CC BY
85
УДК 342.72
doi:10.21685/2072-3016-2021-3-3
Понятие метаданных и их конституционная защита
Р. Р. Кильдеев
Пензенский государственный университет, Пенза, Россия rif-kildeev@yandex. ru
Аннотация. Актуальность и цели. Социальное общение каждого человека как никогда связано с цифровым пространством. Социальные сети, различные электронные программы, платформы, каналы используются для постоянного обмена данными. Каждый файл, отправленный во вне, содержит значительный объем метаданных, систематизация которых позволяет раскрыть значительные тайны частной жизни лица. При этом в российском законодательстве отсутствует само понятие метаданных, а также особенности их конституционной защиты. Цель работы - провести исследование категории «метаданные», выделить ее признаки, особенности конституционной защиты, применимой к элементам неприкосновенности частной жизни человека и гражданина. Материалы и методы. Исследовательские задачи были решены благодаря научному анализу широкого спектра источников, посвященных юридической фиксации понятия метаданных. В качестве метода исследования был выбран формально-юридический, позволивший соотнести методы защиты персональных данных и метаданных. Также был использован сравнительно-правовой метод, позволивший выявить особенности защиты данных в Европейском Союзе. Результаты. Представлен общий вывод о трудностях в фиксации форм и методов защиты метаданных, затрагивающих технологический процесс передачи и обработки информации в цифровом пространстве. Показано отсутствие заинтересованности в специальном регулировании защиты метаданных, позволяющих ими манипулировать как в предпринимательских целях, так и в целях обеспечения деятельности правоохранительных органов. Выводы. Выявлено отсутствие единой практики использования метаданных в качестве процессуальных доказательств. Систематизированы признаки метаданных, обоснована необходимость введения режима специальной защиты. Поддержана точка зрения, направленная на формулирование специального права человека на защиту данных в цифровом пространстве.
Ключевые слова: метаданные, защита, систематизация, информация, персональные данные, частная жизнь, цифровое пространство
Для цитирования: Кильдеев Р. Р. Понятие метаданных и их конституционная защита // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2021. № 3. С. 29-40. doi:10.21685/2072-3016-2021-3-3
The concept of metadata and their constitutional protection
R.R. Kildeev
Penza State University, Penza, Russia rif-kildeev@yandex. ru
Abstract. Background. Social communication of each person is connected with the digital space as never before. Social networks, various electronic programs, platforms, channels are used for the constant exchange of data. Each file sent outside contains a significant
© Кильдеев Р. Р., 2021. Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 License / This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License.
amount of metadata, the systematization of which allows you to reveal significant secrets of a person's private life. At the same time, the Russian legislation lacks the very concept of metadata, as well as the specifics of their constitutional protection. Objective - conduct a study of the category of "metadata", highlight its features, features of constitutional protection applicable to the elements of the privacy of a person and a citizen. Materials and methods. Research problems were solved thanks to the scientific analysis of a wide range of sources devoted to the legal fixation of the concept of metadata. As a research method, a formal legal one was chosen, which made it possible to correlate the methods of protecting personal data and metadata. A comparative legal method was also used, which made it possible to identify the features of data protection in the European Union. Results. A general conclusion about the difficulties in fixing the forms and methods of protecting metadata, affecting the technological process of transmitting and processing information in the digital space, is presented. It is shown that there is no interest in special regulation of the protection of metadata, which allows them to be manipulated both for business purposes and in order to ensure the activities of law enforcement agencies. Conclusions. The article presents general conclusions about the lack of a unified practice of using metadata as procedural evidence. Metadata signs have been systematized, the necessity of introducing a special protection regime has been substantiated. The point of view is supported, aimed at the formulation of a special human right to data protection in the digital space.
Keywords: metadata, protection, systematization, information, personal data, privacy, digital space
For citation: Kildeev R.R. The concept of metadata and their constitutional protection.
Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Povolzhskiy region. Obshchestvennye nauki = University proceedings. Volga region. Social sciences. 2021;(3):29-40. (In Russ.). doi:10.21685/2072-3016-2021-3-3
Российские граждане (как и любые другие) все больше вовлекаются в цифровое пространство. Мобильный телефон давно уже превратился в портативный компьютер, позволяющий пользоваться различными программами, приложениями, осуществляющий допуск к различным серверам по оказанию услуг (включая государственные и муниципальные), способствующий общению как с конкретными лицами, так и в обширном социальном пространстве (через социальные сети и каналы).
Ежедневно каждый из нас порождает огромный объем информации, включающий в себя различные персональные данные, которые отправляются во внешнее пространство. Конституция России установила общий режим защиты таких данных, предусматривая в ст. 23 право на неприкосновенность частной жизни, а в ст. 24 - запрет на сбор информации о частной жизни лица без его согласия. Предусматриваются отраслевые гарантии, закрепленные, в частности, в Федеральном законе от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и Федеральном законе от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных». С учетом действия значительных информационных массивов и в связи с участившимися кибератаками был принят Федеральный закон от 26 июля 2017 г. № 187-ФЗ «О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации». В приведенных законах вводятся определенные режимы для того или иного вида информации, затрагивающей частную жизнь гражданина. Предусматривается дифференциация информации по категориям допуска. Ко многим процедурам каждый гражданин России уже привык:
как, например, согласие на обработку персональных данных при их предоставлении в какую-то организацию. В то же время быстрое технологическое развитие, усложнение обмена данными в цифровом пространстве, создание новых программ такого обмена показывают, что обработка сведений о гражданах может оказать влияние на объем прав и обязанностей, устанавливая запреты (или ограничения) в рамках осуществления какой-то деятельности. Зависимость реализации многих прав от технологического аспекта обработки информации обусловливает повышенную актуальность нового формата метаданных.
Несколько слов о понятии метаданных и изменении их роли в цифровом обществе в вопросах реализации гражданином своих прав и свобод. Общее определение метаданных заключается в том, что это данные о других данных. Национальный стандарт Российской Федерации «Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Набор элементов метаданных "Дублинское ядро"» (ГОСТ Р 7.0.10-2010) представляет следующее определение: «Метаданные (metadata) - структурированные данные, характеризующие информационный ресурс для целей его идентификации, поиска и управления им». В другом Национальном стандарте «Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Делопроизводство и архивное дело. Термины и определения» (утвержден Приказом Рос-стандарта от 17 октября 2013 г. № 1185-ст) понятие метаданных представлено несколько иначе: «Данные, описывающие контекст, содержание, структуру документов, обеспечивающие управление документами в информационной системе».
Национальный стандарт «Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Информация и документация. Управление документами. Часть 1. Понятия и принципы» (утвержден Приказом Росстан-дарта от 26 марта 2019 г. № 101-ст) предусматривает понятие «метаданные документов (metadata for records)»: структурированная или полуструктурированная информация, которая позволяет создавать, управлять и использовать документы в разное время и в различных областях деятельности. Кстати, заполнение указанных сведений закрепляется Приказом Росархива от 24 декабря 2020 г. № 199 «Об утверждении Методических рекомендаций по разработке инструкций по делопроизводству в государственных органах, органах местного самоуправления».
Есть и краткие формулы понятий. Так, в соответствии со ст. 33 Закона Российской Федерации от 20 августа 1993 г. № 5663-1 «О космической деятельности» метаданные включают в себя информацию об основных характеристиках данных и копий данных. Правила организации хранения, комплектования, учета и использования научно-технической документации в органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных организациях (утверждены Приказом Росархива от 9 декабря 2020 г. № 155) вообще подразумевают под метаданными лишь реквизиты документа. Ряд документов Роскосмоса понимают под метаданными лишь копии данных (например, Приказ Госкорпорации «Роскосмос» от 16 июля 2019 г. № 215, совместный Приказ Госкорпорации «Роскосмос» № 257, Росгидромета № 388 от 15 августа 2019 г. и др.), что в целом соответствует ограничительному видению Закона «О космической деятельности».
