Научная статья на тему 'Понимание культуры как проблема современной теории'

Понимание культуры как проблема современной теории Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
1103
94
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
КУЛЬТУРА / КУЛЬТУРОЛОГИЯ / ЦИВИЛИЗАЦИЯ / ЦЕННОСТИ / СОДЕРЖАНИЕ / ФОРМА / ЦЕЛОСТНОСТЬ / ДУХОВНОСТЬ / ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ / CULTURE / CULTURAL / CIVILIZATION / VALUES / CONTENT / FORM / INTEGRITY / SPIRITUALITY / HUMANITY

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Большаков Валерий Павлович

В статье рассматривается проблема необходимости и возможности уточнения современного понимания культуры и культурности. Обосновывается существенность понимания культуры в качестве позитивного духовного опыта человека и человеческих сообществ. Показано, что культура представляет собой органичное воплощение духовного опыта, ценностей духа, духовного содержания в формах вещей, явлений, особой оформленности чувств, мыслей, намерений, действий. Реальность культуры представлена как многообразие форм человечности, ее воплощения в разных формах.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Understanding of culture as a problem of modern theory

The problem of the need for and the possibility of verifying the modern understanding of culture and cultural. Grounded understanding of the significance of culture as a positive spiritual experience of the person and of human communities. It is shown that the culture is an organic embodiment of spiritual experience, values, spirit, spiritual content in the forms of things, events, special presentation of feelings, thoughts, intentions and actions. The reality of culture is presented as a variety of forms of humanity, its implementation in various forms.

Текст научной работы на тему «Понимание культуры как проблема современной теории»

РАЗДЕЛ I. ТЕОРИЯ КУЛЬТУРЫ • SECTION I. THEORY OF CULTURE

УДК 130.2

В. П. Большаков Понимание культуры как проблема современной теории

В статье рассматривается проблема необходимости и возможности уточнения современного понимания культуры и культурности. Обосновывается существенность понимания культуры в качестве позитивного духовного опыта человека и человеческих сообществ. Показано, что культура представляет собой органичное воплощение духовного опыта, ценностей духа, духовного содержания в формах вещей, явлений, особой оформленности чувств, мыслей, намерений, действий. Реальность культуры представлена как многообразие форм человечности, ее воплощения в разных формах.

Ключевые слова: культура, культурология, цивилизация, ценности, содержание, форма, целостность, духовность, человечность

Valery P. Bolshakov Understanding of culture as a problem of modern theory

The problem of the need for and the possibility of verifying the modern understanding of culture and cultural. Grounded understanding of the significance of culture as a positive spiritual experience of the person and of human communities. It is shown that the culture is an organic embodiment of spiritual experience, values, spirit, spiritual content in the forms of things, events, special presentation of feelings, thoughts, intentions and actions. The reality of culture is presented as a variety of forms of humanity, its implementation in various forms.

Keywords: culture, cultural, civilization, values, content, form, integrity, spirituality, humanity

Вообще-то, состояние неопределенности характерно для всего гуманитарного знания в нашем постперестроечном отечестве. Конечно, прежде всего, это относится к тем его направлениям, которые были наиболее тесно связаны, пронизаны господствовавшей в СССР идеологией. Марксистско-ленинская философия осталась философией, но не марксистско-ленинской. А какой? А никакой. Некоторой смесью из основ марксизма-ленинизма (английского и французского материализма, немецкой классической философии), ранее критиковавшейся современной буржуазной философии, русской религиозной философии, постмодернистских философских течений. При изложении истории философии все выглядит более нормально. А вот содержание философии как преподаваемой в вузах дисциплины стало неопределенным, мировоззренчески не ориентирующим, определенных

методологических оснований знания не дающим. Необходимость преподавания философии во всех вузах, для всех специальностей, мягко говоря, не обоснована. По моему мнению, честным и полезным было бы вполне обоснованное преподавание именно истории философии. Но это частное мнение.

