Попытки организации русских духовных миссий в Абиссинии и их судьба Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Григорьева Светлана Валерьевна ®

кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории,

Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

Адрес: 603098, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23 E-mail: svetl-grigor@yandex.ru

Попытки организации русских духовных миссий в Абиссинии и их судьба

DOI: 10.24412/2587-9316-2023-00290

В статье рассматривается история создания Русских духовных миссий в Абиссинии во второй половине XIX — начале ХХ в. По мнению ряда представителей правящей элиты и Русской православной церкви, именно церковные контакты в условиях обострения борьбы за Африканский континент могли стать базой и прикрытием для развития официальных дипломатических отношений Эфиопской и Российской империями, заинтересованными в получении военно-морской базы или порта на берегу стратегически важного Красного моря. Институт духовных миссий к этому времени стал важным инструментом «мягкой силы» в деле знакомства зарубежной общественности с «Русским миром», достижениями российской культуры и цивилизации. Идея создания Русской духовной миссии в Абиссинии принадлежала архимандриту (позже епископу) Порфирию (К.А. Успенскому), который был инициатором организации и главой подобной структуры в Иерусалиме (1847-1853) и понимал важность установления русско-эфиопских связей. Обострение ситуации на Ближнем Востоке в 1850 гг. и начавшаяся Крымская война не позволили Порфирию осуществить задуманное. Его планы с разной степенью успешности попытались реализовать позднее архимандриты Паисий (В.Ф. Балабанов) в 1888-1889 гг., Ефрем (М.М. Цветаев) в 1894-1895 гг., иеромонах Антоний (А.К. Булатович) в 1911 г. В работе осуществлен анализ этих попыток и их результатов. Делается вывод о том, что церковные контакты действительно могли способствовать развитию более широких связей Российской империи с христианской Абиссинией. Христианские ценности, общность исторического пути двух стран, тождественность их целей и политических интересов были важными предпосылками создания Русской духовной миссии в Абиссинии. Однако эти возможности российской дипломатией и Русской православной церковью были упущены сначала по причине недостаточного внимания российской правящей элиты к региону, ее неготовностью отстаивать интересы страны на всех уровнях, межведомственными и внутриведомственными разногласиями, непродуманной кадровой политикой. В начале ХХ в. к вышеперечисленному прибавились начавшийся на рубеже XIX-XX вв. кризис Русской православной церкви, изменение внешнеполитических приоритетов Российской империи, смена правящих элит в Эфиопии, связанная с болезнью проявлявшего большие симпатии к России императора Менелика II.

Ключевые слова: русско-эфиопские отношения, христианство, Русская духовная миссия в Абиссинии.

Для цитирования: Григорьева С.В. Попытки организации русских духовных миссий в Абиссинии и их судьба // Христианство на Ближнем Востоке. 2023. Т. 7. № 4. С. 62-76.

Svetlana V. Grigorieva

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Modern and Contemporary History, National Research Nizhny Novgorod State University named after N.I. Lobachevsky

Address: 603098, Nizhny Novgorod, Gagarin Ave., 23 E-mail: svetl-grigor@yandex.ru

Attempts to organize Russian Ecclesiastical Missions in Abyssinia and their fate

DOI: 10.24412/2587-9316-2023-00290

The history of the creation of Russian Ecclesiastical Missions in Abyssinia in the second half of the 19th — early 20th centuries is considered in the article. According to a number of representatives of the ruling elite and the Russian Orthodox Church, it was church contacts in the context of the intensification of the struggle for the African continent that could become a base and cover for the development of official diplomatic relations between the Ethiopian and Russian empires, which were interested in obtaining a naval base or a port on the coast of the strategically important Red Sea. By that time, the Institute of the Russian Ecclesiastical Mission had become an important tool of "soft power" in acquainting the foreign public with the "Russian World", the achievements of Russian culture and civilization. The idea of creating the Russian Ecclesiastical Mission in Abyssinia belonged to the head of the Russian ecclesiastical Mission in Jerusalem (1847-1853), Archimandrite (later Bishop) Porfiry (K.A. Uspensky), who understood the importance of establishing Russian-Ethiopian ties and the impossibility of putting this idea into practice without the participation of the state and diplomacy. Aggravation of the situation in the Middle East in the 1850s and the outbreak of the Crimean War did not allow Porfiry to carry out his plan. Archimandrites Paisius (V.F. Balabanov) in 1888-1889, Ephraim (M.M. Tsvetaev) in 1894-1895, and Hieromonk Anthony (A.K. Bulatovich) in 1911 later tried to implement his plans with varying degrees of success. The paper analyzes these attempts and their results. It is concluded that church contacts could indeed contribute to the development of broader ties between the Russian Empire and Christian Abyssinia. The common religion and historical path of the two countries, the similarity of their political interests and goals were important prerequisites for the creation of the Russian Ecclesiastical Mission in Abyssinia. However, these opportunities were missed by Russian diplomacy and the Russian Orthodox Church, first due to insufficient attention of the Russian ruling elite to the region, its unwillingness to defend the interests of the country at all levels, interdepartmental and intradepartmental disagreements, ill-conceived personnel policy, and subsequently, at the beginning of the 20th century they were due to the beginning at the turn of the 19th — 20th centuries the crisis of the Russian Orthodox Church, the change in the foreign policy priorities of the Russian Empire and the change in the situation in Ethiopia associated with the illness of Emperor Menelik II and the change in the ruling elites in this country.

Keywords: Russian-Ethiopian relations, Christianity, Russian Ecclesiastical mission in Abyssinia.

For citation: Grigorieva S.V. Attempts to organize Russian Ecclesiastical Missions in Abyssinia and their fate. Christianity in the Middle East, 2023, vol. 7, no. 4, pp. 62-76.

Институт духовных миссий сыграл важную роль не только в истории Русской православной церкви, но и в истории Российского государства. Миссионерская деятельность Русской церкви началась в XIV в. с присоединения к Руси северных земель с нерусским населением и активизировалась в период образования Русского централизованного государства, включившего в свой состав народы, исповедовавшие ислам, язычество, буддизм [Федоров, 2003]. Существовали внутренняя и внешняя миссии. Внутренняя занималась вопросами распространения православия среди народов, проживающих в переделах Российской империи, внешняя — действовала за пределами Российского государства. Святейший Правительствующий Синод выделял значительные денежные средства на деятельность миссий; в духовных семинариях и академиях готовил кадры для этой работы, издавал миссионерскую литературу и специализированные миссионерские журналы («Православный благовестник», «Миссионерское обозрение» и др.).

Русские духовные миссии за рубежом сыграли чрезвычайно важную роль в изучении языков, традиций, обычаев местных жителей; составлении для этих языков грамматик и словарей; знакомстве местного населения с православной верой, русской культурой, особенностями хозяйствования и быта; сборе информации об истории и современном состоянии иностранных государств. На начальном этапе, в частности, Русская духовная миссия в Пекине выполняла функции дипломатического представительства, осуществляла перевод и переписку делопроизводственной документации между ведомствами двух стран.

Таким образом, внешние духовные миссии работали в четырех направлениях:

— духовном, обслуживая религиозные потребности русских людей за рубежом;

— дипломатическом, зарабатывая симпатии местных жителей и доверие местных элит, налаживая контакты;

— научно-исследовательском, собирая разноплановые сведения о сопредельных государствах;

— миссионерском, распространяя слово Божие среди иноверцев.

Поэтому неслучайно данный институт можно назвать важным инструментом «мягкой силы» в деле знакомства зарубежной общественности с «Русским миром», достижениями российской культуры и цивилизации.

Конфессиональный аспект был важной составляющей внешней политики Российской империи. По мнению И.Ю. Смирновой, в Российском государстве синодального периода «не было и не могло быть собственно церковной, то есть независимой от государства внешней политики». Россия как «духовная преемница Византии» вместе с православием как государственной религией «заимствовала и ответственность за охрану и защиту всего "православного мира"» [Смирнова, 2021 (а). С. 353]. Поэтому Святейший Правительствующий Синод как часть государственного аппарата, осуществляя деятельность за пределами Российского государства, делил свои полномочия с Министерством иностранных дел. Эти государственные структуры взаимодействовали в деле защиты интересов русских подданных за пределами Российской империи, занимались вопросами расширения российского присутствия в различных регионах мира, «обеспечивали взаимодействие дипломатических ведомств (посольств, консульств и пр.) и церковных учреждений (посольских церквей, духовных миссий)» [Смирнова, 2021 (Ь). С. 245].

