CC BY
21
5. Karpov S.M. Immunologicheskaja reaktivnost' u bol'nyh s ostrymi odontogennymi vospalitel'nymi zabolevanijami [Immunological reactivity in patients with acute odontogenic inflammatory diseases] / S.M. Karpov, E.M. Mosienko // Klinicheskaja nevrologija [Clinical Neurology]. - 2009. - № 2. - P. 3-5. [in Russian]
6. Karakov K.G. Taktika stomatologa pri vtorichnyh immunodeficitah [Tactics dentist in secondary immunodeficiencies] / K.G. Karakov, K.S. Gandyljan, S.M. Karpov, I.V. Koshel', E.V. Eliseeva // - Erevan. - 2015. [in Russian]
7. Karpov S.M. Pokazateli vremennoj netrudosposobnosti u bol'nyh s odontogennymi vospalitel'nymi zabolevanijami [Indicators of temporary disability in patients with odontogenic inflammatory diseases] / S.M. Karpov, E.M. Mosienko // Vestnik Medicinskogo stomatologicheskogo instituta [Journal of Medical Dental Institute]. - 2009. - №1. - P. 15-17. [in Russian]
8. Serbin A. S. Medicinskij alfavit [Medical alphabet] / A. S. Serbin, E. V. Fomichev, N. O. Zueva, K. A. Aleshanov // Stomatologija [Stomatology]. - 2015.- № 3. - P. 22-23. [in Russian]
DOI: https://doi.org/ 10.23670/IRJ.2017.57.002 Митихин В.Г.1, Митихина И.А.2
1 ORCID: 0000-0002-9502-5395, кандидат физико-математических наук, ведущий научный сотрудник, ФБГНУ «Научный центр психического здоровья РАН», Москва 2ORCID: 0000-0002-9937-228Х, кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник, ФБГНУ «Научный центр психического здоровья РАН», Москва ПОПУЛЯЦИОННЫЕ МОДЕЛИ ДЛЯ ПОКАЗАТЕЛЯ СУИЦИДА В РОССИИ
Аннотация
Получены линейные регрессионные модели, объясняющие на 95-96% вариацию показателя самоубийств от медико-демографических показателей: продолжительность жизни; распространенность психических заболеваний; численность населения - для России в период 1992-2015 гг. Обсуждается социально-экономическая интерпретация факторов, использованных в моделях. Иллюстрируется вариация показателя суицидов населения России в зависимости от социально-экономических изменений в стране в рассматриваемый период. Полученные модели можно использовать в качестве базы прогноза и мониторинга суицидального поведения населения при планировании деятельности административных, медицинских и социальных служб.
Ключевые слова: суицид, популяция, модель, психическое здоровье, социально-экономический, продолжительность жизни.
Mitikhin V.G.1, Mitikhina I.A.2
1ORCID: 0000-0002-9502-5395, PhD in physics and mathematics, leading researcher, Mental health research center, Moscow
2ORCID: 0000-0002-9937-228X, PhD in medicine, leading researcher, Mental health research center, Moscow POPULATION MODELS FOR THE SUICIDE LEVEL INDICATOR IN RUSSIA
Abstract
We have obtained linear regression models, explaining the variation of the suicide index from the medical and demographic indicators by 95-96%: Life expectancy; the prevalence of mental illness; population of Russia in 1992-2015. The socio-economic interpretation of the factors used in the models is discussed in the paper. It illustrates the variation in suicide rate among the Russian population, depending on socio-economic changes in the country in the period under review. Obtained models can be used as a basis for forecasting and monitoring suicidal behavior of the population when planning administrative, medical and social services activities.
Keywords: suicide, population, model, mental health, socio-economic, life expectancy.
Введение
Самоубийства являются психиатрической и социальной проблемой современного общества. Уровень самоубийств (в расчете на 100 000 человек населения) является одним из важнейших индикаторов психического здоровья популяции и входит в состав основных показателей социально-экономического благополучия/неблагополучия страны, а также служит индикатором объема срочной психиатрической помощи.
