CC BY
63
4.2. ПОНЯТИЕ ПОДЛОГА ДОКУМЕНТОВ В РИМСКОМ, ГЕРМАНСКОМ
И РУССКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Сокальский Борис Борисович, соискатель ученого звания кандидат юридических наук кафедры «Уголовное право». Должность: адвокат
Место работы: АА МГКА «Сокальский и партнёры»
Место учебы: ГОУ ВПО «Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина» (МГЮА)
b.sokalskiy@gmail.com
Аннотация: В статье рассматривается развитие учения о подлоге документов в Римском, Германском и российском (дореволюционном) уголовном праве, что дает возможность проследить его преемственность и способствовать правильной квалификации деяний, сопряженных с подделкой документов.
Ключевые слова: Римское право, Германское пандектное право, Русское уголовное право, объект преступления, подлог, подделка документов.
THE CONCEPT OF FORGERY IN ROMAN, GERMAN AND RUSSIAN
CRIMINAL LAW
Sokalskiy Boris B., Applicant academic title PhD of the Department «Criminal law», the lawyer Place of employment: the Moscow city bar Association «Sokalskiy & partners» Study place: GOU VPO «Moscow state law University named O. E. Kutafin»
b.sokalskiy@gmail.com
Abstract: the article discusses the development of the doctrine of forgery in Roman, German and Russian (pre-revolutionary) criminal law that makes it possible to trace its continuity and to contribute to the proper qualification of acts connected with falsification of documents.
Keywords: Roman law, Germanic pandectae law, Russian criminal law, the object of the crime, forgery, forgery.
Современное учение о подлоге документов происходит из римского права. С древних времен в праве используется понятие «falsum». Им обозначают falsitas - ложь, как противоположность veritas, правде, под которым, первоначально, скорее всего, понималось злонамеренное и не словестное искажение истины1. Впервые о подлоге документов, как о самостоятельном преступлении, говорится в Законе диктатора Корнелия Суллы (Lucius Cornelius Sulla (Felix), 138-78 гг. до н. э.)2, 81 г. до н.э. - lex Cornelia de falsis. Целями закона Корнелия Суллы была защита завещаний и монеты, поэтому он имеет ещё одно название - lex Amelia testamenaria nummaria. Сам текст закона Корнелия Суллы до нас не дошел, поэтому источником познания lex Cornelia de falsis являются комментарии к нему других авторов. В XLVIII книге, титулах Х и XIX Ди-гест Юстиниана (DIGESTA IVSTINIANI) Корнелиев закон упоминается неоднократно.
Римское право оказало огромное влияние на формирование немецкого и русского права. В отношении Германии это справедливо потому, что государственное и правовое сознание немцев неразрывно связано с тысячелетней Священной Римской империей германской нации. В свою очередь, на формирование русской правовой доктрины оказало влияние римско-византийское право, что основано на принятии на Руси в 988 г. христианства и посредничеством Русской православной церкви в вопросах отправления правосудия: духовенство, поголовно воспитанное в греко-византийском духе, имело огромное влияние на светское судопроизвод-
1 См.: Ortloff, Hermann. Lüge, Fälschung und Bethrug. Jena. 1862, S.85.
2 См.: Малый энциклопедический словарь: в 4 т. Т.
4/Репринтное воспроизведение издания Брокгауза-Ефрона. - М.: ТЕРРА, 1997. С. 1627
ство. Известны древнейшие переводы на древнерусский язык Дигест Юстиниана, собранных, в частности, в знаменитом своде церковного права, так называемой Кормчей книге XI-XVI вв., в которую как раз и вошла XLVIII-я книга Дигест, содержащая комментарии к Кор-нелиеву закону . Стремление Петра I и последующих императоров построить систему российского права на принципах, заимствованных из европейского, в особенности германского права, послужило тому, что отечественное законодательство с XVIII века создавалось лицами, получившими юридические познания от немцев и в соответствии с германским пандектным правом, представлявшим из себя собрание римского права и немецких обычаев. Между тем, Пандекты - это второе, греческое название Дигест Юстиниана. Нет сомнений в том, что комментарии к Lex Cornelia de falsis были известны в России и оказали влияние на русскую и, впоследствии, российскую доктрину о подлоге документов.
Римское право понимало под подлогом (crimen falsum) довольно обширный круг деяний, впоследствии условно разделенных на подлог (falsum) и «как будто подлог» (quasi falsum). Многие из преступлений по Корнелиеву закону считаются в настоящее время разнородными и разновидовыми: подлог завещаний (testamentum), фальшивомонетничество, лжесвидетельство, использование ложных доказательств, дача взятки, злоупотребления участников судопроизводства, измену доверенного лица его долгу, подлог имущественных документов, подделку печатей, фальшивое клеймении драгоценных металлов, залог одной и той же вещи разным лицам (мошенничество), обманное утаивание вещей, подмену ре-
3 См.: Белякова Е.., Щапов Я.Н. Новеллы императора Юстиниана в русской письменной традиции. К истории рецепции римского права. - М., 2005, С. 21.
