CC BY
129
го на противодействие не только собственно организованной преступности, но и коррупционному поведению как ее разновидности. Этими нормами вводится не только понятие организованной преступности, коррупции, формулируются основные правовые подходы, но и установлены полномочия и механизм функционирования оперативных подразделений уполномоченных органов, например, сам факт внедрения агента-провокатора в преступную группу не только не является наказуемым деянием, но даже исключает возможность усмотрения состава преступления в этих действиях уголовной полиции («не считаются провокацией действия, в результате которых лицам, намеревавшимся совершить преступление, предоставляется возможность осуществить свой противоправный замысел» — решение Верховного суда США)8.
Надо внедрять в системы, подверженные коррупции, оперативников или вербовать из числа сотрудников агентуру, через которую получать информацию о коррупционных схемах и способах перемещения ценностей и благ в пользу коррумпированных элементов. Под понятие оперативного эксперимента надо подводить не только банальную передачу какого-то материального объекта, но и совершение каких-то действий, принятие решений. Показания в суде свидетелей из числа внедренных сотрудников или информаторов в совокупности с контролируемыми конкретными актами по получению взяток в любой форме должны признаваться судами достаточными для установления факта взятки.
Примечания
1. Собрание законодательства РФ. — 1995. — №33. — Ст. 3349; 1997. — № 29. — Ст. 3502; 1998. — №30. — Ст. 3613; 1999. — № 2. — Ст. 233; 2000. — № 1. — Ч. I. — Ст. 8; 2001. — № 13. — Ст. 1140; 2003. — № 2. — Ст. 167; 2003. — № 27. — Ч. I. — Ст. 2700;
2004. — № 27. — Ст. 2711; № 35. — Ст. 3607; 2007. — №31. — Ст. 4011; 2008. — № 52. — Ст. 6248.
2. Архив Нижегородского областного суда, у. д. 762011.
3. Архив Московского городского суда, 2005, у. д. 2-70-19/05 по обвинению Ч. в совершении преступления, предусмотренного пунктом «г» части 2 статьи 290 УК РФ.
4. oblsud.nnov.sudrf.ru/modules.php?name=docum_ sud&id=62
5. См.: Истомин А. Провокация или изобличение преступника? / А. Истомин, Д. Лопаткин // Законность. —
2005. — № 3. — С. 48.
6. См.: Александрова И.А. К вопросу о пересмотре границы между провокацией взятки и оперативным экспериментом / И.А. Александрова, А.В. Шевелев // Вестник МВД. — 2007. — № 1. — С. 45—52; Александрова И.А. О радикализации мер по борьбе с коррупцией / И.А. Александрова, А.В. Шевелев // Преступность, экономика и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. — М., 2007. — С. 128—134.
7. Ратифицирована Федеральным Собранием РФ (Федеральный закон от 8 марта 2006 года № 40-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 2006. — № 12. — Ст. 1231.
8. См.: Александрова И.А. К вопросу о пересмотре границы между провокацией взятки и оперативным экспериментом / И.А. Александрова, А.В. Шевелев // Вестник МВД. — 2007. — № 1. — С. 50—51.
Е.А. Мамай
Мамай Евгений Алексеевич — адъюнкт кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии
МВД России
E-mail: mamai [email protected]
Понятие правоприменительной процедуры
Представленная статья является одной из первых попыток научного исследования теоретически и практически значимых проблем, связанных с правоприменительными процедурами. Автор рассматривает соотношение между такими терминами, как «юридический процесс», «процессуальное производство» и «юридическая процедура». На основе примеров из российского законодательства, автор формулирует перечень признаков правоприменительных процедур и создает итоговую дефиницию, которая может использоваться в целях дальнейших научных исследований.
The present article is one of the first attempts of scientific research of the most important theoretical and practical problems of law applying procedures. The author investigates relationship within such terms as «legal process», «legal proceeding», «legal procedure». On the base of a great number of samples from the Russian legislation the author formulates the list of features of law applying procedures and creates the final definition, which may be used for the next research.
