CC BY
0ПОНЯТИЯ «ЭТНОС» И «НАЦИЯ» В ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОМ КОНТИНУУМЕ ТРУДОВ Д.А. ОЛЬДЕРОГГЕ
© 2018 В.Р. Филиппов
ФИЛИППОВ Василий Рудольфович, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра изучения стран Тропической Африки. Институт Африки Российской академии наук. РФ, 123001, Москва, ул. Спиридоновка, 30/1, e-mail: fvr1957@mail.ru
Аннотация. Предмет исследования - место и смыслы понятий «этнос» и «нация» в терминологическом континууме трудов Д.А. Ольдерогге. Рассмотрен концептуальный фон, на котором создавал свои труды этот ученый («ленинско-сталинская теория нации» и «советская теория этноса»). Показано, что терминологический аппарат трудов Д.А. Ольдерогге свидетельствует о его неприятии господствовавших тогда воззрений. Термины «род», «племя», «народность», «народ», «нация» использовались им вне контекста общепринятой догмы. Он констатировал, что определений понятия «этнос» существует много, но общепризнанного понятия не выработано. В работах Д.А. Ольдерогге подвергнуты сомнению европоцентристская периодизация истории и достаточность выделенных советскими этнографами стадиальных форм «этноса».
Ключевые слова: Ольдерогге, сталинская теория нации, советская теория этноса, род, племя, народ, нация, этнос, эволюционизм, африканские исследования
DOI: 10.31132/2412-5717-2018-42-1-79-97
В силу целого ряда объективных и субъективных причин российские исследования, так или иначе трактующие политические, социальные, культурные и «этнические» аспекты бытия населения африканского континента, оказались в своеобразном теоретическом вакууме. Слишком долго пером отечественных африканистов водила «единственно правильная» марксистская (а на деле - ленинско-сталинская, далекая от марксизма) методология. Когда же в конце прошлого столетия ученым было дозволено апеллировать к иным обществоведческим теориям, в Институте Африки с энтузиазмом был воспринят лишь цивилизационный подход. За редким исключением (Д.М. Бондаренко, например), отечественные африканисты работают либо в узких рамках этой теоретической парадигмы, либо вообще избегают теоретических обобщений.
В этом контексте представляется интересным обратиться к наследию основоположника российской африканистики, патриарха лингвистического, исторического и культурологического изучения Африканского континента Дмитрия Алексеевича Ольдерогге (23 апреля (6 мая по новому стилю) 1903 - 30 апреля 1987). Этот выдающийся ученый совершенно очевидно выпадал из ряда современных ему советских исследователей Африки середины прошлого столетия. Кроме него, исключением из этого ряда были, разве что И.И. Потехин и А.Б. Давидсон.
В данной статье я постараюсь раскрыть отношение классика российской африканистики к господствовавшим в то время представлениям о феноменах «нации» и «этноса».
Постулаты сталинской «теории нации» в трудах Д.А. Ольдерогге
В силу семейных традиций, полученного воспитания и образования Д.А. Ольдерогге не мог быть апологетом сталинского доктринерства, идеологических штампов, выдаваемых за методологические основания науки, не мог быть сторонником академического официоза. А.Б. Давидсон вспоминает, что Ольдерогге однажды проворчал: «Скоро уже при слове «здравствуйте» будут ссылаться на Сталина» [1, т. 5, с. 14].
Удивительно, но факт: в разделах, написанных Д.А. Ольдерогге (без соавторов) для парадного издания «Народы Африки» есть лишь одна ссылка на И.В. Сталина, и та вставлена в текст нарочито не к месту (об этом чуть ниже), а ссылок на В.И. Ленина нет и вовсе. И это притом, что названный труд вышел из печати в 1954 году, то есть многолетняя работа по его написанию и редактированию пришлась на самые мрачные годы последней волны политических репрессий. К тому же серия «Народы мира» выходила под общей редакцией С.П. Толстова, который бдительно следил за тем, чтобы все необходимые идеологические реверансы были сделаны. Кроме того, в Предисловии к тому было заявлено: «Предлагаемый вниманию читателя труд представляет собой первую попытку в русской и советской науке дать работу по истории и этнографии народов Африки на основе марксистско-ленинской методологии» [2, с. 7]. В чем собственно состоит заявленная приверженность указанной методологии сказать трудно...
Эпиграфом к тому послужило такое высказывание Сталина: «Советские люди считают, что каждая нация, - все равно большая или малая, - имеет свои качественные особенности, свою специфику, которая принадлежит только ей, и которой нет у других наций. Эти особенности являются тем вкладом, который вносит каждая нация (курсив мой - В.Ф.) в общую сокровищницу мировой культуры и дополняет ее, обогащает ее» [2, с. 5]. Даже если отвлечься от того, что приведенное суждение являет собой пропагандистскую банальность и не выходит за рамки обыденного сознания, то и в этом случае избранный редакторами этого труда эпиграф не может не вызывать удивления.
Дело в том, что в те годы даже троечник-первокурсник, вызубривший набор идео-логем, содержавшихся в «Кратком курсе истории ВКП(б)», знал, что «нация является не просто исторической категорией, а исторической категорией определенной эпохи, эпохи подымающегося капитализма» [3, т. 2, с. 303]. Говорить о нациях применительно к африканскому континенту в первой половине прошлого столетия было просто смешно. Это прекрасно понимал Д.А. Ольдерогге, со всей определенностью писавший: «Нигде в Африке, за исключением северного ее побережья, процесс развития общества не дошел до образования нации (курсив мой - В.Ф ), поэтому еще нигде не создались национальные языки» [4, с. 87]. В другой статье, написанной им в соавторстве с И.И. По-техиным, есть чрезвычайно примечательная констатация того факта, что «наиболее серьезной силой африканского общества, на которую империализм может опереться, была и остается до сих пор (курсив мой - В.Ф.) верхушка родоплеменной организации - вожди племен с их советниками и старшинами родов» [5, с. 43]. О каких же нациях можно даже помыслить!?
И тем не менее в качестве эпиграфа была избрана приведенная выше сталинская цитата. Вряд ли выбор эпиграфа к столь ответственному изданию мог быть случайным и несогласованным. Можно предположить, что Д.А. Ольдерогге и И.И. Потехин (соредакторы этого выпуска) сознательно давали понять, что у них есть собственное понимание этого феномена или что сам «классик» употреблял слово «нация» весьма произвольно, часто используя его в качестве синонима слов «народ» и «национальность».
Теперь о той единственной цитате из сочинений Сталина, которую Д.А. Ольдерогге счел возможным употребить в написанном им разделе «Языки и письменность народов Африки». Ученый напоминает о том, что по мнению Сталина «язык относится к числу
общественных явлений», что «вне общества нет языка», а посему «язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка» [6, с. 22].
Цитата из «классика» употреблена в той части текста, в которой речь идет о том, что каждой стадии развития общества соответствует определенная стадия развития языка. Д. А. Ольдерогге пишет, что «на ранних ступенях развития общества существовали родовые языки, объединявшие всех членов рода... Во многих областях Африки еще до появления европейцев существовали государства и начинался процесс образования народностей, при этом некогда самостоятельные племена дробились и расходились, одни языки вытесняли другие, а некоторые из них становились языками государственных объединений; местные диалекты перемалывались в единый язык» [6, с. 87]. В данном контексте намного уместнее была бы совершенно иная цитата из сталинской статьи, фраза, которая была растиражирована во многих тысячах исследований советских этнографов и лингвистов. Речь идет о той части сталинского текста, в котором говорится: «Первобытно-общинный родовой строй не знал классов, следовательно, не могло быть там и классового языка. Что касается дальнейшего развития от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным... (курсив мой. - В.Ф.)» [7, т. 16, с.109]. Но Оль-дерогге проигнорировал это «методологически значимое указание», он предпочел сослаться на тот фрагмент сталинской работы, который фактически не нес никакой смысловой нагрузки, а содержал лишь трюизмы, относительно того, что язык создается некими «народами». Заметим попутно, что социальная сущность языка совершенно очевидна и без методологических указаний Сталина, а вот соображение относительно того, что язык создается некими онтологизированными «народами», а не людьми, носителями этого языка, и по сей день нуждается в специальном обосновании.
