Понятие «Изоляционизма» во внешнеполитической мысли США: концептуальные характеристики Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Всеобщая история

УДК 94(7)

В. В. Романов, А. А. Артюхов

ПОНЯТИЕ «ИЗОЛЯЦИОНИЗМА» ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ США: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ

В статье рассматриваются различные подходы историков и политологов к концептуальным характеристикам «изоляционизма» как одного из ключевых направлений внешнеполитической мысли США.

The article deals with historians' and political scientists' different approaches to conceptual characteristics of "isolationism", as one of the key trend in US foreign-policy thought.

Ключевые слова: внешнеполитическая мысль США, изоляционизм, антиинтервенционизм.

Keywords: US foreign-policy thought, isolationism, non-interven tionism.

Внешнеполитическую мысль США принято классифицировать, опираясь на несколько «осей координат». Во-первых, ее основополагающие направления традиционно связывают с наличием двух ключевых политических идеологий современности — либерализма и консерватизма. Во-вторых, при ее типологии зачастую используют и т. н. «ценностные» ориентиры, предполагающие выделение в ней таких парадигм, как «идеализм» и «реализм» (или, по другой терминологии, «морализм» и «прагматизм»). Тем не менее для понимания собственно американских подходов к стратегии своей страны на международной арене наиболее применимым считается третий вариант, который исходит из наличия во внешнеполитической мысли США двух противоположных векторов, получивших название «изоляционизма» и «интернационализма». Нередко в научной литературе вместо последнего термина используются понятия «интервенционализм» или «экспансионизм» [1].

Все три типологии, естественно, опираются на собственную систему концептуальных характеристик каждого из указанных направлений. Многие из этих характеристик можно считать вполне устоявшимися как в академическом, так и в общественно-политическом дискурсе. Так, практически общепризнанными являются суждения относительно базовых постулатов «идеалистического» и «реалистического» подходов к понима-

© Романов В. В., Артюхов А. А., 2013

нию внешнеполитических приоритетов, представленные в многочисленных обобщающих работах по теории международных отношений [2]. Немалую пользу для понимания сущности тех или иных направлений внешнеполитической мысли США несут публикации, посвященные анализу отдельных моделей концептуального оформления глобальной стратегии США в XX в. К их числу можно отнести, в частности, исследования либерального интернационализма, осуществленные в т. ч. и на классических примерах внешней политики президентов В. Вильсона и Ф. Д. Рузвельта [3]. Тем не менее в научной литературе до сих пор не сложилось четкой унифицированной системы концептуальных характеристик «интернационализма» и «изоляционизма» как разновидностей внешнеполитической мысли США. Подобная ситуация может быть отчасти объяснена тем, что дискуссии относительно идейного каркаса, формирующего эти направления, велись длительное время прежде всего на общественно-политическом уровне. Ее участниками преимущественно были журналисты, политики и политические аналитики, которые не ставили перед собой задач теоретического характера. Они зачастую даже и не пытались проанализировать содержательную сторону понятий, которыми оперируют, либо полагаясь на здравый смысл, либо считая эти понятия абсолютно очевидными и не требующими пояснений.

Поэтому довольно часто, по сути дела, одну и ту же внешнеполитическую доктрину называют по-разному. Так, «интернационализм» время от времени в этих дискуссиях называли «интервенционизмом», при этом второй вариант названия, как точно подметил известный российский американист Э. Я. Баталов, чаще используют именно критики данной стратегии [4]. Не является исключением в данном контексте и доктрина «изоляционизма». Наверное, по своей политической значимости она в некоторой степени уступает «интернационализму» [5]. Тем не менее и сегодня «изоляционистские» аргументы активно используются для обсуждения перспектив внешнеполитической стратегии США. В связи с этим нам представляется небезынтересным обратиться к различным трактовкам самого термина «изоляционизм» в научной литературе. В настоящей статье речь пойдет прежде всего о содержательной стороне этого понятия.