Учеными и практикующими юристами широко процесс», «процессуальное производство», «пра-употребляются такие понятия, как «юридический вовая процедура». Если обратить внимание на взаи-
мосвязь названных терминов и соответствующих им явлений действительности с точки зрения правоприменения, перед нами предстанет весьма значимая теоретическая проблема. Так, теоретико-правовые изыскания, имеющие своим предметом отдельные стороны правоприменительного процесса (процесса применения норм права), далеко не всегда прослеживают его связи с процессуальными производствами и правовыми процедурами, а потому кажутся безупречными до тех пор, пока не происходит выход на отраслевые исследования. В этой ситуации оказывается, что стадии, традиционно выделяемые, например, в уголовном процессе (возбуждение уголовного дела, предварительное расследование и др.), в свою очередь, также внутренне структурированы и поэтому не совпадают с обычно выделяемыми стадиями правоприменения (установление фактических обстоятельств дела, установление юридической основы дела, решение дела). Бесспорно, что на каждом этапе юридического процесса имеет место правоприменение, но в меньшем масштабе. В то же время от юридической безупречности и полноты реализации каждого из этапов зависит решение задач, стоящих перед юридическим процессом в целом.
Для разрешения описанной проблемы необходима выработка научно обоснованного подхода к пониманию сущности правоприменительных процедур. С этой целью мы считаем необходимым, во-первых, осуществить общую характеристику процедур, отграничив их от смежных явлений действительности, а во-вторых, подвергнуть исследованию частные признаки процедур правоприменения, достигнув тем самым понимания их особенностей.
Родовым по отношению к понятию «правоприменительная процедура» является понятие «юридическая процедура»1. При ближайшем его рассмотрении становится очевидно, что объем и содержание этого понятия неоднозначно трактуются в теории правовой науки и юридической практике. Так, в Федеральном законе «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 года № 127-ФЗ2 процедурами именуются, например, мировое соглашение, финансовое оздоровление, внешнее управление, конкурсное производство. Между тем, на наш взгляд, очевидно, что по признаку стадийности они не равнозначны. В частности, мировое соглашение представляет собой однократное действие, финансовое оздоровление, внешнее управление — виды деятельности, имеющие пролонгированный характер, а конкурсное производство, помимо этого, — еще и сложноструктурированное явление.
В современной юридической литературе также нет единой точки зрения в определении сущности правовых процедур и, прежде всего, в вопросе об их соотношении с юридическими процессами.
Исторически первоначальным был подход, предусматривающий четкое разделение сферы применения терминов: понятие «юридический процесс» употребляли применительно к деятельности юрисдикционных органов (прежде всего, суда),
а относительно юридическои процедуры считалось, что она свойственна лишь неюрисдикционным органам3. В стремлении преодолеть узость этоИ точки зрения П.Е. НедбаИло, В.М. Горшенев, В.О. Лучин, Ю.И. Мельникова и другие предложили распространить применимость термина «процесс» на все сферы деятельности государственных органов (правотворческиИ, административный, гражданский, уголовный процессы и т. д.), а нормативную основу юридически значимой деятельности именовать «процессуальной формоИ» (процедурно-про-цессуальноИ формоИ)4. Процедура, с этоИ точки зрения, — наиболее целесообразный порядок деятельности, а процесс — сама деятельность.
ДругоИ ученыИ, В.Н. Протасов, в ходе своих исследованиИ пришел к иному пониманию процедуры — как родового понятия по отношению к процессу. По его мнению, юридическиИ процесс — это особая правовая процедура, процессуальная процедура, для котороИ основным является материальное охранительное правоотношение. Помимо этого, по мнению данного автора, можно выделить материальные процедуры, которым корреспондирует материальное регулятивное правоотношение, а также правотворческие правоотношения, которые вообще находятся вне правореализации5.
Особую позицию занимают такие авторы, как В.Н. Баландин, А.В. Осипов, A.A. Павлушина. Они понимают под термином «юридическиИ процесс» комплекс всех возможных организационных и других процедур, производств, то есть все процессуальные проявления права. ЮридическиИ процесс, по их мнению, представляет собоИ право в деИствии, в динамике, определяя, в отличие от понятиИ «право», «правовая система», не сложную систему правил как некую данность, а сам ход их принятия и реализации6. В результате данные авторы расширяют объем понятия «процесс» до объема общепринятоИ категории «деИствие права». Такого рода суждения, с на-шеИ точки зрения, легко могут быть подвергнуты критике на основании нижеследующих рассуждениИ.
