CC BY
131
НАУЧНО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
проблемы
Д. В. ПОЖАРСКИИ,
начальник кафедры государственно-правовых дисциплин, доктор юридических наук, доцент Академия управления МВД России Российская Федерация, 125993, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8 E-mail: dimapozharskiy@yandex.ru
12.00.01
Научная специальность: теория и история права и государства; история учений о праве и государстве.
УДК 303.4.02:340.115.3
Дата поступления статьи: 7 мая 2019 г. Дата принятия статьи в печать: 12 сентября 2019 г.
D. V. POZHARSKY,
Head of the Department of State Law Disciplines, Doctor of Law, Associate Professor Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia
Russian Federation, 125993, Moscow, Zoi i Alexandra Kosmodemyanskikh St., 8 E-mail: dimapozharskiy@yandex.ru
Scientific speciality:
12.00.01 — Theory and History of Law and State; History of Doctrines about Law and State.
Понятииныи аппарат юридическом науки и роль догматизма в его развитии
Conceptual apparatus of legal science and the role of dogmatism in its development
Аннотация
Проблема: отечественная юриспруденция, прежде всего ее теоретико-методологическая часть, сегодня сталкивается с самыми разнообразными вызовами и, надо признать, не всегда демонстрирует способность адекватного ответа. Современные тенденции и проблемы развития отечественной теоретической юриспруденции нередко служат поводом для размышлений об адекватности методологии и мерности (достаточности) формируемой на ее основе системы понятий. Понятийно-категориальный аппарат теории и отраслевых наук за последние годы заметно увеличился в объемах и продолжает пополняться новыми открытиями. Понятийная и терминологическая «масса» достигла небывалой отметки, в связи с чем приходится задумываться о логических границах предмета юриспруденции и его важнейшего и неотъемлемого компонента - понятийного аппарата.
Цель: позиция автора обусловлена стремлением избежать крайностей как в признании безусловной ценности догматизма, так и су-
Annotation
Problem: domestic jurisprudence, primarily its theoretical and methodological part, today faces a variety of challenges and, admittedly, does not always demonstrate the ability of an adequate response. Modern trends and problems of development of domestic theoretical jurisprudence often serve as a reason for reflection on the adequacy of the methodology and the dimensionality (sufficiency) formed on its basis of the system of concepts. Conceptual and categorical apparatus of the theory and branch of Sciences in recent years has increased significantly in volume and continues to be replenished with new discoveries. Conceptual and terminological "mass" has reached an unprecedented level, and therefore have to think about the logical boundaries of the subject of jurisprudence and its most important and integral component - the conceptual apparatus.
Purpose: the author's position is due to the desire to avoid extremes in the recognition of the unconditional value of dogmatism, and a purely critical attitude to it. The article substantiates the thesis that dogmatism in the methodological per-
14
губо критическом к нему отношении. В статье обосновывается тезис о том, что догматизм в методологическом ракурсе может и должен рассматриваться не только в качестве некритичного типа мышления, но, при определенных условиях, также в качестве методологической установки (принципа), направленной на сохранение (консервацию) понятийного аппарата юридической науки для его дальнейшего развития.
Методы: автор выстраивает свои рассуждения на основе диалектико-материалистическо-го метода, исторического и функционального подходов. Отчасти авторская мысль основана на метафизике.
Выводы:
1) догматизм обладает методологическим потенциалом, позволяя обеспечивать сохранение понятийного аппарата для его развития, а также преемственность и воспроизводство научных традиций;
2) признание той или иной юридической теории (концепции, учения), догматичной в числе иных характеристик, свидетельствует о завершенности и целостности обосновываемого концепта и составляющих его основу понятий, категорий и юридических конструкций;
3) юриспруденция закономерно подвержена (склонна) догматизации, поскольку именно догматизм обеспечивает теоретической юриспруденции стройность и энтропийный оптимум ее понятийного аппарата, а практической юриспруденции - правопорядок - главный результат действия права.
