CC BY
74
л.п. лобанова УДк 81'23
понятие ословливАниЯ мира в теории языка л. вайсгербера
В статье рассматривается ключевое понятие «ословливания мира» (worten der welt) в рамках терминологической эволюции в теории языка Лео Вайсгербера, который привлек внимание к основному процессу языковой деятельности в языковой общности как манифестации жизненного мира человека в словах. Сущность этого процесса заключается в том, что языковая общность «ословливает мир» (wortet die welt), «преобразует мир в собственность духа», т.е. преобразует жизненные реалии в языковое сознание. Это означает, что носители разных языков обитают в разных «духовных промежуточных мирах» (geistige Zwischenwelten) и что разные языки представляют разные картины мира.
Ключевые слова: ословливание мира, духовный промежуточный мир, языковая картина мира, языковая общность, языковая деятельность.
Lidia P. Lobanova
the concept of the wording of the world in l. weisgerber's language theory
This paper discusses the key concept of the «wording of the world» (worten der welt) within the terminological evolution in the language theory of Leo weisgerber, who drew attention to the manifestation of the human world in words as the basic process of linguistic activity in a language community. the essence of this process is the fact that a language community «words the world» (wortet die welt), «transforms the world into the property of the mind», i.e. that it transforms the realities of life into language consciousness. It means that speakers of different languages inhabit different «mental inter-worlds» (geistige Zwischenwelten) and that different languages represent different images of the world.
Key words: worten der welt, wording of the world, mental inter-world, linguistic image of the world, language community, linguistic activity.
П онятие ословливания мира Л. Вайсгербер вводит [Weisgerber 1954: 255267] в стремлении проложить путь к пониманию языка как действующей силы [Weisgerber 1949; Weisgerber 1951b: 127136] и попытке терминологически по-новому осветить центральное понятие такого подхода, вытекавшего из его диссертации «Язык как форма общественного познания» [Weisgerber 2008], в которой уже была заложена мысль о «действительности языка» (см. также [Weisgerber 1926: 241-256; Weisgerber 1929: 44]) как форме его бытия, требовавшей описания, более точно представляющего ее формы и направления. Из понимания языка как общественной формы познания, в котором заключена идея, что родной язык является для языковой общности «мысленным подступом к миру», следовала необходимость выявить языковой характер этого подступа к миру. Сначала Вайсгербер пытался, как он сам подчеркивает, решить эту проблему через гумбольд-товское понятие внутренней формы языка, причем «методическим центром был ''языковой промежуточный мир'' как стоящая между миром и человеком, привязанная соответственно к какой-то определенной языковой общности умственная действительность, строение которой рассматривалось под эгидой изучения картины мира каждого родного языка» [Weisgerber 1955b: 249] (см. также [Weisgerber 1951a]). Он исходил из утверждения Гумбольдта, что «язык есть не просто средство общения и взаимопонимания, но настоящий мир, который дух вынужден полагать между собой и предметами внутренней работой своей силы» [Humboldt 1835: 567], и выводил из этого, что выявление этого промежуточного мира есть лишь первый шаг, а настоящая языковедческая работа должна быть направлена на исследование того, как полагается этот духовный мир между человеком и «предметами» с помощью языковой способности. Таким образом, возникают три «измерения» языка - а) звуковое, б) статически-семантическое и в)
энергейтическое, которое подразделяется на работу языка по освоению мира (его продуктивность) и влияние языка на культуру в разных ее сферах (его эффективность).
