CC BY
860
Кудин Федор Милентьевич
доктор юридических наук, профессор профессор кафедры уголовного процесса Кубанского государственного аграрного университета
Зубенко Елена Ивановна кандидат юридических наук старший преподаватель кафедры уголовного процесса Кубанского государственного аграрного университета
(тел.:88612616070)
Понятие обвинения в науке и законодательстве российского уголовного процесса
Аннотация
В статье оспаривается правильность устоявшегося в науке понимания обвинения в двух его смыслах: уголовно-правовом как утверждения о виновности лица в совершении преступления и процессуальном как обвинительной деятельности по изобличению виновного. На основе анализа пунктов 22 и 55 статьи 5 и иных статей УПК РФ обосновывается вывод о том, что обвинение есть категория исключительно процессуальная и представляет собой лишь названное утверждение. А обвинительная деятельность в соответствии с действующим законом является уголовным преследованием. Вносится предложение по изменению содержания ряда статей УПК РФ.
Annotation
In article is disputed correctness settled in science of the understanding charge in two its senses: criminal-legal as statement about culpability of the person in completion of the crime and in processual as accusatory activity on allocation guilty. On base of the analysis of the points 22 and 55 articles 5 and other article UPK RF is motivated conclusion about that that accusation there is category solely processual and presents itself is only named statement. But accusatory activity in accordance with acting law is a criminal persecu-tion. The offer is contributed on change the contents of the row article UPK RF.
Ключевые слова: уголовный процесс; обвинение; обвинительная деятельность; уголовное преследование; функция обвинения; виновность.
Key words: criminal process; the accusation; accusatory activity; the criminal persecution; the function of the accusation; culpability.
Проблема обвинения
принадлежит к числу
центральных, фундаментальных в теории и практике уголовного процесса. Как одно из основных уголовно-процессуальных понятий обвинение неразрывно связано с сущностью и природой уголовного судопроизводства. Оно выступает в качестве явления, которое в значительной степени генерирует всю уголовнопроцессуальную деятельность и во многом раскрывает механизм реализации нормы материального (уголовного) права в рамках уголовного судопроизводства. Выдающиеся российские процессуалисты с полным основанием образно называют обвинение движущей силой уголовного процесса [1];
пружиной, действие которой обусловливает развитие процесса и его движение по ступеням [2]; двигателем уголовного процесса [3]. С пусковым механизмом уголовного процесса сравнивает обвинение в уголовном процессе
В. М. Савицкий [4]. Закономерно поэтому, что данная проблема на всём протяжении развития науки российского уголовного процес-са была предметом многочисленных исследований. Вполне обоснованно отмечается, что обращение учёных вновь и вновь к исследованию указанного поня-тия свидетельствует о большом теоретическом интересе и практической значимости решения данного вопроса, а также о степени его сложности [5].
Отмечая достаточно глубокую и обстоятельную проработку различных аспектов этой сложной и многогранной проблемы, нельзя вместе с тем не
159
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО признать, что до настоящего времени остаётся не до конца решённым вопрос о содержании самого понятия "обвинение" и его соотношения с близким ему понятием "уголовное преследование". Сложность здесь заключается в том, что термин "обвинение" всегда рассматривался в науке уголовного процесса как явление многозначное. Достаточно сказать, что отдельные учёные, в том числе и внесший большой вклад в изучение данной проблемы М. С. Строгович, толковали обвинение в нескольких смыслах. Они обозначали его и как совокупность процессуальных действий, направленных на изобличение в совершении преступления лица, привлечённого к уголовной ответственности [6]; и как предмет обвинения, иначе обвинительный тезис, утверждение о виновности обвиняемого в совершении преступления [7]; и как деятельность обвинителя, выступающего в суде в качестве стороны [8]; и как наименование обвинителя в судебном разбирательстве [9]; и как акт предъявления конкретному лицу постановления о привлечении к уголовной ответственности [10]; и как определённое процессуальное отношение [11].
Последнее из указанных значений, на наш взгляд, имеет широкий и неопределённый смысл и поэтому не может быть признано обвинением. Все иные приведённые здесь обозначения обвинения правильно считать скорее отдельными проявлениями понимания данного феномена либо как обвинительной уголовнопроцессуальной деятельности, либо в качестве её результата в виде закреплённого в процессуальном акте утверждения о совершении лицом преступления. Не случайно наибольшее признание в науке получило понятие обвинения в двух смысловых значениях: во-первых, в процессуальном смысле как обвинительной деятельности и, во-вторых, в материальном смысле как выдвинутого органами, ведущими процесс, утверждения (тезиса) о совершении определённым лицом преступления.
