CC BY
855
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2008. № 1 (14). С. 12-19. © С.А. Шейфер, 2008
УДК 343.1
ПОНЯТИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА КАК ПРЕДМЕТ НАУЧНОЙ ДИСКУССИИ
С.А. ШЕЙФЕР
Рассматриваются наиболее сложные и проблемные вопросы теории доказательств.
1. Представление о доказательстве, прежде чем сформироваться в современном виде, менялось на протяжении длительного исторического периода. Заметной вехой на этом пути был переход от логико-психологических представлений, когда доказательство отождествлялось со способами получения нужной информации, к предметным представлениям, в соответствии с которыми доказательства рассматривались как факты, на которых суд строит свои выводы. Так, Я.И. Баршев считал, что средства или источники доказательств заключаются либо в собственном непосредственном убеждении в предмете (личный осмотр, осмотр посредством сведущих лиц), либо в убеждении посредственном (собственное признание, показания свидетелей, письменные доказательства) [1]. Подобно этому В.Д. Спасович исходил из того, что способами познания являются чувственный опыт (личный осмотр судьей следов преступления и суждения экспертов) и предание или восприятие чужих убеждений (собственное признание обвиняемого, показания свидетелей и письменные документы). Автор не отграничивал, таким образом, доказательства от способов их получения. В соответствии с таким представлением
В.Д. Спасович полагал, что «доказательствами уголовными называются основания убеждения судьи в виновности или невиновности подсудимого». И.Я. Фойницкий также, считал, что понятие доказательств означает «совокупность оснований убеждения в действительности или недействительности обстоятельства, подлежащего судебному удостоверению по данному делу» [2].
2. Сознавая недостаточность одного лишь логико-психологического подхода к
определению доказательства, Л.Е. Владимиров утверждал, что «уголовным доказательством называется всякий факт, имеющий назначением вызвать в суде убеждение в существовании или несуществовании какого-либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования» [3]. Так же определял доказательство С.И. Викторский [4].
Этим акцентировался не только логикопсихологический, но и содержательный аспект понятия: доказательства понимались уже не просто как средство убеждения суда в существовании обстоятельств, подлежащих доказыванию, но и содержательно - как установленные судом промежуточные факты, используемые им в качестве основания построения конечных выводов [5]. При этом не наблюдалось различия между фактом как реальностью, как фрагментом действительности и фактом как достоверным знанием об этом фрагменте, т. е. продуктом познавательной деятельности. По-видимому, хотя и неосознанно, исследователи имели в виду второй аспект понятия факта - т. е. достоверное знание, ибо реальный факт действительности, принадлежащий прошлому, как давно уже сказано, перенести в материалы уголовного дела невозможно.
Что же касается показаний обвиняемых, свидетелей и т. д., то дореволюционные авторы также считали их доказательствами, однако не задумывались над тем, как эти явления соотносятся с доказательствами-фактами.
3. И те, и другие представления дореволюционных процессуалистов оказали своё влияние на постреволюционные представления о доказательствах.
А.Я. Вышинский вслед за Л.Е. Владимировым утверждал, что доказательства -
это факты действительности, подчеркивая, что речь идет о реальных обстоятельствах («доказательства - это обычные факты, те же совершающиеся в жизни явления, те же вещи, те же люди, те же действия людей»), а отнюдь не о знании об этих обстоятельствах [6]. Аналогичные представления развивал в своих трудах М.А. Чельцов [7], отождествляя, таким образом, обстоятельства, которые необходимо доказать, с средствами доказывания этих обстоятельств.
По поводу трактовки термина «факт» как фрагмента объективной действительности следует заметить, что это лишь одно из значений данного понятия. Не менее важным (а в аспекте теории доказательств, на наш взгляд, более важным) является второе его значение: «синоним понятия истина» [8], «знание, достоверность которого доказана» [9].
Таким образом, факт следует трактовать как продукт познавательной деятельности, знание, достоверность которого доказана.
4. Однако признание доказательствами только достоверных сведений о фактах объективной действительности и, наряду с этим, показаний, заключений и т. д. оставляло без рассмотрения вопрос, откуда берутся факты, т. е. достоверные сведения, признаваемые доказательствами. Ответом на него стала разработанная М.С. Строговичем двойственная трактовка понятия доказательства: показания обвиняемого, свидетеля, заключения эксперта, документы, именуемые автором источниками доказательств, признавались им доказательствами, поскольку содержали сведения об отдельных фактах, с помощью которых устанавливались обстоятельства, подлежащие доказыванию, и которые тоже признавались доказательствами. При такой конструкции доказательства-источники служили средством установления доказательств-фактов, а последние - средством установления обстоятельств, подлежащих доказыванию [10].
