не издержав, без всяких зацепок.» (Посольские книги, 1995, с. 26). Тем самым, послам как раз указывался новый путь для дальнейших поездок, который мог использоваться во время последнего известного посольства князя Чюм-гура от хана Ибрахима в конце 1493 - начале 1494 г. (Посольские книги, 1995, с. 46; Парунин, 2011, с. 43).
Следующее посольство от тюменских Шибанидов прибыло в Москву только 4 августа 1507 (7015) г. вместе с людьми Алчагира (одного из старших сыновей Мусы). Оно было прислано от лица тюменского царевича Ак-Курта, который до того вместе со своим дядей Агалаком, младшим братом Ибака, видимо, присылали несохранившуюся (впрочем, как и ответ на нее) грамоту (Посольские книги, 1995, с. 54). Его возглавлял «Телевлю князь Куйат», который, впрочем, в одном из дальнейших писем уничижительно назван «паробок» (Посольские книги, 1995, с. 59, 72). Здесь также обращает на себя внимание княжеский статус посла, который к тому же был представителем влиятельного монгольского клана кыйят, тесно связанного с Шибанидами.
Летом следующего года, 7 августа 1508 (7016) г., от ногаев пришло очередное посольство. В его составе уже был сын царевича Ак-Курта Ак-Девлет, чье участие объяснялось самим характером переговоров с целью перехода части тюменских Шибанидов под московскую руку, и некие «Ахкуртовы царевичевы люди», из которых назван только Муса, с грамотами. Причем в дальнейших переговорах им помогал посол мурзы Саид-Ахмеда (Шидяка) Кудояр. В отличии от обычных посольств, с которыми чаще всего общался Дмитрий Володимеров, Ак-Девлет 6 сентября удостоился приема у великого князя Василия III, который, отказав ему в земельных пожалованиях, дал «платно теплое», а также «людей есми твоих велел пожаловать» (Посольские книги, 1995, с. 72, 77). В отношении послов, связанных с Тюменью, это первое известное нам упоминание о подобных приеме и пожалованиях. 7 сентября царевич Ак-Девлет и послы ногайских мурз были отпущены из Москвы, хотя выехали только 11 сентября и их сопровождал до Коломны и украины толмач (Посольские книги, 1995, с. 87-88), то есть к этому времени сменился и маршрут посольств.
После этого переговоры были прерваны до середины 1550-х гг., в том числе по причине кризиса самого Тюменского ханства и предполагаемого ухода представителей правящей семьи к нога-ям или в Среднюю Азию. Новые посольства пришли не от Шибанидов, а от их противников на тот момент сибирских князей Тайбугидов, стремившихся получить поддержку московского царя Ивана IV. Однако, для полноты картины мы их также рассмотрим.
В январе 1555 г. в Москву прибыли послы Тягриул и Пантьяда, которые представляли сибирского князя Едигера и «всю землю Сибирскую», пытавшуюся уйти из-под контроля Шибанидов (ПСРЛ, 1904, с. 248). В ноябре 1557 г. в качестве сибирского посла выступал Боянда (возможно тот же Пантьяда), который в связи м не полной выплатой дани Едигером оказался в московской тюрьме: «.на Сибирского посла опалу положил, велел его живот поимати, а ему за сторожи сидети...» (ПСРЛ, 1904, с. 276). Хотя в отношении интересующих нас послов это первый случай тюремного заключения, ранее тюменские послы сталкивались с такой позицией московских правителей в отношении ногайских дипломатов. М.В. Моисеев, разбирая подобные случай в период между 15301560-ми гг., считает, что, во-первых, русская политическая мысль предполагала единство закона для всех, находящихся на территории государства, а, следовательно, здесь не было «места для исключительного положения посолов», а, во-вторых, последние могли олицетворять персону правителя и государства (Моисеев, 2019, с. 225-226). Следовательно, наказание посла могло в той или ной степени быть символическим наказанием в отношении его государя в связи с невыполнением им обязательств.
Уже в сентябре 1558 г. прибыло новое посольство в лице Ивтемира с неизвестными «товарищами», которые привезли дань и шертную грамоту. Именно по результатам этой миссии Боянду выпустили из тюрьмы: «...посл его Баянду выпустил и очи свои дал и пожаловал, отпустил...» (ПСРЛ, 1904, с. 285). В ноябре следующего 1559 г. в Москву с данью прибыл неназванный сибирский посол с данью (ПСРЛ, 1906, с. 313). Следующее посольство в Москву прибывает только в 1563 г., его возглавлял Чигибень (в иных документах Чибигу князь (ПДРВ, 1795, с. 314)), который в связи с изменой сибирских людей, пригласивших на искерский престол внука Ибака Ахмад-Гирея, был также посажен в тюрьму и выпущен по ходатайству ногайского бия Исмаила в сентябре 1563 г. (ПСРЛ, 1906, с. 370).