Что касается истории, то преподававшаяся и считавшаяся разделом научного знания история КПСС, ушла безвозвратно. Заменить ее попытались историей отечества (хотя бы потому, что надо было обеспечить работой многочисленную армию историков партии и преподавателей политологии, научного коммунизма). Заодно, таким образом, сохранялся некоторый идеологический потенциал гуманитарного знания.

Однако чего-то во всеобщем гуманитарном образовании не хватало. Все же именно того, что ранее должна была давать философия в части исторического материализма и политологии. Бум культурологии, интереса к ней вполне понятен. Представлялось, что именно она всеобъемлюща, междисциплинарна и способна мировоззренчески ориентировать тех, кто получает высшее образование. Очень удобным оказалось, что специалисты философы, социологи и историки смогли моментально сами переориентироваться, став «профессиональными» культурологами.

Культурология была введена поначалу даже в качестве обязательной дисциплины для учебных планов всех специальностей. Многие высшие учебные заведения в срочном порядке начали готовить специалистов-культурологов. Но постепенно стало непонятным и то, кому и зачем в народном хозяйстве нужны эти специалисты. И то, что вообще представляет собой культурология как наука и как учебная дисциплина. Вспомнили, что культурология в этих значениях существует почему-то только в двух странах мира: в России и в Армении. На Западе занимаются культурной антропологией, социальной антропологией. Какими-то высокими материями (сущностью культуры, особенностями цивилизации, спецификой теоретической и исторической проблематики культурологического знания и т. д.) занимаются, как и прежде, философы, историки, социологи, психологи, которых никто не именует культурологами. А если хотят обозначить нечто общее в знании о конкретностях культуры, употребляют термин cultural studies.

В России никак не определяться с тем, что же представляет собой наше культурологическое знание в отношении ко всему выше отмеченному. Вбирает ли она все это. Или должна быть содержательно ближе к последнему

У нас она все же чаще, как правильно отметил В. А. Мартынов, стала выступать в качестве сверхнауки, «наподобие теологии в университетах ХШ в.»1.

И отношение к ней стало меняться как только проявилась тенденция к прагма-тизации и гуманитарной науки и высшего образования. С точки зрения государства любая научная деятельность (оплачиваемая государством) должна приносить очевидную пользу обществу. Красивые слова о культуре, о высших ценностях духа и призывы к их реализации должны дополняться исследованиями актуальными, по-

лезными. И обучение культурологов, уж если их готовить в вузах, должно быть приближенным к cultural studies, к тому, что у нас называют СКД (социально-культурная деятельность). А культурология, скажем для студентов естественных и технических специальностей, предмет совсем не обязательный.

Время от времени (и сейчас) у чиновников от образования развивается прямо-таки зуд экономии государственных средств. При этом значительные суммы тратятся на разрастающуюся бюрократизацию. Экономят за счет снижения качества образования. Ценность (и оплата труда в системе) которого по-прежнему определяется целиком и полностью количеством (часов, студентов у преподавателя, публикаций и пр.).

О том, что полезность фундаментальной науки конкретными приложениями, а образования нелепыми «компетентностями» не измеряются, об этом и не помышляют. О том, что, по мнению А. Эйнштейна, Достоевский дал ему больше, чем Гаусс, не вспоминают. О том, что В. Гейзенберг отмечал: на него как на физика и человека существенно повлияло изучение античной культуры, - тоже не вспоминают.

Считают, что без курса культурологии обойдется не только студент-техник, но и гуманитарий: ничего непосредственно необходимого для осуществления профессиональной деятельности изучение теории и истории культуры не дает. Ну, а то, что выпускник имеет существенный пробел в культурном пространстве своей личности, - это его личные трудности.

