CC BY
75УДК [94(47)+323+639.24] (985) “17|18” (045) ББК б3.3(2)521(001)+47.3(001)
Т. С. Минаева
ПОМОРСКИЕ ПРОМЫСЛЫ НА ШПИЦБЕРГЕНЕ В КОНЦЕ XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Ключевые слова: освоение Арктики, поморы, промыслы, промысловые поселения, конкуренция, государственная политика.
T. S. Minaeva
POMOR TRAPPING ON SVALBARD IN THE END OF 18th - FIRST HALF OF 19th CENTURY
Keywords: Arctic development, pomor, trapping, trapping villages, competition, public policy.
В конце XVIII - первой половине XIX в. зависел от количества промысловиков и их
Шпицберген являлся традиционной зоной промыслов поморов, где они охотились и добывали морского зверя уже не одно столетие. Совместными норвежско-российскими усилиями на островах архипелага выявлено и зарегистрировано 75 поморских промысловых поселений. С российской стороны большая исследовательская работа по изучению истории освоения Шпицбергена проведена археологическими экспедициями Академии наук во главе с В. Ф. Старковым. Сопоставимое исследование было сделано норвежской стороной - Музеем университета Тромсё, конторой губернатора Шпицбергена и учеными из некоторых других норвежских институтов.
Из 75 известных нам поморских поселений на островах архипелага - большая часть располагалась на юго-западном побережье Западного Шпицбергена, и только 12 из них были основаны на севере. Именно здесь, на самых северных берегах островов Западный Шпицберген и Северо-Восточная Земля, найдены несколько последних, все еще существующих, поморских промысловых строений. Эти поселения, в Реквике или Руссевике, Дирксодене и Елветангене, являлись частью комплексной поморской промысловой системы.
Поморские промысловые поселения не были однородными по составу. Поблизости от места высадки на берег охотники ставили большую становую избу, размер которой
экономических возможностей. Площадь такой избы составляла не менее 20 м2. Рядом могли располагаться меньшие по размеру строения. В комплексе таких поселений обычно присутствуют деревянные кресты и/ или захоронения. Другую группу поселений составляют небольшие (до 15 м2) промысловые избушки, или «станки», возле которых, как правило, не появлялось крестов или захоронений. В зимнее время охотники расходились по этим избушкам, расположенным на расстоянии от 20 до 100 верст от становой избы, для охоты на песцов и оленей и собирались вместе вновь только весной. Становые избы на Шпицбергене не сохранились до наших дней, найденные на севере архипелага жилища представляют собой «станки».
Поморские жилища в Реквике, Елветан-гене и Дирксодене - это не только остатки самых северных поморских промысловых становищ, но и самые старые сохранившиеся постройки на Шпицбергене. Все эти жилища, вероятно, были построены в конце XVIII столетия. Шведская экспедиция под руководством О. Торелля, посетившая в 1861 г. покинутое поморами становище в Дирксодене, нашла в жилом помещении скамью с вырезанной датой «1839» [18, р. 311]. На стене постройки в Реквике обнаружена выцарапанная дата «1850», но при раскопках бани археологи нашли деревянную ложку и топор, датированные В. Ф. Старковым концом XVIII в.
Использование старого сплавного леса при строительстве становищ делает датировку проблематичной. Поморы часто брали с собой готовые деревянные конструкции срубов и иногда даже дрова на Шпицберген, использовали части старых или разбитых судов и плавник. Деревянные предметы обихода и инструменты, найденные на месте, могли бы помочь в определении времени появления становищ, но они, возможно, были сделаны задолго до отправления поморов на Шпицберген и применялись в жизни уже не одного поколения.
Все три поморских жилища использовались также норвежцами после того, как они начали промысловые зимовки на Шпицбергене с помощью поморских проводников и в первое время даже на российских парусных судах, отправлявшихся из Хаммерфеста. Торговля поморов с Северной Норвегией стимулировала такие контакты. К тому же Архипелаг Шпицберген был к тому времени официально известен как «ничья земля».