«Если существует ядро, занимающее главное место в исследовании отдельных языков, - пишет Вайсгербер, - то это выявление действующей в каждом родном языке формы языкового усвоения мира» [Weisgerber 1955b: 250]. Он подчеркивает, что Гумбольдт стремился объяснить эту задачу как подлинную цель науки о языке, но она оставалась непонятой и в XX веке как в практических исследованиях, так и в теоретических разработках, так что изучение отдельных языков ограничивалось фактически предварительной ступенью статического описания их содержательного строения, а понимание каждого родного языка как силы, формирующей мир, сложилось как бы окольными путями в результате наблюдения «культурных и исторических сил языка», его влияния на культурный и исторический процесс. Вайсгербер уже в 1933 году определяет в своей работе «Место языка в построении всей культуры» [Weisgerber 1933] тот круг проблем, который сохраняет свою актуальность и впоследствии. «Мысль Гумбольдта о языке как энергейе, лежащая пространственно и предметно в непосредственной близости от суждений о внутренней форме языка, которая была воспринята в смысле действительности, присущей как форма бытия любому языку и распространяющей на жизнь языковых общностей свой исторический образ действий и свои культурные достижения», - пишет он спустя два десятилетия в работе «Понятие ословливания» [Weisgerber 1955b: 251], трактуя энер-гейю как «человеческое усвоение бытия» и требуя методически строгого разграничения статического и энергейтического рассмотрения языка. Исходя из философии языка Гумбольдта и его «гениальнейшего определения сущности родного языка» [Weisgerber 1955b: 252] как «акта превращения мира в мысли» [Humboldt 1835: 413], Вайсгербер проводит различие между языком как достоянием
группы людей и родным языком как формой действия человеческой языковой способности в языковой общности, как процессом языкового усвоения мира языковой общностью и обращается к поискам подходящего термина для именования этого процесса, который не должен был заключать в себе идею использования языка как средства.
Ословливанием мира он называет «осуществление языкового формирования мира» и поясняет, что под этим понимает: «Превратить действительность в языковой мир, насколько простирается сфера внече-ловеческого, внеязыкового, выстроить языковой мир, насколько простирается развертывание языковой способности, соединяет то и другое в многообразных градациях -это есть фундаментальный языковой процесс, на который направлено в конечном счете всякое изучение языка» [Weisgerber 1963: 17-18]. Понятие ословливания мира требует уточнения и проведения границ между терминами, объясняющими «терминологическую эволюцию» в трудах Вайсгербера. Разграничения требуют в первую очередь понятия «языковое усвоение мира» (sprachliche Anverwandlung der Welt) в смысле его уподобления человеку, «очеловечивания» посредством языка и «языковое освоение мира» (sprachliche Erschließung der Welt) в смысле его духовного одоления с помощью языковой способности. Вайс-гербер исходит из того, что в центре всех попыток проникновения в процесс взаимодействия человека с миром, в котором он живет, находится основополагающая для энергейтического подхода к языку в целом мысль о принципе действия языковой способности. Применительно к исследованию какого-то конкретного языка это вопрос о том, как некая общность, т.е. группа людей, может в совокупной языковой способности своих членов, пересекая границы пространства и времени, придать значимость (Geltung), силу закона языковым приемам (sprachliche Zugriffe), позволяющим устраивать жизнь на определенных основаниях и условиях.
Эта основополагающая мысль сама по себе требует дополнительного уточнения в отношении того, как лучше обозначить тот процесс, о котором идет речь. Вайсгербер употребляет разные вариации терминов, следуя основной идее Гумбольдта о «преобразовании мира в собственность духа» [Humboldt 1822: 64], о «мире, превращенном в язык» [Humboldt 1829: 151], об «акте превращения мира в мысли» [Humboldt 1835: 413], «о «превращении, которое [язык] производит с предметами» [Humboldt 1826: 57]. «Здесь, безусловно, - пишет он, - наиболее ярко выступает фундаментальная функция языка (sprachliche Grundleistung) - очеловечивание мира, перевод сущего в осознанное бытие для человека, и формула «языковое усвоение мира» является убедительной в качестве путеводной точки зрения» [Weisgerber 1962: 80]. Однако он вносит существенное уточнение относительно ограниченности этой формулы: идея усвоения подразумевает преимущественно некий данный «внечело-веческий», внешний по отношению к человеку объект, которым овладевает языковая способность, делая его доступным для человеческого сознания. Признавая безусловную важность этого, Вайсгербер, однако же, подчеркивает, что это только лишь фрагмент, некая часть процесса, который не ограничивается внешним миром, но может точно так же касаться внутреннего мира самого человека и включать в себя, возможно, какие-то иные элементы. Поэтому при употреблении термина «языковое усвоение мира» всегда необходима оговорка относительно того, что формирующая сила языка распространяется не только на вещи внешнего мира, но имеет и иные основания для создания умственных предметов.
