CC BY
50
удк 616-036.21(615-05+612.017.2)
ПОПУЛЯЦИОННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МЕДРАБОТНИКОВ РОССИИ: ФАКТОРЫ ДИСТРЕССА, АССОЦИИРОВАННОГО С ПАНДЕМИЕЙ
М.Ю. Сорокин1, Е.Д. Касьянов1, Г.В. Рукавишников1, О.В. Макаревич1, Н.Г. Незнанов12, Н.Б. Лутова1, Г.Э. Мазо1
1ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и
неврологии им. В.М. Бехтерева» Минздрава России 2ФГБОУ ВО «<Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова» Минздрава России
Стремительное распространение новой корона-вирусной инфекции COVID-19 подвергло системы здравоохранения множества стран повышенной нагрузке на человеческие ресурсы [46]. В условиях пандемии вызовами для работников здравоохранения стали лечение пациентов с малоизученным, высококонтагиозным заболеванием при отсутствии специальных средств лечения, а также хроническое чувство опасности для собственной жизни ввиду высокой опасности патогена [19]. Дополнительными факторами стресса при этом являются увеличение потока пациентов и длительности смен, недостаток оборудования для тяжелых пациентов, недостаточное количество средств индивидуальной защиты, широкое освещение в средствах массовой информации кризиса, связанного с пандемией, и, наконец, то, что медицинские работники становятся свидетелями значительного количества случаев инфицирования и смертей своих коллег [15, 20, 22, 39].
Вспышка тяжёлого острого респираторного синдрома SARS в 2003 году вызвала ряд неблагоприятных психологических реакций среди медицинских работников [7, 14, 23, 29]. В настоящее время возникают аналогичные опасения по поводу психического здоровья медицинских работников, которые курируют пациентов с COVID-19. Первые данные китайских исследователей продемонстрировали более высокую частоту симптомов депрессии (50,4%), тревоги (44,6%), бессонницы (34,0%) и дистресса (71,5%) у медицинских работников [22]. Другое исследование, проведенное в Индии и Сингапуре, выявило значительно меньшую выраженность тревоги (8,7%), депрессии (5,3%), стресса (2,2%) и дистресса (3,8%) средней и высокой интенсивности среди медицинских работников. Однако, данное
исследование показало наличие значительной распространенности соматических симптомов, ассоциированных с проявлениями стресса [13].
Проявления стигматизирующего отношения к пациентам со стороны медицинских работников зачастую являются основным препятствием для общения и оказания необходимой помощи [8, 9, 38]. Выраженность стигмы зависит от конкретных условий, однако ее проявления и последствия однородны во всех странах мира [11, 44]. Актуализируют стигму со стороны медицинских работников страх инфицирования, непредсказуемость поведения или смертность пациентов, связанная с болезнью [6, 11, 32, 45]. Кроме того, недостаток знаний относительно заболевания и тактики его ведения, а также собственная неуверенность медицинских работников приводят к усилению стигматизации и дискриминации пациентов [17, 45]. Сложившаяся ситуация пандемии COVID-19 может обуславливать нарастание стигмы, поскольку это новое заболевание, в котором многое остается неизвестным, что провоцирует чувство страха [35].
Цель исследования: изучение структуры и тяжести психологического дистресса, а также стигматизации в различных группах медицинских работников в ходе пандемии CОVID-19.
Материал и методы
Дизайн исследования. Данные исследования получены в ходе двух этапов онлайн опроса, проведённого среди русскоязычных респондентов (с 30 марта по 5 апреля и с 4 по 10 мая 2020 года). Участникам исследования предлагалось заполнить анонимную анкету через интернет-платформу Google Forms, что в среднем занимало около 15 минут. Распространение
анкеты проводилось в социальных сетях, а также на сайтах общественных организаций и тематических сообществ (Благодарности).
Критерии включения: возраст участников >18 лет, способность читать на русском языке, наличие согласия на обработку персональных данных.
Критерии невключения: отсутствие при заполнении анкеты значений для отдельных пунктов опроса.
Анкета содержала социо-демографические характеристики респондентов, а также сведения о наличии или отсутствии отягощенности соматическими заболеваниями.
Участникам исследования предлагалось отметить любое количество из 10-и предложенных вариантов опасений в связи с пандемией СОУГО-19; любое число среди 6-и мер предотвращения заражения, которые они практиковали; а также указать в свободной форме собственные варианты тревожных опасений или вариантов защиты (полная анкета представлена в Приложении). Отдельно респонденты могли выбрать частоту их обращения за информацией о пандемии в течение последней недели, ранжированную на 8 градаций в диапазоне от «ни разу» до «ежечасно». Для верификации уровня тревожного дистресса респонденты заполняли переведённую и адаптированную шкалу психологического стресса (PSM-25) [1]. Выраженность психологического стресса оценивалась по 8-ми градациям: от 1 - никогда до 8 - постоянно. Интегральным показателем психической напряжённости является суммарный балл, позволяющий выделить три уровня: высокий - сумма выше 155 баллов, что говорит о состоянии дезадаптации и необходимости коррекции; средний - 154-100 баллов; низкий - 100 баллов, свидетельствует о состоянии психологической адаптированности к рабочим нагрузкам.
На основе раздела обесценивания/дискриминации распространённой шкалы воспринимаемой стигматизации (PDD) [25] нами были сформулированы утверждения, описывающие предвзятое отношение к лицам, имеющим признаки простудного заболевания (кашель, насморк, чихание). Степень согласия с утверждениями этого опросника респонденты оценивали по 4-х балльной шкале Лайкерта. Большее суммарное значение соответствовало интенсивной стигме при максимальном значении в 36 баллов и минимальном - 9.
На втором этапе анкетирования отдельно учитывалось, контактировал ли респондент с людьми, заражёнными SARS-CoV-2, и был ли инфицирован сам. Форма анкеты также содержала разделы о медицинском стаже и специальности респондентов.
Математико-статистическая обработка данных. Статистический анализ данных проводили с использованием программного продукта SPSS-16. Были использованы методы дескриптивной статистики. Проверка на нормальность распределения осущест-
влена по методу оценки асимметрии. Дисперсионный анализ для данных с номинальными шкалами проведён с использованием критерия %2 Пирсона, с порядковыми шкалами - по H-критерию Краскела-Уоллиса и U-критерию Манна-Уитни, с интервальными - ANOVA. С целью единообразия представления данных результаты приведены с указанием средних M±S.D., а также медианы и межквартиль-ного интервала для номинальных шкал. Учитывались данные групп, различающихся на уровне статистической значимости p<0,05, для которых вычисляли размеры эффектов по критериям Cohen's d и Cramer's V. Оценка размера эффекта проводилась по общепринятым критериям: слабый 0,10-0,29, умеренный 0,3-0,49, сильный >0,50. При сопоставлении номинальных признаков с более чем двумя градациями интерпретация размера эффекта проводилась с поправкой на число степеней свободы и указанием пороговых значений для слабого/умеренного/сильного эффекта.