бенка, подлог документов государственного управления и т.п. Так, Павел (Paulus) описывает формальную сторону подлога, как «к наказанию по Корнелиеву закону присуждается тот, кто украдет, утаит, отнимет, уничтожит, подчистит, подменит или вскроет завещание, или тот, кто злоумышленно напишет, запечатает или огласит поддельное завещание либо по чьему злому умыслу это будет сделано» (Диг. 48:10:2)4; он же: «наказанию по Корнелиеву закону подвергаются все, кто подпишет какой-либо подложный документ и кроме завещания, другие, которые совершили подлог в счетах, в записях, в официальных донесениях или в каком-либо другом незапечатанном документе, чтобы скрыть правду, что-либо утаили, украли, уничтожили, подменили или распечатали, обычно подвергаются тому же наказанию» (Диг. 48:10:16)5; он же: «тот, кто продал двоим по разным контрактам одну и ту же вещь целиком, подвергаются наказанию за подлог» (Диг. 48:10:21); он же - «несовершеннолетний едва ли может отвечать по обвинению в подлоге, так как злой умысел не относится к этому возрасту» (Диг. 48:10:22)6, он же: «кто при живом завещателе вскроет, огласит, распечатает завещание, тот несет ответственность по Корнелиеву закону. И в большинстве случаев либо низшие приговариваются к рудникам, либо почтенные - к ссылке на остров» (Диг. 48:19:38) . Согласно Марциану (Marcianus): «наказание по Корнелиеву закону налагается на того, кто злоумышленно дает ложные свидетельства и принимает во внимание ложные доказательства; кто примет деньги за отказ от свидетельских показаний, высказанных или невысказанных, кто подкупит судью или постарается подкупить; те, кто внесет искажения в счета, или вощеные таблички, или в любой другой незапечатанный документ либо украдет документ, караются по тем же основаниям, что и совершившие подлог; тот, кто вскрыл завещание живого человека; в подлоге можно обвинить того, кто выдал хранящиеся у него документы противникам по тяжбе (Диг. 48:10:1) . Согласно Ульпиану (Ulpianus): «Корнелиевым законом установлено, что тот, кто внесет в золото какую-нибудь порчу или отчеканит фальшивые серебряные монеты, отвечает по обвинению в подлоге, тому же наказанию подвергается и тот, кто мог воспрепятствовать чему-либо из этого, но не воспрепятствовал; тем же законом определяется, чтобы никто злонамеренно не покупал и не продавал монеты из сплава серебра со свинцом либо из свинца» (Диг. 48:10:8,9)9. Согласно Модестину (Modestinus), «те, кто в отношении друг друга дали противоположные свидетельства, несут ответственность, как будто они совершили подлог (quasi falsum), как указывает и предписание закона; объявлено, что и тот, кто дал подложное свидетельство вопреки своей подписи, несет наказание за подлог» (Диг. 48:10:27); он же: «если должник, указав более ранний срок, искажает обязательство залога, есть место обвинению в подлоге» (Диг. 48:10:28)10; он же: «по Корнелиеву закону о завещаниях отвечает тот, кто сделал и вырезал поддельную печать» (Диг. 48:10:29)11. Павел, отвечая на риторический вопрос - quid sit falsum - «что есть подлог», поясняет, что «это тот случай, если кто-либо подделывает чужой
4 Дигесты Юстиниана. Указ. изд. Т. VII(2). С. 97.
5 Дигесты Юстиниана. Указ. изд. т. VII(2). С. 107.
6 Там же. С. 107.
7 Дигесты Юстиниана. Указ. изд. Т. VII(2).С. 195.
8 Там же С. 95-97.
9 Там же. С. 101.
10 Там же. С. 111
11 Там же. С. 113
почерк, уничтожит или перепишет чужой письменный документ либо счета, но не тот, когда кто-то каким бы то ни было другим образом врет в подсчетах или счетах» (Диг. 48:10:23)12.
Родовое понятие falsum, то есть действий, запрещенных под угрозой наказания, описывалось в римском праве не содержательно, а формально: «falsum est, quidquid in veritae non est, sed pro vero asseveratur»13. Содержание понятия «подлог», то есть смысл запрета и, следовательно, общественные интересы охраняемые законом, в обычном праве не разъяснялись, поскольку древнее общество не признавало за всеми равные способности и, в том числе, способность понять значение запретов. Закон (lex), как решение всего народа, был самоценен и защищал сам себя, а комментарии римских правоведов касались лишь жизненных ситуаций (casus). Воспитательную роль права человечество ещё не осознало, обходясь для этого религией и философией. Законодатель и его толкователи всего лишь стремились дать известным предметам защиту от посягательства.
Впоследствии все действия, прямо не указанные в lex cornelia de falsis, которые были направлены против общественного доверия, «fides publica» или к которым применялось наказание «также, как за falsum», стали обозначаться комментаторами термином «quasi-falsum», «как будто подлог». По авторитетному мнению А.А.Жижиленко, «постепенно все новые и новые объекты становились под защиту lex Cornelia de falsis так, что crimen falsi мало по малу становилось понятием собирательным, обнимавшим преступные деяния, мало имевшие общего между собой»14
Общее обозначение преступлений различной природы под одним понятием - «falsum или как-будто falsum», поставило трудную задачу в первую очередь перед глоссаторами и постглоссаторами - юристами, занимавшимися систематизацией римского права в Болонском университете в XII-XIV веках с целью создания мировой системы права, то есть права для всех народов, населявших тогдашний христианский мир. Для выявления общего принципа разнородных преступлений falsum и quasi-falsum глоссаторам оказалось недостаточно антиномий, им пришлось применить широкое обобщение. Представители итальянской средневековой школы вычленили из определения подлога, данного Павлом, общий признак -искажение истины, «immutatio veritatis», после чего включили такие деяния в группу правонарушений crimina falsi и, вопреки первоначальной позиции римского права, ввели такой признак этих деяний, как причинение имущественного вреда другому лицу (praeiundicium alterius) 5 Последствием этого стало включение в родовое понятие crimen falsi преступлений, которые в римском праве понимались как мошенничество (stellionatus), только на том основании, что они совершались путем «искажения исти-ны»16 Подлинность документов связывалась с надежностью имущественных обязательств, тем самым самостоятельного объекта подлога документов выявлено не бы-
12 Дигесты Юстиниана. Указ. изд. Т. VII(2). С. 111.
13 Подложно то, что неистинно, но за истину выдается - (пер. по Жижиленко А.А. Подлог документов. Историко-догматическое исследование. Невская типография. С.-Петербург. Репринт www.bibliard.ru С.-Пб. 1900 г. С. 58).
14 Жижиленко А.А. Указ. соч. С. 35.
15 См.: Lenz, Adolf. Die Faelschungsverbrechen in dogmatischer und rechtsvergleichender Darstellung. Band 1: Die Urkundenfael-schung. Stuttgart 1897. S. 3.
16 См.: Waechter, Carl Georg von. Deutsches Strafrecht. Frankfurt/Main. 1996. S.454
ло, а «право на истину» защищалось лишь тогда, когда оно являлось составной частью другого блага17
Источники средневекового немецкого права также объединяли имущественные преступления, совершенные посредством вещественного обмана, с самим обманом, используя для этого один термин «valsch». Подлог понимался лишь как способ вести другое лицо в заблуждение и рассматривался как квалифицирующий признак приготовления к мошенничеству. Для германского права того периода характерно включение в понятие подлога ещё и подделки товаров18. При этом во всяком правонарушении требовалось установить лицо, от него потерпевшее. В 1532 г. для упорядочения судопроизводства в Священной Римской империи германской нации было принято Уголовно-судебное уложение Карла V (Constitutio Crimi-nalis Carolina), которое в силу точности терминологии и определённости юридических положений применялось до второй половины XVIII века. Каролина предусматривала ответственность за деяния, имевшие в качестве общего признака изменение внешнего вида различных предметов: art. 111 - подделка монет (Muenzfaelschung), art. 112 - подделка документов (Urkundenfaelschung), art. 113 - подделка мер и весов (Maass und Gewichtfaelschung), art. 114 - подделка граничных знаков (Grenzfaelschung). Так, Каролина в art. 112 налагает смертную казнь и изувечивающие наказания на тех, «которые делают фальшивые печати, письма, рентные и процентные свидетельства или регистры»19 Указанные преступления отличаются по объекту посягательства, тем самым сформировался взгляд на подлог, как на преступление, характеризуемое способом действия.