Ключевые слова: теория государства и права; система понятий и категорий; методология; догматизм.
spective can and should be considered not only as a non-critical type of thinking, but under certain conditions also as a methodological installation (principle) aimed at preserving (preservation) of the conceptual apparatus of legal science for its further development.
Methods: the author builds his arguments on the basis of dialectical-materialistic method, historical and functional approaches. Part of the author's thought is based on metaphysics.
Summary:
1) dogmatism has methodological potential, allowing to ensure the preservation of the conceptual apparatus for its development, as well as the continuity and reproduction of scientific traditions;
2) the recognition of a legal theory (concept, doctrine), dogmatic among other characteristics, indicates about completeness and integrity of the proved concept and concepts, categories and legal constructions making its basis;
3) law naturally prone (inclined) to dogma, because dogma provides the theoretical law harmony and entropy, the optimum of its concepts, and practical legal services - law and order - the main by operation of law.
Key words: theory of state and law; system of concepts and categories; methodology; dogmatism.
Каждая ступень (этап) в развитии юридической науки напрямую зависит от качества и количества разработок в области методологии, пожалуй, наиболее сложного и, видимо, потому не самого привлекательного жанра отечественной юридической науки. Не случайно ученые-методологи пользуются славой наиболее взыскательных критиков, фундаментально подготовленных к серьезному научному разговору. Принимая во внимание данное обстоятельство и определенным образом рискуя, предпринимаем попытку выявления и обоснования методологического значения догматизма в развитии отечественной теоретической юриспруденции, прежде всего теории государства и права на современном этапе.
Мы сознательно уходим от освещения юридической догмы, представляющей систему ба-
зовых ценностей, принципов, понятий и аксиом, составляющих основу правоприменительной деятельности, прежде всего правосудия. Речь пойдет о догматизме в плоскости теории права, в контексте развития понятийного аппарата юридической науки. Догматизм и его методологический потенциал в данном случае рассматриваются в качестве теоретической установки, направленной на сохранение научного знания о государстве и праве. Вместе с тем и в том и другом случае, т. е. в теории и практике, догматизм притягивает к себе критику и тем самым он диалектически связан с необходимостью преодоления или недопущения состояния «оцепенения» и «окаменелости» юриспруденции.
Показательны в этом плане отраслевые исследования, направленные на преодоление
устаревших, затратных и не отвечающих существенно изменившимся социально-экономическим условиям подходов, и выработка перспективных и адекватных уровню развития общественных отношений юридических концепций и технологий. Например, в уголовно-процессуальной науке нередко подвергаются критике модели, основанные на юридических нормах и институтах, сформированных более 50 лет назад [6, с. 19].
Догма, обычно понимаемая как положение, принимаемое за истину без доказательств, и особенно догматизм, как некритический, односторонний, антиисторический тип мышления [16, с. 146; 20, с. 165], по идее, должны рассматриваться в качестве фактора, обездвиживающего научный прогресс, втягивающего науку в состояние анабиоза, и категорически отвергаться. Человек всегда создавал догму, а затем преодолевал ее. Это вполне закономерно и многое объясняет, когда речь заходит о причинах и факторах развития науки.
В этом смысле мы наверняка столкнется с мнением оппонентов, убежденных в необходимости избавления юридической науки от проявлений догматизма. Более того, взыскательные специалисты-методологи сочтут, что во многих местах авторская позиция требует большей научной аргументации и строгости. Возможно, это даже к лучшему, поскольку в статье нет претензии на решающее слово или поиск максимально широкой поддержки. Надеемся на то, что тема преемственности и модернизации в контексте сохранения и развития системы основных понятий и категорий теоретической юриспруденции найдет своего читателя. В свое время известный русский юрист В. Д. Спасович писал: «Осмелюсь вам сознаться, что я жду возражений, что я бы радовался самой едкой критике. Она бы была очевидным доказательством того, что мои мысли обратили на себя чье-либо внимание, что они заслужили право на серьезное с чьей-либо стороны опровержение. Критика, опровержение — суть величайшие почести, какие могут быть оказаны мыслящему человеку» [17, с. 89].
