CC BY
48
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. № 3
О.А. Комков
ПОНЯТИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ГЕРМЕНЕВТИКИ (из теоретических материалов к спецкурсу "Поэтика толкования: креативная герменевтика художественного текста")
Статья содержит спекулятивный обзор основных вех в эволюции понятия интерпретации - одного из ключевых в европейской гуманитарной традиции. Прослеживается развитие теорий интерпретации и интерпретативных стратегий в европейской мысли от Средневековья до второй половины ХХ в. Обзор призван инициировать дальнейшую разработку материала в рамках создаваемого автором спецкурса по креативной герменевтике.
Ключевые слова: интерпретация, герменевтика, текстуальность.
The paper contains a survey of interpretation theories and approaches to interpretative strategies in the history of European hermeneutics from the Middle Age until the late 20th century. The survey is intended to serve as a starting point for reflections on interpretation within the theoretical framework of a course in creative hermeneutics which is currently being developed by the author.
Key words: interpretation, hermeneutics, textuality.
Nuv Ss, aSs^oi, ¿av eXBro про^ u^a^ yXroaaau; XaXwv, Ti u^a^ ¿^sXr|aro ¿av ¡f ¿¡Tv XaXqaro | ¿v anoKaXtiysi | ¿v np09^Tsia | ¿v SiSa%q; о^ю^ та a^u%a 9i»vf|v SiSovra, s'lts auXo<; sizes KiBapa, ¿av SiaaraXf v тот; фбоууоц ¡f Sw, пш<; yvroaBqaseai то auXou^svov | то KiBapiZoisvov; ка1 yap ¿av aSuXov aaXmy£, фгото^'v Sw, тЪ; napaaKsuaasrai si^ noXs^ov; ouero^ Kai u^sT^ Sia т| 5 yXroaa^G ¿av ¡f suaniov Xoyov Si^s, пш<; yvroaBqasrai то XaXou^svov; easaBs yap si^ aspa XaXoйvтs<;. тoaaйтa si ru%oi ysvq фи^ш siaiv ¿v коа^ш Kai ouSev aфюvov' ¿av ow ¡if siSw т| v Suva^iv т| 5 eao^ai тф XaXoйvтг pappapo^ Kai о XaXwv ¿v ¿¡oi pappapo^. outok; Kai u^sT^, ¿nsi ZnXorai ¿aтs nvsuimrov, npo^ т| v oiKoSoif v tf|<; ¿KKX^aia^ Z^s^s iva ^p^asti^s. Sio о XaXwv yXwaar| npoasu%sa9ro iva Sispinvsur|.
ПРОЕ KOPINQIOYZ A' 14: 6-13
Комков Олег Александрович - канд. культурологии, доц. кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова; тел.: 8-917-550-62-67, e-mail: olkomkov@yandex.ru
[Что же, братья, коли приду я к вам и стану говорить на языках, какую пользу принесу вам, если не будет в речах моих откровения, или пророчества, или учения? Если даже бездушные инструменты, флейта ли, кифара ли, не произведут различия в звуках, как узнаете, что сыграно на флейте или кифаре? Или же если труба невнятный издаст звук, как изготовитесь к битве? Подобно тому, коли и вы посредством языков не произведете разумеваемого слова, как узнают реченное? В воздухе растворятся тогда ваши речи. Воистину многие роды звучаний суть в мире, и нет среди них ни единого пустого; но если не ведаю я силы звучания, то буду чужаком для говорящего и говорящий будет мне чужаком. Подобно тому и вы, коль скоро взыс-куете духовного, к возведению единой церкви устремитесь, дабы преуспеть. А посему каждый говорящий на языке да взмолится о толковании.
1 Кор. 14: 6-13]1
Настоящая статья представляет собой часть теоретических пролегоменов к построению целостной концепции творческого интерпрета-тивного акта, являющейся главной задачей разрабатываемого автором спецкурса по креативной герменевтике, и содержит спекулятивный обзор основных вех в эволюции понятия интерпретации - одного из ключевых в европейской гуманитарной традиции и одного из наиболее неоднозначных в современном междисциплинарном культурологическом дискурсе. Историко-культурная информация оформлена и репрезентирована в проблемной манере, отражающей авторскую логику и призванной инициировать дальнейшую разработку материала.