Понятие «процесс», деИствительно, приемлемо для отражения диалектического развития бытия в его различных проявлениях. Однако, с нашеИ точки зрения, наделять этот термин юридическоИ значимостью и, соответственно, именовать его «юридическим», можно только в том случае, когда это позволяет познать право в его высшем предназначении — регулировании общественных отношениИ. По нашему мнению, юридическиИ процесс — это воплощенная в упорядоченноИ деятельности различных субъектов права конкретная нормативная модель поведения, следование котороИ обеспечивает достижение необходимого результата наиболее целесообразным образом. Соответственно, охват этим понятием всего права в деИствии, в динамике с точки зрения практики его создания и реализации является бесполезным, ибо это не позволяет выявить целевых связеИ между конкретными, единичными юридическими деИствиями «низового» уровня.
В то же время следует отметить, что сторонники последнеИ из названных точек зрения, неправомерно разрушив логические связи между юридическими процессами и их нормативными моделями, в остальном следуют общеИ современноИ тенденции, разделяя широко распространенное мнение о юридическом процессе как явлении, внутренне структурированном процедурами, то есть правовая процедура все-таки признается многими современными учеными как единица в более объемном системном образовании, именуемом «процессом»7.
В целом необходимо констатировать существование нескольких научных подходов к раскрытию сущности процессуальных явлениИ, что влечет за собоИ и плюрализм мнениИ относительно понятия «правовая процедура». В данном случае наиболее контрастно просматриваются два подхода, логически вытекающих из вышеобозначенных теоретических позициИ.
Одна группа ученых (О.В. Кленкина, И.Н. Рязан-цев, М.В. Максютин, Р.С. ТихиИ и др.), принимая за основу методологию, разработанную В.М. Горше-невым, видит в правовоИ процедуре, прежде всего, юридически закрепленную совокупность правил, устанавливающих порядок работы, деятельности, нормативную регламентацию осуществления правовоИ деятельности8. В этом случае «процедура» определяется как однопорядковая категория наряду с «нормоИ права». Но, если правило нацелено на регулирование отдельно взятого юридически значимого деИствия, то процедура в данном понимании есть целая группа взаимосвязанных норм права, которые нацелены на регулирование множества актов поведения, целоИ группы взаимосвязанных деИствиИ.
Другая, более многочисленная группа ученых видит сущность юридическоИ процедуры в определенным образом упорядоченноИ деятельности (В.Н. Протасов, Т.Ю. Баришпольская, Д.Н. Бахрах, О.С. Беркутова, A.A. Никольская и др.)9. С точки зрения этоИ концепции то, что сторонниками указанного выше подхода именовалось словом «процедура», здесь именуется «моделью (программоИ) процедуры», то есть разграничиваются нормы права, регламентирующие деятельность и собственно саму деятельность.
Данная позиция, рассматривающая правовые процедуры как деятельность, по нашему мнению, наиболее состоятельна. В связи с этим в целом нам видится приемлемоИ предлагаемая В.Н. Протасовым система признаков правовоИ процедуры. Итак, дан-ныИ ученыИ считает, что «юридическая (правовая) процедура представляет собоИ систему, которая:
а) ориентирована на достижение конкретного правового результата;
б) состоит из последовательно сменяющих друг друга актов поведения и как деятельность внутренне структурирована правовыми отношениями;
в) обладает моделью (программоИ) своего развития, предварительно установленноИ на нормативном или индивидуальном уровне;
г) иерархически построена;
д) постоянно находится в динамике, развитии;
е) имеет служебный характер: выступает средством реализации основного, главного для нее правового отношения»10.
Данная система признаков позволяет сформировать общее представление о сущности правовых процедур, однако особое внимание, на наш взгляд, должно быть уделено связи правовых процедур с их нормативными моделями. Нормативность придает процедурам и процессам исключительный, именно юридический характер.