Результаты исследования
Общая характеристика исследованной выборки. Финальный реестр включал 1 800 записей медицинских работников: 223 были сделаны в течение первой недели рекомендуемой в России самоизоляции (с 30 марта по 5 апреля), из них 18 человек (8%) повторно прошли анкетирование в ходе 2-го этапа исследования в мае 2020 года.
В опросе принимали участие жители всех федеральных округов России - 1 434 человека (45% выборки на 1-м этапе, 68% на 2-м), а также городов федерального значения: Москвы - 97 человек (21% и 6% выборки соответственно на 1-м и 2-м этапах) и Санкт-Петербурга - 269 человек (34% и 21% соответственно). Выборка включала 1 459 женщин (79,5% выборки 1-го этапа и 89,5% 2-го этапа исследования соответственно) и 341 мужчину. Региональная и гендерная репрезентативность выборки значимо различалась между двумя этапами исследования. Основное число респондентов было среднего возраста Me=41 лет (Q25=31, Q75=50) и их медицинский стаж составлял Me=16 лет (Q25=6, Q75=25). Выборка включала младший (63 чел.) и средний медицинский персонал (604 чел.), а также врачей более чем 20-ти специальностей. На 2-м этапе опроса 50% участников исследования сообщили об однозначном отсутствии контакта с виру-соносителями, 39% не были уверены в этом, а 11% были уверены в контакте с пациентами с COVID-19. Среди контактировавших с инфицированными коронавирусом пациентами преобладали врачи (84% подгруппы, 16,5% средний и 1,5% младший медперсонал, х2=123,0, p=0,00, Cramer's V=0,2; с учётом степеней свободы n=4 размер эффекта - средний), а также в целом - наиболее молодые (средний возраст 36±12 лет) и имеющие меньший стаж медработники (13±12 лет). Кроме того, 22 респондента (1,4%)
указали, что сами перенесли инфекцию SARS-CoV-2. О наличии у них соматических заболеваний сообщали 743 участника (41%). Более подробные социо-демографические данные выборки представлены в табл. 1.
Параметры психологических и поведенческих реакций респондентов на пандемию. Уровень психологического стресса в целом по выборке не достигал пороговых значений средней интенсивности (77,1±30,9 балла по шкале PSM-25). Врачи испытывали более интенсивный стресс (81,2±31,0) в сравнении со средним (70,7±30,0; SE=0,34) и младшим медперсоналом (62,8±26,1; Cohen's d=0,64). Среди отдельных врачебных специальностей наиболее подвержены тревожному дистрессу были анестезиологи-реаниматологи (103,0±22,4 балла; Cohen's
Таблица 1
Характеристика исследованной выборки
d=0,81). Средний показатель стресса у них превосходил таковой у инфицированных коронавирусом респондентов (96,5±28,6 баллов; при уровне стресса у неинфицированных 72,3±30,9; Cohen's d=0,68). Повышение вероятности контакта с SARS-CoV-2 позитивными лицами было связано с нарастанием уровня психологического стресса, который соответственно составил 67,9±29,0 баллов у респондентов, сообщивших об отсутствии контакта, 81,8±29,3 (Cohen's d=0,48) - у подгруппы вероятно контактировавших и 97,5±31,0 (Cohen's d=0,99) -среди медработников, уверенных в наличии контакта с больными COVID-19. Дополнительным фактором, ассоциированным с большим психологическим стрессом, было отсутствие у респондентов семейной жизни (87,4±3,2).
Модифицированная нами для целей данного исследования шкала обесценивания/дискриминации продемонстрировала удовлетворительный уровень внутренней согласованности Cronbach's а=0,74. В соответствии с её суммарным показателем, уровень стигматизации лиц с респираторными симптомами также соответствовал средним значениям - 17,5±3,4 балла. Врачи были менее склонны стигматизировать пациентов, инфицированных SARS-CoV-2 (16,9±3,3 баллов), чем средний и младший медперсонал (18,3±3,2 баллов; Cohen's d=0,43 и 18,3±3,5 баллов; Cohen's d=0,41).
В среднем медицинские работники один раз в день искали новости о пандемии в средствах массовой информации (Me=5, Q25=5, Q50=6), одновременно использовали 4 из 6-и предложенных в анкете мер предотвращения заражения коронавирусом (Me=4, Q25=3, Q50=5) и испытывали по 3 варианта опасений, связанных с коронавирусом (Me=3, Q25=2, Q50=5). В целом по выборке наличие у медработников контакта с инфицированными SARS-CoV-2 сочеталось с меньшим количеством практикуемых мер защиты (Me=4, Q25=3, Q50=5) и большим числом опасений (Me=4, Q25=3, Q50=5), а отсутствие контакта - с более широким спектром защит (Me=5, Q25=4, Q50=5), но меньшим количеством сюжетов волнения (Me=3, Q25=2, Q50=5), ассоциированного с COVID-19 (при p<0,05). Частота применения отдельных мер защиты от инфицирования SARS-CoV-2, выявленная на обоих этапах исследования, приведена в табл. 2.
Факторы, ассоциированные с повышением количества опасений в связи с пандемией. Для определения факторов неблагоприятного реагирования медицинских работников на ситуацию пандемии, нами были выделены подгруппы респондентов, демонстрировавшие противоположные паттерны реакций. В зависимости от количества одновременно присутствующих сюжетов опасений о COVID-19 выборка была поделена на 2 части: медработников, охваченных малым и большим числом опасений. Среди респондентов, у которых количество тревожных опасений (в среднем Me=5) превосходило соответствующее меди-
Социально-демографические переменные Число респондентов (доля в выборке на этапах 1/2)
о с вдовы/вдовцы 67* (1,5/4%)
разведённые 211* (9,5/12%)
'5 не замужние/не женатые 347* (29,5/18%)
s незарегистрированный брак 154* (13/8%)
е о зарегистрированный брак 1021* (46,5/58%)
неоконченное среднее 6* (0/0,5%)
<и среднее 29* (0/2%)
св И профессиональное 588* (2/37%)
о й р ю О неоконченное высшее 76* (6,5/4%)
высшее 980* (73/51,5%)
учёная степень 121* (18,5/5%)
безработные 11* (2/0,5%)
о получающие образование 90* (11,5/4%)
ё владельцы бизнеса 7* (2,5/0,5%)
« и работающие в частных организациях 75* (9/3,5%)
m работающие в государственных организациях 1617* (75/91,5%)
психиатрия 524* (57/25%)
анестезиология, реаниматология 30* (0,5/2%)
¡3 о о н ь эпидемиология, инфекция, бактериология 22* (1,5/1%)
терапия, пульмонология, ВОП 72* (5/4%)
ец С С сестринское дело 604* (2/38%)
без медицинской специальности 63* (0,5/4%)
иные 485* (33,5/26%)
Примечания: * - при наличии достоверных различий в частоте на 1/2 этапах.