Это заставляет его задуматься о возможности более емкой формулы, и он вводит понятие «языковое освоение мира». Главная мысль состояла при этом в том, что подлинная активность в «одолении мира» (Bewältigung der Welt) принадлежит все-таки языковой способности. Конечно, и языковое усвоение мира рассматривалось тоже уже
энергейтически, но все же в первую очередь имелась в виду внешняя задача, требовавшая решения, а с введением понятия языкового освоения мира и сама задача перемещалась в пространство раскрытия и развертывания языковой способности. Если в первом случае речь шла скорее о языковой активности как форме постижения (begreifen) мира человеком, то во втором случае подразумевался уже скорее некий способ вмешательства (zu-greifen) человека в мир. Одновременно расширялось и понятие мира, в которое включался не только изначально данный мир, но и духовный мир, обретавший лишь через это освоение свои черты. Однако и это представлялось Вайсгерберу недостаточным для решения задачи энергейтического описания языка, поскольку при внимательном рассмотрении языкового усвоения мира и языкового освоения мира обнаруживалось еще нечто, что следовало признать скорее собственным творением языка и учесть в качестве третьего аспекта. В результате возникло понятие «ословливание мира» (Worten der Welt), которое Вайсгербер ввел уже во втором издании своего фундаментального четырехтомного труда [Weisgerber 1954: 254].
Выбор новообразованного субстантивированного инфинитива глагола worten он объясняет, с одной стороны, наличием продуктивной словообразовательной модели: в числе лексических сословий (Wortstände) нововерхненемецкого языка имеется семантический класс глаголов (орнативов), произведенных от существительных и указывающих на превращение существа или предмета в то, что подразумевает существительное, например: knechten = zum Knecht machen, vergöttern = zum Gott machen (соответственно русск. поработить = превратить в раба, обожествить = превратить в бога). С формально-грамматической точки зрения этот класс охватывает целый ряд продуктивных словообразовательных моделей, например: knechten, münzen, vergöttern, verrömern, zerstückeln, romanisieren, russifizieren (соответственно русск. поработить, чеканить
монету, обожествить, латинизировать, т.е. подчинить Риму, разбить на куски, романизировать, русифицировать). Это позволяло бы предложить разные возможности образования нового термина, например: *versprachlichen (*оязычить) от существительного Sprache или производное на -fizieren (*словофицировать).
С другой стороны, выбор пал на worten по той причине, что кроме яркой образности этот глагол имеет в истории немецкого языка опору: образцом послужило Вайсгерберу понятие «ословливания» (Worten) в позднесредневерхненемецком языке мистики, в частности в трудах Мейстера Эккарта. «В сочинениях Мейстера Эккарта, - пишет он, - постоянно звучат сетования на то, как трудно душе явить в слове ((ge)worten) свои переживания. Контекст, конечно, поначалу другой: речь идет об отдельном человеке, который в своем языковом делании (Sprachtun) стоит перед неразрешимой задачей. Но это контекст, близко родственный нашей проблеме, поскольку это (ge)worten понимается не как внешнее приложение звуков, а как полнозначное (vollgültig) превращение в языке. Мистика придала здесь известному в древневерхненемецком и сред-неверхненемецком языках, хотя и не слишком частотному глаголу worten ''sich äußern'' оборот, который поддерживается еще и другими производными, такими как geworten, verworten, wortigen, gewortigen, ungewortet, unwortlich» [Weisgerber 1955b: 252]. Добавим, что примеры таких словоупотреблений можно найти не только у Мейстера Эккарта (например, gewortigen [Eckhart 1857: 465, 470], ungewortet [Eckhart 1857: 579], unwortlich [Eckhart 1857: 77, 162]), но также и в проповедях Иоганна Таулера: «daz ist unwortlich,wan diu sêle enkan sin niht geworten» (dieß ist unwörtlich, denn die Seele kann es nicht geworten) [Tauler 1824: 83]; «das ist nit was man verstan oder geworten mag» (das ist, was man nicht verstehen oder geworten mag) [Tauler 1826: 277]. Впоследствии этот глагол встречается в проповедях теолога XVI века Иоганна Гайлера фон Кайзерсберга
(о чем упоминает Гердер в своей «Метакри-тике к ''Критике чистого разума''»: «Придет время, когда большую часть словарей, написанных о ''критической философии'', станут считать правилом того, как не должно философские понятия называть, или, как говорит Кайзерсберг, ословливать» [Herder 1799: 300]) и позднее, например, у Филиппа Це-зена в его (ложном) объяснении этимологии фр. parler («so heisset auch eben daher parler, worten oder sich verworten, reden u. a. m., weil die worte in der rede müssen gepaaret und verwörret werden» [Zesen 1973: 207]).
