CC BY
13
Вестник ПСТГУ
Павлов Илья Ильич, канд. филос. наук, ст. преподаватель
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2023. Вып. 105. С. 83-97
DOI: 10.15382/sturI2023105.83-97
Школы философии и культурологии;
мл. науч. сотрудник
Международной лаборатории исследований русско-европейского интеллектуального диалога, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Россия, г. Москва
elijahpavloff@yandex.ru https://orcid.org/0000-0002-5355-2584
Понятие «новое религиозное сознание»
КАК ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ:
к вопросу о влиянии идей Д. С. Мережковского на развитие философии Н. А. Бердяева*
И. И. Павлов
Аннотация: Целью настоящей статьи является выявление влияния идей Мережковского на развитие философии Бердяева с помощью методологии интеллектуальной истории и истории понятий. Автор показывает существующие в современных исследованиях расхождения в оценке места концепций, взятых Бердяевым из «нового религиозного сознания» Мережковского (критика аскетического христианства, «третий завет» и другие), в философии самого Бердяева: если одни исследователи оценивают эти концепции как всего лишь метафоры, то другие выделяют их как принципиальные для мысли Бердяева. По мнению автора, данная проблема оказывается производной от недостаточности используемой исследователями методологии, не позволяющей провести последовательную связь между контекстом и внутренней логикой философской мысли. Автор аргументирует, что решить эту проблему можно с помощью методологии интеллектуальной истории, рассматривающей философские тексты как действия (Скиннер), а концепты — как динамические, постоянно переопределяемые понятия, за содержание которых ведется политическая борьба (Люббе). Обрисовывая интеллектуальную историю «нового религиозного сознания», автор показывает, каким образом введенное Мережковским в работе «Л. Толстой и Достоевский» выражение становится понятием, переопределяемым в дискуссиях и используемым в полемическом ключе. Важную роль в данной конвертации сыграл Бердяев, развивающий «новое религиозное сознание» как последовательную концепцию. Сближаясь с группой Мережковского, Бердяев понимает «новое религиозное сознание» как связанное с идеями Мережковского, однако переопределяет его метафизическое содержание, наполняя последнее спиритуалистическим персонализмом, на что Мережковский отве-
© Павлов И. И., 2023.
* Исследование осуществлено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2022 году.
чает согласием признать Бердяева главным философским теоретиком «нового религиозного сознания», если тот присоединится к религиозному и политическому проекту Мережковского. Хотя Бердяев дистанцируется от религиозной и политической практики семьи Мережковских, он тем не менее продолжает использовать выражение «новое религиозное сознание», при этом настаивая, что именно его концепция и является «новым религиозным сознанием». Законченное метафизическое учение, развивающее высказанные в более ранней полемике интуиции, Бердяев излагает в «Смысле творчества» (1916), публикация которого была однозначно воспринята кругом Мережковского как претензия Бердяева на переопределение «нового религиозного сознания». Автор делает вывод, что именно такой подход, рассматривающий «новое религиозное сознание» как политическое понятие, позволяет последовательно проследить влияние данного концепта на внутреннюю логику идейного развития Бердяева.
Ключевые слова: Бердяев, Мережковский, новое религиозное сознание, история русской философии, интеллектуальная история, история понятий, Г. Люб-бе, перформативность.
Введение
Одним из направлений академических исследований творчества Н. А. Бердяева можно назвать демифологизацию интеллектуального наследия русского философа. Дело в том, что сам Бердяев довольно успешно сконструировал вокруг себя образ пророка1 и ничем не похожего на других мыслителя2, что затрудняет историко-философское рассмотрение его идей. Возможная стратегия подобной демифологизации — последовательное выявление влияний на идеи Бердяева (в том числе на те, которые сам Бердяев произносит с пророческим пафосом, как, например, учение о наступлении новой религиозной эпохи) интеллектуальных контекстов, в которых складывалась его философия.
Далеко не единственным3, но крайне важным для понимания философии Бердяева контекстом являются дискуссии о «новом религиозном сознании» (далее — НРС), запущенные рядом идей Д. С. Мережковского о «третьем завете» и его критикой «исторического христианства», провозглашающего идеал трансцендентного спасения, за отрицание «плоти» — культуры, сексуальности и свободной политики. Хотя самим Бердяевым влияние Мережковского значительно преуменьшалось4, оно является очевидным для большинства исследователей творчества философа. При этом в существующих исследованиях не остается до конца раскрытым влияние НРС на внутреннюю логику философии Бердяева. Как правило, исследователи либо просто упоминают влияние Мережковского, после чего рассматривают идею НРС в творчестве Бердяева отдельно
1 См.: Антонов К. М. «Как возможна религия?»: Философия религии и философские проблемы богословия в русской религиозной мысли Х1Х—ХХ веков: в 2 ч. М., 2020. Ч. 2. С. 24.
2 См.: Волкогонова О. Д. Бердяев. М., 2010. С. 6.
3 Прослеживая в настоящей статье влияние на Бердяева «нового религиозного сознания», я отнюдь не отрицаю другие влияния (напр., С. Н. Булгакова и др.).
4 См.: Бердяев Н. А. Самопознание: опыт философской автобиографии. М., 1991. С. 144—
от контекста5, либо употребляют понятие НРС как нечто само собой разумеющееся, не проясняя, имеют ли они в виду учение Мережковского или концепт, имманентный философии Бердяева6, либо вводят концепцию НРС, сконструированную самим исследователем и предпосланную работе с источниками, а не выведенную из них, и включают затем в это НРС и Бердяева7. Недостаточная проработка данного вопроса приводит к существенным расхождениям в оценке роли НРС для мысли Бердяева: если перечисленные выше исследования говорят о влиянии НРС Мережковского на все творчество Бердяева, включая позднюю философию, то в других работах мы можем встретить трактовку идей НРС («третий завет», «эпоха Святого Духа» и др.), повторяемых Бердяевым, или как сути оригинальной концепции Бердяева, анализируемой без упоминания Мережковского8, или как всего лишь метафор9.
