CC BY
333
Понятие модальности (от латинского modus - способ) было введено Аристотелем и трактовалось как способ существования какого-либо объекта или реализации какого-либо явления.
Средневековые схоласты высказывали различные суждения по поводу модальности. Кант выделяет следующие признаки модальности: по суждению действительности, по суждению необходимости и по возможности. Уже в классической логике модальность рассматривается как определение видов суждения, для которых используются следующие термины: ассерторический вид суждения, отражающий реальность; аподиктический вид суждения, выражающий необходимость; проблематический вид суждения, определяющий возможность. Позднее, в XIX-XX вв., модальность, как одна из важнейших характеристик системы языка, не переставала привлекать внимание лингвистов. Ф. Брюно выделял три группы модальности: модальность суждения, чувства и воли, отмечая, что в каждом из этих случаев различаются две категории: действительное и возможное. Однако можно заметить, что выделенные Брюно группы интерпретируют понятие модальности, предложенные классической логикой. Шарль Балли различает три общие разновидности модальности: интеллектуальное суждение, аффективную оценку и пожелание. Э. Бенвенист также различает три типа модальности: возможность, невозможность, необходимость.
Несомненный интерес представляет точка зрения современных лингвистов в определении модальности. Как, например: «модальность - это категория, отличающая сообщение и высказывание от предложения. Включает адрес (высказывание + адрес = сообщение) и модус (предложение + модус = высказывание)». Автор различает модальность объективную и субъективную. «Модальность объективная - следы модальности в составе предложения (диктума); выраженность в составе предложения вероятности совершения действия или наличии качества, подлежащих утверждению. Модальность субъективная - компонент высказывания, чаще всего не выражаемый явно: Я утверждаю, что ...». [1, с. 244]
Оставляя в стороне семантический аспект модальности, который проявляется в системе языка, наше внимание будет обращено на выражение модальности категорий наклонения в структуре языка.
«Понятие - это мысль, отражающая в обобщенной форме предметы и явления действительности и связи между ними посредством фиксации общих и специфических признаков, в качестве которых выступают свойства предметов и явлений и отношения между ними». [2, с. 513]
В отношении категорий, которые действуют в структуре языка в его синтаксической части, следует определиться, как мы будем их рассматривать, как чисто логические или чисто лингвистические. [3, с. 48] Нельзя не согласиться со Стюартом Миллем, который определил грамматику, как часть логики, т.е. началом анализа мыслительного процесса. Всем известна мысль Ш. Балли о грамматике: «Грамматика есть ни что иное, как логика в приложении к языку». [4, р. 156]
Наряду с категориями, функционирующими в структуре каждого языка и зависящими от нее, имеются еще внеязыковые категории, не зависящие от случайных фактов существующих языков. Эти категории являются универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам. Они относятся к фактам внешнего мира, к умственной деятельности или к логике, такие категории являются понятийными. Нами будет сделана попытка разобраться в соотношении, которое существует между понятийными и грамматическими категориями системы и структуры языка. Г рамматические категории билатеральны, с одной стороны, это семантика, с другой, - функция, представляя собою связь между внеязыковыми и языковыми категориями. Нами будет сделана попытка осмысления главных понятийных категорий, находящих свое грамматическое выражение и взаимосвязь между ними.
Понятийная категория модальности, проектируясь на лексико-
грамматический класс глагола, образует грамматическую категорию наклонения, которая тесно связана с категорией темпоральности, как парадигматическими, так и функциональными отношениями.
До сих пор не существует единого толкования категории наклонения в различных языках. Следует отметить, что данная категория универсальна для всех систем языков, однако она получает в них различное выражение.
Категория наклонения в русской грамматике традиционно трактуется как «морфологическая». [5, с. 618] В романских грамматиках она представляется как словоизменительная грамматическая категория. [6, с. 304]
Нам представляется справедливым рассматривать категорию наклонения в комплексе семантических категорий (темпоральность, аспектуальность, таксис), формирующих функционально-семантическое поле акциональности.
Рассматривая данную категорию, возникает вопрос о количестве наклонений в структуре различных языков, так как нет единой точки зрения среди лингвистов, что, в первую очередь, обусловлено особенностями структуры языков.
Традиционные романские грамматики выделяют четыре наклонения: Индикатив, Конъюнктив, Кондиционалис и Императив. Однако, исходя из особенностей структуры языка, принимая во внимание процессы эволюции, которые постоянно вносят свои изменения, лингвистами высказываются разные мнения в отношении количества наклонений, функционирующих в романских языках.
В некоторых иберо-романских грамматиках высказывается мысль, что категория наклонения выступает как оппозиция трех или даже двух макрополей: Индикатив, Конъюнктив/ Императив или Индикатив/ Конъюнктив.
