CC BY
63
ПОНИМАНИЕ РЕАЛЬНОГО МИРА СОВРЕМЕННЫМ ПОЖИЛЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
(ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ)
Г.В. Массон
Мир реально существует, и человек постепенно приближается к его пониманию.
Д.А. Леонтьев
Теоретическое исследование предельного для человеческого восприятия абстрактно-логического уровня: «человек — мир», определяющего образ реальности, в которой живет человек, относится к области практической философии и практической психологии. Классическая и неклассическая философия от И. Канта до М. Хайдеггера описывает не только взаимоотношения человека и мира, но и себя в качестве онтологического инструмента структурирования любого содержания, задавая естественные границы проявления его в человеке, тем самым определяя границы обитания человека в мире.
Человек, как говорит Дж. Келли, смотрит на мир сквозь прозрачные трафареты или шаблоны, а затем пытается подогнать их соответственно тем реалиям, из которых состоит мир [Ке11у 1955]. Философская позиция Келли — позиция «конструктивного альтернативизма», суть которого заключается в том, что мы всегда истолковываем происходящее и что любые события мира можно истолковать по-разному. Всегда есть альтернатива, нужны лишь инструменты, применив которые мы определим способ, при помощи которого человек истолковывает мир. Причем мы получим не отпечаток этого мира, а определенную модель, которую человек конструирует в своем сознании. Конструкты дают возможность человеку выстраивать свою линию поведения. В концепции аксиологической направленности практической психологии такими конструктами являются системы личностных ценностей.
Поиск единого начала — некоторых формальных структур с целью объяснения всего многообразия жизни личности — приводит к рассуждениям по поводу существования субъективных психологических моделей. Безусловно, декларация существования некоторого универсума, связывающего конкретные проявления поведения, едва ли может многое добавить к современным представлениям о психологии личности, однако принципиально важно то, что миропроект личности, определяющий и задающий поведение, остается за пределами сознания и его необходимо раскрыть. Очевидно противоречие принципа самодетерминации личности и классического психоанализа. Понятие миропроекта введено Людвигом Бинсвангером для всеобъемлющего паттерна индивидуального модуса бы-тия-в-мире. Экзистенциалисты начала прошлого столетия и современные психологи-экзистенциалисты едины в стремлении дать описание априорных струк-
тур, делающих возможным само человеческое бытие, подчеркивающее его субъективный характер [Тихонравов 1998].
Выделение и анализ таких моделей, определяющих поведение пожилого человека в мире, позволяет приблизиться к пониманию механизмов конструирования им реального мира.
Современная жизнь как феномен представляет собой новый тип реальности, которого не знали ни Античность, ни Новое время. Она проявляется в форме специфического бытия, ценность которой раскрывается через онтологию. Жизнь сама по себе онтологична. Человек, утверждает Х. Ортега-и-Гассет, единственное, что не существует, а «исключительно живет, пребывает в жизни» [Ортега-и-Гассет 1997 ].
Настоящей жизнью всегда является лишь моя жизнь как исходное данное для всякого субъекта - она как раз и являет собой подлинную первичную реальность, которая означает, что «я нахожусь в мире», «в этом мире», «в этот момент» [Ортега-и-Гассет]. Следовательно, реальный мир человека во всех возможных проявлениях есть не что иное, как его онтологическая модель. Жизнь существует без права передачи, и это определяет уникальность любой онтологической модели. Она заключается в специфичности и своеобразии её конструирования. Архитектонические связи модели представляют собой систему человеческих взаимосвязей, проявляемых в отношениях. Исследуя взаимосвязь системы личностных ценностей и типов межличностных отношений, мы констатируем её базисный характер. Именно взаимосвязь способствует пониманию особенностей отношений человека, объясняя их его личностными ценностями, обеспечивающими функционирование в межличностном пространстве.
По этой же причине вопрос понимания мира основан прежде всего на прояснении особенностей построения онтологической модели реального мира. Проявление взаимодействия реальностей выражается в особенностях их взаимоотношений и содержательно исследуется в ценностно-смысловых проекциях личности, ибо во внешнем мире для человека нет никакой другой точки опоры, равно как нет и никаких внешних зависимостей.