Как только та или иная социогуманитарная парадигма публично объявлялась догматизированной, тут же возникали призывы к пересмотру, ревизии и очищению, поиску новой «генеральной линии». Происходило это достаточно часто и происходит по сей день. Достаточно вспомнить призывы реформаторов средневековой церкви или лозунги начала 90-х гг. прошлого века о деидеологизации социальных наук (в том числе юриспруденции) и их очищения от классовых догм марксизма.
«На этом поле, — пишет А. В. Корнев, — отметились практически все: экономисты, фило-
софы, входившие в моду политологи. Не остались в стороне представители юридической науки. Демон разрушения правил бал не только в работах, претендующих на академичность, но и на телевидении, радио, в газетах, одним словом, практически всюду, где была возможность высказаться...» [9, с. 10].
Результат не заставил себя долго ждать. Некоторые ученые почувствовали себя неловко за написанное и сказанное ранее и проявили решимость во что бы то ни стало доказать свою внутреннюю приверженность к не всегда понятному, но новому концепту. В результате практически сложилось впечатление о том, что в Советском Союзе не было подлинной и разносторонней гуманитарной науки, существовала лишь идеологическая вульгаризация марксизма, дополнявшаяся виртуозной, научно-профессиональной интерпретацией партийных решений. Согласиться с этим сложно, хотя повод задуматься и признать критику отчасти обоснованной все-таки есть. В научной литературе нередко выражается озабоченность по поводу унаследованной догматичности теории права [21, с. 46-47].
Как видим, термин «догматизм», как и обозначаемый им тип мышления, незаслуженно обделены вниманием теоретиков права и в основном используется для критических (иногда критиканских) оценок фундаментальных понятий и теоретических конструкций, выработанных советской юридической наукой, для диагностики состояния и перспектив развития теоретической и отраслевой юридической науки в современных, стремительно меняющихся условиях.
Тем не менее догматизм может рассматриваться в качестве методологической установки, позволяющей сохранить, а в ряде случаев защитить от чрезмерной критики теоретические конструкции. Например, усиленно критикуемая советская юридическая наука обосновано может считать своим достижением успехи в обеспечении (гарантии и механизмы) защиты прав и свобод человека [10, с. 4]. К сожалению, советский опыт охраны правопорядка, борьбы с преступностью, обеспечения прав и свобод человека остается малоизученным. Как правило, встречаются «однобокие» оценки государства и права социалистического общества, против которых приходится возражать. Приведем буквально пару иллюстраций.
Так, Л. Мизес — один из виднейших западных либералов-теоретиков и критиков социализма популяризировал (внедрял в массовое сознание) идею о тотальной несвободе коммунистического строя, в котором невозможна свобода печати, выбор профессии или занятий, свобода выбора места жительства, подлинная
16
свобода научных исследований, невозможна свобода художественного и литературного творчества [14, с. 71—72].
Буржуазная критика советской системы, ее мотивация и щедрое спонсирование опасавшимися «мирового пожара» вполне объяснимы. Куда более тревожнее аналогичные рассуждения соотечественников, и что особенно симптоматично — начинающих исследователей государства и права. Иными словами, как отнестись к высказываниям о том, что «правовая система Советского государства была во многом основана на формальном закреплении прав и свобод, на их примитивном уравнительном распределении...» [15, с. 20].
Сегодня ценность теоретической юриспруденции все чаще вызывает тревогу, иногда ставится под сомнение, нередко высказываются идеи новой теории, теоретико-методологической «перезагрузки», теории на новой методологической основе и т. п. [19, с. 25—27; 48—49]. Можно по-разному относиться к подобного рода «диагнозам и рецептам» Несомненно одно — теория была, есть, остается и должна остаться методологической основой познания государства и права. Действительно, юридическая теория переживает не самые лучшие времена и с огромным трудом оправдывает свой сегмент в государственно-правовой надстройке, поскольку не всегда своевременно и правильно объясняет и прогнозирует закономерности развития новых экономических (и не только) отношений, не всегда служит методологическим «компасом» для ответов на вызовы и угрозы современному праву и государству, обществу и личности.