Хотя в литературе и упоминается, что в наиболее развитый период этой арктической охоты в конце 1790-х гг. до 270 поморских судов и 2 256 российских промышленников в год приходили на архипелаг Шпицберген, эти данные можно поставить под сомнение [2, с. 8]. Л. Л. Брейтфус, опубликовавший статистические сведения, возглавлял в начале XX в. Мурманскую научно-промысловую экспедицию, был ученым, исследовавшим моря Северного Ледовитого океана, но никаких ссылок на источник полученных им данных в своей работе он не оставил. Скорее всего, статистические данные он позаимствовал из описания Архангельской губернии
A. фон Пошмана, изданного в 1873 г. также без каких-либо ссылок на источники [13, с. 143]. Согласно спискам, составленным арктическим исследователем
B. А. Русановым, и документам Государственного архива Архангельской области в 1797-1799 гг. на Шпицбергене в общей сложности побывало только 17 поморских судов с 273 промышленниками [7. Л. 1-70;
8. Л. 1-83; 9. Л. 3-58; 14, с. 282]. Следует также отметить, что Архангельское губернское правление в 1799 г. не располагало никакими сведениями о размерах промысловой деятельности поморов в морях Северного Ледовитого океана, в том числе и на Шпицбергене [10. Л. 29]. Интересно, что даже в XIX в. в официальных административных документах Архангельской губернии промыслы на Шпицбергене сохраняли название «гренландские», принятое в XVII в., когда Шпицберген считали частью Гренландии.
В то время как в конце XVIII столетия все еще ежегодно 6-8 поморских судов с командой 12-19 чел. посещали Шпицберген, их число стало сокращаться в годы континентальной блокады Англии, когда английская эскадра начала разорять поморские становища в северных морях и захватывать поморские суда. Однако плавания на Шпицберген продолжались, что доказывает заинтересованность в них организаторов и простых участников. Особенно сильно в период континентальной блокады пострадала Беломорская акционерная компания, занимавшаяся промысловой деятельностью не только в Белом море, но и во всем Северном Ледовитом океане, включая Шпицберген. Компания занималась сельдяным промыслом, ловом, солением и сушением рыбы, промыслом тюленей, моржей, китов, а также внутренней и внешней торговлей. Беломорская компания получила от правительства широкие привилегии. Принадлежавшие ей корабли освобождались от всяких повинностей в военное время и от ластового сбора в российских портах. Из Норвегии она имела право привозить беспошлинно рыбу и заграничную соль. В 1809 г. англичане захватили восемь судов с грузом, принадлежавших компании, причинив убытки в размере 100 тыс. руб. Значительные материальные потери привели к разорению и ликвидации Беломорской компании. После прекращения ее деятельности в 1813 г. организацией промысловых экспедиций на острова архипелага занимались в основном частные лица.
Первая зимовка норвежских промышленников на островах архипелага состоялась в 1794-1795 гг. Экспедицию организовала торговая фирма купцов Бук из Хаммерфеста. Судно для экспедиции купили в России. Четверо из 15 членов экипажа были русскими, с их помощью норвежцы должны были приобретать промысловый опыт. Три человека в ходе зимовки погибли (двое от цинги, один - на промысле). Промысел оказался не очень результативным: 82 тюленя, 13 моржей, 38 песцов, 5 белых медведей, а также гагачий пух и животный жир [19]. Экспедиция не сразу повлекла за собой организацию масштабных норвежских промыслов на архипелаге. Требовалось время для изучения маршрутов плавания и техники промысла, накопления денег для снаряжения экспедиций, покупки или аренды судов. Все это осуществлялось в ходе развития поморско-норвежской торговли и постоянного общения с русскими купцами, шкиперами и промысловиками.