Перенесение опоры существования внутрь самого себя, порождает у человека ощущение новизны его бытия, чувство неограниченной свободы, что делает его бесконечно потенциальным и вместе с тем стимулирует личную ответственность в ситуации принятия решения и выбора. Выбор же состоит в следующем: должен ли человек стремиться к продлению собственной активной жизни ценой бесконечных аксиологических преобразований? Вполне возможно, что ощущения оставленности, одиночества, изолированности, во время которых пожилой человек предоставлен сам себе, исключительно потенциальны с точки зрения их полезности для культивирования из самого же себя новых смыслов, которые он экстраполирует затем на остальной мир. В большинстве же случаев подобное непрофессиональное философствование («расстановка» ценностных приоритетов), с одной стороны, вызывает возбуждение, приносящее интерес в духовную жизнь, с другой - может явиться причиной серьезных психологических кризисов. И именно в этом смысле мир, на который человек переносит произведенные им смыслы, оформленные в виде ценностных структур, оказывается по отношению к этому человеку враждебным, и на его фоне сам человек представляется
себе лишь малой песчинкой. Но сформированная таким образом модель не имеет четких границ, так как не представляется возможным «жесткое» закрепление ценностей в когда-либо сформированной системе. Ценности подвижны в борьбе за собственную приоритетность, и в связи с этим человек находится в бесконечном поиске смыслов, стараясь с их помощью хоть на какое-то время закрепить ценностную структуру, что удерживает его в постоянном возбуждении. В этом смысле возбуждение, безусловно, позитивно, т. к. оно направлено на решение очевидного противоречия: «...с одной стороны, люди стремятся совершенствовать свои конструкты, делать их максимально адекватными реальности. С другой — существуют определенные силы, препятствующие любому изменению наших конструктов, - человек склонен останавливаться при мысли об их изменении, уклоняясь от проверки и встречи с реальностью, поскольку боится результатов испытания. Таким образом, в основе всей динамики конструктов лежат две противоречащие друг другу силы, или тенденции: с одной стороны, стремление подгонять конструкты под реальность, с другой — сохранять их неизменность. Первая связана с прогрессивным личностным развитием, вторая — со стагнацией, невротизацией, психологическими защитами и нарушениями адаптации» [Леонтьев 2005].
Вышесказанное не позволяет нам сформировать сколько-нибудь четкую психологическую модель реального мира пожилого человека, ибо она всегда находится в движении и бесконечном разрешении самим человеком сложнейшего вопроса: держаться за свои ригидные представления и истолкования, проявляя нетерпимость и агрессивность, или все-таки становиться открытым новому опыту? Ведь от опыта никуда не деться, он постоянно поступает. Следовательно, его нужно каким-то образом «перерабатывать», структурировать, формировать из него разноуровневые конструкты. Конструкты, в свою очередь, образуют систему, в которой есть конструкты более высокого и более низкого порядка, обеспечивающие возможность создания временно фиксированной модели.
Безусловно, создание психологической модели реального мира для пожилого человека, самостоятельно конструирующего такую модель, представляет собой чисто абстрактную концепцию и является в значительной мере исключительно практическим вопросом. «Келли всюду подчеркивает, — пишет Д.А. Леонтьев, что человек не наблюдатель, он живет в мире и все конструкты порождаются постольку, поскольку они нужны ему для реальных взаимодействий с миром. они меняются только в той мере, в какой прогнозы, вытекающие из них, проверяются на реальном опыте» [Леонтьев 2005].
Продолжая рассуждения о практической значимости существования личной модели реального мира для пожилого человека, уместно привести слова М.К. Мамардашвили: «Чтобы им жить в мире, который они могли бы понимать, нужно много работать над собой. Вкладывать капитал. А работать. не хочется. Человеку (как эмпирическому существу) это нередко свойственно. Беда еще в том, что в современном обществе появились заменяющие работу схемы, которые делают понятным мир. Это идеологические схемы, которые удовлетворяют сра-щенность основ личного существования с каким-то пониманием, а человек ведь не может жить, не уважая себя, без личного достоинства — он чего-то ожидает от себя. Так вот, если какая-то идеологическая схема удовлетворила без труда его
личную потребность, т. е. сделала мир, в котором он живет, не сложным, а простым и поэтому понятным, то она неразрушима» [Мамардашвили 1994]. Исходя из приведенного рассуждения, мы видим, что человек всегда в ожидании некой универсальной модели для себя, причем заданной извне. Формирование же модели, основанной на внутренних приоритетах, требует от человека серьезной работы над собой.