анное значение общей выборки, был существенно выше уровень психологического стресса (82,7±30,7 и 71,2±30,1 баллов соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,36), а также нарастал, но несколько в меньшей степени, показатель обесценивания/дискриминации (17,7±3,4 и 17,2±3,4 баллов; p=0,02; Cohen's d=0,15). В данной подгруппе чаще встречались все типы волнения, связанного с пандемией. Медработники в этой подгруппе чаще использовали все предлагавшиеся в опросе способы предотвращения заражения и практиковали одновременно большее число мер защиты, что отражено на рис. 1 (х2=99,2; p=0,000; Cramer's V=0,24; n=5, размер эффекта - высокий). Склонный к тревожным опасениям медицинский персонал чаще характеризовался также отсутствием семейных отношений (х2=12,7; p=0,01; Cramer's V=0,08; n=4, размер эффекта - низкий), респонденты здесь были более молодыми (39±12 и 42±12 лет соответственно; p=0,000; Cohen's d=0,24), c меньшим медицинским стажем (15±12 и 18±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,21).
Факторы, ассоциированные с большим числом мер предотвращения заражения коронавирусом. Участники исследования, практиковавшие большее число мер предотвращения заражения COVID-19 (в среднем Me=5), чем медианное значение в общей выборке, существенно сильнее стигматизировали пациентов с респираторными симптомами (17,9±3,4 и 17,0±3,3 баллов соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,27). Они чаще прибегали к использованию
Таблица 2
Распространённость отдельных мер защиты от инфицирования
Практикуемые меры защиты от ТО^-19 Доля респондентов этапа 1 Доля респондентов этапа 2
Ношение масок или респираторов 144 (64%) 1406* (89%)
Ношение перчаток 66 (30%) 894* (57%)
Использование антисептиков 144 (64%) 1290* (82%)
Мытьё рук 209 (94%) 1497 (95%)
Практика физического дистанцирования 162 (73%) 1166 (74%)
Применение самоизоляции 110 (49%) 560* (36%)
Примечания: * - при наличии достоверных различий в частоте на 1/2 этапах.
всех предложенных в опросе способов защиты от заражения, при том, что были реже уверены в собственном контакте с пациентами с коронави-русной инфекцией (рис. 2; х2=12,1; p=0,002; Cramer's V=0,09; n=2, размер эффекта - низкий). Среди сюжетов волнения более распространенными здесь были: «заразность вируса» (42,0% и 25,2%; х2=59,9; p=0,000; Cramer's V=0,18), «отсутствие специального лечения» (49,9% и 37,3%; х2=29,1;, p=0,000; Cramer's V=0,13), «опасность для собственной жизни» (49,1% и 29,8%; х2=70,0; p=0,000; Cramer's V=0,2), «риск для близких» (86,1% и 75,5%; х2=32,6; p=0,000;
Рис. 1. Семейный статус и количество используемых одновременно мер защиты от заражения у медработников, имевших больше (внешний круг) и меньше (внутренний круг) 5-ти опасений о пандемии
□ ПсихиатрыУПсихотерапевты
□ Анестезиологи/Реаниматологи
■ Эпидемиолога 11нфекцпонж ты 03 Терапевты/Пульмонологи/ВОП
□ Другие врачи Ш Младший медперсонал
■ Средний медперсонал
□ Контакт с СОУЮ-19
□ Вероятный контакт с СОУЮ-19 ■ Без контакта с СО\'Ш-19
■ Неоконченное среднее
□ Среднее
В Профессиональное
□ Неоконченное высшее
□ Высшее
ЕЭ Учёная степень
Рис. 2. Медицинские специальности, вероятность контакта с коронавирусом и образовательный статус у медработников, использовавших одновременно больше (внешний круг) и меньше (внутренний круг) 4-х мер защиты от инфекции
Cramer's V=0,13), «отсутствие в продаже средств индивидуальной защиты» (26,7% и 18,2%; %2=18,7; p=0,000; Cramer's V=0,1). Респонденты, склонные к использованию большого числа мер защиты, реже имели высшее образование и чаще - среднее профессиональное (х2=25,1; p=0,000; Cramer's V=0,12; n=5, размер эффекта - низкий), соответственно среди них преобладал средний медперсонал (х2=23,4; p=0,001; Cramer's V=0,11; n=6, размер эффекта - средний). Данные респонденты были старше (42±12 и 40±12 лет соответственно; p=0,002; Cohen's d=0,14), имели больший медицинский стаж (18±13 и 17±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,19). Врачи в среднем практиковали достоверно (p<0,05) меньше способов предотвращения заражения (Me=4, Q25=3, Q50=5), чем медсестры (Me=4, Q25=5, Q50=5).
Факторы, ассоциированные со стигматизацией больных COVID-19. В подгруппе респондентов, более охотно разделяющих дискриминационные установки в отношении больных коронавирусом (средние показатели стигматизации выше медианных), уровень психологического стресса был ниже (74,8±31,6 и 79,3±30,1 баллов соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,15). Характерно, что подавляющее большинство медработников, склонных к обесцениванию/дискриминации пациентов с респираторными симптомами, сообщали, что не контактировали лично с этой категорией больных (рис. 3; %2=52,7; p=0,000; Cramer's V=0,18; n=2, размер эффекта - низкий). Более распространённым, чем в остальной выборке, здесь было опасение за собственную жизнь (46,2% и 32,7%; х2=34,1; p=0,000; Cramer's V=0,14), а менее распространённым - волнение, связанное с невозможностью вести обычный образ жизни (35,9% и 46,8%; х2=22,2; p=0,000;Cramer's V=0,11). При этом склонные к стигматизации медработники не использовали единовременно большее количество мер предотвращения заражения, чем не склонные к дискриминации специалисты. Напротив, они чаще прибегали к отдельным мерам защиты: ношению масок (90,3% и 82,1%; х2=25,5; p=0,000; Cramer's V=0,12), перчаток (60,4% и 46,5%; х2=34,8; p=0,000; Cramer's V=0,14), применению антисептиков (83,6%
и 75,8%; х2=17,0; p=0,000; Cramer's V=0,1). В этой подгруппе преобладали женщины (85,6% и 76,7%; Х2=23,0; p=0,000; Cramer's V=0,11), медработники более зрелого возраста (43±12 и 40±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,24) с большим стажем (18±12 и 16±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,21), средний и младший медицинский персонал (х2=71,9; p=0,000; Cramer's V=0,2; n=6, размер эффекта - высокий), вдовствующие респонденты, а также проживающие в зарегистрированном браке (х2=25,3; p=0,000; Cramer's V=0,12; n=4, размер эффекта - низкий).