Принятые в декабре 1958 г. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (ст. 16), а вслед за ними, два года спустя, и УПК РСФСР (ст. 69), в сущности, закрепили данную трактовку, признавая доказательствами любые фактические данные об обстоятельствах, подлежащих до-
казыванию, устанавливаемые показаниями подозреваемого, обвиняемого, свидетеля и т. д. Тем не менее некоторые исследователи (М.А. Чельцов, С. А. Голунский) усмотрели в новом законоположении подтверждение мысли о том, что доказательства - это только факты действительности, а показания, заключения и т. д., т. е. то, что именуется источниками доказательств, доказательствами не являются. Уже тогда подобная трактовка была подвергнута критике за её внутреннюю противоречивость: отождествление доказательства с предметом доказывания, смешение реальных обстоятельств действительности с достоверным знанием о них, игнорирование доказательственного значения «источников»: показаний обвиняемого, свидетеля, заключения эксперта и т. д.
5. Ошибочность этих взглядов, считающих доказательствами факты объективной действительности, стала особенно наглядной при анализе доказывания с позиций теории отражения и информационного подхода, разработанных в трудах В.Я. Дорохова [11]. В последние годы такой подход стал методологической основой определения понятия доказательств в работах других исследователей.
Новый УПК РФ ещё более укрепил это представление, отказавшись в ч. 1 ст. 74 от не вполне ясного определения доказательств как фактических данных, поскольку этот термин давал известные основания для его отождествления с фактами действительности, и заменив его термином «сведения», который ясно подчеркивает информационное содержание доказательства [12]. Не менее важно второе нововведение: показания, заключения, протоколы и т. д. включены теперь в определение доказательства (ч. 2 ст. 74 УПК) не как средства установления фактических данных (такое их назначение усматривалось из прежней формулировки ч. 2 ст. 69 УПК РСФСР, где говорилось, что фактические данные «устанавливаются показаниями свидетеля ...» и т. д.), а как допустимые доказательства («в качестве доказательств допускаются...»), чем подчеркивается неотделимость сведений от показаний, заключений и т. д. [13]. Теперь понятие доказательства обрело более четкое определение: первая часть
ст. 74 УПК раскрывает содержание доказательства, вторая - его форму. Иными словами, показания, заключения, вещественные доказательства, протоколы и документы являются доказательствами, но рассматриваемыми со стороны их формы (ч. 1 ст. 74), в то время как сведения о фактах, подлежащих доказыванию, составляют содержание доказательств (ч. 2 ст. 74). Синтезированное же определение доказательства будет звучать так: доказательство - это сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, полученные законным способом и облеченные в надлежащую процессуальную форму -в форму показаний, заключений и т. д.
6. Попытки переосмыслить легитимное определение доказательств как сведений о существенных обстоятельствах дела, полученных субъектами доказывания, в том числе и органами расследования, с соблюдением надлежащей процедуры, предпринимаются и в связи со стремлением распространить на досудебное производство состязательность в полной мере. Так, по мнению А.В. Смирнова, легализацию данных, собранных сторонами в ходе предварительного расследования, должен осуществлять суд [14]. «В состязательном процессе, - пишет А.И. Макаркин, - доказательственная информация может приобрести статус доказательства лишь в ходе исследования её судом» [15]. Автор также именует эту процедуру легализацией доказательств, указывая на заимствование этого термина из англо-американской процессуальной теории. «Легализация доказательств имеет своим содержанием непосредственное восприятие судом информации, собранной сторонами в ходе их непроцессуальной деятельности, её проверку и придание ей статуса судебных доказательств» [16]. «Судебные доказательства образуют лишь в ходе судебной процедуры». Аналогичную позицию занимает и В.А. Лазарева, считая, что доказательства - это «любые сведения, представленные суду сторонами обвинения и защиты» [17], из чего следует, что до представления их суду они таковыми не являются.
Эти суждения были бы справедливыми при условии полного преобразования отечественного досудебного производства в на-
правлении уподобления его досудебному производству в странах обычного права. Однако в действующей структуре судопроизводства они неприемлемы в связи с тем, что органы расследования согласно закону осуществляют юрисдикционную функцию распоряжения производством, вследствие чего при соблюдении предписаний закона, регулирующих доказывание, она завершается получением полноценных доказательств [18].