Приказ Минобрнауки РФ от 31 января 2008 г. № 34 «О национальной системе мониторинга исследований и разработок в сфере нанотехнологий» понимает под метаданными формализованное описание информации.
Приведем наглядный пример: автор научной статьи, публикуя ее, представляет сведения о самом себе. Так, на сайте практически любого журнала представлен объем справки, которую должен сообщить автор при решении вопроса об опубликовании его научного труда: фамилия, имя, отчество, адрес электронной почты, место работы, должность, ученое звание и ученая степень. В объем запрашиваемой информации могут включаться иные данные (в частности, данные о наличии счета в банковской организации - при перечислении авторского гонорара). Относительно представленной информации в законодательных актах есть определенность: такие метаданные подпадают под режим персональных данных, на использование которых требуется согласие обладателя. В то же время каждый автор направляет статью (в подавляющем большинстве случаев) в электронном формате. Если материал набран в программе Microsoft Word, то каждый файл содержит свои метаданные, а именно комментарии, отслеживаемые изменения, информацию о версии документа, свойства документа (включая информацию из общей сводки, статистику, настраиваемые вкладки диалогового окна свойств документа), наименование электронной почты, имя пользователя, некоторые скрытые элементы форматирования и др. Приведенный перечень далеко не исчерпывает ту информацию, которую можно получить при детализации полученного файла.
При отправке фотографии в цифровом формате метаданные могут содержать также значительный объем сведений, относящихся к изображению, а именно дату фотографирования, имя владельца камеры, модель камеры, ее настройки (чувствительность, фокусное расстояние и т.д.). Если фото сделано с мобильного телефона, то в зависимости от встроенных эффектов информация может включать геолокацию, а также соединенные сведения с другими настроенными программами.
Если сейчас детализировать метаданные, которыми сопровождается любой вход в цифровое пространство, то их перечисление может занять не одну страницу. Это объясняет, что режим соблюдения конфиденциальности при обработке метаданных обусловлен конституционными требованиями о защите права на неприкосновенность частной жизни.
Особенности правового режима метаданных заключаются в ряде аспектов, заметно отличающих их от персональных данных:
1. Метаданные в цифровом пространстве сопровождают сведения в автоматическом режиме, без ведома обладателя основной информации.
2. Удаление метаданных в большинстве случаев - сложная процедура, требующая специальных навыков, что исключает ее использование каждым в стандартном режиме.
3. Автоматическая обработка метаданных зачастую происходит вне ведома обладателя основной информации, в силу установленного программного обеспечения.
4. На порядок обработки метаданных во многих случаях не распространяется режим защиты, установленный для персональных данных.
5. Анализ метаданных с помощью искусственного интеллекта и специальных программ позволяет получить значительный объем конфиденциальной информации.
6. Сбор метаданных происходит непрерывно и постоянно, что многими коммерческими компаниями объясняется потребительскими целями улучшения качества оказываемых услуг.
7. В условиях борьбы с террористической угрозой и преступностью правоохранительные органы настаивают на облегченном порядке доступа к метаданным.
Размещение информации в сети Интернет также связано с целью ее максимального распространения и включения в различные поисковые системы для ее быстрого и четкого отражения. Для этого используются связанные элементы, которые формируют собой как раз метаданные. Представление открытых данных основано на базовом стандарте RDF (Resource Description Framework), разработанном консорциумом Всемирной паутины (World Wide Web Consortium - W3C). Не вдаваясь в подробности, обозначим, что указанный стандарт позволяет максимально быстро находить необходимую информацию благодаря предложенным техническим решениям. К тому же RDF позволяет объединять распределенные источники данных. Именно поэтому данный стандарт (как и другие, например RDFa (Resource Description Framework in attributes), Microdata, RFC2413) предлагается в Методических рекомендациях по публикации открытых данных государственными органами и органами местного самоуправления, а также технических требованиях к публикации открытых данных (Версия 3.0, утверждена протоколом заседания Правительственной комиссии по координации деятельности открытого правительства от 29 мая 2014 г. № 4).