Вайсгербер ссылается на четвертую проповедь Мейстера Эккарта в издании Йозефа Квинта, в частности на следующие строки: «Я уже говорил: что в подлинном смысле может явиться в слове, то должно исходить из души (букв. изнутри. - Л.Л.) и побуждаться внутренней формой, и не входить извне, а исходить из души (букв. изнутри. - Л.Л.). То живет подлинно в глубинах души» (Ich sprach einest: swaz eigenlich gewortet mac werden, daz muoz von innen har üz komen unde sich bewegen von innerer forme und niht von üzen in komen, mer: von inwendic sol ez her üz komen. Daz lebet eigenliche in dem innersten der sele) [Eckhart 1936: 66]. (Ср. перевод на нововерхненемецкий язык: «Ich sagte einst: Was im eigentlichen Sinne in Worten geäußert werden kann, das muß von innen heraus kommen und sich durch die innere Form bewegen, nicht dagegen von außen hereinkommen, sondern: von innen muß es heraus kommen. Es lebt recht eigentlich im Innersten der Seele» [Eckhart 1985: 170]). Вайсгерберу представляется важным, что понятие worten употребляется здесь рядом с понятием внутренней формы, хотя следует заметить, что те же строки в издании трудов немецких мистиков XIV века, предпринятом Францем Пфайфером, имеют отличие: вместо «должно исходить из души (букв. изнутри. - Л.Л.) и побуждаться внутренней формой» значится «должно исходить из души (букв. изнутри. - Л.Л.) и побуждаться ее формой» [Eckhart 1857: 135]. Вместе с тем, нужно признать, что это никак не ме-
няет смысл высказывания, поскольку форма души есть, конечно, форма внутренняя.
Понятие ословливания мира Вайсгербер вводит по разным причинам. Основной внешней побудительной причиной явилось, конечно, то обстоятельство, что процесс языкового освоения и формирования мира чаще всего оставался за пределами внимания языковедов. Собственно терминологическая причина того, что он хотел иметь емкую формулу, которая бы подчеркивала главное достижение языковой способности и тем самым указывала на систематическую сущность языка как главную цель его исследования, заключалась в том, что его не вполне устраивали его прежние формулировки, поскольку ни одна из них не казалась ему достаточно полной. Освоение мира подразумевает в основном открытие и уяснение того, что имеется в окружающем мире, т.е. своего рода работу открывателя. Усвоение мира хотя и указывает на развитие активности (превращение в свое, уподобление себе), но все равно остается рецептивным: нечто внешнее, данное человек воспринимает, овладевает им и усваивает, собственно, «очеловечивает» с помощью языковой способности. Отношение данного и усваиваемого Вайсгербер понимает при этом как одностороннее - имеется нечто данное, испытывающее превращения. Однако вслед за Гумбольдтом (см., например, [Лобанова 2013: 190-191, 228-243]) он считает, что языковая способность человека может развивать и самостоятельную созидательную деятельность и создавать некий духовный мир, и только в превращениях того, что имеется во внешнем мире, с одной стороны, и созидании нового духовного мира, с другой стороны, можно увидеть свершения языка. Именно эта мысль заключена в понятии языкового формирования мира (sprachliche Gestaltung der Welt). Все эти три аспекта взаимодействия языковой способности с миром Вайсгербер объединяет в понятии ословливания мира, как бы подводя их под один угол зрения, и определяет его как «перевод сущего в языковое бытие для челове-
ка» [Weisgerber 1967: 17], осуществляемый родным языком, и тем самым «родной язык есть процесс ословливания мира языковой общностью» [Weisgerber 1963: 8].
Признавая, однако, что ввиду многих нерешенных проблем «описание языка как процесса ословливания мира сегодня пока невозможно» [Weisgerber 1962: 83], Вайс-гербер ставит задачу исследования языкового формирования мира. «В принципиальной оправданности предположения о 'языковом формировании мира' не может быть сомнений, - пишет он. - Как только преодолевается грамматическое (т.е. статически-описательное. - Л.Л.) ограничение, возникают вопросы, связанные с результатами первичной работы языка, и в каждом из таких подходов более или менее ясно выступает основная проблема духовного формирования» [Weisgerber 1962:79]. Этот переход от языкового освоения к языковому формированию мира позволяет ему определить методический подход, достаточный для того, чтобы охватить не только внешний, но также и внутренний мир, при этом слово «формирование» (Gestaltung) (собств. придание облика) указывает на участие языковой способности человека. Этот подход требует, в свою очередь, более точного определения понятия мира в его связи с языком, помимо изначально подразумеваемого «жизненного мира человека» (gelebte Welt des Menschen) [Weisgerber 1962: 248-249].
