CC BY
35
I УДК 141, 37.(2) ББК 74.9, 87.3(2)
ПОНИМАНИЕ ВОСПИТАНИЯ В ФИЛОСОФИИ
«московской школы»1
С. И. Скороходова
В статье рассматривается понимание воспитания в философии представителей «московской школы». На основании анализа их основных взглядов делается вывод о том, что духовное и умственное воспитание человека начинается с детства и продолжается всю жизнь. Автор приходит к выводу, что семейное воспитание, в понимании славянофилов, является фундаментом внутреннего здоровья человека. Именно семья является необходимым звеном в цепи, которая связывает различные поколения в одно неделимое целое, делая человека устойчивым в жизненных катаклизмах. Семья приобщает человека к истории и культуре своего народа, закладывает семена веры в душу ребенка, открывает дар бескорыстной любви. Школьное и университетское образования только дополняет и развивает то, что заложено семьей. В статье также обозначены основные педагогические идеи славянофилов. Автор показывает, что некоторые из них развиваются у современных мыслителей. В частности, понимание воспитательного и образовательного процесса как творчества, в котором идет становление не только ученика, но и учителя.
Ключевые слова: московская школа, воспитание, педагогические идеи, Хомяков, Самарин, Киреевский, род, аскетизм, труд, «разумная цензура», «познание веры».
UNDERSTANDING OF EDUCATiON iN THE PHiLOSOPHY OF "MOSCOW SCHOOL"
S. I. Skorokhodova
The article considers the understanding of education in the philosophy of representatives of "Moscow school". Based on the analysis of their main views it is suggested that spiritual and intellectual upbringing of the person begins in the childhood and continues throughout his whole life. The author concludes that family education in Slavophiles' understanding is the base of internal health of the person. The family is a necessary link in a chain which connects various generations in one integrated whole, making the person sustainable in lifetime cataclysms. The family gives the person access to history and culture of the people, lays the foundation of faith in the soul of a child, opens the gift of unconditional love. School and university educations only supplements and develops what has been started by a family. The article also designates the main pedagogical ideas of Slavophiles. The author shows that some of them develop at modern thinkers. In particular, understanding of education and educational process as creativity in which there is both the formation of pupils and teachers as well.
Keywords: Moscow school, upbringing, pedagogical ideas, Khomyakov, Samarin, Kireyevskiy, gender, asceticism, work, "reasonable censorship", "knowledge of the faith".
Под воспитанием в обширном смысле славянофилы понимали то действие, посредством которого одно поколение приготовляет следующее за ним поколение к его очередной деятельности в истории народа. По мнению К. Н. Леонтьева, человече-
ство в XIX в. совершенно отчаялось в воспитании, в личной проповеди, в морализации пря-мосердечной и возложило все свои надежды на переделку общества, то есть на «принудительное исправление»: «Надо изменить условия самой жизни; а сердца поневоле привы-
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-03-00761а «Русская философская мысль XIX - первой четверти XX века в философско-историческом и антропологическом аспектах».
кнут к добру, когда зло невозможно будет сделать» [1, с. 414]. Вера в человечество, надежда на его принудительное постепенное исправление, которое предполагают демократический и либеральный прогресс, оборачиваются неверием в сердце человеческое, в каждую отдельную личность. Только немногие моралисты остаются убеждены, что если сами люди будут хороши, добры, благородны, жалостливы, то и гражданская жизнь станет лучше, и все ее несправедливости смягчатся под целительным влиянием личной теплоты. К таким «моралистам» следует отнести и представителей «московской школы», по мнению которых преобразование общества необходимо начать «изнутри», с оздоровления «корней», которые находятся в душах людей, потому что существенное в мире - только разумно-свободная личность. Никакое «внешнее» усовершенствование форм, «внешнее» единство, никакой высокий уровень материального благосостояния общества не поднимут его на более высокую ступень без соответствующего нравственного уровня его членов.
Сам К. Н. Леонтьев, в отличие от славянофилов, не верил ни в то, что можно изменить жизнь общества при помощи реформ и юридических законов, ни в то, что можно сделать людей лучше при помощи особого духовного воспитания: «Никогда любовь и правда не будут воздухом, которым бы люди дышали, почти не замечая его» [1, с. 420].