В то же время благодаря этому же стандарту при обработке файла возможно получение внешне скрытой информации, но несущей в себе ключевую нагрузку. Именно благодаря метаданным в настоящее время возможно раскрытие киберпреступлений, как раз оставляющих в указанном формате электронные «следы». Анализ метаданных позволяет раскрыть и различные правонарушения, как, например, сговор при участии в аукционе, что было выявлено в ходе рассмотрения антимонопольного законодательства при организации аукциона на поставку детского питания в Пермском крае (Решение Пермского УФАС России от 14 июля 2020 г. по делу № 059/01/11-1231/2019 -метаданные заявок от различных организаций указывали на их формирование в одном юридическом лице). При этом в юридической литературе подчеркивается, что использование метаданных в правоприменительной практике не имеет единообразия (в частности, в трактовке переписки в социальных сетях и иные аспекты «цифровой жизни» граждан [1]). Более того, процессуальное законодательство не ввело специальный термин «электронное доказательство», рассматривая электронный документ как единое целое, приравняв его к письменным доказательствам (Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 220-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части применения электронных документов в деятельности органов судебной власти»). В. Г. Голубцов, анализируя нововведение, подчеркивает: «Отнесение электронных документов к письменным доказательствам основано на том, что сведения, которые содержатся в электронных
документах, представляют собой человеческую мысль (понятия, суждения, умозаключения и т.д.) о существующей действительности. В тех случаях, когда документ представляет собой фотоснимок либо иное отражение реальной действительности, которое не содержит мысль, его никак нельзя признать письменным доказательством. Такой документ следует исследовать как вещественное доказательство. Сегодня в доказательственной деятельности преимуществом обладает письменная форма, что свидетельствует о признании законодателем самодостаточности такой формы, в том числе и для электронных доказательств» [2, с. 176]. Автор отстаивает взвешенный подход о недопустимости безграничной технологизации права.
Активно внедряется технология блокчейн, которая «основывается на том, что у каждого пользователя базы данных, основанной на блокчейне, хранится ее полная копия (правило распределенного реестра)» [3, с. 170]. Происходит децентрализация данных, но с их синхронизацией, что минимизирует риски уничтожения информации, а также несанкционированного манипулирования и мошеннических действий. Все это выстраивает новые перспективы перед новой технологией, активно внедряемой в различные сферы деятельности [4]. Так, набирают популярность смарт-контракты, которые А. И. Савельев именует «умными контрактами», преобразующими основы договорного права [5]. В технологии блокчейн метаданные приобретают ключевое значение [6].
Появление метаданных к электронным файлам ставит на новый уровень необходимость предотвращения киберугроз, несанкционированного доступа. Следует учитывать, что требования специальной защиты связано даже с такой ситуацией, когда метаданные не позволяют устанавливать личность, поскольку сбор и обработка информации может касаться систематизации иных данных, имеющих косвенное отношение к персональным, но позволяющим формулировать определенные выводы (например, о нуждаемости в лекарственных средствах и медицинском оборудовании, предпочтениях потребителей, скоплении граждан на территории и др.). Именно поэтому сейчас наблюдается особый интерес к метаданным со стороны хакеров, мошенников и иных киберпреступников. К тому же систематизация метаданных создает основу для социальной инженерии и управления массами [7]. Актуальность приобретает такая профессия, как аналитик данных. Таким образом, защитный механизм должен включать в себя как технический, так и правовой моменты.
Правовой режим защиты метаданных находится в «серой зоне». Это обусловлено как минимум несколькими факторами: 1) сложностью самого регулирования технических процессов; 2) отсутствием заинтересованности в регулировании со стороны разработчиков программных продуктов; 3) возможностью получения информации правоохранительными органами в упрощенном порядке. Обращение к российскому законодательству показывает, что сам термин «метаданные» в нем используется. Например, ст. 14 Федерального закона от 30 декабря 2015 г. № 431-Ф3 «О геодезии, картографии и пространственных данных и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» содержит указание на пространственные метаданные. Однако изучение иных документов показывает, что законодатель не видит большой разницы между пространственными данными и
пространственными метаданными (и в том и в другом случае речь идет об информации, изложенной в виде файлов в формате XML, созданных с использованием XML-схемы).