Разумеется, для понимания теоретических взглядов исследователя принципиальное значение имеет не количество ссылок на работы того или иного теоретика или идеолога и не то, какие именно фрагменты текстов выбирает ученый для обозначения своего методологического кредо. Ведь при определенных обстоятельствах подобное цитирование может быть вынужденным. Значительно больше возможностей для понимания парадигмы исследования имеет его терминологический континуум.
Категориальный аппарат, который использует в своих исследованиях тот или иной ученый, лучше, чем что бы то ни было позволяет вдумчивому читателю судить о теоретико-методологических воззрениях автора. Нет необходимости специально доказывать тот вполне очевидный факт, что именно используемые научные категории, так или иначе определяемые понятия, «в снятом виде» содержат мобилизуемую в исследовании теорию. Если, конечно же, в основе научного труда действительно лежит стройная теория, а используемые понятия корректно и непротиворечиво определены автором и используются осознанно.
Терминологический континуум трудов Д. А. Ольдерогге прежде всего свидетельствует о том, что он не приемлет сталинскую «теорию нации». Термины «род», «племя», «народность», «народ», «нация» «национальное государство» используются им достаточно произвольно и вне всякого контекста сталинской догмы. В этом и сильная, и слабая стороны его трудов.
Так, приступая к главе «Расселение народов Африки» в соответствующем томе серии «Народы мира», он задается риторическим вопросом: «Как же представляется нам древнейшее расселение народов (курсив мой - В.Ф.) Африки?» [8, с. 66]. Заметим, речь при этом идет о четвертом тысячелетии до н.э.! Говоря о племенах темху (египетское название неких светлокожих людей, обитавших к западу от Египта), Ольдерогге на-
стаивает на том, что именно они фигурируют в хрониках древнегреческих авторов под названием «ливийцев», и со всей категоричностью объявляет: «Несомненно, что ливийцы были предками современного берберского населения Северной Африки» [8, с. 66]. (Особенно уместным здесь выглядит слово «несомненно»!) В данном случае Д. А. Оль-дерогге отдает дань эволюционистской теории, при этом маркирует рассматриваемую общность вне зависимости от стадии ее развитии как «народ». Народ у него - это и племена темху, и ливийцы времен Эллады, и современные берберы. Написано это было в начале пятидесятых годов. Нужно отметить, что со временем терминологический арсенал Ольдерогге претерпел не много изменений. В конце жизни он напишет: «Предки берберов - ливийцы и родственные им народы (курсив мой - В.Ф.) населяли все страны Севера материка.» [9, с. 15]. Ученый считал допустимым писать о «народах (курсив мой - В.Ф ), говорящих на языках банту, уже во времена восемнадцатой династии Древнего Египта, т.е. за 2500 лет до н.э.» [9, с. 13]. При этом из контекста совершенно ясно, что термины «народ» и «племя» у Ольдерогге выступают в качестве синонимов: «В Египте не было найдено до сих пор письменных источников, содержащих ценные сведения о языках соседних народов. Египетские тексты сохранили нам лишь названия отдельных племен и племенных союзов (курсив мой - В. Ф.), местообитание которых установить трудно» [9, с. 11].
Описывая ранние периоды истории Африки, Ольдерогге использует для классификации каких-то групп автохтонного или пришлого населения различные термины, которые в одном случае представляют собой обозначение носителей тех или иных языков, или производные от топонимов названия локальных сообществ, или членов того или иного потестарного сообщества. (Я сознательно не пишу в данном случае о «государственных сообществах», поскольку Д. А. Ольдерогге полагал, что «многие доколониальные африканские общества, даже те, которые могут быть отнесены к числу наиболее сложных на континенте, не подходили под марксистские критерии государства» [10, с. 219]). Так, говоря о времени появления лошади в Африке, он упоминает вторгшихся на континент «гиксосов», состоявших из «хурритов» и «семитов» и руководимых «арийцами». Повествуя об оазисе Джерма, автор упоминает о Гараме - «столице государства гарамантов» [8, с. 63]. Впрочем, в историческом очерке, посвященном этому периоду, Ольдерроге может употреблять и самое нейтральное, не отягощенное никаким доктринальным наследием слово «население». Например, говоря о достижениях автохтонного населения континента, он отмечает, что ко времени появления первых португальских путешественников «почти все население тропической Африки давно употребляло железо». Но при этом уточняет: «Исключение составляли лишь наиболее отсталые народы (курсив мой - В.Ф.), а именно, бушмены Южной Африки и пигмеи.». И далее следует уже столь примечательная констатация того факта, что «все остальные народы (курсив мой - В.Ф.) в той или иной степени были знакомы с употреблением железных орудий» [8, с. 64]. Таким образом можно предположить, что к концу XV века население африканского континента было дифференцировано на некие «народы». Разумеется, никакого определения понятия «народ» мы в анализируемом тексте не находим. И что уж совсем удивительно, после этого пассажа Ольдерогге вдруг уточняет: «Лишь на острове Фернандо-По небольшое племя буби, жившее изолированно от остальных племен банту, еще пользовалось каменными орудиями» [8, с. 64]. Значит, и племя буби следует интерпретировать как народ, и племена банту (обратим внимание на множественное число), в число которых входило племя буби, также подпадают под термин «народ». Соотношение понятий «племя», «племена» и «народ» в данном случае решительно непонятно! При этом очевидно, что к сталинской концепции «нации» это никакого отношения не имеет, как, впрочем, к какой-нибудь концеп-
ции вообще. Увы, Д. А. Ольдерогге не балует читателя четкими и логически корректными определениями понятий.
Впрочем, в некоторых трудах Ольдерогге мы находим как бы неявные, имплицитные определения, точнее - попытки определения некоторых понятий. Так в своей фундаментальной монографии «Западный Судан в ХУ-Х1Х вв.» автор настаивает на «очевидности» того факта, что «многомиллионный народ хауса, имеющий долгую, славную историю, никак не может называться племенем» [11, с. 115]. Отличие «народа» от «племени» состоит, в данном случае, в количественных характеристиках данного сообщества, в продолжительности и «славности» его истории. К сожалению, считать этот пассаж корректным определением понятия «народ» никак нельзя, как нельзя принять на веру и очевидность того факта, что хауса представляют собой народ, а не племя. Ведь автор не предлагает нам обоснованного количественного барьера, который явно отличал бы племя от народа (понятно, что придумать разумное обоснование такого статистического барьера просто невозможно!), а указание на «историчность», а особенно субъективно-оценочное указание на «славность» интересующей нас общности и вовсе ничего не дает.
В работах Д.А. Ольдерогге есть и более удачные определения понятия «народ». Так, повествуя о происхождении термина «этнос», ученый пишет о том, что в сочинениях Аристотеля и Лукреция он «обозначал любые другие народы в отличие от эллинов. Но в этом термине в их сочинениях не содержалось ничего уничижительного, он просто обозначал людей других стран, говорящих на других языках (курсив мой -В.Ф.)» [12, с. 28]. В данном случае, конечно же, нельзя отождествлять взгляды самого Ольдерогге со взглядами античных авторов, о которых он повествует. Однако в ином месте, в разделе «Языки и письменность народов Африки» упомянутого уже тома «Народы Африки» он пишет: «Многие народы Африки давно изжили первобытно-общинные отношения с их родоплеменным строем, и теперь в Африке существуют многомиллионные народы, объединенные общим языком (курсив мой. - В.Ф.)» [4, с. 87]. В приведенных цитатах под народом понимается языковая общность и в таком случае по крайней мере понятно, о чем идет речь! Заметим, что здесь Д. А Ольдерогге, как никогда близок к марксистской (именно к марксистской, а не к сталинско-ленинской) методологии, поскольку Ф. Энгельс трактовал национальную общность именно как общность языка [13, т. 16, с. 163]. (Отметим в скобках, что взгляды Ольдерогге на природу первобытного общества в принципе весьма схожи с теоретическими постулатами - по сути эволюционистскими - Ф. Энгельса. Хотя в некоторых аспектах ученый оппонирует «классику», например, критикуя такой «истинно марксистский концепт, как матриархат» [10, с. 216-217]).