Законодательство различных немецких земель, действовавшее с начала XIX века до вступления в силу с 1872 г. Общегерманского уголовного уложения (Reichsstrafgesetzbuch, RStGB, 1871), по разному конструировало преступления, связанные с вещественным искажением истины - в некоторых кодексах оно сливалось с мошенничеством, где-то выступало в качестве самостоятельного деяния. В XIX столетии немецкие правоведы изменили свое отношение к римскому праву, как к единственному возможному источнику доктрины о подлоге. «Прежнее увлечение римским правом, как единственным и исключительным источником положительного права, исчезло - римское право было низведено на степень простого материала исследования, имеющего значение не больше, чем и всякое другое позитивное законодательство»20. Уголовная доктрина о подлоге освободилась от представления, согласно которому имущественные права являются правовым благом, защищаемым нормами о подлоге. На передний план выдвинулись соображения об охраняемом «общественном доверии» (publica fides). Широкое понятие подлога вообще (falsum) стало заменяться подлогом документов. В свою очередь, ко второй половине XIX века предметом дискуссий стал и объект подлога документов в виде «общественного доверия». Так, немецкий юрист Карл Биндинг задавался вопросом: означает ли publica fides - доверие к правдивости или доверие к подлинности документа. Отвечая на него, К. Биндинг связал подлог с подлинностью документа, а не с исти-
17 См.: Ortloff, Hermann. Указ. соч. С. 283.
18 См.: Жижиленко А.А. Указ. соч. С. 101.
19 Франц фон Лист. Учебник уголовного права. Особенная часть. Товарищество Типографии А.И. Мамонтова. Москва. 1905. С. 243. Репринт www.bibliard.ru
20 См.: Prechtel, Dietmar. Там же С. 416.
ной21. Иными словами, подлог документов связывался с подделкой его авторства, а не с правильностью сведений, изложенных в документе.
Баварское Уголовное уложение (Bayrisches Strafgesetzbuch) 1813 г. и Уголовное уложение Герцогства Ольденбургского (Herzoglich-Oldenburgische Strafgesetzbuch) 1814 г., совпадая, включали подлог и использование подложных публичных документов в главу 5-ю, «Преступления против общественного доверия». Подлог частных документов рассматривался в иной главе (ст. 266 Баварского, ст. 271 Ольденбургского Уголовных уложений), как квалифицированный обман с целью хищения чужого имущества, то есть, в современном смысле, как мошенничество. Подделка частных документов рассматривалась как способ обмана с целью причинения вреда и стояла в одном ряду с лжеприсягой по гражданским делам и банкротством (ст. 269, ст. 273 Баварского уложения). С 1861 г. Баварское уложение защищало частные документы посредством нормы о мошенничестве (§316 BayStGB)22. Надежность правового оборота документов, как самостоятельное правовое благо не защищалось. Так, согласно Примечанию к статье 337 Баварского Уголовного уложения, «под обманом, как частным преступлением, понимаются действия, направленные против имущества или частного лица. Обманом, как государственным преступлением, является по способу совершения подлог вне зависимости от его целей»23 В Уголовных уложениях Королевства Вюртенберг 1839 г., Королевства Ганновер 1840 г. и Герцогства Брауншвейг 1840 г. подлог публичных документов рассматривался, как преступление против общественного доверия. Интересно, что в статье 219 Вюртенбергского Уложения, случай, когда мошенничество совершено путем подлога, рассматривался как обстоятельство, за которое следовало назначать наказание по совокупности преступлений 24 Всеобщее Прусское земское право (Allgemeines Preussisches Landrecht - далее, «АРL») 1794 г. включало «фальсификации» в часть 2-ю, титул 20-й, раздел 15-й -«Причинение вреда путем наказуемого присвоения и обмана». Фальсификация в этом законодательном памятнике понималась, как один из видов обмана, причиняющего вред имущественным правам другого лица25 Вместе с тем, под подлогом документов в §1380 АРL понимались действия того, «кто для совершения обмана изготовит фальшивый письменный документ»26. Тем самым подлог документов отграничивался от мошенничества по предмету преступления. Под мошенничеством стало пониматься не всякое нарушение прав лица, вызванное обманом, а только причинение вреда его имущественным правам, совершенное с корыстным мотивом. Тем самым стало понятно, что другие правовые блага, которым посредством обмана мог быть причинен вред, должны охраняться посредством иных норм, нежели норма о мошенничестве. Исходя из этого, в субъективную сторону подлога документов в Германии было включено намерение причинить вред, как альтернатива корысти. Подлог документов приобрел к концу XIX столетия значение самостоятельного деяния, отграниченного от мошенничества по объекту и субъективной стороне.
21 Цит. по Prechtel, Dietmar. Указ. соч. С. 63-64.
22 См.: Prechtel, Dietmar. Urkundendelikte (§§ 267 ff. StGB) - Reformdiskussion und Gesetzgebung seit 1870. Berliner Wissentschafts-Verlag. 2005. S.43
23 Цит. по Prechtel, Dietmar. Указ. соч.. S.15-16.
24 Цит. по Prechtel, Dietmar.Указ. соч. С.16.
25 См.: Prechtel, Dietmar. Указ. соч. С.19.
26 См.: Prechtel, Dietmar. Указ. соч. С. 19.