В условиях обострения межимпериалистических и колониальных противоречий великих держав, имевших место особенно со второй половины XIX в., необходимость межведомственного сотрудничества становится все более очевидной, поскольку в орбиту межгосударственной конкуренции включаются не только политическая и экономическая, но и миссионерская и культурная сферы. Открытие в 1841 г. в Иерусалиме Англо-прусской епископии, активизация деятельности Американской епископальной церкви на Ближнем и Дальнем Востоке, оживление в Афро-азиатском регионе римско-католических миссионеров, носившее антиправославный и прозелитический характер, свидетельствовали о новом витке борьбы за «духовное порабощение Востока».

В этих условиях Российская империя была вынуждена реагировать: в дополнение к существующим в северной Америке (с 1799 г.) и в Китае (с 1715 г.) духовным миссиям в 1847 г. была учреждена Русская духовная миссия в Иерусалиме, в 1870 г. — в Японии, в 1897 г. — в Корее и в 1898 г. — в Урмии, предпринимались попытки основания миссии и на Африканском континенте. Создание новых миссий в большинстве своем вызывало озабоченность и тревогу правящих кругов европейских держав, рассматривалось ими как факт усиления российского присутствия в регионах и важный успех российской дипломатии. Их опасения не были лишены оснований, поскольку члены Русских духовных миссий нередко брали на себя выполнение дипломатических функций, налаживали контакты с представителями правящей элиты, рели-

гиозных общин, были проводниками российской политики в регионах, входивших в зону геополитических интересов Российского государства.

История отдельных миссий достаточно хорошо изучена в отечественной исторической науке [См., например: Герд, 2015; Дмитриевский, 2009; Константин (Горянов), 2012; Лисовой, 2006; Лисовой, Мельникова и др., 2018; Смирнова, 2018; Смирнова, Шавлидзе 2020; Шубина, 2015; и др.]. Однако практически отсутствуют специальные исследования, посвященные анализу попыток организации духовной миссии в Абиссинии, которая включается в орбиту российских интересов во второй половине XIX в. В связи с этим целью статьи является рассмотрение таковых, их результатов и выявление причин их неудачного завершения.

Идея создания Русской духовной миссии на Африканском континенте принадлежит первому руководителю Русской духовной миссии в Иерусалиме (1847-1853) архимандриту Пор-фирию (в миру — Константину Александровичу Успенскому), который изложил доводы и аргументы в пользу религиозного и политического сближения России и Эфиопии [Григорьева, 2014 (а). С. 33-35; Григорьева, 2023. С. 196-198; Ульяновский, 2020. С. 131-132; Хренков, 1991. С. 186-189].

Профессор богословия, церковной истории и церковного права, имеющий богатый опыт преподавательской, исследовательской и организационной деятельности, Порфирий в 1842 г. по решению Святейшего Синода был направлен в Иерусалим для ознакомления с жизнью христиан в Палестине и Сирии. Другой важной его задачей стало изучение возможностей для решения вопроса об учреждении в Святой земле российского церковного представительства. Вопрос этот возник еще в начале XIX столетия и оставался актуальным на протяжении полувека. Паломники из России в Иерусалиме испытывали многочисленные трудности, были лишены политического покровительства, возможности молиться на родном языке, нормального бытового обслуживания. Во многом благодаря архимандриту Порфирию в 1847 г. эта проблема была решена путем организации на Святой земле Русской духовной миссии, которую он и возглавил [Хренков, 1991. С. 186].

Верный идее «Москва — третий Рим», будучи в Иерусалиме, он активно изучал догматику и религиозные практики коптов, армян, сирийцев, грузин и представителей других христианских конфессий; налаживал с ними связи; оказывал всевозможную помощь и поддержку. Находясь на посту главы Русской духовной миссии, он совершил путешествия на Афон, Синай, в Александрию и Каир, посетил коптские монастыри. В это время он, по мнению А.В. Хрен-кова, старался «побольше узнать об Эфиопии, о ее государственном и церковном устройстве, знакомился с эфиопскими богослужебными книгами и вступил в непосредственный контакт с монахами эфиопской иерусалимской обители. Наблюдая эфиопскую литургию, расспрашивая монахов о символе веры и культе местных святых, он черпал... сведения о государственном устройстве этой страны, бытовой и культово-религиозной жизни ее населения. Дополнительные сведения об Эфиопии он получил из бесед с англиканским епископом Гоба, проведшим около трех лет во главе англиканской миссии в Эфиопии» [Там же. С. 187]. По всей видимости, именно тогда к нему пришло осознание реальной возможности сближения Эфиопской церкви с православием. Для зондирования ситуации на месте в 1851 г. он планировал «лично отправиться в Эфиопию с иеромонахом Синайской обители греком Иосифом, но Святейший Синод не разрешил ему эту поездку» [Епископ Порфирий, 1866 (Ь). С. 419, 423]. Впоследствии Порфирий предложил установить непосредственные связи с Эфиопской империей напрямую, без посредничества коптов.

Русская духовная миссия в Иерусалиме, демонстрируя хороший тандем Министерства иностранных дел (подчинялась МИД, существовала на его средства) и Святейшего Синода, выполняла не только религиозные, но и политико-дипломатические функции, получая инструкции непосредственно от Азиатского департамента МИД. Поэтому Порфирия интересовало не только религиозное сотрудничество с государствами региона, но и вопросы политические: он понимал все возможные выгоды российского присутствия на Ближнем Востоке и в Северо-Восточной Африке, российско-эфиопского взаимодействия, о чем свидетельствуют его статьи, опубликованные по прибытии в Россию в «Трудах Киевской Духовной Академии» [Епископ Порфирий, 1866 (а); он же, 1866 (Ь)], а также проекты, с которыми он обращался в Святейший Правительствующий Синод и другие инстанции.

В частности, данной проблематике посвящен его проект «Участие России в судьбе Абиссинии». Этот документ содержит анализ конкретных шагов по установлению русско-эфиопских связей. С ним Порфирий обратился в высшую церковную инстанцию. Подчеркивая «близость эфиопской веры с православием», «схожесть духовной и политической культуры двух стран», их истории, многонациональность и поликонфессиональность, Порфирий настаивал на разви-

тии тесного двухстороннего сотрудничества и взаимодействия, полагая, что «Эфиопия — здоровое зерно христианства в Африке» [Епископ Порфирий, 1866 (Ь). С. 415], откуда оно могло бы быть распространено впоследствии вглубь Черного материка.

В связи с этим главными задачами России в Эфиопии на данном этапе Порфирий считал изучение всех сторон и проявлений эфиопской национальной жизни, подготовку благоприятной почвы для ее политического и церковного сближения с Россией, воспитание и поощрение в эфиопском клире идей христианского миссионерства по отношению к соседним языческим племенам и народам. Для решения поставленных задач он предлагал послать в Эфиопию ознакомительную, научно-исследовательскую по своему характеру экспедицию или духовную миссию, чтобы установить непосредственные контакты с эфиопской правящей элитой, завоевать ее благосклонность и симпатии путем оказания Эфиопской империи моральной, дипломатической и прочей помощи, пригласить эфиопских священников в Россию для более детального знакомства с особенностями российского православия.

Порфирий (Успенский) отлично понимал все сложности, в которыми Российская империя может столкнуться в продвижении своей африканской политики: усилившееся межимпериалистическое соперничество в регионе, активизацию римско-католического духовенства в Северо-Восточной Африке, серьезные обрядовые и вероучительные расхождения православной и коптской церквей. Однако он был уверен, что поскольку Российская империя никогда не преследовала в Африке колониальных интересов, у нее есть явное преимущество перед другими западными державами с точки зрения доверия и уважения со стороны эфиопской элиты. Как сильная европейская держава и покровительница восточного христианства, она могла бы поддержать начавшую процесс объединения Эфиопскую империю в ее борьбе за сохранение независимости и суверенитета. К тому же эфиопский негус Теодрос II (1855-1869) стремился к автокефалии Абиссинской церкви от Коптского патриархата в Каире и благоволил к великой православной державе. Сближению могли способствовать и тесные контакты членов Русской духовной миссии с эфиопской общиной в Иерусалиме: проявив внимание и заботу к абиссинцам в Вечном городе, русские заронили в их сердца зерна пиетета и благодарности к России, о чем не могли не знать правящие светские и духовные власти Эфиопской империи.