Как политическая дефиниция «изоляционизм» вошел в научный лексикон сравнительно недавно. По словам американского историка

Дж. С. Херринга, «термин "изоляционизм" не являлся общеупотребительным до Первой мировой войны» [6]. Более того, долгое время содержательно само слово в общественно-политических дискуссиях имело своеобразную негативную окраску, поскольку использовалось критиками концепции изоляционизма, которая, как правило, противостояла официальной внешнеполитической доктрине. Так, У. С. Коул,говоря о возникновении термина, писал: «"Изоляционизм" являлся пренебрежительным термином, придуманным и употреблявшимся в двадцатом столетии, чтобы дискредитировать политику, которой Соединенные Штаты традиционно следовали в период первых ста сорока лет своей независимой истории. Этот термин никогда в полной мере не отражал отличительные черты политики Соединенных Штатов» [7]. Поддерживая данную точку зрения, известный общественный деятель П. Дж. Бьюкенен подчеркивал, что понятие «изоляционизм» и «сегодня используется для посрамления внешней политики, которой Америка следовала со времен Вашингтона до того времени, как Вильсон втянул нас [США. — В. Р., А. А.] в войну, а также двадцатилетнего периода между избранием Гардинга и третьим сроком Франклина Рузвельта» [8]. «Изоляционизм», по образной оценке историка У. МакДугалла, «всего-навсего грязное слово, которым интервенционисты, особенно после Перл-Харбора, швыряют в каждого, кто оспаривает их политику» [9].

Однако понятие «изоляционизм» отражает не только характер общественно-политических дискуссий о приоритетах американской внешней политики. Оно покоится еще и на глубоком смысловом содержании, без осознания которого трудно судить о роли США на мировой арене. Е. Норд-лингер, автор одного из наиболее интересных исследований «изоляционизма», рассматривает данную доктрину через призму национальных интересов страны. По его мнению, исторически изоляционизм является прежде всего ключевым компонентом традиционной унилатералистской внешней политики Соединенных Штатов, сдерживающей от «связующих союзов» [10].

Как показывает анализ научной литературы, современные исследователи макростратегических концепций США все еще не достигли консенсуса относительно того, какую именно систему взглядов следует называть «изоляционизмом». В англоязычном политологическом лексиконе, как уже отмечалось выше, существует еще и термин "поп-¡Мегуепйюшзш", которым иногда заменяют понятие «изоляционизм». При этом само слово "поп-^егуепйюшэт" не имеет общепринятого односложного перевода на русский язык. С точки зрения смыслового значения термина его адекватной трактовкой можно считать «политику

невмешательства (в дела суверенных государств)». Поэтому, на наш взгляд, вполне допустимо использовать для перевода понятия "non-interventionism", являющегося антитезой более привычного — "interventionism" («интервенционизм»), слово «антиинтервенционизм». М. Смит, авторитетный американский исследователь данного вопроса, на этот счет указывал: «Большинство людей... имеют в виду нечто несколько отличающееся от "изоляционизма", когда утверждают, что Соединенные Штаты были или должны быть отстранены в политическом или военном отношении от международных дел. Их позиция может быть более корректно определена как "антиинтервенционизм", что следует понимать как "внешнюю политику политического и военного невмешательства в международные дела или во внутренние дела других стран"» [11]. Соединенные Штаты, по словам М. Смита, «иногда следовали краткосрочной политике антиинтервенционизма, более правильно именовавшейся "политикой нейтралитета". Она началась с провозглашения в 1793 г. Дж. Вашингтоном "Декларации о нейтралитете", которая оставалась в силе до тех пор, пока несколько лет спустя между Соединенными Штатами и революционной Францией не началось вооруженное противостояние на море». Причиной подмены понятий, с точки зрения М. Смита, могло быть то, что вскоре после своего появления малоизвестный в то время термин «изоляционизм» стали понимать как антитезис к становившейся в свое время все более модной концепции — «интернационализму» [12]. Таким образом, из определения «антиинтервенционизма», данного М. Смитом (которое он скорее ассоциирует с термином «политика нейтралитета»), можно выделить две составляющие — военное невмешательство и политическое невмешательство.