На мой взгляд, подобное расхождение в интерпретациях связано с недостатками применяемой в большинстве исследований историко-философской методологии, не позволяющей однозначно обозначить взаимосвязь контекста с внутренней логикой философской мысли. Эта методологическая проблема довольно успешно решается в различных традициях интеллектуальной истории. Так, теоретики Кембриджской школы (К. Скиннер, Дж. Поккок и др.) на основе теории речевых актов Дж. Остина говорят о возможности прочитывать философские тексты как высказывания, совершенные в определенном контексте, то есть как действия, производящие перформативный эффект10, а Г. Люббе, представитель истории понятий, вводит идею «борьбы за именование» и предлагает рассматривать и предикаты того или иного понятия, и само именование как используемое интеллектуалами в рамках политической борьбы и решения вопроса о власти11. Хотя названные теоретики преимущественно применяли данный подход к истории политической мысли, он может быть продуктивно использован и для дискуссий о НРС — не в последнюю очередь потому, что эти дискуссии были связаны как с общественно-политическим контекстом, так и с пересмотром отношений власти в религиозном дискурсе. Но в первую очередь я говорю о НРС как политическом понятии в широком смысле, рассматривая НРС как полемическую фигуру, производящую те или иные эффекты в борьбе интеллектуалов, и делая акцент на имманентном философии политическом измерении послед-
5 Такой подход см. в хрестоматийной работе Зеньковского, строящего реконструкцию ранней философии Бердяева на основе концепта НРС и логики различения «старого» и «нового» «религиозного сознания»: Зеньковский В. В. История русской философии. Харьков, М., 2001. С. 739-740.
6 Ср.: Половинкин С. М. Н. А. Бердяев и православие // Вестник РХГА. 2017. Т. 18. № 3. С. 143.
7 См.: Воронцова И. В. Русская религиозно-философская мысль в начале XX века. М.,
2008.
8 См.: Мьёр К. Й. Русская религиозная философия в секулярный век // Историко-философский ежегодник. 2020. Т. 35. С. 276-277.
9 См.: Антонов К. М. Указ. соч. Ч. 2. С. 64.
10 См.: Скиннер К. Значение и понимание в истории идей // Кембриджская школа: теория и практика интеллектуальной истории. М., 2018. С. 53-122.
11 См.: Люббе Г. Быть и именоваться. История значения как поле политического языкового действия // Социология власти. 2017. Т. 29. № 4. С. 240-256.
ней12. Опираясь на данный подход, посмотрим, как НРС как перформативное, политическое понятие работало внутри дискуссий, смыкая контекст полемики и внутреннюю логику идейного развития Бердяева.
НРС: краткая история понятия
В публичный дискурс понятие НРС впервые13 вводится в работе Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский», публиковавшейся в журнале «Мир искусства» с 1900 по 1902 г. В обширной работе выражение «НРС» употребляется всего пять раз; нет в работе и раздела с заголовком «НРС» или эксплицитных утверждений о НРС как концепции; здесь НРС еще не приобретает значения самостоятельного понятия, а используется наряду с другими выражениями и метафорами. В двух случаях это выражение употребляется совершенно проходным образом14, однако в трех остальных за ним угадывается та семантика, которая впоследствии легла в основу употребления данного выражения по отношению к идеям и движению Мережковского в качестве понятия. В этих трех случаях Мережковский говорит о некоторой группе людей в России, ищущих христианской религиозности, но в то же время понимающих значение «языческой силы», которую Мережковский видит в Толстом, желающих соединения этих сил в будущем и призванных активно осуществить это будущее15. Призывая к данной активности, Мережковский помимо выражения «НРС» вводит оппозицию «нового религиозного созерцания» и «нового религиозного действия»16, подчеркивая, что последнее должно совершаться не теоретически, а практически, «в самой русской действительности», то есть не индивидуально, а в общественной жизни.
Уже в этой работе наглядно видна функция выражения «НРС» как полемического и политического действия. На мой взгляд, эта функция не является исключительно внешней выражению, но задана его внутренним смыслом, ведь разговор о «новом религиозном сознании» имеет смысл только в том случае, если имеется налицо «старое религиозное сознание», которому сознание новое
12 Последовательный анализ внешнего и имманентного политических измерений философии см.: Zweerde E. van der. On the Political (Pre-)conditions of Philosophical Culture // Transcultural Studies. 2014. Vol. 10 (1). P. 63—92. Звеерде подчеркивает, что осознание политического измерения философии не означает редукции последней к «всего лишь» борьбе за власть: мыслители потому и участвуют в полемике, совершая политические действия в наличном порядке дискурса, что свободно ищут философскую истину и считают свои высказывания истинными.
13 См.: Scherrer J. Die Petersburger Religiös-Philosophischen Vereinigungen: Die Entwicklung des religiösen Selbstverständnisses ihrer Intelligencija-Mitglieder (1901-1917). Berlin, 1973. S. 380. Наблюдение Шеррер приводится М. А. Колеровым: Колеров М. А. Не мир, но меч. Русская религиозно-философская печать от «Проблем идеализма» до «Вех». 1902-1909. СПб., 1996. С. 334.
14 См.: Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. М., 2000. С. 251, 345.
15 См.: Там же. С. 189-190. И в данном употреблении, и в дальнейших дискуссиях слово «сознание» в понятии «НРС» означает теоретическое и практическое мировоззрение (на манер понятия «форма общественного сознания» в марксистском дискурсе), а не предмет философии сознания, гносеологии и когнитивных наук.