Португальские лингвисты, в своем большинстве, в настоящее время исключают Кондиционалис из полей наклонения, выделяя три наклонения: Индикатив, Конъюнктив и Императив, аргументируя это тем, что грамматическая номенклатура, используемая в португальском языке Бразилии, отказалась от использования термина Modo Condicional в пользу Futuro do Pretérito (будущее в прошедшем). Португальский лингвист Синтра считает, что в данном случае речь идет в действительности о категории темпоральности, а не наклонения. [7, р. 133 - 135]
Существует также такая точка зрения, что система романских языков располагает пятью наклонениями, куда кроме Индикатива, Конъюнктива и Императива включается еще Кондиционалис и Инфинитив. Однако отмечается, что Кондиционалис не всегда выражает модальность, чаще всего он указывает на будущее действие в прошедшем. [8, р. 239]
В испанских грамматиках выделяются три наклонения: Индикатив, Суб-хунтив и Императив. Испанская номенклатура сохраняет термины Condicional Simple и Compuesto, однако рассматривает эти формы как темпоральные в изъявительном наклонении. [9, р. 152 - 153] Мануэль Секо говорит: «несмотря на то, что Академия испанского языка рассматривает Potencial как глагольное наклонение, сегодня ни один лингвист не согласится с этим». [10, р. 76]
В галисийском языке также выделяется три наклонения: Индикатив, Суб-хунтив и Императив, где модальность выражается изъявительным наклонением, а модальность действия актуализируется с помощью лексических средств. [11, р. 362]
Каталанский лингвист Помпеу Фабра рассматривает в структуре каталанского языка четыре наклонения: Индикатив, Кондиционал, Субхунтив и Императив. Однако известный лингвист Бадия Маргарит считает, что Кондиционал входит в состав изъявительного наклонения. [12, р. 434]
Категория наклонения с позиции функционально-семантической грамматики может рассматриваться как один из комплексов макрополей функциональносемантического поля акциональности и характеризоваться следующими признаками: только ему свойственной семантикой; только ему свойственным набором формальных элементов, образующих временную парадигму; наличием категории времени, выраженной парадигмами настоящего, будущего и прошедшего времени; наличием семантической категории временной локализованности и ее языкового выражения; наличием категории аспектуальности и всеми типами аспек-туальных отношений (такими как лимитативность, длительность, кратность, фа-зовость); наличием категории, сформированной категорией лица; наличием семантики и структуры поля таксиса.
Исходя их этих признаков, рассмотрим, что может считаться наклонением в структуре языка. Индикатив и Конъюнктив романских языков отвечают всем признакам, предъявляемым статусу наклонения. Следует только отметить, что Конъюнктив сравнительно редко употребляется в независимых предложениях, обычно, используется в придаточных, и часто его употребление находится в зависимости от семантики глагола главного предложения.
Существует несколько различных взглядов на употребление Конъюнктива в романских языках. Некоторые ученые считают, что его употребление связано не с выражением какого-либо значения, а только с синтагматическими условиями и рассматривают его как комбинаторный вариант Индикатива.
Другая точка зрения на Конъюнктив такова - это особая грамматическая форма, отличная от Индикатива, которая представлена оппозицией не модальной и не содержательной, а структурно-синтаксической. Конъюнктив выражает зависимость, являясь показателем подчиненности придаточного предложения главному. Некоторые ученые рассматривают сослагательное наклонение как семантическую оппозицию, а не как модальность, отражающую разные этапы актуализации действия. Так, Вагнер и Пеншон, отмечают, что если факт актуализирован, то употребляется Индикатив; если же он только предполагается, то употребляется Конъюнктив. В данном случае сослагательное наклонение представляет процесс как объект суждения, чувства, волеизъявления, а не как факт.
Как уже говорилось выше, некоторые романисты склонны рассматривать Инфинитив в качестве наклонения, отмечая, однако, что он не располагает категорией лица и темпоральной парадигмой. В данном случае исключением может быть португальский и галисийский языки, которые имеют парадигму спрягаемо-
го инфинитива, где функционирует категория лица. Говоря о Конъюнктиве и Императиве, некоторые лингвисты отмечают в них действие категории лица и темпоральности. С данным утверждением трудно согласиться, т.к. парадигма лица в Императиве усечена до одного, а о темпоральности можно говорить только условно. Что касается Конъюнктива, в нем функционируют эти две категории, однако они отличаются большим своеобразием и ограниченностью в сравнении с этими же категориями Индикатива. Отношения, существующие между Конъюнктивом и Индикативом можно характеризовать как модально-синтаксическую оппозицию, которая противопоставляет возможность действительности. Действительность является более многогранным и конкретным понятием, чем возможность, что выражено многообразием временных форм Индикатива, который представлен тремя макрополями: настоящего, прошедшего и будущего.