Как показывают архивные источники, регулярные плавания норвежцев на Шпицберген начались с 1820-х гг. Всего в 20-х гг. XIX в. норвежцы организовали около 60 промысловых экспедиций. В 18221823 гг. 16 промышленников, прибывших из Хаммерфеста, провели первую норвежскую зимовку на Шпицбергене в Крестовом заливе. К началу 1830-х гг. большинство русских купцов стали относиться к промыслам на островах архипелага как к слишком опасным и дорогим занятиям, потому что только каждая вторая или третья экспедиция давала в результате существенную прибыль. Трудно сказать, усиление ли активности норвежцев на Шпицбергене или желание получить помощь от государства для ведения промыслов привело к появлению проекта кемского купца-рыбопромышленника Ф. М. Антонова об изучении и освоении Шпицбергена и создании на нем постоянных поселений. Данный проект был подан на имя императора в 1830 г. и включал в себя следующие положения: 1) вооружив один или два военных шлюпа с полным комплектом экипажа и с надле-
жащим числом географов, астрономов, горных чинов и медиков, обеспеченных провиантом, воинским и прочим снаряжением на круглый год, отправить из Архангельска в июне; 2) иметь в готовности в Архангельске деревянные казармы и квартиры, достаточные для помещения экипажа на Шпицби-регене во все темное время года; 3) запастись в Екатерининской гавани достаточным числом лапландских оленей со всем необходимым для езды на них и с проводниками также из лапландцев или самоедов, умеющих ими управлять; 4) по прибытии на Шпицберген отправиться на оленях во внутреннюю часть острова для его исследования и описания в феврале, т. е. по истечении темного времени [16, с. 7].
Министр финансов Е. Ф. Канкрин передал проект архангельским властям для вынесения заключения о его целесообразности. Архангельское губернское правление, не представляя значимости Шпицбергена для государства, обратилось за помощью к купцам. Собранные сведения показали, что к 1830 г. архангельские купцы Стукачев, Амосовы В. Околнишников и С. Попов прекратили там промыслы из-за их невыгодности. Продолжали ежегодно снаряжать экспедиции купцы Воробьев и Корняев. Судно П. Корняева, возвратившись после успешной зимовки в 1830 г., кроме большого количества различного груза, привезло еще и живого моржа. Животное возили в Санкт-Петербург и показывали императору, за что и получили его личную благодарность, а моржа после показа продали. Получив противоположную по оценке промыслов на Шпицбергене информацию, Архангельское губернское правление не стало разбираться в причинах различного мнения купцов и в итоге не смогло составить собственное мнение о выгодах освоения архипелага, предложило правительству оставить Шпицберген для купеческого предпринимательства. Это решение поддержал и министр финансов [5. Л. 2-20]. Так, перспективный проект Ф. М. Антонова остался нереализованным из-за формального отношения местной администрации к правительственным за-
просам и поверхностно собранной информации. Однако проблемы дальнейшего ведения промысла на Шпицбергене возникали не только из-за сложностей финансирования и увеличения торговли с Норвегией, что давало возможность получения прибыли другим путем. Появились также трудности, связанные с поиском желающих отправиться на дальние промыслы. Команды стали набирать не только из жителей поморских селений, имевших промысловый опыт, но и из отставных солдат и горожан. Еще одна причина состояла в том, что такие зимовки были тяжелым испытанием, которое далеко не каждый, даже молодой помор, мог выдержать. Опытные промышленники проводили на архипелаге Шпицберген обычно каждый второй год, редкие кормщики совершали плавания туда ежегодно. Промышленники из Архангельска, Кеми, Мезени, Онеги и других мест, расположенных по берегу Белого моря, отправлялись на Шпицберген на летние и зимние промыслы и часто сами не знали, успеют ли они вернуться осенью до наступления заморозков или останутся зимовать.
На летние промыслы отправлялись, как правило, в начале июня и приходили обратно в августе или сентябре того же года. На зимние промыслы уходили в июле и возвращались домой в августе-сентябре следующего года. Перед отправлением охотники основательно запасались провиантом: мукой, разными крупами, маслом, соленой рыбой, топленым молоком, медом, морошкой и другими припасами. Путь на Шпицберген из Архангельска занимал от 11 до 50 дней в зависимости от погодных условий и длительности остановок по дороге к Шпицбергену. Промежуточными остановками традиционно являлись Цып-Наволок на полуострове Рыбачий, Варде, Нордкап,
о. Кильдин и Медвежий остров. Прибыв на архипелаг и разгрузив припасы в становую избу, поморы уходили на заготовку мяса -добычу оленей. В осеннее и весеннее время охотились на суше еще и на белого медведя, а на море - на морского зверя: моржей, тюленей и белух. Для ловли моржей про-
мышленники использовали карбасы, привезенные с собой, на которых разъезжали по морю около островов и льдов, высматривая моржей. Увидев лежбище этих зверей, поморы старались подъехать против ветра, чтобы моржи, имея тонкое обоняние, не почувствовали их приближение. В противном же случае они быстро скрывались в море, а из-за ветра, хотя и видели подъезжающее к ним судно, не тревожились и лежали на льду спокойно. Подъехав и выйдя на берег или на льдину, промышленники закалывали прежде всего тех моржей, которые лежали ближе к воде, составляя из убитых моржей как бы высокую стену, за которую задним животным невозможно было перелезть [1. Л. 885].