В 2012 г. самоубийства составили 1,4% от общего числа смертей в мире [1, С. 21], занимая 15 -ю строчку в перечне всех причин смерти. В России суициды в 2012 г. составили 1,5% всех смертей, занимая 7-е место в списке причин смерти [2, С. 87], а к 2015 г. уже переместились на 6-е место, правда, уменьшив процент от всех смертей (1,3%).
Оценка экономического ущерба в результате суицидов в мировом масштабе составляет сотни млрд.$ [1, С. 65]. Для 2009 г. получена оценка экономических потерь России [3, С. 44] от самоубийств, которая составила около 146 млрд. рублей, что соответствовало на тот период - 4,6 млрд. долларов США.
В 2013 г. Всемирной ассамблеей здравоохранения был утвержден План действий в области психического здоровья населения. Предотвращение самоубийств является очень важной частью этого плана, которая предусматривает снижение к 2020 г. уровня суицидов в мире на 10% [4, С. 5]. В докладе ВОЗ, выпущенном в 2014 г., выделены [1, С. 69], два основных положения: первое - признание самоубийств не только социально-значимой проблемой, но и проблемой здравоохранения; второе - самоубийства можно в определенных пределах предотвращать и над этим необходимо работать в мировом масштабе.
В психиатрии (см., например, [5, С. 17]) различают два подхода к изучению проблемы самоубийств - суицид как статистическое явление, связанное с поведением популяции и суицид на уровне поведения личности. В работе [6, С.
3] предложена интегральная модель, которая позволяет детально описывать феномен самоубийства, а также создает концептуальную возможность для формирования программ профилактики суицидов.
В странах с высоким и средним уровнем доходов до 90-95% жертв самоубийства имели психические расстройства (см., например, [6, С. 5]), а у остальных, не имевших четкого диагноза, наблюдались психические отклонения, характерные для суицидентов.
По результатам российских и международных эпидемиологических исследований (см., например, [6, С. 4-5]) величина риска в отношении совершения самоубийства (в популяции) лицами с тяжелыми психическими расстройствами, требующими госпитализации, составило более 40%. В случае самых опасных в суицидологическом отношении психических заболеваний установлено: при депрессивных расстройствах риск выше (чем в популяции) в 30 раз; при шизофрении, соответственно, в 20 раз; при расстройствах личности - в 15 раз. Эти данные убедительно подчеркивают связь суицидального поведения с психическими заболеваниями.
Результаты международных и российских исследований последних лет согласуются (в рамках применения биопсихосоциальной модели в медицине) с гипотезой о том, что суицидальное поведение определяется сложным взаимодействием биологических, психологических, социально-экономических, гуманитарных факторов и факторов внешней среды с биологической предрасположенностью, специфичной в отношении суицидального поведения.
Результаты нейробиологических и генетических исследований изменений в функционировании норадренергической системы у лиц с суицидальным поведением говорят о возможности ее истощения у жертв самоубийств в ответ на различные стрессовые факторы. Генетически обусловленные изменения и нарушения развития в ряде нейробиологических систем (прежде всего, гипоталамо-кортикоидная, серотонинергическая, иммунная) коррелируют с поведением самоубийц [6, С. 4], [7, С. 96], [8, С. 438], [9, С. 10]. Например, низкий уровень серотонина приводит к самоубийствам среди пациентов с психотическими заболеваниями и личностными расстройствами.
Результаты, полученные в работе [10, С. 41], указывают, что на уровень самоубийств влияют сезонные и суточные ритмы, связанные с действием нейробиологической связки «серотонин-ЫАТ2-мелатониновая система»: в начале весенне-летнего периода содержание мелатонина в шишковидной железе мозга снижено, что значимо коррелирует с сезонным пиком самоубийств.