Скорее всего, примерно в одно время с Чигибенем в Москву прибыл посол от сибирского царя Муртазы и его сына Ахмад-Гирея Ташкин, которого также просил отпустить Исмаил в грамоте 22 сентября 1563 г. (ПДРВ, 1795, с. 323). По всей видимости, этого не произошло, поскольку новый ногайский бий Дин-Ахмад и мурза Урус в ноябре 1564 г. вновь просили отпустить сибирских людей из Москвы, где Ташкин-баатыр сидел в тюрьме вместе с еще Мамин-шахом (скорее всего, шейхом) (ПДРВ, 1801, с. 103, 123). А.В. Беляков предполагает, что вместе с ними мог сидеть и сибирский гонец Аиса (Беляков, 2019, с. 31), хотя в источниках прямых указаний на это нет. Впрочем, необходимо признать, что еще в грамоте от Кучума, привезенной в Москву 21 марта 1570 г. из Перми князем Микитой Ромодановским, имелась просьба отпустить пять человек, которые там оказались в заточении (Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 52).
В отличии от тюменских посольств здесь у нас нет информации о конкретных маршрутах. Однако, в 1558, 1568 и 1572 гг. в грамотах царя Ивана Васильевича Якову и Григорию Строгановым указывалось, «коли наши послы поедут из Москвы в Сибирь или из Сибири к Москве», а далее оговаривались условия их проезда (Миллер, 2005, с. 327, 331, 334). Таким образом, московские власти явно ожидали и готовились к сибирским посольствам, которые шли или должны были идти по Лысьве или Чусовой, то есть предполагалось передвижение именно по речным путям через Уральские горы.
Дальнейший обмен посольствами был инициирован московской стороной в марте 1569 г., когда сибирский татарин Аиса был отпущен по решению Боярской Думы из московской тюрьмы в Сибирь через Пермь, где он у князя Микиты Ромодановского оказался 3 июня (Акты, 1841, с. 340). В ответ на это зимой 1570 г. в Пермь была передана грамота от Кучума. Причем ее привез некий вогулятин Ивак Ивакин сын «из Конды... с Пелыма» (Акты, 1841, с. 341).
Только спустя год полноценное посольство в составе посла Таимаса и гонца Аисы привезло в Москву грамоту с нишаном, то есть печатью Кучума. К грамоте приложили руки «лучшие сибирские люди», а написана она была Магмедом Баки, сыном «Хозесеиповым» (возможно, Ходжа-сеитовым). При этом Таимас и Аиса указывали, что «грамоте и писате не умеем», следовательно не могли печатей своих и рук приложить (Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 6364). Отметим, что, по мнению А.В.Белякова, Магмед Баки также был в составе посольства в Москве (Беляков, 2019, с. 32), где участвовал в составлении так и не утвержденной Кучумом шертной грамоты.
На всем протяжении посольских отношений с Москвой со стороны Тюмени и Сибири в них большую роль играли образованные представители мусульманской общины. Но, скорее всего, только при Кучуме в посольском деле растет роль именно представителей суфийских тарикатов, каковым мог быть и Магмед Баки. Аналогичные примеры имеются и на бухарском направлении, где посольские функции в переговорах между Кучумом, бухарским ханом Абдаллахом II и лидерами ногаев из клана Алтыулов выполняли бухарский ходжа Дин-Али и сибирский абыз (хафиз) Игебердей (Беляков, Маслюженко, 2016, с. 235).
После появления русских крепостей Тюмени, Тобольска и Уфы прямое общение Кучума и тем более его потомков с Москвой стало практически невозможным. Посольства в начале ехали в один из этих центров к местным воеводам. В тоже время, несмотря на известные переговоры Кучума с Москвой в 1590-е гг., какой-либо значительной информации о интересующих нас вопросах нет. В лучшем случае в контексте грамот упоминаются имена отдельных послов, например в 1593 г. грамоту в Москву привез некий Магмет (Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 133).