Однако начавшаяся в 1853 г. Крымская война не позволила реализовать предложенные Порфирием шаги к сближению двух стран. Обострилось положение и в самой Абиссинии: Теодрос II, стремясь сосредоточить в одних руках бразды правления и ресурсы, начал, по сути, секуляризацию церковных земель и подчинение эфиопского духовенства светской власти, что вызвало массовое недовольство и обострило отношения светских и церковных феодалов. Неудачной оказалась и внешняя политика негуса: направленная на укрепление самостоятельности и независимости страны, она привела к открытому англо-эфиопскому конфликту 1867-1868 гг.

Но идеи Порфирия (Успенского) легли на благодатную почву: они положили начало дискуссии о возможностях объединения Русской и Эфиопской церквей среди российской политической и церковной элиты [см. подробнее: Григорьева, 2023], определенная часть которой считала вполне реальным подчинение эфиопских монофизитов Русской православной церкви. Многие последующие русские экспедиции в Абиссинию включали в свой состав священнослужителей и наряду с политическими имели цели установления тесных религиозных контактов.

Церковь играла важную роль в политической жизни Эфиопского государства. Ее отношения с материнской Коптской церковью на протяжении истории были сложными. С одной стороны, Коптский патриархат традиционно поддерживал свою дочернюю церковь, оказывал ей необходимую помощь и поддержку, обладал исключительным правом назначать в Абиссинию высших церковных иерархов. А с другой, духовное общение с материнской церковью оборачивалось для эфиопов серьезными сложностями и проблемами. В частности, в случае смерти главы Эфиопской церкви, египетские светские власти требовали от абиссинцев высокую «мзду». А.К. Булатович, посетивший Эфиопию во второй половине 1890 гг., указывал, что за каждого епископа негус Йоханныс IV (1872-1889) заплатил Александрийской церкви по 10 тысяч талеров, «отношения епископов между собой были натянуты... они открыто не сходились друг с другом по многим вопросам. их отношения с местным духовенством были непростыми, абиссинцы называли их "наемниками"» [Булатович, 1897. С. 177]. В этих условиях Российская империя и Святейший Синод вполне могли рассчитывать на сближение и религиозное сотрудничество с эфиопскими светскими властями и духовенством.

При этом возможным считалось взаимодействие на всех уровнях: и через посредничество коптов, и напрямую с эфиопами.

Свидетельством этого является деятельность вольного казака Николая Ивановича Аши-нова (1856-1902), который вслед за архимандритом Порфирием активно продвигал эфиопский

проект в 1880 гг. Сначала он установил непосредственные контакты с представителями Эфиопской церкви в Святой земле и в 1888 г. к празднованию 900-летия Крещения Руси организовал приезд в Россию абиссинского иеромонаха Григория [Гусарова, 2019].

Параллельно Николай Иванович искал поддержки у Александрийского Коптского патриарха. Российский исследователь А.В. Хренков полагает, что определенная часть коптского духовенства, с которой активно сотрудничал еще в 1840-1850 гг. архимандрит Порфирий, «сочувственно относилась к возможности церковного союза» с русским православием, но определяющим мотивом подобного шага были, по его мнению, «соображения политической и материальной стабильности, которая подвергалась постоянной угрозе в условиях мусульманского владычества и при сравнительно небольшом числе приверженцев Коптской церкви в самом Египте» [Хренков, 1991. С. 187]. Копты полагали, что в нужный момент Россия сможет их защитить. Эта уверенность усилилась после того, как Российская империи продемонстрировала свою готовность защищать христианские народы с оружием в руках в войне с Османской империей 1877-1878 гг.

В 2021 г. в «Вестнике Екатеринбургской духовной семинарии» было напечатано письмо Н.И. Ашинова Александрийскому Коптскому патриарху Кириллу V (1874-1928), хранящееся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, с просьбой о помощи и поддержке предстоящей в Абиссинию экспедиции [Гусарова, 2021. С. 204-205]. Научный сотрудник отдела Ближнего и Среднего Востока Института восточных рукописей РАН Е.В. Гусарова, опубликовавшая это письмо, полагает, что Николай Иванович «не без помощи русских дипломатов» «хорошо ориентировался в политической ситуации» на Африканском Роге, знал, что «патриарх Кирилл находится в отличных отношениях с эфиопским негусом Йоханнысом IV и с российским императором Александром III», поэтому мог рассчитывать на его поддержку в деле организации экспедиции. Он полагал, что Коптский патриарх может «снабдить его рекомендательным письмом, представить влиятельным людям, посодействовать духовной миссии братской Русской православной церкви» [Там же. С. 206]. Опираясь на косвенные данные, исследовательница высказывает предположение о том, что патриарх и Николай Иванович были реально знакомы, хоть и заочно, и состояли в переписке. Это, в свою очередь, могло навести Н.И. Ашинова «на мысль о возможности организации Русской духовной миссии в Абиссинию и ее использования в качестве инструмента для достижения политических (и экономических) целей» [Там же]. Однако в действительности заручиться поддержкой Коптского иерарха не получилось. Опубликованное письмо не дошло до адресата и осело в дипломатическом ведомстве Российской империи. По всей видимости, российские дипломаты, работая на перспективу, понимая возможность будущего осложнения отношений Александрийской материнской Коптской церкви с эфиопами из-за появления там представителей Русской православной церкви, хоть и братской, но конкурирующей организации, решили на корню прекратить связи Ашинова с коптским руководством.

Тем не менее Ашинов не отказался от задуманных планов и в 1888-1889 гг. организовал получастную-полугосударственную экспедицию на Красноморское побережье Африки. Эта экспедиция в период разгара борьбы европейских держав за континент имела целью основание в Таджурском заливе вблизи Эфиопии русской колонии Новая Москва. Россия тогда очень нуждалась в ремонтной базе или угольной стоянке для заправки своих кораблей, следующих на Дальний восток через Суэц. Чтобы замаскировать истинные задачи отряда, насчитывавшего около 200 человек, ему был придан характер духовной миссии, направляемой в Эфиопскую империю для установления церковных контактов со страною «черных христиан». Религиозный характер командировки, в отличии от хорошо вооруженной экспедиции, имеющей в своем распоряжении даже митральезу (скорострельное многоствольное артиллерийское орудие, по сути, пулемет), должен был свидетельствовать о мирном характере предполагаемого поселения [Григорьева, 2014 (а). С. 68-70]. К тому же Николай Иванович не отказывался в дальнейшем от установления более тесных, в том числе и церковных, контактов с христианской Эфиопией.

Главой Русской духовной миссии в Абиссинии стал монах, управляющий Пантелеймо-новского подворья в Константинополе, отец Паисий (в миру Василий Филиппович Балабанов (1832-1912)). Сведения об этом человеке весьма противоречивы. Архивные документы свидетельствуют о его нелицеприятном прошлом: он некогда принадлежал к религиозной секте скопцов, за что был осужден на ссылку в Сибирь на поселение [РГИА. Ф. 797. Оп. 58. Стол 3. Отд. II. Д. 180. Л. 24]; был малограмотным человеком — «еле разбирал печать, а писать совсем не умел», — свидетельствовали современники; существенной роли в самой экспедиции не играл, выполняя в ней чисто религиозные функции. Несмотря на то, что он долгое время прожил на Афоне и в Константинополе, где в основном руководил строительными работами,

он мало подходил на роль руководителя миссии, которыми обычно назначались образованные люди, хорошо знающие богословскую литературу и иностранные языки. До конца не понятно, почему выбор пал именно на этого человека. Вероятно, решающую роль в этом сыграли личные связи, которые подтверждают изложенное нами выше утверждение о тесном взаимодействии Святейшего Правительствующего Синода с Министерством иностранных дел. Имеются некоторые факты, указывающие на личное знакомство отца Паисия с Н.И. Ашиновым [РГИА. Ф. 797. Оп. 58. Стол 3. Отд. II. Д. 180; Гусарова, 2021. С. 202-203; Гусарова, 2016. С. 80] и на связь этого монаха с Азиатским департаментом МИД. В частности, на территории Афонского подворья проходили встречи представителей МИД с Ашиновым [ГА РФ. Ф. 102. Оп. 92. Д. 598. 3-е делопроизводство. Т. 1. Л. 162]; русский посол в Константинополе (1883-1897) Александр Иванович Нелидов поручил Ашинову передавать сведения о поездке в Эфиопию через отца Паисия [Там же].