Анализ данных о наличии ферментов NAT2 в разных популяциях показал, что смертность от самоубийств в несколько (от 3 до 5) раз выше (прежде всего у мужчин) в тех популяциях, где преобладает фенотип медленных ферментов NAT2 (последнее, например, характерно для русской популяции). Эти результаты нейробиологических и биохимических исследований можно связать с особенностями психопатологического поведения человека на базе гелиобиологического подхода [11, С. 50], [12, С. 54], [13, С. 55] основоположником которого является А.Л. Чижевский.
Реальной причиной, воздействующей на организм человека, являются экологические факторы, которые обусловлены солнечной и геомагнитной активностью. Общеизвестные примеры соответствующих полей -низкочастотных электромагнитных и акустических, иллюстрируют высокую степень проницаемости и одновременное действие на больших территориях. Таким образом, в окружающей среде непрерывно существует психотропный фактор широкого диапазона действия, который оказывает влияние, как на здоровую, так и проблемную психику.
В работе [9, С. 11], отмечено, что достаточно медленные генетические механизмы не могут полностью объяснить наблюдаемое быстрое (в России и в мире, например, в последние 10-15 лет) ухудшение психического состояния больших контингентов населения, значимую вариацию суицидального поведения и проблем психического здоровья молодых людей. Поэтому можно с большой степенью уверенности предположить, что значительный вес при изучении самоубийств получают демографические, медицинские, социальные, экономические и гуманитарные условия существования популяции, усиливающийся психосоциальный и информационный стресс, экологические факторы внешней среды и, вероятно, вызываемые ими генотипические изменения. Указанные факторы претендуют на роль спусковых механизмов, лежащих в основе вариации показателя самоубийств.
В настоящей работе на основе результатов системного анализа влияния демографических, медицинских, социальных и экономических факторов на состояние психического здоровья населения развивается методика, позволяющая получать оценки влияния этих факторов на показатель самоубийств населения России в период 1992 -2015 гг.
Настоящее исследование использует результаты, работ [14, С. 5], [15, С. 42], [16, С. 10], [17, С. 6], с учетом последних российских и международных данных, затрагивающих клинико-эпидемиологические аспекты суицидального поведения населения. В качестве основных источников информации использовались данные: а) российской статистики о болезненности населения психическими расстройствами в период 1992-2015 гг. [18, С. 108], [19, С. 258], [20, С. 31],); б) государственной статистики о демографическом, социальном и экономическом положении населения России в период 1992 - 2015 гг. [2, С. 69].
Методы анализа данных: 1) для оценки связей между показателем самоубийств и отмеченными выше факторами использовался корреляционный и регрессионный анализ; 2) результаты расчетов и статистические оценки получены в MS Excel.
Основная часть
Результаты нашего исследования опираются на статистический анализ показателя самоубийств населения России и широкого круга демографических, медицинских, социальных, экономических факторов и показателей в период 1992-2015 гг. Перечень показателей включал около 70 наименований, которые можно разбить на три группы. Первая группа - это демографические показатели: численность населения, рождаемость, смертность, миграция. Вторая группа показателей включает: 1) общепринятые показатели психического здоровья населения (болезненность и заболеваемость психическими расстройствами для основных диагностических групп); 2) показатели ресурсов психиатрической службы: численность врачей, число коек, длительность лечения в стационаре, уровень госпитализаций и т.д. Третья группа - социально-экономические показатели для населения России: расходы на
здравоохранение, ожидаемая продолжительность жизни населения, доход на душу населения, инфляция, безработица, браки/разводы и т.д.
Модель 1.
На основе результатов системного анализа получена адекватная линейную модель для показателя самоубийств в РФ в рассматриваемый период. На рис. 1 приведены фактические значения показателя самоубийств в России в 19922015 гг. на основе данных статистики и значения, полученные по модели (1):
Su = 265,809 - 3,081 Le - 0,010 Md , (1)
где Su - модельный уровень суицидов (на 100 000 чел. населения);
Le (Life expectancy) - значение ожидаемой продолжительности жизни населения (годы);
Md (Mental disorders) - болезненность населения психическими расстройствами (на 100 000 чел. населения).