Факторы дистрессового типа реакции медработников на пандемию. Отдельно была проанализирована подгруппа медицинских работников, демонстрировавших уровень психологического стресса, превосходящий пороговые значения его средней интенсивности. Доля таких участников исследования составила 23,6% (425 чел.). Респонденты здесь демонстрировали относительное снижение уровня стигматизации пациентов с респираторными симптомами (17,2±3,4 и 17,5±3,4 баллов соответственно; p=0,03; Cohen's d=0,09), несмотря на то, что именно эта часть выборки чаще сообщала о наличии непосредственного контакта с больными COVID-19 (рис. 4) или подозрении о контакте (х2=91,2; p=0,000; Cramer's V=0,24; n=2, размер эффекта - средний). Также здесь несколько чаще встречались медработники, сами инфицированные SARS-CoV-2 (3,0% против 0,9% среди менее подверженных стрессу; х2=9,2; p=0,002;Cramer's V=0,08). Развитие психологического дистресса у респондентов было ассоциировано с увеличением числа одновременно присутствующих опасений о коронавирусной инфекции (Me=4) и более распространённым, чем у медработников с нормально-стрессовой реакцией; у респондентов, склонных к дистрессу, сюжет опасений носил тревожный характер тяжёлых социальных последствий пандемии (45,9% и 30,1%; х2=36,1; p=0,000; Cramer's V=0,14).
Медработники, подверженные тревожному дистрессу, чаще имели сопутствующие соматические заболевания (53,4% против 37,5% среди менее подвер-
Рис. 3. Медицинские специальности, вероятность контакта с коронавирусом и семейный статус у медработников, склонных (внешний круг) и не склонных (внутренний круг) к стигматизации лиц с респираторными симптомами
женных стрессу; х2=33,8; p=0,000; Cramer's V=0,14). Среди них преобладали не состоящие в семейных отношениях, а также проживающие в незарегистрированном браке (х2=29,8; p=0,000; Cramer's V=0,13; n=4, размер эффекта - низкий). Большую часть подверженных дистрессу респондентов составляли врачи различных специальностей и в особенности - анестезиологи/реаниматологи, а также терапевты/ пульмонологи (х2=82,4; p=0,000; Cramer's V=0,21; n=6, размер эффекта - высокий). Также эту подгруппу составляли наиболее молодые респонденты (37±12 и 42±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,50) с минимальным медицинским стажем (13±12 и 18±12 лет соответственно; p=0,00; Cohen's d=0,39). Респонденты из подверженной дистрессу подгруппы чаще работали в частных медицинских организациях или получали образование, чем их более стрессоустойчивые коллеги (х2=34,3; p=0,000; Cramer's V=0,14; n=4, размер эффекта - низкий).
Динамика показателей реакции медицинских работников на пандемию. Для обследованной на 2 этапе исследования выборки (рис. 5) было характерно уменьшение среднего уровня психологического стресса (Cohen's d=0,13). Однако при сравнении выборки 1-го и 2-го этапов у респондентов нарастал показатель шкалы обесценивания/
дискриминации (Cohen's d=0,33). Характерно, что повышение уровня стигматизации было зафиксировано не только среди обследованных на 2-ом этапе участников исследования, но и в подгруппе повторно прошедших опрос медработников (Cohen's d=0,57). Респонденты 2-го этапа исследования одновременно практиковали большее число мер предотвращения заражения (Cramer's V=0,16; n=5, размер эффекта -средний). Также у них было зафиксировано снижение частоты обращения к новостям о пандемии в СМИ (Cramer's V=0,21; n=7, размер эффекта - высокий).
Обсуждение
В проведенном исследовании изучены разносторонние параметры психологического ответа медицинских работников на пандемию: интегральный показатель психологического стресса, отражающий выраженность эмоциональных, когнитивных и соматизированных реакций, социальные и поведенческие реакции защиты, феноменологические аспекты тревоги. Получены уникальные данные о распространённости стигматизации лиц с респираторными симптомами среди российских специалистов сферы здравоохранения. Результаты исследования демонстрируют, что адаптация медицинских работников к ситуации распространения коронави-
Рис. 4. Вид занятости, медицинские специальности, вероятность контакта с коронавирусом и семейный статус у медработников, склонных к дистрессовому (внешний круг) и нормально-стрессовому (внутренний круг) типам реакции на пандемию
□ 1-ая фаза □ 2-ая фаза
Рис. 5. Динамика психологических и поведенческих реакций на пандемию (р<0,05)
русной инфекции носит процессуальный характер и их реакции на пандемию изменяются на разных этапах течения эпидемического процесса.
В течение первой недели противоэпидемического режима нерабочих дней в России первичный ответ на новые условия распространения корона-вирусной инфекции у респондентов был связан с активным поиском информации о СОУГО-19 (в среднем ежедневно) и нормальной стрессовой реакцией, не связанной с повышением интегрального показателя психологического стресса по шкале PSM-25 (77,1±30,9 баллов, что ниже пороговых значений стресса среднего уровня). Этот показатель был ниже, чем в общей популяции по России за первую неделю карантинных мероприятий [5], что соотносится и с данными британских авторов [37]. Адаптивный тип реакции на пандемию в виде снижения уровня стресса спустя 1 месяц, вероятно, связан с повышением собственной осведомлённости о новой инфекции. Этот тренд характерен не только для медицинских работников в России, но также для Индии [41] и Китая [34]. Кроме того, данная тенденция свойственна и китайскому населению в целом [48]. В нашем исследовании это подтверждалось уменьшением частоты обращения к СМИ у респондентов на втором этапе исследования. Важно, что при снижении уровня психологического стресса, среди медицинских работников с течением времени нарастал показатель шкалы обесценивания/ дискриминации. Причём повышение уровня стигматизации было зафиксировано не только среди участников исследования второго этапа, но и в подгруппе повторно прошедших опрос респондентов.