Воспитание, согласно представителям московского направления, в умственном и духовном плане начинается так же рано, как и физическое. Строй ума у ребенка, которого первые слова были Бог, тятя, мама, будет не таков, как у ребенка, которого первые слова были деньги, наряд или выгода. Что же прежде всего следует давать малышу? Музыку. Но музыку народную, которая выводит человека из «безродного сиротства» (А. С. Хомяков). Старорусские сказки, песни народные, древние грамоты языком своим, содержанием, чувством должны пробуждать в ребенке созидательные силы, воспитывать национальное достоинство, гордость за свой народ, свое отечество. Надо обращать внимание ребенка на прекрасное: на цветы, на зелень, воду и вообще стихии (небо, облака, зори). Красоты родной природы должны фор-
мировать особое духовное восприятие родного края: «не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в красоте твоей нетленной» (Ф. И. Тютчев). Важно понимать, что сакральное пространство или место, далекое и близкое, является необходимым элементом культурно-географического сознания человека [см. 2, с. 113-131]. «Невещественный», «неразлагаемый» воздух родной земли, как считал Ю. Ф. Самарин, необходим ребенку с первых лет жизни, чтобы душа наполнилась им. Сами славянофилы, так преданно служившие своему отечеству, выросли в своих имениях, расположенных в прекрасных уголках русской земли (Богучарово, Измалко-во, Белево и т. д.).
Надо обращать внимание детей и на величайшие произведения искусства, хотя бы в репродукциях. А. С. Хомяков писал: «Искусство истинное есть живой плод жизни, стремящейся выражать в неизменных формах идеалы, скрытые в ее вечных изменениях» [3, с. 95]. Создание искусства - гимн любви его творца. «Тайна художественного творчества в тайне души, исполненной любви к миру Божьему и человеческому» [4, с. 722]. А ребенок должен научиться воспринимать красоту и гармонию мира. Кроме того, по мнению Киреевского, важно воспитать в ребенке изящество, без которой, с его точки зрения, немыслима красота. Внешняя красота - выражение внутренней.
Славянофилы особенно подчеркивали огромное воспитательное значение церковного искусства. Для Хомякова «икона не есть религиозная картина, точно также, как церковная музыка не есть музыка религиозная» [5, с. 163]. Сама икона есть «выражение чувства общинного, а не личного, она требует в художнике полного общения не с догматикою Церкви, но со всем ее бытовым и художественным строем, так, как века передали его Христианской общине» [5, с. 163]. Икона, по Хомякову, настолько доступна русскому человеку, насколько «он живет в полном согласии с жизненным и духовным бытом Русского народа» [5, с. 163]. В то же время икона приобщает и ребенка, и взрослого к духовной культуре своего народа.
Родители должны позволять себе при детях восторг и умиление только при бескорыстном сочувствии с добром и правдою человеческою.
Правдивость слова воспитателя, наставника должна быть доказана жизнью, что входило в культурную психологию Древней Руси. Если в Древней Руси народ был самым правдолюбивым, то в последнее полуторастолетие, считал Киреевский, ложь стала общепринятым грехом, неизбежным, почти не стыдным. Русский человек «лжет за копейку барыша, лжет за стакан вина, лжет из выгоды, лжет без выгоды» [6, с. 261]. До тех пор, пока не взрастит народ безусловного уважения к правде, никакой внешний надзор не спасет общество от злоупотреблений. А возрождение прежней «стройности жизни» возможно, потому что вера в народе еще не погасла: ведь право-славие обращено к правде [см. 6, с. 269]. Только на суровом и свободном Севере, который не затронуло ни татарское иго, ни крепостное рабство, долго процветала честность.
Родители, дом, общество уже заключают в себе большую часть воспитания, и школьное учение есть только меньшая часть того же процесса. Школа должна быть не заменою, но необходимым дополнением к воспитанию. Его цель заключается не только в передаче частных познаний, но в общем развитии всех мыслительных способностей ученика.
Воспитание, согласно славянофилам, -дело всего общества и многих поколений. Человек не может создать для себя жизнь особую, если он живет в обществе, устроенном иначе. Один человек бессилен противостоять напору страстей, так как «в деле нравственной крепости и жизненного благоразумия ... один человек стоит, опираясь на другого» [7, 2, с. 140]. Хомяков считал, что при противостоянии школьного и семейного воспитания происходит раздвоение личности ребенка. Воспитание должно заключать в себе те начала, которым живет и развивается историческое общество. В старину Церковь и «бытовое предание» регламентировали жизнь людей, поэтому крепким был народ и «согласие всей Русской земли» [8, с. 279].
