CC BY
13
известия вгпу. филологические науки
Мир лингвистики и коммуникации. 2021. № 1. С. 141-175. URL: http://tverlingua.ru/archive/063/] 1_63.pdf (дата обращения: 28.02.2022).
6. Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: кол. моногр. / проф. В.И. Шаховский (ред). Волгоград, 2013.
7. Эпштейн М.Н. Наброски к экологии текста // Журнал Контрарии. 1997. № 13. С. 3-41.
8. Solodovnikova N.G. Emotive Linguoecology -A Linguistic Paradigm of the XXI Century // IJLLL.
2020. Vol. 6(4). P. 198-202.
* * *
1. Babichev N.T., Borovskij Ya.M. Slovar' latin-skih krylatyh slov: 2500 edinic / pod red. Ya.M. Bo-rovskogo. M., 1982.
2. Shahovskij V.I. Otrazhenie emocij v semantike slova // Voprosy yazykoznaniya. Seriya literatury i yazyka. 1987. T. 46. № 3. S. 237-243.
3. Shahovskij V.I. Lingvisticheskaya teoriya emocij: monogr. M., 2008.
4. Shahovskij V.I. Triada ekologij - chelovek, yazyk, emocii - v sovremennoj kommunikativnoj praktike [Elektronnyj resurs]. Volgograd, 2017. URL: http://www.iprbookshop.ru/58327 (data obrashcheniya: 28.02.2022).
5. Shahovskij V.I. M.N. Epshtejn ob ekologii teksta i ee perspektivah [Elektronnyj resurs] // Mir lingvistiki i kommunikacii. 2021. № 1. S. 141-175. URL: http://tverlingua.ru/archive/063/11_63.pdf (data obrashcheniya: 28.02.2022).
6. Emotivnaya lingvoekologiya v sovremennom kommunikativnom prostranstve: kol. monogr. / prof. V.I. Shahovskij (red). Volgograd, 2013.
7. Epshtejn M.N. Nabroski k ekologii teksta // Zhurnal Kontrarii. 1997. № 13. S. 3-41.
Nulla dies sine linea as a basic principle of V.I. Shakhovsky's work
The article deals with the analysis of V.I. Shakhovsky's polemic with M.N. Epstein on the issue of the semantics of the term "ecology". There is discussed the correlation between the philosophical and emotiological point of view of the text's ecology. The author considers the ecologization of the emotions "homo sentiens" and its communicative environments.
Key words: emotive linguistic ecology, text ecology, ecologization of emotions.
(Статья поступила в редакцию 14.02.2022)
М.Р. ЖЕЛТУХИНА (Волгоград)
И.Ю. МОСКАЛЕВ (Москва)
портретная виртуализация эмоций через образность в австрийском и британском художественном дискурсе*
Рассматриваются средства презентации эмоций литературных персонажей в австрийском и британском художественном дискурсе. Описывается процесс их портретной виртуализации, выделяются его важные элементы. Выявлены две группы средств выразительности, используемых для создания образа персонажа через передачу эмоций. Установлено, что выявленные средства портретной виртуализации через образность отражают основные эмоции человека в австрийском и британском художественном дискурсе в сравнении.
Ключевые слова: виртуализация, портрет, эмоции, образность, выразительные средства, стилистические средства, художественный дискурс, австрийская культура, британская культура.
Современный этап развития общества и человеческой мысли характеризуется широким распространением технических и мультимедийных средств. Многие лингвисты, философы, психологи обращают свое внимание на информационный аспект воздействия виртуальной реальности, на средства коммуникации, участвующие в формировании такой реальности [1; 12, с. 186]. Общество все больше погружается в виртуальную среду, тем самым виртуализируется. Вследствие этого возрастает актуальность исследований, посвященных проблемам виртуализации и виртуальной реальности,которые приобретают научную, экономическую и общественную значимость.
Наиболее удачной дефиницией виртуализации нам представляется определение О.В. Катаевой: «процесс вовлечения цифровых технологий во все сферы жизни» [5, с. 131-132]. В качестве технических устройств могут выступать различные мультимедийные
* Исследование выполнено в рамках гранта Российского научного фонда № 22-28-01623, https://rscf. т/ргсуес1/22-28-01623/.
О Желтухина М.Р., Москалев И.Ю., 2022
средства, цифровые аудио- и видеоустройства. Символический и образный характер создаваемого продукта виртуализации подчеркивает нереальность воссозданной картины восприятия, и результатом виртуализации выступает виртуальная реальность.
Под виртуальной реальностью, вслед за А.Ю. Фиминым, мы понимаем подтип реальности, который создан при активном участии субъекта действия при помощи компьютерных технологий, а также иных средств воздействия на сознание [10]. характерной особенностью виртуальной реальности указывается нереальность происходящего.
Полагаем, что художественная литература наравне со средствами массовой информации может выступать в качестве инструмента формирования виртуальной реальности. Активная деятельность субъекта осуществляется как процесс чтения, аудиовизуального восприятия и интерпретации художественного текста. Нереальность и иллюзорность мира художественного дискурса свойственны ему как одному из видов дискурса воздействия. Средствами воздействия на сознание и подсознание человека, на его чувства, волю и разум являются различные языковые единицы и художественные приемы. Предложенный подход позволяет трактовать произведения художественной литературы как источники виртуальной реальности.