Регрессионное соотношение (1) получено с высокой надежностью (показатель адекватности модели R2 = 0,952 , т.е., модель объясняет на 95,2% вариацию показателя суицидов).
50
45
М 40 о 2
* З5 s
5
6 30
л 35
ва 25
о &
>> 20
15
♦ Факт
- - Модель
Н
10 -1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1
1991 1993 1995 1997 1999 2001 2003 2005 2007 2009 2011 2013 2015 2017
Год
Рис. 1 - Фактические значения показателя суицидов (на 100 000 населения России) и значения,
полученные по модели (1) в 1992-2015 гг.
Рассмотрим интерпретацию факторов модели, влияющих на уровень самоубийств в рамках соотношения (1): а) показатель Le (продолжительность жизни населения) имеет очень сильный коэффициент корреляции с показателем суицидов (г = - 0,95 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (-0,97 ; -0,85)). Знак полученного коэффициента корреляции, как и знак соответствующего коэффициента в модели (1) указывает на очевидную обратную связь этих показателей: при увеличении значения Le - показатель самоубийств падает.
Продолжительность жизни населения интегрально связана с множеством различных факторов, начиная от условий проживания, эффективности медицины, от привычек и образа жизни населения, наследственности, качества питания, экологических характеристик среды до стереотипов поведения и психологического состояния граждан. Можно в первом приближении суммировать - статистическая частота самоубийств является очень важным интегральным показателем социально-экономического и психологического состояния популяции, а величина этого показателя напрямую связана с уровнем существующего в обществе социального благополучия/неблагополучия, где уровень последнего количественно измеряется величиной Le. Для российской популяции эта связь является практически линейной, что можно увидеть на рис. 2.
еа
О
Ч
Я
«
А 35 а ва
о &
>>
45
40
35
30
25
20
15
10
♦ Суициды, факт
♦
62,00 64,00 66,00 68,00 70,00 Продолжительность жизни
72,00
Рис. 2 - Связь фактических значений уровня суицидов и продолжительности жизни населения России
в 1992-2015 гг.
Регрессионное уравнение этой связи описывается соотношением:
Su = 256,410 - 3,349 Le (2)
Линейная модель (2) получена с высокой надежностью R2 = 0,910.
Интересно отметить, что указанная связь между уровнем суицидов и величиной Le имеет значимый (на уровне 95%) коэффициент корреляции (меняется от 0,4 до 0,7 в зависимости от объема и состава выборки). Он проявляется на одномоментном срезе для выборок стран с высоким и средним уровнем доходов.
б) показатель Md (распространенность психических расстройств на 100 тысяч населения) также имеет значимый коэффициент корреляции с показателем уровня суицидов (г = - 0,52 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (-0,7 ; -0,2)).
Из модели (1) следует, что при возрастании показателя Md, показатель самоубийств уменьшается. Этот факт можно рассматривать как результат работы службы психического здоровья: чем больше выявленных и взятых под наблюдение больных, тем меньше база суицидальных попыток. Раннее выявление и адекватное лечение психических расстройств (особенно аффективных и злоупотребления психоактивными веществами) во многих странах составляет основную часть программ предупреждения суицидов. Следует отметить, что показатель болезненности Md является комплексным индикатором психосоциального и демографического состояния населения: в работе [14, С. 7] показано, что с ним тесно связаны такие показатели социального стресса, как депопуляция, смертность и миграция населения России.
Дополнительную информацию по суицидальной ситуации в России в рассматриваемый период можно получить при изучении динамики вариации показателя самоубийств. Изменение коэффициента вариации (в %) показателя самоубийств приводится на рис. 3.
25%
м 20%
о
ч
Я 15% О! 10%
п н
м 5% Л
а о
с 0% К
| -5%
а
«
П
-10%
-15%
I I I I I I I I
♦
* Л
<9о
Ч
1/.
б*
Год
Рис. 3 - Вариация фактического уровня суицидов (на 100 000 населения) в России в 1992-2015 гг.