16 В качестве примера «нового религиозного созерцания» без «нового религиозного действия» Мережковский приводит Алешу Карамазова, а «действия» с недостатком «созерцания» — Наполеона (см.: Там же. С. 476, 521).
противопоставляется и отличием от которого задается сама семантика данного термина. Это предполагает, что конкретное значение выражения «НРС» может меняться в зависимости от того, что следует понимать под «старым религиозном сознанием» и по отношению к какому конкретно «старому религиозному сознанию» оно является новым. При этом Мережковским пока еще не формулируется окончательно, в чем же конкретно состоит НРС и «новое религиозное действие», — этот вопрос преподносится писателем как открытый для участия в нем новых людей. Мережковский, хотя и обозначает в работе 1900-1902 гг. базовую интуицию своего учения, а именно критику «исторического христианства» как отрицающего «плоть» ради «Духа» и ожидание синтеза «святой плоти»17, но еще не утверждает оформленную доктрину и общественно-политическую программу, а скорее задает горизонт для будущего коллективного действия и публичной дискуссии. Эта стратегия оказалась эффективной, и вопросы, поставленные Мережковским, активно обсуждались и на петербургских Религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг. (хотя само выражение «НРС» в опубликованных записках собраний не присутствует18), и в более поздних дискуссиях.
Примерно в это же время, в первом номере журнала «Освобождение» за 1902 г., П. Б. Струве также использует формулировку «НРС» в схожем с Мережковским смысле — для обозначения новых религиозных настроений в обществе, разбуженных критикой официальной Церкви Толстым19. Однако связь формулировки с идеями Струве в публичном дискурсе не закрепляется. В дальнейшем Струве, эксплицитно полемизируя с учением Мережковского (в ответе З. Н. Гиппиус, опубликованном в «Русской мысли» в 1914 г.), не использует выражение «НРС», но задействует его семантику, размышляя о различных типах «религиозного сознания», используя формулировку «современное религиозное сознание»20 и связывая данный смысловой ряд с темой религиозного отношения к общественности и государству.
Выражение «НРС» начинает фигурировать в качестве понятия, содержащего считываемую всеми участниками публичного дискурса отсылку к доктрине и движению Мережковского, благодаря Бердяеву, опубликовавшему в 1905 г. в журнале «Вопросы жизни» статью «О новом религиозном сознании», посвященную анализу взглядов Мережковского и их реконструкции в качестве конкретной концепции21, а в 1907 г. — трактат «Новое религиозное созна-
17 См. об этом: Павлов И. И. Влияние секулярных и антисекулярных аспектов «нового религиозного сознания» на становление метафизики Н. А. Бердяева: дис. ... канд. филос. наук: 09.00.03. М.: НИУ ВШЭ, 2021. С. 144-157.
18 См.: Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.) / ред. С. М. Половинкин. М., 2005.
19 См.: [Струве П. Б.] От редактора // Освобождение. 1902. № 1. С. 1-6. На это обращает внимание М. А. Колеров: Колеров М. А. Не мир, но меч... С. 334.
20 Струве П. Б. Религия и общественность. Ответ З. Н. Гиппиус // Колеров М. А. Пётр Струве: революционер без масс, 1870-1918. М., 2020. С. 335. Я благодарен М. А. Колерову за обращение моего внимания на этот текст.
21 Статья была включена Бердяевым в сборник "Sub specie aeterniatis", вышедший в 1907 г.: Бердяев Н. А. Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (19001906 гг.). М., 2002. С. 378-418.
ние и общественность»22, претендующий на формулировку НРС как развитой религиозно-философской доктрины, во многом продолжающей идеи Мережковского. Лишь в следующем, 1908 г. Мережковский выпускает сборник статей «Не мир, но меч» 23, в котором, в отличие от достаточно расплывчатых поэтических формулировок в работе о Толстом и Достоевском, использует выражение «НРС» намного чаще, а также предлагает последовательное учение о «трех заветах», которое — наряду с религиозной и политической практикой семьи Мережковских, после 1905 г. окончательно отделившихся от официальной Церкви и искавших чаемую «религиозную общественность», наиболее важное измерение «святой плоти», в объединении с революционерами-анархистами, — и входит в историю русской мысли в качестве главного денотата выражения «НРС»24. При этом следует отметить, что и в этой работе, как и в последующих, Мережковский не выносит формулировку «НРС» ни в заголовок книги, ни даже в название какой-либо статьи, а также по-прежнему использует выражение «НРС» в значении скорее не того предмета, о котором он говорит, но характеристики этого предмета; обсуждаемым же предметом является «синтез», «третий завет», «религия Духа» и «вселенская церковь».
После выхода книг Бердяева и Мережковского выражение «НРС» начинает восприниматься как наименование интеллектуального движения — как его сторонниками, так и критиками, — а также как обозначение предлагаемой сторонниками движения концепции. При этом сам Бердяев рассматривается в качестве «соратника» «главы движения» — Мережковского: именно такой образ НРС мы видим, например, в критической статье богослова Н. П. Розанова «О "новом религиозном сознании" (Мережковский и Бердяев)», вышедшей в 1908 г.25
При этом в публичных дискуссиях можно обнаружить и другие стратегии концептуализации НРС — не как названия доктрины Мережковского, а как понятия, которое может употребляться и автономно от идей Мережковского. В частности, в докладе на первом заседании Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге (3 октября 1907 г.) С. А. Аскольдов предложил разделение стремящихся к религиозной модернизации течений на практическое (требующее внешней реформы церковной и общественной жизни) и теоретическое (желающее пересмотреть сами основы христианского вероучения); начав размышление с обозначения обоих течений как видов НРС, Аскольдов переопределяет понятие, в завершение речи обозначив в качестве НРС лишь второе течение, а первое отнеся к «старому религиозному сознанию», понятому как такое сохранение базовой христианской догматики, которое может сосуществовать и с реформаторскими настроениями в области церковной жизни, и с освободительной борьбой
22 Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999.