Занимающийся исследованием биографии отца Паисия архимандрит Тихон (Затекин) изображает его очень положительным персонажем. Подтверждая факты его безграмотности (родился в семье казаков, которые не могли дать ему образования) и сектантства («был совращен в шалопутскую секту»), автор отмечает его большой боевой опыт (вступил в Оренбургское казачье войско и участвовал в походах в Среднюю Азию с 1840 по 1862 г.), лидерские качества (благодаря своей природной смекалке в секте приобрел авторитет и стал её руководителем), природный ум, сметливость и строительный талант (руководил постройкой Свято-Пантелей-моновского подворья в Константинополе, оказывал помощь паломникам в Святой земле, «ежегодно тысяч до 4-6 пропускал через свои отеческие руки»), мужество и патриотизм (не покинул Стамбул даже в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг., остался на своем посту, твердо и бестрепетно исповедовал русское имя) [Тихон (Затекин), 2014].

Таким образом, данные исследователя во многом противоречат архивным материалам. Не имея возможности проверить все имеющиеся в работе архимандрита Тихона факты, хочу подчеркнуть, что основным источником информации для него послужила статья о Паисии, опубликованная в 1888 г. в «Русском паломнике» [Елисеев, 1888]. Эта статья, написанная в разгар подготовки экспедиции Н.И. Ашинова, имела своей целью обосновать несомненную пользу и необходимость для России затеянного Николаем Ивановичем предприятия, отсюда ее пафосность и идеализация Паисия. В ней, в частности, утверждается, что «несмотря на свои преклонные уже годы и немощи телесные» отец Паисий «самоотверженно взял на себя тяжелый и ответственный пост строителя и начинателя миссии», «возгорелся снова как юноша сердцем и душою, готовый всецело отдаться новому великому и святому делу», «выпустил воззвание с просьбою жертвовать средства на постройку храма во имя Крестителя Господня Иоанна», чтобы Россия могла «пособить своей младшей сестре» (т.е. Абиссинии. — С.Г.), находящейся от нее в тысячах верст, но «обращающей к ней свои взоры», «полные благодати», которой осенит ее Русская православная церковь. Несомненно, что автор статьи и редакция журнала «Русский паломник», выходившего в Санкт-Петербурге в 1885-1917 гг., подобной риторикой стремились получить поддержку элит, общественного мнения в деле создания Русской духовной миссии в Африке, собрать пожертвования и завоевать симпатии русских людей, что было вряд ли возможно, если бы во главе миссии стояли не вполне компетентные люди. Поэтому говорить об объективности и достоверности представленной в данном историческом источнике информации вряд ли возможно.

О том, что Паисий был не вполне подходящей кандидатурой на должность руководителя духовной миссии, говорят следующие факты. Во-первых, спешка в подготовке миссии и головокружительная карьера отца Паисия. По всей вероятности, у Святейшего Синода и церковных властей не было времени для поиска более достойного человека. Отца Паисия, скорее всего, предложил сам Николай Иванович, для которого личность монаха была наиболее приемлемой, поскольку его необразованность и неопытность в миссионерских делах делали его зависимым от Ашинова, исключали всякую самостоятельность и инициативность в деле руководства предприятием. К тому же Паисий имел боевой опыт, что было важно в случае столкновения в местными племенами или европейскими конкурентами, и строительные навыки, необходимые для постройки будущей колонии. Поэтому данная кандидатура была рассмотрена и одобрена церковными иерархами. В 1888 г. Паисий переехал из Константинополя в Санкт-Петербург, там он был принят в братство Александро-Невской Лавры. Стараниями управляющего Канцелярией Святейшего Правительствующего Синода В.К. Саблера и митрополита Новгородского, Петербургского и Финляндского Исидора (Никольского) Паисий 6 августа 1888 г. был произведен в иеродиаконы, 7 августа — в иеромонахи, а 13 августа — в сан

архимандрита и поставлен во главе духовной миссии в Эфиопию [ГА РФ. Ф. 102. Оп. 92. Д. 598. 3-е делопроизводство. Т. 1. Л. 132; РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 517. Л. 8-11].

Такой карьерный взлет был вряд ли возможен без участия главы высшего органа, ведавшего делами Церкви — обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева, хотя прямых доказательств этому нет. B нашем распоряжении имеется немало фактов, подтверждающих симпатии обер-прокурора к Ашинову и его делу. Однако во всех бумагах, касающихся произведения отца Паисия в сан архимандрита и связанных с духовной миссией в Эфиопию, фигурирует только имя B.K. Саблера и митрополита Исидора. По всей вероятности, Победоносцев, согласившись со столь сомнительной кандидатурой, как отец Паисий, проявил крайнюю осторожность: отсутствует его подпись в соответствующих документах. Но остается бесспорным, что обер-прокурор тщательно следил за всем, что касалось деятельности Ашинова и отца Паисия, о чем ярко свидетельствует собранная его сотрудниками подробнейшая информация (вплоть до отечественных и иностранных газетных статей) о продвижении духовной миссии, хранящаяся в секретном отделе Канцелярии Святейшего Правительствующего Синода [РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 517-518; Оп. 445. Д. 64]. Эту же мысль подтверждает письмо Ашинова к К.П. Победоносцеву, в котором он приносит искреннюю благодарность обер-прокурору за то, что он «помог нашему русскому делу... и что через него то и будет слияние и сближение двух Единоверных церквей, а с ними и народов... что он один из сановников понял сее дело... » [РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 518. Л. 17-23].

Во-вторых, личность отца Паисия характеризуют его поступки во время нахождения в Африке. Духовная миссия, предназначенная для путешествия в Абиссинию, насчитывала около 40 человек, имела все необходимое для будущего храма и совершения богослужений: иконы, церковную утварь и одеяния, православные книги. Миссию сопровождал и охранял отряд казаков под командованием Ашинова. Экспедиции Ашинова посвящено достаточно много исследований [см, например: Григорьева, 2014 (а); Григорьева, 2014 (b); Гусарова, 2021; Луночкин, 1999; Полунов, 2020; Хренков, 1996; Хренков, 1999; Jesman, 1958 и др.]. Подробная информация об этой миссии, допросы ее членов и решения по каждому сохранились в специальном деле, указывающем на причастность государственной машины к этой «авантюре» [РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 518. Л. 1-138]. К большому сожалению, закончилась она печально. Основанная русскими на побережье Красного моря станица Новая Москва была обстреляна французскими кораблями, поскольку, как оказалось, находилась на территории Французской Республики. Русские колонисты, уверенные в правоте своего дела и поддержке со стороны российского правительства, категорически отказались признать французский протекторат и спустить поднятый над Новой Москвой российский флаг, что и стало причиной вооруженного конфликта. Своих задач не выполнила и духовая миссия. Ее формальный руководитель отец Паисий оказался не способным ни договориться с французами, ни отговорить Ашинова от сопротивления властям Обока, ни остановить кровопролитие, что еще раз доказывает истинные цели и намерения ашиновцев и показывает роль отца Паисия в событиях. Увы, ни организаторские, ни дипломатические, ни лидерские качества он в данной ситуации не продемонстрировал. Хотя подлинно известно, что французские власти, заинтересованные в сближении с Российской империей, не препятствовали продвижению духовной миссии в Абиссинию. «Французы объявили архимандриту Паисию, что берут всю духовную миссию на борт своих кораблей и отвезут русских в Джибути, откуда начиналась прямая сухопутная дорога в Абиссинию. Они клятвенно пообещали, что помогут с организацией каравана для отправки миссии и даже оплатят все расходы, связанные с этим. Единственное требование, которое выдвинули французы, заключалось в полной сдаче всего оружия» [Тихон (Затекин), 2014]. Отец Паисий оказался перед дилеммой — разделить участь всех участников экспедиции и возвратиться на родину или во главе духовной миссии отправиться в Эфиопию. Он выбрал первое, продемонстрировав свою неспособность принимать собственные решения и брать на себя полную ответственность за судьбу Русской духовной миссии.