Рассматривая темпоральность, представленную в Конъюнктиве романских языков, следует отметить, что она актуализирует действие и локализует его во времени в меньшей степени, чем Индикатив. Временная система Конъюнктива представлена меньшим количеством парадигм (в испанском языке - 4, в португальском языке - 6, в галисийском - 3, во французском - 2/4). Значение форм Конъюнктива, которые преимущественно употребляются в придаточных предложениях, позволяют рассматривать его времена как относительные, а не абсолютные, т.к. в абсолютном значении времена Конъюнктива употребляются только в независимых предложениях.
Структурная обусловленность семантических функций Конъюнктива, при сокращении временной парадигмы реализуется в нетипичных синтаксических условиях при выражении побуждения, пожелания, уступки, что является семантической прерогативой повелительного наклонения, ограничивая, таким образом, сферу влияния последнего.
При выражении условия в независимых предложениях первого типа наблюдается вариативность употребления Индикатива (испанский, французский, каталанский языки) или Конъюнктива (португальский и галисийский языки). Факт лингвистической конкуренции Конъюнктива и Кондиционалиса уже отмечался старой грамматической традицией французского языка, когда plus-que-parfait du Subjonctif выражающий условие называли Conditionnel passé. В разговорной речи в условных предложениях второго и третьего типа Имперфект Конъюнктива употребляется в значении условия, беря на себя, как его семантику, так и функцию.
В иберо-романских языках также наблюдается действие процессов полисемантики и полифункциональности, когда в разговорной речи в предложениях этого же типа формы Кондиционалиса заменяются формами Индикатива (Pretérito Imperfecto de Indicativo и Pretérito Pluscuamperfecto de Indicativo в испанском языке и соответствующие формы в португальском языке).
В испанском языке также наблюдается употребление Кондиционалиса как в придаточном, так и в главном предложении. Например: Si vendrías te lo diría. [9, р. 153] Или в этом случае употребляется Pretérito Imperfecto de Subjuntivo. Например: Si lloviera lo agradecería muchísimo [9, р. 165]
В отличие от Индикатива и Конъюнктива, которые являются результатом эволюции латинских форм в романских языках, Кондиционалис и Футуро сформировались на базе иберо- и гало-романской латыни. Как Футуро, так и Кондиционалис выражают предположение. Кондиционалис, кроме этого, выражает действие, зависящее от условия. Однако в связи с этим отмечается, что традиционный термин кондиционалис не точен, т.к. он выражает не условие, а обусловленное действие. Значение будущего в прошедшем - это одна из функций Кон-дисионалиса. Таким образом, модальный и темпоральный Кондиционалис представляют собой два грамматических омонима.
Утрачивая свое модальное значение, которое в процессе полисемантики и полифункциональности переходит к временным формам Индикатива, в то время как ведущим значением Кондиционалиса остается темпоральное значение (будущее в прошедшем), что, по мнению многих лингвистов, включает его в поле Индикатива в качестве особой формы Футуро (будущее гипотетическое).
Кондиционалис и Футуро имеют сходную структуру и семантическую близость в романских языках, однако они имеют различия, как по временному, так и по модальному значению. Футуро относит действие к плану будущего, противопоставляя его действию в настоящем, в то время как Кондиционалис относится к сфере прошедшего. Следует отметить, что в употреблении Футуро проявляется в основном значение будущего времени Индикатива, тогда как в употреблении Кондиционалиса - это преимущественно значение потенциальнопредположительного действия Конъюнктива.
Футуро простое и сложное выражают предположение только в случае его переноса в настоящее или прошедшее и в его употреблении проявляется в основном значение будущего времени Индикатива. Отмечая в Кондиционалисе од-
ну из форм будущего времени, лингвисты считают, что основным его значением является выражение эвентуальности.
Футуро и Кондиционалис образовались параллельно как формы, показывающие последовательность действия с оттенком долженствования, возможности. Но поскольку Futuro выражает последовательность действия по отношению к настоящему времени, оно занимает место среди абсолютных времен и временное значение в нем оттеснило модальное. [6, с. 323]
Нам представляется логичным рассматривать макрополе Futuro, как одно из составляющих комплекс ФСП Индикатива. Кондиционалис выражает последовательность по отношению к прошедшему времени и употребляется как относительное время. Одновременно он сохраняет модальное значение, утрачивая в ряде иберо-романских языков потенциальное значение, уступая его, как указывалось выше, временной форме Индикатива. Таким образом, нам представляется возможным выделить особую семантическую зону на пересечении макрополей Индикатива и Конъюнктива, зону будущего в прошедшем (Futuro do Pretérito), которую следует рассматривать как особую временную форму, а не наклонение.