Для государства культура - это то, что может и должно быть использовано: для престижа того же государства, в качестве доходов от шоу-бизнеса, в качестве идеологического подспорья, в качестве нормативно-упорядочивающего средства. А просто культура личности, как самоценность, - чиновникам до этого дела нет.

Я не воображаю, конечно, что преподавание именно культурологии решает проблему развития культуры личности. Тем более что, повторюсь, - она, культурология, в России содержательно неопределенна. И главное не определен предмет культурологии. Что это за наука и учебная дисциплина, предмет которой имеет сотни определений и множество пониманий. И самое распространенное в нашем отечестве теоретическое понимание попросту отождествляет с культурой все многообразие человеческой деятельности (ее способов и результатов). Культура оказывается свалкой чего угодно, кроме чисто природных явлений. Как-то об отсутствии культуры говорить стало неудобно. Бескультурье - считается оценочным, а стало быть, выброшенным из научного лексикона, понятием. Более того, как будто бы нет в жизни того, что культурой не является. Все есть культура. Гуманистический смысл этого слова исчез из научных штудий и курсов лекций. Вслед за Фрейдом рассуждают и пишут о культуре как репрессии, о насилии культуры над человеком. И непонятно как теперь говорить о сохранении культуры: будем сохранять все, что создано человеком и человечеством?

Нет, конечно, проще под культурой понимается то, чем занимается министерство культуры: в основном культура художественная. Памятники, прошлое и живое современное искусство, и классика и масскульт. А в целом в теории культуры - полный разброд. И с тоской вспоминаешь XIX в., когда все знали, что такое культура, не надо было определений. И все знали, что культура, как писал Бердяев, «благородного происхождения», она ценна, самоценна, и в нее нельзя вталкивать явления, не имеющие отношения к духовному совершенствованию человека, тем более все пакости, которых немало наплодило человечество в развитии разных цивилизаций. Вот это последнее, «цивилизация», по справедливому мнению Е. Соколова, скорее, чем культура: «все то, из чего состоит жизнь человека и общества (включая помойки и неприличное поведение)»2.

Проблему понимания культуры нельзя сводить к дефинициям. Но уточнять содержательный смысл понятия культура необходимо. От этого зависит конкретная нацеленность научных исследований, содержание и воспитательный смысл изучения культуры. Важно четко представлять себе, что мы изучаем, что и для чего преподаем. И тогда понятнее - зачем нам знание о культуре.

В современном понимании культуры важно удержать представление о ней как о позитивном духовном опыте человека и человечества. Духовном, так как материальность, вещественность касаются носителей этого опыта, в которых воплощены позитивные в гуманистическом отношении ценностные смыслы. Которые, будучи опредмеченными, и должны сохраняться и передаваться от поколения к поколению. Опредмечивание, овеществление духовного опыта - это закрепление и выражение его в знаках и знаковых системах. Выражаемое в них и с их помощью содержание духовного опыта как опыта культурного - естественно ориентировано на сохранение и развитие человечности человека и общества, на оформление, облагораживание жизни людей, среды их обитания, их взаимоотношений и взаимодействий.

Поэтому культурные ценностные смыслы, ценности культуры (а не вообще все ценности жизни людей и их сообществ) обнаруживают себя в качестве в той или иной мере реализуемых общечеловеческих идеалов. Формы реализации которых, (а не суть) могут быть и бывают различными в разных обществах и их культурах. Скажем, благородство или порядочность, в каких бы формах ни были проявлены, по сути остаются самими собой. И сохранять следует не столько своеобразные формы их проявлений, сколько сущностное в них, их содержание

Нельзя сказать, что проблемам содержания и формы в философии культуры, в теории культуры вовсе не уделялось внимания. В частных моментах, особенно в эстетике, в размышлениях об искусстве (не собственно культурологических), оно бывало даже пристальным. Менее существенны, в плане значения содержания, были обращения исследователей к конкретным формам реализации культуры, таким как ритуальные, обрядовые, этикетные и другие. Возможно потому, что в осмыслении проблематики содержания и формы вообще возникают немалые слож-

ности. Они связаны с отсутствием ясности в том, что представляет собой форма, как она связана с содержанием, и что такое содержание.