23 Мережковский Д. С. Не мир, но меч. Харьков; М., 2000.
24 В настоящей статье нет нужды углубляться в обсуждение теории и практики Мережковских, поскольку они подробно описаны во многих исследованиях, напр.: Воронцова И. В. Указ. соч. С. 15-70.
25 Розанов Н. П. О «новом религиозном сознании» (Мережковский и Бердяев) // Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999. С. 320-354.
в политике26. Однако, судя по всему, типологическая стратегия дискурса о НРС, предложенная Аскольдовым, не оказала того влияния, которое было бы способно конкурировать с тематизацией НРС как конкретной доктрины. Тем не менее и типология Аскольдова, и трактат Бердяева демонстрируют, что хотя многими современниками выражение НРС и использовалось для обозначения концепции непосредственно Мережковского, такое употребление не было единственным и окончательным. Именно это и позволило Бердяеву в своих последующих текстах использовать формулировку «НРС» по отношению к своей концепции, задействуя политический эффект понятия для полемики с Мережковским.
НРС как полемическая фигура в текстах Бердяева
Хотя до знакомства с идеями Мережковского Бердяев и использовал различение «идеального» и «исторического» христианства, критикуя последнее за недостаточную свободу27, однако не формулировал его с помощью термина «НРС», а также не размышлял о «третьем завете», «святой плоти» и т. д. Бердяев обращает внимание на идеи Мережковского благодаря протоколам Религиозно-философских собраний, печатавшимся в журнале «Новый путь»28. В 1903 г. в журнале «Освобождение» Бердяев публикует статью «Политический смысл религиозного брожения в России» (позднее вошедшую в сборник "Sub specie aeternitatis"), где, обсуждая Религиозно-философские собрания, подробно говорит о Мережковском, рассматривая его выступления на собраниях в контексте размышлений писателя о «плоти» в работе «Л. Толстой и Достоевский». Бердяев крайне высоко оценивает постановку Мережковским проблемы «духа и плоти» и критику писателем исторического христианства; он солидаризируется с Мережковским и утверждает: «Христианская религия может иметь будущее, только если она освятит "плоть" — человеческую культуру»29. В то же время фрагменты статьи, посвященные Мережковскому, содержат и критику писателя, которая в дальнейшем будет развиваться Бердяевым.
В 1904 г. Бердяев переезжает в Петербург для участия в журнале Мережковских «Новый путь», знакомится с Мережковским лично и тесно общается с его кругом, результатом чего становится статья 1905 г. «О новом религиозном сознании» (также вошедшая в вышеназванный сборник). В ней Бердяев, повторяя Мережковского, утверждает, что современный мир живет «в эпоху нового религиозного сознания», в котором происходит борьба христианства и «язычества»
26 См.: Аскольдов С. А. О старом и новом религиозном сознании // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): история в материалах и документах: в 3 т. Т. 1: 1907-1909. М., 2009. С. 33-72. К этому смыслу НРС апеллирует В. В. Розанов в докладе, последовавшем за докладом Аскольдова. Будучи во многом идейно близок учению Мережковского о «святой плоти», Розанов тем не менее крайне редко использует понятие НРС (см.: Павлов И. И. Указ. соч. С. 190-199). При этом сам Мережковский не считал Розанова своим единомышленником (см.: Мережковский Д. С. Не мир, но меч. С. 422-423).
27 См.: Бердяев Н. А. Этическая проблема в свете философского идеализма // Проблемы идеализма [1902]. М., 2018. С. 153.
28 Сам Бердяев в собраниях не участвовал, т. к. в это время находился в ссылке сначала в Вологде, а затем в Житомире.
29 Бердяев Н. А. Sub specie aeternitatis. С. 170.
(имманентной культуры), должная в конце концов соединиться в новом синтезе продолжающегося откровения30; данную проблему Бердяев формулирует на языке Мережковского, связывая НРС «с радикальным решением основной, новой темы об отношении религии к "плоти", к "земле", о религиозном освящении культуры, общественности, половой любви, радости жизни»31. В этой же статье Бердяев намечает ту стратегию, в согласии с которой он будет в дальнейшем критиковать Мережковского и разрабатывать свою версию НРС, а именно указание на недостаточную разработку своими коллегами-оппонентами философских вопросов и необходимости дополнения мистических интуиций НРС философской, в том числе критической, рефлексией32. Так, он подчеркивает, что «проблема духа и плоти может быть еще поставлена иначе, чисто философски, как онтологическая проблема», и указывает на необходимость различия оппозиции «плоти и духа» у Мережковского и проблемы «материи и духа» в философской онтологии, поскольку в «плоти» Мережковского много того, что с точки зрения традиционных онтологических категорий (понимающих «дух» как идеальное, нематериальное) воспринимается как духовное33. Указав на возможность соединения идеи освящения культуры в НРС с возможностью спиритуалистической онтологии34, Бердяев формулирует это соединение как реализующееся в идее трансцендентной, духовной личности, выдвигая данную идею как центральную для НРС35. Мережковского же Бердяев критикует за недостаточное внимание к личности36. Но, несмотря на всю критику, Бердяев завершает статью следующими словами о Мережковском: «Наши желания с ним слишком схожи, мы хотим разгадать ту же тайну, и потому путь у нас должен был бы быть один»37. Иными словами, свою критику Бердяев рассматривает как внутреннюю дискуссию о том, в чем же заключается НРС.