Безусловно, человек есть некая совокупность фундаментальных человеческих требований к миру, каким он должен быть. Это неотделимо от феномена человека. Человеку важно, пользуясь средствами знания — понятиями, выявлять каждый раз такой мир, в котором личность могла бы жить (или, выявив, не хотела бы жить — это одно и то же).
Как только человек осознает, а значит, понимает и переживает (или не переживает) собственную оставленность, одинокость, предоставленность самому себе — то эти состояния ставят перед человеком, а перед пожилым человеком в особенности, целый ряд прежде не известных ему проблем, решение которых связано с активизацией физических и психических усилий. Одна из них — обеспечение собственного существования и сохранения личностной и субъектной статус-ности. Этот процесс представляет, во-первых, возможность (физическую и психологическую) оказывать сопротивление внешним воздействиям (межличностные и социальные отношения), если те нарушают пребывание человека в нормальном (с точки зрения его личной определенности) состоянии. Во-вторых, он есть деятельное, активное отношение к внешним обстоятельствам, направленное на такое их преобразование, которое способствовало бы сохранению устойчивости собственного существования. Действие, выраженное в сопротивлении и преобразовании, оказывается ближайшим фундаментом собственного существования человека и одновременно условием его самоидентичности. И как следствие, субъективность реального мира всегда противостоит объективности абсолютного Мира. Процесс такого активного противостояния составляет сущность самой жизни. А способом и механизмом пребывания человека в Мире выступает самосохранение. И это одна из причин того, как упорно и настойчиво человек, особенно пожилой человек, отстаивает свою систему ценностных доминант, удерживая её как можно дольше, тем самым сохраняя для себя возможность отношения к реальному миру, сквозь призму собственной модели. Имеем ли мы право рассуждать в данном контексте о пассивности пожилого человека в его стремлении понимать мир? Напротив, он очень активен в сохранении незыблемости своих систем, образующих модель. Активен до упрямства. Да, конструкты в его модели сопротивляются изменениям, они становятся своего рода непроницаемы и недостаточно вариативны, и, как следствие (проявляемое в поведении), мы наблюдаем однообразие реакций [Левитов 1971].
Леность или активность мы наблюдаем? Не с этим ли связано высказывание «Лень — двигатель прогресса». В нашем контексте — жизненного прогресса, т. е. жизненной перспективы. Сформированная жизненная система (своеобразная, специфичная модель реальности) позволит пожилому человеку сохранить время — время жизни. Бесконечное приспосабливание к миру потребует от человека колоссальных затрат жизненных сил. В лучшем случае отношение к тому, что не вписывается в ригидные конструкты, примет форму защитной рациона-
лизации: «Знаешь, Пятачок, это неправильные пчелы. И мед у них тоже неправильный.».
Своеобразие модели реальности состоит в самой природе её возникновения. Рассуждения в этой области лежат в плоскости психофизиологических и энергетических возможностей человека. Пребывать в возбужденном состоянии (фаза продуктивной деятельности) длительное время организм не может ввиду динамичности психических явлений. Но само по себе состояние возбуждения, для проявления своей потенциальности, заключает в себе очень важную регулирующую функцию — перехода в потребность, ибо именно потребность побуждает человека к принятию решения.
Потребность в создании модели возникает тогда, когда исследование непосредственно самого реального мира невозможно или затруднено в силу его недоступности и неохватности, отсутствия критериев. Но критериями могут выступать личностные ценности как субъективные условия понимания объективного мира. В связи с этим возможно построение лишь субъективной модели реального мира, ибо не существует объективных критериев, позволяющих описать модель объективного мира. Но мало создать модель личного мира, она должна стать неким лекалом его познания, понимания и принятия. В этом усматривается один из важных аспектов взаимосвязей психических состояний с системой отношений личности.