Следующий шаг к современному понятию объекта подлога документов сделал в 1867 г. немецкий юрист Адольф Меркель, высказав мысль о том, что понятие общественного доверия (publica fides) идентично «доказательственной силе известных форм удостоверения юридически значимых фактов»27. В научный оборот было введено понятие доказательственной функции документа, которое стало рассматриваться, как правовое благо, обеспеченное запретом подлога документов. Заметную роль в развитии немецкого уголовного права в отношении подделки документов сыграло сравнительное исследование немецкого и иностранного уголовного права, выполненное немецким ученым-криминалистом Якобом Вайсманном, по заказу Министерства юстиции Германской империи. В своем «Сравнительном исследовании немецкого и иностранного уголовного права. Материалы к реформе немецкого уголовного права. Особенная часть» 8Вайсманн, критикуя «право на истину» и «общественное доверие» (publica fides), как правовые блага, защищаемые нормами о подлоге документов, высказал суждение, что ценностью, охраняемой законом, следует считать чистоту доказательства, поскольку она способствует формированию правильного представления о действительности.29 Вайсманн определил предмет подлога - документ, как письменное свидетельство с заявлением, имеющим правовое значение, или содержащее доказательство о фактах, имеющих юридическое значение30 Таким образом объектом подлога документов в немецком уголовном праве с конца XIX века стала считаться правильность вещественного отображение фактов, имеющих юридическое значение.
В настоящее время в Германии под правовым благом, защищаемым уголовным законом, предусматривающим ответственность за подделку документов, понимается надежность и безопасность правового оборота документов, технических записей и информации, как средства доказывания31.
Русское право молчит о подлоге документов до Судебника Царя Иоанна IV Грозного 1550 г. - указанный момент в истории имеет «то значение, что начиная с этого памятника, мы находим в нашем законодательстве уже вполне осязаемые постановления о подлог»32.
Согласно статьи 59 Судебника, «а доведут на кого разбой, или душегубство, или ябедничество, или подписку, или иное какое лихое дело, а будет ведомой лихой человек, и боярину велети того казнити смертною казнью, а исцово из его статка велити заплатити»33 Здесь «под подпиской» имеется в виду подлог, совершаемый лицом не должностным, поскольку должностные преступления, как ложное удостоверение фактов, имеющих юридическое значение, предусмотрены в иных статьях Судебника: статья 2 - «а которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьяк просудится, а обвинит кого не по суду бесхитростно, или список подпишет и правую грамоту
27 Цит. по Prechtel, Dietmar. Указ. соч. С. 64.
28См.: Vergleichende Darstellung des deutschen und auslaendi-schen Strafrechts. Vorarbeiten zur deutschen Strafrechtsreform. Besondere Teil. Band 2.7. Hrsg. Auf Anregung des Reichs-Justizamtes von K.Birkmeyer, F. v. Calkar, R. Frank, R. v. Hippel, W. Kahl, K. v. Lilienthal, F. v. Liszt und A. Wach. Berlin 1907.
29 См.: Weismann, Jacob. Vergleichende Darstellung. C. 360. цит. по Prechtel, Dietmar. Указ.соч. С. 67.
30 Цит. по Prechtel, Dietmar. Указ.соч. С. 92.
31 См.: Strafgesetzbuch mit Nebengesetzen, erlaeutert von Dr. Thomas Fischer. 62 Auflage. Verlag C.H.Beck oHG. Muenchen, 2015. S. 2128.
32 Жижиленко А.А. Указ. соч. С. 218.
33 Цит. по http://krotov.info/acts/16/2/pravo_02.htm.
даст, а обыщется то в правду, и боярину, и дворецкому, и окольничему, и казначею, и дьяку в том пени нет; а истцом суд з головы, а взятое отдати», в статье 4 Судебника
- «которой дьяк список нарядит или дело запишет не по суду, не так, как на суде было, без боярского, или без дворецкого, или без казначеева ведома, а обыщется то в правду, что он от того посул взял, на том дьяке взяти перед боярином вполы да кинути его в тюрму»34 и статья 5 Судебника - «Подьячий, которой запишет не по суду для посула без дьячего приказу, и того подьячего казнити торговою казнью, бити кнутьем»35 Судебник особенно внимателен к порядку судопроизводства, предусматривая, например в статьях 8-10 размеры судебных пошлин, а в статьях 28-29 способ ведения судебного протокола и внесения в него сторонами замечаний. Тем самым подлог документов рассматривается в Судебнике с точки зрения защиты правосудия, а не как посягательство на форму удостоверения фактов, имеющих юридическое значение. Судебник 1550 г. предусматривал два вида подлога документов: преступление из ряда «лихих дел»
- изготовление и использование поддельного документа ранее судимым лицом, и служебный подлог, совершаемый за взятку, «посул». Судебник Ивана IV указывает на мошенничество, выделяя его из общего понятии корыстных преступлений, «татьбы». Мошенник - тот, кто совершает обман, за что подлежит наказанию. Так, согласно ст. 58 «а мошеннику та ж казнь, что и татю. А кто на оманщике взыщет и доведут на него, ино у ищеи иск пропал. А оманщика, как его мы приведут, ино его бити кнутьем» 36 Таким образом, мошенничество, как имущественное преступление, отграничено от преступлений, заключающихся в искажении истины в документах. Таким образом в России ещё в XVI веке объектом подписки-подлога являлась правильность отражения фактов и интересы государственной службы.
Уложение Царя Алексея Михайловича 1649 г. описывает подлог и мошенничество уже более подробно и дает им новые определения. Это связано с тем, что династия Романовых уже тогда считала приемлемыми иностранные доктрины уголовного права - в особенности византийского и западного, заимствуя из Литовского Статута.
Глава IV Уложения «О подпищикех, и которые печати подделывают» содержит фактически статью о подлоге документов, включающую четыре постановления: «(1.) Будет кто грамоту от государя напишет сам себе воровски или в подлинной государевой грамоте и в иных в каких приказных письмах что переправит своим вымыслом, мимо государева указу и боярского приговору, или думных и приказных людей и подьяческой руки подпишет, или сделает у себя печать такову, какова государева печать, и такова за такия вины по сыску казнити смертию. (2.) А будет кто воровством же учнет отъимати государевы печати от государевых грамот, или от иных каких приказных писем, и те государевы печати учнет к иным каким воровским письмам прикладывать, или будет кто учнет какие письма воровством же наряжати, и приказ-ныя писма переправливати мимо государева указу, и того казнити смертию же, а письмам его нарядным ни в чем не верити. (3.) А будет кто такия письма сделав умрет, а после его те письма объявятся у племяни, или у прикащиков его, и то его племя и прикащики учнут по тем письмам о каком деле государю бити челом, и про них сыскати, каким обычаем те им письма досталися, и где
34 Цит. по http://krotov.info/acts/16/2/pravo_02.htm.
35 Там же.
36 Цит. по http://krotov.info/acts/16/2/pravo_02.htm.