Из рис. 3 видно, что существенные скачки вариации показателя суицидов, наблюдались в периоды, связанные с неблагоприятной социальной и экономической ситуацией в России: это 1992 - 1993 гг. (изменения соответственно +22,9% и +10,5%) и в 1998 г. (+10,2%). Примерно с 2001 г., наблюдается тренд устойчивого снижения показателя самоубийств (на рис. 3 этот период соответствует отрицательным значениям вариации показателя суицидов в окрестности среднего значения -5%), который совпадает с периодом стабилизации политической и социально-экономической ситуации.
Модель 2.
Представляет интерес модель динамики уровня суицидов населения России, в которой (вместе с основным показателем Le) рассматривается зависимость от показателя численности населения (Ро).
В результате анализа получена следующая адекватная модель в рассматриваемый период.
Su = 99,408 - 2,941 Le + 0,892 Ро, (3)
где Su - расчетное значение показателя суицидов на 100 000 человек населения,
Le - ожидаемая продолжительность жизни;
Ро - численность населения в млн. человек.
Регрессионная модель (3) получена с высокой надежностью R2 = 0,959.
На рис. 4 представлена графическая иллюстрация для модели (3).
50 45 40
еа о
2
S 35
S S
5
tc 30
л х
ё 25
о
6
>>
20
15
10
А
♦ Факт
ж ш
i_
1
-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1-1
1991 1993 1995 1997 1999 2001 2003 2005 2007 2009 2011 2013 2015 2017
Год
Рис. 4 - Фактические значения для уровня суицидов и значения по модели (3) в 1992-2015 гг.
Замечания к модели (3).
Роль показателя Le - основного фактора в модели (3) остается. Что касается показателя Ро, то этот фактор модели можно интерпретировать в рамках действия «принципа демографического императива» [21, С. 140], который отражает демографическую обусловленность многих явлений и процессов жизни общества. В нашем случае величина Ро, в рассматриваемый период времени характеризуется высоким коэффициентом корреляции с уровнем суицидов (r = 0,64 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (0,35 ; 0,85)). Корреляционная связь показателя -численность населения (Ро) с показателем болезненности психическими расстройствами (Md) очень высокая: коэффициент корреляции r = - 0,96.
В силу такой существенной корреляционной связи между показателями Ро и Md, они не могут использоваться совместно в рамках одной модели для показателя самоубийств (из-за известного эффекта мультиколлинеарности, игнорирование которого приводит к плохо обусловленным моделям), поэтому нам пришлось рассматривать отдельно 2 модели.
Пример использования модели (3) для прогноза значения показателя суицида в России к 2020 г. По прогнозу Минтруда РФ к 2020 г. численность населения России достигнет 147,5 млн. человек, а средняя продолжительность жизни составит 74 года. Используя модель (3) получаем значение 13,4 для показателя самоубийств населения России в 2020 г.
Заключение.
Оценка показателя суицидов в большинстве стран мира [22, С. 26], (на них приходится 71% всех самоубийств в мире) основана на статистическом моделировании согласно рекомендациям Департамента статистики ВОЗ. Для международных динамических сопоставлений традиционно востребован реестр записей актов гражданского состояния (ЗАГС) и причин смерти. Россия отнесена ВОЗ к странам группы 1 с «всеобъемлющей регистрацией актов гражданского состояния», но в целом ВОЗ оценивает качество информации о причинах смерти в РФ как «низкое». Некоторые авторы [22, С. 27] предполагают, что в рассматриваемый период величина показателя суицидов в России занижена для мужчин на 20%, а для женщин на 30%.
Тем не менее, официальный уровень суицидов, который лежит в основе построения наших моделей позволяет определить основные популяционные факторы, влияющие на уровень суицидов: продолжительность жизни Le, численность населения Ро и болезненность населения психическими расстройствами Md. Построенные модели получены с высокой надежностью (показатель адекватности R2 меняется в пределах от 0,95 до 0,97) и позволяют прогнозировать (при использовании этих моделей) тот «минимальный» уровень, от которого можно отталкиваться при оценке «реального» показателя суицидов. Модельные значения показателя суицидов позволяют определить базовый объем медико-социальных мероприятий и ресурсную базу для оказания психиатрической помощи населению.