Наиболее активно переговорами на московском направлении занимался наследник Кучума новый сибирский хан Али. В период краткого единства Кучумовичей в 1601 г. от него в Уфу, а оттуда в Москву приходил старший из братьев Ишим, а от Азима (Хаджима) его сопровождал татарин Алмамет с ярлыками (Миллер, 2000, с. 194). В том же году абыз Менглибай Бигилдеев вел переговоры в Тюмени от лица Кучумовичей Хаджима и Каная, а абыз Безелек из Чатов от царевича Каная был отправлен с посольской миссией в Москву. Синхронно с этим в Тобольск с миссией был отправлен один из младших братьев царевич Кубей Мурад (Миллер, 2000, с. 193, 196; Трепавлов, 2012, с. 133). Перечень лиц весьма показателен, поскольку в переговорах в основном участвовали только сами царевичи и абызы (хафизы). При этом надо понимать, что резкая активизация посольской деятельности в данном случае явно была вызвана недавней смертью хана Кучума и ускорением процесса перехода татар под русскую руку, что, например, заметно по образованию соответствующих волостей по Исети в 1600-1601 гг. (Маслюженко, Самигулов, 2017, с. 62-63). В этих условиях потомкам Кучума необходимо было определить и закрепить свой внешнеполитический статус, в том числе также обсуждая возможность перехода под царскую руку.
Впрочем, уже спустя два года эта активность спала, в лучшем случае упоминается некий посол Али в Тюмень по имени Чирючей (Миллер, 2000, с. 211-212). Подобные отдельные миссии фиксируется и позднее, например в 1638 г. в Москву приезжали от царевича Девлет Гирея, внука Кучума, послы Копланда Досбагин и Ишей Астаев, которые в отписке уфимского воеводы Петра Волконского охарактеризованы как калмыцкие (Тюменское и Сибирское ханство, 2018, с. 440441). Одной из последних подобных миссий, видимо, было посольство от царевича Кучука, правнука Кучума, который в грамоте 1668 г. на имя царя Алексея Михайловича именуется как «Кучюк Баатырь царь», что практически идентично титулу Кучума в грамоте 1571 г. (Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 53). Главой его посольства в Тобольск и потом в Москву был бухарский мурза Казык Кочаков, которого сопровождали посол Игичака и кашевар Контайка. Кстати, этот мурза во время первой миссии был посажен в тобольскую тюрьму (Трепавлов, 2012, с. 207-201), что было обусловлено участием пославшего его царевича в большом антирусском восстании 1660-х гг.
Таким образом, имеющаяся информация о тюменских и сибирских послах и посольствах показывает статус этих людей и их количество, возможные маршруты дипломатических миссий и некоторые другие нюансы, например возможность заключения посла в тюрьму. Подобные случаи в 1563 и 1668 гг. были обусловлены обострением отношений между государствами, но принципиальная разница была в том, что в первом случае послы оказались в тюрьме в Москве, а во втором -в Тобольске. Состав посольств в известных случаях не превышал трех человек, иногда это вообще мог быть только один посланник. Состав посольств от ханов Ибрахима и Кучума и князя Едигера явно свидетельствует в пользу наличия при их дворах своеобразных специалистов по отношениям с Москвой. Очевидно, что участники дипломатических миссий должны были быть частью сибирской элиты, поскольку среди них встречаются царевичи, князья, мурзы, глава ханской канцелярия, сын сейида и абызы. Участие представителей правящего рода всегда обусловлено именно и только кризисными ситуациями, в том числе провоцирующими стремление перейти под руку московских правителей. Обращает на себя внимание значительное число посланников с мусульманскими именами или титулами, что подчёркивает роль во внешней политике Тюменского и Сибирского ханств представителей образованных мусульман из ханского окружения. Представляется, что в тех случаях (особенно с середины XVI в.), когда послы названы просто по имени, в документе могли быть не указаны соответствующие титулы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.1. 1334-1598 гг. СПб.: Тип. Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1841. 596 с.
2. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Императорской Академии наук. Т.1. 1294-1598. СПб.: В типографии II Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1836. 548 с.
3. Ахмедов Б. А. Государство кочевых узбеков. М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1965. 196 с.
4. Беляков А.В. Русско-сибирские дипломатические контакты по сведениям «Титулярника» 1577 г. // Комплексный подход в изучении Древней Руси. Сборник материалов Х Международной научной конференции (9-13 сентября 2019 г., Москва, Россия). Приложение к журналу «Древняя Русь. Вопросы медиевистики». М.: Индрик, 2019. С. 31-32.
5. Беляков А.В., Маслюженко Д.Н. Сибирско-бухарско-ногайские отношения в свете переписки бухарского хана Абдаллаха с сибирским ханом Кучумом // Stratum plus. 2016. № 6. С.229-243.
6. Бустанов А.К. Деньги и письма сибирских ханов. Опыт источниковедческого исследования. LAP LAMBERT Academic Publishing, 2011. 60 с.
7. Государственный архив России XVI столетия. Опыт реконструкции / подготовка текста и комментарии А.А.Зимина под ред. Л.В.Черепнина. Ч.1. М.: Институт истории СССР АН СССР, 1978.
8. Ишеев М., Акчурин М. Татарские князья и их княжества в Мещерском крае // Татарские князья и их княжества: сб. статей и материалов / под ред. М. Ишеева. Н.Новгород: ИД «Медина», 2008. С. 4-44.
9. Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в средние века. Курган: Изд-во Курганского гос.ун-та, 2008. 168 с.
10. Маслюженко Д.Н. Тюменские и сибирские послы в Московское государство в конце XV-XVI вв. // Комплексный подход в изучении Древней Руси. Сборник материалов Х Международной научной конференции (9-13 сентября 2019 г., Москва, Россия). Приложение к журналу «Древняя Русь. Вопросы медиевистики». М.: Индрик, 2019. С. 130-131.
11. Маслюженко Д.Н., Самигулов Г.Х. Тюркские ясачные волости в Приисетье в первой половине XVII века // Вопросы истории. 2017. № 1. С. 57-72.
12. Материалы по истории Казахских ханств XV-XVIII веков (извлечения из персидских и тюркских сочинений) / Сост. С.К. Ибрагимов и др. Алма-Ата: Изд-во «Наука» КазССР, 1969. 652 с.
13. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т.! М.: Восточная литература РАН, 2005. 630 с.
14. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. М.: Изд. фирма «Вост. лит-ра» РАН, 2000. 796 с.
15. Моисеев М.В. Лишение свободы дипломатических представителей в практике отношений Московского государства и восточными странами в XVI веке // Очерки истории уголовно-исполнительной системы: монография. Иваново: Издательско-полиграфический комплекс «ПреСто», 2019. С. 220-228.
16. Парунин А.В. Дипломатические контакты Московского великого княжества и Тюменского ханства в 1480-е - начало 1490-х гг. // Средневековые тюрко-татарские государства. Вып.2. 2010. С. 266-274.
17. Парунин А.В. Посолькие книги как источник по истории Тюменского ханства // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских государств Западной Сибири. Материалы международной научной конференции. Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2011. С. 42-44.
18. Полное собрание русских летописей. Т.37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVIII вв. Л.: Наука, 1982. 235 с.
19. Полное собрание русских летописей. Т.13. Первая половина. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновской летописью. СПб.: Типография Н.Ю.Скороходова, 1904. 303 с.
20. Полное собрание русских летописей. Т.13. Вторая половина. Дополнения к Никоновской летописи. СПб.: Типография Н.Ю.Скороходова, 1906. 234 с.
21. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой. 1489-1549 гг. / Подгот. текста Н.М.Ро-гожина. Махачкала: Дагестанское кн. изд-во, 1995. 356 с.
22. Продолжение древней российской вивлиофики. ЧХ. СПб.: При Императорской Академии наук, 1795. 327 с.
23. Продолжение древней российской вивлиофики. ЧХ! СПб.: При Императорской Академии наук, 1801. 315 с.
24. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. 2. М.: Тип. Н.С.Всеволожского, 1819. 643 с.
25. Трепавлов В.В. Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш. М., 2012. 231 с.
26. Тюменское и Сибирское ханства / под ред. Д.Н.Маслюженко, А.Г.Ситдикова, Р.Р.Хайрутдинова. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2018. 560 с.
Список сокращений
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей
ПДРВ - Продолжение древней российской вивлиофики
D.N. Maslyuzhenko
AMBASSADORS AND EMBASSY BUSINESS IN THE TYUMEN AND SIBERIAN KHANATES: MOSCOW DIRECTION
In the foreign policy of the Tyumen and Siberian khanates, the Moscow direction played a dominant role. In recent years, researchers have reconstructed numerous nuances of these international relations, which eventually led to the fall of Shibanid power in the South of Western Siberia. However, in the context of diplomacy, little attention is paid to such aspects as the figures of ambassadors and the composition of embassies, possible routes of diplomatic missions, the nuances of their meeting in Moscow, including the possibility of incarcerating the Ambassador. At the same time, the repetition of the same names of envoys who came in different years from the khans of Ibrahim and Kuchum and beck Ediger, indicates the presence of specialists in relations with Moscow at the courts of the rulers. At the same time, participants in diplomatic missions had to be part of the Siberian elite, since among them there are tsarevichs, becks, murzas, the head of the Khan's administration, the son of Seyid and Abyz. Attention is drawn to the significant number of envoys with Muslim names or titles, which emphasizes the role of representatives of educated Muslims from the Khan's entourage in foreign policy.
Keywords: Tyumen khanate, Siberian khanate, Shibanids, embassy business.
Сведения об авторе:
Маслюженко Денис Николаевич - кандидат исторических наук, доцент, директор Гуманитарного института, Курганский государственный университет (Курган, Российская Федерация); denmas13@yandex.ru
Maslyuzhenko Denis N. - Cand. Sci. (History), Associate Professor, Director of the Institute of Humanities, Kurgan State University (Kurgan, Russian Federation).