Однако это (повторимся) не повод для тотальной ревизии теории в ее прежнем виде. По крайней мере, если и соглашаться с заменой нынешней, якобы исчерпавшей себя теории права и государства на новую, то следует убедиться в наличии методологически равноценного аналога, включающего новый, продвинутый, идущий в ногу со временем понятийный аппарат. К сожалению, такого аналога пока не видно.
Иная картина в отраслевых юридических науках. Некоторые из них (особенно цивилистика) заметно опережают теорию в плане построения новых и современных моделей, конструкций, концепций и технологий, предпринимаются попытки преодоления устаревших, затратных и не отвечающих существенно изменившимся социально-экономическим условиям подходов и выработки перспективных и социально-адекватных юридических концепций. Например, в уголовно-процессуальной науке не прекращаются дискуссии по поводу пересмотра правовых институтов и технологий, основанных на нормах, сформированных более 50лет назад [6, с. 19].
О догматизме в приложении к отдельным научным концепциям и о том, плохо это или нет, мы еще вернемся, а пока на время отложим подобного рода оценки и сосредоточимся на методологическом значении догматики, ее роли в сохранении и развитии теоретической основы любой науки — понятийно-категориального аппарата.
Как известно, познание и знание государственно-правовой действительности выражаются и суммируются большей частью в понятиях и категориях, находящихся в составе теории, организующихся и достигающих такой полноты и определенности, которые позволяют использовать их как в практической деятельности, так и в теоретическом правоведении, для получения новых результатов в познании предмета теории [4, с. 37]. Ценностное содержание понятийной системы юриспруденции проявляется в ее способности полного и всестороннего отражения наиболее существенных вопросов государственно-правовой действительности.
При этом степень развития правовой науки, богатство полученных и систематизированных знаний о праве и государстве напрямую связаны с системой понятий и категорий, позволяющих углублять дальнейшее изучение государственно-правовых закономерностей. Очевидно, что без догматизма защита (сохранение) системы понятий, категорий, классификаций, конструкций и иных компонентов теоретического учения существенно затруднена.
Есть что защищать и есть от чего защищаться. Дело в том, что системе юридических понятий и категорий с каждым днем все труднее и труднее сохранять свою стройность, логичность и системность под натиском впервые вводимых в научный оборот новелл: понятий, конструкций, критериев и классификационных моделей, механизмов, алгоритмов, режимов, процедур, принципов, целей и др. В правовой науке наблюдается своеобразный «бум» в области внедрения новых категорий и понятий. Причем эта тенденция характерна не только для теории права, но и для отраслевых наук.
Весьма любопытен опыт использования разнообразных, иногда экзотических приставок в контексте типологии государства и общества и парадигмы их развития. Как только классовый подход в типологии и периодизации истории перестал доминировать, тут же появились разнообразные «пост. », «нео. », «ультра», «квази...», «кросс.», даже «контрпост.» индустриальные, модернистские, либеральные, консервативные и т. п. социально-политические модели.
Вводятся в оборот модные термины креативной среды. Например, У8 — аббревиатура, при помощи которой одно явление
или процесс противопоставляется другому (от лат. «versus» — против), в большинстве случаев используется излишне категорично и некритично. Однако одно дело — использовать аббревиатуру VS в шоу-бизнесе, например на афише перед поединком известных боксеров-профессионалов или футбольных команд, другое дело — предложить статью «Права VS обязанности личности».