Список литературы / References
1. Preventing suicide: a global imperative. Geneva: World Health Organization, 2014. - 102 p.
2. Российский статистический ежегодник. Стат. сборник. М.: Росстат, 2016. - 725 с.
3. Любов Е.Б. Социально-экономическое бремя суицидальной смертности в России / Е.Б. Любов, М.В. Морев, О.И. Фалалеева // Социальная и клиническая психиатрия. - 2013. - № 2. - С. 38-44.
4. Resolutions and Decisions. Annexes. Geneva: WHO; The Sixty-sixth World Health Assembly. 20-27 may, 2013. -193 p.
5. Старшенбаум В.Г. Суицидология и кризисная психотерапия / В.Г. Старшенбаум - М.: Когито-Центр, 2005. -205 с.
6. Положий Б.С. Концептуальная модель суицидального поведения / Б.С. Положий // Суицидология. - 2015. -№ 1. - С. 3-7.
7. Зинчук М.С. Биологические основы суицидального поведения / М.С. Зинчук, А.Б. Гехт, Н.В. Гуляева и др. // Ж. неврол. и психиатр. - 2016. - № 8. - С. 94-101.
8. Willour V.L. A genome-wide association study of attempted suicide / V.L.Willour, F. Seifuddin, P.B. Mahon, et al. // Molecular Psychiatry. - 2012. - № 17. - Р. 433-444.
9. Розанов В.А. Гены и суицидальное поведение / В.А. Розанов // Суицидология. - 2013. - № 1. - С. 3-14.
10. Пирузян Л.А. Исследование взаимосвязи смертности от суицида с фенотипом NAT2 и географическими координатами различных этнических популяций мира / Л.А. Пирузян, К.С. Гюльазизова, И.С. Николаева и др.// Технологии живых систем. - 2009. - № 8. - С. 33-45.
11. Владимирский Б.М. Солнечная активность и общественная жизнь /Б.М. Владимирский - М.: ЛИБРОКОМ, 2013. - 192 с.
12. Касаткина Е.А. Сравнительный анализ гелиогеофизических и социально-экономических факторов в их воздействии на уровень суицидов и смертности от сердечно-сосудистых заболеваний / Е.А. Касаткина, О.И. Шумилов, А.В. Еникеев и др.// Экология человека. - 2008. - № 5. - С. 52-56.
13. Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь / А.Л. Чижевский - М.: Мысль, 1973. - 367 с.
14. Митихина И.А. Эпидемиологические модели влияния социально-экономических факторов на показатели психического здоровья населения / И.А. Митихина, В.Г. Митихин, Н.А. Творогова // Ж. неврол. и психиатр. - 2012. -№ 4. - С. 4-10.
15. Ястребов В.С. К методологии построения медико-демографических моделей для динамической оценки психического здоровья населения / В.С. Ястребов, И.А. Митихина, В.Г. Митихин // Психиатрия. - 2008. - № 2 (32). -С. 38-47.
16. Митихина И.А. Психическое здоровье населения Российской Федерации в период 1992-2010 гг./ И.А. Митихина, В.Г. Митихин, В.С. Ястребов и др. // Ж. неврол. и психиат. - 2013. - № 9. - С. 4-13.
17. Ястребов В.С. Методологические основы решения проблем мониторинга и оценки деятельности психиатрических служб: национальный и международный аспекты / В.С. Ястребов, В.Г. Митихин, И.А. Митихина и др. // Ж. неврол. и психиат. - 2004. - № 8. - С. 3-9.
18. Гурович И.Я. Психиатрическая служба в России в 2006-2011гг. / И.Я. Гурович, А.Б. Шмуклер, В.Б. Голланд и другие - М.: Медпрактика-М, 2012. - 599 с.