Любовь к семье, семейное воспитание особенно значимо, в понимании представителей «московской школы», для человека. Познание своего рода - это и самопознание. Чисто семейному воспитанию должны быть возвращены права, которых оно теперь лишено.
Семья - первичное звено органичного общества. Семья - это микромир, где отношения строятся на любви, где, подчиняясь общему согласию, человек не замыкается, но раскрывается. Семейная цельность - залог общественного единства. Она - «общая цель и пружина». В то же время цельность общества - необходимое условие семейной устойчивости. С семьи начинается практическая реализация любви к ближнему. Патриархальность - характерная черта русской народной жизни, начавшая разрушаться лишь в XIX в.: ее отличала четкая иерархия отношений в большой семье (с женатыми детьми, обилием внуков), возглавляемой отцом, и общинность материальной жизни в этой семье. Патриархальный мир русской деревни действительно добрый. В семье закон постоянного, ежеминутного самоотвержения был не геройским исключением, но делом большей и обыкновенной обязанности. Каждый член семьи не имел корыстных побуждений несмотря на то, что постоянно трудится. «Мысли о собственной выгоде совершенно отсек он от самого корня своих побуждений» [8, с. 284]. Он с радостью готов пожертвовать собою ради другого. Бескорыстие, по Киреевскому, - главная основа семейных отношений, видимое проявление христианской любви. Только в семье, с его точки зрения, возможно воспитать это качество. Семейные отношения, по представлению Киреевского, относятся к полюсу «естественного». Их разрушение приводит женщину в «заколдованный круг светских обязанностей» [8, с. 285], искусственных отношений. В европейском обществе семья для женщины - дело постороннее. С самого рождения «дети знатных родов воспитывались за глазами матери», которая лишалась «семейного смысла». В высшем сословии вошло в моду воспитывать детей вне семьи, вне веры, вне отечества. Мать, согласно славянофилам, должна укреплять семейные традиции. Незнание своего рода, его предназначения делает человека слабым и беззащитным, потому что человек без рода - это дерево без корней. Такой человек обречен на бесплодные поиски самого себя. Подобные мысли особенно близки Н. Ф. Федорову, который считал, что человек - это древо, которое корнями уходит в родовые глубины, а верхушкой - в космические дали.
К славянофилам был чрезвычайно близок С. П. Шевырев: «Чудное единство древней нашей Руси, зародыш неприступного могущества нации, когда в каждой семье живет дух целого народа, и когда весь народ сплочен в одну крепкую неразрывную семью!» [9, с. 65]. «Кроткий быт семейный» он рассматривает как «достойный сосуд» для восприятия христианской религии. Уставы Владимира и Ярослава подчинили все право «семейственное» Церкви, которая «освятила нашу древнюю семью», оставив государству лишь право наказания преступников [9, с. 64]. Для Хомякова семья - «круг, в котором осуществляется истинная, человеческая любовь», она «переходит из абстрактного понятия в живое и действительное проявление» [3, с. 250, 251]. Славянская семья объединяла под общим кровом не только родных, но и сирот и бездомных, считая их «своими» и распространяя на них теплоту братской и родительской любви [3, с. 101]. Размышления о семье легли в основу славянофильской концепции Дома, который был в первую очередь не физическим и даже не культурным, а этическим пространством - местом, где осуществлялась истинная любовь [см. 10, с. 33-47]. Дом в сознании славянофилов был соотнесен с идеей спасения, он призван спасать, поэтому сакрализу-ется, соотносится с вечным. Прежде всего в доме происходит молитва, он ограждает от бед и соблазнов больших и малых.
Киреевский выделял эмоциональную сдержанность русских [см. 6, с. 211]. Стыдливость -один из существенных элементов патриархального бытия. Эмоции заковывались. Например, неприлично было демонстрировать свои интимные чувства, показывать сильную любовь или ненависть; женщинам даже неприлично было открыто смеяться, нужно было прикрывать рот рукой.