Согласуясь с тем, что модель — форма познавательной деятельности, разновидность абстрактно-логического познания, исследование содержательной стороны реального мира основано на изучении ценностно-смыслового содержания личностных ценностей пожилого человека. Казалось бы, подобное заявление вполне очевидно, но до сих пор еще бесчисленные часы «научных» дискуссий и десятки тысяч книжных страниц и научных публикаций тратятся на доказательства того факта, что, поскольку лишь собственный способ видения реальности является правильным и верным, то любой другой человек, видящий реальность по-другому, следовательно, не прав. Ведь жизненные позиции каждого, определяемые субъективными ценностно-смысловыми ограничениями, требуют постоянного подтверждения и, не находя его, приводят к напряжению (в отличие от возбуждения напряжение не всегда бывает позитивным), зачастую к избыточному. Это особенно «обостряется» в пожилом возрасте, находя выход в различных невротических проявлениях. Снять такое обострение достаточно сложно, так как пожилые люди в истинности своих реальностей целиком и полностью уверены. «Мы озабочены не вещами самими по себе, а мнением, которое мы имеем об этих вещах», — говорил Эпиктет уже 1900 лет тому назад. А мнения — это и есть смыслы которые, будучи облеченными в ту или иную речевую конструкцию, предъявлены внешнему миру в виде доминирующих ценностей.
Смысл как целостная совокупность жизненных отношений у Ф.Е. Василюка является своего рода продуктом мотивационно-ценностной системы личности и понимается как нечто «.внутреннее и субъективное», отличное от продукта внешней практической и внутренней объективной познавательной деятельности [Василюк 1986]. Функцией мотива является процесс смыслообразования, обусловливающий направление и побуждение поведения человека. Система ценностей выступает в данном случае как «психологический орган» измерения и со-
поставления меры значимости мотивов, соотнесения индивидуальных устремлений и «надындивидуальной сущности» личности [Василюк 1984]. Ф.Е. Василюк полагает, что в ходе развития личности ценности претерпевают определенную эволюцию. Первоначально они существуют только в виде эмоциональных реакций на их утверждение или нарушение. Затем ценности последовательно приобретают форму «знаемых» мотивов, мотивов смыслообразующих и, наконец, одновременно смыслообразующих и реально действующих. Одновременно в процессе приобретения новых мотивационных качеств происходит своего рода скачок в степени осознанности ценностей, в результате которого «ценность из “видимого”, из объекта превращается в то, благодаря чему видится все остальное, — во внутренний смысловой свет». Таким образом, ценность, став реальным мотивом и являясь источником осмысленности бытия, ведет к личностному росту и совершенствованию, внутренне освещая всю жизнь человека, наполняя ее простотой и подлинной свободой. Очевидно, что смысл не может существовать вне контекста личностного развития, перспективы, будущего, которое Ф.Е. Василюк образно называет «домом» смысла. По его словам, «смысловое будущее» является отражением отношения смысла к реальному, к действительности.
Говоря об осознанности, «отрефлексированности» наиболее общих смысловых образований, Б.С. Братусь использует понятие «личностные ценности», отличая их от личностных смыслов, которые, по его мнению, далеко не всегда носят осознанный характер. По его словам, «личностные ценности — это осознанные и принятые человеком общие смыслы его жизни». Б.С. Братусь проводит разделение осознанных смыслов жизни и декларируемых, «назывных» ценностей, «не обеспеченных “золотым запасом” соответствующего смыслового, эмоционально-пере-живаемого, задевающего личность отношения к жизни, поскольку такого рода ценности не имеют, по сути дела, прямого касательства к смысловой сфере» [Братусь 1981]. Ценность, таким образом, осознается человеком всякий раз, когда смысл имеет для него принципиальную важность. Принципиальные отношения возникают лишь в контексте реально осознаваемого мира.
Сознание — это, прежде всего, сознание иного . Но не в таком смысле, что мы сознаем другой предмет, а в том смысле, что человек отстранен от привычного ему обыденного мира, в котором он находится. В этот момент человек смотрит на него как бы глазами другого мира, и он начинает казаться ему непривычным, не само собой разумеющимся. Как белке, которая соскочила бы с известного колеса и со стороны бы посмотрела на это колесо. Это и есть сознание как свидетельство. То есть, мы подчеркиваем, во-первых, что есть сознание и, во-вторых, что термин «сознание» означает какую-то связь или соотнесенность человека с иной реальностью поверх или через голову окружающей реальности. Назовем это условно обостренным чувством реальности. Оно связано в то же время с какой-то иномирной ностальгией.