В философии понятия «содержание» и «форма» нередко замещаются понятиями «элементы» и «структура», с которыми работать проще. В эстетике использованы разные подходы к форме и содержанию, к выявлению связей между ними. Ю. Тынянов и Б. Асафьев замечали, что отношения формы и содержания порой трактуются по принципу «стакан - вино». И поэтому в оценках произведений искусства допускалась возможность никуда не годного содержания в великолепной форме, и обратно. Тем более что отечественные эстетики-марксисты, например, писали о содержании, как прежде всего содержании «идейном», худо ли, хорошо ли воплощаемом в тех или иных формах.

Но были и попытки представить диалектику содержания и формы в гегелевском и послегегелевском вариантах. Плодотворные поиски раскрытия особенностей художественной формы велись в России структуралистами, А. А. Потебней, А. Ф. Лосевым, Б. В. Асафьевым и другими. А. Ф. Лосев трактовал форму как выражение смысла. А. А. Потебня считал, что форма поэтического произведения представляет собой единство звука и значения, и различал форму внешнюю и внутреннюю. Б. В. Асафьев рассматривал форму в качестве звукообразующего смысла.

Тем не менее, бытие формы в реальности культуры до сих пор слабо изучено3. Значение формы и содержания (в их взаимосвязях) для познания культуры и ее явлений остается недооцененным. Изучая культуру, мы постоянно сталкиваемся с ситуацией, при которой и методы и ход анализа (функционального, структурного) столь существенно нарушают целостность анализируемых явлений, что фактически они перестают быть самими собой, явлениями культуры. Это особенно очевидно при изучении произведений искусства. И становится непонятным, что же мы анализируем и насколько последующий синтез «восстанавливает» нарушенную целостность проанализированного. Известно, что производимый в средней школе анализ литературных шедевров «убивает» интерес к классической литературе, которая «омертвляется» в ходе рассечения художественной целостности. Не лишено смысла предположение, что: «Формосодержательный поход к культуре в целом позволяет проводить культурологический анализ, не разрушая в анализируемом собственно культурное, специфичное»4. Не разрушая целостности исследуемых явлений. Потому что, когда мы говорим о форме, «мы не разумеем чего-нибудь отличного от содержания»5.

Но проблема состоит в том, что не так просто тогда определить, что же является содержанием, а что формой, применительно к культуре. С одной стороны, вот эта нераздельность одного и другого. А с другой, - содержание и форма по-прежнему излишне и неточно «разводятся». Содержание привычно определяется как «что» в «как» формы, то, что наполняет форму», и как «всеобщая характеристика ценности, значения какой-либо вещи»6. А форма понимается как внешние очертания и внутреннее строение, структура чего-либо7.

Думается, все-таки, в понятии «содержание» отражена вся целостность вещи, предмета, процесса. Форма же - момент содержания, момент его жизни, движения, обнаружения его как целостности, момент его реального бытия. Причем, для нас, познающих, воспринимающих, взаимодействующих - нет и не может быть содержания неоформленного. Все имеет форму. Форма не заканчивается на внешности. Форма имеет глубину. На любом уровне нашего проникновения в содержание мы обнаружим его как оформленное. Г. Гачев недаром призывал отдавать себе отчет «в том, что понятия «содержание» и «форма» есть тоже следствие одного из рассечений целостности жизни и ее явлений, которое производит наше мышление, и тот или иной исторический этап мышления осуществляет это рассечение под разными «девизами»8. Но важен не только исторический этап. И речь должна идти не только о мышлении. Мы созерцаем, переживаем, осмысляем нечто целостное, взаимодействуем с ним на разных уровнях и в разных ракурсах его оформленности, разно выраженной содержательности.