Развёрнутое обоснование трактовки обвинения лишь как закреплённого в процессуальном акте утверждения органа уголовного судопроизводства о совершении лицом преступления даётся в науке П. М. Давыдовым. По его мнению, только такое содержание следует вкладывать в термин "обвинение" и это понимание его должно быть единственным. При наличии тесной связи обвинительной деятельности с обвинением она имеет самостоятельное значение [12]. Во всех случаях обвинение - понятие исключительно процессуальное, что подтверждается его
нормативно-правовой регламентацией в уголовнопроцессуальном, а не в уголовном законодательстве. На основе анализа различного толкования учёными термина "обвинения" П. М. Давыдов делает вывод о том, что возникают глубокие сомнения в правильности и необходимости деления обвинения на материальное и процессуальное, поскольку оно не имеет ни правовых, ни теоретических оснований, ни практической ценности [13]. Такого же взгляда по данному вопросу придерживаются также Н. А. Якубович, П. М. Парадеев [14]. Близкую к этим авторам позицию занимает и
Н. П. Тутышкин, который рассматривал обвинение в качестве предмета обвинительной деятельности [15].
Высказанные соображения о едином понимании обвинения, на наш взгляд, заслуживают поддержки и вместе с тем требуют дальнейшего обоснования с учётом ныне действующего уголовно-процессуального законодательства.
Несомненно наличие генетической связи между обвинительной деятельностью, включающей в себя различные действия по изобличению лица в совершении преступления, и её результатом в виде закреплённого в акте утверждения (тезиса) о совершении лицом этого деяния. Убеждение в неразрывности указанных составляющих, традиционно объединяемых общим термином "обвинение", усиливается и тем, что на предварительном расследовании каждая из них служит достижению единой конечной цели: сформировать, а затем представить суду как окончательный итог сформулированное в акте утверждение о виновности конкретного лица.
Однако наличие названной генетической связи ещё не свидетельствует о том, что обвинительная деятельность и её результат не могут выступать в качестве различных и самостоятельных процессуальных явлений. Если обвинитель-ная деятельность - это производство предусмотренных законом следственных и процессуальных действий в целях изобличения лица, совершившего преступление, то её итог есть фиксированный в актерешении вывод (утверждение) о совершении лицом преступного деяния [16].
Обозначенный акт, содержащий обвинительный тезис в отношении конкретного лица - качественно иное явление по сравнению с деятельностью, лежащей в его основе. Рождённый этой деятельностью акт обвинения как самостоятельное явление обретает принципиально новое содержание и относится к числу решений в уголовном судопроизводстве.
__________________________________160
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 2 (29)
Это обстоятельство свидетельствует о необходимости его изучения не в рамках проблемы обвинительной деятельности (уголовного преследования), а в качестве одного из видов, притом наиболее значимого, в системе всех решений органов, ведущих процесс.
Особое место утверждения о виновности лица, закреплённого в основных актах решениях уголовного процесса, требует его единого и самостоятельного обозначения, исключающего возможность какого-либо иного его смысла. В конечном счёте вопрос об обвинении есть центральный вопрос как предварительного расследования, так и производства по уголовному делу в целом. Относить к обвинению только содержащееся в актерешении утверждение о виновности лица в его развёрнутом виде в полной мере оправдано потому, что оно представляет собой описание обстоятельств совершённого лицом определённого действия, подпадающего под признаки того или иного состава преступления как основания предстоящей уголовной ответственности. Этим однако ни в какой степени не изменяется правовая природа обвинения, и оно не трансформируется в уголовно-правовое понятие. Оставаясь явлением процессуального характера, обвинение фактически выступает правоприменительным (процессуальным) средством, благодаря которому в ходе обвинительной деятельности осуществляется в конечном счёте применение нормы материального (уголовного) права и тем самым "материализуется" возложение уголовной ответственности на лицо, виновное в совершении преступления.
Появившееся и впервые сформулированное в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого обвинение в ходе дальнейшего производства по уголовному делу получает развитие в виде изменения, дополнения, частичного, а иногда и полного аннулирования. Оно составляет ядро всех итоговых актов-решений, принимаемых во всех стадиях процесса, образуя своего рода стержень всего уголовного судопроизводства.
Важность признания обвинения самостоятельным понятием, не имеющим иного значения, следует не только из его качественно различной сущности по сравнению с обвинительной деятельностью. Отказ от традиционно признаваемой в науке двойственной трактовки обвинения представляется необходимым также для устранения определённых трудностей, возникающих ввиду возможной подмены одного термина другим. Объединение фактически различных понятий
одним и тем же термином требует постоянной оговорки об их разграничении, что нередко приводит к смещению этих понятий, рождая, как правильно отмечает В. М. Савицкий, схоластические споры. При этом он справедливо указывает, что невыдержанность юридических наименований проникает и в среду практиков, укореняясь в их лексиконе весьма прочно и надолго, несмотря на уточнения отдельных норм [17].