Сознание отлично от содержания представлений, от психики; абстрактно мы можем полагать содержание представлений, психические состояния. Но если мы не можем осознать себя в качестве субъекта этих представлений и тем самым сами осознать эти представления, то мы оказываемся в мире некоторого зависимого существования, причем зависимого так, что в этом мире происходит игра, продолжающаяся бесконечно, так что я никогда и не узнаю, что у меня ме-
няются состояния. Если я разрубаю эту зависимость, вводя понятие сознания или критерий сознаваемости, то я оказываюсь в области чего-то, что я принял без необходимости ответа, так, что понял, что отвечать на этот вопрос нет никакой нужды, чтобы в любой новой или сложной ситуации воссоздать способность человека понимать и находить себя и свое место через то знание и информацию, которые он имеет о мире. Фактически философия пытается дать человеку возможность найти себе место, понятное место в том мире, который описывается знанием. Представьте себе, что вполне возможен какой-то мир, который описывается знанием, и если человек не может найти себя, осмысленное для себя место в такой мере, как описано знанием, то это знание перестает для него быть человеческим богатством.
Итак, с одной стороны, мы имеем рост числа людей, жизненные условия которых не связаны с условиями их богатства, и с другой — среди людей популярны идеологические схемы, упрощающие понимание действительности, избавляющие от необходимого труда, развития. Чтобы воспроизводился сложный мир, должно воспроизводиться сложное усилие саморазвития, т. е. капиталовложения в себя, в свои способности, деяния, воображение, мышление. В противном случае человек просто останавливается в развитии.
Таким образом, мы наблюдаем, с одной стороны, личность, с другой — картину такого мира, в котором эта личность могла бы осмысленно жить, ориентировать -ся, понимать и воспроизводить себя в этом мире в качестве именно личности.
Человек есть какая-то совокупность фундаментальных человеческих требований к миру, каким он должен быть. Это неотделимо от феномена человека. Мы погружены в непосредственную человечность и часто не способны разорвать связь понимания.
Для прояснения обсуждаемого феномена представляется необходимым обратиться к анализу понятия «понимание». Это позволит сделать более понятной специфику соотношения человека и мира в процессе формирования и эволюции миропонимания.
Традиционно «понимание» рассматривают как характеристику мысли, то есть характеристику самого интегрального продукта мыслительного процесса.
К. Дункер, опираясь на результаты экспериментальных исследований, описывает феномен понимания как одномоментный акт установления отношений между элементами проблемной ситуации, как инсайт. Итоговое понимание не имеет протяженности во времени, не является, по мнению К. Дункер, цепью аналитических ходов мышления, а реализуется как «синтетическое обнаружение» того, что в структуре проблемной ситуации содержало элемент неопределенности. Такое синтетическое обнаружение субъективно сопровождается чувством ясности, понятности, которое зачастую бывает трудно выразить, то есть формализовать в доступном для понимания другого виде. К. Дункер объясняет понимание как результат такого переструктурирования ситуации, при котором выделяется новая структура с характерными для нее отношениями между элементами, вследствие чего происходит обнаружение новых функций элементов ситуации. «Синтетическое обнаружение возможно благодаря тому факту, что в ситуации, данной в определенной структуре и характеризующейся определенными функциями (аспектами), могут обнаруживаться новые функции (аспек-
ты), когда эта ситуация, не претерпевая существенных изменений, включается в новые образования» [Дункер 1965].
Сходного мнения придерживается Д. Бом: «Понимание означает восприятие новой цельной структуры, в свете которой все прежние крупинки знания встают на свои места и обнаруживают естественную связь друг с другом, причем внезапно обнаруживаются новые многочисленные, прежде не ожидавшиеся, взаимосвязи» [Бом 1967].