Уточнение понятия мира как второй части термина «ословливание мира» связано с необходимостью ответа на вопрос, что та-
ние или языковая чеканка (Ausprägung), по-
скольку этот термин как таковой ничего об
этом не говорит: мир в его составе никак : не
определен, хотя именно понятие мира является здесь центральным и требует объяснения, что подразумевается под миром. Вайс-гербер считает необходимым определить понятие мира еще и потому, что, как видно из предыдущего рассуждения, в случае освоения мира и формирования мира имеется в виду не один и тот же мир. В первом случае
это внешний по отношению к человеку мир, а во втором случае очевиден сдвиг в сферу духовного в целом и во внутренний мир человека в частности. Преимущественно по этой причине Вайсгербер настаивает на необходимости твердо определиться с понятием «мир»: «Его ведь действительно нужно твердо установить. Нужно, следовательно, рассмотреть, можем ли мы, следует ли нам, имеем ли мы право оперировать понятием мира, которое, как было предложено, охватывает жизненный мир человека. Поэтому и подчеркивалась так отчетливо оппозиция ''действительность - мир''» [Weisgerber 1963: 41]. Он обращает внимание на то, что слово «мир» фигурирует в таких словосочетаниях терминологического характера уже у Гумбольдта («превращение мира в собственность духа», «превращение мира в мысли» [Humboldt 1835:413]), и здесь царит тоже неясность относительно того, какой мир имеется в виду - внешний мир или внутренний мир, чувственный мир или духовный мир. Признавая необходимость уточнения этого понятия, Вайсгербер подчеркивает одновременно, что оно является гораздо более сложным и запутанным, чем это представляется на первый взгляд, и слово Welt неоднократно привлекает в качестве примера в своих трудах.
Описание слова Welt в словаре братьев Гримм (статья Йоханнеса Эрбена), к которому обращается Вайсгербер, содержит 11 способов его употребления в словосочетаниях, из которых некоторые представляют собой лишь остатки некогда продуктивных моделей, другие же, напротив, обрели в истории языка семантический вес. В первую очередь разграничению подлежат внешний и внутренний мир, что требует определения критериев такого разграничения, в том числе с учетом отношения к соседним понятиям (действительность, сущее и т.п.). Разобрав разные случаи понимания мира в статье Йоханнеса Эрбена в поисках определения того мира, который ословли-вается, Вайсгербер находит основание для того, чтобы опереться в конечном счете на
аргументацию современного ему философа Эриха Ротхакера, который пишет, проводя различие между миром и действительностью: «Я называю миром то, что языки в содержательном отношении создали себе толкованием, выработали, ословили, и провожу различие между этим миром и тем, что я (за неимением более подходящего слова) называл бы последней, трансцендентной нашему человеческому познанию, совершенно загадочной, наконец, абсолютной, ''сущей в себе'' действительностью, которая нас теснит, которую мы тесним своими действиями (Handeln), которая сопротивляется нашим действиям, является, соответственно этому, для нас релевантной и ословливается» [Rothacker 1959: 40]. Важным в этом положении Ротхакера Вайсгербер считает то, что оно проводит два принципиальных разграничения: с одной стороны, в нем подразумевается в некотором приближении оппозиция внешнего и внутреннего мира, а с другой - в пределах внутренней жизни человека выделяется ословленная, т.е. языковая сфера в качестве мира.
Говоря об оппозиции «мир - действительность», в которой под миром подразумевается «жизненный мир человека» (menschlich gelebte Welt), а под действительностью - недоступная для человека дей-
тричеловеческие», касающиеся, например, физиологии тела человека, остаются недоступной действительностью (даже там, куда уже проникла наука) без всяких перспектив перехода в мир человека в качестве частей его внутреннего мира. Иными словами, границы между миром и действительностью с их неустойчивостью постоянно сдвигаются и позволяют многое рассматривать двояко -и как мир, и как действительность. Что же касается недоступной действительности, то, по всей вероятности, справедливым можно считать предположение О.А. Радченко, что «Вайсгербер имеет в виду реальность еще не постигнутую, а вовсе не ''непостижимую'', как он квалифицирует термин Wirklichkeit» [Радченко 2006: 266].