Главными действующими лицами художественного произведения выступают преимущественно вымышленные люди, чьи черты автор произведения или заимствует у реальных прототипов, или изобретает самостоятельно. отметим, что при портретировании персонажа, т. е. при создании его образа, конструируются не только черты его внешности, но и черты личности, манера поведения и привычки. Важнейшим инструментом автора в такой деятельности является образность. Под образностью в широком смысле слова понимается стилевая черта художественной речи. характерной особенностью образной речи считается употребление слов в переносном значении, а также метафор, эпитетов, сравнений, гипербол и других средств [4]. Различные средства художественной выразительности выступают в таком случае как способы создания портрета виртуального персонажа художественного произведения. Использование таких средств реализует изобразительность, выразительность и эмоциональность, обеспечивает тот самый символический, условный и иллюзорный характер восприятия виртуально воссозданно-
го писателем мира жизнедеятельности человека в предлагаемых обстоятельствах, реализуемых эмоций и переживаемых чувств персонажей.
Необходимо различать такие понятия, как эмоциональность и эмотивность. эмоциональность (по В.И. шаховскому) как характеристика психической деятельности человека, представляет собой его «чувствительность к эмоциональным ситуациям и эмоциональные (чувственные) реакции на них» [11, с. 24]. эмотивность, будучи лингвистической категорией, обозначает способность единиц языка передавать субъективно-индивидуальные переживания человеком определенных эмоций. тем самым средства портретной виртуализации через образность отражают основные эмоции человека в художественном дискурсе.
В результате анализа различных средств художественной выразительности, реализующих образность в качестве инструмента портретной виртуализации, в таких произведениях, как «Улисс» Дж. Джойса, «Портрет Дориана Грея» о. Уайльда, «человек без свойств» Р. Музиля, а также в новеллах и рассказах а. шницлера и С. цвейга, нами были обнаружены преобладающие в общем объеме выразительных средств эпитеты, метафоры и сравнения. Установлено, что эти тропы составляют большую часть средств художественной выразительности в исследуемом австрийском и британском художественном дискурсе [2; 7]. Анализ художественного материала позволил разделить все выразительные средства на две группы средств: 1) средства, портретирующие внешность персонажа, 2) средства, портретирующие характер или личностные черты персонажа. Проиллюстрируем на примерах, как эпитеты, метафоры и сравнения способствуют портретной виртуализации эмоций персонажей через их внешность, характер и личностные черты.
Под эпитетом, вслед за В.П. Москвиным, понимаем «определение, подчиненное задаче художественного изображения объекта, его образной интерпретации» [9, с. 142]. В немецкоязычной литературе эпитет представляет собой одно из самых распространенных средств художественной выразительности [3]. В традиционном подходе к классификации эпитетов в художественном дискурсе они подразделяются на конкретизирующие и оценочные. Под конкретизирующими эпитетами предлагаем понимать эпитеты, указывающие на реальные свойства или качества предмета, образно переосмысленные автором при помо-
щи определения. Оценочные эпитеты трактуются нами как эпитеты, которые транслируют при помощи образно употребленного определения оценочное (положительное или отрицательное) отношение автора к изображаемому и персонажей друг к другу или происходящим событиям.
В качестве одного из наиболее распространенных средств портретирования персонажа в австрийском художественном дискурсе нами были выявлены конкретизирующие эпитеты. Конкретизирующие эпитеты могут передавать черты психологического портрета персонажей. Приведем следующие примеры конкретизирующих эпитетов, раскрывающих испытываемое героями чувство страха. Главная героиня попадает в дорожное происшествие, в результате которого погибает ее любовник. С целью скрыть порочащую ее связь, она убегает с места происшествия, испытывая сильное чувство страха. Ее портрет создан при помощи употребления конкретизирующих эпитетов, отображающих черты ее лица и голоса bebende Lippen (дрожащие губы), verzerrte Zügen (искаженные черты), mit erstickter Stimme (задыхающимся голосом) [15, S. 37, 46]. Später war ihm, als blickten aus dem Saal unten Hunderte mit böser Neugier ihn an, und als gälte das Raunen und Summen ihm allein. Fröstelnde Angst kroch ihm über den Rücken, dann fiel ihm ein, daß er ein paar Gläser Champagner allzu geschwind hinuntergestürzt hatte, und war wieder beruhigt [16, S. 10] («Позже показалось ему, что снизу из зала на него смотрели сотни с злым любопытством и как будто весь грохот и жужжание были только для него. Леденящий страх полз по его спине, но потом он понял, что он просто слишком быстро выпил пару бокалов шампанского залпом, и снова успокоился»). Главный персонаж произведения, недавно совершивший убийство, проводит время в ресторане. Неожиданно его настигает чувство страха, охарактеризованное при помощи конкретизирующего эпитета fröstelnde Angst («леденящий страх»). При помощи этого эпитета автор воссоздает эмоциональный психологический портрет персонажа, передающий физиологические ощущения сильного телесного охлаждения от чувства страха в данной сюжетной зарисовке.
При этом чувства, представленные автором, могут быть не только отрицательными. Например, персонаж может формировать у читателя положительный образ, если автор использует в его отношении эпитеты с позитивной коннотацией, например angenehme
Stimme («приятный голос»): Zu jener Zeit wares, daß Carlo auf den Einfall kam, Geronimo, der eine angenehme Stimme hatte, in der Musik weiter ausbilden zu lassen [15, S. 90] («Как раз тогда Карло и пришло в голову отправить Иеро-нимо, у которого был приятный голос, учиться музыке»).