Применительно к рассмотрению обвинения в процессуальном и материальном смыслах совершенно справедливо замечание о том, что каждый раз, когда нужно прибегнуть к названию обвинения в одном из этих значений, необходимо приводить пояснения относительно теоретической позиции, на которой основывается то или иное понимание этого термина [18].
При наличии даже самой тесной связи двух самостоятельных понятий, выражающих различную сущность, отсутствуют основания для интерпретации любого из них как имеющего одновременно смысловые значения того и другого. Искусственное интегрирование двух значений в фактически единое понятие "обвинение" привело, в частности, на наш взгляд, к вряд ли оправданной дискуссии о соотношении уголовного преследования с обвинением. Возникшие в последние годы многочисленные и оживлённые споры по вопросу о том, какое из этих понятий есть часть другого либо они тождественные, представляются
непродуктивными в силу отсутствия предмета данных споров, поскольку это явления различного порядка.
Думается, что аналогично и в законодательных актах, регулирующих обвинение и обвинительную деятельность, важно чётко разграничивать рассматриваемые категории с тем, чтобы правильно, в соответствии с их конкретным смысловым значением использовать терминологию, относящуюся, с одной стороны, к акту-решению, содержащему утверждение о виновности лица в совершении преступления, а с другой - к деятельности, направленной на формирование данного решения. Это будет содействовать устранению трудностей в уголовно-процессуальном регулировании и повышению качества правоприменения.
В научном плане изучение решений об обвинении совместно с проблемой обвинительной деятельности как составных частей более общего единого понятия представляется вряд ли наиболее удачным. И, напротив, признание обвинения и обвинительной деятельности в качестве, хотя и тесно связанных, но самостоятельных понятий создаёт возможности более
161
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО глубокой теоретической проработки той и другой проблемы.
Являясь одним из центральных понятий уголовного процесса, обвинение как утверждение имеет свои самостоятельные, присущие только ему содержание и процессуальную форму, которые отличаются от содержания и процессуальной формы обвинительной деятельности. Содержанием последней служит производство следственных и иных процессуальных действий практического характера с целью обеспечения достаточных фактических оснований и юридических предпосылок обвинения, а также его последующее предъявление и поддержание. Обвинение же как утверждение имеет своим содержанием формулирование выводов фактического и правового характера на основе полученных доказательств путём мыслительной оценочной деятельности и закрепление этих выводов в соответствующем актерешении. Процессуальная форма деятельности, направленной на формирование обвинения, носит сложный характер и включает в себя в качестве составных частей форму всех осуществляемых в ходе её следственных и процессуальных действий. А процессуальная форма об-винения -это акты-решения, содержащие обвинение и составленные в соответствии с установленными законом правилами. Не случайно поэтому при определении общего понятия уголовнопроцессуальной формы общепринято акты, закрепляющие процессуальные действия, обособлять и указывать в качестве самостоятельной составной части содержания данного понятия.
Различие обвинения и обвинительной деятельности проявляет себя и в субъектном составе должностных лиц, правомочных осуществлять производство по уголовному делу. Сформированное и сформулированное в актах-решениях органами уголовного преследования обвинение как утверждение продолжает фигурировать и в ходе рассмотрения дела. Однако обвинительная деятельность в суде осуществляется только прокурором. Суд же не вправе формировать обвинение, он только его рассматривает и разрешает.
Обоснованность отстаиваемой нами позиции в понимании обвинения находит своё подтверждение и в уголовно-процессуальном законодательстве. Применительно ещё к ранее действовавшему УПК РСФСР 1960 года П. М. Давыдов отмечал, что основой суждения о понимании обвинения в едином смысле служит закон. Правильность этого положения была подтверждена им ссылкой на целый ряд статей
УПК РСФСР [19].
Думается, что наиболее признанное в доперестроечное время двойственное толкование обвинения в известной степени объяснялось и отсутствием в УПК РСФСР 1960 года нормы, разъясняющей понятие обвинение. Не содержалось в данном законодательном акте и понятия "уголовное преследование", которое широко использовалось в науке уголовного процесса в качестве синонима обвинительной деятельности, функции обвинения [20]. Следует отметить, что понятие "уголовное преследование" было предусмотрено ранее в статьях 4 и 9 УПК РСФСР 1922 года, но вопреки научному толкованию оно связывалось с возбуждением уголовного дела.
При принятии Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союз-ных республик 1958 года и УПК РСФСР 1960 г. о закреплении в них термина "уголовное преследование" в целях обозначения функции обвинения не могло быть и речи, поскольку отвергалась сама идея состязательного процесса. Однако в науке проблема уголовного преследования в связи с предложениями о придании производству по делу состязательного характера всегда оставалась предметом внимания учёных.