Но что же представляет собой культура, если осмыслять ее в аспекте отношений содержания и формы? Понятие «культура», конечно, - тоже результат «рассечения» целостности жизни. В нем, в этом понятии исходно фиксировано отличие «искусственного» от «естественного», с чем согласны все культурологи. В нем заключено представление об «обработке», оформлении природного. Точнее, может быть, о переоформлении и формировании природного из и на базе природного же. Ибо все «искусственное» не уходит за пределы природы. Весь «неприродный» мир остается природным по своей основе, материалу. Но он формирован особо. И эта «особость» означает изменение содержания природного. В нем появляется нечто содержательно новое. Сомнительно, правда, чтобы все, что не природно проявляло себя в том, что называется культурой и культурностью. В понятии «культура» присутствует еще один исходный, неустранимый (как бы ни хотелось его устранить позитивистам всех мастей) момент, а именно - ценностный смысл. Культура не при-родна в плане возвышения над естественно природным, совершенствования природного, становления природного по-человечески природным. Известно, что человеком можно называться, можно им быть в биологическом, антропологическом, возможно даже в сверхбиологическом, планах, не обладая качеством «человечности», обнаруживающемся в жизни духа.

Поэтому иногда культуру, связываемую именно с развитием человечности человека, определяют как «совокупность духовных ценностей» или «духовный опыт человечества». И в этом есть резон. Однако, культура, по-видимому, не представляет собой и всего духовного опыта, который весьма разнообразен. «Духовный мир» и «мир культуры» - не синонимы. Культура все же - лучшая часть духовного мира и личности и общества. Культура - это духовная высота, на которую может выходить человек или общество, или человечество. Недаром в эпоху Просвещения и в Европе XIX в. культура понималась именно как нечто полезное и прекрасное,

противопоставленное не столько природе, сколько бескультурью. В ХХ в. смысл понятия «культура» размылся, когда особенно ясно стало, кроме духовных высот, существуют и духовные бездны, связанные с реализацией вполне духовной бесчеловечности. В ХХ и XXI вв. некоторые исследователи (при отождествлении культуры с цивилизацией) включили в культуру все зло, все гнусности и подлости, которые свойственны людям и их сообществам, все безобразие, уродство, всю неподлинность, неистинность жизни.

Разумеется, культура существует в отношении ко всему этому (неприродному), к «не культуре». Как добро в отношении к злу, красота - к уродству. Но никому в голову не приходит все злое включать в понятие «добро», все уродливое - в красоту. А вот в понятие «культура» стали включать все подряд. Разве нет других слов? Ведь есть хотя бы термин «цивилизация». Цивилизация тоже не природна. Она не обязательно - проявление бескультурья, но, будучи тесно связанной с культурой, представляет собой некую иную реальность. И. Кант отмечал это, утверждая, что мы бываем «слишком цивилизованными», притом, что нам не хватает культуры. Так как: «идея моральности относится к культуре. Однако применение этой идеи, которое сводится только к подобию нравственности в любви к чести и во внешней пристойности, составляет лишь цивилизацию»9. И недаром «цивилизованное варварство», о котором писали мыслители ХХ в. - звучит нормально. А вот «культурное варварство» - это нонсенс.