Конкретизирующие эпитеты могут также детализировать взгляд героини произведения, влюбленной в рассказчика, например mit unendlicher Innigkeit («с бесконечной глубиной»): Dann ließ sie ihre Hände langsam über meine Wangen heruntergleiten, und ihr Blick ruhte mit unendlicher Innigkeit auf mir [Ibid., S. 17] («Потом ее руки скользнули по моим щекам, и ее взгляд с бесконечной глубиной остановился на мне»). Подобный образ формирует у читателя портрет влюбленной женщины.
Материал исследования показал, что в австрийской художественной литературе отмечается тенденция к отображению психологического портрета персонажей при помощи конкретизирующих эпитетов.
Случаи применения конкретизирующих эпитетов в британском художественном дискурсе являются менее частотными, чем в австрийской литературе. Нами были установлены следующие случаи описания внешности персонажей: I really can't see any resemblance between you, with your rugged strong face and your coal-black hair [17, p. 6] («Я и правда не могу видеть сходства между вами с твоим грубым сильным лицом и угольно-черными волосами»). Эпитеты rugged strong face («грубое сильное лицо») coal-black hair («угольно-черные волосы») четко и конкретно обрисовывают читателю внешний вид персонажа.
В романе «Портрет Дориана Грея» представлен один из актеров театра, играющих Ромео в постановке Шекспира «Ромео и Джульетта». Персонаж портретируется при помощи конкретизирующих эпитетов: Romeo was a stout elderly gentleman, with corked eyebrows, a husky tragedy voice [Ibid., p. 37] («Ромео был тучным пожилым джентльменом с насупленными бровями и хриплым трагическим голосом»). Читатель оказывается обманут в своих ожиданиях: вместо молодого юноши в роли Ромео мы встречаем «тучного, пожилого джентльмена» (a stout elderly gentleman), у которого corked eyebrows («насупленные брови»), a husky tragedy voice («хриплый трагический голос»). Посредством употребления таких эпитетов достигается сразу несколько целей: охарактеризован не только сам актер как
персонаж произведения, но и качество постановки данного театра, и подбор актеров.
Портрет героини Герти МакДауэлл романа «Улисс» содержит целый ряд конкретизирующих эпитетов, детализирующих ее внешность: The waxen pallor of her face was almost spiritual in its ivorylike purity though her rosebud mouth was a genuine Cupid's bow, Greekly perfect. Her hands were of finely veined alabaster with tapering fingers and as white as lemon juice [13, p. 239] («Восковая бледность ее лица была почти духовной в своей чистоте цвета белой кости, хотя алый бутон ее губ был похож на настоящий лук Купидона, по-гречески прекрасный. Ее руки были из алебастра с тонкими прожилками с заостренными пальцами, белыми как лимонный сок»). Выявленные конкретизирующие эпитеты (waxen pallor, rose bud mouth, Greekly perfect, finely veinedal abaster, tapering fingers) и другие средства выразительности формируют образ исключительно утонченной и прекрасной девушки, похожей на античную статую, в которой метафорически воплощаются красота, духовность и невинность.
Стоит отметить, что указанные выше примеры из британской литературы описывают внешность персонажа, а не его психологический портрет, что является отличительной чертой британского художественного дискурса. Случаи применения конкретизирующих эпитетов при портретировании персонажей в обеих лингвокультурах составляют примерно 25% от общего количества случаев.
В рамках художественного дискурса обеих культур выявлены оценочные эпитеты. В качестве примера негативной оценки образа персонажа в британской литературе мы можем привести следующие примеры оценочных эпитетов. В своем внутреннем монологе Молли Блум упоминает большое количество различных персонажей романа, давая им весьма пренебрежительные оценки: Fanny MCoys husband white head of cabbage («муж Фанни МакКой, голова капустный качан»), a dirty barefaced liar and sloven («грязный наглый лжец и неряха»), Goddamned idiot («проклятый идиот») [Ibid., p. 239]. Исходя из ее высказываний, мы не только формируем конкретный психологический портрет самой героини, но и получаем некоторое представление о личностных чертах других персонажей.
В австрийской литературе нами были обнаружены оценочные эпитеты, формирующие портрет персонажа. Например, персонаж может быть охарактеризован читателю через оценочное описание внешности. Главная героиня
новеллы Стефана Цвейга «Страх» Ирена находится в порочной связи и становится жертвой шантажистки, которая грозит раскрыть эту связь супругу главной героини. Представляя читателям встречу Ирены с шантажисткой, автор употребляет оценочные эпитеты по отношению к внешности шантажистки: Dieser Freche, gemeine Hohn war nicht zu ertragen [18, S. 16] («Эта дерзкая наглая насмешка была невыносимой»). При чтении текста читатель благодаря применению эпитета gemeine Hohn («наглая насмешка») не только получает информацию о насмешке шантажистки и ее внешности, но и узнает о чувстве отчаяния и бессилия главной героини, которая не может сопротивляться наглости мошенницы.