Выше приводились примеры закрепления понятия «метаданные» в Национальных стандартах (кстати, даже в стандартах нет единства терминологии, причем в общих чертах и при описании сходных категорий), но они не пригодны в установлении методов и форм защиты неприкосновенности частной жизни. В данном аспекте законодатель должен определить различные уровни метаданных, распределяя их по значимости как для самого лица, так и для определения формы защиты. Анализируя зарубежный опыт, можно увидеть разносторонний подход к защите прав личности через введение особого правового режима метаданных. В рамках Европейского Союза действует Общий регламент защиты персональных данных (General Data Protection Regulation; GDPR [8]), действующий с 2016 г., распространяющий свое действие на некоторые метаданные - в частности, на геолокацию. Аналогичный подход используется в США. Например, в Принципах таргетированной рекламы Федеральной торговой комиссии США точное местоположение лица -это так называемые чувствительные персональные данные [9].
В Российской Федерации геолокация (возьмем только один пример метаданных) вряд ли может быть отнесена к понятию персональных данных, которое предусматривается ст. 3 Федерального закона «О персональных данных» следующим образом: «любая информация, относящаяся к прямо или косвенно определенному или определяемому физическому лицу (субъекту персональных данных)». С одной стороны, геолокация указывает на место нахождения лица, с другой - место нахождения мобильного устройства (которое в момент определения может находиться с каким-то иным лицом, не ассоциированным с мобильным устройством).
Ряд авторов подчеркивают возможность включения метаданных в понятие персональных данных за счет специальной оговорки в Федеральном законе «относящаяся прямо или косвенно», внесенной в 2011 г. (Федеральный закон от 25 июля 2011 г. № 261-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон "О персональных данных"»). Иными словами, закон создал некий потенциал для возможного расширения понятия и распространения его на дополнительные инструменты, не предусматривая при этом (даже примерного) перечня составных элементов. Л. К. Терещенко посчитала, что это привело к разночтениям в судебной практике [10]. А. И. Савельев, наоборот, подчеркнул, что такой подход связан с приведением российского закона в соответствие с международными подходами [11].
Обобщая, можно указать на популярность общего подхода распространения режима персональных данных на метаданные, что включает защитный механизм, вытекающий из содержания права на неприкосновенность частной жизни (вплоть до привлечения к уголовной ответственности по ст. 137 Уголовного кодекса РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни»). Это не требует дополнительных правовых конструкций, тем более что правоприменитель уже разобрался с тонкостями защиты частной жизни, понимая логику требуемых от него со стороны общества и государства действий. Данный подход (условно назовем традиционным) характерен для тех ученых,
которые изначально разрабатывают общее содержание права на неприкосновенность частной жизни, его структуру, а также отдельные элементы [12, 13]. К тому же в рамках требования конфиденциальности информации, относящейся к конкретному лицу, документы, ее закрепляющие, начали свое формирование еще в 80-х гг. прошлого столетия [14].
Иной подход связан с формированием самостоятельного права - права на защиту данных. Основой его формирования выступает ст. 8 Хартии Европейского Союза об основных правах, которая устанавливает право на защиту данных, дополняющее установленное в Хартии право на уважение частной и семейной жизни (ст. 7). Это первый опыт формулирования самостоятельного права, вне привязки к устоявшейся системе прав человека. Показательна структура ст. 8 Хартии. Часть 1 предусматривает общее право каждого «на защиту относящихся к нему данных личного характера». Часть 2 устанавливает гарантии соблюдения права:
- обработка данных должна производиться без манипуляций;
- обработка допускается только в определенных целях;
- наличие согласия заинтересованного лица либо наличие других правомерных оснований, предусмотренных законом;
- каждый имеет право на получение доступа к собранным в отношении него данным;
- право на устранение в данных ошибок.
