CC BY
475
О.В. Галкова
ПОНЯТИЕ «ПАМЯТНИК КУЛЬТУРЫ»: СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Статья посвящена анализу современных подходов к интерпретации одного из важнейших понятий культурологии - понятия «памятника культуры», в частности анализу подходов к пониманию памятника культуры в рамках аксиологической теории памятника; рассмотрению интерпретаций понятия с опорой на критерии подлинности и символичности, роли критерия достверности в классификации памятников разных типов, роли интенци-ональности в формировании «памятникового смысла». Автор подвергает сомнению логичность противопоставления подлинности и символичности, а также утверждает, что обоим типам памятников присущ символический, знаковый характер, делает вывод, что в современной интерпретации памятник должен рассматриваться системно: в рамках того или иного культурно-исторического контекста, рамках парадигмы памятников и т.д. Ключевые слова: теория культуры, памятник культуры, интерпретация, культурное наследие, критерии, подлинность, символичность, достоверность, феноменологический подход, культурно-исторический контекст.
Своеобразным рубежом, который обозначил переход во всем мире к поиску новых парадигм в определении понятия «памятник культуры», было официальное признание термина «культурное наследие», первоначально вынесенного на обсуждение итальянскими практиками и теоретиками памятникоохрани-тельного движения, а затем зафиксированного в 1972 году в Конвенции ЮНЕСКО «Об охране всемирного культурного и природного наследия» (6, с. 24). С введением термина «культурное наследие» понятие «памятник культуры» стало рассматриваться как неотъемлемая составная часть культурного наследия и приобрело форму единичного объекта, которому присуща определенная научная или общественная ценность. Однако в нашей стране новые подходы к определению понятия «памятник культуры» стали обретать реальное воплощение только тогда, когда Советским Союзом в 1988 году была ратифицирована международная Конвенция «Об охране всемирного культурного и природного наследия».
К этому времени накопилось множество разнообразных определений памятника истории и культуры, в большей или меньшей степени логичных и стройных, отвечавших потребностям развития теории и практики памятникоохра-
нительного движения. В подавляющем своем большинстве они содержали перечисление внешних признаков памятников, их основных типов и видов, функций и заключение о том, что памятники культуры являются народным достоянием, а часть из них — и мировым культурным наследием, подлежащим охране государством.
Вместе с тем стали появляться и новые, не связанные с выявлением общности внешних свойств, функций или ценностных характеристик памятников подходы к их определению. Так, развивая идею о подлинности памятника, И. А. Кирьянов выделил два вида памятников — «памятник-подлинник» и «памятник-символ». Их отличия, по мнению автора, заключаются в том, что «памятник-подлинник» — это результат исторического действия, его разрушение ведет к утрате реальных следов исторического события; «памятник-символ», или «памятник-знак», сооруженный в память о событии уже после того, как оно свершилось, может быть улучшен, изменен, перенесен на другое место и т.д. (5).
Само выделение двух типов памятников вполне обосновано, однако терминологическое противопоставление «подлинник — символ» некорректно, так как подлинник может быть противопоставлен только не-подлиннику, то есть
копии или фальшивке. Оба типа памятника, упоминавшиеся И. А. Кирьяновым, будучи частью предметного мира культуры, являются подлинниками, — правда, подлинниками, имеющими различное происхождение. Первый их них, памятник-подлинник (чтобы не внести в дальнейшем путаницу, будем придерживаться предложенной Кирьяновым терминологии), имеет некую «допамятни-ковую» предысторию: зарождается и существует некоторое время как любой другой предмет утилитарного назначения. Но в ходе исторического развития этот предмет обретает дополнительное символическое значение, открывается его вторичный семиотический пласт. Так, например, обычное жилое здание с момента проведения в нем тайных сходок революционеров превращается в символ развертывания революционной борьбы. В дальнейшем в этом здании мог быть открыт мемориальный памятник, который так же, как и само историческое здание, является подлинником, но который сразу создавался как памятник и изначально наделялся символическим смыслом.