7. Важнейшим признаком доказательства является его допустимость и в первую очередь соблюдение надлежащей процедуры его получения. Эта мысль достаточно определенно выражена в ст. 75 УПК РФ, провозгласившей вслед за ст. 50 Конституции РФ, что доказательства, полученные с нарушением требований УПК, являются недопустимыми и не имеют юридической силы. Отсутствие у полученных сведений свойства допустимости означает, что каким бы значимым ни было их содержание, они доказательством не являются. Отсюда следует, что доказательствами являются лишь сведения, полученные законным, т. е. предусмотренным УПК, способом. Это, казалось бы, элементарное положение теории ставится под сомнение авторами, пытающимися «втиснуть» в понятие доказательства сведения о существенных обстоятельствах, полученных без соблюдения надлежащей процессуальной процедуры. «Попытки выдать (?!) за доказательство результаты познавательной деятельности следователя или прокурора, - пишет В.А. Лазарева - противоречат смыслу понятия доказательства как объективно существующей независимой от познающего субъекта информации» [19]. Вряд ли стоит опровергать столь безграничное и лишенное существенных признаков, указанных в законе, представление о доказательстве.
Подобная оценка распространяется и на результаты оперативно-розыскной деятельности в виде стремления показать, что и такие сведения обладают необходимыми признаками доказательства [20].
С такими суждениями согласиться нельзя прежде всего потому, что материалы, полученные за пределами процессуальной формы, могут быть преобразованы в доказа-
тельства лишь с соблюдением процессуального, т. е. предусмотренного УПК, порядка, каким, на наш взгляд, может быть лишь официальное, с указанием происхождения сведений, представление их органам расследования. Именно поэтому Закон об ОРД в ст. 11 предусматривает такую возможность лишь с соблюдением процессуальной процедуры, соответствующей положениям уголовно-процессуального законодательства, регламентирующим собирание, проверку и оценку доказательств.
Чем же аргументируют свои предложения сторонники противоположной позиции? Они считают, что материалы ОРД приобретают свойство допустимости, если при их получении оперативный орган соблюдал правила проведения оперативно-розыскных мероприятий (предусмотренных в ст. 6 Закона об ОРД) [21]. Очевидно, однако, что эти правила, установленные закрытыми ведомственными актами, являются непроцессуальными и не содержат необходимых гарантий против возможных искажений информации (участие понятых, предупреждение об ответственности за сообщение ложной информации, протоколирование и т. п.). Поэтому само по себе соблюдение этих правил полученным результатам свойства допустимости не придаст, какой бы убедительной и значимой ни было их содержание.
Конкретизируя вышеназванные положения ст. 11 Закона об ОРД, Инструкция о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органам расследования и суду, утвержденная приказом правоохранительных ведомств 17 апреля 2007 г., устанавливает: эти результаты «должны позволять (адресатам) формировать доказательства, удовлетворяющие требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к доказательствам в целом. содержать. указания на ОРМ, при проведении которых получены предполагаемые доказательства» (выделено нами. -С.Ш.). Из этих нормативных предписаний с очевидностью следует, что за пределами процессуальной формы результаты ОРД доказательствами не являются, но они могут быть преобразованы в доказательства с со-
блюдением требований УПК, к которым относится известность происхождения доказательственной информации.
8. Обращает внимание и отсутствие единства в определении свойств, которыми должно обладать доказательство, чтобы считаться таковым. Не вызывает сомнения, что необходимыми свойствами доказательства является его относимость и допустимость. Но следует ли включать в понятие доказательства такое его свойство, как достоверность? Под достоверностью принято понимать верность, истинность сведений, составляющих содержание доказательств [22]. Нельзя не учесть, что итоговые выводы органов расследования, суда могут опираться только на достоверные доказательства. Но в то же время некоторые авторы считают, что доказательством следует считать сведения, которые не только обладают относимостью и допустимостью, но и являются достоверными, т. е. правильными по существу. Так, Р.В. Костенко полагает, что «для определения понятия доказательства в уголовном процессе явно недостаточно ограничивать его только лишь исключительно двумя признаками: относимости и допустимости. Каждое доказательство должно обладать также признаком достоверности» [23].