Предложим рабочее определение базового понятия: интерпретация (лат. interpretatio - "толкование", "объяснение") - комплексный процесс понимания, осмысления, истолкования формосодержатель-ной выражающей структуры (текста, высказывания, художественного объекта или системы образов, поведенческого акта, культурного феномена), имеющий целью воссоздание смысловой полноты послания в его когнитивной, экзистенциальной и праксеологической значимости. В широкой гуманитарной перспективе интерпретацию следует рассматривать как одну из основополагающих конститутивных практик, определяющих человеческий способ существования как важнейшую составляющую духовного опыта и как особое ментальное измерение, в котором зарождаются, формируются и развиваются базовые стратегии, механизмы и парадигмы культу-ротворческой деятельности. Человек постоянно интерпретирует окружающий мир, и сама культура как универсальная форма выявления, определения и осознания бытийного статуса человека есть не
1 Пер. мой. - О.К.
что иное, как пространство интерпретации, постижения смысловой реальности сущего.
В основе своей всякая интерпретация представляет собой перевод предметно-данного содержательного единства на язык рефлексии, т.е. "кодирование" и последующее "декодирование" смыслов. Первичная интерпретирующая деятельность человеческого сознания воплощается в текстуальных структурах (визуально-пластических, идеографических, нотационных и вербальных документах), которые в дальнейшем сами могут становиться объектами интерпретации, выступая в качестве культурообразующих текстов. Так, героический эпос в древних культурах первоначально является поэтически "закодированной" формой интерпретации законов жизни человеческого рода и универсума, а в более позднее время превращается в предмет толкования как культурный памятник. Примером может послужить рецепция гомеровского эпоса в Античности, давшая широкий спектр интерпретаций - от "грамматических" (Аристотель), основанных на проникновении в мир смыслов через тщательное изучение языковых средств, до символико-аллегорических (Плотин), возводивших читателя от текста к созерцательному умозрению2.
Функцией первичной, не сводимой к иным основаниям, творческой интерпретации человеческого бытия обладают канонические священные тексты религий, которые впоследствии образуют фундамент традиции, складывающейся из различных толкований в процессе развития теологической литературы. В истории европейской культуры именно богословский дискурс создает условия для формирования первых теорий интерпретации, предполагавших систематическую методологию истолкования (экзегезы) сакрального текста, позднее распространившуюся на обширный корпус культурных посланий. Наряду с утвердившейся уже в раннехристианской литературе традицией типологической интерпретации, согласно которой сюжеты и образы Ветхого Завета трактовались как формы предвестия событий евангельского откровения, средневековая экзегетика выработала ставшую на долгое время универсальной четырехуровневую интерпретативную структуру, соответствовавшую четырем группам смыслов - буквальному, аллегорическому, моральному (тропологиче-скому) и анагогическому. Эти группы смыслов и связанные с ними уровни интерпретации текста образовывали духовную иерархию: от буквального значения послания мысль читателя восходила к аллего-
2 В связи с вопросом о герменевтических практиках и культурообразующей роли текстуальности в Древнем мире следует обратить внимание на ценную книгу: Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004 (автор выражает признательность С.Г. Тер-Минасовой, любезно подарившей ему экземпляр этого редкого труда из личного собрания проф. В.И. Фатющенко).
рическому представлению основ веры, от аллегории - к моральным наставлениям, содержащимся в тексте, к его нравственному аспекту и, наконец, к анагогическому ("возводящему") смыслу, открывавшему перед человеческим духом врата невидимого, мистического мира божественных истин. Наиболее отчетливую форму выражения этот принцип интерпретации нашел в программном трактате Данте "Пир", а позднее Николай из Лиры сформулировал его в ставшей популярной рифмованной сентенции:
Littera gesta docet, quid credas allegoria, Moralis quid agas, quo tendas anagogia.
["Буква показывает нам деяния, аллегория открывает предмет веры, мораль учит правильно поступать, анагогия влечет нас к цели наших стремлений"]3. В течение многих веков эта традиция понимания интерпретативных потенций послания и читателя определяла не только теологическую экзегетику, но и различные формы философской, художественной и текстологической критики, а также каноны рецепции текстов вплоть до Нового времени.
Немаловажное значение в истории европейской интерпретатив-ной практики имела также реформационная программа М. Лютера, одним из центральных пунктов которой было акцентирование роли индивидуального критического подхода к интерпретации Священного Писания на основе разума и веры4. Протестантская традиция толкования во многом обусловила индивидуалистскую парадигматику теорий интерпретации в западной культуре и имела непосредственное продолжение как в позднейших концепциях теологической герменевтики (К. Барт, Р. Бультманн, П. Тиллих и др.), так и в многочисленных формах художественной интерпретации мирового культурного наследия от Дж. Мильтона и Ф.Г. Клопштока до Т. Манна и У. Голдинга.