В конечном счете и памятник-подлинник, и памятник-символ в равной степени являются хотя и разными, но символами, или знаками. Памятник-подлинник — это знак мнемонический, знак и символ прошлого события в истории. При этом связь между знаком и предметом — мнемоническая, пространственно-временная. Памятник-подлинник соотносится с реальным историческим событием как часть с целым, это осколок исторического события во времени и пространстве. Рукотворный памятник — знак метафорический. Между таким памятником и историческим событием устанавливается метафорическая связь, создается образ реального исторического события, которому этот памятник посвящен. Он имеет только подобие, большее или меньшее сходство с тем, что раньше происходило в истории. Такой памятник — всегда художественное произведение. Уместно заметить, что и критерии оцен-
ки этих памятников различны: в оценке рукотворного памятника на первое место всегда выходят эстетические критерии.
Нам представляется, что более удачными, точно выражающими суть противопоставления этих двух типов памятников, являются предложенные И. Михайловским термины «непреднамеренные» и «преднамеренные» памятники (8, с. 24).
В развитии этой темы А. М. Кулем-зин выразил мнение, что памятники делятся на памятники-символы и памятники-подлинники по степени достоверности передаваемой информации. Памятники-подлинники — то есть «объекты, произошедшие в результате исторических событий или несущие на себе следы их воздействия» - содержат правдивую информацию, в достоверности которой человек может убедиться путем чувственного контакта с памятником: «знания, полученные чувственным путем, в результате непосредственного ощущения подлинных памятников являются достоверными, истинными». Памятники-символы - специально созданные мемориальные, монументальные сооружения - несут в себе заведомо ложную информацию, так как «они создаются с преднамеренной целью привлечь к себе внимание и передать зрителю то отношение к изображаемому, которое вложил в него художник или заказчик символа ... они создаются с заданной, как правило, далекой от истины целью и не могут претендовать на роль исторической памяти, то есть выполнять функцию памятников в той части, чтобы утверждать в общественном сознании историческую истину» (7, с. 83-84).
В таком ракурсе все ушедшие поколения представляются сознательными фальсификаторами истории. Чувственный же контакт с памятником отнюдь не может дать всей достоверной информации о прошлом. В чувственном восприятии непосредственно открывается бытие предмета, возникает чувство очевидности, но не осознание того, что эта эмпирическая данность является памятником
культуры. Памятники-символы и памятники-подлинники в равной степени не лишены идеологического смысла. Любой памятник является символом своей эпохи, современного ему мировосприятия, менталитета. Так, церковь, будучи историко-архитектурным памятником своей эпохи, одновременно является и символом религиозного мировоззрения, религиозных идей, которые она утверждала. Идеологическая составляющая памятника-символа вовсе не свидетельствует о его недостоверности и не снижает его ценности как исторического памятника.
Как нам представляется, для дальнейшего развития этого в целом многообещающего подхода к выяснению содержания понятия «памятник культуры» полезно было бы проследить взаимодействие «преднамеренных» и «непреднамеренных» памятников. Так, например, еще до создания мемориала на Мамаевом кургане в Волгограде это место уже являлось непреднамеренным памятником войны. Люди приходили сюда, чтобы поклониться могилам героев — защитников города. С возведением на Мамаевом кургане мемориального ансамбля памятников в честь победы советского народа над фашистскими захватчиками в Сталинградской битве образовался не просто комплекс, состоящий из непреднамеренного и преднамеренного памятников. Создание архитектурно-скульптурных сооружений привело к приращению семиотических смыслов, семиотических слоев и преднамеренного памятника, и комплекса памятников в целом. Курган, как памятник войны, памятник ее жертвам, стал восприниматься также и памятником победы не только в Сталинградской битве, но в Отечественной войне в целом, памятником боевого интернационального сотрудничества народов СССР, символом беспримерного героизма и самоотверженности, но и символом скорби по погибшим солдатам, страстным призывом к миру. В то же время связь преднамеренного и непреднамеренного, несомненно, придала мемориальному комп-
лексу на Мамаевом кургане особый статус, увеличила возможности его эстетического и эмоционального воздействий, пробуждающих чувство национальной гордости и патриотизма.