Согласно В. А. Ганзену, понимание как «необходимый результат отражения целого на операторном уровне» представляет собой прежде всего «результат однократной обработки некоторого ограниченного объема информации [Ганзен 1974]. Специфика понимания как одноактного «улавливания» сути проблемной ситуации состоит в том, что, будучи явлением одномоментным, оно подготавливается всем ходом предшествующего ему мышления, представляя собой с точки зрения характеристики этапов мыслительного процесса его завершающее звено. Однако понимание как результат мышления, как характеристику самой мысли следует отличать от динамики понимания, которая составляет процессуальную природу мышления. Мышление как процесс понимания и мысль как результат понимания отражают различные процессуальные и результирующие аспекты деятельности сознания в мыслительном контуре.
«Продуктивность непонимания, — констатирует В.П. Зинченко, — связана с тем, что оно влечет за собой поиск смысла» [Зинченко 1983]. Само по себе это требует мыслительных усилий, не говоря уже о том, что мыслительный процесс, стимулом для которого служит осознание проблемной ситуации, может протекать сколь угодно долго, и в нем не заложена гарантия того, что понимание, к которому стремится мышление, необходимо состоится.
Согласно смысловой теории сознания А.Ю. Агафонова, многофункциональным аппаратом понимания выступает сознание. В ходе процедуры понимания обнаруживается смысл как результат работы сознания по осознанию собственного содержания. Сознание в своем функциональном качестве и есть механизм понимания (гносеологический план сознания). Продукты психической активности как интегральные результирующие психических процессов даны в сознании только через их обнаружение самим же сознанием. Поэтому в онтологическом плане сознание — это актуальный текст, который есть единство взаимосвязанных смыслов, а в гносеологическом аспекте сознание — это механизм понимания, понимания собственного текста [Агафонов 2003].
Таким образом, мы можем заключить, что понимание представляет собой процесс работы сознания, в ходе которого устанавливаются новые взаимосвязи между рассматриваемыми сторонами предмета. При этом предметом и продуктом всегда и постоянно является смысл как то, что составляет саму природу сознания. Другими словами, понимание — это осознание смысла. Смысл же, как будет рассмотрено ниже, — отношение субъекта к объекту, включенность в процессы сознания личностных детерминант, таких как мотивы, потребности, влечения и т. д. В итоге мы получаем следующую картину: понимание представляет собой одномоментное схождение в одной точке рассматриваемого предмета, ставшего уже материалом сознания, и субъекта как обладателя определенного мировоззрения, куда в том числе включены личностные составля-
ющие. В результате этого предмет обретает свое место в смысловой системе личности, наполняется смысловым содержанием, изменяя при этом в той или иной мере саму систему. Заметим здесь же, что признаком именно понимания как завершающего акта познания является субъективное ощущение стройности и гармоничности произошедшего слияния.
Каким образом данные положения относятся к феномену миропонимания?
Исходя из приведенных выше рассуждений, мы должны рассматривать миропонимание как процесс и результат включения Мира в смысловую систему личности. Но что это значит? Каким образом Мир, по сути своей нечто всеобъемлющее, может стать частью личностной системы смыслов?
Во-первых, безусловно, мы не можем говорить о Мире как материи, реальности, которая нас окружает. Мы вправе рассуждать лишь об Образе мира, как о том, что уже в процессе восприятия стало содержанием сознания. Самый же сложный вопрос заключается в том, каким образом личность может воспринять Мир как нечто целое? Именно Мир, а не череду событий или отдельных людей и процессов? Это такое же безграничное, безмасштабное явление, которое невозможно сделать объектом изучения, а можно лишь каким-либо образом к нему относиться. Можно изучать модель мира, его отдельные части с помощью созданных или уже существующих инструментов, но сам феномен объектом стать не может.
Познавать и понимать Мир может только Человек, а это значит, что понимание Мира здесь будет являться вписыванием его частей в общую интегральную Картину Мира. При этом в процессе постоянно будет участвовать нравственная позиция этого человека (смысловой уровень регуляции) через подчинение воспринимаемого основным ценностям. Таким образом, миропонимание предстает перед нами процессом, обусловленным личностными образованиями, а также базовыми духовно-нравственными ценностями человека. Слово «миропонимание» несет в себе взаимодействие Человека через регулирующую функцию системы ценностей и Мира как того, что этой системой структурируется.