Поворотным моментом в осмыслении европейской культурой феномена интерпретации в его проблемном аспекте стало возникновение на рубеже XVIII-XIX вв. философской герменевтики как систематической науки о понимании и толковании текстов, основоположником которой выступил Ф. Шлейермахер. Назвав герменевтику "искусством понимания", он подчеркивал необходимость исследовать сложность и многогранность процесса интерпретации,
3 Цит. по: Jeanrond W.G. Theological Hermeneutics. Development and Significance. L., 2002. P. 27 (интерпретирующий пер. мой. - O.K.).
4 О герменевтике М. Лютера см. ставшие классическими работы: Ebeling G. Evangelische Evangelienauslegung: Eine Untersuchung zu Luthers Hermenutik. Darmstadt, 1962; Idem. Die Anfänge von Luthers Hermeneutik // Lutherstudien. Bd 1. Tübingen, 1971; Blank J. Was Christum Treibet - Martin Luther und die Bibel // Martin Luther, 1483-1983: Ringvorlesung der Philosophischen Fakultät, Sommersemester 1983. Saarbrücken, 1983.
в котором диалектически взаимосвязаны "объективное" измерение языкового содержания послания и "субъективное" измерение воспринимающего. Этим измерениям соответствуют "грамматический" и "психологический" элементы интерпретации, дополняющие друг друга в ходе приближения читателя к содержательной и смысловой целостности текста как структуры, представляющей собой результат индивидуального отбора и употребления конвенциональных языковых средств5. Уделяя особое внимание субъективному миру интерпретатора, Шлейермахер акцентировал в процессе интерпретации значимость "догадки", которая тем не менее должна органично сочетаться с "историчностью" в воссоздании событийности послания6. Понимание как искусство в представлении Шлейермахера предполагает знание механизмов формирования суждения, образа, высказывания из фактического опыта в сознании автора текста, а также умение разбираться в способах их языкового кодирования7. Рассуждения "отца герменевтики", несмотря на противоречивое к ним отношение, во многом повлияли на все последующие теории и практики интерпретации, все более детально и многоаспектно вскрывавшие комплексную природу взаимоотношения между объектом интерпретации и сознанием интерпретатора. Так, романтическая традиция понимания человека, мира и искусства, выразившаяся в художественном творчестве и в философско-критической эссеистике (Ф. Шлегель, Новалис, Э.Т.А. Гофман, С.Т. Кольридж), концентрировалась на субъективном измерении интерпретативного акта, подчиняя "историчность" поэтическому авторитету и силе воображения8.
Спустя немногим меньше столетия после Шлейермахера В. Диль-тей объявил понимание ключевым термином, характеризующим приоритетную задачу гуманитарных наук в противовес естественным, и внес свой вклад в развитие представлений об интерпретации в контексте "философии жизни" (Lebensphilosophie). По Дильтею, интерпретация есть не что иное, как целостное осмысление многообразных форм "выражения жизни", образующих иерархическую лестницу - от понятий и суждений через поступки к "пережитому опыту", воплощающемуся в произведениях искусства, которые выступают как объективированные или гипостазированные проявления воспринятых человеческим разумом и понятых универсальных истин и смыслов9. Достоверность постижения полноты жизни через интер-
5 The Hermeneutics Reader: Texts of the German Tradition from the Enlightenment to the Present / Ed. K. Mueller-Vollmer. Oxford, 1986. P. 57-94.
6 Ibid. P. 83.
7 Schleiermacher F.D.E. Hermeneutik und Kritik. Mit einem Anhang schprachphiloso-phischer Texte Schleiermachers / Ed. Manfred Frank. Frankfurt am/M., 1977. S. 344.
8 О романтической традиции в герменевтике см., в частности: JasperD. The Interpretation of Belief: Coleridge, Schleiermacher and Romanticism. L., 1986.
9 Dilthey W. Gesammelte Schriften. Bd 5. Stuttgart; Göttingen, 1964. S. 172.
претацию "пережитого опыта" в значительной степени определяется действующим в искусстве и в человеческом мышлении принципом аналогии, предполагающим формы кодирования и воссоздания смыслов, типологически сродные формам самой жизни10.