М. Смит в двух цитируемых выше научных статьях, выходивших в разное время, предлагает две несколько отличающихся дефиниции изоляционизма, который он отождествляет с понятием «жесткий антиинтервенционизм» ("strict noninterventionism"). Его более раннее определение изоляционизма звучит как «политика воздержания от экономических и политических отношений с другими странами», тогда как согласно его более позднему определению изоляционизм «включает в себя экономический протекционизм, военное невмешательство в дела других государств и культурную изоляцию». «Наилучшие примеры изоляционистской внешней политики, — добавляет он, — представляют собой Китай XVII в., Япония XVIII в., Корея XIX в. или Северная Корея XX в.» [13].

Как нетрудно заметить, в первом варианте определения М. Смита присутствуют две состав-

ляющие: политическое невмешательство и экономическая изоляция, тогда как во втором — три: военное невмешательство, экономическая изоляция и культурная изоляция. Более раннее определение, данное им, не содержит упоминания ни о культурной изоляции, ни, что, на наш взгляд, довольно странно, о военном невмешательстве, и оттого оно выглядит менее проработанным. Однако и второе определение не оставляет нас без недоуменных вопросов: по нашему мнению, логично было бы предположить, что более позднее определение изоляционизма (в этой же статье отождествляемое Смитом с понятием «жесткий антиинтервенционизм» и позиционируемое им же как расширительное значение термина «антиинтервенционизм») должно было бы включать в себя обе составляющие предлагаемого им определения термина «антиинтервенционизм», а именно политическое невмешательство и военное невмешательство, однако на этот раз уже политическая составляющая в его более позднем определении, по не вполне понятной нам причине, вниманием обойдена.

Сотрудник Гарвардского университета Б. Ф. Браумеллер, посвятивший проблеме изоляционизма специальное исследование, согласен с наличием в определении изоляционизма политической и военной составляющих. Однако в своих рассуждениях он полностью обходит вниманием экономическую и культурную стороны данной внешнеполитической стратегии. При этом Б. Ф. Браумеллер добавляет, что концепция изоляционизма должна подразумевать не только факт изоляции в той или иной форме некоторого государства от международного сообщества, но и наличие свободы действий у этого государства, предполагающей возможность самостоятельно выбирать степень интенсивности различных составляющих своей внешней политики. Он считает заблуждением относить, в частности, Северную Корею к изоляционистским государствам, так как она оказалась в ситуации изоляции во многом не по своей воле. С точки зрения Б. Ф. Браумеллера, она периодически проявляет желание усилить свое присутствие на международной арене, чтобы проводить выгодную ей линию политики. Тем не менее для этого ей чаще всего не предоставлялось соответствующей возможности. Кроме того, он убежден, что изоляционизм может ограничиваться какой-то одной зоной действия, например «географической» или некоторой другой. В связи с этим Б. Ф. Браумеллер предлагает свое определение: «"изоляционизм" — это добровольное самоустранение государства от осуществления воздействия на... политические процессы в некоторой области системы международных отношений, на которую у него существует возможность оказывать влияние» [14].

Таким образом, определение «изоляционизма» Б. Ф. Браумеллера больше похоже на определение «антиинтервенционизма» М. Смита, к которому добавляется условие добровольности самоустранения от интенсивной внешней политики, а также возможность ограничения тем или иным регионом мира. В отношении фактора добровольности как неотъемлемой части определения изоляционизма, предлагаемого Б. Ф. Брау-меллером, следует, однако, выразить некоторые сомнения. По нашему мнению, любые активные действия на международной арене, проводимые даже самым могущественным актором международной политики, могут быть сопряжены с некоторым риском, и степень добровольности отказа от них может представляться весьма условной и определяться парадигмой, в которой оцениваются возможные риски.