Кроме того, в художественном тексте, написанном от первого лица, персонаж сообщает читателю о том, что его охватывает чувство смущения и стыда, при помощи оценочного эпитета: Alle drei schauen mich amüsiert an, und sofort überkommt mich ein saures Gefühl. Am besten, denke ich mir, jetzt rasch selber loslegen, ehe sie anfangen zu fragen, warum ich alle die Tage ausgeblieben bin und woher ich heut komme [19, S. 79] («Все трое смотрят на меня с удивлением, и меня сразу же охватывает кислое чувство. Лучше всего, думаю я, сейчас же быстро уйти, прежде чем они начали спрашивать, где я пропадал все эти дни и откуда я пришел сегодня»). Авторский эпитет передает нам систему ценностей персонажа: главный герой романа «Нетерпение сердца» офицер кавалерии Антон заводит новых друзей в светских кругах, и насмешки его сослуживцев вызывают у него ein saures Gefühl («кислое чувство»). На основании этого оценочного эпитета мы узнаем, что герой испытывает стеснение или смущение из-за новых знакомств.
Вышеприведенные примеры из британской и австрийской литературы свидетельствуют о том, что оценочные эпитеты употребляются для того, чтобы охарактеризовать персонажа с перспективы другого персонажа, а также для построения и отражения системы взаимоотношений героев и для развития сюжета произведения.
Довольно частотным средством портре-тирования персонажа являются сравнения. Под сравнением будем понимать, вслед за Н.В. Кузнецовой, «фигуру образной речи, заключающуюся в уподоблении предметов друг другу» [8, с. 118]. В обоих исследуемых художественных дискурсах зафиксировано большое количество сравнений, детализирующих внешность персонажа, характер или привыч-
ки. В немецком языке сравнение передается при помощи конструкций с союзами als, als... ob, wie... В английском языке им соответствуют фразы, построенные при помощи служебных слов as if..., as, like, as... as.
Рассмотрим пример сравнения, характеризующего внешность персонажа, в британском художественном дискурсе. Дориан Грей описывается лордом Генри следующим образом: this young Adonis, who looks as if he was made out of ivory androse-leaves [17, p. 6] («этот молодой Адонис, который выглядит как будто был сделан из слоновой кости и лепестков роз»). Столь романтизированное и восторженное сравнение as if he was made of ivory and rose-leaves («как будто был сделан из слоновой кости и лепестков роз») намеренно подчеркивает образ красивого молодого человека благородного происхождения и воспитания. Внешность одного из гостей светского обеда в романе «Портрет Дориана Грея» также образно представлена в следующем примере: Lord Faudel, a most intelligent middle-aged mediocrity, as bald as a ministerial statement in the House of Commons [Ibid., p. 29] («Лорд Фа-удель, умнейшая посредственность средних лет, лысый как министерское заявление в Палате общин»). Сравнение as bald as a ministerial statement in the House of Commons («лысый как министерское заявление в палате общин») отображает прическу персонажа.
Похожие случаи портретирования внешности персонажей при помощи сравнения мы можем найти и в австрийской литературе, например: Sie war von ihren eigenen Gefühlen überwältigt und stieß sich nicht an ihres Vetters unziemlicher Gradheit. »Und Sie?« fragte dieser. Sie wurde rot wie ein ausgefragtes Schulkind. »Oh, das ist eine Frage voll schwerer Verantwortung!« entgegnete sie zögernd [14, S. 483] («она была подавлена своими собственными чувствами и не могла смириться с грубой прямотой своего кузена. - А Вы? - спросил он. Она покраснела как спрошенная школьница. -Ах, это вопрос, полный тяжелой ответственности! - ответила она гневно»). Неловкая беседа между двоюродными братом и сестрой вызывает у героини чувства возмущения и стыда, что выражается в описании изменения цвета ее лица. Здесь автор прибегает к сравнению реакции героини со школьницей, которой учитель задал вопрос на уроке: rot wie ein ausgefragtes Schulkind (красная как спрошенная школьница).
В следующем примере сравнения мы также имеем дело с чувством стыда als drängte
Scham bei allen Zügen heraus: Clarisse machte ein lustig beschämtes Gesicht. Unwillkürlich. Als drängte Scham bei allen Zügen heraus, und sie müßte das Gesicht lustig spannen, um sie zurück zu halten [14, S. 224] («Кларисса сделала веселое пристыженное лицо. Невольно. Как будто стыд хотел вырваться наружу, и она должна была натянуть улыбку на лицо, чтобы сдержать его»).
По данным примерам мы можем заметить, что все средства выразительности употребляются для представления внешности, ее изменений, детализации телосложения персонажей и т. д.
Кроме того, были выявлены сравнения, которые отражают личностные качества или манеру поведения персонажей. В британской литературе обнаружены характеристики различных свойств психики персонажей, их привычек и моделей поведения.
В следующем примере из романа «Портрет Дориана Грея» автор зарисовывает нам привычку хозяйки светского салона представлять своих гостей на светском ужине: But Lady Brandon treats her guests exactly as an auctioneer treats his goods. She either explains them entirely away, or tells one everything about them except what one wants to know [17, p. 9] («Но леди Брэндон обращается с гостями как аукционер со своими товарами. Она либо рассказывает о них сразу все, либо говорит о них все, кроме того, что все так хотят услышать»). В данном примере леди Брэндон сравнивается с аукционером, выставляющим людей напоказ как товары на аукционе (as an auctioneer treats his goods).