В ХХ в. наряду с разноголосицей интерпретативных практик в различных областях культуры (символизм, психоанализ, модернизм, экзистенциализм и проч.) формируются новые теоретические кон -цепции интерпретации, продолжающие традицию герменевтического дискурса, который постепенно переходит из области философской рефлексии в междисциплинарную культурологическую сферу. Проблема интерпретации стоит в центре экзистенциальной феноменологии М. Хайдеггера, который в работе "Бытие и время" своеобразно развивает онтологический подход к постижению базовых смыслов человеческого существования (Dasein). По Хайдеггеру, феноменологический анализ таких фундаментальных явлений экзистенции, как мир, бытие, смерть, время и др., и есть прежде всего интерпретация, которая может быть полноценно осуществлена только с учетом исторического контекста (горизонта) как самих этих явлений, так и интерпретирующего сознания. Трактуя феномен понимания как экзистенциальную структуру Dasein, выявляющую "бытийную возможность" существования11, Хайдеггер называет интерпретацией в собственном смысле слова (Auslegung) различные формы, в которых понимание исторически актуализирует свою потенциальность. Однако интерпретация не свободна от предрассудков и субъективного опыта, поскольку смысл (Sinn) как обнаруживаемая интеллигибель-ность феномена в своем составе уже неизбежно содержит элементы, привнесенные интерпретатором и связанные с его ожиданиями, предвосхищениями и намерениями. Иначе говоря, смысл существует только в человеческом контексте и принадлежит экзистенциальной структуре Dasein. Так, в числе прочего Хайдеггер приходит к проблеме "герменевтического круга": интерпретация, претендующая на понимание, должна уже предполагать понимание того, что должно быть интерпретировано. Однако именно в этом "круге", с точки зрения Хайдеггера, и заключается возможность подлинного знания о вещах, трезво противостоящего иллюзиям и предрассудкам12.
Громадное значение для осмысления феномена интерпретации имели и рассуждения позднего Хайдеггера о языке как "доме бытия", как универсальной форме самообнаружения бытия в человеческом опыте, которая наиболее полно манифестирует себя в поэзии. Язык, по Хайдеггеру, не есть система "знаков" или "кодов" - в языке слышен голос самого бытия, и лишь вдумчивое вслушивание в язык может
10 The Hermeneutics Reder... P. 161.
11 Heidegger M. Sein und Zeit. Tübingen, 1976. S. 43.
12 Ibid. S. 201 f.
обеспечить подлинность соприкосновения с сутью вещей. В контексте феноменологии языка интерпретация понимается уже не как техническая "дешифровка" послания, а как экзистенциальный акт вовлеченности человека в процесс самораскрытия истинно сущей природы бытия13.
С книгой Г.-Г. Гадамера "Истина и метод" в лексикон гуманитарной мысли входит метафорический концепт "слияния горизонтов": анализируя процесс понимания на примере чтения как частного случая интерпретации, Гадамер подчеркивает факт "соучастия" читателя в смысловой реальности текста и конечной целью понимания объявляет совпадение смысловых горизонтов текста и читателя, слияние прошлого и настоящего в едином горизонте традиции, частью которой становится интерпретирующее сознание. Гадамер уподобляет интерпретатора игроку, добровольно подчиняющемуся определенным правилам и в итоге позволяющему игре управлять собой. Как и Хайдеггер, Гадамер полагает язык в качестве первичной, онтологической реальности интерпретации, в которой понимаемое бытие раскрывает себя как истина. "Событие истины", совершающееся в процессе интерпретации, есть результат понимания языковых форм, в которых вещи обретают текстуальное, а следовательно, интеллигибельное инобытие14.
Важную роль в дальнейшем развитии герменевтической мысли сыграли работы П. Рикёра, в которых интерпретация предстает как многомерный комплекс культурных практик, по-разному взаимодействующих друг с другом в сложном подвижном контрапункте. В книге "Конфликт интерпретаций" Рикёр подчеркивает принципиальную, сущностную "открытость" интерпретируемого послания в пространстве истолкования, которое являет собой не что иное, как поле столкновения конфликтующих целевых установок и методологий понимания15. Выступая против интерпретативной монополизации послания, Рикёр развивает базовые положения герменевтики Шлейермахера, указывая на необходимость вдумчивого осмысления сложных взаимосвязей между "объективным" измерением акта интерпретации и "субъективной", индивидуальной перспективой толкователя. В работе "Теория интерпретации" Рикёр формулирует ряд методологических принципов, эксплицирующих интуицию "открытости" текста и адекватно отвечающих, по его мнению, современной "ситуации человека". Так, смысл, по Рикёру, не есть нечто скрытое в тексте или за текстом, а, напротив, непосредственно раскрывается в
13 Heidegger M. Unterwegs zur Schprache. Pfullingen, 1971. S. 15-33.
14 Gadamer H.-G. Wahrheit und Methode: Grundzüge einer philosophischen Hermeneutik. Tübingen, 1975. S. 100-432.
15 RicoeurP. The Conflict of Inbterpretations: Essays in Hermeneutics / Ed. Don Ihde. Evanston, 1971. P. 44-54.
нем, реализуя свою интерпретативную полноту. Следовательно, процесс интерпретации текста есть попытка охватить эту многомерную содержательную раскрытость, понять смысловую предметность, на которую указывает текст, в разнообразных коммуникативных контекстах. Интерпретируемое послание всегда открывает новые экзистенциальные возможности, отсылает к новым потенциальным мирам, новым перспективам и горизонтам осмысленного существования16.