Славянофилам был близок аскетический идеал воспитания. Они считали, что нельзя воспитывать в ребенке страсть к наживе и торгашеству, так как «развитие богатства есть одно из второстепенных условий жизни и должно потому находиться не только в тесной связи с другими высшими условиями, но и в совершенной им подчиненности» [6, с. 214]. У русских простота жизни и простота нужд была не следствием недостатка средств и не следствием не-
развития образованности, но требовалась самим характером основного просвещения. Русский аскетический идеал, помогающий преодолеть «тяжесть внешних нужд», безыскусственен, то есть без искусственности. Он предполагал осознанную простоту жизни. Он не нуждался ни в наружном блеске, ни в мишуре, которые порождали своекорыстные стремления. Так, например, в русских духовных стихах высока оценка нищенства и бедности. В идеальном обществе, по Киреевскому, деньги и другие материальные ценности не будут иметь значения («Остров»). Роскошь в России считалась незаконной не только в религиозном, но и в нравственном, и общественном плане, потому что отвлекала от «существенного», мешая внутренней собранности, трезвению ума и духа, она театрализовала саму жизнь, отягощала, расслабляла и изнеживала человека. Философ решительно восстает против создания для ребенка «искусственного комфорта», «художественной изнеженности», умышленности жизни [см. 6, с. 215]. «Русский человек, больше золотой парчи придворного, уважал лохмотья юродивого» [6, с. 214]. Только на духовно трезвого человека не подействуют ни информационные воины, ни санкции. Человек, сосредоточенный на наживе, напротив, оказывается наиболее уязвимым.
Согласно славянофилам, ребенка нужно с детства приучать к дисциплине труда, прививать любовь к порядку. В его жизни не должно быть праздности и скуки.
Еще одно начало отечественного воспитания заключается в том, чтобы ребенок всегда живо чувствовал свои недостатки. Существенная особенность русского характера в том, что когда русский человек уклоняется от истинного пути, то не придает лицемерно наружный вид правильности своему заблуждению, но всегда осознает свою нравственную незаконность. Западный человек, с точки зрения славянофилов, самодоволен.
«Познание веры» славянофилы выдвигают на первый план. Грамотность и первоначальное обучение могут быть полезны, а могут быть и вредны. Ни отдельный человек, ни народ никогда не бывают пустым сосудом, который можно наполнять знанием, и знание не есть нейтральное вещество. В основе всякой сложившейся образованности лежит вера. Каж-
дый народ раньше всего определяется религиозно. Надо стремиться к развитию чувства веры и нравственности преимущественно перед знанием.
Вера не есть только знание, она есть убеждение, связанное с жизнью, она передается более примером жизни и воли, чем словом. Без сомнения, православие имеет свою наукообразную сторону, которую можно изучать и которую должно преподавать, но самое поверхностное наблюдение показывает, что преподаваемое учение Веры недостаточно и шатко. Оно вообще не имеет и иметь не может теплоты апостольской проповеди. Необходима постоянная привычка к внешнему обряду православия. Хомяков писал, что «нет ничего разумнее, ничего смешнее и, скажу, более ничего, чтобы столько приготовляло молодого человека к неверию, как добродушные уроки священника, рассказывающего важно школьникам об учреждении того или другого поста, между тем как школьник не думает ни поста соблюдать, ни праздник праздновать» [5, с. 297]. Все полумеры и полусоблюдения обрядов - смешной произвол. Общий дух школы, согласно Хомякову, должен быть согласен с православием и укреплять его семена, посеянные в семье. Подлинная жизнь - это православная церковность, особая, новая жизнь, данная человеку: «Но, чтобы стать православным, надо окунуться разом в стихию православия, зажить православно, и нет иного пути» [11, с. 8]. Огромную роль играет слезная молитва, молитвенное творчество, «духовное художество». Наукообразное преподавание закона Божьего во всех школах должно быть по преимуществу историческое, в высших же училищах, в университетах до некоторой степени полемическое.
Преподавание наук должно опираться на чувство веры. Всякая наука должна выговаривать свои современные выводы прямо и открыто, без унизительной лжи, без смешных натяжек, без умалчивания, даже если это не вполне согласно с историческими показаниями Священного Писания или с его догматическою системою. В системе инквизиции религиозной вредны не столько ее жестокости, сколько робость и безверие, которые в ней скрываются. Вызовом наук к дальнейшему развитию может быть вера. Опасна не свобода
наук: она необходима столько же для их успеха, сколько для достоинства Веры; а опасно немецкое суеверие в непреложность наук. Одностороннее серьезное и сильное занятие науками, искусством принадлежит также к числу изощренных средств развлечения, чтобы рассеяться, отделаться от самого себя, и плоды такого творчества весьма сомнительны. Киреевский считал, что важно издать историю в картинах, где бы «каждый век имел свою краску», а под каждым изображением были бы нарисованы соответствующие ему изобретения в науках, искусствах, общежитиях, ремеслах и т. д. Необходимо связать цепь событий и историю просвещения, они должны взаимно объяснять друг друга.