В этом же произведении мы можем найти сравнение, затрагивающее особенности новой жизни Дориана Грея: Yes, the lad was premature. He was gathering his harvest while it was yet spring. The pulse and passion of youth were in him, but he was becoming self-conscious. It was delightful to watch him. With his beautiful face, and his beautiful soul, he was a thing to wonder at. It was no matter how it all ended, or was destined to end. He was like one of those gracious figures in a pageant or a play, whose joys seem to be remote from one, but whose sorrows stir one's sense of beauty, and whose wounds are like red roses [Ibid., p. 42] («Да, парень созрел рано. он собирал урожай, пока это была еще весна. Пульс и страсть юности были еще в нем, но он уже начинал осознавать, кто он. Было прелестно наблюдать за ним. С его прекрасным лицом, прекрасной душой он был похож на чудо. Неважно, как это все закончится. Он был как
один из тех милостивых героев театральной постановки, чьи радости кажутся нам далекими, но чьи печали будят в нас чувство красоты, а раны их похожи на алые розы»). Лорд Генри описывает своего молодого друга при помощи целого ряда метафор и сравнений. Исследовательский интерес представляет сравнение Дориана с персонажем пьесы (like one of those gracious figures in a pageant or a play). Данное сравнение показывает, что жизнь персонажа стала похожа на сказку или художественное произведение, где все предстает в ином свете, соответственно меняется и образ жизни героя, и его дальнейшее поведение в ходе развития сюжета.
Сравнения могут также акцентировать личностные качества персонажей. Доброта и воспитание ранее упомянутой героини романа «Улисс» Герти охарактеризованы при помощи сравнения, что формирует положительный образ: A sterling good daughter was Gerty just like a second mother in the house, a ministering angel too with a little heart worth its weight in gold [13, p. 244] («Герти была безукоризненно хорошей дочерью, прямо как вторая мать в доме, ангел-хранитель с маленьким сердцем на вес золота»).
В австрийской литературе были зафиксированы схожие примеры употребления сравнений. Установлены случаи художественного отображения таких личностных качеств, как, например, двуличность, подлость, что формирует отрицательный образ персонажа у читателя: ...und mit einerbrennenden Lust am Lügen, als müßte er nun sein eigenes Wesen ins Teuflische steigern, verweilte er bei der Schilderung einer Viertelstunde, die er im Garten des Appi-us Claudius verbracht hatte, vor einer Statuette, die er natürlich in Wirklichkeit nie gesehen und von der er zufällig im Reisehandbuch gelesen [16, S. 7] («и со жгучей жаждой ко лжи, как будто он должен был возвести свою сущность в нечто дьявольское, он рассказал, как провел четверть часа в саду Аппия Клавдия перед статуэткой, которую он в действительности никогда не видел и о которой случайно прочел в путеводителе»). Герой новеллы покупает в аптеке смертельную дозу морфия для убийства своей невесты. Для создания собственного алиби он придумывает лживые оправдания, рассказывая, как провел время в саду перед статуэткой. Сравнение als müßte er nun sein eigenes Wesen ins Teuflische steigern ретранслирует нам не только определенные отрицательные черты характера персонажа (его двуличность,
тягу ко лжи), но и некоторые метаморфозы в поведении персонажа, готовящегося совершить убийство.
Ярким примером описания трусости героини и ее ненависти по отношению к ее супругу, что способствует оформлению у читателя виртуального психологического портрета героини, служит следующий фрагмент: Diotima konnte sich zu dem Schritt aus dieser Welt hinaus nicht ohneweiters entschließen, obgleich sie ihren Gatten deshalb beinahe haßte. In ihrem schönen, großen Leib saß die Seele hilflos wie in einem weiten blühenden Land [14, S. 439] («Дио-тима не могла решиться на шаг из этого мира без внешней помощи, хотя уже и почти ненавидела своего супруга. В ее красивом большом теле душа сидела беспомощно, как в далекой цветущей стране»). Трусость героини не позволяет ей покинуть нелюбимого ею супруга, и ее беспомощность в данной ситуации автор передает при помощи контрастного сравнения состояния души и тела, а также красивого и большого тела c далекой цветущей страной wie in einem weiten blühenden Land.
Материал исследования свидетельствует о том, что британская литература конца XIX -начала XX вв. базируется скорее на акцентировании положительных качеств личности, а австрийская литература - отрицательных.
Среди всех обнаруженных нами случаев употребления сравнений распространенными являются сравнения, построенные при помощи образов природы и животного мира. Подобные случаи типичны как для британской, так и для австрийской культуры. Например, внешность героини может быть образно представлена при помощи сравнения с образом олененка, что формирует у читателя положительный и трогательный образ: There was something of the fawn in her shy grace and startled eyes [17, p. 59] («Было что-то от олененка в ее застенчивой грации и испуганных глазах»). Образ пожилой женщины может быть сформирован у читателя при помощи пренебрежительного сравнения с носом попугая, что также формирует у читателя определенное отношение к персонажам: elderly ladies with gigantic tiaras andparrot noses [Ibid., p. 9] («пожилые дамы с гигантскими тиарами и носами попугаев»).
В австрийских литературных произведениях нами были также найдены похожие случаи. Например, слуга, оказавшийся один в доме своего хозяина, ощущает себя «как олень в лесу»: Er war Herr in allen Zimmern wie ein Hirsch im Walde [14, S. 350] («Он был хозяи-
ном во всех комнатах как олень в лесу»). Подчеркнем, что в данном контексте образ оленя не несет столь явной положительной коннотации, как в случае с описанием девушки в примере выше.
