CC BY
64
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2016. № 1
Ю.И. Чугайнова*
ПОНЯТИЕ ВОЛИ В РАННЕМ И ПОЗДНЕМ
ПЕРИОДАХ ФИЛОСОФИИ Л. ВИТГЕНШТЕЙНА
Целью данной статьи является прояснение различных аспектов природы воли, которые Витгенштейн рассматривает в «Логико-философском трактате» и в «Философских исследованиях».
Ключевые слова: воля, движение, действие, метафизический субъект, этика.
J.I. C h u g a y n o v a. The concept of will in early and late periods L. Wittgenstein's philosophy
The intention of this article is a detection of the various aspects of nature will that Wittgenstein considers "Tractatus Logico-Philosophicus" and "Philosophical Investigations".
Key words: will, movement, act, metaphysical subject, ethics.
Стоит сказать, что понятие «воля» не то понятие, которым маркируется философия Витгенштейна, оно не является ключевым, особенно если мы говорим о позднем периоде. Тем не менее работы как раннего, так и позднего периода содержат в себе рассуждения о воле. Мы попытаемся прояснить их место в философии Витгенштейна.
Придерживаясь классического деления на ранний и поздний периоды философии Витгенштейна, мы рассмотрим два различных подхода к проблематике воли. Конечно, это не означает полного противопоставления раннего и позднего периодов, но в данном случае обнаруживаются значительные различия — достаточно указать на то, сколь различны философские традиции, оказывающие влияние на концепт воли у Витгенштейна. В «Логико-философском трактате» — это Артур Шопенгауэр, а в «Философских исследованиях» — вариант прагматизма Уильяма Джеймса. Сам Витгенштейн любил метафоры пути и географической карты. Данная статья в чем-то следует духу этой метафоры: нашей целью является наметить направления, в которых продвигалась мысль Витгенштейна, исследуя проблематику воли.
* Чугайнова Юлия Игоревна — аспирант кафедры философии языка и коммуникации философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-50-52; e-mail: julia.chugainova@gmail.com
Принято считать, что афоризмы «Логико-философского трактата», посвященные соотношению мира и воли (афоризмы 5.631, 6.373, 6.374, 6.423, 6.43), являются витгенштейнианской рецепцией идей Шопенгауэра. Ранний Витгенштейн находится под влиянием шопенгауэровской идеи о том, что «мир, каким он нам является, есть выражение лежащей в основе реальности безличной, космической воли» \H.-J. О1оок, 1996, р. 386]. Витгенштейн, конечно, не копирует идею Шопенгауэра, но определенным образом перерабатывает ее. Понятие воли разводится в «Логико-философском трактате» по двум разным направлениям: с одной стороны, то, что связанно с нашими действиями в мире, которые могут быть описаны в предложениях психологии, с другой стороны, то, что связано с метафизическим субъектом и отношением этого субъекта к миру. В первом случае мы будем говорить об эмпирической воле, во втором — о трансцендентальной воле. Эмпирическая воля есть воля как феномен, интересующий психологию. Предложения психологии, как и предложения естественных наук, являются лишь описаниями фактов. В афоризме 5.631 говорится о том, что если бы существовала книга «Мир, как я его нахожу», то в ней не могла бы идти речь о субъекте, пусть даже она и включала бы сообщения о теле и о том, какие части тела подчиняются воле. Психологическое описание располагает субъекта в ряду других объектов мира, и, таким образом оказывается, что «в некотором важном смысле субъекта нет» \Л. Витгенштейн, 2011а, с. 176]. Под словами Витгенштейна о том, что «в некотором смысле субъекта нет», следует понимать, что за психологическим описанием субъекта (и вместе с тем описанием воли) не стоит никакой логической необходимости. В мире, структурированном изоморфно по отношению к логике, может быть только логическая необходимость. Так как в мире существует только логическая необходимость, то ни из какого положения дел нельзя вывести иное положение дел. Физические законы, устанавливающие причинно-следственную связь между событиями, Витгенштейн называет «формой законов», так как в мире нет никакой причинности, причинность обнаруживается в самой логической форме законов. Так как Витгенштейн отрицает наличие в мире детерминированности одних событий другими, он признает свободу воли. Конкретно о свободе воле говорится в афоризме 5.1362, но, чтобы реконструировать, как Витгенштейн обосновывает свободу воли, нужно рассмотреть афоризмы 5.133—5.1363. Так как нет причинной связи, которая позволяла бы выводить из одного события другое, мы не можем знать о будущих действиях. «События будущего не могут выводиться из событий настоящего» [там же, с. 126]. Кроме того, критерием детерминированности
будущих событий настоящими является возможность быть познанными. Но связь между познанным и знанием обусловливается логической необходимостью, которая не обнаруживается в психологическом описании субъекта и воли.