Не должно быть, согласно Хомякову, специализированных школ. Разум человека - начало живое и цельное. Ум, с детства ограниченный одною какою-нибудь областью человеческого знания, впадает по необходимости в односторонность и тупость и делается неспособным к успеху даже в той области, которая ему предназначена. Обобщение делает человека хозяином познания. Ранняя специализация делает человека рабом вытверженных уроков.
В изучении языков мнения Хомякова и Киреевского не совпадают. Хомяков считал, что необходимо изучать древние языки, чтобы постигнуть законы слова и овладеть своим собственным языком. Изучение древних языков и родного языка трезвит и укрепляет ум. Раннее изучение «живых» языков вредно: ум изнеживается, расслабляется, перестает воспринимать свой родной язык. Учение, на первый взгляд, бесполезное в отношении практическом, созидает людей крепких и самомыслящих; учение же чисто практическое воспитывает пустых повторителей заграничной болтовни.
Киреевский считал, что необходимо изучение прежде всего славянского («словенского») языка. На этом языке нет ни одной книги вредной или бесполезной. Изучение его вместо утонченностей катехизиса и русской словесности явилось бы сильнейшим противодействием тому, что может быть вредно в изучении наук, взятых отдельно от религии. В изучении катехизиса не настаивать на утонченностях, обращая внимание лишь на немногое существенно нужное.
Книгопечатание может быть употреблено во зло. И Киреевский, и Хомяков признавали, что это зло должно быть предотвращено цензурою, но не мелочною, не кропотливою, не безрассудно-робкою, а цензурою просвещенной [см. 7, с. 288]. Необходимо как можно больше издавать отечественную литературу. Для русского взгляд иностранца на общество, на государство, на веру превратен.
Воспитание, в понимании славянофилов, неразрывно связано с памятью. Это творчество, которое способно увековечить воспитателя: «И духовно и телесно жизнь хочет распространять себя. Как? - Оставляя во времени пребывающий образ свой, - как бы огненный след, тянущийся за падающею звездою. Творчество жизни осуществляет память о творившем, и потому стремление к творчеству, духовному ли, или телесному, стремление к чадородию - духовному или телесному, т. е. эрос, есть не что иное, как внутреннее, неотъемлемое от души и неукротимое искание вечной памяти» [11, с. 197]. Кроме того, воспитание -это сотворчество учителя и ученика. Каждый новый ребенок - лишь одно звено в бесконечной цепи, которая не должна оборваться. Вне внутреннего совершенствования учителя, который должен стать духовным камертоном для ученика, процесс воспитания не будет полноценным. Интересно, что современные исследователи высказали мысли, близкие славянофилам [см.: 12].
Согласно Хомякову, университетское образование должно быть открытым. Родители, согласно философу, должны посещать те лекции, на которые ходят их дети. О важности мировоззренческой ориентации преподавателя в высшей школе, которая во многом определяет подачу материала в сфере гуманитарных наук и, безусловно, влияет на студентов, пишут и современные авторы [см.: 13]. Кроме того, открытое высшее образование необходимо для общественного образования. Университеты должны стать главными двигателями всеобщего просвещения. Однако высшим воспитателем все-таки остается само общество. И Киреевский, и Хомяков отстаивали разумную цензуру в книгопечатании. Книги не должны разжигать злого и недостойного чувства в читателе, но должны воспитывать добросовестность ума,
побуждать к здоровой созидательной деятельности. При этом славянофилы не отрицали важность общественной критики.
Итак, духовное и интеллектуальное развитие, по славянофилам, должно стать основным в образовательном процессе. Внутреннее здоровье ребенка определяется «разумной цензурой» и крепкими семейными традициями, которые приобщают к истории и культуре народа. Школьное образование дополняет семейное, приобщает к самостоятельному мышлению. Университетское образование должно стать общенародным достоянием. Для этого необходимо сделать его открытым, гласным. Литература призвана пробуждать творческие силы ребенка для дальнейшей созидательной деятельности, которая только и делает жизнь человека оправданной.