Несмотря на изначально невысокий и снижающийся с течением времени уровень стресса в общей выборке медицинских работников, показатели стресса оказались неоднородны среди разных групп специалистов. Наиболее уязвимыми были лица, оказывающие непосредственную помощь пациентам (включая больных СОУГО-19), что согласуется с ранее опубликованными материалами [2, 3, 47]. В обследованной нами выборке это в большей степени касалось терапевтов, пульмонологов, анестезиологов и реаниматологов, которые имели наибольший риск контакта с инфицированными SARS-CoУ-2 пациентами по роду своей специальности.
Как и многие литературные источники наши данные продемонстрировали, что наиболее неблагоприятный дистрессовый тип реакции на пандемию характерен подгруппам молодых специалистов [18, 24, 28], с меньшим медицинским стажем, преимущественно врачей [12], а также не имеющих социальной поддержки в семейных отношениях [10, 30]. Наиболее существенным при этом, вероятно, является, фактор трудовой нагрузки медработников с высоким риском контакта с пациентами с СОУГО-19 [12, 22, 26-28, 33]. Ещё одним важным и ожидаемым [12, 13, 21, 33] фактором тревожной дезадаптации респондентов на
фоне пандемии явилось наличие у них соматической отягощённости.
При этом выявленная доля подверженных дистрессу российских респондентов (23,6%) оказалась ниже, чем уровень дистресса у медработников Индии (33%) [12] и Китая (преимущественно провинция Хубей, 72%) [22], но была существенно выше, чем распространённость дистресса среди медицинских специалистов в многонациональном исследовании (9%) [13], а также в общей популяции взрослого населения США (14%) [31]. Существенно, что развитие неблагоприятного варианта реакции медработников было ассоциировано с механизмом тревожного дистресса - в виде нарастания количества типов опасений о COVID-19 и преобладанием гуманистического сюжета волнения о социальных последствиях пандемии. Последний, вероятно, в целом характерен для специалистов сферы здравоохранения [12, 41].
Адаптационно-компенсаторные реакции респондентов на пандемию включали на поведенческом уровне большее число одновременно практикуемых мер предотвращения заражения. Тем не менее, следует отметить, что ресурс экстенсивного увеличения числа защитных мер у специалистов сферы здравоохранения ограничен. Обследованные медицинские работники в динамике одинаково широко практиковали рутинную гигиену рук и физическое дистанцирование, но более широко начинали применять барьерные способы предотвращения заражения, а также дополнительную антисептическую обработку. Однако, в отличие от общей выборки населения [4], самая эффективная мера защиты от заражения коронавирусом - самоизоляция [40] не была доступна медработникам в силу специфики профессиональной деятельности. В условиях исчерпания репертуара поведенческих мер самозащиты у респондентов происходил срыв механизмов психологической адаптации к пандемии, что было наглядно продемонстрировано в подгруппе респондентов, практиковавших максимальное число мер предотвращения заражения: у них была выше стигматизация больных COVID-19.
Альтернативный тип реакции медработников на распространение коронавирусной инфекции характеризовался нарастанием уровня стигматизации пациентов в сочетании с максимальным числом практикуемых мер защиты от заражения SARS-CoV-2 при значительно меньшем уровне психологического стресса. Нарастание стигматизационных установок в наибольшей степени оказалось связано с опасением медицинских работников за собственную жизнь, что, однако, нельзя объяснить неосознанным проявлением психологического напряжения, поскольку уровень стресса у медперсонала, стигматизирующего пациентов с COVID-19, был значимо ниже. Напротив, респонденты с наиболее высоким уровнем психологического стресса (врачи) демонстрировали относи-
тельное снижение уровня стигмы. Учитывая также тот факт, что подавляющее большинство медработников, склонных к обесцениванию/дискриминации пациентов с респираторными симптомами, сообщали, что лично не контактировали с этой категорией пациентов, одним из объяснений данного феномена может быть недостаток объективной информации относительно СОУГО-19, из-за чего могут появляться чувства неприязни и неприятия чего-то малоизвестного, что в определённой степени можно трактовать как вариант ксенофобии. Известно, что развитие ксенофобии в отношении СОУГО-19 связано с превалированием тревоги на фоне пандемии, но в большей степени - с общими личностными установками нетерпимости [43], ослаблением ряда личностных ресурсов и эмоциональной стабильностью [16, 36, 42]. В этом случае собственные страхи адресуются не столько чертам своей личности, сколько характеристикам провоцирующих страх объектов - пациентам с СОУГО-19 - и могут определять нарастание стигмы.
Ограничения
У исследования имелся ряд ограничений, связанный со спецификой материала. В исследовательской выборке существенно преобладали женщины: 75% среди врачей и 95% среди медсестёр. Однако, аналогичная тенденция свойственна и кадровому составу работников здравоохранения России. Тем не менее, неравноценная представленность обоих полов в выборке ограничивает возможность вывода о характерных особенностях реакций на пандемию у мужчин и женщин. Из представленных в выборке медицинских специальностей значимо преобладали психиатры, в то время как доли иных врачебных специальностей, а также младшего медицинского персонала были меньше. Эта особенность в наибольшей степени могла сказаться на средних показателях стигматизации во врачебной подгруппе, поскольку психиатры, знакомые с концепцией стигмы в отношении пациентов с психическими расстройствами, вероятно, легче определяли критерий социальной нормативности при заполнении опросника обесценивания/ дискриминации. Кроме того, исследование имело ограничения, связанные с методологией его проведения в условиях быстро развивающейся пандемии. Во-первых, результаты исследования были получены на основании самоотчётов респондентов при заполнении онлайн-анкеты. Во-вторых, на первом этапе исследования мы не учитывали данные о контакте медицинских работников с пациентами
с СОУГО-19, а также инфицировании самих медицинских работников. В-третьих, несмотря на то, что фактор семейного положения был учтён, мы не уточняли проживают ли респонденты постоянно с пожилыми людьми, людьми с хроническими заболевания или детьми, что могло повлиять на уровень их стресса. В-четвёртых, ряд полученных в ходе исследования данных, в частности о специфике соматических заболеваний респондентов, регионе их проживания и актуальном уровне эпидемического процесса в нем, не учитывались при анализе в данной статье, поскольку требуют дальнейшего динамического изучения с учётом затяжного характера пандемии.
Заключение
Медицинские работники России в условиях экстраординарной ситуации пандемии СОУГО-19 демонстрируют общие для работников здравоохранения по всему миру психологические проблемы и проявления дистресса, которые имеют специфическую динамику. При снижении уровня психологического стресса среди медицинских работников в целом, с течением времени у них нарастал показатель обесценивания/дискриминации пациентов с респираторными симптомами. В связи с чем, принятие управленческих решений по организации трудовых нагрузок, рабочих мест и предоставлению психологической помощи не могут основываться лишь на показателях выраженности стресса специалистов и должны учитывать факторы, предрасполагающие к развитию дистресса (молодой возраст, малый стаж, высокий уровень образования, отсутствие семейных отношений, вероятность контакта с инфекцией, этап развития пандемии), а также риск возникновения стигматизационных установок медработников в адрес пациентов (зрелый возраст специалистов, средний уровень образования). В целях улучшения адаптации работников здравоохранения и максимальной сохранности их психологического/психического здоровья в условиях пандемии целесообразно оставлять в резерве часть медицинских работников, чтобы осуществлять ротацию кадров, препятствующую срывам их адаптации.