Вообще, при внимательном чтении трудов лингвиста, кем прежде всего является Д.А. Ольдерогге, складывается ощущение, что именно язык служит для него имманентным признаком тех общностей, которые в разных случаях маркируются им как племенные, национальные или - чаще всего - как отдельные «народы». Достаточно часто Оль-дерогге говорит о «населении» [9, с. 15], «местном населении» [9, с. 16] или «древних обитателях» [9, с. 18] (курсив мой - В.Ф.) того или иного региона, говорившем на том или ином языке. Часто отождествление языковых общностей с «народом» лишь неявно улавливается из контекста, как, например, во фразе: «Население Африки говорит на многих языках и наречиях. Многие из них стали теперь языками многочисленных народностей и формирующихся наций, но лингвистическая карта (курсив мой - В.Ф.) Африки все еще пестрит названиями множества языков» [4, с. 86]. Здесь фактически лингвистическая карта отождествляется с картой расселения «народностей» и формирующихся «наций». Или в другом месте, где речь идет о том, что буржуазные лингвисты, дескать, в своих исследованиях стремятся «подчеркнуть наличие огромного числа
языков, племен, рисуя неверную картину безнадежной отсталости. Постоянные указания на огромное число языков преследуют. цель. создать впечатление этнического хаоса и беспорядка» [4, с. 86].
Впрочем, иногда в текстах Д. А. Ольдерогге можно встретить фрагменты, которые формально противоречат представлениям о фактическом тождестве «народов» и социолингвистических единиц. Например, повествуя о том, что «пигмеи живут в тесном соприкосновении с высокорослым населением, чаще всего, с банту», Ольдерогге отмечает, что «все группы пигмеев говорят на языках своих высокорослых соседей» [8, с. 68]. Значит, язык (по крайней мере в данном случае) не служит критерием для дифференциации отдельных «народов». Это еще раз свидетельствует в пользу предположения о том, что Ольдерогге весьма небрежно относился к терминологическому аппарату своих трудов и не придерживался раз и навсегда принятой классификационной или таксономической схемы.
В каких-то случаях он может отступать от характерной для него трактовки «народа» в качестве лингвистической общности. Например, обосновывая мысль о том, что традиционное искусство Бенина имело глубокие местные корни, автор отмечает, что «оно связано с культурой Йоруба и Нупе, древних государств, существовавших в древнем течении Нигера», и представляет собой свидетельство «высокой культуры народов Нигерии» [8, с. 65]. Здесь Д. А. Ольдерогге связывает культуру не с «народами», а с тер-риториально-потестарными общностями и, возможно, в данном случае он понимает «народ» именно как население государственного образования, как потестарное сообщество.
В другом месте Д. А. Ольдерогге пишет о том, что в центральной части Африки жили «низкорослые карликовые народы, которых обычно называют пигмеями» [8, с. 66]. В данном случае он использует этот термин для обозначения неких сообществ, выделяемых им на основе собственных представлений о расе и антропологических признаках. При этом упоминание о пигмейских народах (обратим внимание на множественное число), заставляет предположить, что выделение собственно «народа» происходит по какому-то иному признаку. Сообщая о том, что теперь пигмеи живут отдельными разобщенными группами, Ольдерогге называет среди прочих пигмеев бекви, акоа, бабин-га, бачва. Что стоит за термином «группа», с каким типом социальной общности мы имеем дело, остается только догадываться. Хотя несколько ниже автор упоминает «особую группу» пигмеев, проживающих на берегах реки Итури, «в состав которой входят племена эфе, бамбути-баканго и акка» [8, с. 67-68]. Что в этой произвольной таксономии является пигмейским «народом» - «особая группа» племен или само племя - не вполне ясно. (Заметим в скобках, что точно так же автор пишет и о «передвижении отдельных племен и целых групп банту» [8, с. 69]).
При этом Ольдерогге чаще всего старается избегать употребления терминов и ограничивается тем, что просто обозначает ту или иною общность неким названием или самоназванием, то есть употребляет то обозначение, которое в традиции «теории этноса» принято называть «этнонимом», на самом же деле такие «этнонимы» производны от названия родо-племенных образований, языков и диалектов, что, впрочем, чаще всего совпадает.
Итак, Д.А. Ольдерогге считает возможным маркировать некие социальные группы, объединенные единством языка, терминами «племя», «племенная общность», «народ» в качестве синонимов уже применительно к древнейшему периоду истории африканского континента. Но этим далеко не исчерпываются различия в трактовке родоплеменных сообществ в трудах этого ученого с трактовками оных сообществ, считавшимися в этот период «классическими».
Напомним, Сталин настаивал на том, что «нация - не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей» [3, с. 293]. Странно выглядит здесь употребление противительного союза «а». Что значит «исторически сложившаяся»? Вероятно то, что общность складывается на протяжении какого-то исторического периода, иначе говоря, за какое-то более или менее продолжительное время. (Сам Сталин поясняет это таким образом: «Всякое историческое явление подлежит закону изменения, имеет свою историю, начало и конец» [3, с. 297].) Союз «а» может означать только то, что расе или племени в этом отказано. Кроме того, Сталин упрекает О. Бауэра в том, что тот «смешивает нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем, являющимся категорией этнографической (курсив мой - В.Ф.)» [3, с. 301]. В контексте представлений об «исторических явлениях» выглядит странным нежелание считать «племя» исторической категорией. Возможно, Сталин дифференцировал категории по их дисциплинарной принадлежности? Но в этом случае следует иметь в виду, что научные категории высокой степени абстракции раскрывают сущность явлений и интерпретируются единообразно во всех социальных науках вне зависимости от того, в предметной области какой из них эта категория оказывается востребованной. Однако очевидно, что племя в сталинской «теории нации» трактуется как примитивная общность, которая не участвует в историческом процессе, не может быть предметом внимания историков, а обречено представлять лишь этнографический интерес.
Д.А. Ольдерогге хоть и неявно, но достаточно смело оппонирует Сталину.
Прежде всего, заметим, что, критикуя «буржуазных ученых» Д. А. Ольдерогге констатирует, что «народы Африканского континента еще со времен Гегеля признавались неисторическими народами (курсив мой - В.Ф ), у которых вообще не могло быть никакой истории» [14, с. 3]. Нет нужды специально писать о том, что африканские «народы» эпохи Гегеля суть племена и племенные союзы. Очевидно, что признание «неисторичности» африканских народов вызывает у нашего автора неприятие. В другом месте он высказывается даже более определенно: «Утратившие по тем или иным причинам возможность вести прежний образ жизни отдельные этнические группы (или их подразделения - чаще всего родовые объединения) в поисках защиты примыкают к другим, более значительным по своей численности и соответственно по своему могуществу, инородным группам, включаясь в их состав и становясь, таким образом, частью иного племени. Словом, племена оказались столь же сложной и столь же изменчивой по своему характеру общественной категорией, что и другие «исторические» объединения (курсив мой - В.Ф.)» [15, с 6-7]. Стоит обратить внимание на то, что слово «исторические» взято в кавычки: здесь и намек на господствующую идеологему, и ирония по отношению к ее автору.
«Этнос» и «этнические феномены» в трудах Д.А. Ольдерогге
Диффузия сталинизма в российскую этнологию началась в конце 40-х годов прошлого века.
В 1949 г. П.И. Кушнер, едва ли не главный концептуалист того времени, один из основоположников «советской теории этноса», пришел к выводу о том, что «ход исторического процесса в течение последних 40-50 лет, события, прошедшие на наших глазах или на нашей памяти, подтвердили правильность сталинского учения о нации и национальной культуре» (курсив мой - В.Ф), а посему «для этнографа это учение имеет еще особое значение тем (так у автора! - В.Ф.), что оно раскрывает сущность сложных явлений, происходящих в формах изменения языка, культуры, быта отдельных народов» [16, с. 3].
А в 1951 г. директор Института этнографии АН СССР С.П. Толстов с энтузиазмом писал о том, что «в 1934-1936 гг. выход в свет замечательных документов партии по вопросам исторической науки, появление "Замечаний" товарищей Сталина, Кирова и Жданова на конспекты учебников истории СССР и всеобщей истории сыграли колоссальную роль в развитии археологии и этнографии по марксистско-ленинскому пути». И, якобы, благодаря методологическим откровениям лидеров партии «этнографам, как и археологам, стало ясно, что в предшествующий период, между 1929 и 1934 гг., развитие их науки шло во многом по неправильному пути (курсив мой - В. Ф.)...» [17, с. 6].