Четыре сферы, или четыре площадки (Schauplätze) ословливания Вайсгербер определяет, по сути, соответственно четырем основным формам ословливания. Во-первых, это непосредственное ослов-ливание действительности, которое происходит при непосредственном столкновении языковой способности и действительности. Вайсгербер подчеркивает, что здесь пока представляется невозможным указать «чистые случаи» такого ословливания мира в силу отсутствия критериев, позволяющих отделить непосредственное взаимодействие языковой способности с действительностью
что в ней нельзя видеть простую замену оп- от опосредованного. Более того, он призна-
позиции «внутренний мир - внешний мир». ет, что вероятность Что же касается отношения ословленного может быть сочтена такого очень : взаимодействия низкой, и все же
мира (который составляет огромную часть приводит аргумент в пользу того, что нельзя
мира, но не является единственным консти- просто исключить с с самого начала такое вза-
туирующим его элементом) и жизненного имодействие. «Ведь в каких-то формах, - пи-
мира человека в целом, то здесь существу- шет он, - должна ж( i устанавливаться связь
ет теснейшая связь. В определении границы между миром и действительностью, которая в понятийном отношении является твердой, но на самом деле очень подвижна, важную роль играют, согласно Вайсгерберу, два аспекта. Сферы «внечеловеческие» имеют, по сути, характер действительности, но если они оказываются доступными для (понимания) человека, то становятся элементами его жизненного мира. Некоторые сферы «вну-
между человеком и действительностью, и если мы признаем за чувственными способностями такое посредничество, то было бы опрометчиво отказывать в такой возможности духовным способностям и среди них языковой способности» [Weisgerber 1962: 253].
Во-вторых, это ословливание уже усвоенной, «очеловеченной» действительности. В первую очередь здесь имеется в
виду то, «что называют иногда внутренним внешним миром'' (innere Außenwelt), языковое формование картины действительности (Formen des Bildes der Wirklichkeit), которую сообщают нам наши чувства. <...> Ослов-ливается при этом взаимодействие органа чувств с действительностью, какой она предстает сознанию человека» [Weisgerber 1962: 253]. Вайсгербер исходит из того, что языковые средства такого ословливания имеют свое основание в действительности, из которой исходят импульсы для органов чувств. Поскольку, однако же, сами органы чувств решительным образом участвуют в формировании общей картины, то невозможно напрямую проецировать языковую картину во внешний мир: «цвета, вкуса, конечно же, нет
ния самой языковой способности, которые часто бывает трудно отличить от ословливания в результате чувственных и духовных побуждений, идущих из внутреннего мира человека. Однако же Вайсгербер не видит оснований для сомнений в том, что языковая способность пребывает постоянно в действии, и считает неестественным видеть работу (Leistung) языка только лишь в ослов-ливании побуждений трех вышеназванных видов, указывая, вслед за Гумбольдтом, на необходимость учитывать самодеятельность языковой способности и ее собственные «языковые творения», заметные, в первую очередь, в словообразовании. В пример он приводит слово rötlich (красноватый), являющееся «чистым продуктом языковой
в действительности» [Weisgerber 1962: 253], способности, которая тем самым полагает
они возникают в человеческом мире, будучи в человеческом духовном мире нечто, что
помещены в него чувствами, и становятся не определяется ни одной предметами для действия языковой способ- ословливания» [Weisgerber из других сфер 1962: 254]. Осо-
ности. Наряду с уже усвоенной чувственными способностями действительностью с такого рода предметами следует признать, согласно Вайсгерберу, наличие действительности, «очеловеченной» другими, духовными способностями (например, оформленной религиозным или художественным чувством), которая также подвергается ословли-ванию. Из этого видно, что при такой форме ословливание происходит в результате двойного «очеловечивания» действительности.
В-третьих, это ословливание, имеющее «внутричеловеческие» основания в данных чувственных и духовных способностей. Сюда относится словарный состав таких, например, смысловых сфер, как «прекрасное и безобразное», «радость и печаль» и т.п. В особенности же это касается, подчеркивает Вайсгербер, синтаксических средств, не имеющих достаточного основания во внешнем мире - частей речи, вида глагола, строя предложения и т.п. Такая форма ословливания представляет собой превращение в слово (УетоЛеп) самостоятельного внутреннего мира человека.