Культура есть особое духовное, специфически неприродное. Духовное вообще - это осмысленное (и означенное), чувственное (имея в виду «специфически человеческие» переживания (Э. Фромм), и волевое (мотивированность отношений и действий). Все вместе. Но в жизни Духа то одно, то другое может доминировать. И в любом случае духовное начало в человеке действенно, если человек обнаруживает свою свободу, не выводимую из мира, в котором он обречен жить10. В этом смысле дух вообще возвышен над плотью, над телесностью. Именно поэтому дух может проявляться не только в отдельном человеческом существе, но и в общественном целом (дух нации, дух эпохи), а также объективироваться, воплощаться в вещах, достижениях науки и техники, произведениях искусства, действиях, поступках. Духовное - не синоним идеального, и не только идеальное. Когда говорят о бездуховности, речь идет об ослаблении духовного начала, вплоть до его исчезновения. Реализуется же духовное в жизни: и в том, что мы называем цивилизованностью, и в том, что именуем культурностью. И в том и в другом обнаруживается неприродная свобода человека. Но эта свобода бывает разной и к разному ведет. Духовные ценности - вовсе не непременно высшие в гуманистическом смысле. Вера - ценность духовная, но не всякая вера выявляет в себе культурность. Фанатичная вера, ведущая к физическому и духовному насилию над неверующими, иноверцами, еретиками, - феномен чего угодно, только не культуры. Как отмечал Э. Фромм: «Самые

лучшие, но и самые сатанинские проявления человека - это выражение не его плоти, а „идеализма" духа»11.

Возможна и, к сожалению, реальна бесчеловечность человека в виде немыслимых для животного мира жестокости, предательства. Дух может быть устремлен не только к действительной «неестественной (искусственной)» гармонии человека с миром, но и к противоестественному пребыванию в нем. Это надо учитывать, когда мы говорим о том, что культура и ее ценности духовны, о том, что культура являет собой специфическую духовную оформленность человеком мира и самого себя.

Культура может быть рассмотрена именно как особая духовная форма (или формы) жизни человека и общества. Как и всякая форма - форма содержательная. Но почему же все-таки речь идет о форме? А почему мы никак не можем четко, однозначно определить, что такое культура? Кроме всего прочего, возможно потому, что в этом понятии светится и глубина и пустота формы. Как показала в своей диссертации В. В. Пантелеева: «Форма пуста в том смысле, что она всегда является средством, тем «как» происходит выражение, а не «что» выражается, поэтому она бессодержательна сама по себе. Но одновременно с этим, форма, всегда выражает определенное содержание, она всегда есть средство «чего-то». Нет формы без содержания, но сама форма не имеет в себе ничего содержательного, более того, она является элементом содержания... Несмотря на то, что форма обнаруживается, будучи формой выражения, мы не можем ее ни увидеть, ни воспринять, поскольку она невидима, но сама является способом видимости содержания»12. И далее Пантелеева показывает, что форма как граница в культуре оказывается выражением духовного опыта в конкретных культурных формах. Как структура форма обнаруживается в культовых и других подобных действиях, в нормах. А как активность, форма реализуется в качестве духовного опыта человека, народа13. В общем же культура - неопределима без обращения к содержанию, которое в ней, как форме, совершается и выражается.

При этом, содержание, целое - определенно только в качестве оформленного: «Через форму кусок бытия и любой, рождающийся на свет человек, о котором можно лишь сказать, что он есть, но еще нельзя сказать, что он есть, - становится чем-то, т. е. определенным содержанием»14. Каким же, если говорить о культуре?

Культура, осмысленная в самом общем плане, выступает особой формой по-разному реализуемой человечности человека (общества) и очеловеченности мира. Но что такое в сущности человечность, очеловеченность? Разве человек не всегда человечен? Конечно, нет. Рассматривая, например, отношение мужчины к женщине, К. Маркс считал, что в этом отношении в виде наглядного факта проявляется то: «в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя человеком.»15. То, о чем писал Маркс порой кажется чем-то возвышенным, поэтическим, желаемым, но далеким от реальности. На самом деле обнаружения человеческого в человеке (так же как и не собственно человеческого) бывают достаточно просты,

элементарны. Конечно, скажем в настоящей любви является предельная высота человечности, что позволяло Вл. Соловьеву считать половую любовь искрой любви божественной. Но и в обычных житейских отношениях, в проявлениях тактичности, деликатности, галантности, сочувствия и т. д. светится очеловеченность этих отношений. Она является в разных формах, «изобретенных» людьми, закрепленных по-разному в разных сообществах.