В большинстве случаев, противопоставляемые авторами явления и процессы на самом деле ничего друг против друга не имеют, а иногда не могут существовать друг без друга. В действительности имеет место множество переплетений, практик взаимодействия, взаимных переходов из одного состояния в другое и взаимодополнений. Чистые (без примесей) явления встречаются крайне редко, особенно в сфере социального. Нас окружают соединения, смеси, составы, сплавы, комбинации, сочетания и т. п. Гуманитарная наука, в том числе теоретическая юриспруденция, должна концентрироваться не на противопоставлении явлений, а на их конвергенции и целенаправленном взаимодействии.
Как известно, «в начале было Слово...». Социальная действительность, в том числе право и государство, существует прежде всего в языковой (словесной) форме, в связи с чем возникает проблема точности этой формы, не говоря уже о сохранении и правильном использовании русского языка, являющегося в Российской Федерации государственным.
В соответствии с Федеральным законом «О государственном языке Российской Федерации»1 (ч. 2 ст. 1; п. 1 ч. 1 ст. 3) статус русского языка предусматривает обязательность его использования в законодательно установленных (определенных) сферах, в том числе в деятельности федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, иных государственных органов, органов местного самоуправления, организаций всех форм собственности, в том числе в деятельности по ведению делопроизводства.
Кроме того, законодательно определена не только обязательность, но и правильность его использования, означающая соответствие нормам современного русского литературного языка и правилам русской орфографии и пунктуации, порядок утверждения которых определяется Правительством Российской Федерации. Нередко мы забываем, что при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского лите-
1 О государственном языке Российской Федерации: федер. закон от 1 июня 2005 г. № 53-Ф3 // СЗ РФ. 2005. № 23. Ст. 2199.
ратурного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке.
В ряде современных исследований придумыванию (выдумыванию) новых терминов придается гипертрофированное значение. При этом ценность многих понятийных новаций не всегда очевидна. Иногда явление воображается, обосновываются его якобы новые свойства, изменившиеся форма и содержание. Однако действительность никого не щадит и нередко указывает на вымысел. Невольно вспоминается восклицание чудака из толпы, не заметившего утонченность королевского наряда. Увеличиваются, уточняются, видоизменяются, по новому классифицируются сущности, хотя явления не всегда меняются в количественном и качественном отношении, оставаясь прежними. Это как в семиотике — появляется знак, а обозначаемый предмет отсутствует, в результате появляется симулякр [11, с. 32—33].
Избыточная категоризация правовой действительности влечет обесценивание существующих правовых категорий, впрочем, как и вновь вводимых [3, с. 3; 12, с. 297]. В результате система понятий и категорий, лежащая в основе теоретической и практической юриспруденции, рискует утратить свой энтропийный оптимум — порог методологической устойчивости и способности к научно-познавательному приращению.
Здесь необходимо сделать существенную оговорку в том плане, что подобные рассуждения не должны отпугивать начинающих исследователей, претендующих на фундаментальные открытия. Нельзя забывать о том, что явления и процессы объективной действительности, в том числе политико-правовой, диалектичны, а значит, динамичны (изменчивы). Следовательно, понятия и категории как формы научного отражения государственно-правовых закономерностей не могут являться неизменными, раз и навсегда данными. Более того, несмотря на свой консерватизм, время от времени они нуждаются в методологической ревизии, в результате которой могут утрачивать или обогащать свое ценностно-методологическое содержание [3, с. 20; 4, с. 139].
Тем не менее каждому, кто пытается ввести в научный оборот новое понятие, необходимо в первую очередь серьезно, честно и корректно потрудиться над тем, чтобы научно обосновать несостоятельность уже существующих дефиниций, доказать, что вводимое понятие отражает новое, объективно существующее или нарождающееся явление и его сущность. Следует подумать над тем, вписывается ли вводимая категория или новое понятие в устоявшуюся систему и обеспечивается ли при этом преемственность в развитии научной мысли. Следует учесть, что построение системы юридических поня-
18
тий и категорий выступает развитием сущности права и государства, выступающих общим предметом юриспруденции. При этом необходимость в определенной системности понятий сохраняется всегда, причем в таком их соотношении, чтобы взятые в определенной последовательности и совокупности, они воссоздавали целостную картину познаваемого объекта, т. е. теорию [1, с. 9-10; 18, с. 5, 16].