Некомпетентность, слабохарактерность отца Паисия, неготовность идти до конца в реализации поставленных перед ним Святейшим Правительствующим Синодом и Министерством иностранных дел задач нашли отражение в оценке миссии, данной ей императором Александром III (1881-1894). В телеграмме сразу после провала Ашиновского предприятия император написал: «Мне кажется, что и духовная миссия Паисия так плохо составлена и из таких личностей, что нежелательно его слишком поддерживать; он только компрометирует нас, и стыдно будет нам за его деятельность» [Там же]. А на отчете о следствии по делу Н.И. Ашинова заметил: «Глупейшая экспедиция и жалкая смехотворная духовная миссия с неграмотным мужиком Паисием во главе!» [ГА РФ. Ф. 102. Оп. 92. Д. 598. 3-е делопроизводство. Т. 1. Л. 382].

После возвращения в Россию и многочисленных допросов, отец Паисий был отправлен монахом в Свято-Успенскую Саровскую пустынь Тамбовской епархии. Позднее судьба забросила его далеко от Центральной России — в Грузию, где он стал настоятелем Сафарского Саввинского монастыря. В 1906 г. указом Святейшего Синода он был перемещен на покой в нижегородский Вознесенский Печерский монастырь. Вторая попытка организации Русской духовной миссии в Абиссинии провалилась.

Третья попытка основать Русскую духовную миссию в Абиссинии связана с именем иеромонаха Ефрема (в миру Михаила Михайловича Цветаева). Он принадлежал к дворянскому роду, получил хорошее образование (окончил медицинский факультет Московского университета со степенью лекаря и званием уездного врача и Московскую духовную академию), в 1890 г. принял постриг с именем Ефрем и был причислен к московскому Донскому монастырю. Более подробно его биография изложена в работе В.И. Ульяновского «Эфиопская грамота архимандрита Ефрема ее контексты» [Ульяновский, 2020]. В 1894 г. доктором А.В. Елисеевым ему было предложено войти в состав экспедиции в Абиссинию, на что он согласился в силу ряда причин. Во-первых, он был совершенно свободен, оставив службу при Патриаршей ризнице для перехода на службу во флот. Во-вторых, его интересовала религиозная жизнь Абиссинии, о которой имелось много различных слухов, поэтому составить о ней собственное представление и рассказать о ней в России виделось важной задачей. В-третьих, по мнению архимандрита, собралась достойная компания из образованных людей, имеющих богатый опыт путешествий [Ефрем, 1901. С. 12]: врач и путешественник А.В. Елисеев и поручик запаса, есаул Уманского полка Кубанского казачьего войска Н.С. Леонтьев. Первый в 1880 гг. посетил Египет, Ливию, Тунис, Алжир, Палестину, Сирию; странствовал по Малой Азии, где по поручению Императорского православного Палестинского общества исследовал Святую землю; в 1893 г. побывал в охваченном махдистским восстанием Судане. Н.С. Леонтьев был действительным членом Императорского Русского географического общества, человеком образованным, жаждущим славы и открытий.

Идея участия Ефрема в экспедиции была одобрена прокурором Московской синодальной конторы кн. А.А. Ширинским-Шихматовым, который предоставил ему «годичный отпуск и все нужное для поездки» [Там же]. По сути, эта экспедиция ставила перед собой цели, сформулированные когда-то архимандритом Порфирием — изучение политического, религиозного, военного состояния Абиссинии и создание условий для российско-эфиопского сближения.

Научные задачи и частный характер экспедиции были скорее прикрытием, поскольку путь до Эфиопской империи проходил через колониальные владения европейских стран, что было чревато обострением их отношений с Россией. На то, что миссия была не совсем частной, указывают следующие факты: деятельность членов миссии (особенно Н.С. Леонтьева и отца Ефрема) была направлена скорее на налаживание контактов с местной элитой, нежели на научные изыскания. Экспедицию одобрили и поддержали Святейший Правительствующий Синод и митрополит Палладий (Раев), который благословил епископа Одесского и Херсонского Иустина выдать антиминс, дарохранительницу, напрестольный крест, Евангелие и все необходимое для походной церкви Святителя Николая, а духовенство Казанского собора передало сосуды, кресты, облачения и Евангелия для абиссинцев [Там же. С. 12, 15]. Как говорилось выше, Святейший Синод действовал в тесном взаимодействии с внешнеполитическими структурами Российской империи, поэтому всяческую помощь и содействие миссия Елисеева получила со стороны официальных представительств России за рубежом. В частности, архимандрит Ефрем описывает прием путешественников российским послом в Константинополе А.И. Нелидовым [Там же. С. 15].

В отличие от предшествующих попыток, эта увенчалась успехом: члены миссии достигли Абиссинии, были приняты при дворе эфиопского негуса Менелика II (1889-1912) как официальные представители Российской империи, хоть и не имели таковых полномочий и рекомендательных писем. Архимандрит Ефрем тщательно изучил эфиопскую церковную символику и атрибутику, систему богослужения, обратил внимание на значимость эфиопского священства в государстве и его высочайший авторитет среди народа. Ему удалось посетить многие абиссинские храмы и даже поучаствовать в богослужениях, в частности, в выносе Плащаницы в Великую Пятницу. Поскольку миссия имела разведывательные цели, Ефрем в своих воспоминаниях подробно описал полезные ископаемые и ресурсы Абиссинии, которые могли бы заинтересовать россиян: разнообразные металлы, включая золото, обилие мака, из которого делают «прекрасный опиум», каучука, привел демографические данные (10 млн населения) с описанием внешности, выносливости, воинственности и прочих черт абиссинцев [Там же].

Несмотря на то, что сами участники этой экспедиции по-разному оценивают свою роль в ней и ее результаты (доктор Елисеев акцентировал внимание на ее научном характере; Леонтьев, выдавая себя чуть ли не за руководителя российского посольства, главным считал завоевание доверия эфиопской элиты и установление взаимовыгодных отношений; архимандрит Ефрем как глава духовной миссии закрывал глаза на разительный контраст абиссинского мо-нофизитства с православием, понимая, что религиозные связи могут сослужить хорошую службу в деле завязывания двухсторонних контактов), миссия 1894-1895 гг. имела положительные итоги для обеих стран. Она ознаменовала начало непрерывных контактов России и Эфиопии. Вместе с экспедицией негус Менелик II направил в Российскую империю делегацию, которая свидетельствовала о желании эфиопской стороны завязать более прочные межгосударственные связи с единоверной державой. Это посольство, которое включало в свой состав и священнослужителя (архимандрита Габбро Экзиагвера), было принято многими влиятельными особами и представителями российской правящей элиты, в частности, генерал-губернатором вел. кн. Сергеем Александровичем [Там же. С. 129], митрополитом Палладием и обер-прокурором Святейшего Правительствующего Синода К.П. Победоносцевым [Там же. С. 147], вдовствующей императрицей Марией Федоровной и самим императором Николаем II на царском приеме 30 июня 1895 г. [Там же. С. 147, 151].

Деятельность самого Ефрема по налаживанию двухсторонних контактов была высоко оценена эфиопскими властями, которые наградили «нашего друга, посланного из государства Московского, отца Ефрема Орденом почета II степени с правом носить его на шее», что подтверждает опубликованная В.И. Ульяновским эфиопская грамота архимандрита Ефрема из собрания музея «Ростовский кремль» [Ульяновский, 2020. С. 125]. Сам исследователь полагает, что «во всем этом калейдоскопе событий архимандрит Ефрем, вне сомнения, может считаться реальным первым священнослужителем Русской православной церкви, побывавшим в столице Эфиопии, принимавшим участие в священнодействиях Эфиопской церкви и бывшего в контактах с представителями высшей светской и духовной власти страны» [Там же. С. 169].

Успех экспедиции 1894-1895 гг. породил надежды на продолжение церковных контактов: митрополит Палладий сказал на приеме, что обдумывает открытие постоянно действующей Русской духовной миссии в Абиссинии и хочет назначить Ефрема ее начальником, возведя его в сан епископа, что очень обрадовало абиссинцев [Ефрем, 1901. С. 138]. Тут же митрополит наградил Ефрема иконой Богоматери, поблагодарив за «полный успех» экспедиции.