Часть 3 ст. 8 Хартии закрепляет необходимость создания независимого органа, уполномоченного на проведение контроля за соблюдением установленных гарантий.
Необходимо отметить, что долгое время европейская правовая политика строилась на объединении права на защиту данных и права на уважение частной жизни. Этому способствовала также практика Суда Европейского Союза. Однако расширение технических возможностей автоматической обработки различных данных, а также увеличение метаданных, сопровождающих практически каждый вход в «цифровое поле», привели к пониманию необходимости разделения двух прав. Данные, хотя и могут относиться к личным, не всегда обусловливают раскрытие элементов частной жизни. Такие последствия могут происходить при объединении разрозненных данных в единую схему или базу. О. Лински настаивает, что именно выделение права на защиту данных позволяет распространить охранительный механизм на большее количество типов сведений (чем это произошло бы при наличии только права на уважение частной жизни). Усиление контроля над персональными данными способствует реализации двух целей: продвижение «цифровых» прав личности и снижение ассиметрии между гражданином и владельцем персональных данных в вопросах обладания ими [15].
Выявление различий в подходах защиты метаданных основывается также на отсутствии единообразия в национальных правовых режимах. Например, Федеральный конституционный суд Германии еще в 1983 г. при рассмотрении на предмет конституционности Закона о переписи населения, в рамках которого собиралась личная информация (в частности, о религиозных убеждениях, профессии и др.), право на защиту данных вывел из права человека на «информационное самоопределение», которое, в свою очередь, обусловливалось правом на человеческое достоинство (ч. 1 ст. 1 Основного
закона ФРГ) и свободное развитие своей личности (ч.1 ст. 2 Основного закона ФРГ). В своем Постановлении от 15 декабря 1983 г. Федеральный конституционный суд подчеркнул, что свободное развитие личности в современных условиях обработки данных требует защиты человека от неограниченного сбора, хранения, использования и раскрытия сведений о его личности. Таким образом, совокупность основных прав, закрепленных в Основном законе, гарантирует право человека определять границы раскрытия и использования своих персональных данных. Основной вывод заключался в следующем: «Однако индивидуальное самоопределение предполагает - даже в условиях современных технологий обработки информации, - что человеку предоставляется свобода решать, свобода действовать (или не действовать), включая возможность фактического поведения в соответствии с принятым решением. Любой, кто не может с достаточной уверенностью увидеть, какая информация ему известна в определенных областях своего социального окружения, и кто не может разумно оценить знания возможных партнеров по общению, может быть значительно ограничен в своей свободе планировать или принимать решения по собственной инициативе. Социальный порядок и правопорядок, которые позволяют это, несовместимы с правом на информационное самоопределение, в котором граждане больше не могут знать, кто знает, что именно, а также когда и по какому поводу о них самих». Возникающая неуверенность в себе из-за невозможности информационного самоопределения приводит к отказу от реализации своих основных прав, а это не только уменьшает шансы индивидуума на развитие, но и минимизирует общее благо [16].
Подведем определенные итоги:
1. Технические особенности обработки информации в цифровом пространстве обновляют взгляд на правовой режим метаданных к электронным файлам, ранее считавшийся лишь техническим показателем их оборота. В настоящее время метаданные файлов, распространяемые от одного лица, систематизированные в единой базе, позволяют раскрыть больше личной информации, чем персональные данные, размещенные в различных информационных реестрах.
2. Российское законодательство не использует единое понятие метаданных, которое находит свое закрепление только в различных подзаконных актах, определяющих технические правила документооборота. Юридическое закрепление понятия метаданных отсутствует также в правовых актах, определяющих правовой режим персональных данных и иных сведений, имеющих конфиденциальный характер.
3. Современная российская юридическая практика уже знает примеры использования метаданных в качестве доказательств. При этом отсутствуют правила их вовлечения в юридический процесс, что обусловливает противоречивость конечного результата разбирательства той или иной спорной ситуации. Процессуальное законодательство, хотя и было дополнено упоминанием электронных документов, не выделяет особенности признания метаданных как самостоятельного вида доказательства.