список источников и ЛИТЕРАТУРЫ
1. Леонтьев, К. Н. Записки отшельника [Текст] / К. Н. Леонтьев. - М., 1992.
2. Yi-Fu, Tuan. Przestrzen i miejsce [Text] / Tuan Yi-Fu. - Warszawa, 1987.
3. Хомяков, А. С. Полн. собр. соч. [Текст]: в 8 т. / А. С. Хомяков. - 1900. - Т. 3.
4. Хомяков, А. С. Полн. собр. соч. [Текст]: в 3 т. / А. С. Хомяков. - Изд. 2-е. - М., 1878. - Т. 1.
5. Хомяков, А. С. Полн. собр. соч. [Текст]: в 8 т. / А. С. Хомяков. - 1900. - Т. 1.
6. Киреевский, И. В. Полн. собр. соч. [Текст]: в 2 т. / И. В. Киреевский; под ред. М. О. Гер-шензона. - М., 1911. - Т. 1.
7. Киреевский, И. В. Полн. собр. соч. [Текст]: в 2 т. / И. В. Киреевский; под ред. М. О. Гер-шензона. - М., 1911. - Т. 2.
8. Киреевский, И. В. Критика и эстетика. - М., 1979.
9. Шевырев, С. П. Об отношении семейного воспитания к государственному [Текст] / С. П. Шевырев. - М., 1842.
10. Щукин, В. Г. Концепция дома у ранних славянофилов [Текст] / В. Г. Щукин // Славянофильство и современность: сб. ст. - СПб., 1994.
11. Флоренский, П. А. Столп и утверждение истины [Текст] / П. А. Флоренский. - М., 1990. - Т. 1 (1).
12. Гусев, Д. А. Docendo discimus - уча, мы учимся сами: сб. ст. - М.: Директ-Медиа, 2013.
13. Гусев, Д. А. Мировоззренческая ориентация преподавателя социально-гуманитарных дисциплин в образовательном процессе // Образовательные ресурсы и технологии. -2014. - № 4 (7). - С. 62-69.
REFERENCES
1. Leontyev K. N. Zapiski otshelnika. Moscow, 1992.
2. Yi-Fu Tuan. Przestrzen i miejsce. Warszawa, 1987.
3. Khomyakov A. S. Poln. sobr. soch. In 8 vol., 1900-1914, Vol. 3.
4. Khomyakov A. S. Poln. sobr. soch. In 3 vol., izd. 2-e. Moscow, 1878. Vol. 1.
5. Khomyakov A. S. Poln. sobr. soch. In 8 vol. 1900. Vol. 1.
6. Kireyevskiy I. V. Poln. sobr. soch. In 2 vol. Ed. M. O. Gershenzon. Moscow, 1911. Vol. 1.
7. Kireyevskiy I. V. Poln. sobr. soch. In 2 vol. Ed. M. O. Gershenzon. Moscow, 1911. Vol. 2.
8. Kireyevskiy I. V. Kritika i estetika. Moscow, 1979.
9. Shevyrev S. P. Ob otnoshenii semeynogo vospi-tanija k gosudarstvennomu. Moscow, 1842.
10. Shchukin V. G. Kontseptsiya doma u rannikh slavyanofilov. Slavyanofilstvo i sovremennost: sb. st. St-Petersburg, 1994.
11. Florenskiy P. A. Stolp i utverzhdenie istiny. Moscow, 1990. Vol. 1 (1).
12. Gusev D. A. Docendo discimus - ucha, my uchimsya sami: sb. st. Moscow: Direkt-Media, 2013.
13. Gusev D. A. Mirovozzrencheskaya orientatsiya prepodavatelya sotsialno-gumanitarnykh dist-siplin v obrazovatelnom protsesse. Obrazo-vatelnye resursy i tehnologii. 2014, No. 4 (7), pp. 62-69.
скороходова светлана игоревна, доктор философских наук, доцент кафедры философии Московского педагогического государственного университета e-mail: eleonora_reut@mail.ru
Skorokhodova Svetlana I., ScD in Philosophy, Associate Professor, Philosophy Department, Moscow State Pedagogical University e-mail: eleonora_reut@mail.ru