В-четвертых, это ословливание, происходящее в виде чистых форм развертыва-
бенно важно учитывать это при анализе многократного словопроизводства, например: lehren - belehren - belehrbar - unbelehrbar -Unbelehrbarkeit (ср. русск. учить - обучать
- обучаемый - необучаемый - необучаемость). «С каждым из таких расширений,
- подчеркивает Вайсгербер, - умножаются независимые действия языковой способности, и поскольку наш словарный состав состоит более чем на девять десятых из производных и сложносоставных слов, то окраска (Einschlag), которую вносит в целом этот способ в ословливание мира, становится очень заметной» [Weisgerber 1962: 254-255].
По способу ословливания в пределах понятия «worten» возможна еще внутренняя дифференциация, уточняющая, где это представляется необходимым, основное направление действия языковой способности. Уже Э. Ротхакер вводит производное erworten: «Весь мир, в котором мы живем и с наглядной картиной которого соотносятся наши действия, является языковым содержанием, т.е. высловленным (erwortet). Все феномены, которые мы вообще знаем, являются высловленными феноменами» [Rothacker 1959: 43]. О.А. Радченко очень точно опре-
деляет понятие Erworten как «лингвоимма-нентное освоение мира» [Радченко 2006: 265]. Вайсгербер пишет по поводу этой возможности словопроизводства с целью нюансировки способа ословливания: «Это выражение (Prägung) является вполне точным для обозначения продуктивной действенности языковой способности. К ней присоединяется по противоположности ''переложить на слово'' (verworten), которое любой поймет непосредственно как языковое преобразование [чего-то] уже имеющегося вне языка. Тем самым, имеется триада worten, verworten, erworten, в которой worten можно относить ко всему спектру активности языковой способности, в то время как verworten уместно там, где необходимо недвусмысленно указать на языковое преобразование
уже имеющегося мира, а erworten выдвигает на передний план спонтанную творческую силу языка, в особенности в конституирова-нии языкового мира» [Weisgerber 1962: 255].
Иными словами, ословливание (worten) мира включает в себя как результаты обращения в слово уже освоенного другими чувствами (verworten), т.е. языкового освоения внеязыковых побуждений, так и творения словом и из слова (erworten), т.е. результаты собственной формирующей деятельности самой языковой способности, объединяя их в целостную картину ослов-ленного мира. «Конституирование этого ословленного мира» есть, согласно Вайс-герберу, «процесс ословливания мира, т.е. воплощение языка (Inbegriff der Sprache)» [Weisgerber 1962: 256].
список литературы
Лобанова Л.П. Концепция языковой картины мира и ее истоки в трудах Вильгельма фон Гумбольдта. - М.: АПК и ППРО, 2013. - 408 с.
Радченко О.А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. - М.: КомКнига, 2006. - 312 с.
Eckhart Meister // Deutsche Mystiker des vierzehnten Jahrhunderts. Herausgegeben von Franz Pfeiffer. Zweiter Band: Meister Eckhart. - Leipzig: G. J. Göschen'sche Verlagshandlung, 1857. - XIV, - 686 S.
Eckhart Meister. Predigten. Hrsg. und übersetzt von Josef Quint. Die deutschen Werke. Band 1 // Meister Eckhart. Die deutschen und lateinischen Werke. Band IV. Herausgegeben im Auftrage der deutschen Forschungsgemeinschaft. - Stuttgart/Berlin: W. Kohlhammer, 1936. -XIV, - 256 S.
Eckhart Meister. Deutsche Predigten und Traktate. Hrsg. und übers. von Josef Quint. 7. Auflage. - München/Wien: Carl Hanser Verlag, 1985. - 547 S.
Herder J. G. Verstand und Erfahrung. Eine Metakritik zur Kritik der reinen Vernunft. Erster Theil. - Leipzig: Bei Johann Friedrich Hartknoch, 1799. - 479 S.
Humboldt W. von. Ueber den Nationalcharakter der Sprachen (Bruchstück) (1822) // Wilhelm von Humboldt. Werke in fünf Bänden. Hrsg. von Andreas Flitner und Klaus Giel. Band 3. - Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1963. - S. 64-81.
Humboldt W. von. Grundzüge des allgemeinen Sprachtypus (1824-1826) // Wilhelm von Humboldt. Grundzüge des allgemeinen Sprachtypus. Hrsg. von Christian Stetter. - Berlin/Wien: Philo-Verlag, 2004. - S. 33-144.