Ироничное предостережение Мефистофеля и сегодня найдет своего Фауста:
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Что б стало с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской,
Которой бы не знали до тебя!
Из самых благих побуждений можно посоветовать почитать и присмотреться к технике и стилю классиков дореволюционной или советской юридической науки, книги которых приковывают фундаментальностью и научной дисциплинированностью, единством слова и мысли, убежденностью и убедительностью и нередко позволяют оценить собственные суждения и тексты, в том числе избавиться от пристрастия к «научным новеллам».
В этом плане особенно любопытны продолжающиеся попытки депозитивизации юридической науки или практически удавшаяся попытка опровержения марксизма и избавления от классового подхода к объяснению государственно-правовой действительности. Зачастую критиками выступают начинающие исследователи, утверждающие, что юридический позитивизм и его основа — формально-догматическая юриспруденция — окончательно утратили свои позиции, прежде всего в виду утраты связи между юридической формой и содержанием права [8, с. 3]. Согласиться с такими суждениями пока трудно, особенно когда их авторы призывают избавить от позитивизма отраслевую юриспруденцию, во многом выстроенную на основе действующих норм.
За редким исключением ниспровергатели юридического позитивизма и его догматичности абстрагируются от правовых реалий, искусственно противопоставляют право (с его многообразием форм) и закон (как одну из таких форм), формируют критику на основе многократно повторяемых аргументов. Подобные рассуждения нередко приобретают вневременной и внепро-странственный характер. Труды советских правоведов — сторонников нормативного правопони-мания, существенно обогативших юридический позитивизм, показавших его адаптивность и способность впитывать и отражать право (и не только) во всем его многообразии и противоречивости, странным образом не замечаются [2, с. 14].
Догматизм метафизичен и тесно связан с метафизикой. Вряд ли случайно Гегель отождест-
влял эти типы мышления. Значение метафизики сегодня постепенно переосмысливается и актуализируется, метафизика устояла и сохранилась, несмотря на серьезные и отчасти справедливые упреки, обосновываемые с диалекти-ко-материалистических позиций. Современные исследователи, усматривая много общего между догмой и метафизикой, отводят последней существенную роль в постановке и освещении вечных по сути и наиболее сложных по методологии проблем государства и права (феномен государственной власти, функции и пределы государства и права, право и мораль, право и религия и т. п.) [5, с. 268]. В связи с этим догматизм в его метафизичности обладает эвристическим методологическим потенциалом.
Догматизм формирует принципы и алгоритм «чистого» юридического познания, систему опорных политических и правовых категорий, моделей, конструкций, аксиом, обобщает и тем самым стимулирует теорию отраслевой юриспруденции. Более того, по некоторым оценкам, в сочетании с социологическим подходом он образует юридическое понимание права [7, с. 106; 13, с. 114]. Догматизм консервативен, это не всегда плохо для развития юридической науки. Возможно, для серьезного рывка вперед необходимо на время погрузиться в состояние «анабиоза» и тем самым сохранить и передать в качестве наследия понятийно-категориальную основу теории (общей и отраслевой) для ее осмысления, применительно к историческому моменту, и преумножения. На его основе происходит сохранение и воспроизводство научных школ и традиций. В оценочном плане догматизм свидетельствует о завершенности и целостности обосновываемой идеи, теории, учения. В этом смысле обвинения в догматичности суждений — повод для размышлений, но не огорчений.
В функциональном плане догматизм вполне сопоставим с научным консерватизмом. В условиях продолжающегося поиска парадигмы понимания права и государства, их ценности и пределов как основы развития теоретической юриспруденции догматизм может выполнить роль методологического принципа и идеологической установки, направленной на сохранение и стимулирование развития юридической науки.