В этих рассуждениях верно лишь одно: достоверность доказательства действительно не может быть выявлена в момент его получения, так как окончательно она определяется на завершающем этапе доказывания, когда оценивается вся совокупность собранных доказательств. Но это вовсе не означает, что полученные следователем и облеченные в надлежащую форму сведения - это ещё не доказательства. Такая позиция не только необоснованно отдаляет момент появления в деле доказательств, но и игнорирует реальный процесс формирования доказательств путём выявления и отображения информации, заключенной в следах, о чем говорилось ранее. Логика познавательного процесса такова, что любое полученное управомоченным органом доказательство всегда поначалу проблематично, так как содержащаяся в нём информация может быть как истинной, так и ложной. Именно поэтому каждое полученное
доказательство подлежит последующей проверке и оценке, в итоге которых и определяется его достоверность. Но вероятностный характер информации вовсе не ставит под сомнение её доказательственное значение и возможность оперирования ею. Например, показания свидетеля, оставаясь доказательством, могут проверяться путём очной ставки, назначения экспертизы, они могут стать основой для выдвижения версий и т. д. Не случайно закон (ст. 87 УПК) предусматривает именно проверку доказательств, а не сведений. Иной подход, продиктованный на первый взгляд заботой об обоснованности и достоверности решений, принимаемых субъектами доказывания, фактически разоружает их, так как вынуждает осуществлять доказывание и принимать промежуточные решения при отсутствии доказательств.
9. Всё вышесказанное даёт основание подвергнуть критическому анализу правомерность термина «источник доказательств», которым часто обозначают явления, предусмотренные ч. 2 ст. 74 УПК РФ, т. е. показания, заключения, протоколы и т. д.
Неоправданность термина становится очевидной с учетом двух обстоятельств. Первое из них связано с логико-познавательными аспектами доказывания. В этимологическом смысле «источник означает то, что даёт начало чему-либо, откуда исходит что-нибудь» [24]. Логично утверждать, что источник какого-либо явления не может быть элементом, частью этого явления, а должен находиться вне его. С точки зрения любого познавательного процесса источник - это его начальный элемент. Однако если обратиться к рассмотренному ранее реальному процессу собирания доказательств, то дело обстоит как раз наоборот: органы расследования и суд, получая информацию от её носителя, формируют показания, протоколы, т. е. создают то, что именуется источником доказательства.
Таким образом, в реальном познавательном процессе формирования доказательства появление «источника» есть завершение, а отнюдь не начало познавательного процесса, так как «источник» это не что иное, как сформированное в познавательном процессе доказательство.
Следующее возражение против термина
- это неадекватность понятий «источник» и «форма» доказательства. Если показания, заключения и т. д. считать формой доказательства, что признается большинством исследований и, как представляется, не должно вызывать сомнений, то очевидно, что форма явления не может быть его источником, ибо в теоретическом смысле это разные и несовместимые явления. Форма - неотделимый элемент любого явления, ибо, выражаясь философским языком, это способ существования и выражения содержания. Да и что, к примеру, может означать утверждение, что показания свидетеля, т. е. по терминологии законодателя допустимое доказательство, являются не формой, а источником доказательства? Источником самого себя?
Из сказанного следует вывод: явления, обозначенные в ч. 2 ст. 74 УПК, следует именовать не источниками, а видами доказательств, ибо термин «вид» адекватен термину «форма» [25]. Такое представление разделяется ныне многими исследователями и постепенно завоевывает своё место в научной и учебной литературе [26]. Представляется убедительным взгляд, согласно которому этот термин можно сохранить в теории лишь для обозначения носителей доказательственной информации, каковыми являются свидетели, потерпевшие, обвиняемый, подозреваемые, эксперты, специалисты, а также предметы материального мира, сохранившие на себе следы исследуемого события.
Проведенный с позиций информационно-отражательного подхода анализ представлений о доказательствах, высказанных в отечественной процессуальной науке, позволяет сделать следующие выводы:
1. Исторический процесс формирования понятия доказательства, проходя ряд этапов, развивался от логико-психологических представлений (доказательства - средства убеждения в существовании фактов) к информационно-содержательным (доказательства - это сведения о фактах, подлежащих установлению), получившим закрепление в современном уголовно-процессуальном законодательстве.
2. Нормативная регламентация понятия доказательства в УПК РФ, раскрывающая его
информационное содержание и констатирующая, что показания, заключения, протоколы и т. д. являются доказательствами, стала заметным шагом вперед в развитии теории доказательств, позволяя в сложном понятии доказательства выделить две равнозначимые стороны - содержание и форму (или вид) доказательств и показать беспочвенность попыток ограничить рассматриваемое понятие только его содержанием.