19. Социально значимые заболевания населения России в 2015 году. Стат. материалы. М.: ФГБУ ЦНИИО и ИЗ Минздрава, 2016. - 71 с.
20. Эпидемиологические показатели и показатели деятельности психиатрических служб в РФ (2005-2013). Стат. справочник. Под ред. З.И. Кекелидзе и Б.А. Казаковцева. - М.: ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П.Сербского» Минздрава России, 2015. - 572 с.
21. Капица С.П. Демографическая революция и Россия /С.П. Капица // Век глобализации. - 2008. - № 1. - С. 128143.
22. Любов Е.Б. Статистика суицидов в мире: корни и крона / Е.Б. Любов, С.А. Чубина // Социальная и клиническая психиатрия. - 2016. - № 1. - С. 26 - 30.
Список литературы на английском языке / References in English
1. Preventing suicide: a global imperative. Geneva: World Health Organization; 2014, 102 p.
2. Rossiiskii statisticheskii ezhegodnik [Russian statistical Yearbook]. Stat. sb. [Statistical Yearbook]. - M.: Rosstat, 2016. - 725 р. [in Russian]
3. Lyubov E.B. Sotsial'no-ekonomicheskoe bremya suitsidal'noi smertnosti v Rossii [Social-economic burden of suicides in Russia] / E.B. Lyubov, M.V. Morev, O.I. Falaleyeva // Sotsial'naya i klinicheskaya psikhiatriya [Social and clinical psychiatry]. - 2013. - № 2. - Р. 38-44. [in Russian]
4. Resolutions and Decisions. Annexes. Geneva: WHO; The Sixty-sixth World Health Assembly. 20-27 may, 2013. 193 p.
5. Starshenbaum V.G. Suitsidologiya i krizisnaya psikhoterapiya [Suicide-studying and crisis psychotherapy] / V.G. Starshenbaum - M.: Kogito-Tsentr, 2005. - 205 р. [in Russian]
6. Polozhy B.S. Kontseptual'naya model' suitsidal'nogo povedeniya [Conceptual model of suicidal behavior] / B.S. Polozhy // Suitsidologiya [Suicidology]. - 2015. - №1. - Р. 3-7. [in Russian]
7. Zinchuk M.S. Biologicheskie osnovy suitsidal'nogo povedeniya [Biological basis of suicidal behavior] / M.S. Zinchuk, A.B. Hecht, N.In. Gulyaev, and others. // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. -2016. - № 8. - Р. 94-101. [in Russian]
8. Willour V.L. A genome-wide association study of attempted suicide / V.L.Willour, F. Seifuddin, P.B. Mahon, et al. // Molecular Psychiatry. - 2012. - № 17. - Р. 433-444.
9. Rozanov V.A. Geny i suitsidal'noe povedenie [Genes and suicidal behavior] / V.A. Rozanov // Suitsidologiya [Suicidology]. - 2013. - № 1. - P. 3-14. [in Russian]
10. Piruzyan L.A. Issledovanie vzaimosvyazi smertnosti ot suitsida s fenotipom NAT2 i geograficheskimi koordinatami razlichnykh etnicheskikh populyatsii mira [A study of the relationship of mortality from suicide by NAT2 phenotype, and geographical coordinates of the various ethnic populations of the world] / L.A. Piruzyan, K.S. Gulazizova, I.S. Nikolaev and others.// Tekhnologii zhivykh sistem [Technology of living systems]. - 2009. - № 8. - Р. 33-45. [in Russian]
11. Vladimirskii B.M. Solnechnaya aktivnost' i obshchestvennaya zhizn' [Solar activity and public life] /B.M. Vladimirskii - M.: LIBROKOM, 2013. - 192 p. [in Russian]
12. Kasatkina E.A. Sravnitel'nyi analiz geliogeofizicheskikh i sotsial'no-ekonomicheskikh faktorov v ikh vozdeistvii na uroven' suitsidov i smertnosti ot serdechno-sosudistykh zabolevanii [Comparative analysis of Helio-geophysical and socioeconomic factors in their impact on suicide rate and mortality from cardiovascular disease] / E.A. Kasatkina, O.I. Shumilov, V.A. Enikeev, and others.// Ekologiya cheloveka [Human Ecology]. - 2008. - № 5. - P. 52-56. [in Russian]