Б. Р. Позен, профессор политологии из Масса-чусетского технологического института, и Э. Л. Росс, профессор в области национальной безопасности из Военно-морского колледжа США, в одной из своих совместных статей, посвященных альтернативным внешнеполитическим концепциям США, так же как и Б. Ф. Браумеллер, обходят своим вниманием экономическую и культурную составляющие изоляционизма. При этом стоит отметить, что они, однако, оговариваются тем, что доктрина изоляционизма, как и любая другая внешнеполитическая альтернатива, все же должна содержать экономическую составляющую, которой, по их мнению, следовало бы посвятить отдельное исследование. Вместе с тем их позиция относительно того, как именно экономическая составляющая должна соотноситься с исследуемой нами концепцией изоляционизма, исходя из данного уточнения, не становится яснее. В связи с этим мы считаем возможным полагать, что позиция Б. Р. Позена и Э. Л. Росса заключается в посылке, что в основе этой идеологии лежит именно политическое и военное невмешательство в международные конфликты и в дела суверенных государств [15], что также делает изоляционизм в их трактовке более похожим на антиинтервенционизм М. Смита. В варианте трактовки концепции изоляционизма, предлагаемой Б. Р. Позеном и Э. Л. Россом, важное место занимает необходимость избегать участия в постоянных альянсах, таких как НАТО, которые связывали бы Соединенные Штаты недвусмысленными военно-политическими обязательствами в отдаленном будущем. Любые усилия, направленные на поддержание мира в рамках подобной структуры, очень быстро могут превратить Соединенные Штаты в сторону конфликта. Вопрос о необходимости продолжения участия США в иных международных организациях невоенного характера им представляется дискус-

сионным. Так, участие в деятельности организаций, координирующих международные усилия по повышению качества жизни, с точки зрения этих исследователей, не будет противоречить доктрине изоляционизма [16].

Некоторые исследователи, затрагивавшие в своих работах варианты трактовки понятия изоляционизма, полагают, что именно воздержание от заключения постоянных военных союзов является наиболее важной составляющей доктрины изоляционизма. В частности, авторитетнейший американский историк А. М. Шлезингер-мл. уверен, что «изоляционизм» никогда не подразумевал изоляцию Америки от остального мира, а его сутью было именно воздержание от принятия на себя перманентных военных обязательств перед другими странами и сохранение у государства ничем не стесненной свободы действий [17]. Другими словами, именно отказ от заключения постоянных военных союзов, по мнению А. М. Шлезингера-мл., лежит в основе политики изоляционизма.

Подобную точку зрения в отношении несовместимости военных союзов с идеалами изоляционизма разделяет и упоминавшийся выше М. Смит. Он подчеркивает, что заключение временных союзов, отвечающих текущим интересам государства, вполне согласуемо с концепцией изоляционизма. Напротив, постоянные союзы входят с ней в противоречие. М. Смит пишет: «Сохранение независимости, конечно, не является в принципе несовместимым с заключением союзов, но следует делать важное различие между временными союзами и постоянными» [18].

Б. Ф. Браумеллер выступает с критикой вышеизложенной позиции. Он полагает, что стремление избегать постоянных альянсов следует исключить из общего определения изоляционизма, поскольку такой показатель может являться лишь формой, но не содержанием изоляционизма. Изоляционистское государство, по его мнению, вполне может сторониться заключения постоянных военных союзов, но причиной подобной стратегии может быть отнюдь не только стремление к изоляции. В связи с этим он напоминает об особенностях традиционной внешней политики Великобритании, частью которой уже с XVII в. в течение столетий являлось сохранение в Европе баланса сил. Осуществление данной целевой установки на практике предполагало, что Великобритания, как правило, поддерживала более слабые государства, для того чтобы иметь возможность вместе с ними противостоять наиболее сильному государству, что исключало бы, таким образом, вероятность установления гегемонии последнего. Частью такой политики, несомненно, должно было являться воздержание от заключения постоянных военных альянсов, притом что,

по мнению Б. Ф. Браумеллера, ее в таком случае чрезвычайно сложно было бы назвать изоляционистской [19]. С точкой зрения Б. Ф. Браумелле-ра довольно трудно не согласиться, и стремление воздерживаться от заключения перманентных военных союзов само по себе, по-видимому, действительно не всегда будет являться свидетельством следования политике изоляционизма. Однако, по нашему мнению, общее определение изоляционизма все же должно включать в себя условие невозможности состояния в постоянных военных альянсах.