Автор выражает признательность профессорам Академии управления МВД России — доктору юридических наук Борису Яковлевичу Гаврилову и доктору философских наук Любови Владиленовне Денисовой, а также доктору юридических наук, профессору Валерию Петровичу Малахову (Московский университет МВД России имени В. Я. Кикотя) за конструктивные замечания и рекомендации по содержанию статьи, существенно улучшившие ее первоначальный вариант.
Список литературы:
References:
1. Автономов А. С. Методологические аспекты исследования системы категорий конституционного права // Теоретические проблемы российского конституционализма. М., 2000.
2. Байтин М. И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). 2-е изд., доп. М., 2005.
3. Баринов П. С. Обесценивание правовых категорий: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2019.
4. Васильев А. М. Правовые категории. Методологические разработки системы категорий общей теории права. М., 1976.
5. Завьялов Ю. С. Значение метафизики для правовой науки (власть, политика, государство, право) // Общая теория права: история и современное состояние (к 110-летию
A. И. Денисова). М., 2018.
6. Гаврилов Б. Я. Досудебное производство по УПК РФ: концепция совершенствования // Труды Академии управления МВД России. 2016. № 1 (37).
7. Касаткин С. Н. Значимость правовой теории: интегративность, догматика, вызовы контекста // Энциклопедия правоведения или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания: материалы седьмых философско-правовых чтений памяти академика В. С. Нерсесяна / отв. ред.
B. Г. Графский. М., 2013.
8. Клочко Е. И. Конституционные ценности в доктрине конституционного права и практике конституционной юстиции: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2018.
9. Корнев А.В. Социология права. М., 2015.
10. Кутафин О. Е. Современное состояние и перспективы развития науки конституционного права Российской Федерации // Государство и право на рубеже веков. Конституционное и административное право (материалы Всероссийской конференции). М., 2000.
11. Лазарев В. В., Липень С. В. История и методология юридической науки. М., 2018.
12. Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2011.
13. Малахов В.П. Юридическое образование как правопонимание // Энциклопедия правоведения или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания: материалы седьмых философско-правовых чтений памяти академика В. С. Нерсесяна / отв. ред. В. Г. Графский. М., 2013.
14. Мизес Л. Фон. Всемогущее правительство: тотальное государство и тотальная война. М., Челябинск, 2013.
15. Петрович Д. В. Становление и эволюция правового статуса личности в российском
1. Avtonomov A. S. Metodologicheskie aspekty issledovaniya sistemy kategorij konstitucionno-go prava // Teoreticheskie problemy rossijskogo konstitucionalizma. M., 2000.
2. Bajtin M. I. Sushchnost' prava (sovremennoe normativnoe pravoponimanie na grani dvuh ve-kov). 2-e izd., dop. M., 2005.
3. Barinov P. S. Obescenivanie pravovyh kategorij: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. Saratov, 2019.
4. Vasil'ev A. M. Pravovye kategorii. Metodologicheskie razrabotki sistemy kategorij obshchej teorii prava. M., 1976.
5. Zav 'yalov YU. S. Znachenie metafiziki dlya pra-vovoj nauki (vlast', politika, gosudarstvo, pravo) // Obshchaya teoriya prava: istoriya i sovremennoe sostoyanie (k 110-letiyu A. I. Deniso-va). M., 2018.
6. Gavrilov B. Ya. Pre-Trial Procedure in Accordance with Criminal-Procedure Code of Russia: Conception of Improvement// Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2016. № 1 (37).
7. Kasatkin S. N. Znachimost' pravovoj teorii: in-tegrativnost', dogmatika, vyzovy konteksta // Enciklopediya pravovedeniya ili integral'naya yurisprudenciya? Problemy izucheniya i prep-odavaniya: materialy sed'myh filosofsko-pravo-vyh chtenij pamyati akademika V. S. Nersesya-na / otv. red. V. G. Grafskij. M., 2013.