Итак, концепт воли связан с особым пониманием субъекта в «Логико-философском трактате», о котором Витгенштейн пытается говорить, исключая психологический подход. Витгенштейн выстраивает концепцию метафизического субъекта, выдвигая тезис о том, что субъект является границей мира. Вне мира, согласно Витгенштейну, должны лежать смысл мира, этика и эстетика, также эти компоненты входят в мистическое — то, что лежит вне мира и не может быть описано на нашем языке. Ничего в мире не может выражать этического, поэтому эмпирическая воля, интересующая психологию, не может быть носителем этического. То, что можно обозначить трансцендентальной волей, вводится в афоризме 6.43, в котором говорится о доброй или злой воле, которая может изменить границу мира. В этом смысле трансцендентальная воля связана с планом этического, так как она меняет не факты миры, в которых ничего ценностного не может быть выражено, а именно сам мир.
Завершая обсуждение концепции воли у раннего Витгенштейна, вернемся к сюжету, связанному с Шопенгауэром. Несмотря на то что в юношеские годы Витгенштейн находился под большим впечатлением от идей, изложенных в работе «Мир как воля и представление» \G.EM. Anscombe, 1965, р. 17], он предлагает иную концепцию воли. Важное различие в шопенгауэровском и витген-штейнианском понимании воли отмечает Гардинер: «...в то время как Шопенгауэр воспринимает феноменальную реальность, включая людей и их поведение, как непосредственное "внешнее" проявление "внутренней" воли, Витгенштейн (по крайней мере, в "Трактате") говорит о том, что все происходящее в мире никогда "не зависит от моей воли": нет никакой "логической" связи между миром и волей, так что, "даже если все, что мы пожелаем, сбудется, — это будет, как говорится, судьбой"» \П. Гардинер, 2003, с. 379].
Подводя итог, можно кратко изложить концепцию воли в «Логико-философском трактате» следующим образом: феноменальная воля есть обычное эмпирическое событие, которое происходит с нами и условно связано с нашими действиями. Трансцендентальная воля раскрывается в этической перспективе, а это значит, что она не может быть описана на языке.
Итак, если в «Логико-философском трактате» обсуждение воли занимает важное место, то в случае с «Философскими исследованиями» кажется, что о воле не говорится ничего. В «Логико-фило-
софском трактате» воля встраивалась в систему основных понятий раннего периода «по соседству» с метафизическим субъектом и с понятием этического. Во фрагментах «Философских исследований», посвященных языковым играм, значению, следованию правилу и т.д., речи о воле не идет. Некоторые понятия ранней философии трансформировались в поздней, например, можно провести аналогию между функциями логических лесов мира и грамматики. Можно ли обнаружить такую же аналогию с понятием воли? В так называемой «Желтой книге», представляющей собой записи лекций и обсуждений периода 1932—1935 гг., мы находим небольшой фрагмент, где Витгенштейн говорит о воле, и характерным для этого фрагмента является то, что воля связывается с действием. «Проявление воли — это не то, что происходит со мной; это то, что делаю я» [Л. Витгенштейн, 2013, с. 125]. «Мышление в противоположность проявлению воли, есть нечто такое, что происходит с кем-то, а не то, что делает кто-то» [там же]. На наш взгляд, рассмотрение воли вместе с действием связано с формированием концепта «языковых игр» в 30-е гг. Самое известное определение языковых игр дано Витгенштейном в § 7 «Философских исследований»: «Я назову языковой игрой целое, включающее язык и действия, с которыми он переплетен» [Л. Витгенштейн, 2011б, с. 21]. Описание различных языковых игр осуществляется в грамматическом аспекте, который сосредоточен по большей части на языковой реальности. Грамматика помогает понять, как сам язык обусловливает существующие языковые игры. Но в языковых играх также важен элемент процессуальности, необходимо каким-то образом описать действия, которые сопутствуют языковым выражениям. То, как мы действуем, Витгенштейн предлагает концептуализировать через проблематику следования правилу. Здесь стоит оговорить, что проблематика следования правилу является одной из самых дискутируемых тем, связанных с философией Витгенштейна. И в данном случае мы постараемся обойти стороной это слишком широкое для небольшой статьи дискуссионное поле. Наша интуиция о том, что воля связана с проблемой следования правилу, подтверждается тем, что впервые на страницах «Философского исследования» речь о природе воли заходит в параграфах, имеющих отношение к следованию правилу. Это § 174, в котором Витгенштейн рассуждает о том, стоит ли за нашими действиями какой-либо опыт, сопровождающий эти действия и не являющийся при этом опытом самих этих действий. Кроме того, стоит сказать, что, интерпретируя волю в «Философских исследованиях», мы будем говорить скорее о волении, что лучше подчеркивает аспект про-цессуальности.