Но эти планы по ряду причин не были претворены в жизнь. Во-первых, прибытие представителей Русской православной церкви в Абиссинию вызвало панику среди коптов, видевших в ней проявление «церковного прозелитизма». Российские власти не хотела обострения отношений с дружественным Александрийским патриархатом. Во-вторых, российская дипломатия понимала, что стремление Менелика II к церковному единению в условиях обострения межимпериалистической борьбы за Северо-Восточную Африку имеет не религиозный, а политический подтекст [АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 833. Л. 56-59 об.; Соколов, 2005. С. 64]. В-третьих, начавшаяся первая Итало-абиссинская война 1895-1896 гг. заставила Россию действовать в Африке более осторожно и осмотрительно и отказаться на время от идеи открытия духовной миссии в Абиссинии. В-четвертых, в 1898 г. были установлены официальные русско-эфиопские отношения, заработала Российская чрезвычайная дипломатическая миссия в Аддис-Абебе, которая взяла на себя все вопросы двухстороннего сотрудничества.

На начало XX в. приходится четвертая попытка основать Русскую духовную миссию в Африке. Ее инициатором стал иеромонах Антоний (в миру Александр Ксаверьевич Булатович). Еще до пострига он несколько раз побывал в Абиссинии: сначала сопровождая санитарный отряд Российского Красного Креста; затем в 1897-1900 гг. в составе Российской Чрезвычайной дипломатической миссии в Аддис-Абебе. А.К. Булатович вписал свое имя в историю как исследователь Черного континента, первым из европейцев посетивший и описавший неизвестную науке область Каффу; как популяризатор Эфиопии и автор ряда книг об этой стране [Булатович, 1897; Булатович, 1899; Булатович, 1900; Булатович, 1987]; как лихой кавалерист, неутомимый и бесстрашный воин, разведчик, доверенное лицо эфиопского негуса Менелика II (1889-1912). Его мирская жизнь была яркой и запоминающейся: он верой и правдой служил родине, принимал участие в подавлении восстания ихэтуаней в Китае, в Русско-японской войне 1904-1905 гг. [Ижицкий, 2021; Кацнельсон, 1971; Криндач, 1898].

Получив отставку в 1906 г., под влиянием Иоанна Кронштадтского и по его благослов-лению 8 марта 1907 г. на Афоне он принял схиму с именем Антоний. В научной литературе до сих пор дискутируется вопрос о том, что заставило этого лихого вояку столь кардинально поменять свою жизнь. Называются разные причины: безответная любовь к дочери командира

полка Васильчикова; нервное расстройство, вызванное жесточайшим подавлением боксерского восстания в Китае; влияние Иоанна Кронштадтского [Ижицкий, 2021. С. 52-55; Кацнельсон, 1971. С. 26-29]; разногласия с военным начальством, которое обвинило Александра Ксаверье-вича в бессмысленной гибели солдат его подразделения в одном из боев [Ижицкий, 2021. С. 54; Шумило, 2020. С. 98].

До 1911 г. он вел замкнутый образ жизни, работал над переводами церковных книг, занимался составлением летописи Андреевского скита, был рукоположен в иеромонахи [Ижицкий, 2021. С. 56]. Однако долго находиться вдали от мирских дел ему было нелегко. Как утверждает в своей статье украинский историк, директор Международного института Афонского наследия С.В. Шумило, жизнь на Афоне «не очень удовлетворяла эмоциональный характер бывшего лихого гусара» [Шумило, 2020. С. 100], привыкшего быть в гуще мирских событий, пристрастившегося к подвигам и приключениям. Поэтому ему в голову пришла идея основать специальный монастырь для таких же, как он, отставных военных. Именно желание осуществить ее на практике заставило Булатовича, по мнению ученого, отправиться в Абиссинию, подальше от жестких порядков Андреевского скита, под влиянием накопленного духовного опыта и с надеждой на помощь и поддержку эфиопских властей.

В исследовательской литературе указываются разные предлоги поездки Булатовича в Эфиопию. Шумило, ссылаясь на отчет поверенного в делах Российской империи в Аддис-Абебе С. Чемерзина от 15 декабря 1911 г., утверждает, что он якобы поехал причастить и навестить своего крестника и воспитанника Ваську, которого ранее привозил для обучения в Россию (1898-1907) [Там же]. Г.В. Ижицкий полагает, что наряду с этой причиной, узнав из газет о тяжелой болезни негуса Менелика и его возможной скорой кончине, иеромонах Антоний решил отправиться в Аддис-Абебу, чтобы помочь своему бывшему покровителю исцелиться [Ижицкий, 2021. С. 56-57]. Он привез с собой с Афона несколько чудотворных икон, освященное масло и святую воду.

Рассчитывая на свое личное знакомство с эфиопским негусом, Антоний планировал получить от последнего разрешение на создание в Эфиопии на собственные средства скромного подворья Афонского Свято-Андреевского скита для бывших военных с собственным хозяйством и школой. Для скита он выбрал небольшой нелюдимый островок на оз. Хорошал в двух днях пути к юго-западу от абиссинской столицы.

Однако попытки получить разрешение властей на основание скита закончились неудачно. Менелик II лежал в параличе, за его спиной шла борьба за власть между новыми элитами: сторонниками внука императора Лиджа Иэясу и северо-эфиопской знатью во главе с императрицей Таиту, влияние российских представителей на которые было нулевым.

Чрезмерная самостоятельность Антония, нежелание кого-либо посвящать в свои планы, их несогласованность с руководством Андреевского скита на Афоне, представителями Святейшего Правительствующего Синода и Министерства иностранных дел Российской империи сделали его проекты неосуществимыми и обострили отношения с руководством обители. Не учел Антоний и изменение внешнеполитического курса и экономических приоритетов Российского государства при Николае II (1894-1917), когда интерес к Эфиопии существенно снизился [Григорьева, 2014 (а). С. 93-98].

Не получив никакой поддержки со стороны эфиопских властей, российских дипломатических представителей в Аддис-Абебе, Афонского монашества, покинутый своими спутниками (с Антонием в Абиссинию первоначально прибыли еще два монаха) и оставшийся в полном одиночестве, он был вынужден 8 декабря 1911 г. покинуть Африку и вернутся на Афон. Очередная попытка создания в Эфиопской империи постоянного представительства Русской православной церкви закончилась неудачей.

Таким образом, следует отметить, что церковные контакты действительно могли стать фундаментом, на котором можно было выстроить здание более широких официальных связей Российской и Эфиопской империй. В условиях обострения борьбы за Африканский континент духовная миссия могла быть важным инструментом получения информации о политическом, религиозном, военном состояния христианской Абиссинии, механизмом установления контактов с представителями правящей элиты и духовенства, отличным прикрытием колониальных экспедиций. Христианские ценности, сходство веры и исторического пути двух стран, тождественность их политических интересов и целей были важными предпосылками создания Русской духовной миссии в Абиссинии. Можно отметить четыре попытки создания такого представительства в Абиссинии во второй половине XIX — начале XX в. Однако все они, за исключением третьей, не принесли желаемых результатов, что было обусловлено прежде всего недостаточным вниманием российской правящей элиты к региону, ее неготовностью

отстаивать интересы страны в столь отдаленных от собственных границ областях, межведомственными и внутриведомственными разногласиями, непродуманной кадровой политикой. В начале ХХ в. к выше перечисленным аспектам прибавились начавшийся на рубеже XIX-XX вв. кризис Русской православной церкви, переориентация внешней политики Российской империи, изменение ситуации в Эфиопии, связанная со сменой правящих элит в силу тяжелой болезни императора Менелика II.

Литература

Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. Политархив. Д. 833.

Булатович А.К. Из Абиссинии через страну Каффа на озеро Рудольфа // Известия Русского Географического Общества. 1899. № 35-36. — С. 259-283.

Булатович А.К. От Энтото до реки Баро: отчеты о путешествии в Юго-Западной области Эфиопской империи в 1896-1897 гг. — СПб., 1897.

Булатович А.К. С войсками Менелика II: дневник похода из Эфиопии к северу Рудольфа. — СПб., 1900 (переизд.: М., 1971).

Булатович А.К. Третье путешествие по Эфиопии. — М., 1987.