В теоретико-правовой литературе нормативные модели нередко именуются технико-юридическими конструкциями, и отдельные авторы уже предлагали относить процессуальную форму к одному из их видов11. С этой точки зрения, модель юридической процедуры должна быть отнесена к разряду нормативных(технико-юридических) конструкций, так как она представляет собой систему норм права, предписывающих определенную последовательность осуществления юридически значимых действий, направленных на достижение единой цели определенным субъектом (субъектами) правореа-лизации.
Собственно же правовая процедура по своей сути вторична по отношению к своей нормативной модели и представляет собой совокупность последовательно осуществляемых, юридически значимых действий, нормативно-предписываемых определенному субъекту (субъектам) и направленных на достижение единой цели.
Конкретная нормативная модель может предусматривать различные варианты сочетания альтернативных, факультативных, а также требующих последовательного совершения процессуальных действий, процедур, производств в рамках определенных юридических процессов и вне их.
Структуру нормативной модели процедуры до настоящего времени подвергали исследованию недостаточно. В качестве теоретического фундамента для ее построения, с нашей точки зрения, может быть взято утверждение В.Н. Кудрявцева о том, что «основные элементы структуры поступка, выявленные правовыми науками на базе исследований противоправных актов, по сути дела, отражают более общие свойства любого человеческого поведения...»12. Исходя из этого основными элементами моделируемой процедуры могут быть названы:
1) объект;
2) субъект, которому предписывается реализация соответствующей процедуры;
3) объективная сторона процедуры (юридические действия, средства их осуществления, результаты действий);
4) субъективная сторона, отражающая, прежде всего, мотивацию и цели субъекта.
На основании отдельных из названных элементов мы можем произвести отграничение процедур от смежных правовых явлений, заложить основы
для их последующей классификации и исследования отдельных видов.
Итак, по количеству действий, объединенных общей ближайшей целью, процедура отличается от единичного процессуального действия и более сложных правовых явлений, производств. Несколько юридически значимых действий образуют процедуру, в то же время комплекс взаимосвязанных процедур может образовывать юридическое производство. Субъект правореализации в рамках отдельно взятого производства или процедуры не меняется. Например, законодательный процесс на федеральном уровне реализуется посредством множества процессуальных действий и процедур, часть из которых формируют производства. Начинается он с процедуры реализации права законодательной инициативы, затем следует законодательное производство в Государственной Думе (оно включает в себя процедуру принятия к рассмотрению, обсуждения законопроекта в первом, втором чтении, процедуру принятия закона и т. д.), затем следует производство в Совете Федерации, а завершают его два процессуальных действия — подписание и обнародование закона, реализуемые Президентом России.
Другой признак, количество субъектов правореализации, которым предписывается последовательное воплощение в жизнь нормативной модели, позволяет отграничить процедуру и процессуальное производство от юридического процесса. Юридический процесс включает в себя две и более последовательно осуществляемых процедуры и/или производства в сочетании с отдельными процессуальными действиями. При этом реализация отдельных стадий юридического процесса в виде отдельного процессуального действия, процедуры или производства возлагается на разных субъектов правореализации. Каждая стадия может иметь альтернативные формы осуществления (например, одна процедура может быть альтернативна целому производству) и альтернативных субъектов. Так, в гражданском процессе могут быть выделены производство в суде первой инстанции (субъекты альтернативны: мировой судья или районный суд), производство в суде второй инстанции (субъекты также альтернативны: районный суд или, например, областной суд) и т. д.
Процессуальные производства, по справедливому утверждению В.И. Червонюка, соотносятся с юридическим процессом как общее и особенное13. Производство — это либо обособленная, либо структурная, но относительно самостоятельная часть юридического процесса, включающая в себя несколько процедур и/или отдельных процессуальных действий, реализация которых возлагается на одного субъекта.