3. Уяснению смысла понятия доказательств способствует концепция их формирования в процессе познавательно-удостоверительной деятельности субъекта доказывания, сущность которой состоит в том, что процесс получения доказательств всегда включает в себя преобразование информации, содержащейся в следах, оставленных исследуемым событием и приданием ей надлежащей процессуальной формы - превращением её в показания, заключения, вещественные доказательства и т. д.
4. Важнейшим признаком доказательства является его допустимость и в первую очередь соблюдение процедуры получения. Представляются необоснованными предложения считать доказательствами результаты оперативно-розыскной деятельности, если при её проведении оперативный орган соблюдал правила проведения оперативнорозыскных мероприятий. Данные правила не носят уголовно-процессуального характера, а подмена ими процессуальных требований о собирании доказательств противоречит закону.
5. Ошибочны утверждения о том, что необходимым свойством доказательства является его достоверность. В момент получения доказательства и в последующем, вплоть до завершения доказывания, истинность доказательства всегда проблематична, что не мешает оперировать им в процессе производства по делу. Лишь после завершающей оценки доказательства может быть определена его достоверность, т. е. истинность и возможность использовать его при построении итоговых выводов органов расследования и суда.
6. Следует признать необоснованным достаточно широкое использование в науч-
ных исследованиях термина «источник доказательств». Он не соответствует реальному познавательному процессу получения доказательств и в то же время создает ошибочное представление, будто «источники» изначально существуют в природе, упрощая этим действительное содержание сложной деятельности органов государства по собиранию доказательств. Данный термин также не совместим с обозначением показаний, заключений и другими видами доказательств, между тем как такое обозначение способствует преодолению разрыва между содержанием и формой доказательств. Отказ от употреблении термина «источник доказательств» в вышеозначенном смысле поможет устранению путаницы, бытующей в научной и учебной литературе, когда им одновременно обозначают принципиально разные понятия -виды доказательств и носителей доказательственной информации.
1. Баршев Я.И. Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству. - М.: ЛексЭст, 2001. - С. 52, 53.
2. Аналогично суждение М.В. Духовского: «Доказательствами может быть всё, что способно содействовать разъяснению уголовного преступления, невиновности или степени виновности обвиняемого». См.: Духовской М.В. Русский уголовный процесс. - М., 1910. -С. 205.
3. См.: Учение об уголовных доказательствах. -СПб., 1916. - С. 100.
4. См.: Русский уголовный процесс. - М.: Горо-дец, 1997. - С. 68.
5. Сходное и вместе с тем близкое к современным представлениям определение доказательства предложено В. Случевским: «Под уголовными доказательствами следует разуметь те фактические данные, на основании которых судья может образовать в себе в отношении преступного посягательства убеждение о событии преступления и виновности совершившего его лица». Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. - СПб., 1913. - С. 376.
6. Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в судебном праве. - М.: Госюриздат, 1950. - С. 223.
7. Чельцов М.А. Советский уголовный процесс.
- М., 1962. - С. 132.
8. Кедров Б.М. Типы противоречий в развитии естествознания. - М.: Наука, 1965. - С. 653.
9. Советский энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1980. - С. 1408.
10. Строгович М.С. Избранные труды. - Т. 3. Теория судебных доказательств. - М., 1991. -
С. 81, 82.
11. Дорохов В.Я. Понятие доказательства // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. - 2-е изд. -М., 1973. - С. 197-228.
12. Против такого словоупотребления необоснованно возражают авторы, предлагающие вернуться к прежнему термину «фактические данные». См.: Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург,
2005. - С. 35, 36; Колесов О.М. Письменные доказательства в уголовном процессе России: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. - Н.Нов-город, 2007. - С. 14.
13. Ввиду сказанного нельзя согласиться с утверждением о том, что формулировка понятия доказательства в ст. 74 УПК РФ «есть шаг назад в разрешении проблемы выработки оптимального понятия уголовно-процессуального доказательства». См.: Балакшин В.С. Доказательства в российском уголовном процессе: понятие, сущность, классификация: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 2002. - С. 38.
14. Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. -СПб.: Наука, 2000. - С. 50, 51.
15. Макаркин А.И. Состязательность на предварительном следствии. - СПб.: Юридический центр, 2004. - С. 34.
16. Там же. - С. 34, 35, 109.
17. Лазарева В.А. Влияние состязательности уголовного судопроизводства на понятия теории доказательств // Юридический аналитический журнал. - Самара, 2006. - №1 (15).