их взяли, и про то они ведали ли, что те письма нарядные. Да будет про них в сыску скажут, или они и сами в том повинятся, что они про то ведали, что те письма воровские, нарядные, а держали они их у себя для своих пожитков и корысти, и тех людей по тому же казнити смертию. (4.) А будет про них в сыску скажут, что они те нарядные писма держали у себя не ведая того, что они сделаны воровски, и их за то смертию не казнити, только тем нарядным письмам ни в чем не верити, и суда по них ни на кого не давати»37
Таким образом, уголовная ответственность устанавливалась за подлог официальных документов - грамот государя или приказных писем - постановление 1; государственных печатей (государевых и приказных) и документов частных («иные письма воровством наряжати») -постановление 2; а также за умышленное использование подложных документов - постановление 3. От ответственности освобождалось лицо, использовавшее подложные документ неумышленно - постановление 4 Уложения. Подложные документы назывались «воровскими» или «нарядными». Подлог, в отличие от Судебника 1550 г., вполне ясно рассматривается с точки зрения защиты документов, имеющих юридическое значение, а не только как деяние против правосудия или обстоятельство, позволяющее казнить ранее судимого «лихого человека». Объективная сторона деяния описывалась, как изготовление поддельного документа, переделка подлинного документа, изготовление поддельной государственной печати или перенос подлинной печати на иной документ. Субъект подлога, в отличии от Судебника 1550 г., был общим; на умышленную форму вины указывалось прямо - «про то ведали».
Помимо подлога государевых грамот и приказных писем, Уложение предусматривало такой предмет подлога документов, как «кабалы» - глава ХХ «Суд о холопех» постановление 23 «А которые люди учнут на кого имати кабалы воровски заочно подставою, и про таких в Холопьем приказе сыскивать кабальными книгами, и осматривать спорных людей в приказе в рожей и в приметы. Да которые люди в рожей и в приметы с кабальными книгами не сойдутся, и тех людей в холопство никому не отдавать, и по тем кабалам истцом отказывати. И кто кабалу возьмет подставою, а сыщется про то допряма, и тем людем за то чинити наказание, бити кнутом. А кто имя переменит и тому не верить»38. Указанная кабала, будучи документом о личной зависимости одного частного лица от другого составлялась, вероятно, эти лицами между собой, однако содержащиеся в них сведения подлежали официальной регистрации и, следовательно, невозможно говорить о том, что Уложение предусматривало ответственность за подлог частных документов.
Постановления 3-е и 4-е главы IV Уложения корреспондируют с положениями Дигест Юстиниана, где ранее описан казус, аналогичный по способу совершения -«кто, такие письма сделав, умрет, а его родственники и приказчики будут по тем письмам о каком деле государю бить челом», и те же по последствиям такого деяния -«тем нарядным письмам ни в чем не верить, и суда по ним ни на кого не давать». Согласно Папиниану (Рар1гла-гшб), «если ответчик по делу о подлоге уйдет из жизни до того, как будет предъявлено обвинение либо вынесен приговор, то хотя иск по Корнелиеву закону прекращается, но то, что приобретено преступлением, не остается наследнику» (Диг. 48:10:12)39.
37См.: http://www.bibliotekar.rU/sobornoe-ulozhenie-1649/5.htm.
38 См.: http://www.bibliotekar.ru/sobornoe-ulozhenie-1649/21.htm.
39 Дигесты Юстиниана. Указ. издание. т. VII(2). С. 101.
А.А. Жижиленко указывает на то, что постановления главы IV заимствованы из Литовского Статута третьей редакции 1588 г.40 Обратим внимание на то себя, что во главе Московского государства встал государь, чьи «государевы дворцовые села и черные волости, и всяких чинов людей вотчины и поместья сошлись с Литовскими и с Немецкими порубежными землями, и государевы земли проходили в Литовскую и в Немецкую сторону, а Литовская и Немецкая земля проходила в государеву сторону»41. Воцарившаяся в 1613 г. в России династия Романовых-Захарьиных, вышедшая из западнорусских земель, в то время в состав Московского государства не входивших, вводила понятные им правовые обычаи, поскольку так легче было управлять.
А.А. Жижиленко упоминает, что «в Уложении 1649 г. законодатель считает более всего уместным говорить о подделке монеты сейчас же вслед за подлогом документов, в чем нельзя не признать возможности наличности представления у него о внутренней связи, существующей между этими преступлениями».42 Со своей стороны хочется добавить, что глава V Уложения «О денежных мастерах, которые учнут делать воровские деньги» помимо 1-го постановления, в котором действительно описан состав фальшивомонетничества, включает ещё и 2-е постановление, где речь идёт уже о мошенничестве43 Способом совершения этих преступлений является добавление в изготавливаемую вещь - монету, ювелирное или бытовое изделие из драгметаллов примесей из меди, олова или свинца. При этом, в одном случае, «чинится убыль государевой казне», а в другом - причиняется ущерб заказчикам. Скорее всего, связь между подлогом документов, фальшивомонетничеством и мошенничеством с драгоценными металлами, усматривалась создателями Уложения в том, что во всех приведенных случаях налицо схожий способ совершения преступления -умышленное изготовление ненастоящей, «обманной» вещи. Итак, в Соборном Уложении Царя Алексея Михайловича, в 1649 г. впервые в российском уголовном праве изложена позиция, согласно которой подлог - это преступление, характеризующееся способом, а не объектом посягательства, что позволяет говорить о сходстве с аналогичной немецкой доктриной.
Дальнейшее развитие российского права в отношении подлога документов пошло по пути, прокладываемом немецким. Так, Воинские Артикулы Петра I 1715 г. и Устав Морской 1720 г. предусматривали ответственность за подлог документов в, соответственно, главе 22-й Артикулов и главе 18-й Устава «О лживой присяге и подобных тому преступлениях». Согласно Артикула и Устава, «фальшивых печатей, писем и расхода сочинители, имеют на теле наказаны, или чести и имения, пожитков и живота лишены быть по состоянию, ежели обман велик или мал, или вредителен есть» (арт. 201 Воинских Артикулов и арт. 136 Устава); ежели кто явно прибитые указы, повеления нарочно и нагло раздерет, отбросит, или вычернит, оный посланием на каторгу с жестоким наказанием или смертию, а ежели небрежением каким, то денежным штрафом, тюрмою, шпицрутеном и прочим, по великости преступления, наказан быть имеет (арт. 203 Воинских Артикулов и арт. 138 Устава)44, подлог при записи расходов казенных денег рассматривался отдельно, в
40 Жижиленко А.А. Указ. сочинение. С. 231.