Под целостным миропониманием мы понимаем осознание всех компонентов окружающего мира в их цельности и взаимосвязанности, не только природы, космоса, но и отдельных ситуативных моментов, как проявление системы. Здесь и отношение к другому человеку в данный конкретный момент времени, понимаемое в ракурсе целостного образа мира, и отношение ко всему человечеству как позиция, сознательно выбранная человеком; не стоит забывать также про самого субъекта, вписывающего себя в целостный образ мира.
Как нам кажется, условием целостного миропонимания может быть осознание своих отношений с миром на всех смысловых уровнях: на уровне личных интересов и потребностей; на уровне интересов своего ближайшего окружения или ингруппы; на уровне всего человечества, а также на уровне предельных человеческих сущностей и смыслов. При этом здесь не нарушается положение Б.С. Братуся о доминировании одного из названных уровней как духовнонравственной позиции человека. Непременным условием целостности миропонимания является именно осознание всех перечисленных аспектов, осознание своей позиции, своего отношения к ним, а не доминирование ценностей всех
уровней. Последнее в принципе невозможно. Добавим здесь, что в процессуальном плане миропонимание выражается в конкретном ситуативном осознании каких-либо аспектов, относящихся к отношению пожилого человека к миру; а как результат процесса миропонимания выступает система его ценностей — устойчивых осознанных образований, выражающих генеральное отношение человека ко всем составляющим мира, описываемым смысловыми уровнями. Эта система ценностей регулирует все стороны жизнедеятельности личности, причем пути и способы этой регуляции могут быть самыми разнообразными.
Завершая рассуждение, можно уверенно констатировать, что миропонимание представляет собой понимание (через осознание) всех аспектов или частей взаимоотношений Человека с Миром, в результате которого продукт этого понимания входит составной частью в ценностно-смысловую систему Человека, создавая или не создавая при этом новые взаимосвязи и компоненты, помогая или препятствуя Человеку в его духовно-нравственном развитии, каждодневно обеспечивая его возможностью быть в реальном мире [Массон 2004].
Библиографический список
1. Агафонов, А.Ю. Основы смысловой теории сознания / А.Ю. Агафонов. — СПб.: Речь, 2003. — 296 с.
2. Бом, Д. Специальная теория относительности / Д. Бом. — М., 1967.
3. Братусь, Б.С. К изучению смысловой сферы личности / Б.С. Братусь // Вестн. Моск. ун-та. — (Серия 14. «Психология»). — 1981. — № 2. — С. 46—56.
4. Василюк, Ф.Е. К проблеме единства общепсихологической теории / Ф.Е. Василюк // Вопросы философии. — 1986. — № 10. — С. 76 —86.
5. Василюк Ф.Е. Психология переживания / Ф.Е. Василюк. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 200 с.
6. Ганзен, В. А. Восприятие целостных объектов / В. А. Ганзен. — Л., 1974.
7. Дункер, К. Психология продуктивного мышления / К. Дункер // Психология мышления. — М., 1965.
8. Зинченко, В.П. От генеза ощущений к образу мира / В.П. Зинченко // А.Н. Леонтьев и современная психология. — М., 1983.
9. Левитов, Н.Д. Психические состояния персеверации и регидности / Н.Д. Левитов // Вопросы психологии. — 1971. — № 5. — С. 133—140.
10. Леонтьев, Д.А. Непонятный классик. К 100-летию со дня рождения Джорджа Келли / Д.А. Леонтьев // Психологический журнал. — 2005. — Т. 26. — № 6. — С. 111—117.
11. Мамардашвили, М.К. Философия и личность / М.К. Мамардашвили. — Человек. — 1994. — № 5. — С. 5—19.
12. Массон, Г.В. Взаимосвязь системы личностных терминальных ценностей и типов межличностных отношений : автореф. дис. ... канд. психол. наук / Г.В. Массон. — Красноярск, 2004.
13. Ортега-и-Гассет, Х. Что такое философия? / Х. Ортега-и-Гассет. — С. 161.
14. Ортега-и-Гассет, Х. Человек и люди / Х. Ортега-и-Гассет // Избранные труды. — М., 1997. — С. 437.
15. Тихонравов, Ю.В. Экзистенциальная психология / Ю.В. Тихонравов. — М., 1998. — С. 58—98.