18. Именно это и предлагает А.И. Макаркин, опираясь на идею о том, что в состязательном уголовном процессе юстиционная деятельность, т. е. распоряжение предметом процесса, должна осуществляться только судом, вследствие чего единственно приемлемый вариант реформы предварительного следствия состоит в лишении органов расследования юстиционных полномочий и передаче их в ведение суда (с. 95, 113). ещё раньше эту мысль высказал А.В. Смирнов. См.: Модели уголовного процесса. - С. 50.
19. См.: Лазарева В.А. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе. - Самара: «Самарский университет», 2007. - С. 49. Это не ограниченное какими-либо критериями представление о доказательстве автор использует для обоснования своего утверждения о том, что материалы, собранные защитником в соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ, являются доказательствами, с чем нельзя со-
гласиться, ввиду того, что они не обладают свойством допустимости.
20. См., например: Воробьева Ю.Ю. Современные проблемы процесса доказывания в российском уголовном судопроизводстве: Авто-реф. дис. . канд. юрид. наук. - Оренбург, 2006. - С. 70.
21. Так, В.А. Лазарева считает, что представляемые органу расследования результаты оперативно-розыскной деятельности - это уже «сформированные без участия следователя доказательства». См.: Лазарева В.А. Концепция формирования доказательств в свете состязательности уголовного судопроизводства // Военно-юридический вестник Поволжского региона. - Самара, 2006. - С. 117. По мнению
В.С. Балакшина, «в доказывании по уголовному делу могут быть использованы результаты оперативно-розыскной деятельности, полученные способами и в порядке, установленными Федеральным законом об оперативнорозыскной деятельности и облеченные в предусмотренную названным законом форму». См. указ. автореф., с. 44. В.Л. Будников и И.В. Зверев также полагают, что информацию, полученную в рамках ОРД, «необходимо в соответствующих случаях признавать доказательствами, допустимость которых не вызывает сомнений», и что не вызывает в теории доказательств каких-либо особых возражений возможность субъектов ОРД собирать доказательства «не в границах действия процессуальной формы». См.: Субъекты доказывания в уголовном судопроизводстве. - Волгоград,
2006. - С. 90. Аналогичной позиции придерживается В.М. Бояров. См.: Результаты оперативно-розыскной деятельности - статус доказательств в уголовном процессе // Российская юстиция. - 2004. - № 4. - С. 46-48.
22. Полагаем, что заблуждаются те авторы, которые, толкуя этот термин лишь как «достойный веры» и исходя из того, что «вера» - это субъективный, иррациональный фактор, способный породить ошибку, приходят к парадоксальному выводу о том, что достоверное доказательство может оказаться ложным. Такое суждение основано на односторонней трактовке термина «достоверность» лишь как достойный веры. Между тем в словарях значение термина «достойный веры» обосновывается тем, что он обозначает истинное знание (достойно веры потому, что истинно). Так, В. Даль трактует термин «достоверный» как «истинный», «несомненный» (Толковый словарь живого великорусского языка. - Т. IV. - М., 1980.
- С. 479), а С.Н. Ожегов и Н.Ю. Шведова - как «не вызывающий сомнения» (Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1995. - С. 479). Эти же авторы трактуют термин «досто» как частицу, усиливающую достоинство сущест-
вительного, означающую «высоко», «весьма» («достославный», «достопочтенный»). В логическом словаре-справочнике Н.И. Кондакова данный термин определяется как правильное, точное, не вызывающее сомнений отображение мыслью предметов и явлений окружающего мира; проверенное практикой знание. См.: Указ. раб. - С. 164. Как синоним истины определяет термин философский энциклопедический словарь (М.: Сов. энциклопедия, 1983. - С. 176).
23. Костенко Р.В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - СПб., 2006. - С. 27, 28. Такова же точка зрения В. С. Балакшина. См.: Указ. автореф. - С. 39.
24. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ. 1995. -
С. 250.
25. Так, согласно словарю Даля, форма - «наружный вид, образ». Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. -Т. IV. - М., 1980. - С. 537; С.И. Ожегов и Н. Ю. Шведова трактует форму аналогично, как «внешнее очертание, наружный вид предмета». См.: Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1995. - С. 843.
26. С учетом вышесказанного ошибаются авторы, пытающиеся отождествить понятие «источник доказательств и форма доказательств». См.: Костенко Р.М. Указ. автореф.
- С. 19 и др.