4. Конституционная защита оборота метаданных о гражданах выстраивается в мире по двум основным направлениям: а) в рамках элемента основного права - права на неприкосновенность частной жизни; б) в рамках
формулирования самостоятельного права на защиту данных (вне упоминания
персональных данных). Техническое развитие цифрового пространства все
больше обусловливает актуальность второго подхода.
Список литературы
1. Алимов Э. В., Алимова Д. Р., Гаджиев Х. И. [и др.]. Защита данных: научно-практический комментарий к судебной практике / отв. ред.: В. В. Лазарев, Х. И. Гаджиев. М. : КОНТРАКТ, 2020. 176 с.
2. Голубцов В. Г. Электронные доказательства в контексте электронного правосудия // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1. С. 170-188.
3. Антонян Е. А., Аминов И. И. Блокчейн-технологии в противодействии кибертер-роризму // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 6. С. 167-177.
4. Кумуков М. Ш. Технология блокчейн: новые вызовы и возможности в системе мер по ПОД/ФТ (противодействие отмыванию денег и (или) финансированию терроризма) // Ленинградский юридический журнал. 2018. № 2. С. 144-154.
5. Савельев А. И. Договорное право 2.0: «умные» контракты как начало конца классического договорного права // Вестник гражданского права. 2016. № 3. С. 32-60.
6. Нагродская В. Б. Новые технологии (блокчейн / искусственный интеллект) на службе права : науч.-метод. пособие / под ред. Л. А. Новоселовой. М. : Проспект, 2019. 128 с.
7. Marquenie T., Quezada К. Chapter 5. Operationalization of Information Security through Compliance with Directive 2016/680 in Law Enforcement Technology and Practice / ed. by A. Vedder, J. Schroers, C. Ducuing, P. Valcke. Cambridge : Intersen-tia, 2019. Р. 97-128.
8. Regulation (EU) 2016/679 of the European Parliament and of the Council of 27 April 2016 on the Protection of Natural Persons with Regard to the Processing of Personal Data and on the Free Movement of Such Data, and Repealing Directive 95/46/EC (General Data Protection Regulation) // EUR-Lex. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=CELEX:32016R0679
9. Богустов А. А., Горохова О. Н., Доротенко Д. А. [и др.]. E-commerce и взаимосвязанные области (правовое регулирование) : сб. ст. / рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М. : Статут, 2019. 448 с.
10. Терещенко Л. К. Отдельные вопросы применения законодательства о персональных данных // Комментарий судебной практики / под ред. К. Б. Ярошенко. М. : КОНТРАКТ, 2014. Вып. 19. С. 3-13.
11. Савельев А. И. Научно-практический постатейный комментарий к Федеральному закону «О персональных данных». М. : Статут, 2017. 320 с.
12. Иванский В. П. Персональные данные как основной объект посягательств на неприкосновенность сферы частной жизни: законодательный опыт в зарубежных государствах // Административное право и процесс. 2012. № 8. С. 50-56.
13. Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни в конституциях, законе и юридической науке // Гражданин и право. 2016. № 4. С. 15-27.
14. Романовский Г. Б. Конституционное регулирование права на неприкосновенность частной жизни : дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1997. 188 с.
15. Lynskey O. Deconstructing data protection: the "Added-value" of a right to data protection in the EU legal order // International and Comparative Law Quarterly. 2014. Vol. 63, № 3. Р. 569-597.
16. Leitsätze zum Urteil des Ersten Senats vom 15. Dezember 1983 // Bundesverfassungsgericht. URL: https://www.bundesverfassungsgericht.de/e/rs19831215_1bvr0209 83.html
References
1. Alimov E.V., Alimova D.R., Gadzhiev Kh.I. [et al.]. Zashchita dannykh: nauchno-prak-ticheskiy kommentariy k sudebnoy praktike = Data protection: a scientific and practical commentary on judicial practice. Moscow: KONTRAKT, 2020:176. (In Russ.)