Герд Л.А. Англиканская и русская православная миссии к несторианам Персии и Турции в конце XIX в. (по материалам донесений британских дипломатов) // Христианское чтение. 2015. № 2. — С. 137-157.

Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 102. Оп. 92. Д. 598. 3-е делопроизводство. Т. 1.

Григорьева С.В. (а) Русско-эфиопские отношения: страницы прошлого. — Нижний Новгород, 2014.

Григорьева С.В. (Ь) Николай Иванович Ашинов: африканская эпопея «атамана вольных казаков» / Слава и забвение: Парадоксы биографики: Сб. научных статей. — СПб., 2014. — С. 504-523.

Григорьева С.В. Дискуссия о возможностях объединения Русской и Эфиопской церквей в историографическом дискурсе второй половины XIX в. // Христианство на Ближнем Востоке. 2023. Т. 7. № 1. — С. 196-219.

Гусарова Е.В. Заметки по истории абиссинского монастыря в Иерусалиме // Петербургская эфиопистика. Памяти Севира Борисовича Чернецова / Отв. ред. А.Ю. Желтов, С.А. Французов. — СПб., 2019. — С. 192-199.

Гусарова Е.В. Роль Александрийского Коптского Патриархата в «абиссинской авантюре» Н.И. Ашинова (на основе архивных материалов) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2021. № 34. — С. 197-213.

Гусарова Е.В. Эфиопские рукописи — наследство экспедиции Н.И. Ашинова в Абиссинию // Сборник музея антропологии и этнографии. Кунсткамера: коллекции и хранители. Т. 62. — СПб., 2016. — С. 78-91.

Дмитриевский А.А. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме / Сост., подг. текста и комм. Н.Н. Лисового. — М.; СПб., 2009.

Елисеев А. Отец Паисий и Русская Духовная миссия в Абиссинии // Русский паломник. 1888. № 44. — С. 522-523.

Елисеев А. Отец Паисий и Русская Духовная миссия в Абиссинии // Русский паломник. 1888. № 45. — С. 535-537.

Елисеев А. Отец Паисий и Русская Духовная миссия в Абиссинии // Русский паломник. 1888. № 47. — С. 563-567.

Епископ Порфирий (Успенский). (Ь) Восток христианский. Участие России в судьбе Абиссинии // Труды Киевской Духовной Академии. 1866. № 8. — С. 415-440.

Епископ Порфирий (Успенский). (а) Абиссиния. Церковное и политическое состояние Абиссинии с древнейших времен до наших дней // Труды Киевской Духовной академии. 1866. № 3. — С. 305-344.

Епископ Порфирий (Успенский). (а) Абиссиния. Церковное и политическое состояние Абиссинии с древнейших времен до наших дней // Труды Киевской Духовной академии. 1866. № 4. — С. 556-604.

Епископ Порфирий (Успенский). (а) Абиссиния. Церковное и политическое состояние Абиссинии с древнейших времен до наших дней // Труды Киевской Духовной академии. 1866. № 5. — С. 3-32.

Епископ Порфирий (Успенский). (а) Абиссиния. Церковное и политическое состояние Абиссинии с древнейших времен до наших дней // Труды Киевской Духовной академии. 1866. № 6. — С. 142-167.

Ефрем, архим. Поездка в Абиссинию. М., 1901.

Ижицкий Г.В. О духовном и жизненном пути А.К. Булатовича // С войсками Менелика II. Дневник похода из Абиссинии через страну Каффа на озеро Рудольфа А.К. Булатовича. — Харьков, 2021. — С. 6-72.

Кацнельсон И.С. А.К. Булатович — гусар, землепроходец, схимник // Булатович А.К. С войсками Менелика II. — М., 1971. — С. 3-31.

Константин (Горянов), архиепископ. История православной миссии в Иране // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2012. № 2 (4). — С. 12-39.

Криндач О.Е. Русский кавалерист в Абиссинии. Из Джибути в Харар. — СПб., 1898.

Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. — М., 2006.

Лисовой Н.Н., Мельникова Л.В., Назаренко А.В., Смирнова И.Ю. Империя и Церковь в истории России: духовные основы политики, национальной безопасности и русского присутствия в мире (XVIII — начало XX вв.) // Историческая память и российская идентичность / Под ред. В.А. Тишкова и Е.А. Пивневой. — М., 2018. — С. 70-97.

Луночкин А.В. «Атаман вольных казаков» Николай Ашинов и его деятельность. — Волгоград, 1999.

Полунов А.Ю. Народная монархическая инициатива в представлениях консерваторов 1880-х гг. (к истории абиссинской экспедиции Н.И. Ашинова) // Христианское чтение. 2020. № 2. — С. 143-152.

Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 796. Оп. 205. Д. 517-518.

Российский государственный исторический архив. Ф. 796. Оп. 445. Д. 64.

Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 48. Д. 41.

Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 58. Стол 3. Отд. II. Д. 180.

Смирнова И.Ю. (а) Конфессиональный вектор внешней политики России: к истории взаимодействия МИДа и Св. Синода в XIX в. // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2021. № 3 (8). — С. 351-359.

Смирнова И.Ю. (b) Министерство иностранных дел и русские духовные миссии за рубежом (вторая половина

XIX в.) // Государственный аппарат управления в империи Романовых: эффективность деятельности властных структур и бюрократии. Материалы Всероссийского научного симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения видного российского историка-археографа Натальи Федоровны Демидовой (Уфа, 16-18 декабря 2020 г.). — Уфа, 2021. — С. 245-250.

Смирнова И.Ю. Русские Духовные Миссии в Пекине и Иерусалиме: особенности реформирования после Крымской войны (1850-е — 1860-е гг.) // Православный Палестинский сборник. 2018. № 115. — С. 49-60.

Смирнова И.Ю., Шавлидзе З.Б. К предыстории Русской духовной миссии в Уремии (вторая половина XIX в.): по документам Архива внешней политики Российской империи // Отечественные архивы. 2020. № 4. — С. 61-68.

Соколов А. Православный прозелитизм на Ближнем Востоке и в Эфиопии: мифы и действительность // Азия и Африка сегодня. 2005. № 10. — С. 60-65.

Тихон (Затёкин), архим. Отец Паисий и Русская Миссия в Абиссинии // Иерусалимский вестник Императорского православного палестинского общества. 2014. № 5-6. — С. 20-24.

Ульяновский В.И. Эфиопская грамота архимандрита Ефрема и ее контексты // Сообщения ростовского музея. 2020. № 25. — С. 125-181.

Федоров В.А. Русская православная церковь и государство: Синодальный период (1700-1917). — М., 2003.

Хренков А.В. К истории русско-эфиопских религиозных контактов // Страны и народы Востока. 1991. № 27. — С. 180-207.

Хренков А.В. Русские в Африке: ашиновская авантюра // Вестник Российского Гуманитарного Научного фонда. 1996. № 4. — С. 37-50.

Хренков А.В. Эта экспедиция делает нам стыд и позор. Африканская авантюра вольных казаков // Источник. 1999. № 5. — С. 37-47.

Шубина С.А. Российская духовная миссия в Китае: опыт межцивилизационного взаимодействия (XVIII — начало

XX в.) // Вестник социально-политических наук. 2015. № 14. — С. 169-173.

Шумило С.В. Неизвестное письмо иеросхимонаха Антония (Булатовича) на имя императора Николая II как источник по истории скита «Черный Вир» и «имяславских споров» на Афоне // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2020. № 95. — С. 94-117.

Jesman Cz. The Russians in Ethiopia. — London, 1958.

References

Archive of foreign policy of the Russian Empire. Fund Politarchiv. File 833.