Введение состязательного начала в уголовное судопроизводство в постсоветский период в соответствии с Концепцией судебной реформы неизбежно повлекло за собой "восстановление в правах" понятия "уголовное преследование" и включение его в содержание таких вновь принятых нормативно-правовых актов, как Закон о прокуратуре РФ 1995 г. и Уголовнопроцессуальный кодекс РФ 2001 г. Таким образом, появление в УПК РФ 2001 г. рассматриваемого термина, на наш взгляд, объясняется прежде всего необходимостью внедрения в обновлённый российский уголовный процесс, хотя и не в полной мере, состязательного начала, которое немыслимо без обвинительной деятельности, без уголовного преследования.
В свою очередь, регулирование всего содержания уголовного преследо-вания как ёмкой категории, отражающей весь путь формирования и дальнейшей реализации обвинения, обусловило потребность в нормативно-правовом закреплении, с одной стороны, обвинительной деятельности, а с другой
- обвинение как предмета и в конечном счёте результата этой деятельности. В прежнем УПК РСФСР отсутствовал даже сам термин "уголовное преследование", и поэтому в законе не могло быть подобного разграничения. В действующем УПК РФ законодатель, на наш взгляд, стоит на
__________________________________162
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 2 (29)
позиции размежевания понятий обвинения и обвинительной деятельности как самостоятельных. Другой вопрос, что ввиду сложностей, вытекающих из отмеченной ранее генетической связи, их разделение нельзя признать до конца последовательным.
Анализ сущности и назначения уголовного преследования даёт основание считать, что оно фактически имеет то же значение, что и обвинение в процессуальном смысле, то есть представляет собой обвинительную деятельность по изобличению лица в совершении преступного деяния. Притом обвинительная деятельность направлена не только в отношении обвиняемого, который уже признан в этом качестве в результате обвинительной деятельности, предшествующей его появлению как участника процесса. По этой причине имеется основание распространять обвинительную деятельность по изобличению виновного лица и на подозреваемого, в отношении которого органы, ведущие процесс, располагают доказательствами,
свидетельствующими о возможном (вероятном) совершении им преступления. Не случайно поэтому законодатель при определении уголовного преследования в УПК РФ включил в число преследуемых не только обвиняемого, но и подозреваемого (пункт 55 статьи 5).
Таким образом, обвинительная деятельность, то есть обвинение в его процессуальном смысле в соответствии с действующим законом правильно считать уголовным преследованием, и, соответственно, функцию обвинения - функцией уголовного преследования. Признание единства сущности и направленности обвинительной деятельности и уголовного преследования исключает, на наш взгляд, необходимость двуединого понимания обвинения.
Разумеется, вряд ли правильно было бы утверждать, что именно устране-ние многозначности термина "обвинение" было основным мотивом законодателя при разграничении в УПК РФ 2001 года обвинения и уголовного преследования. Решающим фактором здесь было введение в уголовный процесс термина "уголовное преследование" для обозначения функции, направленной, как и обвинительная деятельность, на изобличение лица, виновного в совершении преступления.
Однако решением этой основной задачи были объективно созданы предпосылки для придания обвинению как утверждению и уголовному преследованию (обвинительной деятельности) значения самостоятельных смысловых явлений. В статье 5 УПК РФ 2001 года обвинение и уголовное преследование вполне определённо
разграничены. В пункте 22 данной статьи обвинение определяется как выдвинутое в установленном законом порядке утверждение о совершении лицом деяния, запрещённого уголовным законом. В пункте 55 уголовное преследование обозначено как процессуальная деятельность, которая осуществляется стороной обвинения в целях изобличения обвиняемого, подозреваемого. Важно подчеркнуть, что эти законодательные определения даны в статье 5 УПК РФ, закрепляющей основополагающие, базовые понятия, используемые в Кодексе. Этим, на наш взгляд, при некоторой непоследовательности закрепления рассматриваемых понятий, законодатель тем не менее создал нормативно-правовую основу для отказа от двойственного понимания обвинения.
При этом принципиально важно отметить, что в законе впервые в истории российского уголовнопроцессуального законодательства обвинение как утверждение и обвинительная деятельность, направленная на его формирование, отделены друг от друга как имеющие своё собственное смысловое значение и содержание.
Анализ всех статей УПК РФ показывает, что в законе в соответствии с определениями понятий обвинения и уголовного преследования первое из них правильно используется в таких словосочетаниях, как "существо обвинения" (статьи 103-105, 220, 246, 248, 305, 351); "объём обвинения" (статьи 38, 39, 221); "пункт обвинения" (статья 226); "формулировка обвинения" (статьи 220, 225); "обвинение в совершении преступления, нескольких преступлений" (ста-тья
33, 100); "дел частного, частно-публичного, публичного обвинения" (статьи 5, 20, 246, 249, 321); "доказанность, недоказанность обвинения" (статья 386, 410); "доказательства,
подтверждающие обвинение" (статьи 220, 225); "доказательства, положенные в основу обвинения" (статья 75); "признание обвинения" (статья 307); "выдвигать, предъявлять, изменять, переквалифицировать, поддерживать обвинение; возражать против обвинения; отказаться от обвинения" (статьи 37, 42, 43, 47, 100, 172, 173, 175, 220, 221, 236, 246, 252, 265, 273, 307, 308, 314, 316, 335, 339, 426).