Однако лавинообразное вторжение сталинских идей в российскую этнологию случилось в самом начале 50-х годов, сразу после выхода в свет статьи «Марксизм и вопросы языкознания». Популяризация идей вождя приобрела характер шумной пропагандистской кампании. В академических институтах, в том числе, конечно же, и в Институте этнографии АН СССР, проводились общие собрания, принимались специальные постановления. На «Совещании по методологии этногенетических исследований в свете сталинского учения о нации и языке» была единодушно принята резолюция, в которой значилось: «Гениальный труд И.В. Сталина "Марксизм и вопросы языкознания" не только заложил прочные основы для создания подлинно марксистской науки о языке, не только обогатил новыми положениями сокровищницу марксистской философии, но и открыл совершенно новые пути для развития других научных дисциплин, для разработки важнейших проблем исторической науки, в том числе и проблемы этногенеза (курсив мой - В.Ф.)» [18, с. 3]. Перед советскими этнографами была поставлена задача «наметить новые пути в разработке. проблем этногенеза, пути, которые соответствовали бы гениальному учению товарища Сталина о нации и языке» [17, с. 9].
Вскоре корифеи науки в специальных статьях конкретизировали это положение, придав ему видимость теоретических обобщений. С. А. Токарев и Н.Н. Чебоксаров пришли к выводу о том, что «для методологии этногенетических исследований особо важно то место в работе И.В. Сталина. где речь идет о развитии "от языков родовых к языкам племенным, от языков племенных к языкам народностей и от языков народностей к языкам национальным"». И поскольку «язык рождается и развивается с рождением и развитием общества», то, несомненно, «перечисленным ступеням в развитии языка должны соответствовать аналогичные ступени в развитии тех коллективов, которые этот язык создают». А коли уж все эти коллективы генетически связаны, то их «в самом широком смысле слова можно назвать этническими (курсив мой -В.Ф.)» [19, с. 7]. Осталось сделать один шаг и, в строгом соответствии с марксистской социологией, привязать ступени развития «этнических коллективов» к ступеням развития общества. Так сталинская «триада» была инкорпорирована в теоретико-методологический арсенал этнологии. Наиболее авторитетные этнологи пришли к выводу о том, что «можно наметить разные типы этнических общностей, соответствующие различным общественно-экономическим формациям (курсив мой - В.Ф.)». И, как оказалось, «роды и племена характерны для первобытно-общинного строя, народности - для раннеклассовых социально-экономических формаций: рабовладельческой и феодальной, буржуазные нации - для капитализма, социалистические нации - для социализма» [19, с. 8].
В свете учения Сталина о нации и «на основе изложенных положений об исторической смене типов этнических общностей, намеченных в работах И. В. Сталина», советские этнографы должны были впредь «решать такой важный для методологии этноге-нетических исследований вопрос, как вопрос о сущности так называемого "этноса" -основного объекта изучения этнографии как науки (курсив мой - В.Ф.)». Было объявлено, что «для историка-марксиста понятие "этноса" может иметь. смысл только как общее обозначение для всех типов этнических общностей от наиболее древних до современных (курсив мой - В.Ф.). Вне этих общественно-территориальных коллективов - ро-
дов, племен, народностей и наций - не существует, конечно, никаких особых "этносов" как столь милых буржуазной науке постоянных и неизменных категорий, якобы сохраняющих свою абстрактную "специфику" на всем протяжении истории человечества» [19, с. 12].
Отечественная этнология капитулировала под напором официальной идеологии. Именно в эти годы зарождалась пресловутая «советская теория этноса». С какой-то сладострастной обреченностью С.П. Толстов резюмировал происходящее: «Минул год со времени выхода в свет гениального труда величайшего корифея науки нашей эпохи И.В. Сталина "Марксизм и вопросы языкознания". Этот год не только в языкознании, но и во всей нашей науке, в особенности науке общественной, является годом могучего творческого подъема, решительной перестройки работы, мощного движения вперед» [17, с. 3]. Чем кончился этот могучий творческий подъем, куда завело это мощное движение вперед - теперь уже ясно.
Таков был концептуальный фон, на котором был вынужден писать свои труды Д. А. Ольдерогге. Достаточно сложно судить о том, что в господствующей доктрине было действительно воспринято ученым, что было данью известному конформизму, что вызывало отторжение.
Отметим интересный факт. Как уже было сказано, концепт соответствия стадий развития «этнических общностей» общественно-экономическим формациям был сформулирован в начале пятидесятых годов прошлого века и тогда не привлек внимания Д. А. Ольдерогге. Однако 23 года спустя, в 1977 году, Ольдерогге в одной из своих статей напишет: «В советской исторической науке постепенно установилось признание, что каждой общественной формации соответствует особый тип этнических общностей... В этом отношении наша наука имеет несомненное преимущество (курсив мой -В.Ф.) перед зарубежными исследованиями, в которых не проводится столь точного соотнесения между формами этнических общностей и определенных этапов развития общества с типами производственных отношений - формациями» [15, с. 3]. Сносок при этом автор не делает, однако надо иметь в виду, что в это время ссылки на Сталина были уже дурным тоном, а отсылать читателя к статье Токарева и Чебоксарова (именно они, основываясь на приведенном выше высказывании Сталина, жестко привязали «стадии развития этноса» к тем или иным «общественно-экономическим формациям») Ольдерогге почему-то не счел нужным. Можно предположить, что какие-то конъюнктурные соображения заставили ученого признать, что подобная «привязка» представляет собой «несомненное преимущество».
Д.М. Бондаренко в этом контексте обратил мое внимание на одну небольшую работу Ольдерогге. Речь идет о статье «Колониальное общество - этап в этническом развитии Тропической Африки (постановка проблемы)» [20]. Как следует из самого названия этого труда, автор трактует развитие африканских социумов периода колониализма как особый этап этнической истории, не имеющий аналога в европейской истории. Фактически в статье подвергнуты сомнению и европоцентристская периодизация истории (учение о смене общественно-экономических формаций), свойственная марксизму и его позднейшим интерпретациям, и достаточность выделенных советскими этнографами стадиальных форм «этноса», соответствующих этим формациям. Парадоксально, но эта статья Д. А. Ольдерогге содержит имплицитную критику господствовавшей тогда социологической теории, при этом ее автор воспроизводит господствовавшее заблуждение относительно того, что развитие африканских социумов представляет собой «этнический» процесс.
Напомню, что в 1973 году вышла монография Ю.В. Бромлея «Этнос и этнография» [21], которая по сути стала первым обобщающим теоретическим трудом в отечественной этнографической науке. В середине 70-х годов в науке прочно утвердилось
мнение, согласно которому «в качестве стройной и законченной научной категории «этнос» заявляет о себе в работах советских ученых 60-70 годов ХХ столетия, особенно (курсив мой - В.Ф.) в трудах академика Ю.В. Бромлея», и что «в теоретико-методологической сфере отечественной этнологической науки ничего более серьезного и концептуально обоснованного сделано не было» [22, с. 18]. Стадиальность развития «этнических общностей» стала одним из краеугольных камней пресловутой «советской теории этноса». Вероятно, именно нежелание осложнять отношения с «генералом советской этнографии» и побудили Ольдерогге к этому маленькому лукавству.
Почему лукавству? В той же статье несколько ниже Д.А. Ольдерогге пишет следующее: «В настоящее время как у нас, так и за рубежом много внимания уделяется проблемам этнической истории, этногенеза. Большое внимание начали обращать и на термин «этнос» [15, с. 3]. (И далее следует сноска: «Первое исследование, посвященное этому термину, см.: С.М. Широкогоров. Этнос. Шанхай, 1923. Наиболее обстоятельное рассмотрение этого термина и всех связанных с ним вопросов см.: Ю. В. Бромлей. Этнос и этнография. М., 1973.») Итак, «большое внимание», «много внимания». При этом, упомянуты как «биологическая», по сути, трактовка понятия «этнос» Широкого-рова, так и «биосоциальная» интерпретация Бромлея. О работе последнего говорится как об «обстоятельном рассмотрении термина», не более; ничего о стройной теории. Да и тот факт, что характеристика работы Бромлея, бывшая тогда у всех на слуху, сводится к одной фразе петитом в сноске, говорит о многом.