41 Глава VI. Уложения Царя Алексея Михайловича. См.: http://www.bibliotekar.rU/sobornoe-ulozhenie-1649/7.htm.
42 Жижиленко А.А. Указ. сочинение. С. 233
43 См.: http://www.bibliotekar.ru/sobornoe-ulozhenie-1649/6.htm.
44 См.: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/articul.htm.
главе 21-й «Зажигание, грабительство и воровство» (арт. 194 Воинских Артикулов, арт. 130 Устава), тем самым «запись и учёт в расходе меньшего, нежели что он получил», пусть и схожее по способу совершения подлогу документов, тем не менее отнесено к преступлениям против собственности.
Невозможно удержаться, чтобы не заметить, что Воинский Артикул и Устав Морской составлялись с большим личным отношением, что выражалось ещё и в добрых советах, к примеру, - «штурманов во время баталии на верхнюю палубу не пущать, ибо они своим гнусным видом, всю баталию расстраивают»45 Протестантские этические принципы, воспринятые Петром I в период его участия в Великом посольстве 1697-1699 гг., выразились в желании изменить отношение дворянства к профессиональной деятельности, и в том числе, к государственному управлению. Подлог рассматривался, как деяние против правильного и ответственного поведения, возлагаемого присягой, что давало основание для преследования за уничтожение или повреждение документов, даже в случае, если они совершены неумышленно.
Укрепление государственной дисциплины и усиление ответственности должностных лиц отразилось в «Генеральном Регламенте или Уставе, по которому государственные коллегии, також и все оных принадлежащих к ним канцелярии и контор служители, не токмо во внешних и внутренних учреждениях, но и во отправлении своего чина, подданнейше поступать имеют» 1720 г. Регламент предусматривал ответственность за должностной подлог - «А ежели кто дерзнет оною печатью какие подлоги чинить, такового, несмотря на лицо, штрафовать яко неверного слугу, по пропорции умысла его и учиненного вреда, лишением чести и пожитка; а по состоянии важности дела и живота лишен быть имеет (глава XIII. Регламента). При этом должностные преступления, к которым относился подлог, признавались совершенными и с такой формой вины, как неосторожность - «те, которые против своей должности оплошкою или вымыслом погрешат, неотменно наказаны будут по важности дела, яко же следует: 1. Когда кто злым образом на время, или вовсе, тайно из коллегийных писем и документов что унесет. 2. Или кто под каким-нибудь предлогом неправдиво учинит рапорт (или доношение), или о состоянии дела, и некоторые предложения и прочее тому подобное с умысла удержит, или весьма утаит, и полученный указ в действо не произведет. 3. Или кто протоколы или другие документы переправить фальшиво, и прочее в таких причинах подобное учинит» (глава 1_. Регламента)46.
Таким образом в начале XVIII века впервые в российских законодательных памятниках появляется термин «подлог» для обозначения должностных преступлений, объективной стороной которых является вещественное искажение истины, субъект преступления - специальный, а субъективная сторона характеризуется умышленной или неосторожной формами вины.
К началу царствования Петра I в России действовало Соборное уложение 1649 г. Активизация законодательной деятельности поставила вопрос о необходимости систематизации российской правовой системы путем сведения вместе как ранее изданных законов, так и появившихся в эпоху Петровских реформ. Попытки кодификации предпринимались ещё Петром I, так, Указом от 18 февраля 1700 г. была учреждена специальная комис-
45 См.: http://ddtsovremennik.spb.ru/wp-content/uploads/underwater /underwater-museum-ustav.pdf.
46 См.: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/general.htm.
сия - Палата об Уложении, на которую возлагалась обязанность составить юридический сборник из материала Соборного уложения и принятых после него законов. Однако, исполнение этого решения было затруднено провозглашением Российской империи и включением в её состав земель, на территории которых действовали иные законодательные акты. Указом от 9 декабря 1719 г. Петр I назначил срок для составления кодекса, в котором русские законы должны были сочетаться с законами шведскими, эстляндскими и лифляндскими. При его жизни данный кодекс разработан не был. Позднее попытки свести законы Российской империи в одно Уложение предпринимались Указом Сената в 1728 г., Указом императрицы Анны Иоановны в 1730 г., Указом Сената в 1754 г., Указом Екатерины II в 1766 г. Кодификационная работа, начавшаяся в XVIII веке, была закончена в период с 1826 г. по 1832 г. путем издания Свода законов Российской империи, утвержденного в 1832 г. и введенного в действие с 1 января 1835 г. Свод законов включал 15 томов, был разделен на 8 разделов, из которых 8-й раздел и 15-й том посвящены законам о преступлениях и наказаниях и об уголовном судопроизводстве. Понятие подлога широко используется в Своде Законов. Составители понимали под подлогом один из видов лживых поступков и не ограничивались неправомерным изменением или подделкой письменных актов, иных предметов, свидетельствующих о юридической достоверности фактов. В данном историческом памятнике «можно различить два вида: подлог в собственном смысле, состоящий в подделке или изменении указанных в законе актов и других знаков, которые, стоя под авторитетом власти, служат по общепринятым в обществе взглядам юридическими доказательствами достоверности определенных отношений; обыкновенно он называется подделкой; - и подлог в смысле обманов вообще, особо указываемых законом»47.
15 августа 1845 г. Николаем I подписано и с 1846 г. начало действовать Уложение о наказаниях уголовных и исправительных - фактически первый российский уголовный кодекс.
Во второй половине Х!Х-начале XX века в российском уголовном праве под подлогом вообще уже понималось нарушение доверия, придаваемого известным письменным актам или знакам (печатям, весам и т.п.), совершенное посредством подделки или изменения настоящего документа или знака. Подлог представлялся преступлением против общественного доверия, искажением истины с помощью письма. Искажение истины на письме могло служить способом совершения различных преступлений - злоупотреблением властью, ложным доносом, присвоением властных полномочий, лишением личной свободы, причинением имущественного вреда. При этом причинение имущественного вреда уже осознавалось как самостоятельное деяние, направленное против прав собственности - мошенничество, а совершение подлога не с корыстной, а иной целью, охватывалось составами иных преступлений. Вместе с тем понималось, что подлог официального (публичного) документа, даже при наличии корыстной цели, причиняет вред общественному доверию. Понятие общественного доверия шире имущественного вреда и, следовательно, заслуживает самостоятельной уголовной охраны.