В перечисленных случаях, как и во многих статьях УПК РФ, где речь идёт об уголовном преследовании (статьи 6,21,22,24,27,28,37, 213, 214, 306, 427, 455, 458, 460, 462, 465), законодатель проводит чёткую грань между обвинением как утверждением и уголовным преследованием как обвинительной деятельностью, что в полной мере соответствует их определению в статье 5.
163
Наряду с этим позиция законодателя ввиду устоявшихся традиций в уголовнопроцессуальной терминологии оказалась недостаточно последовательной. Причиной тому, на наш взгляд, явилось неточное и, более того, противоречивое обозначение в статье 15 и в пункте 45 статьи 5 УПК уголовного преследования (обвинительной деятельности) функцией обвинения. Но это прямо противоречит пунктам 22 и 55 статьи 5 УПК, закрепляющей самостоятельность каждого из указанных понятий. В результате вместо функции уголовного пре-следования в части 2 статьи 15 указана функция обвинения, а в пункте 45 статьи 5 об обвинении говорится дважды, но в различном смысловом значении, а именно и как о функции ("... выполняющие на основе состязательности функцию обвинения"), и как об утверждении о виновности лица ("... защиты от обвинения"). Ввиду очевидности названного противоречия законодатель в первом случае уточняет функцию обвинения путём указания в скобках функции уголовного преследования. Использование такого рода уточнения приводит к прямому отождествлению законом двух совершенно различных явлений. Представляется более обоснованным и правильным, вопреки сложившейся традиции в терминологии, именовать рассматриваемую функцию функцией уголовного преследования и в связи с этим в части 2 статьи 15 УПК РФ словосочетание "функция обвинения" заменить на "функцию уголовного преследования", а в пункте 45 статьи
5 УПК РФ исключить стоящее перед скобками слово "обвинение", оставив вместо него "уголовное преследование".
Из допущенной терминологической непоследовательности в обозначении названной функции прямо следует и неудачное наименование стороны, осуществляющей эту функцию. Фактически во всех статьях, в которых говорится о её сторонах (пункт 47 статьи 5, часть 2 статьи 14, части 3 и 4 статьи 15, пункт 4 части 1 статьи 220, часть 2 статьи 274 и часть 14 статьи 328 УПК РФ) говорится о "стороне обвинения", в то время как с очевидностью следует, что здесь имеется ввиду "сторона уголовного
преследования". Поэтому в каждую из названных статей необходимо внести предложенное изменение.
Позиция законодателя по рассматриваемому вопросу увеличила число сторонников трактовки обвинения как того утверждения о совершении лицом деяния, которое выступает предметом, а в конечном счёте результатом обвинительной деятельности по изобличению данного лица
(уголовного преследова-ния). Этот взгляд, ранее отстаиваемый в науке П. М. Давыдовым и
В. М. Парадеевым, разделяют в настоящее время М. П. Бобылев [21], А. П. Кругликов [22]. Фактически того же мнения придерживается и
A. В. Смирнов, утверждающий, что в соответствии с пунктом 22 статьи 5 УПК РФ обвинение следует понимать как обвинительный тезис [23]. Однако наряду с этим он признаёт и обвинение в широком смысле, о чём подробнее будет сказано в последующем. Соответствует содержанию пункта 22 статьи 5 УПК РФ и вывод
B. Г. Ульянова о том, что когда речь идёт о формулировке, изменении, уточнении обвинения, данное понятие никак нельзя заменить уголовным преследованием; и, напротив, последнее более эффективно "работает" при обсуждении проблем сторон в процессе и принципа состязательности [24]. О необходимости вытекающего из закона разграничения обвинения как утверждения (тезиса) и уголовного преследования как обвинительной деятельности говорят и многие другие авторы [25].
Вместе с тем, думается, что допущенная терминологическая нечёткость в ранее названных статьях УПК РФ служит одним из оснований для многих авторов и после его принятия не усматривать принципиального различия между обвинением и уголовным преследованием и тем самым фактически по-прежнему придерживаться двойственной трактовки понятия обвинения. При этом одни из них умалчивают о содержащемся в пункте 22 статьи 5 УПК РФ определении понятия обвинения. В результате между исследуемыми понятиями иногда по-прежнему ставится знак равенства. Так, по мнению В. Д. Холоденко ".уголовное преследование (обвинение), являясь составной частью уголовного судопроизводства, регулируется с помощью специфического правового механизма" [26]. Подобное отождествление встречается и в других работах, в том числе в учебниках, написанных с учётом действующего законодательства [27].