Примечательно, что в конспекте лекций, прочитанных Д.А. Ольдерогге в 1969 году значится: «Термин «этнос» исследовал известный тибетолог Широкогоров в работе, изданной в Шанхае в 1920 г. Своеобразное понимание этого термина встречается в статье Л.Н. Гумилева «О термине этнос» в 1967 году» [12, с. 28]. О теоретических работах П.И. Кушнера, Н.Н. Чебоксарова, С. А. Токарева, В.И. Козлова, Ю.В. Бромлея [23] нет ни слова. А ведь в их работах были сформулированы практически все концепты, в совокупности составившие так называемую «советскую теорию этноса». Напомним: академик Бромлей никогда не претендовал на создание своей «теории этноса» и всегда указывал на то, что таковая явилась плодом коллективных усилий многих советских этнографов. Свой главный труд «Этнос и этнография» Ю.В. Бромлей предваряет таким замечанием: «Различные аспекты теории этноса за последние годы неоднократно обсуждались на страницах специальных периодических изданий. В ходе этих дискуссий и сформировались те представления об этносе (курсив мой. - В. Ф.), которые излагаются в предлагаемой вниманию читателя книге.» [21, с. 6].
Из этого следует, что студентам Д.А. Ольдерогге рассказывал об «апокрифических» биологизаторских концепциях «этноса», а не о концепции этого, якобы, социального феномена, которая формировалась в это время под эгидой директора Института этнографии СССР. Предположить, что эрудит Ольдерогге не знал о теоретических статьях самых видных отечественных этнографов того времени, затруднительно. Значит, не считал, что теоретические упражнения коллег заслуживают внимания. Отчасти подтверждением этому служит фрагмент из сочинений этого автора. В той же статье, в которой был упомянут Бромлей, значится: «Этнография - это наука, изучающая состав, происхождение, расселение этносов (народностей), их материальную и духовную культуру. Определений этноса существует очень много, но до сих пор единого мнения не выработано. В немецкой науке греческое слово этнос переводится терминами: volk, stamm, sippe (клан, род, родня), klasse (представитель единой группы), отсюда volkerkunde, volkerschaft (этнография, этнология), в английской науке: clan, folk, tribe, people(s), nation» [12, с. 26].
В этой цитате заслуживают внимания по крайней мере три момента. Прежде всего отметим синонимичность понятий «этнос» и «народность» в понимании Ольдерогге.
Это никак не вписывается в общепринятые тогда представления о стадиальности развития «этносов». Далее: несмотря на упомянутый выше реверанс в адрес Бромлея, Ольде-рогге совершенно определенно констатирует тот факт, что до конца 60-х годов прошлого столетия общепринятого определения интересующего нас понятия не существовало. Сам по себе этот факт говорит о том, что он не считал единственно правильными взгляды Бромлея и его сподвижников на природу изучаемого феномена. Наконец, приводимые Д.А. Ольдерогге переводы термина в английской и немецкой традициях свидетельствуют о том, что ученый был склонен вкладывать в понятие «этнос» некий кровнородственный смысл. Дальше в тексте речь идет о том, что наименования дисциплины «этнография» и «этнология» содержат в себе «компонент греческого происхождения - "этнос", т.е. народ, группа, родовой признак, тем не менее этнографы раньше никогда почти не ставили перед собой вопрос о точном содержании этого термина. Слово "этнос " оставалось по существу не уточненным и использовалось в столь же расплывчатом значении, как и слово "народ" (курсив мой. - В. Ф.)» [15, с. 3].
Хоть Д.А. Ольдерогге фактически не дал сколько-нибудь корректное определение понятия «этнос» и производных от него понятий, однако возникает ощущение, что для него «этничность» более всего была связана с кровным родством и общим языком (или диалектом). В этом смысле в высшей степени показательна трактовка ученым такого социального образования, как племя. Критикуя «буржуазных ученых», он подвергает сомнению ту концепцию, которая была сформулирована Т. Гоббсом, получила распространение в колониальной прессе и была типична для научных работ XIX века. «Соответственно этой концепции - по мнению Д. Ольдерогге - каждое племя изображалось как особая этническая группа, имевшая свои характерные черты физического типа, особые присущие ей обычаи и обряды, характерный тип жилищ, особые формы оружия... и своего вождя, который в пределах подвластной ему территории (курсив мой.
- В.Ф.), казалось, был неограниченным владыкой.» [15, с. 6]. Но дело в том, что так трактовали племя не только буржуазные ученые, но и вслед за Сталиным советские этнографы. (Выше мы уже цитировали методологический постулат, сформулированный Токаревым и Чебоксаровым на основе сталинских интерпретаций, относительно того, что род и племя представляют собой особые типы этнических общностей, характерные для первобытно-общинного строя [19, с. 8]). Как мы видим, Ольдерогге решительно не разделял эту точку зрения. Более того, он указывал на то, что история континента знает случаи, когда колониальная администрация создавала искусственные племенные административные единицы, когда «племенные объединения разбивались, а порою и создавались искусственным путем» в результате чего на картах появлялись новые, раньше неизвестные названия, вроде варуфиджи. Название это, означающее на языке суахили «население реки Руфиджи», всего лишь обозначение «смешанного населения различного этнического состава. не представляющее по своему происхождению единой этнической группы (курсив мой - В.Ф.)» [15, с. 8]. Здесь особенно важна констатация того, что этническая группа - это группа единая по своему происхождению. Вероятно, по мнению Д. Ольдерогге термин этнос вообще может быть аппликирован только к «роду», поскольку уже «племя нельзя признавать естественно образовавшийся этнически однородной группой, единой по языку и отличающейся по своему физическому типу (курсив мой. - В.Ф.)» [15, с. 7].
Настаивая на том, что «подменять историю языка историей народа нельзя», Д.А. Ольдерогге совершенно справедливо обращает внимание на то, что зачастую «языковые карты именуются картами этническими (курсив мой - В.Ф.) или картами народов». Приводя многочисленные примеры «отождествления двух различных понятий
- языка и племени», он считает это допустимым, хоть и возможным «в тех случаях, когда речь идет о народах или землях с единым по своему происхождению населением, го-
ворящем на одном общем ему языке .(курсив мой. - В.Ф.)» [15, с. 11]. Вероятно это и есть имманентные признаки этничности по Ольдерогге: «кровь и почва». В пользу этого предположения говорит и такой историографический факт. Рассматривая историю заселения берегов озера Чад, ученый приходит к заключению, что именно там мы «находим наибольшее смешение языкового и этнического (курсив мой - В.Ф.) характера.» [9, с. 15]. И в этом контексте совершенно очевидно разведены социальные группы, сложившиеся по двум различным признакам - по языку с одной стороны, и по «этническим характеристикам» - с другой.
Рассматривая калейдоскоп «этнических» коннотаций Д. А. Ольдерогге, нельзя обойти вниманием его представления о так называемых «этнонимах». Слова «этноним» и «этнонимика» достаточно часто встречаются в текстах Д. Ольдерогге. Например, повествуя о самых ранних сведениях об африканских языках, он замечает, что сведения эти «ограничиваются преимущественно этнонимикой (курсив мой. - В.Ф.), топонимикой и ономастикой.», что «до нас не дошло ни одного связного текста, все же отдельные известные нам слова-этнонимы (курсив мой. - В.Ф.) и собственные имена показывают, что ближайшие западные соседи египтян говорили на языках, относящихся к берберским.» [9, с. 9].
Но какой смысл вкладывает в эти слова Д. А. Ольдерогге? Казалось бы, присутствие термина «этноним» и производных от него на страницах трудов ученого означает его солидарность с практически общепринятыми в то время в отечественной науке представлениями о природе «этноса» и «этнических» явлений и процессов. Но так ли это?
Здесь уместно вспомнить, что в «советской теории этноса» этноним фигурирует как один из признаков интересующего нас якобы социального феномена. Этнос, по мнению Ю.В. Бромлея, может быть определен как «исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированном в самоназвании (этнониме) (курсив мой. - В.Ф.) » [24, с. 58].
Однако сам автор этого определения признавал, что отдельные «признаки этноса» далеко не всегда могут помочь для различения гипотетической «этнической» и иных социальных общностей. Так или иначе Бромлей считал, что целостность территории не является обязательным фактором воспроизводства «этноса» [24, с. 50]. Вслед за С.А. Токаревым и В.И. Козловым он вынужден был признать, что языковая общность часто не совпадает с «этнической». К.В. Чистов в свое время сформулировал тезис о том, что этническими признаками должны считаться те особенности культуры, «которыми этносы при данной конкретной ситуации объединяются или же отличаются от других этносов, или те, которые субъективно осознаются как отличающие» [25]. Отдавая должное автору этого постулата, Бромлей и сам считал, что те или иные элементы культуры становятся этническими только тогда, когда воспринимаются членами этнической общности как отличительные [24, с. 56]. Следуя за Токаревым, Бромлей констатировал, «что ни один из элементов этноса (например, язык, обычаи, религия и т.п.) не является непременным (курсив мой - В.Ф.) дифференцирующим этническим признаком» [26, с. 26-27]. И эта констатация в конечном счете полностью девальвировала данное им определение.