С конца октября солнце на Шпицбергене уходило за горизонт и показывалось только в конце января - начале февраля, зима сопровождалась сильными снежными вьюгами. В темные зимние месяцы промышленники распределялись малыми партиями по «станкам», занимаясь, как правило, ловлей голубых и белых песцов. В главной избе оставались один-два человека для присмотра за судном. В это время года промышленников «подстерегала» цинга, от которой спасались хвойным настоем, морошкой, особым видом мха, который собирали до выпадения снега. Иногда никакие средства не помогали, и тогда заболевших лечили особым способом. Ослабевшего охотника привязывали за руки к середине жерди, двое других промышленников брали концы жерди к себе на плечи и бежали, заставляя заболевшего двигаться. После нескольких таких пробежек удавалось в буквальном смысле слова «поставить человека на ноги». Другим вариантом подобного лечения являлось сбрасывание по 34 раза заболевшего с утеса в снег. Если ему удавалось выбраться из снега наверх, то он постепенно выздоравливал [15, с. 287]. С зимовок возвращались не все охотники, часть погибала в море, во время охоты, из-за болезней, в том числе цинги. В 1820 г норвежцы нашли в русском становище в Хорнсунде на юге Западного Шпицбергена
ящик, в котором было десять мертвых тел, частично растерзанных медведями, а в избе лежали еще три умерших промышленника. В 1837 г. в становище у Южного мыса умерли 22 русских зимовщика, а в следующем году на одном из Тысячи островов - 18 [3; 18, р. 315].
Когда наступала весна, то все промышленники со своей зимней добычей опять собирались из разных мест в общую становую избу. При благоприятных условиях, когда хватало сил для организации зверобойного промысла, вновь уходили в море для добычи морских животных, а потом, в середине лета, нагрузив добычей ладью, отправлялись домой.
В начале 1850-х гг. произошли два трагических случая в ходе зимовок поморов на Шпицбергене. В 1851 г. промысловая экспедиция крестьянина Кемского уезда Ивана Гвоздарёва закончилась многочисленными убийствами ее членов. Только трое: братья Василий и Яков Исаковы и Петр Дружинин - возвратились живыми, объявив, что остальные члены команды погибли на Шпицбергене от несчастных случаев. Но в мае 1852 г. норвежский шкипер Андреас Бергер нашел в Коал-бухте на Шпицбергене двух мертвых русских промышленников, погибших от голода и цинги. На ложе и прикладе ружья и на кусочках дерева, лежащих рядом, нашли надписи по-русски, в которых сообщались их имена, и указывалось, что Гвоздарёв был убит, а им удалось убежать, но оставшаяся команда бросила их здесь. Найденные вещи передали в Архангельск, и началось расследование случившегося. В ходе следствия выяснилось, что, завладев судном после убийства кормщика, преступники отправились в Норвегию, выкинув за борт по дороге еще троих человек. В Норвегии, продав имущество Гвоздарёва, на вырученные деньги напились и задушили еще одного члена команды. Оставшиеся трое вернулись домой [6. Л. 1-147]. За совершенное преступление Якова Исакова приговорили к наказанию шпицрутенами шесть раз через тысячу человек и последующей ссылке в Сибирь в каторжные работы
на рудниках на 15 лет. Двух других соучастников - к наказанию шпицрутенами по пять раз и ссылкой на 12 лет в Сибирь также на каторжные работы на рудниках. Во время исполнения наказания шпицрутенами Яков Исаков умер [6. Л. 148-151].