К началу 1990-х годов стали уже достаточно распространены определения понятия памятника как части культурного наследия. Например, в Большом энциклопедическом словаре 1991 года наряду с характеристикой памятников как вещественно ценных артефактов археологии, истории, искусства, письменности и т.д. они позиционировались и как часть культурного наследия. Правда, само культурное наследие в это время сводилось, главным образом, к совокупности памятников (1, с. 104).
Весьма перспективным, как нам кажется, было дальнейшее развитие ценностного подхода в складывании понятия «памятник», что было связано с «реабилитацией» аксиологии в философских кругах, а также интерес к обозначенной проблеме в международно-правовых документах. Начиная с 70-х годов ХХ века, ценностная характеристика памятников в памятниковедческой литературе наиболее подробно разрабатывалась относительно памятников архитектуры. Совместные усилия профессиональных архитекторов (4) и искусствоведов (см.: 11) были направлены на определение основных видов ценностей памятников и их детальную расшифровку. Наряду с историко-культурными аспектами давалось понятие материальной (Ю. И. Аренкова) и утилитарной (Е. В. Михайловский, А. С. Щенков) ценностей. Расширялся диапазон уровней рассмотрения ценностей памятников архитектуры, разрабатывались различные варианты иерархии ценностей, делались попытки представить разветвленную структуру ценностей памятников (13). В конце 1980-х годов детальный анализ процесса изучения ценности памятников архитектуры провела Е. Н. Чернявская (12).
Разработка аксиологической теории памятников продолжается и по сей день. Но только лишь утвердившаяся в XIX
веке триада ценностей памятников истории и культуры - историческая, научная и художественная - не подвергается критике и сомнению. В различных своих вариациях эта триада служила и служит основой для определения понятия памятника. Однако в меняющихся общественных условиях памятники, как правило, утрачивают свою первоначальную значимость, могут быть истолкованы на новый лад в новых общественно-политических условиях. Ценностная же шкала для выделения памятников из предметного мира культуры чрезвычайно растянута: от ансамблей мирового значения до скромных достопримечательностей, свидетельств прошлого, близких сердцу жителей небольших поселков и деревень.
Новая концепция памятника была предложена А. Н. Дьячковым. Он исходил из того, что все памятники истории и культуры являются частью более крупного множества - предметного мира культуры. Любой элемент множества одновременно и отражает конкретную человеческую деятельность, и выступает носителем культурной традиции. Культурная же традиция, заключенная в элементах предметного мира культуры, проявляется лишь при трех условиях: во-первых, предмет должен обратить на себя внимание человека; во-вторых, человек должен быть способен прочитать его историю; в-третьих, человек должен включить предмет в контекст жизни своего времени.
Выделение памятников из предметного мира культуры базируется на способности человека выявлять и давать общественную оценку их свойствам, раскрывать их значение в развитии культуры, превращать предмет в объект ценностного восприятия. Только в этом случае предметы начинают выполнять функцию памятника. По мнению А. Н. Дьячкова, это дает возможность по-новому подойти к определению феномена памятника: «памятник истории и культуры - одна из функций предметного мира культуры, выделяемая людьми для осуществления переда-
чи общественно значимых культурных и технологических традиций из прошлого в будущее» (3).
Другой подход к определению памятника истории и культуры продемонстрировал П. В. Боярский. Успех теоретических изысканий П. В. Боярского был обусловлен тем, что ему удалось проанализировать памятники в рамках «ноосферной» теории В. Вернадского. По мысли Боярского, памятники, являясь элементом биосферы, превращаются в «ноотехносферу» благодаря деятельности человека по их переработке. Как часть биосферы памятники представляют собой непрерывный ряд исторических источников, изучение и сохранение которых только и позволяют дать целостное мировоззрение и воспитание, обрести подлинную информацию (историческую, технологическую, эстетическую) о прошлом и настоящем, заглянуть благодаря этому в будущее. П. В. Боярский предлагал рассматривать памятники истории и культуры как материальные объекты, возникшие в результате целостной общей технологической деятельности человечества в его историческом развитии, и представляющие собой единство материальной и духовной сущности этой деятельности, и сформулировал следующее определение понятия «памятник»: «Памятниками истории и культуры называется совокупность материальных объектов и памятных мест, составляющих условно-непрерывный ряд, отражающий все стороны исторического развития человеческого общества в системе биосферы» (2, с. 41).