В предложенной Ю.В. Бромлеем дефиниции были представлены все объективные характеристики, которые, как ему казалось, могли быть использованы для описания ускользающей этнической реальности, но не было только одного - самой этнической субстанции. Как констатировал С.В. Чешко, «все перечисленные атрибуты этноса представляют собой самостоятельные социальные явления. "Сложить" же их и получить в
результате "этническое" явление не получается» [27, с. 38]. На основе анализа множества эмпирических фактов Л.Н. Гумилев подтверждает этот вывод, утверждая, что из всех называемых Бромлеем признаков нет ни одного «твердого», пригодного для определения понятия (курсив мой. - В.Ф.) признака, тогда как «совокупность их вообще ничего не определяет» [28, с. 49]. Е.М. Колпаков совершенно обоснованно утверждал, «что качество классического определения этноса таково, что даже советский партийно-государственный аппарат подходит под него без особых натяжек» [29, с. 15], в результате чего современное понятие «этноса» в нашей этнографии оказывается недееспособным, ибо оно не позволяет отличить описываемое им явление от других социальных явлений. Тот факт, что «специфика этноса. не вполне адекватно отражена в наиболее часто встречающемся определении», которое, например, «не позволяет однозначно разграничить этносы и касты» [30, с. 78], был отмечен М.В. Крюковым.
Оставалось уповать на субъективные признаки пресловутого «этноса». В конечном счете лишь «самосознание», фиксируемое в «самоназвании» («этнониме»), оказывались, с точки зрения Бромлея и его единомышленников, достоверными, собственно «этническими» признаками. Но и здесь дело обстоит совсем не благополучно. Ведь для того, чтобы знать, что данные самоидентификация и самоназвание являются «этническими», нужно было найти те признаки, которые делают их таковыми. Для того, чтобы отличить «этноним» от иных названий иных социальных групп и общностей (например, от топонимов), Ю. В. Бромлей предлагает руководствоваться критерием его устойчивости. Он полагает, что «если соответствующая группа людей из поколения в поколение сохраняет свое самоназвание, то, скорее всего (курсив мой. - В.Ф.), это самоназвание -этноним, и, стало быть, мы имеем дело с этнической общностью» [24, с. 46].
В этом определении бросаются в глаза две несуразности. Что значит «соответствующая»? Чему она соответствует? Вероятно, имеется в виду «этническая» группа. Действительно, если мы заранее знаем, что имеем дело с «этнической» группой, то трудно не согласиться с тем, что ее название можно интерпретировать как этноним. Но как доказать, что эта группа «соответствует» этносу? Ведь именно для этого и понадобились «самосознание» и «самоназвание». Далее, чего стоит оговорка «скорее всего»! Значит и критерий «устойчивости» вовсе не критерий? Следовательно, устойчивое самоназвание, передающееся из поколения в поколение, может быть характерно для какой угодно иной, не «этнической» общности. Критерий - если это критерий - исключает допущения типа «скорее всего», он либо позволяет с уверенностью отнести данный объект к данной совокупности, либо нет. Вспомним, что «этноним» представляет собой квинтэссенцию сопряженного с ним «этнического самосознания». Значит единственное, что поможет нам диагностировать этнос, это «этническое самосознание» индивидов, его составляющих. Но здесь мы сталкиваемся с логическим дефектом, впервые отмеченным Е. М. Колпаковым. Он задается вопросом - что может быть признаком принадлежности к этносу? Если этническое самосознание, то «образуется заколдованный круг: существуют социальные общности, обладающие этим странным этническим самосознанием, и единственным необходимым и достаточным признаком принадлежности к общности такого рода является этническое самосознание» [29, с. 15-16].
Тот факт, что определение понятия «этнос», предложенное Бромлеем, не выдерживает никакой критики с точки зрения формальной логики, был убедительно обоснован П. Л. Белковым в статье «О методе построения теории этноса», опубликованной в 1993 г. Помимо прочего, Белков обратил внимание на то, что сами творцы и апологеты при-мордиалистского мифа об «этносе» признают, что, с одной стороны, «ни один из существенных признаков не может быть признан специфическим, характерным для этнических общностей» [31, с. 44], а с другой стороны, «ни один этнический признак не бывает обязательным» [25, с. 79]. Из этого следует вывод: «Поскольку признаки, перечис-
ленные в определении этноса, не являются ни отличительными, ни общими, они не могут считаться существенными, а, следовательно, это определение нельзя считать определением (выделено мной. - В.Ф.)» [32, с. 49]. Исходя из этого, рассматривая интерпретации «этноса» и «этнического» в трудах Ольдерогге, мы будем исходить из того, что корректное, логически не противоречивое определение понятия «этнос» до сей поры сформулировано не было [33].
В отличие от теоретика Ю.В. Бромлея, Д.А. Ольдерогге был эмпириком и схоластические упражнения коллег, конструировавших «теорию этноса», не вызывали у него энтузиазма. Африканские реалии, помимо всего прочего, привели ученого к вопросу о происхождение этнонимов, которые, как пишет ученый, «до сих пор считались названиями народов, обладающих всеми признаками этноса (курсив мой. - В.Ф): отличием от других этнических групп, особым языком и обычаями, сознанием принадлежности к своей этнической группе» [15, с. 9-10]. Опровергая эту «принятую до сих пор» точку зрения, Ольдерогге приводит в качестве примера этноним «амхара» - название социальной группы, возникшей в процессе образования государства и сложившейся в окружении двора негусов. Или иной пример: тот факт, что «общим названием всех. берберских племен является этноним (курсив мой - В.Ф.) Mazigh.» [9, с. 11]. Ученый приходит к выводу о том, что этнонимы меняют свой характер и содержание в процессе исторического развития социумов. Полемизируя с Ю. В. Бромлеем и его сторонниками, он настаивал на том, что «распространенное представление об этнонимах, как о неизменном, или, скажем осторожнее, устойчивом признаке принадлежности к определенной обособленной общественной группе ошибочно (курсив мой. - В.Ф.)» [15, с. 9].
Вместе с тем Д.А. Ольдерогге, безусловно, оставался по сути представителем эволюционистской парадигмы в этнологии и судя по всему свято верил в объективное существование неких онтологизированных общностей, маркируемых определенными словами-этнонимами. Более того, он, вероятно, полагал, что существуют какие-то способы диагностики, позволяющие отнести того или иного индивида к тому или иному сообществу такого рода. Упоминая в своем письме М.Б. Горнунгу путешественника Варги (первооткрывателя Томбукту), Ольдерогге пишет: «Как Вы увидите. я доказываю (курсив мой. - В.Ф), что он был армянином» [34, с. 89]. Значит, он всерьез полагал, что можно каким-то способом установить «этническую принадлежность» человека (маркировать определенным этнонимом) помимо выяснения его самоидентификации.
Однако, к чести ученого, Д.А. Ольдерогге не склонен был разделять весьма распространенную тогда точку зрения, согласно которой культура (материальная и духовная) являет собой самый очевидный и существенный признак «этноса». Вспомним приведенное выше определение этноса, предложенное Ю.В. Бромлеем: в нем «этносы» - это совокупность людей, прежде всего, обладающих относительно стабильными особенностями культуры. Мне не удалось обнаружить в трудах Ольдерогге прямой критики этой точки зрения, однако в одном месте он весьма недвусмысленно заявляет: «Исходя из убеждения, что каждый народ является носителем определенной формы культуры (курсив мой. - В.Ф), буржуазные археологи только на основании изменения формы и характера обработки каменных орудий нередко делают поспешные, весьма смелые выводы о появлении нового народа, новой волны переселенцев, принесших новую, более высокую технику» [8, с. 37]. Как мы видим, подобное убеждение трактуется ученым, как вымыслы пресловутых «буржуазных» археологов. Не более того! Ольдерогге ничего не говорит о том, что так думают и его вполне «небуржуазные» отечественные коллеги, однако и в данном случае мы сталкиваемся с латентным неприятием «советской теории этноса».