Р. Дж. Арт применительно к содержательной стороне определения пишет следующее: «Я использую термин "изоляционизм" для описания ситуации, в которой Соединенные Штаты не имеют обязывающих военных союзов в мирное время и все их сухопутные и военно-воздушные силы находятся в пределах территории своего государства. ...В этой связи я своим определением не утверждаю ни того, что Соединенные Штаты по нему должны быть отстранены от политического вмешательства в международные процессы, ни того, чтобы они являлись экономической автаркией» [20]. Таким образом, из определения, предложенного Р. Дж. Артом, можно выделить лишь составляющую военного невмешательства и условие невозможности участия в военных альянсах.

Таким образом, изучение точек зрения ряда американских историков и политологов позволяет заключить, что понятия «антиинтервенционизм» и «изоляционизм» синонимами все же не являются. Оценивая смысловое наполнение рассмотренных терминов, выскажем и свою точку зрения. Касаясь первого термина, можно согласиться с точкой зрения М. Смита, понимающего под словом «антиинтервенционизм» внешнеполитическую концепцию «военного и политического невмешательства в международные дела и во внутренние дела суверенных государств». «Изоляционизм», по нашему мнению, следует трактовать более широко, как внешнеполитическую макростратегию военного и политического невмешательства в международные дела и во внутренние дела суверенных государств, сопряженную с экономическим протекционизмом и культурной изоляцией, а также с невозможностью состоять в постоянных военных альянсах, с сохранением, однако, возможности участия во временных военных союзах, отвечающих текущим интересам государства и в постоянно действующих международных организациях невоенного характера. Данные терминологические уточнения позволяют более адекватно использовать имеющийся понятийный аппарат при рассмотрении не только исторических традиций, но и современного состояния «изоляционистского» вектора внешнеполитической мысли США.

Т. А. Грищенко. «Геостратегическая советология» 3. Бжезинского: исторический контекст и основные идеи

Примечания

1. Малашенко И. Е. США: в поисках консенсуса. Внешнеполитические ориентации в американском массовом сознании. М.: Наука, 1988. С. 19-36; Категории политической науки / под ред. А. Ю. Мельвиля. М.: МГИМО (У) МИД РФ, РОССПЭН, 2002. C. 593-608; Encyclopedia of American Foreign Policy: Studies of the Principal Movements and Ideas / еd. by A. DeConde [et al.]. Vol. 1-3. N. Y.: Charles Scribner's Sons, 2002. Vol. 2. P. 241-258, 337-352. Vol. 3. P. 311-328.

2. См.: Цыганков П.А. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2002; Современные теории международных отношений / под ред. В. Н. Коныше-ва, А. А. Сергунина. М.: РГ-Пресс, 2013.; Crawford R. M. A. Idealism and Realism in International Relations. Beyond the Discipline. L.; N. Y.: Routledge, 2000; Griffiths M. Realism, Idealism and International Politics. A Reinterpretation. L.; N. Y.: Routledge, 2002.

3. См.: Робертис А. Д. М. Администрация Рузвельта и коллективная безопасность. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003; Романов В. В. В поисках нового мирового порядка: внешнеполитическая мысль США (1913— 1921 гг.). М.; Тамбов: Изд-во ТГУ, 2005; Юнгблюд В. Т. Внешнеполитическая мысль США 1939-1945 гг. Киров: Изд-во ВГПУ, 1998; Ambrosius L.E. Wilsonianism: Woodrow Wilson and His Legacy in American Foreign Relations. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2002; FDR's World: War, Peace, and Legacies / еd. by D. B. Woolner, W. F. Kimball, D. Reynolds. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2002; Steigerwald D. Wilsonian Idealism in America. Ithaca: Cornell University Press, 1994.