На статью Бердяева Мережковский ответил открытым письмом «О новом религиозном действии», вошедшим в книгу «Не мир, но меч». Общая тональность ответа Мережковского38 демонстрирует, что писатель однозначно рассматривает Бердяева как своего идейного союзника. В качестве главной темы ответа Мережковский выделяет проблематику действия. Признавая полное единодушие на уровне теории, писатель как бы спрашивает Бердяева, присоединится ли тот к практике, которая, по мнению писателя, предполагается этой теорией. Очевидно, что здесь имеется в виду в первую очередь практика по созданию новой церкви и новой религиозной общественности посредством реальных по-
30 См.: Бердяев Н. А. Sub specie aeternitatis. С. 381-383.
31 Там же. С. 390.
32 См.: Там же. С. 383-384.
33 См.: Там же. С. 390-391.
34 См.: Там же. С. 392.
35 «...не дух или плоть должны быть утверждены, а личность в полноте и своеобразии своего бытия, трансцендентная индивидуальность, которая есть "воплощенный дух" и "духовная плоть". Идее личности, индивидуальности должно принадлежать центральное место в новом религиозном сознании, только в связи с этой идеей многое может решиться». Там же. С. 397.
36 См.: Там же. С. 397-398. Далее по тексту Бердяев развивает идею Мережковского о связи трех «эпох» религиозного откровения с тремя лицами Троицы.
37 Там же. С. 418.
38 Напр.: Мережковский Д. С. Не мир, но меч. С. 419, 421 и др.
литических действий. Сам же концепт «новое религиозное действие» отсылает нас к проведенному Мережковским ранее различию «нового религиозного созерцания» и «нового религиозного действия»: для самого Мережковского теория без практики не имела смысла. В этом ответе Мережковский признает свои построения философски недостаточно проработанными, при этом рассматривает философски более подкованного Бердяева не как оппонента, а как союзника39 и признает развитие Бердяевым онтологии НРС и различение задач мистического соединения «духа» и «плоти» и философского вопроса о спиритуализме и материализме. В этом письме Мережковский согласен признать Бердяева главным философским теоретиком НРС и делегировать ему разработку теоретико-метафизических аспектов движения.
Несмотря на тесное общение, Бердяев не примкнул к «новой церкви» семьи Мережковских, а после 1907-1908 гг. окончательно разошелся с практиками Мережковских — как религиозной (сблизившись с официальным православием), так и политической (отрекшись от насильственной революционной борьбы). Как правило, этим событием исследователи и завершают анализ воздействия НРС, понимая под последним доктрину Мережковского, на Бердяева. Однако в действительности все оказывается интереснее.
В 1907 г. Бердяев публикует трактат «Новое религиозное сознание и общественность». Мережковский упоминается в трактате лишь пять раз, подчас в полемическом ключе40. В целом же трактат читается как развитие Бердяевым собственной религиозно-философской концепции, которую он и обозначает как НРС. В этой концепции Бердяев объединяет элементы доктрины Мережковского (в первую очередь критику аскетического христианства41, размышления о «святой плоти»42 и учение о «третьем завете»43) с намеченной в статье 1905 г. персоналистической метафизикой44, на основе которой Бердяев и критикует попытки достичь «религиозной общественности» путем политической революции в духе Мережковского, указывая, что в революционном анархизме не представлена идея творческой свободы личности, независимой от материальной природы и общества45, и подчеркивает взаимосвязь данных недостатков анархистской теории с революционной практикой, порождающей новое насилие46. Также Бердяев уже в данном трактате подчеркивает особую роль «религиозного творчества» для НРС, полемически утверждая свою персоналистическую метафизику как настоящее НРС47.
В сборнике статей «Духовный кризис интеллигенции» (1910) и трактате «Философия свободы» (1911), написанных в период наибольшего сближения
39 См.: Мережковский Д. С. Не мир, но меч. С. 420-421.
40 См.: Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. С. 6, 38, 55, 264, 282.
41 См.: Там же. С. 31-39 и др.
42 См.: Там же. С. 38. Здесь Бердяев также понимает «святую плоть» спиритуалистически.
43 См.: Там же. 259-260, 264 и др.
44 Ср.: Там же. С. 25-26, 39 и др.
45 См.: Там же. С. 188-189.
46 Ср.: Там же. С. 189.
47 «Новое религиозное сознание... должно идти по пути религиозного творчества» (Там же. С. 268).
Бердяева с православием и группой издательства «Путь», также обнаруживаются как идеи Мережковского, так и использование понятия НРС для обозначения концепции самого Бердяева48.
Наконец, в 1916 г. выходит трактат «Смысл творчества» (написан в 1912— 1914 гг.), в котором Бердяев в завершенном виде формулирует свою оригинальную метафизику, которую в дальнейшем он будет развивать, не отрицая ее базовых представлений49. В этом трактате мы видим реализацию той программы, которую ранее Бердяев обозначал как НРС, и решение поставленной Мережковским проблемы «плоти и духа», — разработку новой, спиритуалистической антропологии личности и учения о религиозном смысле творчества. Именно «творческий экстаз» Бердяев понимает как «новое, небывалое еще религиозное сознание, сознание творческой мировой эпохи», соединяющее человека с Твор-цом50. Так, НРС из обозначения концепции (Мережковского ли, или Бердяева) или неясных общественных умонастроений становится техническим термином, работающим внутри метафизической модели Бердяева. Завершает Бердяев свой трактат учением о «трех эпохах»51. При этом в «Смысле творчества» само выражение «НРС» фигурирует довольно редко; в трактате Бердяев реализует стратегию отказа от использования данной формулировки для обозначения своей концепции. Завершается данная стратегия в статье 1916 г. «Новое христианство», посвященной Мережковскому, где Бердяев использует формулировку «НРС» только для обозначения непосредственно концепции Мережковского, отличая ее от своей52, но и здесь использует полемический заряд НРС, характеризуя «религиозное сознание» Мережковского, в противовес своему спиритуализму, как «очень старое, ветхое»53.