Благодарности: Автономной некоммерческой организации «Российское Общество Психиатров», Межрегиональному профессиональному союзу «Альянс Врачей», просветительскому порталу «Психиатрия & Нейронауки», а также информационному порталу «Фонтанка».
ЛИТЕРАТУРА
1. Водопьянова Н.Е. Психодиагностика стресса. СПб.: Питер, 2009, 336 с.
2. Кабанова Т.Н., Шпорт С.В. Макурина А.П. Современные зарубежные исследования факторов риска психологического стресса и психосоциального климата на рабочем месте // Социальная и клиническая психиатрия. 2019. Т. 29. № 2. С. 93-98.
3. Сорокин М.Ю., Касьянов Е.Д., Рукавишников Г.В., Макаревич О.В. Незнанов Н.Г., Семенова Н.В., Лутова Н.Б., Мазо Г.Э. Влияние пандемии COVID-19 на психическое здоровье медицинских работников в России // Медицинская этика. 2020. N° 2. С. 27-34.
4. Сорокин М.Ю., Касьянов Е.Д., Рукавишников Г.В., Макаревич О.В., Незнанов Н.Г., Лутова Н.Б., Мазо Г.Э. Психологические реакции населения как фактор адаптации к пандемии COVID-19 // Обозрение психиатрии и медицинской психологии имени В.М.Бехтерева. 2020. № 2. С. 87-94.
5. Сорокин М.Ю., Касьянов Е.Д., Рукавишников Г.В., Макаревич О.В., Незнанов Н.Г., Лутова Н.Б. и соавт. Структура тревожных переживаний, ассоциированных с распространением СOVID-19: данные онлайн-опроса // Вестник РГМУ. 2020. № 3. С. 77-84.
6. Abdoli S., Doosti Irani M., Hardy L.R., Funnell M. A discussion paper on stigmatizing features of diabetes // Nurs. Open. 2018. Vol. 5. N 2. P. 113-119.
7. Bai Y., Lin C.C., Lin C.Y., Chen J.Y., Chue C.M., Chou P. Survey of stress reactions among health care workers involved with the SARS outbreak // Psychiatr. Serv. 2004. Vol. 55. N 9. P. 1055-1057.
8. Blixen C.E., Kanuch S., Perzynski A.T. et al. Barriers to self-management of serious mental illness and diabetes // Am. J. Health Behav.
2016. Vol. 40. N 2. P. 194-204.
9. Bonadonna L.V., Saunders M.J., Zegarra R. et al. Why wait? The social determinants uderlying tuberculosis diagnostic delay. // PLoS One.
2017. Vol. 12. N 9. P. 18.
10. Bohlken J., Schomig F., Lemke M., Pumberger M., Riedel-Heller S. COVID-19-Pandemie: Belastungen des medizinischen Personals // Psychiatrische Praxis. 2020. Vol. 47. N 04. P. 190-197.
11. Chang S., Cataldo J. A systematic review of global cultural variations in knowledge, attitudes and health responses to tuberculosis stigma // Int. J. Tuberc. Lung Dis. 2014. Vol. 18. N 2. P. 168-173.
12. Chatterjee S.S., Bhattacharyya R., Bhattacharyya S., Gupta S., Das S., Banerjee B.B. Attitude, practice, behavior, and mental health impact of COVID-19 on doctors // Ind. J. Psychiatry. 2020. Vol. 62. P. 257-265.
13. Chew N., Lee G., Tan B., Jing M., Coh Y., Ngian N. A multinational, multicenter study of the psychological outcomes and associated physical symptoms amongst healthcare workers during COVID-19 outbreak // Brain, Behav. Immun. Accepted 18 April 2020. pp.7. https://doi. org/10.1016/j.bbi.2020.04.049
14. Chua S.E., Cheung V., Cheung C. et al. Psychological effects of the SARS outbreak in Hong Kong on high-risk health care workers // Can. J. Psychiatry. 2004. Vol. 49. N 6. P. 391-393.
15. Clark L., Stehens A.F., Liao S. et al. Coping with COVID-19: ventilator splitting with differential driving pressue using standard hospital equipment // Anaesthesia. 2020 Apr 9. doi; 10.1111/anae.15078
16. Du H., Chi P., Li X., Zhao J., Zhao G. Relational self-esteem, psychological well-being and social support in children affected by HIV // J. Health Psychol. 2014. Vol. 20. P. 1568-1578.
17. Ekstrand M.L., Bharat S., Ramakrishna J. et al. Blame, symbolic stigma and HIV misconceptions are associated with support for coercive measures in urban India // AIDS Behav. 2012. Vol. 16. N 3. P. 700-710.
18. Hassannia L., Taghizadeh F., Moosazadeh M., Zarinami M., Taghizadeh H., Dooki A.F. Anxiety and depression Health workers and general population during COVID-19 epidemic in Iran: a Web-based Cross-Sectional Study // medRxiv preprint. May 9 2020. doi: https://doi. org/10.1101/2020.05.05.20089292
19. Huang J., Liu F., Teng Z. et al. Oxford University Press for the Infectious Disease Society of America; 2020. Care for psychological status of frontline medical staff fighting against COVID-19
20. Hussian-Moghaddam H., Zamani N., Kolahi A-As. COVID-19 pandemic, health care providers' contamination and death: an international view // Critical Care. 2020. Vol. 24. P. 28.
21. Kang L., Ma S., Chen M., Yang J., Wang Y., Li R. et al. Impact on mental health and perceptions of psychological care among medical and nursing staff in Wuhan during the 2019 novel coronavirus disease outbreak: A cross-sectional study. // Brain, Behav. Immun. 2020. Vol. 87. P. 11-17.
22. Lai J., Ma S., Wang Y. et al. Factors Associated With Mental Health Outcomes Among Health Care Workers Exposed to Coronavirus Disease 2019 // JAMA Netw. Open. 2020. Vol. 3. N 3. P. 76.
23. Lee A.M., Wong J.G., McAlonan G.M. et al. Stress and psychological distress among SARS survivors 1 year after the outbreak // Can. J. Psychiatry. 2007. Vol. 52. N 4. P. 233-240.