Необходимо обратить внимание на то, что отдельные процессуальные действия и процедуры могут включаться в качестве структурных элементов в состав, соответственно, процедуры или производства, но могут быть и относительно самостоятельными, выполняя конкретную, узкую правореали-зационную задачу в составе юридического процес-
са. Например, предварительное следствие как производство оканчивается процедурой ознакомления с материалами уголовного дела и вынесением обвинительного заключения (ст. 215—220 УПК РФ), после чего прокурор совершает такое процессуальное действие, как утверждение обвинительного заключения (ст. 221 УПК РФ), и только потом может иметь место процедура подготовки к судебному заседанию (гл. 33 УПК РФ), начинающая следующее производство в рамках уголовного процесса, производство в суде первой инстанции (раздел IX УПК РФ).
Основное деление правовых процедур должно происходить в зависимости от того, кому предписывается их осуществление, то есть от видовой принадлежности субъекта правореализации. В данном случае можно говорить о процедурах невластной правореализации (например, о процедуре заключения договора купли-продажи) и процедурах властной правореализации.
В свою очередь, все процедуры властной пра-вореализации по функциональному признаку могут быть подразделены на правотворческие и правоприменительные. Следует обратить внимание, что ученые традиционно отделяют правотворчество от правореализации на том основании, что первое является для второго предпосылкой, условием. Однако, если рассматривать правотворчество не как результат, а как диалектический процесс воплощения в жизнь правовых предписаний (моделей), его регламентирующих, то справедливым представится утверждение Б.В. Дрейшева о том, что «правовое регулирование отношений, составляющих правотворческий процесс, и правореализация начинаются одновременно...»14. Правотворчество невозможно вне правовой регламентации, а следовательно, и правореализации.
В то же время следует понимать, что правотворчество основной своей целью имеет создание норм права, абстрактных (идеальных) юридических моделей поведения субъектов. В реальные действия людей (в практическую реальность) эти нормы воплощаются в четырех общепризнанных формах: три формы непосредственной реализации: исполнение относительно обязывающей нормы (веления), для запрета — соблюдение, для дозволения (управо-мочивающей нормы) — использование, а также одна форма опосредованная, имеющая государственно-властный характер — правоприменение.
Всеми признается, что четвертая форма, упомянутая нами, — применение права достаточно специфична и не сводима ни к исполнению, ни к использованию, ни к соблюдению в отдельности. Разными учеными акцентируется внимание на различных сторонах существа рассматриваемого вопроса, однако, формулируя систему признаков правоприменения, все они сходятся во мнении об основных признаках применения права:
1) его осуществляют компетентные, специально на то уполномоченные государством субъекты;
2) оно имеет властный характер;
3) выступает своеобразной формой опосредованной реализации норм права;
4) имеет организационно-управленческий характер;
5) имеет индивидуально-конкретный характер;
6) формой выражения правоприменения является правоприменительный акт;
7) осуществляется в строго установленном законом порядке.
Последний из указанных признаков позволяет нам провести связь между правоприменением и нормативными моделями, его регламентирующими, что принципиально важно для нас с точки зрения предмета нашего исследования. На основании изложенных положений мы можем сформулировать общие признаки правоприменительных процедур:
1. Правоприменительная процедура состоит из последовательно сменяющих друг друга юридически значимыхдействий(актовповедения). В данном случае, прежде всего, следует акцентировать внимание на юридической значимости действий. То, что в настоящее время признается методически и технологически необходимыми действиями, может и не иметь юридической значимости, если конкретная нормативная модель не будет предусматривать их в качестве обязательных звеньев единой структуры процедуры. Важна и последовательность осуществления действий: несоблюдение установленного порядка ставит под угрозу возможность получения ожидаемого результата либо затрудняет достижение поставленной цели.
2. Правоприменительные процедуры имеют государственно-властный характер, их осуществляют компетентные, специально на то уполномоченные государством субъекты — государственные органы, их должностные лица, а также иные субъекты по особому правомочию (организации или индивидуальные предприниматели — работодатели, общественные организации, третейские суды и т. п.). Этот признак требует пояснения в двух аспектах.
Во-первых, государственно-властный характер не означает непосредственного включения субъекта правоприменения в структуру государства: в отдельных случаях государство может передать часть своих властных полномочий иному лицу в целях достижения общезначимых результатов. Например, нотариус, занимающийся частной практикой, осуществляет правоприменение, но не является должностным лицом государства.