Подобные трагические происшествия отбивали желание русских купцов организовывать промысловые экспедиции, а у официальных властей уменьшали готовность поддерживать дальнейшее существование шпицбергенских промыслов и проекты по их сохранению и развитию.
Как минимум, еще одна трагедия произошла в том же самом 1851 г. с экспедицией, организованной купцом Козьмой Кузнецовым из Архангельска. 12 из его 18 членов экспедиции умерли от цинги. Они доплыли от Архангельска до Шпицбергена только за 10 дней, но потратили 11 дней, чтобы добраться до берега из-за тумана и льда, которые вынудили их высадиться на севере архипелага. Там они обосновались в пяти стоявших на берегу промысловых избах, расположенных на расстоянии 100 верст. Экспедиция Козьмы Кузнецова, несомненно, использовала все три промысловые жилища в Реквике, Дирксодене и Елветангене, которые уже упоминались, и еще одно на Северо-Восточной Земле (Нор-дре Русёя в Мёрчисон-фьорде на СевероВосточной Земле, фьорде, ранее названном норвежскими промышленниками «Русский залив» (Russefjorden). Пятая изба, возможно, была расположена недалеко от мыса Ауст-фьорд, где в настоящее время находится последнее норвежское промысловое жилище.
Охотники были разделены на маленькие группы по нескольких человек по этим жилищам в течение осени 1851 г. и весной-летом 1852 г., в то время как перезимовали они все вместе в течение темных месяцев на основной своей базе на западной стороне небольшой реки в бухте Литл Ред на севере Западного Шпицбергена. Поклонный крест с этого поселения сохранился в норвежском музее Шпицбергена.
Арктические промысловые экспедиции были дорогими и рискованными авантю-
рами для купцов. Если предприятие проходило успешно, оно приносило хозяину, снарядившему судно, в начале XIX в. от 1 до 4 тыс. руб. дохода, а в середине XIX в. - до 50 тыс. руб., но при крушении судна или гибели экспедиции хозяин терпел убытки от 5 до 10 тыс. руб. По причине большого риска архангельские купцы постепенно стали отказываться от ведения промысла на Шпицбергене. Так, например, А. Амосов прекратил промысел уже в начале XIX в.,
С. Попов - во второй половине 1820-х гг. [4. Л. 11-12; 5. Л. 12-16].
Участники экспедиции в случае удачного возвращения с промысла получали, в зависимости от договора с хозяином, заранее оговоренную плату или определенную долю дохода. В случае гибели промышленника деньги получал кто-то из его товарищей для передачи семье. Покрут (найм работников на промысел) начинался уже осенью, сразу же оговаривались условия найма: место ведения промысла, его продолжительность, обязанности (кормщик, полукормщик, охотник, простой участник), доля дохода. В течение года до следующего лета нанятые промышленники брали у хозяина определенные суммы денег взаймы в счет своей доли от промысла, так что иногда по возвращении домой из-за своего долга вообще ничего не получали и даже оставались должны хозяину. Промышленникам полагалась также небольшая безвозмездная сумма денег для сборов на промыслы, она называлась «обуток» и составляла для простых участников 2-3 руб. Самую большую долю среди промышленников имели кормщики, их доходы в первой половине XIX в. составляли 400-500 руб., что позволяло безбедно прожить до следующего покрута. Рядовые участники получали 40-60 руб. в начале XIX в. и до 200 руб. в середине века, однако некоторые проматывали с таким трудом заработанные деньги за две недели [4. Л. 9 об.; 12]. Рост требований простых участников, которых было большинство в команде, к размеру своего вознаграждения при сохранении практически неизменными цен на продукцию промыслов в течение
первой половины XIX в. создавал сложности для купцов при проведении покрута и уменьшал их желание организовывать экспедиции.