Но, несмотря на это, в том же 1916 г. Бердяев вновь — в последний раз — вернулся к полемической стратегии защиты своей метафизики как истинного НРС. Дело в том, что после публикации «Смысла творчества» разгорелась новая полемика. В октябре 1916 г. состоялось заседание Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге, полностью посвященное критике «Смысла творчества» и лично Бердяева с позиций того понимания НРС, которое развивалось Мережковским и его единомышленниками. Главным докладчиком на заседании был А. А. Мейер54, однако после его выступления на тему «Новое религиозное сознание и творчество Н. А. Бердяева» другие представители движения, включая самого Мережковского, присоединились к критике, разделяя основные идеи доклада. Оппоненты Бердяева однозначно восприняли публикацию «Смысла
48 См.: Павлов И. И. Указ. соч. С. 264—313.
49 См. слова самого Бердяева о «Смысле творчества»: Бердяев Н. А. Самопознание. С. 102—103.
50 См.: Бердяев Н. А. Смысл творчества // Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 383—384.
51 См.: Там же. С. 519 и др. Подробный анализ идей Мережковского и полемики с Мережковским в «Смысле творчества» см.: Павлов И. И. Указ. соч. С. 313—331.
52 См.: Бердяев Н. А. Мутные лики. Типы религиозной мысли в России. М., 2004. С. 197.
53 Там же. С. 204.
54 Об идеях Мейера в контексте НРС см.: Воронцова И. В. Указ. соч. С. 182—194; Антонов К. М. Указ. соч. Ч. 2. С. 162—197.
творчества» как претензию философа на развитие альтернативного Мережковскому понимания НРС55 и критиковали уход Бердяева от практики политической борьбы в метафизику творчества56.
На эту критику Бердяев реагирует статьей того же года «Новое религиозное сознание и история», где вновь определяет НРС как свою концепцию, изложенную в «Смысле творчества», утверждая, что «новое религиозное сознание предполагает сдвиг в глубине человеческой природы как онтологической реальности, т. е. предполагает рождение нового человека и его творческое деяние»57.
Заключение
Выражение «новое религиозное сознание», введенное Мережковским, было развито Бердяевым. Хотя не один Бердяев участвовал в политической борьбе за переопределение этого понятия, именно он довел его до завершенной концепции, а также в конечном счете закрепил его традиционное употребление для обозначения учения Мережковского. При этом с 1905 по 1916 г. Бердяев участвовал в полемике о том, что же такое НРС, и в качестве основной полемической стратегии использовал утверждение, что именно его концепция, основанная на спиритуалистической метафизике, и является НРС, по отношению к которому Мережковский выступал лишь в качестве «предтечи», поставившего проблему «плоти и духа», верное решение которой преподносит Бердяев. При этом Бердяев использовал ту семантику, которая была вложена в понятие НРС уже Мережковским (противопоставление «старому религиозному сознанию»), и играл на дискурсивном поле, созданном Мережковским в поиске единомышленников. Привлекательный для Бердяева политический заряд понятия «НРС», означающего не просто личные взгляды или абстрактную концепцию, а объективное общественное умонастроение, должное сменить «историческое христианство» официальной Церкви и привести в том числе к политическим изменениям, также был разработан Мережковским. На раннем этапе дискуссии сам Мережковский был готов принять теорию НРС, развитую Бердяевым.
Таким образом, при постановке вопроса о влиянии НРС на Бердяева продуктивным является рассмотрение НРС не как доктрины Мережковского, внешней Бердяеву, но как понятия, за которое ведется политическая борьба и которое в то же время своей семантикой задает пространство для возможных
55 По замечанию Мейера, Бердяеву «хочется построить теорию этого нового религиозного сознания. Он пытается дать философскую работу, которая бы в терминах современной философской мысли раскрывала бы совершенно новое религиозное сознание»; при этом «никто из сторонников нового религиозного сознания, пытающихся религиозно-философски мыслить, не высказывает таких претензий, какие выражает Бердяев, и не пытается давать действительно законченную, стройную философскую систему, такую теорию, которая бы вполне выявила все содержание нового религиозного сознания» (Мейер А. А. Новое религиозное сознание и творчество Н. А. Бердяева // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): история в материалах и документах: в 3 т. Т. 3: 1914-1917. М., 2009. С. 409-410).
56 См.: Там же. С. 418-419 и др.
57 Бердяев Н. А. Мутные лики. С. 138-139.
действий — то есть как понятие динамическое, содержание которого, переопределяясь в дискуссиях, в конечном счете начинает влиять и на логику мысли Бердяева, став имманентным философии последнего концептом, полемически заостренным против Мережковского, с религиозной и политической практикой которого Бердяев стремился размежеваться.
Настоящее исследование задает методологическую рамку и требует своего продолжения путем как анализа следов семантики НРС в поздних текстах философа, где Бердяев перестает употреблять выражение «НРС», однако движется в идейном поле, открытом этим понятием, так и детализации влияния НРС на внутреннюю логику философии Бердяева.
Список литературы
Антонов К. М. «Как возможна религия?»: Философия религии и философские проблемы
богословия в русской религиозной мысли XIX-XX веков: в 2-х ч. М.: ПСТГУ, 2020. Аскольдов С. А. О старом и новом религиозном сознании // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): история в материалах и документах: в 3 т. Т. 1: 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 33-72. Бердяев Н. А. Мутные лики. Типы религиозной мысли в России. М.: Канон+, 2004. Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М.: Канон+, 1999. Бердяев Н. А. Самопознание: опыт философской автобиографии. М.: Книга, 1991. Бердяев Н. А. Смысл творчества // Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. С. 251-580.
Бердяев Н. А. Этическая проблема в свете философского идеализма // Проблемы идеализма [1902]. М.: Модест Колеров, 2018. С. 113-164. Бердяев Н. А. Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные
(1900-1906 гг.). М.: Канон+, 2002. Волкогонова О. Д. Бердяев. М.: Молодая гвардия, 2010.