Так понимаемая человечность обнаруживается в разных ракурсах и в каждом из них обозначается по-своему. В частности, в так называемых общечеловеческих ценностях. Человечность как содержание культуры включает в себя то, что мы именуем ее ценностями, такими как: Добро, Истина, Красота, Вера, Любовь, Свобода. Каждая такая «модификация» человечности реализуется в различных формах культуры. Казалось бы, представления о Добре, Красоте и т. д. весьма несхожи у разных народов. Так что человечность - вроде бы разная в разное время, в разных условиях. Но суть-то человечности всегда и всюду одна и та же. Все формы ее выражения направлены к тому, чтобы и этому и другому человеку было хорошо, свободно, тепло, радостно. Чтобы, скажем отношение к Богу, реализовывалось как истинно христианское отношение к миру, к людям, его населяющим.

Речь идет об очеловеченности мыслей, чувств, намерений, действий, телесности человека, проявляющихся в жизни, к примеру, европейца, в качестве форм джентльменства, рыцарства, благородства, порядочности, настоящей интеллигентности, отзывчивости, милосердия, совестливости. Проявляющихся оформлено. Ведь мало хотеть добра кому-то. Надо уметь реализовывать добро так, чтобы для другого оно было действительно добром. Надо владеть формами реализации добра. Ухаживая за кем-то, надо владеть формами ухаживания. То же и с формами приличия. Чрезвычайно важны формы, в которых может открыться любовь, формы вещей, художественные формы.

Культура и есть многообразие форм человечности, ее реализация в разных формах. Причем, само появление, становление культурных форм означает выражение нового жизненного содержания. Именно культурно оформленные отношения между людьми становятся человечными. Реализуя культуру, человек хочет и умеет явить свою человечность, духовную высоту, которой он достиг. В жизни каждого сообщества, помимо других, существуют культурные формы отношений, действий и их результатов, выработанные этим сообществом: ритуальные, этикетные и многие другие.

При этом, богатство или бедность культуры человека, даже внутренне доброго, отзывчивого, восприимчивого к красоте, определена тем, в какой мере он владеет или не владеет формами выражения добра, сочувствия. Но и само это владение формами, созданными не им самим, бывает внешним, не органичным для человека, вынужденным давлением общества, в котором он живет, общества цивилизованного. Цивилизация, развиваясь, так или иначе использует накопленный духовный

опыт, культурные формы. И содержанием этих форм иногда оказывается не собственно сама человечность, а ее имитация, удобная в цивилизованном общении. И формы утрачивают свою глубину, являя лишь внешность. И становясь не столько культурными, сколько цивилизационными формами. И. Ильин писал о том, что: «Культура есть явление внутреннее и органичное. Она захватывает самую глубину человеческой души и слагается на путях живой, таинственной целесообразности. Этим она отличается от цивилизации, которая может усваиваться внешне и поверхностно, и не требует всей полноты душевного участия»16.

Но ведь те же формы могут быть и внутренне освоены, приняты, становиться своими. В воспитании культуры нет другого пути, кроме пути от внешней формы вглубь, к содержанию. К тому, чтобы форма культуры органично воплощала, выражала содержательную человечность в той полноте и глубине, которая достижима для этого человека, этой эпохи, этой социальной группы. Поступки человека, его поведение, вещи им создаваемые могут и сущностно одухотворяться. И именно: «Внутреннее, сокровенное, духовное решает вопрос о достоинстве внешнего, явного, вещественного»17. Форма может быть «пустой», а может быть, по Ильину «искренней», когда человек способен «быть, а не казаться» истинно человеком.

Интересно, правда, что и сама по себе внешность, формальность не всегда так уж плоха. Элементарная вежливость ничем не хуже откровенной «искренней» грубости, вызванной неумением себя вести. Цивилизованность, если она не противостоит культурности, не враждебна ей, а только не дотягивает до нее, - предпочтительнее недоцивилизованности.