В отдельных комментариях к УПК РФ 2001 года фактически отрицается, что в пункте 22 статьи 5 УПК РФ дано законодательное определение обвинения как предусмотренного этой нормой утверждения (тезиса). Авторы одного из таких трудов полагают, что в этом определении говорится об обвинении в узком смысле как формальной процедуре, содержание которой составляет обвинительный тезис [28]. На наш взгляд, логически не совсем правильно считать процедурой (в том числе и формальной) утверждение, которое в науке вполне
__________________________________164
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 2 (29)
обоснованно рассматривается как доказанный тезис [29]. Утверждение (тезис) есть всегда результат, итог определённой деятельности, облечённой в ту или иную процедуру. Неоправданной при этом представляется и ссылка авторов в обоснование своей позиции на статью 6 Конвенции о защите прав человека. Они указывают, что согласно этой статье Европейский Суд по правам человека понимает под обвинением не только официальное уведомление об обвинении, но и иные меры, связанные с подозрением в совершении преступления, которые влекут серьёзные последствия или существенным образом сказываются на положении подозреваемого и тем самым суд считает необходимым исходить из содержательного, а не формального понимания обвинения [30].
Этот довод в контексте решения иного вопроса содержится, как известно, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 года № 11-П по делу В. И. Маслова [31]. Он приводится и в другом комментарии действующего УПК РФ, в котором речь также идёт о двух видах обвинения. Основываясь на содержании статьи
6 Конвенции о защите прав человека и положениях пункта 3 названного Постановления Конституционного Суда РФ, А. В. Смирнов наряду с признанием понятия обвинения, закреплённого в пункте 22 статьи 5 УПК РФ, выделяет и обвинение в широком смысле. По его мнению, данное обвинение фактически распространяется и на подозреваемого в тех случаях, когда возникает необходимость обеспечить защиту лица от применяемых в отношении его мер принуждения [32].
На наш взгляд, в случае признания в уголовном процессе второго обвинения (кроме закреплённого в пункте 22 статьи 5 УПК РФ) не учитывается, что и Конвенция о защите прав человека, и упомянутое Постановление Конституционного Суда РФ имеют в виду защиту лица не от обвинения его в совершении преступления, а защиту подозреваемого от необоснованного применения к нему процессуальнопринудительных мер. Последние к мерам уголовной ответственности и мерам ответственности в целом отнесены быть не могут. Поэтому здесь ненужным, излишним становится обвинение как утверждение, закрепленное в процессуальном акте. Из пункта 3 названного Постановления Конституционного Суда РФ вытекает, что осуществляемая обвинительная деятельность путём производства следственных действий в отношении лица (подозреваемого), официально не обладающим процессуальным статусом обвиняемого, есть уголовное
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО преследование. По этой причине указанная деятельность не может рассматриваться в качестве обвинения.
Всё ранее сказанное убеждает в справедливости высказывания Ф. Н. Фат-куллина, который посвятил свои основные научные исследования проблеме обвинения и который, отстаивая его понимание в процессуальном и уголовно-правовом смыслах, тем не менее утверждает следующее: "Ввиду существенных различий между ними (процессуальным и уголовно-правовым смыслом
- Ф. К., Е. З.) невозможно объединить их под одной рубрикой и дать общее определе-ние. Каждое из них имеет самостоятельное значение" [33].
Отмечая важную роль законодательного определения понятия обвинения, нельзя вместе с тем не указать, что содержащаяся в пункте 22 статьи 5 УПК РФ формулировка "деяние, запрещённое законом" представляется неточной. Из анализа положений закона о сущности и содержании таких понятий, как уголовная ответственность, преступление, состав преступления, обвинение, а также результатов разработки этих основополагающих категорий представителями науки уголовного права и уголовного процесса следует, что более точно было бы определение обвинения как утверждения
о совершении лицом преступления, а не деяния, запрещённого уголовным законом.
Обвинение как процессуальное выражение состава преступления не может не включать в себя такой основной признак понятия преступления как виновность лица в совершении определённого деяния [34]. Не случайно в этой части содержание п. 22 ст. 5 противоречит иным статьям действующего УПК РФ. В п. 55 той же статьи 5 уголовное преследование именуется как процессуальная деятельность, направленная на изобличение подозреваемого, обвиняе-мого в совершении преступления, а не какого-либо иного деяния. Говоря о содержании обвинения применительно к постановлению о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительному заключению, обвинительному акту, законодатель вполне обоснованно прибегает к использованию формулировок "описание преступления." (пункт 4 части 2 статьи 171); ".статья УК РФ, предусматри-вающие ответственность за данное преступление" (пункт 5 части 2 статьи 171); "При обвинении лица в совершении нескольких преступлений." (часть 3 ста-тьи 171); ".время и место совершения преступления." (пункт 3 части 1 статьи 220, пункт 4 части 1 статьи 225); ".вред, причинённый ему преступлени-ем" (пункт 8 части 1 статьи 220); "данные о лице,
165
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО привлекаемом к уголовной ответственности" (пункт 3 части 1 статьи 225). Перечень подобного рода статей можно продолжить и далее.