Вероятно, находясь под сильным впечатлением от знакомства с выдающимися представителями немецкой науки и восприняв некоторые идеи концептуалистов куль-
турно-исторической школы, Д. А. Ольдерогге предпочитал писать не о культуре, как имманентной характеристике какого-то онтологизированного «народа» или «этноса», а, например, о «культуре народов (курсив мой - В.Ф.) степной полосы Западного Судана» [11, с. 15]. Обращаю внимание читателя на тот факт, что слова «культура» употребляется в единственном числе, а слово «народы» - во множественном. В другом месте он пишет о том, что «государства Гвинейского побережья» создали свою самостоятельную культуру тропической зоны (курсив мой. - В.Ф.)» [11, с. 14]. В данном случае речь идет уже о гомогенной культуре целой климатической зоны, причем культуры, созданной не народами, а государствами! Здесь, вероятно, сказывается влияние антропогео-графии Ф. Ратцеля. Вместе с тем, Ольдерогге специально подчеркивает: «не следует думать, что размещение народов по степеням развития культуры в какой-то степени соответствует распределению географических поясов», ссылаясь на то, что «как в полосе саванн, так и в пределах тропического леса живут племена и народности, сохранившие еще свой родо-племенной строй» [11, с. 12]. В данном случае ученый явно оппонирует своим немецким учителям и коллегам.
Резюме
Для понимания теоретико-методологических оснований трудов исследователя принципиальное значение имеет не количество ссылок на работы тех или иных теоретиков или идеологов, и не то, какие именно фрагменты текстов цитирует ученый для обозначения своего методологического кредо. Значительно больше возможностей для понимания теоретической парадигмы исследования имеет мобилизованный им терминологический аппарат. Категории и понятия, которые использует в своих трудах ученый, позволяют судить о его теоретико-методологическом кредо, они «в снятом виде» содержат мобилизуемую в исследовании теорию. Терминологический континуум трудов Д.А. Ольдерогге свидетельствует о его неприятии господствовавших тогда в отечественной этнографии воззрений. Термины «род», «племя», «народность», «народ», «нация» «национальное государство» использовались им достаточно произвольно и вне всякого контекста сталинской догмы. Ольдерогге не дал четких и логически корректных определений использованных им понятий. При этом он старался избегать употребления терминов и ограничивался тем, что просто обозначал ту или иною общность самоназванием.
В некоторых работах Д. А. Ольдерогге подвергнуты сомнению и европоцентристская периодизация истории (учение о смене общественно-экономических формаций), свойственная марксизму и его позднейшим интерпретациям, и достаточность выделенных советскими этнографами стадиальных форм «этноса», соответствующих этим формациям. Ученый констатировал, что определений понятия «этнос» существует очень много, и пришел к выводу, что общепризнанного и корректного понятия этого феномена не выработано.
Источники
1. Давидсон А.Б. Дмитрий Алексеевич Ольдерогге: человек, ученый, педагог. Д.А. Ольде-рогге и современная российская африканистика. Чтения Памяти Д.А. Ольдерогге. М. 2005.
2. Ольдерогге Д.А. Потехин И.И. Предисловие. Народы Африки. Народы мира. М. 1954.
3. Сталин И.В. Марксизм и национальный вопрос. Соч. М. 1946.
4. Ольдерогге Д.А. Языки и письменность народов Африки. Народы Африки.
5. Ольдерогге Д.А. Потехин И.И. Функциональная школа в этнографии на службе у империализма. Англо-американская этнография на службе у империализма. М. 1951.
6. Ольдерогге Д.А. Языки и письменность народов Африки. с. 86. См.: Сталин И.В. Марксизм и вопросы языкознания. М. 1953.
7. Сталин И.В. Марксизм и вопросы языкознания. Соч. М. 1997.
8. Ольдерогге Д.А. Древнейшая история коренного населения Африки. Народы Африки.
9. Ольдерогге Д.А. История изучения африканских языков. М. Наука. 1990.
10. Bondarenko D.M. Popov V.A. Dmitri Olderogge and his place in the history of Russian African anthropology. Social Anthropology. 2005. № 13 (2).
11. Ольдерогге Д.А. Западный Судан вXV-XIXвв. М. 1960.
12. Ольдерогге Д.А. Этнография Африки. Курс лекций, прочитанный в 1968/1969 году. Д.А. Ольдерогге и современная российская африканистика.
13. Энгельс Ф. Какое дело рабочему классу до Польши? Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
14. Ольдерогге Д.А. Предисловие. История тропической Африки. М. 1984.
15. Ольдерогге Д.А. Проблемы этнической истории Африки. Этническая история Африки. Доколониальный период. М. 1977.
16. Кушнер П.И. Учение Сталина о нации и национальной культуре и его значение для этнографии. Советская этнография. 1949. № 4.
17. Толстов С.П. Итоги перестройки работы Института этнографии АН СССР в свете труда И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Советская этнография. 1951. № 3.
18. Совещание по методологии этногенетических исследований в свете сталинского учения о нации и языке. Советская этнография. 1951. № 9.
19. Токарев С.А. Чебоксаров Н.Н. Методология этногенетических исследований на материалах этнографии в свете работ И.В. Сталина по вопросам языкознания. Советская этнография. 1951. № 9.
20. Ольдерогге Д.А. Колониальное общество - этап в этническом развитии Тропической Африки (постановка проблемы). Проблемы населения и хозяйства стран Африки. М. 1973.
21. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М. 1973.
22. Заринов И.Ю. Исследование феноменов «этноса» и «этничности»: некоторые итоги и соображения. Академик Ю.В. Бромлей и отечественная этнология. 1960-1990-е годы. М. 2003.
23. См.: Кушнер П.И. Этнические территории и этнические границы. Труды Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Том XV. М. 1951; Чебоксаров Н.Н. Проблемы происхождения древних и современных народов. М. 1964; Токарев С.А. Проблема типов этнических общностей. (К методологическим проблемам этнографии). Вопросы философии. 1964. № 11. Козлов В.И. Динамика численности народов: методология исследования и основные факторы. М. 1969; Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия. Советская этнография. 1969. № 6.
24. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М. 1983.
25. См.: Чистов К.В. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры. Советская этнография. 1972. № 3.
26. Бромлей Ю.В. К характеристике понятия «этнос». Расы и народы: Ежегодник. № 1. М. 1971.
27. Чешко С.В. Человек и этничность. Этнографическое обозрение. 1994. № 6.
28. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л. 1989.
29. Колпаков Е.М. Этнос и этничность. Этнографическое обозрение. 1995. № 5.
30. Крюков М.В. Главной задачей по-прежнему остается проникновение в сущность этнических связей. Советская этнография. 1986. № 5.
31. Крюков М.В. Дальнейшее совершенствование теории этноса - насущная задача нашей науки. Расы и народы. Вып. 19. М. 1989.
32. Белков П.Л. О методе построения теории этноса. Этносы и этнические процессы. М. 1993.
33. Подробно об этом см.: Филиппов В.Р. Советская теория этноса. Историографический очерк. М. 2010.
34. Ольдерогге Д.А. Письмо М.Б. Горнунгу от 3 ноября 1971 года. Д.А. Ольдерогге в письмах и воспоминаниях.
CONCEPTS OF "ETHNOS" AND "NATION" IN THE TERMINOLOGICAL CONTINUUM OF WORKS BY D. OLDEROGGE
© 2018 Vasily Filippov
FILIPPOV Vasily R., Doctor of historical sciences, Leading researcher of the Center for the Study of the Countries of Tropical Africa. Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences. 123001, Moscow, Spiridonovka, 30/1, Russian Federation, e-mail: fvr1957@mail.ru
Abstract. The conceptual context within which D. Olderogge created his works (dominated of the Lenin-Stalin "nation theory" and the Soviet theory of ethnos) is considered in the article.
The author of the article shows that the terminological continuum in the works by D. Olderogge testifies to his rejection of the prevailing views of the time. Such terms as "race ", "tribe", "nationality", "people", "nation" and "national state" were used by him outside of any context of Stalinist dogma. In some works D. Olderogge question the Eurocentric periodization of history (the doctrine of socio-economic formations), and comprehensiveness of the stages of «ethnos" the sufficiency of the stage forms of the "ethnos" linked to the formations, applied by Soviet ethnographers. The scientist stated that there were many definitions of the concept of "ethnos", but the generally recognized concept had not been worked out. The author concludes that D. Olderogge represented the evolutionary paradigm in ethnology and believed in the objective existence of ontologized communities with objective "ethnic " characteristics.