Постепенное сокращение поморских промыслов на Шпицбергене происходило также из-за уменьшения численности там моржей, которые быстро истреблялись в результате начавшейся конкуренции с норвежской стороны. Ранее поморы могли охотиться на моржей только на некоторых лежбищах и затем оставлять эти места на определенное время для увеличения здесь численности животных. Теперь эта комплексная система зверобойного поморского промысла была фактически уничтожена в ходе хаотичной конкуренции. Поморы стали замечать, что на Шпицбергене моржи гораздо мельче по размерам, чем на Тиман-ском береге или на Новой Земле, поэтому стали прекращать ездить на Шпицберген и переносили промысел на новые территории.
Для поморов моржовый клык был самой дорогостоящей арктической добычей, которую они могли получить. Моржовый клык был более ценным, чем бивень слона, так как он со временем не желтел. По этой причине такие монастыри, как Соловецкий на Белом море и Даниловский старообрядческий монастырь возле Кеми, постоянно до начала XIX в. организовывали промысловые экспедиции на Шпицберген, чтобы обеспечить себя материалом для резьбы из кости икон и предметов культа. Песцовые и медвежьи шкуры, гагачий пух и т. д. стояли на втором и третьем месте. В конце XVIII в. - середине XIX в. моржовый клык продавался в Архангельске по цене от б0 коп. до 1 руб. 40 коп. за штуку или по 12-1б руб. за пуд. Моржовые кожи, использовавшиеся для изготовления каретных ремней, хомутов, продавались по 3-4 рубля за штуку, тюленьи шкуры - по 2,З0-4 руб., медвежьи - за З—10 руб., голубые песцы -по З—10 руб., белые - по 2 руб., моржовое сало - по 1,З0-2 руб. за пуд, цена на гагачий пух колебалась в зависимости от его чистоты от 10 до б0 руб. за пуд [10. Л. З9 об.; 12].
Известно, что норвежцы также были заинтересованы прежде всего в охоте на моржа на Шпицбергене. Например, в 18301834 гг. 88 судов из Хаммерфеста добыли 7 322 моржа. В августе 1852 г. четыре промысловых норвежских судна убили 900 моржей за один день [18, р. 315-317]. Резкое увеличение добычи моржа на Шпицбергене закономерно вело к сокращению популяции морских животных и к ухудшению условий зверобойного промысла и его результатов.
Имеющиеся исторические материалы: записки путешественников, результаты научных экспедиции и норвежские и русские архивные документы - свидетельствуют, что поморские промыслы на Шпицбергене завершились в основном в середине XIX столетия.
Можно с уверенностью сказать, что поморская торговля с Северной Норвегией, благодаря которой норвежское население узнало о возможностях промысла на Шпицбергене, в то же самое время привела к прекращению здесь поморского промысла.
Поморские экспедиции прекратились, потому что норвежское вмешательство привело к полному слому промысловых стратегий и резкому сокращению прибыли. Следовательно, эти экспедиции больше не были выгодны, и промысловые традиции вымирали вместе с ними. Как писал мезенский городничий в Архангельское губернское правление в 1830 г., «...хозяев, которые прежде отпускали бы туда суда, нет в живых» [5. Л. 12].
Кроме того, поморы с побережья Белого моря всегда опаздывали на несколько месяцев в эти охотничьи угодья из-за позднего вскрытия льда в Белом море. Эта же ситуация повторялась осенью, когда существовала опасность не прибыть в Архангельск вовремя до замерзания Северной Двины. Для судов из Норвегии не было таких проблем,
а русские жители Мурманского берега не имели тех же самых традиций и сконцентрировались на ловле трески, сайды и сельди.
В начале 1850-х гг. наступил очередной упадок не только шпицбергенских, но и но-воземельских промыслов, в 1852-1853 гг. из Архангельска на Новую Землю ушло только по одному судну. Экономика региона в это время в целом развивалась успешно, внутренняя и внешняя торговля порта стремительно набирала обороты. Продукция промыслов могла бы найти хороший сбыт, но массовое истребление животных на северных островах требовало в очередной раз времени на восстановление их популяций. Необходим был перерыв, чтобы промысел мог принести выгоду.