Воронцова И. В. Русская религиозно-философская мысль в начале XX века. М.: ПСТГУ, 2008.
Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.) / ред.
С. М. Половинкин. М.: Республика, 2005. Зеньковский В. В. История русской философии. Харьков, М.: Фолио, Эксмо-пресс, 2001.
Колеров М. А. Не мир, но меч: Русская религиозно-философская печать от «Проблем
идеализма» до «Вех». 1902-1909. СПб.: Алетейя, 1996. Люббе Г. Быть и именоваться. История значения как поле политического языкового действия // Социология власти. 2017. Т. 29. № 4. С. 240-256. Мейер А. А. Новое религиозное сознание и творчество Н. А. Бердяева // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): история в материалах и документах: в 3 т. Т. 3: 1914-1917. М.: Русский путь, 2009. С. 409-440. Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. М.: Наука, 2000. Мережковский Д. С. Не мир, но меч. Харьков; М.: Фолио, АСТ, 2000. Мьёр К. Й. Русская религиозная философия в секулярный век // Историко-философский
ежегодник. 2020. Т. 35. С. 263-282. Павлов И. И. Влияние секулярных и антисекулярных аспектов «нового религиозного сознания» на становление метафизики Н. А. Бердяева: дис. ... канд. филос. наук: 09.00.03. М.: НИУ ВШЭ, 2021.
Половинкин С. М. Н. А. Бердяев и православие // Вестник РХГА. 2017. Т. 18. № 3. С. 142— 148.
Розанов Н. П. О «новом религиозном сознании» (Мережковский и Бердяев) // Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М.: Канон+, 1999. С. 320— 354.
Скиннер К. Значение и понимание в истории идей // Кембриджская школа: теория и практика интеллектуальной истории. М.: Новое литературное обозрение, 2018. С. 53— 122.
[Струве П. Б.] От редактора // Освобождение. 1902. № 1. С. 1-6.
Струве П. Б. Религия и общественность. Ответ З. Н. Гиппиус // Колеров М. А. Пётр Струве: революционер без масс, 1870-1918. М.: Циолковский, 2020. С. 331-337.
Scherrer J. Die Petersburger Religiös-Philosophischen Vereinigungen: Die Entwicklung des religiösen Selbstverständnisses ihrer Intelligencija-Mitglieder (1901-1917). Berlin: OsteuropaInstitut an der Freien Universität Berlin, 1973.
Zweerde E. van der. On the Political (Pre-)conditions of Philosophical Culture // Transcultural Studies. 2014. Vol. 10 (1). P. 63-92.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo Ilia Pavlov,
gumanitarnogo universiteta. Candidate of Sciences in Philosophy,
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie. Senior Lecturer,
2023. Vol. 105. P. 83-97 School of Philosophy and Cultural Studies;
DOI: 10.15382/sturI2023105.83-97 Junior Research Fellow,
International Laboratory for the Study of Russian and European Intellectual Dialogue, HSE University Moscow, Russia elijahpavloff@yandex.ru https://orcid.org/0000-0002-5355-2584
The Concept of New Religious Consciousness as a Political Act: Remarks on the Influence of D. Merezhkovsky's Ideas on the Elaboration of N. Berdyaev's Philosophy*
I. Pavlov
Abstract: The aim of this article is to identify the influence of Merezhkovsky's ideas on the development of Berdyaev's philosophy using the methodology of intellectual history and history of concepts. We show that the discrepancies that are found in contemporary studies on the evaluation of the place of conceptions that Berdyaev took from Merezhkovsky's "new religious consciousness" (criticism of ascetic Christianity, the "third testament", &c.) in the philosophy of Berdyaev himself. Certain scholars regard these conceptions as mere metaphors, while others emphasise them as essential
* The study was carried out in the framework of the Basic Research Programme at the National Research University Higher School of Economics (HSE University) in 2022.
95
for Berdyaev's thought. We believe that this problem arises from the insufficiency of methodology that these scholars use, as it does not allow them to establish a consistent link between the context and the internal logic of philosophical thought. We argue that this problem may be solved by means of methodology of intellectual history which considers philosophical texts as acts (Skinner), and concepts as dynamic, constantly redefined notions, for the content of which a political struggle is going on (Lübbe). Having outlined the intellectual history of the "new religious consciousness", we show how this expression, introduced in Merezhkovsky's L. Tolstoy and Dostoevsky, becomes a concept which is being redefined in discussions and used in a polemical way. Berdyaev played an important role in this transformation, developing the "new religious consciousness" as a consistent doctrine. Approaching Merezhkovsky's group, Berdyaev understands the "new religious consciousness" as connected with Merezhkovsky's ideas but redefines its metaphysical content and links it to spiritualistic personalism. Merezhkovsky responds by agreeing to recognise Berdyaev as the main philosophical theorist of the "new religious consciousness" if Berdyaev joins Merezhkovsky's religious and political project. Although Berdyaev distances himself from religious and political practices of the Merezhkovsky family, he nevertheless continues to use the expression "new religious consciousness" and keeps on claiming that it is he whose teaching is the true "new religious consciousness". In the Meaning of a Creative Act (1916), Berdyaev formulates a full-fledged metaphysical doctrine based on the intuitions expressed in the earlier polemic. This publication was unequivocally perceived by Merezhkovsky's circle as Berdyaev's claim to redefine the "new religious consciousness". We conclude that it is precisely this approach, which regards the "new religious consciousness" as a political concept, that allows us to consistently trace the influence of this concept on the internal logic of Berdyaev's philosophy.
Keywords: Berdyaev, Merezhkovsky, new religious consciousness, history of Russian philosophy, intellectual history, history of concepts, H. Lübbe, performativity.