Keywords: D. Olderogge, Stalin's theory of nation, Soviet ethnos theory, genus, tribe, people, nation, ethnos, evolutionism, African studies
DOI: 10.31132/2412-5717-2018-42-1-79-97
References
Belkov P.A. O metode postroeniya teorii etnosa. Etnosyi i etnicheskie protsessyi (On the method of constructing the theory of ethnos. Ethnoses and ethnic processes). Moscow. 1993.
Bondarenko D.M. Popov V.A. Dmitri Olderogge and his place in the history of Russian African anthropology. Social Anthropology. 2005. № 13 (2).
Bromley Yu.V. Etnos i endogamiya (Ethnos and ethnography) Sovetskaya etnografiya. 1969. № 6.
Bromley Yu.V. Etnos i etnografiya. (Ethnos and ethnography) Moscow. 1973.
Bromley Yu.V. K harakteristike ponyatiya «etnos» (To the characteristics of the concept of "ethnos") Rasyi i narodyi. Ezhegodnik. № 1. Moscow. 1971.
Bromley Yu.V. Ocherki teorii etnosa Assays on the theory of ethnos) 418 pp. Moscow. 1983.
Cheboksarov N.N. Problemyi proishozhdeniya drevnih i sovremennyih narodov problems of the origin of ancient and modern peoples) Moscow. 1964.
Cheshko S.V. Chelovek i etnichnost (Man and Ethnicity) Etnograficheskoe obozrenie (Ethnographic Review). 1994. № 6.
Chistov K.V. Etnicheskaya obschnost, etnicheskoe soznanie i nekotoryie problemyi duhovnoy kulturyi (Ethnic community, ethnic consciousness and some problems of spiritual culture) Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography). 1972. № 3.
Davidson A.B. Dmitriy Alekseevich Olderogge: chelovek, uchenyiy, pedagog. D.A. Olderogge i sovremennaya rossiyskaya afrikanistika. Chteniya Pamyati D.A. Olderogge. (Dmitry Alekseevich Olderogge: the person, the scientist, the teacher. D.A. Olderogge and modern Russian Afrikanistics. Reading Olderogge) Moscow. 2005.
Engels F. Kakoe delo rabochemu klassu do Polshi? (What is the working class to Poland?) Marks K. Engels F.
Filippov V.R. Sovetskaya teoriya etnosa. Istoriograficheskiy ocherk (Soviet theory of ethnos. Нistoriographical essay) Moscow. 2010. 214 p. ISBN: 978-5-91298-066-4
Gumilev L.N. Etnogenez i biosfera Zemli (Ethnogenesis and biosphere of the Earth) Leningrad. 1989. ISBN 5-17-031811-1
Kolpakov E.M. Etnos i etnichnost. Etnograficheskoe obozrenie. (Ethnos and Ethnicity. Ethnographic Review) 1995. № 5.
Kozlov V.I. Dinamika chislennosti narodov: metodologiya issledovaniya i osnovnyie faktoryi. (Dynamics of the number ofpeoples) 408 p. Moscow. 1969.
Kryukov M.V. Dalneyshee sovershenstvovanie teorii etnosa - nasuschnaya zadacha nashey nauki. (Further improvement of the ethnos theory is an urgent task of our science) Rasyi i narodyi (Races and peoples) Vyip. 19. Moscow. 1989.
Kryukov M.V. Glavnoy zadachey po-prezhnemu ostaetsya proniknovenie v suschnost etnicheskih svyazey (The main task is still the penetration into the essence of ethnic ties) Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography) 1986. № 5.
Kushner P.I. Etnicheskie territorii i etnicheskie granitsyi. Trudyi Instituta etnografii im. N.N. Mikluho-Maklaya. (Ethnic Territories and Ethnic Borders. Proceedings of the Institute of Ethnography named after. N.N. Miklouho-Maclay) Novaya seriya. Vol. XV. Moscow. 1951.
Kushner P.I. Uchenie Stalina o natsii i natsionalnoy kulture i ego znachenie dlya etnografii (The doctrine of Stalin on the nation and national culture and its significance for ethnography) Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography) 1949. № 4.
Olderogge D.A. Drevneyshaya istoriya korennogo naseleniya Afriki (The oldest history of the indigenous population of Africa) Narodyi Afriki (The peoples of Africa).
Olderogge D.A. Etnografiya Afriki. Kurs lektsiy, prochitannyiy v 1968/1969 godu (Ethnography of Africa) D.A. Olderogge i sovremennaya rossiyskaya afrikanistika. Moscow. 2005.
Olderogge D.A. Istoriya izucheniya afrikanskih yazyikov (History of the study of African languages) Moscow. Nauka, 1990.
Olderogge D.A. Kolonialnoe obschestvo - etap v etnicheskom razvitii Tropicheskoy Afriki (postanovka problemyi) (Colonial society - a stage in the ethnic development of Tropical Africa (statement of the problem)) Problemyi naseleniya i hozyaystva stran Afriki (Problems of the population and economy of African countries) Moscow. 1973.
Olderogge D.A. Pismo M.B. Gornungu ot 3 noyabrya 1971 goda (Letter M.B. Gonnungu of November 3, 1971) D.A. Olderogge v pismah i vospominaniyah (D.A. Olderogge in letters and memoirs) St. Petersburg. 2003. ISBN 5-88431-089-7
Olderogge D.A. Predislovie (Foreword) Istoriya tropicheskoy Afriki (History of Tropical Africa) Moscow. 1984.
Olderogge D.A. Problemyi etnicheskoy istorii Afriki (Problems of Ethnic History of Africa)
Etnicheskaya istoriya Afriki. Dokolonialnyiy period (Ethnic History of Africa. Pre-colonial period) Moscow. 1977.
Olderogge D.A. Yazyiki i pismennost narodov Afriki (Languages and writing of the peoples of Africa) Narodyi Afriki (The peoples of Africa).
Olderogge D.A. Zapadnyiy Sudan v XV-XIX vv. (Western Sudan in the 15-19th centuries) Moscow. 1960.
Olderogge D.A. Potehin I.I. Funktsionalnaya shkola v etnografii na sluzhbe u imperializma (Functional School in Ethnography in the Service of Imperialism) Anglo-amerikanskaya etnografiya na sluzhbe u imperializma (Anglo-American Ethnography in the Service of Imperialism) Moscow. 1951.
Olderogge D.A., Potehin I.I. Predislovie (Preface) Narodyi Afriki. Narodyi mira (The peoples of Africa. Peoples of the world) Moscow. 1954.
Soveschanie po metodologii etnogeneticheskih issledovaniy v svete stalinskogo ucheniya o natsii i yazyike (Meeting on the methodology of ethnogenetic research in the light of the Stalinist doctrine of the nation and language) Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography) 1951. № 9.
Stalin I.V. Marksizm i natsionalnyiy vopros (Marxism and the national question) Moscow. 1946.
Stalin I.V. Marksizm i voprosyi yazyikoznaniya (Marxism and questions of linguistics) Moscow. 1997.
Tokarev S.A. Cheboksarov N.N. Metodologiya etnogeneticheskih issledovaniy na materialah etnografii v svete rabot I.V. Stalina po voprosam yazyikoznaniya (Methodology of ethnogenetic research on materials of ethnography in the light of the works of I.V. Stalin on questions of linguistics) Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography) 1951.
Tolstov S.P. Itogi perestroyki rabotyi Instituta etnografii AN SSSR v svete truda I.V. Stalina «Marksizm i voprosyi yazyikoznaniya» (Results of the restructuring of the work of the Institute of Ethnography of the USSR Academy of Sciences in the light of the work of I.V. Stalin "Marxism and the questions of linguistics") Sovetskaya etnografiya (Soviet ethnography) 1951. № 3.
Zarinov I.Yu. Issledovanie fenomenov «etnosa» i «etnichnosti»: nekotoryie itogi i soobrazheniya (Study of the phenomena of "ethnos" and "ethnicity": some results and considerations) Akademik Yu.V. Bromley i otechestvennaya etnologiya. 1960-1990-e godyi. 332 p. Moscow. 2003. ISBN 5-02008824-2.