Вторжение англо-французской эскадры в Белое море в годы Крымской войны привело к полному прекращению поморских промыслов на Шпицбергене и на Новой Земле. Военные корабли неприятеля захватывали любые попадавшиеся им поморские суда как на берегу, так и на море. Большая часть поморского населения вынуждена была оставаться на берегу и искать себе другие источники заработка. Разорение поморских деревень и становищ в годы войны не позволяло быстро возобновить промысел по окончании военных действий.
На Новой Земле добыча зверя после Крымской войны возобновлялась медленно. В конце 1850-х гг. с Поморья отправлялось туда не более 5-6 судов ежегодно, но к середине 1860-х гг. число судов увеличилось до 10-15. Возможно, в этот период поморские промышленники начала снова посещать и Шпицберген, только к этому времени уже не требовалось специальное разрешение или уведомление местных властей о посещении архипелага, поэтому информация об одиночных экспедициях могла не попасть в официальные архивные документы.
Библиографический список
1. Атлас Архангельской губернии с топографическими, историческими, економическими и камеральными описаниями. 1797 г. - Ч. 1. - Л. 885 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.kolamap.ru/library/1797_kola_.htm. - Загл. с экрана.
2. Брейтфус Л. Л. Морской звериный промысел в Белом море и Северном Ледовитом океане / Л. Л. Брейтфус. - СПб., 1905. - 46 с.
3. Визе В. Ю. Моря Советской Арктики : очерки по истории исследования [Электронный ресурс] / В. Ю. Визе. - Изд. 1-3-е. - М.; Л., 1936-1948. - Режим доступа: http://www.polarpost. ru/ forum/viewtopic.php?f=52&t=2021&p=16645. - Загл. с экрана.
4. ГААО (Гос. арх. Архангельской области). - Ф. 1. - Оп. 4. - Т. 5а. - Д. 404.
5. ГААО. - Ф. 2. - Оп. 1. - Т. 1. - Д. 1055.
6. ГААО. - Ф. 2. - Оп. 1. - Т. 5. - Д. 5100.
7. ГААО. - Ф. 4. - Оп. 9. - Д. 70.
8. ГААО. - Ф. 4. - Оп. 9. - Д. 75.
9. ГААО. - Ф. 4. - Оп. 9. - Д. 86.
10. ГААО. - Ф. 4. - Оп. 9. - Д. 88.
11. ГААО. - Ф. 4. - Оп. 9. - Д. 89.
12. Озерецковский Н. Описание моржового промысла / Н. Озерецковский // Арханг. губ. ведомости. - 1846. - № 38-40, 42.
13. Пошман А. П. Архангельская губерния в хозяйственном, коммерческом, философическом, историческом, топографическом, статистическом, физическом и нравственном обозрении, с полезными на все оные части замечаниями / А. П. Пошман. - Архангельск, 1873. - Т. 2. -174 с.
14. Русанов В. А. Статьи, лекции, письма / В. А. Русанов. - М.; Л., 1948. - 428 с.
15. Харитонов А. Архангельские промышленники на Груманте (Шпицбергене) / А. Харитонов // Отечеств. записки. - 1849. - Т. LXVI. - С. 282-298.
16. Шидловский А. О. Шпицберген в русской истории и литературе / А. О. Шидловский. - СПб.. 1912. - 64 с.
17. Chydenius K. Svenska expeditionen till Spitsbergen ar 1861 under ledning af Otto Torell / К. Chydenius. - Sthlm., 1865. - 480 s.
18. Conway M. No man’s land / М. Conway. - Oslo, 1995. - 377 p.
19. Sorenskriveren i Finnmark, Justisprotocoll nr. 45, 1789-1802; [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http//www.polarhistorie.no/hendelser/1190637370.57. - Загл. с экрана.
Поступила в редакцию 11.11.2012.
Сведения об авторе
Минаева Татьяна Станиславовна - профессор кафедры отечественной истории Института социально-гуманитарных и политических наук Северного (Арктического) федерального университета им. М. В. Ломоносова. Область научных интересов: внешняя торговля России XVIII-XIX вв.; история Швеции XVIII в.; освоение Шпицбергена поморами и норвежцами в XVIII-XIX вв.
E-mail: t.minaeva@narfu.ru