Автор художественного произведения может при помощи сравнения передавать отношение одного персонажа к другому, что также формирует детали психологического портрета героев. Например, в следующем примере автор характеризует чувство жалости сына по отношению к умершему отцу: sein Vater tat ihm dann einfach und ohne alle Gedanken leid wie ein Hund, der auf der Straße überfahren worden ist [14, S. 729] («ему было жаль его отца без всяких мыслей, как ему жаль собаку, которую переехали на улице»). У читателя, узнавшего о таком пренебрежительном и равнодушном отношении сына к смерти отца при помощи сравнения отца с «собакой, которую переехали на улице» (wie ein Hund, der auf der Straße über fahren worden ist), формируется определенный портрет как отца, так и сына. Подобное сравнение также может отражать напряженный характер отношений между отцом и сыном. Кроме того, ненависть и презрение героини к нелюбимому супругу также может быть передано при помощи сравнения с образом «безжалостного зверя»: Dieser Gatte, der erheblich alter und körperlich größer war als sie, erschien als ein rücksichtsloses Untier [Ibid., S. 47] («этот супруг, который был значительно старше и физически крупнее нее, казался безжалостным зверем»).
Согласно дефиниции «Стилистического энциклопедического словаря русского языка», метафора - «это слово или оборот речи, употребленные в переносном значении для определения предмета или явления на основе какой-либо аналогии, сходства» [6, с. 458]. Важно отметить, что сравнение, в отличие от метафоры, имеет соединительный элемент (например, союз), что позволяет разграничить эти два явления в рамках данного исследования. Метафора является более развернутой формой сравнения и зачастую не имеет формально обозначенных признаков. Привычка того или иного персонажа вести беседу может быть передана при помощи метафоры: seine Rede war ein langer Tunnel, den er durch einen Berg gebohrt hatte [14, S. 1110] (его речь была длинным туннелем, который он пробурил сквозь гору). Установлено, что оба исследуемых художественных дискурса насыщены метафорическими сопоставлениями с образом
животных или явлений природного мира. Например, молодая девушка может быть представлена читателю следующим образом: Blazes Boylan looked into the cut of her blouse. A young pullet [13, p. 157] («Буян Бойлан заглянул в вырез ее блузки. Молодая цыпочка»). К схожему случаю также можно отнести следующий пример описания гостьи светского обеда: she is a peacock in everything but beauty («она павлин во всем, кроме красоты») [17, p. 9]. У читателя, встретившего эту зоометафо-ру в тексте, формируется весьма яркий и многогранный портрет героини: павлин зачастую ассоциируется с внешней красотой, пестрым опереньем, большим хвостовым веером, важностью позиционирования себя, доминирования и т. д. Черты лица персонажа могут быть метафорическим образом сопоставлены с лошадиной мордой, что достаточно сильно принижает и огрубляет образ персонажа: the shaking gurgling face that blessed him, equine in its length [13, p. 4] («дрожащее булькающее лицо, которое благословило его, лошадиное по своей длине»). Образ персонажа может быть передан при помощи метафоры с пренебрежительной коннотацией, содержащей образы осла как невзрачного, непритязательного и упрямого животного и моллюска как беспозвоночного мягкотелого животного: He is a mule, a dead gasteropod, without vim or stamina, not worth a cracked Kreutzer («он осел, мертвый брюхоно-гий моллюск без энергии и сил, не стоящий и ломанного гроша») [Ibid., p. 288].
что касается австрийского литературного дискурса, то подобные метафоры, напротив, почти не встречаются. Нами был обнаружен случай употребления метафоры, имеющей в своей основе образ живой природы. Данный пример описывает эмоциональное состояние обиженной героини, которая готова расплакаться: Bonadea sah ihn mit gekränkten schönen Augen an, in denen das Wasser über dem Eis schwamm wie an der Grenze zwischen Frühjahr und Winter [14, p. 273] («Бонадея посмотрела на него оскорбленными красивыми глазами, в которых как будто между льдин плыла вода в период между весной и зимой»).
Активное применение подобных сравнений и метафор позволяет авторам наиболее доступно, универсально и емко в семантическом плане создать образы персонажей, т. к. явления природы, образы животных, их черты внешности или поведения знакомы каждому читателю и не являются культурно-специфическими явлениями.
В британской художественной литературе также встречаются метафоры и сравнения, портретирующие персонажей при помощи образов определенной профессии или рода деятельности. Средством портретирования личности персонажа моряка в романе Дж. Джойса "Ulysses" служит развернутая метафора, использующая тематическую лексику и морскую терминологию: to unfurl a reef («обогнуть риф»), sailor («моряк»), cross the bows («пересечь курсы») getting his bearings («получать направления компаса»), ship's rum (корабельный ром), a manoeuvre after the counter attraction («маневр после взаимодействия»), bilge-water («трюмные воды») [13, p. 432]. В данном примере мы видим образ человека, в котором при помощи развернутой метафоры сделан акцент на его профессиональной принадлежности. В рамках почти целой страницы автор активно употребляет соответствующую профессиональную терминологию. Моряк захотел выйти из трактира, что автор представляет читателю при помощи следующей фразы: It having become necessary for him to unfurl a reef, the sailor vacated his seat («Когда возникла необходимость отдать риф, моряк освободил место»). Свою просьбу пропустить его моряк вербализирует при помощи следующего выражения: "Let me cross your bows, mate, he said to his neighbour" («"Позволь пересечь наши курсы, приятель", - сказал он соседу»). Далее, когда моряк ищет выход из помещения, он находится «в поиске направлений компаса» (he was in the act of getting his bearings). Моряк также имеет при себе корабельный ром (ship's rum) , его передвижения охарактеризованы как a manoeuvre after the counter attraction («маневр после взаимодействия»). Моряк справляет нужду рядом с трактиром, что автор образно портретирует при помощи выражения the sailor... eased himself close at hand,
the noise of his bilge-water some little times ub-sequently splashing on the ground («моряк справил нужду недалеко, шум его трюмных вод еще некоторое время журчал по земле»). При помощи этих лексических единиц автор указывает нам на характер профессиональной деятельности персонажа, его образ жизни, мышления, поведения, образно сравнивая морское судно и человека, который, как и корабль, «отдает рифы», «пересекает курсы», «совершает маневры» и «ищет направления компаса».