Детальное обсуждение связи между волей и действием начинается с § 611. По сути, эти параграфы являются попыткой определения основных проблем подхода, согласно которому действие есть результат воления. Цель Витгенштейна — показать ложность эм-пиристской позиции, согласно которой воля представляет собой некоторый опыт, и трансценденталистской позиции, определяющей волю как некую невыразимую ментальную силу, стоящую за действием. Во многом этот фрагмент «Философских исследований» связан с критикой идей Уильяма Джеймса. Согласно Джеймсу, отправной точкой в исследовании воли должно быть «то положение, что единственные непосредственные внешние проявления\воли] — телесные движения» \У. Джеймс, 1991, с. 349]. Джеймс проводит различие между непроизвольными и произвольными движениями, основанное на том, что произвольное/волевое действие должно содержать в себе кинестетические ощущения: «Итак, чтобы совершить произвольное движение, нам нужно вызвать в сознании или непосредственную (кинестетическую), или опосредованную идею, соответствующую предстоящему движению» \там же, с. 351]. В § 621 Витгенштейн критикует это положение. Он говорит о том, что нет особых отличий в ощущениях: между фактами «моя рука поднимается» и «я поднимаю руку» нет какого-либо зазора, указывающего на разницу в ощущениях. По сути, возникает проблема фиксации воли, если воление есть нечто, данное в опыте, то, на что мы можем указать, вычитая само движение, будь оно произвольным или непроизвольным. Еще один вариант объяснения произвольного действия включает в действие элемент попытки. В § 623 Витгенштейн отвергает это предположение, обращаясь к грамматике слова «пытаюсь», которое предполагает некоторое препятствие к действию. Но не всякое наше действие преодолевает какое-то препятствие. Таким же образом он разделяет воление и желание. Позиция, согласно которой воля есть некая ментальная сила, вынесенная из сферы опыта и которую необходимо «призывать», чтобы совершить действие, ложна. Эта позиция, если ее переформулировать, говорит о том, что нужно «волить волю» \Л. Витгенштейн, 2011б, с.238], получается некая «двойная воля». Очевидно, что такой способ объяснения ошибочен. Отвергая идею воли как опыта или как особой ментальнойсилы, Витгенштейн указывает на ошибочное употребление: «"Воля" — не имя какого-либо действия и не имя какого-либо произвольного акта» \там же]. Воля есть само действие: ходьба, письмо и т.д. Отличие между произвольным и непроизвольным действием будет тогда заключаться не в ментальных состояниях, а в том, каким образом действие вписывается в контекст некоторой ситуации.
В отличие от раннего периода, в «Философских исследованиях» воля уже не связывается с этическим планом. По тому, как вписано рассуждение о воле в текст «Философских исследований», можно заключить, что она имеет второстепенное, подчиненное значение по отношению к проблематике следования правилу. Описывая действия при помощи языковых игр, мы должны наблюдать за тем, как проходит процедура следования правилу. Иными словами, нужно смотреть на само действие в контексте языковой игры, не пытаясь обнаружить за ним особые ментальные состояния или силы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2011а.
Витгенштейн Л. Философские исследования. М., 20116.
Витгенштейн Л. Желтая книга // Из «лекций» и «заметок» / Сост. и ред. В.А. Суровцева. М., 2013.
Гардинер П. Артур Шопенгауэр: Философ германского эллинизма. М., 2003.
Джеймс В. Психология. М., 1991.
Anscombe G.E.M. An introduction to Wittgenstein's tractatus. N.Y, 1965.
Glock H.-J. A Wittgenstein Dictionary // Blackwell Philosopher Dictionary / Wiley-Blackwell. 1996.