24. Li W., Frank E., Zhao Z., Chen L., Wang Z., Burmeister M. et al. Mental Health of Young Physicians in China During the Novel Coronavirus
Disease 2019 Outbreak // JAMA Network Open. 2020. Vol. 3. N 6. P. e2010705.
25. Link B., Cullen F., Frank J., Wozniak J. The Social Rejection of Former Mental Patients: Understanding Why Labels Matter // Am. J. Sociol. 1987. Vol. 92. N 6. P. 1461-1500.
26. Liu C., Yang Y., Zhang X., Xu X., Dou Q., Zhang W. et al. The prevalence and influencing factors in anxiety in medical workers fighting COVID-19 in China: a cross-sectional survey // Epidemiol. Infection. 2020. Vol. 148.
27. Liu N., Zhang F., Wei C., Jia Y., Shang Z., Sun L. et al. Prevalence and predictors of PTSS during COVID-19 outbreak in China hardest-hit areas: Gender differences matter // Psychiatr. Res. 2020. Vol. 287. P. 12-21.
28. Lu W., Wang H., Lin Y., Li L. Psychological status of medical workforce during the COVID-19 pandemic: A cross-sectional study // Psychiatr. Res. 2020. Vol. 288. P. 29-36.
29. Maunder R., Hunter J., Vincent L. et al. The immediate psychological and occupational impact of the 2003 SARS outbreak in a teaching hospital // CMAJ. 2003. Vol. 168. N 10. P. 1245-1251.
30. Mo Y., Deng L., Zhang L., Lang Q., Liao C., Wang N. et al. Work stress among Chinese nurses to support Wuhan in fighting against COVIDD19 epidemic // J. Nurs. Management. 2020. Vol. 28. N 5. P. 10002-1009.
31. McGinty E.E., Presskreischer R., Han H., Barry C.L. Psychological Distress and Loneliness Reported by US Adults in 2018 and April 2020 // JAMA. Published online June 03, 2020. doi:10.1001/jama.2020.9740
32. Nyblade L., Stangl A., Weiss E. et al. Combating HIV stigma in health care settings: What works? // J. Int. AIDS Soc. 2009. Vol. 12. N 1. P. 12-15.
33. Ozdin S., Bayrak Ozdin §. Levels and predictors of anxiety, depression and health anxiety during COVID-19 pandemic in Turkish society: The importance of gender // Int. J. Soc. Psychiatr. 2020 Vol. 66. N 5. P. 504-511.
34. Pan R., Zhang L., Pan J. The Anxiety Status of Chinese Medical Workers During the Epidemic of COVID-19: A Meta-Analysis // Psychiatry Investig. 2020 May. Vol. 17. N 5. P. 475-480.
35. Ramaci T., Baratucci M., Ledda C., Rapisarda V. Social Stigma during COVID-19 and its Impact on HCWs Outcomes // Sustainability. 2020. Vol. 12. P. 34-38.
36. Ramaci T., Barattucci M., Vella F. et al. Straining at work and its relationship with personality profiles and individual consequences in healthcare workers (HCWs) // Int. J. Environ Public Health. 2020. Vol. 17. N 2. P. 610.
37. Rathod S., Pallikadavath S., Young A.H. et al. Psychological impact of COVID-19 pandemic: protocol and results of first three weeks from international cross-section survey on health professionals // J. Affect. Dis. Rep. 2020. Vol. 1. P.100-105.
38. Rueda S., Mitra S., Chen S. et al. Examining the associations between HIV-related stigma and health outcomes in people living with HIV/ AIDS: a series of meta-analyses // BMS Open. 2016. Vol. 6. N 7. P. 53.
39. Senni M. COVID-19 experience in Bergamo, Italy // Eur. Heart J. 2020. Vol. 41. N 19. P. 1783-1784.
40. Sen S., Karaca-Mandic P., Georgiou A. Association of Stay-at-Home Orders With COVID-19 Hospitalizations in 4 States // JAMA. 2020. Vol. 323. N 24. P. 2522-2524.
41. Shi Y., Wang J., Yang Y., Wang Zh., Wang G., Hashimoto K., Zhang K., Liu H. Knowledge and attitudes of medical staff in Chinese psychiatric hospitals re garding to COVID-19. // Brain, Behav. Immun. Health. 2020. Vol. 4. P. 64.
42. Sowislo J.G., Orth U. Does low self-esteem predict depression and anxiety? A meta-analysis of longitudinal studies // Psychol. Bull. 2013. Vol. 139. P. 213-240.
43. Taylor S., Landry C., Paluszek M., Fergus T., McKay D., Asmundson G. Development and initial validation of the COVID Stress Scales // J. Anxiety Dis. 2020. Vol. 72. P. 22-32.
44. Van Brakel W.H. measuring health-related stigma - a literature review // Psychol. Health Med. 2006. Vol. 11. N 3. P. 307-334.
45. Van Bekel L.C., Brouwers E.P., Van Weeghel J., Garretsen H.F. Stigma among health professionals towards patients with substance use disorders and its consequences for healthcare delivery: systematic review // Drug Alcohol Depend. 2013. Vol. 131. N 1. P. 23-35.
46. World Health Organization Statement on the second meeting of the International Health Regulations (2005) Emergency Committee regarding the outbreak of novel coronavirus (2019-nCoV). Published January 30, 2020. Accessed February 2, 2020. https://www.who.int/ news-room/detail/30-01-2020-statement-on-the-second-meeting-of-the-international-health-regulations-(2005)-emergency-committee-regarding-the-outbreak-of-novel-coronavirus-(2019-ncov)
47. Xu I., Xu Q. Hui, Wang C. Ming, Wang I. Psychological status of surgical staff during the COVID-19 outbreak // Psychiatry Res. 2020. Vol. 288. P. 95-105.
48. Zhong B.L., LuoW., Li H.M., Zhang Q.Q., Liu X.G., Li W.T., Li Y. Knowledge, attitudes, and practices towards COVID-19 among Chinese residents during the rapid rise period of the COVID-19 outbreak: a quick online cross-sectional survey // Int. J. Biol. Sci. 2020 Vol. 16. N 10. P. 1745-1752.
ПОПУЛЯЦИОННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МЕДРАБОТНИКОВ РОССИИ: ФАКТОРЫ ДИСТРЕССА, АССОЦИИРОВАННОГО С ПАНДЕМИЕЙ COVID-19
М.Ю. Сорокин, Е.Д. Касьянов, Г.В. Рукавишников, О.В. Макаревич, Н.Г. Незнанов, Н.Б. Лутова, Г.Э. Мазо
Цель исследования: изучение структуры и тяжести психологического стресса, а также стигматизации в различных группах медицинских работников на разных этапах пандемии СОУГО-19.