Новым словом в историографии была попытка Е. Н. Селезневой сформулировать понятие «памятника» в контексте историко-культурной среды, включая и среду памяти. Она подчеркивала, что как результат человеческой истории, то есть на явном уровне, память может быть представлена как нечто наблюдаемое, в виде совокупности творений — результатов и продуктов культурной деятельности. Такая трактовка памяти как памятника - материального «тела» памяти - делает ее объектом
научного анализа. «Памятник в этой логике, - отмечала Е. Н. Селезнева, -понимается объективно как этап становления человеческой цивилизации, который несет в себе "субъективные свойства". Эти субъективные свойства и составляют конституирующее начало человеческой истории - память не только способ, но и причина существования истории. К числу субъективных свойств памятника относятся ценностные ориентации и, прежде всего, те из них, которые институализированы» (10, с. 15).
Опираясь на идеи М. М. Бахтина, Е. Н. Селезнева обратила внимание на различие значения смысла и «тела» смысла - памятника как носителя информации о внутреннем содержании явления. Поэтому реконструкция материального тела памяти, то есть понимание памятника только в его объективном значении, и его культурного смысла не совпадают. И проблема сохранения памяти - это проблема нахождения способов сохранения смыслов. Творчество культуры - это порождение все новых и новых смыслов, которое возможно лишь, по выражению М. М. Бахтина, при условии «вненаходимости», в контактах с чужими культурами, ибо один смысл полнее раскрывает свои глубины, только встретившись с другим, чужим смыслом. Исходя из этого, Е. Н. Селезнева заключала, что памятник истории и культуры в таком контексте распредме-чивается как «диалог культур», а не бездушная «объективная среда». Обозначенный автором подход к пониманию среды памяти как образа истории, как социокультурной среды формирования самосознания показал значение освобождения от упрощенного или пристрастного представления о памятниках как неодушевленных объектах, которые должны служить средством канонизации истории - памятных дат, событий, идеологических символов.
В последнее время стал формироваться феноменологический подход к определению понятия «памятник культуры», позволяющий ответить на вопрос: каков механизм превращения пред-
мета в памятник культуры. Применить феноменолоническую теорию Э. Гуссерля к анализу архитектурно-природного памятника попыталась Л. В. Мо-лодкина. Она отмечала, что для превращения архитектурно-природного объекта в памятник культуры большое значение имеет использование редукции, призванной менять установки сознания. Именно она позволяет освободиться от чувственного сознания, в результате которого архитектурно-природный объект предстает как реальный эмпирический акт и с очевидностью выявляется только бытийность данного предмета.
«Чистый феномен» архитектурно-природного объекта может быть дан нам как идея, например - как идея памятника. В сознании остается лишь чистая структура «памятника». Автор обратила внимание на то, что обнаружение чистых структур Э. Гуссерль связывал с интенциональностью, то есть направленностью сознания на предмет. Одним из дополнительных аспектов интенцио-нальности является ноэма - предмет смысла, объективный коррелят сознания, которая и придает предмету значение памятника.
Л. В. Молодкина справедливо подчеркивала, что далеко не все люди могут видеть в архитектурно-природных объектах памятники культуры, так как далеко не каждому дано увидеть в предмете мемориальные наслоения, сделать их интенциальными и запечатлеть в сознании как памятник.