Идеалом, конечно, является нормальное (не перевернутое) соответствие одного другому: формы - содержанию, гармония между ними. Культура и представляет собой органичное воплощение духовного содержания в формах вещей, оформ-ленности действий через обряд, ритуал, этикет, норму. Через то, что называется обычаями, традициями - сохраняются и передаются формы поведения, отношений (хотя не все обычаи, традиции культурны). И это очень важно. Ведь направленность «на себя дорогого», свой эгоизм легче преодолевается в существующей форме, когда как бы «механически» совершаешь то, за чем кроется нечто более глубокое, чем само внешнее действие. Это касается, например, уважительных форм отношения к старшим, форм выражения чувств. Культура дает формы, врастающие в жизнь. И если есть, скажем чувство любви, то ему легче выразиться, проявиться в отработанных формах культуры, которые достаточно вариативны и дают возможность индивидуализации поведения. И смысл этой индивидуализации не сводится лишь к самовыражению. Как отметил Г. Зиммель: «индивидуализация означает также, и, быть может, прежде всего, ответственность человека перед самим собой, которую он ни на что не может перенести и от которой его никто не может освободить»18. Если речь идет о любви, то в индивидуализованной оформленности чувства содержательно выявляется личная ответственность за любимое человеком существо.

Культурная оформленность, таким образом, определенно содержательна. Если человечности как содержания нет, то нет и собственно культуры. Но возможна имитация ее, форма, подобная культурной (с другим содержанием), то, что называется псевдокультурой. В форме собственно культуры всегда выражена, воплощена какая-то из граней очеловеченности, облагороженности, одухотворенности бытия.

Все сказанное выше о культуре как содержательной форме (или формах) не претендует на бесспорность. Кое-что и для автора остается смутным. Кое-что пока только намечено эскизно. Но, по-видимому, есть смысл развивать представления о форме и содержании, применительно к культуре.

Во-первых, для уточнения и лучшего понимания сущности и своеобразия культуры вообще. Во-вторых, для прояснения формосодержательных различий культур и культурности отдельных периодов, регионов, этносов, социальных групп. В-третьих, для осмысления специфики разнообразных конкретных форм культуры. В-четвертых, для обогащения наших знаний о ценностях культуры. И, наконец, в-пятых, для выявления дополнительных возможностей развития и воспитания культуры.

Примечания

1 Мартынов В. А. Опыт культурологии // Вопросы культурологии. 2015. № 3. С. 34.

2 Соколов Е. Г. Лекции по культурологии. СПб., 1997. Ч. 1. С. 47.

3 См. об этом подробнее: Пантелеева В. В. Бытие формы в реальности культуры: автореф. ... канд. филос. наук. В. Новгород, 2002.

4 Там же. С. 4.

5 Белый А. Ритм как диалектика. М.: Федерация, 1929. С. 29.

6 Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс, 1994. С. 422.

7 См.: Там же. С. 489.

8 Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. М.: Просвещение, 1968. С. 14.

9 Цит. по: Хрестоматия по культурологии. СПб.: Петрополис, 1999. Т. 1. С. 76.

10 См. об этом: Бердяев Н. А. Царство духа и царство кесаря. М.: Республика, 1995. С. 297.

11 Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 53.

12 Пантелеева В. В. Бытие формы в реальности культуры. С. 17.

13 См.: Там же. С. 18.

14 Гачев Г. Д. Указ. соч. С. 39.

15 Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: в 50 т. 2-е изд. М., 1974. Т. 42. С. 115.

16 Ильин И. Основы христианской культуры // Ильин И. Сочинения. М.: Рус. кн., 1993. Т. 1. С. 300.

17 Там же. С. 305.

18 Зиммель Г. Избранное. М.: Юрист, 1996. Т. 2: Созерцание жизни. С. 104.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.