Во-вторых, принадлежность органа, осуществляющего процедуру или делегирующего соответствующее полномочие, к определенной ветви власти (законодательной, исполнительной или судебной) непринципиальна. Например, Государственная Дума является законодательным органом власти, однако, реализуя свои полномочия, предусмотренные статьей 103 Конституции РФ, и давая согласие Президенту РФ на назначение Председателя Правительства, она осуществляет не что иное, как правоприменение. Естественно, масштаб и специфика этой деятельности во многом обособляют ее и
предопределяют особую значимость соответствующей процедуры.
В-третьих, с точки зрения такого классификационного критерия, как подчиненность субъектов правоотношений, правоприменительные процедуры далеко не всегда суть отношения власти-подчинения, хотя в то же время они не всегда основаны на равенстве сторон. Скорее, следует признать, что они являются suigeneris15. Приведенный выше пример свидетельствует, что участниками процедуры могут быть исключительно государственно-властные органы, однако при этом реализация одной из сторон принадлежащих ей прав или обязанностей невозможна без соответствующего властного решения иного субъекта (другой стороны процедуры).
3. Правоприменительная процедура выступает своеобразной формой опосредованной реализации норм права. Опосредованность реализации в данном случае проявляется в двух аспектах.
Во-первых, отдельные материально-правовые и процессуально-правовые нормы (управомочиваю-щие, обязывающие или запрещающие) иначе, как через правоприменение, реализованы быть не могут: в этом и состоит служебный его характер. Например, гражданин вправе переменить свое имя (п. 2 ст. 19 ГК РФ), однако сделать это он может только в порядке, установленном для регистрации актов гражданского состояния, то есть путем обращения к субъектам правоприменения (органам ЗАГС). Другой пример: участники уголовного судопроизводства имеют право заявлять ходатайства, однако реализация этого процессуального права возможна только в рамках определенной правоприменительной процедуры.
Во-вторых, содержание самой процедуры применения права слагают действия государственно-властного субъекта по исполнению, использованию и соблюдению предписанных ему правовых норм. Например, осуществляя процедуру допроса обвиняемого, следователь использует принадлежащие ему процессуальные правомочия, исполняет свои обязанности относительно предписанного порядка, оснований и документального оформления этой деятельности, а также воздерживается от соответствующих действий, на которые УПК РФ наложены правовые запреты.
4. Процедуры применения права имеютиндиви-дуально-конкретныйхарактер. Если правотворчество преследует цель формулирования общих правил, адресованных неопределенному количеству лиц, то применение права, напротив, конкретизировано по отношению к определенному лицу (лицам) и/или жизненной ситуации.
5. Каждая правоприменительная процедура представляетсобойправоотношение, что подразумевает наличие взаимных прав и обязанностей у участников процедуры. Например, в судебном заседании участники уголовного судопроизводства не только имеют возможность осуществления своих процессуальных полномочий, но и обязаны соблюдать установленный порядок в зале суда. Предсе-
дательствующий судья или судебный пристав вправе требовать этого, и их требования обязательны для исполнения (ст. 257—258 УПК РФ). При нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжениям на лицо, присутствующее в зале судебного заседания, может быть наложено денежное взыскание в порядке, установленном статьями 117, 118 УПК РФ.
6. Правоприменительная процедура ориентирована на достижение конкретного правового результата. Она имеет цель обеспечить возникновение, изменение или прекращение других правоотношений, а также особую задачу — разрешить конкретную жизненную ситуацию, оказать содействие участникам общественных отношений в исполнении, использовании и соблюдении ими норм права, а при необходимости и принудить их к этому. Путем соотнесения поставленной цели и фактически достигнутых результатов определяется эффективность конкретной правоприменительной процедуры.
7. Правоприменительная процедура обладает нормативной моделью своего развития. Это подразумевает предварительное создание правотворческим органом совокупности норм права, моделирующих определенную последовательность действий государственно-властного субъекта в определенной ситуации.