Bishop Porfiry (Uspensky). Abyssinia. Church and political state of Abyssinia from ancient times to the present day. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1866, no. 3, pp. 305-344. (In Russian)

Bishop Porfiry (Uspensky). Abyssinia. Church and political state of Abyssinia from ancient times to the present day. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1866, no. 4, pp. 556-604. (In Russian)

Bishop Porfiry (Uspensky). Abyssinia. Church and political state of Abyssinia from ancient times to the present day. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1866, no. 5, pp. 3-32. (In Russian)

Bishop Porfiry (Uspensky). Abyssinia. Church and political state of Abyssinia from ancient times to the present day. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1866, no. 6, pp. 142-167. (In Russian)

Bishop Porfiry (Uspensky). Christian East. Russia's participation in the fate of Abyssinia. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1866, no. 8, pp. 415-440. (In Russian)

Bulatovich A.K. From Abyssinia through the country of Kaffa to Lake Rudolf. News of the Russian Geographical Society, 1899, no. 35-36, pp. 259-283. (In Russian)

Bulatovich A.K. From Entoto to the Baro River: Travel Reports in the Southwestern Region of the Ethiopian Empire in 1896-1897. St. Petersburg, 1897. (In Russian)

Bulatovich A.K. The third trip to Ethiopia. Moscow, 1987. (In Russian)

Bulatovich A.K. With the troops of Menelik II: a diary of a campaign from Ethiopia to the north of Rudolf. St. Petersburg, 1900 (reprinted: Moscow, 1971). (In Russian)

Dmitrievsky A.A. Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. St. Petersburg, 2009. (In Russian)

Eliseev A. Father Paisius and the Russian Ecclesiastical Mission in Abyssinia. Russian pilgrim, 1888, no. 44, pp. 522-523. (In Russian)

Eliseev A. Father Paisius and the Russian Ecclesiastical Mission in Abyssinia. Russian pilgrim, 1888, no. 45, pp. 535-537. (In Russian)

Eliseev A. Father Paisius and the Russian Ecclesiastical Mission in Abyssinia. Russian pilgrim, 1888, no. 47, pp. 563-567. (In Russian)

Ephraim, archim. Trip to Abyssinia. Moscow, 1901. (In Russian)

Fedorov V.A. Russian Orthodox Church and State: The Synodal Period (1700-1917). Moscow, 2003. (In Russian)

Gerd L.A. Anglican and Russian Orthodox missions to the Nestorians of Persia and Turkey at the end of the 19th century (based on the materials of the reports of British diplomats). Christian Reading, 2015, no. 2, pp. 137-157. (In Russian)

Grigorieva S.V. Russian-Ethiopian relations: pages of the past. Nizhny Novgorod, 2014. (In Russian)

Grigoryeva S.V. Discussion about the possibilities of uniting the Russian and Ethiopian churches in the historiographical discourse of the second half of the 19th century. Christianity in the Middle East, 2023, vol. 7, Russian)

Grigoryeva S.V. Nikolai Ivanovich Ashinov: the African epic of the "ataman of the free Cossacks". Glory and oblivion: Paradoxes of biography: Collection of scientific articles. St. Petersburg, 2014, pp. 504-523. (In Russian)

Gusarova E.V. Ethiopian Manuscripts — the Legacy of N.I. Ashinov's Expedition to Abyssinia. Collection of the Museum of Anthropology and Ethnography. Kunstkamera: collections and keepers, 2016, vol. 62, pp. 78-91. (In Russian)

Gusarova E.V. Notes on the history of the Abyssinian monastery in Jerusalem. St. Petersburg Ethiopian studies. In memory of Sever Borisovich Chernetsov. St. Petersburg, 2019, pp. 192-199. (In Russian)

Gusarova E.V. The role of the Coptic Patriarchate of Alexandria in the "Abyssinian adventure" of N.I. Ashinova (based on archival materials). Bulletin of the Yekaterinburg Theological Seminary, 2021, no. 34, pp. 197-213. (In Russian)

Izhitsky G.V. About the spiritual and life path of A.K. Bulatovich. With the troops of Menelik II. Diary of the campaign from Abyssinia through the country of Kaffa to Lake Rudolf A.K. Bulatovich. Kharkiv, 2021, pp. 6-72. (In Russian)

Jesman Czeslaw. The Russians in Ethiopia. London, 1958.

Katsnelson I.S. A.K. Bulatovich — hussar, explorer, schemamonk. With the troops of Menelik II. Moscow, 1971, pp. 3-31. (In Russian)

Khrenkov A.V. Russians in Africa: Ashinov's adventure. Bulletin of the Russian Humanitarian Scientific Fund, 1996, no. 4, pp. 37-50. (In Russian)

Khrenkov A.V. This expedition brings us shame and disgrace. African adventure of free Cossacks. Source, 1999, no. 5, pp. 37-47. (In Russian)

Khrenkov A.V. To the history of Russian-Ethiopian religious contacts. Countries and peoples of the East, 1991, vol. 27, pp. 180-207. (In Russian)

Konstantin (Goryanov), Archbishop. The history of the Orthodox mission in Iran. Bulletin of the Yekaterinburg Theological Seminary, 2012, no. 2 (4), pp. 12-39. (In Russian)

Krindach O.E. Russian cavalryman in Abyssinia. From Djibouti to Harare. St. Petersburg, 1898. (In Russian)

Lisovoy N.N. Russian Ecclesiastical and Political Presence in the Holy Land and the Middle East in the 19th — early 20th centuries. Moscow, 2006. (In Russian)

Lisovoy N.N., Melnikova L.V., Nazarenko A.V., Smirnova I.Yu. Empire and the Church in the history of Russia: the spiritual foundations of politics, national security and the Russian presence in the world (XVIII — early XX centuries). Historical Memory and Russian Identity. Moscow, 2018, pp. 70-97. (In Russian)

Lunochkin A.V. "Ataman of the Free Cossacks" Nikolai Ashinov and his activities. Volgograd, 1999. (In Russian)

Polunov A.Yu. The people's monarchical initiative in the views of conservatives in the 1880s. (on the history of the Abyssinian expedition of N.I. Ashinov). Christian reading, 2020, no. 2, pp. 143-152. (In Russian)

Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 48. File 41.

Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 58. Table 3. Dep. II. File 180.

Russian State Historical Archive. Fund. 796. Inventory 205. File 517-518.

Russian State Historical Archive. Fund. 796. Inventory 445. File 64.

Shubina S.A. Russian Ecclesiastical mission in China: experience of inter-civilizational interaction (XVIII — early XX century). Bulletin of socio-political sciences, 2015, no. 14, pp. 169-173. (In Russian)

Shumilo S.V. An unknown letter from Hieroschemamonk Anthony (Bulatovich) addressed to Emperor Nicholas II as a source on the history of the monastery "Black Vir" and the "Imyaslav disputes" on Athos. St. Tikhon's University Review. Series II: History; History of Russian Orthodox Church, 2020, no. 95, pp. 94-117.

Smirnova I.Yu. Confessional vector of Russian foreign policy: on the history of interaction between the Ministry of Foreign Affairs and the Holy Synod in the 19th century. Bulletin of the Historical Society of St. Petersburg Theological Academy, 2021, no. 3 (8), pp. 351-359. (In Russian)

Smirnova I.Yu. Russian Ecclesiastical Missions in Beijing and Jerusalem: Features of the Reformation after the Crimean War (1850s — 1860s). Orthodox Palestine Collection, 2018, no. 115, pp. 49-60. (In Russian)

Smirnova I.Yu. The Ministry of Foreign Affairs and Russian Ecclesiastical Missions Abroad (second half of the 19th century). The State Administrative Apparatus in the Romanov Empire: The Efficiency of Power Structures and Bureaucracy. Proceedings of the All-Russian Scientific Symposium dedicated to the 100th anniversary of the birth of the prominent Russian historian-archaeographer Natalya Fedorovna Demidova. Ufa, 2021, pp. 245-250. (In Russian)

Smirnova I.Yu., Shavlidze Z.B. On the Prehistory of the Russian Ecclesiastical Mission in Uremia (second half of the 19th century): According to the Documents of the Archive of Foreign Policy of the Russian Empire. Domestic Archives, 2020, no. 4, pp. 61-68. (In Russian)

Sokolov A. Orthodox proselytism in the Middle East and Ethiopia: myths and reality. Asia and Africa today, 2005, no. 10, pp. 60-65. (In Russian)

State Archive of the Russian Federation. Fund 102. Inventory 92. File 598. 3rd paperwork, vol. 1.

Tikhon (Zatekin), archim. Father Paisios and the Russian Mission in Abyssinia. Jerusalem Bulletin of the Imperial Orthodox Palestine Society, 2014, no. 5-6, pp. 20-24.

Ulyanovsky V.I. Ethiopian charter of archimandrite Ephraim and its contexts. Communications of the Rostov Museum, 2020, no. 25, pp. 125-181. (In Russian)