В австрийской литературе можно обнаружить схожие случаи описания поведения персонажей, где персонаж соотносится с алкоголиком, что также формирует у читателя психологический портрет героини в рамках конкретной сюжетной сцены: wurde sie so voll ohnmächtigen Zorns wie ein Trinker, dem man die Flasche entzogen hat [14, S. 589] («она стала полна бессильного гнева как алкоголик, у которого отобрали бутылку»). Здесь эмоциональное состояние героини сравнивается с поведением алкоголика (Trinker), у которого отобрали бутылку, что вызывает гнев, недовольство и возмущение. Схожие чувства испытывает по задумке автора и героиня, что образно передано при помощи сравнения.
Результат количественного анализа средств и способов портретной виртуализации персонажей отображен в таблице ниже.
Подробный стилистический и контекстуальный анализ австрийского и британского художественного дискурса свидетельствует о том, что различные средства художественной выразительности имеют разные цели при эмоциональной портретизации виртуальных персонажей в литературном произведении. Эти цели существенно варьируются в зависимости от лингвокультуры. Было также установлено, что австрийская литература при образной портретизации персонажей чаще обраща-
средства портретной виртуализации эмоций в австрийском и британском художественном дискурсе
Выразительные средства портретной виртуализации эмоций Австрийский художественный дискурс, % Британский художественный дискурс, %
Конкретизирующие эпитеты 32 26
Оценочные эпитеты 12 11
Сравнения, в том числе зоосравнения 42 21
Метафоры, в том числе зоометафоры 14 42
известия вгпу. филологические науки
ет внимание читателей на отрицательные качества личности, а британская литература - на положительные качества личности. Что касается оценочных эпитетов, то и в австрийском, и в британском художественном дискурсе они встречаются в равной степени часто (12 и 11% соответственно). Кроме того, важно подчеркнуть, что австрийская литература чаще обращается к конкретизирующим эпитетам (32%), чем британская (26%), и характеризует различные явления: конкретизирующие эпитеты в австрийской литературе описывают эмоциональный настрой персонажа, в британской -его внешность. При портретировании персонажей британские авторы часто прибегают к метафорам, которые менее распространены в австрийском художественном дискурсе (42 и 14% соответственно). Тем не менее, сравнения оказались более частотны в австрийской литературе, нежели в британской (42% против 21% соответственно). Этот факт обусловливается особенностями немецкого языка: немецкий язык имеет гораздо больше грамматических и синтаксических средств сопоставления и сравнения, которые служат фундаментом для создания любого сравнения. Важнейшей характеристикой средств эмоциональной виртуализации персонажа является наличие различных стилистических приемов, использующих образы животного мира и природных явлений. Подобные примеры были обнаружены в художественных произведениях авторов обеих лингвокультур. Большое количество таких средств выразительности способствует более легкому и культурно универсальному пониманию текста, а также более доступному отображению образа персонажа и сюжета произведения.
В результате проведенного исследования установлено, что средства портретной виртуализации эмоций через образность отражают основные эмоции человека в австрийском и британском художественном дискурсе. К выявленным стилистическим средствам портретной виртуализации эмоций относятся выразительные средства языка: эпитеты, метафоры, сравнения. Новизна исследования заключается в описании портретной виртуализации эмоций и выделении ее важных элементов. Выявлены две группы средств выразительности, рассмотренные в сравнении в австрийском и британском художественном дискурсе, использующихся для создания образа персонажа через передачу эмоций: 1) средства, портретирующие внешность персонажа, 2) средства, портретирующие характер или личностные черты персонажа.
Изучение экспрессивных средств представляет особый интерес, поскольку именно они являются отличительными чертами художественной дискурса, выступают в качестве сложных многокомпонентных явлений, зачастую существующими вне узуса языка. Средства художественной выразительности находятся в тесной взаимосвязи с культурой и языком культуры, соответственно, средства образного портретирования эмоций могут иметь как культурные сходства, так и культурные различия. В контексте цифрового общества и повсеместной виртуализации исследование этих средств приобретает особое значение, т. к. они могут отражать национально-специфические характеристики, указывать на индивидуально-авторские стилевые черты через акцентирование разнообразных эмоций участников художественного дискурса, передавать универсальные и лингвокультурные ценности социума.
список литературы
1. Воробьева А.Д. Виртуализация восприятия как философская проблема // Изв. Сарат. ун-та. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2016. № 3. С. 245-248.
2. Желтухина М.Р., Москалев И.Ю. Лингво-культурная функциональная стилистика художественного дискурса (на материале австрийской прозы). Волгоград, 2021.