8. В силу специфики правоприменения реализация соответствующих процедур в большинстве случаев начинается с документально оформленного акта (заявления, жалобы, ходатайства, процессуального документа, составленного на предыдущей стадии юридического процесса, и т. д.) и заканчивается также составлением документа, в котором процедура получает объективированное выражение. Например, желая зарегистрировать свое право собственности на квартиру, гражданин должен подать заявление и еще ряд документов в соответствующее территориальное управление Федеральной регистрационной службы. Государственная регистрация права собственности по окончании соответствующей процедуры будет подтверждена свидетельством установленного образца.
Таким образом, правоприменительная процедура является сложным, многогранным правовым явлением, обладающим рядом специфических свойств, определяющих особое ее положение в ряду других явлений. Совокупность перечисленных выше признаков может быть нами использована для определения понятия «правоприменительная процедура».
Итак, по нашему мнению, правоприменительная процедура — это нормативно урегулированная совокупность последовательно осуществляемых, юридически значимых действий, предписываемыхгосудар-ственно-властному субъекту, требующих документального оформления и направленных на разрешение индивидуально-конкретной ситуации в целях оказания другим субъектам права содействия в реализации принадлежащих им прав и обязанностей.
Использование указанной юридической категории в означенном контексте позволит в некоторой степени восполнить имеющуюся недостаточность сведений по данному вопросу в теоретико-правовой науке, повысить качество использования технико-юридических средств при создании нормативно-правовых актов, а следовательно, и повысить эффективность их реализации.
Примечания
1. В рамках данной статьи понятия «юридическая процедура» и «правовая процедура» будут нами употребляться как равнозначные.
2. Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 43. — Ст. 4190.
3. См.: Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. — М., 1981. — Т. 1. — С. 313.
4. См.: Теория юридического процесса / Под общ. ред. В.М. Горшенева. — Харьков, 1985. — С. 12.
5. См.: Протасов B.H. Основы общеправовой процессуальной теории. — М., 1991. — С. 29—32.
6. См.: Баландин B.H. Проблема соотношения «материального» и «процессуального» в праве и ее значение для определения понятия «юридический процесс» / В.Н. Баландин, A.A. Павлушина // Журнал российского права. — 2002. — № 6. — С. 95; Павлушина А.А. Теория юридического процесса: проблемы и перспективы развития: Дис... д-ра юрид. наук. — Самара, 2005. — С. 10.
7. См., например: Червонюк В.И. Теория государства и права: Учебник. — М., 2007. — С. 371; Кула-повВ.Л. Проблемы теории государства и права: Учебное пособие. — Саратов, 2009. — С. 266; и др.
8. См., например: Кленкина О.В. Парламентские процедуры в Российской Федерации: Дис... канд. юрид. наук. — Самара, 2004. — С. 8; Тихий Р.С. Проблемы правового регулирования административных процедур в Российской Федерации (регионально-правовой аспект): Дис... канд. юрид. наук. — Тюмень, 2005. — С. 23.
9. См.: Протасов B.H. Основы общеправовой процессуальной теории. — М., 1991. — С. 29—30; Бариш-польская Т.Ю. Гражданский процесс и процедура (понятие, служебная роль, проблемы теории и практики): Дис... канд. юрид. наук. — Томск, 1988. — С. 8—9; Бер-кутова О.С. Административно-процедурные производства в сфере исполнительной власти: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — М., 2005. — С. 10.
10. Протасов B.H. Теория государства и права. Проблемы теории права и государства. — М., 2001. — С. 242.
11. См.: Чевычелов В.В. Юридическая конструкция (проблемы теории и практики): Дис... канд. юрид. наук.— Н. Новгород, 2005. — С. 94; Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. — Екатеринбург, 1993. — С. 150.
12. Кудрявцев В.Н. Право и поведение. — М., 1978. — С. 14.
13. Червонюк В.И. Указ. соч. — С. 372.
14. Дрейшев Б.В. Правотворчество и правовое регулирование // Правоведение. — 1985. — № 1. — С. 31.
15. Sui generis (лат.) — в своем роде, своего рода, своеобразный.