Наряду с этим, Уложение о Наказаниях 1845 г. проводило лексическое различие между подлогом и подделкой
47 Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву. Сравнительное исследование - М. Изд-во СГУ, 2006., ч.1. С.96.
- предметом подлога могут быть бумаги (документы), а предметом подделки - денежные знаки, пищевые продукты, клейма, гербовая бумага и частные печати и штемпели, например, ст. 579, ст. 1692 п. 2 Уложения о Наказаниях48. Н.А. Неклюдов отграничивал понятия подлога и подделки, указывая, что «подлог и подделка составляют два совершенно отдельные и самостоятельные преступления; отсюда следует: а) что в случае стечения в одном и том же документе подлога и подделки, виновные должны быть наказываемы по правилам о совокупности преступлений и б) что наличность подделки материальных атрибутов документа, без подлога в самом документе, не делает документ подложным, и потому должно быть преследуемо не как подлог, а как подделка; под материальными атрибутами или принадлежностями документа, мы разумеем нижеследующее:
1 ) бумагу,
2) марки,
3) печати»49
Несмотря на схожесть подлога и мошенничества, как действий причиняющих, в основном, имущественный вред, признавались различия в их объективной стороне: обманывают людей, а подделывают вещи. И.Я. Фойниц-кий, посвятивший свое сравнительное исследование мошенничеству по русскому праву, не позднее 1871 г. заметил, что «понятие подлога ограничивается теперь подделкой и изменением документов, печатей и иных клейм, словом таких предметов, которые по государственным законам, имеют значение легальных судебных доказательств определенных отношений; если подобное значение дается им только обычаем какой-либо местности, не признаваемым процессуальным законом государства, то подделка их не составляет подлога в юридическом смысле. Центр тяжести подлога лежит... не в обманчивом содержании подделываемых знаков, а в составлении или употреблении их одним лицом за другого без надлежащего уполномочия, т.е. в присвоении всецело принадлежащего в данном случае другому лицу права облекать свои распоряжения в известную форму» 0
Так, по изложенному Жижиленко примеру, продажа металлической ложки под видом серебряной является мошенничеством, если же на такой ложке подделывается знак - пробирное клеймо, то налицо подлог.
Мошенничество есть преступление с материальным составом; подлог - с формальным. Мошенничество имеет место, когда причинен имущественный вред - похищение чужих вещей, денег или иного движимого имущества (ст. 1665 Ул. о Нак.)51 ; подлог же окончен, когда изготовлен или использован неподлинный документ - (ст. 1690 Ул. о Нак.) без того, чтобы его использование причинило лицу действительный вред.
Признавалось, что подлог, как искажение истины в документах, совершается двояким образом - как материальный, и как интеллектуальный. Материальный подлог
48 См.: Шимановский В.М. Преступные деяния по Уложению о Наказаниях уголовных и исправительных и Уставу о Наказаниях, налагаемых Мировыми Судьями, с приведением статей Уголовного уложения, высочайше утвержденного 22 марта 1903 г., с разъяснениями кассационных департаментов Сената и толкованиями известных русских криминалистов, в алфавитном порядке. Одесса. Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела. 1910. С. 415.
49 Неклюдов Н.А. Руководство к особенной части Русского уголовного права. Том четвертый. Сокрытие истины; сокрытие своей личности; лжеприсяга и лжесвидетельство; ложный донос и ябеда; подлог и подделка. С.-Пб. Типография М.М. Стасюлевича. 1880. С. 4. Репринт www.bibliard.ru. С. 204.
50 Фойницкий И.Я. Указ.соч. ч. 2 С. 138.
51 См.: Шимановский В.М. Указ.соч. с. 309.
представляет собой повторение (подражание) действительного документа или изменение настоящего документа. Интеллектуальный подлог налицо, когда письменный акт по отношении к его форме составлен правильно, но его содержание ложно. Однако всё ещё существует мнение о том, что «понятие интеллектуального подлога, которое пришло в германские законодательства и науку, составляет незрелый плод французского кодекса, и что такой подлог может быть совершен только чиновником и составляет, смотря по обстоятельствам, преступление должности или мошенничество»52. Российский уголовный закон, ст. 1690 Ул. о Нак., также предусматривал ответственность за интеллектуальный подлог официального документа, совершенный частным лицом, относя к таковым случаи составления письменного акта от имени другого лица без полномочия, или от имени лица вымышленного, или на основании подложной доверенно-сти53 Симуляция, то есть составление притворного (мнимого) договора, с помощью которого стороны срывают свои действительные отношения и не имеют намерения его исполнять, не образует интеллектуальный подлог, поскольку содержание договора записано в соответствии с их волей. Такая симуляция имеет признаки уголовного обмана только в случае причинение имущественного вреда третьему лицу либо, если притворная сделка совершена в отношении судна и с иностранцем (ст. 1218 Ул. о Нак.)54
Русское уголовное право конца XIX - начала XX веков помещало подлог в число имущественных преступлений. Подложный документ должен был являться доказательством имущественных прав, то есть предоставлять такие права, давать основание для требования об исполнении имущественных обязательств или освобождать от них. Если же подложный письменный акт таких признаков не имел, то несмотря на его неистинность, предметом подлога он не являлся. Такой документ мог быть средством совершения мошенничества с особыми приготовлениями, когда виновный выдал себя за чьего-либо поверенного или служителя, или присвоил ложное имя (п. 3 ст. 1671 Ул. о Нак.)55. Интересной является точка зрения, высказанная Генрихом Эшером в 1840 г., согласно которой подложный документ должен представлять собой такое подражание истине, которое могло бы ввести в заблуждение своим сходством с действительным документом. Если изготовленный документ не мог ввести в заблуждение лицо, для передачи которому он предназначался, то налицо покушение с негодным средством. Если же документ всё-таки ввёл в заблуждение - налицо подлог. Немецкий юрист ставил вопрос о сходстве фальсифицированного документа с настоящим и о том, что предпринятое действие вело бы к действительному исполнению. Иными словами вопрос о преступном покушении56. Уложение о Наказаниях 1845 г. смотрело на это иначе, так, согласно его ст. 115 «если преднамеренное зло не совершилось... вследствие безвредности употребленных средств, то виновный подвергается наказанию одной, двумя или тремя степенями ниже против наказания, постановленного за само совершение преступления»57 Но, уже в Уголовном Уложении 22 марта 1903 г. закон изменился, «покушение с негодным средством или над негодным объектом не наказуемо совершенно (ст. 49); точно
52 См.: Ortloff, Hermann. Указ. соч. С. 288.