3. Желтухина М.Р., Москалев И.Ю. Немецкий язык: художественное реферирование. Волгоград, 2021.
4. Жеребило Т.В. Словарь лингвистических терминов. Назрань, 2005.
5. Катаева О.В. Цифровизация и виртуализация жизненного мира: оценки и позиции // Интеллект. Инновации. Инвестиции. 2020. № 6. С. 129-136.
6. Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003.
7. Красавский Н.А., Москалев И.Ю. Эпитет и метафора как художественно-выразительные средства идиостиля Артура Шницлера // Мир лингвистики и коммуникации. 2021. № 64. С. 121-136.
8. Кузнецова Н.В. Русский язык и культура речи. М., 2010.
9. Москвин В.П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры: общая и частные классификации. Терминологический словарь. Ростов н/Д., 2007.
10. Фимин А.Ю. Социально-философский анализ виртуальной реальности: дис. ... канд. филос. наук. Волгоград, 2007.
11. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987.
12. Шипицын А.И. Виртуализация как феномен современнойкультуры: генезис и коннотации // Человек. Культура. Образование. 2015. № 2(16). С. 179-197.
13. Joyce J. Ulysses. Ware, Hertfordshire, 2010.
14. Musil R. Der Mann ohne Eigenschaften. Berlin, 1957.
15. Schnitzler A. Meistererzählungen. Frankfurt-am-Main, 2018.
16. Schnitzler A. Mörderund andere Erzählungen 1911-1931. Berlin, 2017.
17. Wilde O. The Collected Works of Oscar Wilde. Hertfordshire, 1997.
18. Zweig S. Angst. Stuttgart, 1957.
19. Zweig S. Ungeduld des Herzens. Berlin, 1992.
* * *
1. Vorob'eva A.D. Virtualizaciya vospriyatiya kak filosofskaya problema // Izv. Sarat. un-ta. Novaya seriya. Seriya: Filosofiya. Psihologiya. Pedagogika. 2016. № 3. S. 245-248.
2. Zheltuhina M.R., Moskalev I.Yu. Lingvo-kul'turnaya funkcional'naya stilistika hudozhestven-nogo diskursa (na materiale avstrijskoj prozy). Volgograd, 2021.
3. Zheltuhina M.R., Moskalev I.Yu. Nemeckij yazyk: hudozhestvennoe referirovanie. Volgograd, 2021.
4. Zherebilo T.V. Slovar' lingvisticheskih termi-nov. Nazran', 2005.
5. Kataeva O.V. Cifrovizaciya i virtualizaciya zhiznennogo mira: ocenki i pozicii // Intellekt. In-novacii. Investicii. 2020. № 6. S. 129-136.
6. Kozhina M.N. Stilisticheskij enciklopediches-kij slovar' russkogo yazyka. M., 2003.
7. Krasavskij N.A., Moskalev I.Yu. Epitet i metafora kak hudozhestvenno-vyrazitel'nye sredstva idio-stilya Artura Shniclera // Mir lingvistiki i kommuni-kacii. 2021. № 64. S. 121-136.
8. Kuznecova N.V. Russkij yazyk i kul'tura rechi. M., 2010.
9. Moskvin V.P. Vyrazitel'nye sredstva sovre-mennoj russkoj rechi. Tropy i figury: Obshchaya i chastnye klassifikacii. Terminologicheskij slovar'. Rostov n/D., 2007.
10. Fimin A.Yu. Social'no-filosofskij analiz virtu-al'noj real'nosti: dis. ... kand. filos. nauk. Volgograd, 2007.
11. Shahovskij V.I. Kategorizaciya emocij v leksiko-semanticheskoj sisteme yazyka. Voronezh, 1987.
12. Shipicyn A.I. Virtualizaciya kak fenomen so-vremennojkul'tury: genezis i konnotacii // Chelovek. Kul'tura. Obrazovanie. 2015. № 2(16). S. 179-197.
О Леонтьев В.В., 2022
Portrait virtualization of emotions by the means of imagery in the Austrian and British artistic discourse
The article deals with the means of the emotions' presentation of the literary characters in the Austrian and British artistic discourse. There is described the process of their portrait visualization, there are revealed its important elements. Two groups of the expressive means, used to create the character's image by the transmission of the emotions, were identified. It was established that the revealed means of the portrait virtualization through imagery reflect the main emotions of the person in the Austrian and British artistic discourse in comparison.
Key words: virtualization, portrait, emotions, imagery, expressive means, stylistic means, artistic discourse, Austrian culture, British culture.
(Статья поступила в редакцию 14.02.2022)
В.В. ЛЕОНТЬЕВ (Волгоград)
ПОХВАЛА ПОХВАЛЕ РОЗНЬ: К ВОПРОСУ О КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ ПОХВАЛЫ В АНГЛИЙСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЕ
Рассматривается вопрос концептуализации различных типов похвалы в английской лингво-культуре на основании данных ряда словарей английского языка. Поднимается вопрос о возможности выделения одноименного культурного концепта в английской лингвокультуре.
Ключевые слова: похвала, культурный концепт, английская лингвокультура, высказывание, концептуализация.
Среди многочисленных публикаций профессора В.И. Шаховского, признанного авторитета в области лингвистики эмоций, прошедшей длинный путь от категоризации минимальных (реальных и потенциальных) компонентов языковых единиц до описания целостных категориальных эмоциональных ситуаций [17; 18; 20], можно найти несколько пу-