Что касается Императива, то он выражает в языке волеизъявление, обращенное к собеседнику или собеседникам. Учеными, которые ведут исследования в области теоретической грамматики, высказываются сомнения в отношении правомерности выделения Императива как особого наклонения.
Можно отметить, что Императив не имеет только ему свойственной семантики в романских языках, так как побуждение может быть выражено любой временной формой Индикатива (настоящим, будущим, прошедшим) и Конъюнктива. Следует обратить внимание на тот факт, что хотя действие, выражаемое Императивом, рассматривается в настоящем периоде, в действительности же Императив всегда выражает действие в будущем, т.к. его еще предстоит реализовать. [7, р. 475 - 476]
Лингвисты отмечают, что в романских языках Императив может быть выражен почти всеми лексико-грамматическими единицами языка. Многие ученые рассматривают Императив и Кондиционалис, как варианты Конъюнктива и Индикатива. [13, р. 149]
В галисийском языке Императив рассматривается как одна из семантических зон Конъюнктива. [11, р. 362]
В каталанском языке Императив определяется как усиленный вариант Конъюнктива. Связь Императива и Конъюнктива доказывается тем фактом, что
последний используется как в отрицательной, так и в утвердительной формах, исключая только форму 2 лица единственного числа, которая употребляется в форме Индикатива. [12, р. 414]
Используемые формы двух наклонений для выражения повелительного наклонения; отсутствие только ему свойственного набора формальных элементов, которые формировали бы временные парадигмы, свидетельствуют о том, что повелительное наклонение не может рассматриваться как наклонение. Все вышесказанное подтверждается фактом отсутствия категории аспектуальности и всех типов аспектуальных отношений, таких как лимитативность, длительность, кратность, фазовость и др., а также отсутствие временной локализованности и ее формального выражения. Обращает на себя внимание усеченность категории лица (до одного), свойственного наклонению. Кроме того, повелительное наклонение не имеет какие-либо семантические и структурные связи с категорией таксиса, которая объединяет поля модальности, темпоральности и аспектуальности, которые представлены в изъявительном и сослагательном наклонениях.
Императив отличается от Индикатива синтаксической дистрибуцией, отсутствием субъекта, а также местом объекта, выраженного личным местоимением в утвердительной форме в препозиции по отношению к глаголу. Выражение побуждения для первого лица множественного числа, когда субъект себя включает в предлагаемое, нами рассматриваются как семантические зоны побуждения к действию, выражаемые перифразой ir a + infinitivo, или формами сослагательного наклонения. Например: Vamos a cantar = Cantemos. Для третьего лица единственного и множественного числа - ¡Qué cante! (canten).
Из всего вышесказанного следует сделать ряд заключений.
1. Понятийная категория модальности и внешнего времени (в системе языка, поля, наклонения и темпоральности) связаны друг с другом как парадигматическими, так и функциональными отношениями. Временные парадигмы (хотя и в разном количестве) существуют в Индикативе и Конъюнктиве, в то время как их нет в Императиве и в Кондиционалисе, т.к. они функционально и семантически редуцированы.
2. Формы изъявительного наклонения обязательно выражают значение того или иного времени, чьи категориальные значения базируются на общем для них модальном значении реальности. Модальные оттенки изъявительного наклонения по-разному проявляются в различных временных формах, что связано не только с глагольным временем, но и с категорией аспектуальности. «Сослага-
тельное наклонение представляет действие как не утверждаемое, зависящее от суждений, пожеланий, чувств, обстоятельств. Оно указывает на субъективный способ осмысления и описания событий. Несколько схематизируя, можно сказать, что императив отражает волю, условное наклонение - мысль, а сослагательное - чувство говорящего». [6, с. 327]
3. Семантика побуждения, пожелания, уступки в романских языках может быть выражена не только Императивом, но также Индикативом и Конъюнктивом.
4. Принимая во внимание тот факт, что Кондиционалис является одной из временных парадигм, мы считаем логичным поместить его на пересечении полей Индикатива и Конъюнктива.
5. Все вышесказанное может свидетельствовать о том, что Императив в структуре языка может рассматриваться с позиций функциональносемантической грамматики, как макрополе с особой семантикой и функцией близкой к Конъюнктиву.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что систему наклонений в ФСП акциональности романских языков формируют два макрополя Индикатива и Конъюнктива и двух семантических зон. Первая семантическая зона с ядром Futuro, обладающая семантикой темпоральности и модальности, располагается на пересечении макрополей Индикатива и Конъюнктива. Вторая семантическая зона со значением повеления, просьбы и т.д. также располагается на пересечении макрополей Индикатива и Конъюнктива. Становление этих двух семантических зон в романских языках обязано ходу эволюции, где происходили потери и приобретения семантических категориальных значений, где действовали процессы полисемантики и полифункциональности, чьим результатом явилась унификация.