Однако наряду с этим в статьях главы 51 УПК РФ, регулирующей производство о применении принудительных мер медицинского характера, речь идёт о совершении лицом не преступления, а запрещённого уголовным законом деяния в состоянии невменяемости либо после совершения преступления заболевшего психическим расстройством, исключающим возможность назначения наказания или его исполнения (часть
1 статьи 433, пункт 1 части 2 статьи 437, часть 1 статьи 443 УПК РФ). Именно с содержанием названных статей непосредственно связано включение в формулировку понятия обвинения (пункт 22 статьи 5 УПК РФ) указание на совершение лицом не преступления, а запрещённого уголовным законом деяния, с чем, как уже отмечалось, согласиться никак нельзя. Для того, чтобы указанные статьи главы 51 УПК РФ не "связывали" далеко не бесспорную в этой части редакцию пункта 22 статьи 5 УПК РФ, представляется возможным в статьях 433, 437, 443 исключить слова "запрещённое уголовным законом". В этом плане предложенная ранее замена в пункте 22 статьи 5 УПК РФ формулировки "деяния, запрещённого уголовным законом" на слово "преступления" является вполне оправданной.
Из всего рассмотренного ранее предлагается следующая редакция пункта 22 статьи 5 УПК РФ: "22) обвинение - утверждение о совершении определенным лицом преступления, предусмотренного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном настоящим Кодексом".
Отмеченные нечёткости и несоответствия в регулировании института обвинения в уголовном судопроизводстве требуют их устранения и, на наш взгляд, не могут ставить под сомнение тот факт, что существуют и законодательные, и теоретические основы для признания обвинением лишь закреплённого в актерешении утверждения о совершении определённым лицом преступного деяния как результата обвинительной деятельности. Во избежание различного толкования названную деятельность следует в соответствии с законом именовать уголовным преследованием, а её направление - функцией уголовного преследования, а не функцией обвинения. Изменение редакции рассмотренных статей УПК позволит в законодательстве, практике и науке уголовного процесса последовательно разграничивать исследуемые понятия.
Итак, обвинение в уголовном процессе есть
содержащееся в процессуальном акте утверждение органов уголовного судопроизводства о совершении лицом преступления, предусмотренного действующим уголовным законом, и выдвинутое в порядке, установленном уголовно-процессуальным законодательством.
1. Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., 1951. С. 56.
2. Чельцов М. А. Советский уголовный процесс. М., 1951. С. 88.
3. Полянский Н. Н. К вопросу о юридической природе уголовного процесса // Правоведение. 1960. № 1. С. 106.
4. Савицкий В. М. Государственное обвинение в суде. М., 1971. С. 44-45.
5. Парадеев В. М. Формирование обвинения на предварительном следствии в советском уголовном процессе: Дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1978. С. 9-10.
6. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. С. 190; Элькинд П. С. Сущность уголовно-процессуального права. ЛГУ, 1963. С. 60; Фаткуллин Ф. Н. Изменение обвинения. М., 1971. С. 8-11; Зинатуллин З. З., Зинатуллин Т. З. Уголовнопроцессуальные функции. Ижевск, 2002. С. 51, 52, 55; Холоденко В. Д. О совершенствовании правовой регламентации уголовного преследования и обвинения / Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации: год правоприменения и преподавания. М., 2004. С. 238-239; Тушев А. А. Прокурор в уголовном процессе Российской федерации. СПб., 2005.
С. 202-203.
7. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. С.190; Элькинд П. С. Сущность уголовно-процессуального права. ЛГУ, 1963. С. 60; Фаткуллин Ф. Н. Обвинение и судебный приговор. Казань, 1965. С. 29, 35, 39, 46; Давыдов П. М. Обвинение в советском уголовном процессе. Свердловск, 1974. С. 5, 9, 15; Джатиев В. Обвинение и защита // Российская юстиция. 1995. № 3. С. 17; Зинатуллин З. З., Зинатуллин Т. З. Уголовнопроцессуальные функции. Ижевск, 2002. С. 51, 52, 55; Тушев А. А. Прокурор в уголовном процессе Российской Федерации. СПб., 2005.
С. 202-203.
8. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Ч. 1. М., 1968. С. 190; Чельцов М. А. Советский уголовный процесс.
__________________________________166
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 2 (29)
М., 1962. С. 106; Элькинд П. С. Сущность уголовно-процессуального права. ЛГУ, 1963. С. 60.
9. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Ч. 1. М., 1968. С. 190.
ї0. Элькинд П. С. Сущность уголовнопроцессуального права. ЛГУ, 1963. С. 61.
її. Даев В. Г. К понятию обвинения в советском уголовном процессе // Правоведение. 1970. № 1. С. 85.
її. Обвинительной деятельностью в науке принято называть, по мнению М. С. Строговича,"... совокупность процессуальных действий, направленных на то, чтобы изобличить совершившее преступление лицо и обеспечить применение к нему заслуженного наказания". (Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. С. 190).
їЗ. Давыдов П. М. Обвинение в советском уголовном процессе. - Свердловск, 1974. С. 6-11.
ї4. Якубович Н. А. Понятие обвинения и основания привлечения лица в качестве обвиняемого / Необоснованное обвинение и реабилитация в уголовном процессе. М., 1995.
С. 3; Парадеев В. М. К вопросу о понятии обвинения / Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Материалы международной научно-практической конференции 27-28 января 2005 года. Ч. 2. Екатеринбург, 2005. С. 165.
їБ. Тутышкин Н. П. Обвинительная деятельность в советском суде: Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук. Свердловск, 1971. С. 13.
їб. Именно в этой логической последовательности обвинение на предварительном расследовании
рассматривается В. М. Парадеевым в его диссертации. (См.: Парадеев В. М.
Формирование обвинения на предварительном следствии в советском уголовном процессе: Дисс. ... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1978) її. Савицкий В. М. Язык процессуального закона (вопросы терминологии). М., 1987. С. 10.
їд. Давыдов П. М. Обвинение в советском уголовном процессе. Свердловск, 1974. С. 6.
ї9. Давыдов П. М. Обвинение в советском уголовном процессе. - Свердловск, 1974. С. 8.
ї0. См.: Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., 1951. С. 59.
її. Бобылев М. П. Обвинение как предмет уголовного правосудия в современной России: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата юридических наук. Уфа, ї004. /http://law.edu.ru.
її. Кругликов А. П. К вопросам о сущности и
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО соотношении понятий "обвинение" и "уголовное преследование" // Российская юстиция. 2005. № 12. С. 46-47; Кругликов А. П. //Законность. 2008. № 8. С. 28-29.
23. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный (под общ. ред. А. В. Смирнова). 4-е издание, дополненное и переработанное. - Система ГАРАНТ, 2007. С. 64.
24. Ульянов В. Г. Виды обвинения в уголовном процессе РФ, их соотношение / Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации. Проблемы практической реализации: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Сочи, 11-12 октября 2002 г. Краснодар, 2002. С. 27.
25. Барабаш А. С. Природа российского уголовного процесса, цели уголовнопроцессуальной деятельности и их установление. - СПб., 2005. С. 58; Малахова Л. И. Уголовно-процессуальная деятельность: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата юридических наук. Воронеж, 2002. С. 14; Васильева Е. Г. Правовые и теоретические проблемы прекращения уголовного преследования и производства по уголовному делу. М., 2006. С. 33-34; Ефремова Н. П., Кальницкий В. В. Привлечение в качестве обвиняемого. Омск, 2007. С. 43-44.
26. Холоденко В. Д. О совершенствовании правовой регламентации уголовного преследования и обвинения / Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации: год правоприменения и преподавания: Материалы международной научнопрактической конференции. М., 2004. С. 238239.
27. Пешков В. В. Уголовно-процессуальные функции / Уголовный процесс России: Учебное пособие / Под ред. З. Ф. Ковриги, Н. П. Кузнецова. Воронеж, 2003. С. 11; Уголовный процесс: Учебник для студентов вузов / Под ред. В. П. Божьева. 3-е изд. М., 2002. С. 13.
28. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. 2-е изд. / Отв. ред. Д. Н. Козак, Е. Б. Мизулина. М., 2004. С. 91.
29. Давыдов П. М. Обвинение в советском уголовном процессе. - Свердловск, 1974. С. 2425.
30. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. 2-е изд. / Отв. ред. Д. Н. Козак, Е. Б. Мизулина. М., 2004. - С. 91.
31. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года №
167
33. См. Фаткуллин Ф. Н. Обвинение и судебный приговор. Казань, 1965. С. 53.
34. Именно с учётом этого УПК Республики Казахстан закрепляет определение обвинения как процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения в целях установления деяния, запрещённого уголовным законом, и совершившего его лица, виновности последнего в совершении преступления, а также для обеспечения применения к такому лицу наказания или иных мер уголовно-правового воздействия (пункт 13 статьи 7).
_________________________________________168
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 2 (29)
11-П по делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина
В. И. Маслова // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 27. Ст.2882.
32. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный (под общ. ред. А. В. Смирнова). 4-е издание, дополненное и переработанное. М., 2007. С. 64-65.