2. Golubtsov V.G. Electronic evidence in the context of e-justice. Vestnik grazhdanskogo protsessa = Bulletin of civil procedure. 2019;(1):170-188. (In Russ.)
3. Antonyan E.A., Aminov I.I. Blockchain technologies in countering cyberterrorism. Aktual'nye problemy rossiyskogo prava = Actual problems of Russian law. 2019;(6): 167-177. (In Russ.)
4. Kumukov M.Sh. Blockchain technology: new challenges and opportunities in the system of AML/CFT measures (combating money laundering and (or) terrorist financing).
Leningradskiy yuridicheskiy zhurnal = Leningrad legal journal. 2018;(2):144-154. (In Russ.)
5. Savel'ev A.I. Contract Law 2.0: smart contracts as the beginning of the end of classic contract law. Vestnik grazhdanskogo prava = Bulletin of civil law. 2016;(3):32-60. (In Russ.)
6. Nagrodskaya V.B. Novye tekhnologii (blokcheyn / iskusstvennyy intellekt) na sluzhbe prava: nauch.-metod. posobie = New technologies (blockchain / artificial intelligence) in the service of law: scientific methodical allowance. Moscow: Prospekt, 2019:128. (In Russ.)
7. Marquenie T., Quezada K. Chapter 5. Operationalization of Information Security through Compliance with Directive 2016/680 in Law Enforcement Technology and Practice. Cambridge: Intersentia, 2019:97-128.
8. Regulation (EU) 2016/679 of the European Parliament and of the Council of 27 April 2016 on the Protection of Natural Persons with Regard to the Processing of Personal Data and on the Free Movement of Such Data, and Repealing Directive 95/46/EC (General Data Protection Regulation). EUR-Lex. Available at: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=CELEX:32016R0679
9. Bogustov A.A., Gorokhova O.N., Dorotenko D.A. [et al.]. E-commerce i vzaimosvya-zannye oblasti (pravovoe regulirovanie): sb. st. = E-commerce and related areas (legal regulation): collected articles. Moscow: Statut, 2019:448. (In Russ.)
10. Tereshchenko L.K. Selected issues of application of legislation on personal data. Kommentariy sudebnoy praktiki = Commentary on judicial practice. Moscow: KONTRAKT, 2014;(19):3-13. (In Russ.)
11. Savel'ev A.I. Nauchno-prakticheskiy postateynyy kommentariy k Federal'nomu zakonu «O personal'nykh dannykh» = Scientific and practical article-by-article commentary to the Federal Law "On Personal Data". Moscow: Statut, 2017:320. (In Russ.)
12. Ivanskiy V.P. Personal data as the main object of encroachment on the inviolability of the sphere of private life: legislative experience in foreign countries. Administrativnoe pravo i protsess = Administrative law and process. 2012;(8):50-56. (In Russ.)
13. Romanovskiy G.B. The right to privacy in constitutions, law and legal science. Grazh-danin i pravo = Citizen and law. 2016;(4):15-27. (In Russ.)
14. Romanovskiy G.B. The constitutional regulation of the right to privacy. PhD dissertation. Saint-Petersburg, 1997:188. (In Russ.)
15. Lynskey O. Deconstructing data protection: the "Added-value" of a right to data protection in the EU legal order. International and Comparative Law Quarterly. 2014;63(3): 569-597.
16. Leitsätze zum Urteil des Ersten Senats vom 15. Dezember 1983. Bundesverfassungsgericht. Available at: https://www.bundesverfassungsgericht.de/e/rs19831215_1b vr020983.html
E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов / The authors declare no conflicts of interests.
Поступила в редакцию / Received 21.04.2021
Поступила после рецензирования и доработки / Revised 30.05.2021 Принята к публикации / Accepted 16.06.2021
Информация об авторах / Information about the authors
Рифат Расимович Кильдеев аспирант, Пензенский государственный университет (Россия, г. Пенза, ул. Красная, 40)
Rifat R. Kildeev
Postgraduate student, Penza State University (40 Krasnaya street, Penza, Russia)