Связывая исследование феноменов памяти и памятника с гуссерлевским понятием потенциального горизонта, автор заключала: «Значение памятника заложено в самом предмете как феномене, который в какой-то момент является сознанию, то есть становится видимым. Далее происходит своего рода воспроизведение, актуализация его горизонтов значения как памятника средствами реактивации сознания» (9, с. 94). Причинами возбуждения такого процесса могут быть социально-культурный интерес, диалог культур, стремление познать с различных сторон истинное
положение вещей в отношении какого-либо события или известной личности и т.п. Ценным, как нам представляется, является то, что автор особо подчеркнула, что средствами реактивации сознания, позволяющими многократно актуализировать горизонты значений, являются рефлексия и феноменологическая редукция как ее исходный пункт.
Современные подходы к определению памятника культуры свидетельствуют о том, что уходит в прошлое время тот подход, когда памятники представлялись исключительно как изолированные объекты, вырванные из среды и вре-
мени. Недвижимые объекты, обладающие культурной, исторической и художественной ценностью, стали рассматриваться в неразрывной связи друг с другом, с окружающей средой в их пространственно-временных связях. Значительно выросли теоретический уровень и концептуальное разнообразие исследований. Интернациональный характер проблем, переживаемых сегодня отечественным памятникоох-ранительным движением, предопределяет и широкое использование теоретических наработок западных философов и культурологов.
Примечания
1. Большой энциклопедический словарь. — М., 1991. — Т. 2.
2. Боярский П. В. Введение в памятниковедение / П. В. Боярский. — М., 1990.
3. Дьячков А. Н. Памятники в системе предметного мира культуры / А. Н. Дьячков // Памятники и современность: Памятники в контексте историко-культурной среды. — М., 1990. — С. 41—52.
4. Иконников А. В. Старое и новое в системе городов / А. В. Иконников // Памятники архитектуры в системе городов СССР. — М., 1978; Щенков, А. С. Аспекты общественной ценности памятников прошлого (историко-художественные проблемы реставрации памятников архитектуры) / А. С. Щенков. — М., 1983 и др.
5. Кирьянов И. Я. Классификация, принципы отбора и выявления памятников трудовой славы советского народа / И. Я. Кирьянов // Памятники трудовой славы советского народа: [тез. докл. к областной науч.-методич. конф.]. — Горький, 1979. — С. 5—7.
6. Конвенция об охране всемирного культурного и природного наследия (Париж, 16 ноября 1972 г.) // Историко-культурное и природное наследие: хрестоматия / Сост.: Н. М. Маркдорф, В. В. Сенкус, И. П. Рещикова. — Новокузнецк, 2006.
7. Кулемзин А. М. Охрана памятников России как историко-культурное явление: дис. ... д-ра культурологических наук / А. М. Кулемзин. — Томск, 2001.
8. Михайловский Е. В. Реставрация памятников архитектуры / Е. В. Михайловский // Восстановление памятников культуры. — М., 1981.
9. Молодкина Л. В. К вопросу о феноменологии памяти (на примере архитектурно-природного памятника) / Л. В. Молодкина // Вестник Московского ун-та. Сер.7. Философия. — 2007. — №6.
10. Селезнева Е. Н. Историко-культурная среда как среда памяти / Е. И. Селезнева // Памятники и современность: Памятники в контексте историко-культурной среды. — М., 1990.
11. См.: Аренкова Ю. И. За что мы ценим памятники архитектуры? / Ю. И. Аренкова // Опыт работы мастерской. — 1981. — № 13. — С. 38—40; Михайловский Е. В. Общественное значение памятников архитектуры / Е. В. Михайловский // Теория и практика реставрационных работ. — М., 1972. — С. 3—13; Михайловский Е. В. Реставрация памятников архитектуры (развитие теоретических концепций) / Е. В. Михайловский. — М., 1972; Михайловский Е. В. Основы современного подхода к реставрации памятников культуры / Е. В. Михайловский // Методика и практика сохранения памятников архитектуры. — М., 1974 и др.
12. Чернявская Е. Н. Ценность и оценка памятников архитектуры / Е. Н. Чернявская // Памятник и современность: Памятник в контексте историко-культурной среды. — М., 1990.
13. Юркштас В. Регенерация исторических центров городов Литвы (методологический опыт) / В. Юркштас. — Вильнюс, 1981.