53 См.: Шимановский В.М. Указ.соч. С. 418.
54 Там же. С. 304.
55 Шимановский В.М. Указ.соч. С. 314.
56 См.: Prechtel, Dietmar. Указ. соч. С. 49.
57 См.: Шимановский В.М. Указ.соч. с. 426-427.
также не считается преступлением деяние, направленное на предмет несуществующий или очевидно негодный для учинения того рода преступного деяния, которое виновным замышлено (ст. 47)» 8 Именно эти новеллы дали основание выдающемуся теоретику русского судебного красноречия П.С. Пороховщикову (П. Сергеичу) указать на юридическую нелепость, «ибо не может быть начала приведения в исполнение того, что абсолютно невозможно исполнить»59
В.М. Шимановский, помощник Обер-Секретаря Департамента Герольдии Правительствующего Сената, делил преступления подлога документов на две группы по субъектам преступления - подлоги, совершенные должностными лицами по службе, и подлоги частных лиц 0.
Вместе с тем, созданная 30 апреля 1881 г. Редакционная комиссия для подготовки проекта нового уголовного уложения Российской империи считала, что «употребление поддельных или ложных документов совершается ради имущественных захватов»61. Член указанной Редакционной комиссии, Н.А. Неклюдов, писал, что подлог сам по себе взятый есть только приготовление к совершению какого-либо противозаконного действия средство, признак вреда составляет одно из существенных условий подлога6 . Вместе с тем, он же замечал, что «впрочем преступность подлога не обуславливается фактическим или действительным причинением вреда: для наказуемости виновного достаточно лишь возможности вредных от его подлога последствий»63, «подлог должен грозить вредом или какому-либо определенному лицу, или же правовому порядку вообще»64. Помимо этого, способность документа выступать предметом подлога связывалась Н.А. Неклюдовым с юридическим значением, изложенных в документе фактов6 .
Таким образом, имея общий источник происхождения -римское право, уголовные учения России и Германии ещё к началу ХХ века определили объектом преступлений подлога документов порядок овеществленного удостоверения фактов, имеющих юридическое значение.
Список литературы:
1. Дигесты Юстиниана (DIGESTA IVSTINIANI)/ Перевод с латинского; Отв. Ред. Л.Л.Кофанов - М. Статут, 2005.
2. Малый энциклопедический словарь: в 4 т. Т. 4/Репринтное воспроизведение издания Брокгауза-Ефрона. - М.: ТЕРРА, 1997.
3. Белякова Е.Н., Щапов Я.Н. Новеллы императора Юстиниана в русской письменной традиции. К истории рецепции римского права. - М., 2005.
4. Есипов В.В.. Уголовное Уложение 1903 года, его характер и содержание. Варшава. Типография Варшавского ученого округа, 1903. Репринт www.bibliard.ru.
5. Жижиленко А.А. Подлог документов. Историко-догматическое исследование. Невская типография. С.Петербург. С.-Пб. 1900 г. Репринт www.bibliard.ru.
6. Лист, Франц фон. Учебник уголовного права. Особенная часть. Товарищество Типографии А.И. Мамонтова. Москва. 1905. Репринт www.bibliard.ru
7. Неклюдов Н.А. Руководство к особенной части Русского уголовного права. Том четвертый. Сокрытие истины; сокрытие своей личности; лжеприсяга и лжесвидетельство; ложный донос и ябеда; подлог и подделка. С.-Пб. Типография М.М. Стасюлевича. 1880. С. 4. Репринт www.bibliard.ru.
8. Сергеич П. Уголовная защита. - М.: Издательство Юрайт, 2009.
9. Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву. Сравнительное исследование - М. Изд-во СГУ, 2006., ч.1.
10. Шимановский В.М. Преступные деяния по Уложению о Наказаниях уголовных и исправительных и Уставу о Наказаниях, налагаемых Мировыми Судьями, с приведением статей Уголовного уложения, высочайше утвержденного 22 марта 1903 г., с разъяснениями кассационных департаментов Сената и толкованиями известных русских криминалистов, в алфавитном порядке. Одесса. Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела. 1910. Репринт www.bibliard.ru.
11. Dr. Fischer, Thomas. Kommentare zum Strafgesetzbuch mit Nebengesetzen. 62 Auflage. Verlag C.H.Beck oHG. München, 2015.
12. Ortloff, Hermann. Lüge, Fälschung und Bethrug. Jena. 1862
13. Prechtel, Dietmar. Urkundendelikte (§§ 267 ff. StGB) -Reformdiskussion und Gesetzgebung seit 1870. Berliner Wis-sentschafts-Verlag. 2005.
14. Vergleichende Darstellung des deutschen und ausländischen Strafrechts. Vorarbeiten zur deutschen Strafrechtsreform. Besondere Teil. Band 2.7. Hrsg. Auf Anregung des Reichs-Justizamtes von K.Birkmeyer, F. v. Calkar, R. Frank, R. v. Hippel, W. Kahl, K. v. Lilienthal, F. v. Liszt und A. Wach. Berlin 1907.
15. www.bibliotekar.ru
16. www.hist.msu.ru
17. http://ddtsovremennik.spb.ru
18. http://krotov.info
ОТЗЫВ
Научная статья «Понятие подлога документов в Римском, Германском и Русском уголовном праве» соискателя кафедры «Уголовное право» Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА) Сокальского Бориса Борисовича представляет научный и практический интерес.
Обзор учения о подлоге документов, выполненный автором, может быть интересен научной общественности, современным законодателям и правоприменителям.
Статья соискателя Сокальского Б.Б. может быть направлена для печати в журнале, рекомендуемом ВАК для научных публикаций.
Научный руководитель, профессор кафедры «Уголовное право» Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор
Клепицкий И.А.
58 Там же. С. 427.
59 Сергеич П. Уголовная защита. - М.: Издательство Юрайт, 2009. С. 50.
60 Шимановский В.М. Указ. соч. С. 417-418.
61 См.: Есипов В.В.. Уголовное Уложение 1903 года, его характер и содержание. Варшава. Типография Варшавского ученого округа, 1903. С. 150. Репринт www.bibliard.ru
62 Там же. С. 220.
63 Неклюдов Н.А. Указ.соч. С.220.
64 Там же. С. 221.
65 Там же. С. 210.