Материал и методы: данные исследования были получены по результатам двух фаз онлайн опроса (с 30 марта по 5 апреля и с 4 по 10 мая 2020 года). В исследовании приняли участие 1 800 русскоговорящих медицинских работников (8% в обеих фазах). Уровень тревожного дистресса оценивался по шкале Психологического стресса (^М-25), стигматизация лиц с респираторными симптомами по модифицированной шкале воспринимаемой стигматизации (PDD; СгопЬа^^ а=0,74).
Результаты. Во второй фазе возрастало число использованных участниками мер по профилактике инфекции (с 3,7±1,5 до 4,3±1,4) и выраженность стигмы (с 16,5±3,3 до 17,6±3,4 баллов). При этом средний показатель психологического стресса снижался: с 80,6±31,0 до 76,6±31,0 баллов. Врачи испытывали больший стресс в сравнении со средним и младшим медперсоналом (81,2±31,0 балл в сравнении с 70,7±30,0 и 62,8±26,1), но были в меньшей степени склонны к стигматизации инфицированных СОУГО-19 лиц (16,9±3,3 баллов в сравнении 18,3±3,2 и 18,3±3,5), а также использовали меньше профилактических мер, чем
средний медперсонал (4,1±1,4 и 4,4±1,4 соответственно). Повышение вероятности контакта с инфицированными лицами было ассоциировано с более высокими показателями стресса (отсутствие контакта
- 67,9±29,0 баллов, вероятный контакт - 81,8±29,3, наличие контакта
- 97,5±31,0). В то же время наличие контактов было ассоциировано со снижением числа используемых защитных мер (4,0±1,4). Наибольшее число контактов указывали врачи (х2=123,0; р=0,00), а также наиболее молодые (средний возраст - 3б±12 лет) и наименее опытные (средний стаж - 13±12 лет) медработники. Анестезиологи-реаниматологи были наиболее подвержены тревожному дистрессу (103,0±22,4 балла).
Заключение. Непосредственный контакт с коронавирусной инфекцией связан со значительным повышением уровня стресса у медработников и одновременным снижением числа используемых защитных мер. При этом пандемия подрывает психическое здоровье наиболее молодых и высококвалифицированных специалистов. Стигматизация пациентов с СОУГО-19 среди медработников не связана напрямую с риском инфицирования и наиболее распространена среди среднего и младшего медперсонала.
Ключевые слова: коронавирус, пандемия, СОУГО-19, психическое здоровье, тревога, медработники, стигма.
A POPULATION STUDY OF MENTAL HEALTH IN RUSSIAN MEDICAL WORKERS: FACTORS OF DISTRESS ASSOCIATED WITH COVID-19 PANDEMIC
M.Yu. Sorokin, E.D. Kasyanov, G.V. Rukavishnikov, O.V. Makarevich, N.G. Neznanov, N.B. Lutova, G.E. Mazo
The aim of our study: is to evaluate the structure and severity of psychological distress and stigmatization in different categories of health care workers during the COVID-19 pandemic.
Material and Methods: The data was obtained from the 2 phases of the online-survey (March 30 - April 5 and May 4 - May 10, 2020). In total 1800 Russian-speaking health care workers participated (8% of respondents in both stages). The level of anxiety distress was evaluated by the Psychological stress scale (PSM-25), stigmatization of individuals with respiratory symptoms - with modified Perceived devaluation-discrimination scale (PDD; Cronbach's a=0.74).
Results: The number of strategies to prevent infection (3.7±1.5 vs. 4.3±1.4) and the stigma levels (16.5±3.3 vs. 17.6±3.4) increased in the second phase. The psychological stress levels (from 80.6±31.0 to 76.6±31.0) however decreased. Physicians experienced more stress compared with nurses and paramedical personnel (81.2±31.0 vs. 70.7±30.0 and 62.8±26.1) but were less likely to stigmatize COVID-19 infected individuals (16.9±3.3 vs. 18.3±3.2 and 18.3±3.5) and used fewer infection preventive strategies than nurses (4.1±1.4 vs. 4.4±1.4). The increasing probability of the
contact with infected individuals was associated with the higher levels of psychological stress (definitely no contact - 67.9±29.0, probable contact - 81.8±29.3, definite contact - 97.5±31.0). However, the reported contact was associated with decreasing number of practiced protective strategies (4.0±1.4). The highest rates of contacts with COVID-19 patients were reported by physicians (x2=123.0; p=0.00), and also by the youngest (mean age 36±12 years) and less experienced health care workers (13±12 years). Anesthesiologists and ICU physicians (103.0±22.4) were most susceptible to anxious distress.
Conclusions: Direct contact with coronavirus infection is associated with a significant increase in stress among medical personnel and neglect of individual protective strategies. The pandemic growing scale compromises the psychological well-being of the youngest and highly qualified specialists. However, the social reactions of distancing and stigmatizing patients with COVID-19 are not directly associated with the risks of infection in health care workers, and are most prevalent among nurses and paramedical personnel.
Key words: coronavirus, pandemic, COVID-19, mental health, anxiety, health care workers, stigma.
Михаил Юрьевич Сорокин - кандидат медицинских наук, младший научный сотрудник отделения интегративной фармако-психотерапии больных с психическими расстройствами ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; e-mail: m.sorokin@list.ru
Евгений Дмитриевич Касьянов - аспирант, младший научный сотрудник отделения трансляционной психиатрии ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; e-mail: ohkasyan@yandex.ru
Григорий Викторович Рукавишников - кандидат медицинских наук, научный сотрудник отделения трансляционной психиатрии ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; e-mail: grigory_v_r@mail.ru
Ольга Владимировна Макаревич - младший научный сотрудник отделения интегративной фармако-психотерапии больных с психическими расстройствами ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; e-mail: lysska@mail.ru
Николай Григорьевич Незнанов - профессор, доктор медицинских наук, директор, научный руководитель отделения гериатрической психиатрии ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; зав. кафедрой психиатрии и наркологии ФГБОУ ВО «ПСПбГМУ им. акад. И.П.Павлова» МЗ РФ; e-mail: spbinstb@bekhterev.ru
Наталия Борисовна Лутова - доктор медицинских наук, главный научный сотрудник, руководитель отделения интегративной фармако-психотерапии больных с психическими расстройствами ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» МЗ РФ; e-mail: lutova@mail.ru Галина Элевна Мазо - доктор медицинских наук, ученый секретарь, руководитель отделения трансляционной психиатрии ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева» Мз РФ; e-mail: e-mail: galina-mazo@yandex.ru