13. Chizhevskii A.L. Zemnoe ekho solnechnykh bur' [The terrestrial echo of solar storms] / A.L. Chizhevskii - M.: Mysl', 1973. - 192 p. [in Russian]
14. Mitikhina I.A. Epidemiologicheskie modeli vliyaniya sotsial'no-ekonomicheskikh faktorov na pokazateli psikhicheskogo zdorov'ya naseleniya [Effect of social-economic factors on mental health indices in the population of the Russian Federation in 1992-2008: epidemiological models] / I.A. Mitikhina, V.G. Mitikhin, N.A. Tvorogova and others. // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. - 2012. - № 4. - P. 4-10. [in Russian]
15. Yastrebov V.S. K metodologii postroeniya mediko-demograficheskikh modelei dlya dinamicheskoi otsenki psikhicheskogo zdorov'ya naseleniya [By the methodology of medical-demographic models for dynamic assessment of mental health] / V.S. Yastrebov, I.A. Mitikhina, V.G. Mitikhin // Psikhiatriya [Psychiatry]. - 2008. - №2 (32). p. 38-47. [in Russian]
16. Mitikhina I.A. Psikhicheskoe zdorov'e naseleniya Rossiiskoi Federatsii v period 1992-2010 gg. [Mental health in the Russian Federation in 1992-2010] / I.A. Mitikhina V.G. Mitikhin, V.S. Yastrebov and others // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. - 2013. - № 9. - P. 4-13. [in Russian]
17. Yastrebov V.S. Metodologicheskie osnovy resheniya problem monitoringa i otsenki deyatel'nosti psikhiatricheskikh sluzhb: natsional'nyi i mezhdunarodnyi aspekty [Methodological basis for solving the problems of monitoring and evaluating mental health services: national and international perspectives] / V.S. Yastrebov, V.G. Mitikhin, I.A. Mitikhina and others// Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. - 2004. - № 8. - P. 3-9. [in Russian]
18. Gurovich I.Ya. Psikhiatricheskaya sluzhba v Rossii v 2006-2011gg. [Mental health services in Russia in 2006-2011] / I.Ya. Gurovich, A.B. Shmukler, V.B. Golland and others - M.: Medpraktika-M, 2012. - 599 p. [in Russian]
19. Sotsial'no znachimye zabolevaniya naseleniya Rossii v 2015 godu. [Socially significant diseases of the population of Russia in 2015] Stat. materialy. [Statistics] - M.: FGBU TsNIIOiIZ Minzdrava, 2016. - 71 p. [in Russian]
20. Epidemiologicheskie pokazateli i pokazateli deyatel'nosti psikhiatricheskikh sluzhb v RF (2005-2013) [Epidemiological indicators and indicators of psychiatric services in Russia (2005-2013)] Stat. spravochnik. [Statistics]. Pod red. Z.I. Kekelidze i B.A. Kazakovtseva. - M.: FGBU «FMITsPN im. V.P.Serbskogo» Minzdrava Rossii, 2015. - 572 p. [in Russian]
21. Kapitsa S.P. Demograficheskaya revolyutsiya i Rossiya [The demographic revolution and Russia] /S.P. Kapitsa // Vek globalizatsii [The age of globalization]. - 2008. - № 1. - P. 128-143. [in Russian]
22. Lyubov E. B. Statistika suitsidov v mire: korni i krona [Suicide Statistics: the roots and crown] / B. E. Lyubov, S. A. Chubina // Sotsial'naya i klinicheskaya psikhiatriya [Social and clinical psychiatry]. - 2016. - №1. - P. 26 - 30. [in Russian]