Humboldt W. von. Ueber die Verschiedenheiten des menschlichen Sprachbaues (18271829) // Wilhelm von Humboldt. Werke in fünf Bänden. Hrsg. von Andreas Flitner und Klaus Giel. Band 3. - Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1963. - S. 144-367.
Humboldt W. von. Ueber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluß auf die geistige Entwickelung des Menschengeschlechts (1830-1835) // Wilhelm von Humboldt. Werke in fünf Bänden. Hrsg. von Andreas Flitner und Klaus Giel. Band 3. -Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1963. - S. 368-756.
Rothacker E. Ontologische Voraussetzungen des Begriffs Muttersprache // Sprache: Schlüssel zur Welt. Festschrift L. Weisgerber. - Düsseldorf: Pädagogischer Verlag Schwann, 1959. - S. 39-46.
Tauler J. Predigten. Erster Theil. Vom Advent bis zum Himmelfahrtstage. - Frankfurt am Main: Joh. Christ. Hermann'sche Verlagsbuchhandlung, 1824. - 304 S.
Tauler J. Predigten. Zweiter Theil. Von Ostern bis zum Advent. - Frankfurt am Main: Verlag der Hermannschen Buchhandlung, 1826. - 472 S.
Weisgerber L. Das Problem der inneren Sprachform und seine Bedeutung für die deutsche Sprache // Germanisch-Romanische Monatsschrift 14 (1926). - S. 241-256.
WeisgerberL. Muttersprache und Geistesbildung. - Göttingen: Vandenhoeck & Rupprecht, 1929. - 170 S.
Weisgerber L. Die Stellung der Sprache im Aufbau der Gesamtkultur. 1. Teil // Wörter und Sachen XV (1933). - Heidelberg, 1933. - S. 134-224.
Weisgerber L.. Die Stellung der Sprache im Aufbau der Gesamtkultur. 2. Teil//Wörter und Sachen XVI (1934). - Heidelberg, 1934. - S. 97-236.
Weisgerber L. Die Sprache unter den Kräften des menschlichen Daseins. - Düsseldorf: Pädagogischer Verlag Schwann, 1949. - 49 S.
Weisgerber L. Sprachwissenschaftliche Methodenlehre // Deutsche Philologie im Aufriß. Hrsg. von Wolfgang Stammler. - Berlin/Bielefeld/München: Erich Schmidt Verlag, 1951a. - S. 1-38.
Weisgerber L. Die Sprache als wirkende Kraft // Studium Generale 4 (1951b). - S. 127136.
Weisgerber L. Vom Weltbild der deutschen Sprache. I. Halbband. Die inhaltbezogene Grammatik. - Düsseldorf: Pädagogischer Verlag Schwann, 1953. - 267 S.
Weisgerber L. Vom Weltbild der deutschen Sprache. II. Halbband. Die sprachliche Erschließung der Welt. - Düsseldorf: Pädagogischer Verlag Schwann, 1954. - 284 S.
Weisgerber L. Das Worten der Welt als sprachliche Aufgabe der Menschheit // Sprachforum 1, 1955a. - S. 10-19.
Weisgerber L. Der Begriff des Wortens // Corolla Linguistica. Festschrift für Ferdinand Sommer. Hrsg. von Hans Krahe. - Wiesbaden: O. Harrasowitz, 1955b. - S. 248-254.
Weisgerber L. Die sprachliche Gestaltung der Welt. - Düsseldorf: Pädagogischer Verlag Schwann, 1962. - 455 S.
Weisgerber L. Grundformen sprachlicher Weltgestaltung. - Köln/Opladen: Westdeutscher Verlag, 1963. - 56 S.
Weisgerber L. Die Sprachgemeinschaft als Gegenstand sprachwissenschaftlicher Forschung. - Köln und Opladen: Westdeutscher Verlag, 1967. - 57 S.
Weisgerber L. Sprache als gesellschaftliche Erkenntnisform. Eine Untersuchung über das Wesen der Sprache als Einleitung zu einer Theorie des Sprachwandels. Hrsg von Bernhard Lauer und Rudolf Hoberg. Mit einer Einführung von Bernhard Weisgerber. - Kassel: BrüderGrimm-Gesellschaft, 2008. - 224 S.