Принцип "открытости", заключенный в референциальной природе объекта интерпретации, в дальнейшем трансформируется, с одной стороны, в эстетических концепциях, развивающихся в контексте западной литературоведческой и философской критики (теория эстетического эффекта, "reader/response theory" и проч.), с другой - в постструктуралистском и постмодернистском дискурсе, создавшем новые парадигмы герменевтического мышления в духовной культуре второй половины ХХ в. и рубежа третьего тысячелетия. В работах Ж. Деррида, М. Фуко, Ю. Кристевой, Р. Барта и др. референциаль-ность становится самореференциальностью, текст понимается как автономный, самодостаточный и сам себя обосновывающий духовный феномен, а пространство смыслов модифицируется в дискурсивный универсум текстуальности, сущностно не сводимый к какой-либо внешней действительности. Акт интерпретации в постмодернистской традиции, так или иначе трактующей герменевтические принципы прошлого в русле подчеркнутой интериоризации и "текстуализации" самого толкования, становится необходимой формой навигации в духовном пространстве текстов и текстовых смыслообразований, которая определяет индивидуальные культурные, социальные и экзистенциальные стратегии. Наряду с очевидной и часто критикуемой опасностью фикций, химерических интерпретаций, тотального релятивизма и десубстанциализации смысловой реальности постмодернистский теоретический дискурс (как и многообразные художественные модели человека и культуры в постмодернизме) обнажил онтологическую, сущностно гуманитарную и проблемную природу интерпретативных процессов, разворачивающихся в интертекстуальной трансисторической полифонии духовной культуры и обусловливающих основополагающие параметры личностной и ценностной идентичности17.
Понимание как раскрытие, постижение и актуализация смыслов, "законсервированных" в текстуальной реальности культуры, интер-
16 Ricoeur P. Interpretation Theory: Discourse and the Surplus of Meaning. Fort Worth, 1976. P. 87 f.
17 Подробный анализ постструктуралистских и постмодернистских теоретических текстов будет осуществлен в отдельной работе. Укажем здесь на комментарии В. Йенронда к разнообразным трактовкам интерпретативных стратегий во второй половине ХХ в. в кн.: Jeanrond W.G. Op. eit. P. 93-112.
претация как воскрешение, реализация и переживание традиционных форм "культурной памяти" суть важнейшие приоритеты духовной жизни современного человека, объединяющие людей разных мировоззрений, вероисповеданий, творческих интересов и устремлений, обеспечивающие культурную преемственность, жизнеспособность и цельность.
Список литературы
Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая
идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. Dilthey W. Gesammelte Schriften. Bd 5. Stuttgart; Göttingen, 1964. Ebeling G. Evangelische Evangelienauslegung: Eine Untersuchung zu Luthers
Hermenutik. Darmstadt, 1962. GadamerH.-G. Wahrheit und Methode: Grundzüge einer philosophischen Hermeneutik. Tübingen, 1975. HeideggerM. Unterwegs zur Schprache. Pfullingen, 1971. Heidegger M. Sein und Zeit. Tübingen, 1976.
Jasper D. The Interpretation of Belief: Coleridge, Schleiermacher and Romanticism. L., 1986.
Jeanrond W.G. Theological Hermeneutics. Development and Significance. L., 2002.
Ricoeur P. The Conflict of Interpretations: Essays in Hermeneutics / Ed. Don Ihde. Evanston, 1971.
RicoeurP. Interpretation Theory: Discourse and the Surplus of Meaning. Fort Worth, 1976.
Schleiermacher F.D.E. Hermeneutik und Kritik. Mit einem Anhang schprachphiloso-
phischer Texte Schleiermachers / Ed. Manfred Frank. Frankfurt am/M., 1977. The Hermeneutics Reader: Texts of the German Tradition from the Enlightenment to the Present / Ed. K. Mueller-Vollmer. Oxford, 1986.