4. Баталов Э. Я. Мировое развитие и мировой порядок (анализ современных американских концепций). М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2005. С. 240.

5. Posen B. R, Ross A. L. Competing Visions for U. S. Grand Strategy // International Security. Vol. 21. № 3. Winter 1996/97. P. 7; Баталов Э. Я. Указ. соч. С. 236.

6. Herring G. C. From Colony to Superpower: U. S. Foreign Relations Since 1776. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 6.

7. Cole W. S. Determinism and American Foreign Relations during the Franklin D. Roosevelt Era. Lanham, Maryland: University Press of America, 1995. P. 92.

8. Buchanan P. J. A Republic, Not an Empire: Reclaiming America's Destiny. Washington, D. C.: Regnery Publishing, inc., 1999. P. 49.

9. McDougall W. A. Promised Land, Crusader State: the American Encounter with the World since 1776. N. Y.: Houghton Mifflin Company, 1997. P. 40.

10. Nordlinger E. A. Isolationism Reconfigured: American Foreign Policy for a New Century. Princeton: Princeton University Press, 1995. Р. 4-5.

11. Smith M. The Myth of American Isolationism. Part I: American Leadership and the Cause of Liberty. Washington D. C.: The Heritage Foundation, 2010. P. 2.

12. Smith M. Neither Isolationist nor Noninterventionist: The Right Way to Think About Foreign Policy. Washington D.C.: The Heritage Foundation, 2011. P. 1-2.

13. Smith M. The Myth of American Isolationism. P. 2; Idem. Neither Isolationist nor Noninterventionist. P. 1.

14. Braumoeller B.F. The Myth of American Isolationism. Cambridge: Harvard University Department of Government, 2010. P. 7-8, 10.

15. Posen B.R, Ross A. L. Competing Visions for U.S. Grand Strategy // International Security. Vol. 21. № 3. Winter 1996/97. P. 6, 11.

16. Ibid. P. 11-12.

17. Schlesinger A. M. The Cycles of American History. Boston: Houghton Mifflin Company, 1999. P. 58.

18. Smith M. The Myth of American Isolationism. P. 4.

19. Braumoeller B. F. Op. cit. P. 8.

20. Art R. J. A Defensible Defense: America's Grand Strategy after the Cold War // International Security. Vol. 15. № 4. Spring 1991. P. 6.

УДК 327.2:32.001

Т. А. Грищенко

«ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКАЯ СОВЕТОЛОГИЯ» 3. БЖЕЗИНСКОГО: ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ И ОСНОВНЫЕ ИДЕИ

В статье исследуются политические и личностные факторы, а также некоторые компаративные аспекты возобновленного интереса 3. Бжезинского к советологии в середине 1980-х гг., его взгляды на СССР как долговременного геостратегического соперника США и выдвигавшееся им предложение Америке придерживаться геополитических установок в ее усилиях взять верх над Советским Союзом.

Political and personal background, as well as some comparative aspects of Z. Brzezinski's renewed interest in the Soviet studies in the middle of the 1980's, his perception of the USSR as a long term geostrategic rival of the USA and his suggestion, that the latter might adhere the geopolitical tenets in it's own efforts to prevail over the former are studied in the article.

Ключевые слова: Збигнев Бжезинский, геостратегия, советология, геополитические концепции.

Keywords: Zbigniew Brzezinski, geostrategy, Soviet studies, geopolitical concepts.

В конце XX - начале XXI столетия 3. Бжезинский прочно закрепил за собой репутацию ведущего международного стратега, к мнению которого прислушивается вся американская поли-тико-формирующая элита. Его «новая геостратегия» стала едва ли не наиболее известной системой взглядов, объясняющей состояние международных отношений и предлагающей интеллектуальные ключи к реализации интересов США в мире. Между тем обращение 3. Бжезинского к геостратегической проблематике произошло еще в первой половине 1980-х гг., и знание того, каковы были исторические и личностно-интеллек-туальные обстоятельства этого события, немаловажно не только для объяснения дальнейшего развития его международно-теоретических воз-

© Грищенко Т. А., 2013