8. Klochko E. I. Konstitucionnye cennosti v dok-trine konstitucionnogo prava i praktike kon-stitucionnoj yusticii: avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2018.
9. Kornev A. V. Sociologiya prava. M., 2015.
10. Kutafin O.E. Sovremennoe sostoyanie i pers-pektivy razvitiya nauki konstitucionnogo prava Rossijskoj Federacii // Gosudarstvo i pravo na rubezhe vekov. Konstitucionnoe i administra-tivnoe pravo (materialy Vserossijskoj konferen-cii). M., 2000.
11. Lazarev V. V., Lipen' S. V. Istoriya i metodologi-ya yuridicheskoj nauki. M., 2018.
12. Lejst O. E. Sushchnost' prava. Problemy teorii i filosofii prava. M., 2011.
13. Malahov V. P. YUridicheskoe obrazovanie kak pravoponimanie // Enciklopediya pravovedeniya ili integral'naya yurisprudenciya? Problemy izucheniya i prepodavaniya: materialy sed'myh filosofsko-pravovyh chtenij pamyati akademika V. S. Nersesyana / otv. red. V. G. Grafskij. M., 2013.
14. Miz.es L. Fon. Vsemogushchee pravitel'stvo: total'noe gosudarstvo i total'naya vojna. M., Chelyabinsk, 2013.
15. Petrovich D. V. Stanovlenie i evolyuci-ya pravovogo statusa lichnosti v rossijskom zakonodatel'stve (istoriko-pravovoe issle-
законодательстве (историко-правовое исследование): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2008.
16. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 1986.
17. Спасович В. Д. Избранные труды. Минск, 2015.
18. Тененбаум В. О. Государство: система категорий. Саратов, 1971.
19. Теория государства и права в науке, образовании, практике: монография / Ю. Г. Арза-масов, В. М. Баранов, Н. В. Варламова и др.; пред. ред. совета Т. Я. Хабриева. Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации; Московский государственный юридический университет им. О. Е. Кута-фина (МГЮА). М., 2016.
20. Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. М., 2001.
21. Честнов И. Л. Практическая, человекоцен-тристская юриспруденция — выход из тупика догматизации права // Энциклопедия правоведения или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания: материалы седьмых философско-пра-вовых чтений памяти академика В. С. Нер-сесяна / отв. ред. В. Г. Графский. М., 2013.
dovanie): avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. Vladimir, 2008.
16. Ozhegov S. I. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka. M., 1986.
17. Spasovich V. D. Izbrannye trudy. Minsk, 2015.
18. Tenenbaum V. O. Gosudarstvo: sistema katego-rij. Saratov, 1971.
19. Teoriya gosudarstva i prava v nauke, obrazova-nii, praktike: monografiya / Yu. G. Arzamasov, V. M. Baranov, N. V. Varlamova i dr.; pred. red. soveta T. Ya. Habrieva. Institut zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya pri Pravitel'stve Rossijskoj Federacii; Moskovskij gosudarstven-nyj yuridicheskij universitet im. O. E. Kutafina (MGYUA). M., 2016.
20. Filosofskij slovar' / pod red. I. T. Frolova. M., 2001.
21. Chestnov I. L. Prakticheskaya, chelovekocen-tristskaya yurisprudenciya — vyhod iz tupi-ka dogmatizacii prava // Enciklopediya pravovedeniya ili integral'naya yurisprudenciya? Problemy izucheniya i prepodavaniya: ma-terialy sed'myh filosofsko-pravovyh chtenij pamyati akademika V. S. Nersesyana / otv. red. V. G. Grafskij. M., 2013.
Для цитирования:
For citation:
Пожарский Д. В. Понятийный аппарат юридической науки и роль догматизма в его развитии // Труды Академии управления МВД России. 2019. № 3 (51). С. 13—20.
Pozharsky D. V. Conceptual apparatus of legal science and the role of dogmatism in its development // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2019. № 3 (51). P. 13-20.
20