References
Antonov K. (2020) "Kak vozmozhna religiia?": Filosofiia religii i filosofskie problemy bogosloviia v russkoi religioznoi mysli XIX—XX vekov ["How is religion possible?" Philosophy of religion and philosophical problems of theology in Russian religious thought of the 19th — 20th cc.]. In 2 vols. Moscow (in Russian).
Askol'dov S. (2009) "O starom i novom religioznom soznanii" [On the old and new religious consciousness], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde): istoriia v materialakh i dokumentakh [Religious-philosophical society in St. Petersburg: its history in materials and documents], in 3 vols, vol. 1, 1907-1909, Moscow, pp. 33-72 (in Russian).
Berdyaev N. (1989) "Smysl tvorchestva" [The meaning of a creative act], in Filosofiia svobody. Smysl tvorchestva [Philosophy of freedom. The meaning of a creative act], Moscow, pp. 251580 (in Russian).
Berdyaev N. (1991) Samopoznanie. Opytfilosofskoi avtobiografii [Self-cognition: an attempt of a philosophical autobiography]. Moscow (in Russian).
Berdyaev N. (1999) Novoe religioznoe soznanie i obshchestvennost' [New religious consciousness and society]. Moscow (in Russian).
Berdyaev N. (2002) Sub specie aeternitatis. Opyty filosofskie, sotsial'nye i literaturnye (1900— 1906 gg.) [Sub specie aeternitatis. Philosophical, social and literary essays (1900-1906)]. Moscow (in Russian).
Berdyaev N. (2004) Mutnye liki [The dim faces]. Moscow (in Russian).
Berdyaev N. (2018) "Eticheskaia problema v svete filosofskogo idealizma" [Ethical problem in the light of philosophical idealism], in Problemy idealizma [Problems of idealism], Moscow, pp. 113-164 (in Russian).
Kolerov M. (1996) Ne mir, no mech. Russkaia religiozno-filosofskaiapechat'ot "Problem idealizma" do "Vekh". 1902—1909 [Not peace, but a sword. Russian religious and philosophical press from "Problems of Idealism" to "Landmarks". 1902-1909]. St. Petersburg (in Russian).
Lübbe H. (2017) "Sein und Heißen. Bedeutungsgeschichte als politisches Sprachhandlungsfeld". Sotsiologiia vlasti, 2017, vol. 29 (4), pp. 240-256 (Russian translation).
Meier A. (2009) "Novoe religioznoe soznanie i tvorchestvo N. A. Berdiaeva" [New religious consciousness and creative work of N. A. Berdyaev], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde): istoriia v materialakh i dokumentakh [Religious-philosophical society in St. Petersburg: its history in materials and documents], in 3 vols, vol. 3, 1914-1917, Moscow, pp. 409-440 (in Russian).
Merezhkovsky D. (2000) L. Tolstoi i Dostoevskii. Moscow (in Russian).
Merezhkovsky D. (2000) Ne mir, no mech [Not peace, but a sword]. Kharkov; Moscow (in Russian).
Mjor K. (2020) "Russisk religiös filosofi i ein sekul^r tidsalder". Istoriko-filosofskii ezhegodnik, 2020, vol. 35, pp. 263-282 (Russian translation).
Pavlov I. (2021) Vliianie sekuliarnykh i antisekuliarnykh aspektov "novogo religioznogo soznaniia" na stanovlenie metafiziki N. A. Berdiaeva [The influence of secular and anti-secular dimensions of the "new religious consciousness" on the formation of N. Berdyaev's metaphysics]. Moscow (in Russian).
Polovinkin S. (2017) "Berdyaev i pravoslavie" [Berdyaev and Orthodoxy]. Vestnik RHGA, 2017, vol. 18 (3), pp. 142-148 (in Russian).
Polovinkin S. (ed.) (2005) Zapiskipeterburgskikh Religiozno-filosofskikh sobranii (1901—1903gg.) [Proceedings of St. Petersburg religious and philosophical meetings (1901-1903)]. Moscow (in Russian).
Rozanov N. (1999) "O "novom religioznom soznanii" (Merezhkovskii i Berdiaev)" [On the "new religious consciousness" (Merezhkovsky and Berdyaev)], in N. Berdyaev, Novoe religioznoe soznanie i obshchestvennost' [New religious consciousness and society], Moscow, pp. 320-354 (in Russian).
Scherrer J. (1973) Die Petersburger Religiös-Philosophischen Vereinigungen: Die Entwicklung des religiösen Selbstverständnisses ihrer Intelligencija-Mitglieder (1901—1917). Berlin.
Skinner Q. (2018) "Meaning and Understanding in the History of Ideas", in Kembridzhskaia shkola: teoriia ipraktika intellektual'noi istorii [The Cambridge school: theory and practice of intellectual history], Moscow, pp. 53-122 (Russian translation).
Struve P. (2020) "Religiia i obshchestvennost'. Otvet Z. N. Gippius" [Religion and society. Answer to Z. N. Gippius], in A. Kolerov, Petr Struve: revoliutsioner bez mass, 1870—1918 [Peter Struve: a revolutionary without masses, 1870-1918], Moscow, pp. 331-337 (in Russian).
Volkogonova O. (2010) Berdyaev. Moscow (in Russian).
Vorontsova I. (2008) Russkaia religiozno-filosofskaia mysl' v nachale XX veka [Russian religious-philosophical thought at the beginning of the 20th c.]. Moscow (in Russian).
Zen'kovskii V. (2001) Istoriia russkoifilosofii [History of Russian philosophy]. Kharkov; Moscow (in Russian).
Zweerde E. van der (2014) "On the Political (Pre-)conditions of Philosophical Culture". Transcultural Studies, 2014, vol. 10 (1), pp. 63-92.
Статья поступила в редакцию 28.08.2022
The article was submitted 28.08.2022
