CC BY
221
ИСТОРИЯ
УДК 930.221
В.Н. Никулин
ПОМЕЩИКИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ НАКАНУНЕ И ПОСЛЕ РЕФОРМЫ 1S61 ГОДА
Рассматривается участие помещиков в подготовке крестьянской реформы, анализируется проект по освобождению крепостных крестьян, подготовленный Петербургским губернским комитетом. Дается характеристика дворянского землевладения в столичной губернии в пореформенные годы.
In the article participation of landowners in preparation of the country reform is considered, the project on liberation of predial serfs, prepared by the St.-Petersbugr's provincial committee is characterized, the characteristic of nobility landed property in a capital province after the reform years is given.
Третьего января 1S57 г. был создан Секретный комитет «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян» во главе с императором Александром II. Позднее, S января 1S5S г., Секретный комитет по выработке проектов крестьянской реформы был преобразован в Главный комитет по крестьянскому делу.
Двадцатого ноября 1S57 г. императором был подписан рескрипт виленскому генерал-губернатору В.И. Назимову об учреждении в губерниях комитетов для составления проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян». Ставилась задача не просто обсуждения мер по устройству быта крестьян, как в Секретном комитете, а подготовки проектов, направленных на улучшение положения крестьян. Копии рескрипта Назимову были разосланы всем губернаторам. Тем самым правительство подталкивало дворянство к образованию комитетов и их активному участию в деле освобождения крепостных крестьян. Создание губернских комитетов и их деятельность перевели подготовку крестьянской реформы в практическую плоскость.
«Первое известие о предположенной реформе возбудило в большинстве помещиков безотчетный страх, — так охарактеризовал первую реакцию дворян-землевладельцев министр внутренних дел С.С. Ланской, — от обнародования ее ожидали возмущений, от выполнения — совершенной потери собственности. Уничтожение крепостного труда и недостаток капиталов, необразованность крестьян и недостаток местных администраций, чересполосность имений и продажа усадеб, долги кредитным установлениям и, наконец, участь мелкопоместных владельцев — представлялись неодолимыми затруднениями» [1, ф. 1609, оп. 1, д. 37, л. 1].
Пятого декабря 1S57 г. император Александр II подписал адресованный петербургскому генерал-губернатору П.Н. Игнатьеву рескрипт,
ставший типовым для 44 последующих рескриптов. Рескрипт разрешал петербургским дворянам образовать губернский комитет и приступить к «улучшению быта крестьян» [1, ф. 577, оп. 50, д. 266, л. 4; 2, с. 86]. В рескрипте Александра II было четко заявлено, что предстоящая реформа должна осуществляться «не иначе, как постепенно, дабы не нарушить существующего ныне хозяйственного устройства помещичьих имений». В состав губернского комитета согласно рескрипту должны были войти по два представителя от каждого уезда из среды дворян, владеющих в уезде населенными имениями, и два опытных помещика по выбору генерал-губернатора. Руководство работой комитета возлагалось на губернского предводителя дворянства. Рескрипт содержал «главные основания» реформы. Согласно им крестьяне получали личную свободу, а за помещиками сохранялось право собственности на землю имений. Крестьянам оставлялась их «усадебная оседлость», которую они могли выкупить в собственность. Кроме того, помещики предоставляли в пользование крестьянам часть своих земель за выплату оброка или отбывание барщины. Крестьяне распределялись на сельские общества, а за помещиками сохранялась вотчинная власть. «При устройстве будущих отношений помещиков и крестьян, — было записано в рескрипте, — должна быть надлежащим образом обеспечена исправная уплата государственных и земских податей и денежных сборов. Развитие этих оснований и применение их к разным местностям губернии предоставляется комитету» [1, ф. 577, оп. 50, д. 266, л. 4]. Вместе с императорским рескриптом петербургскому генерал-губернатору было послано «отношение» министра внутренних дел. В нем основополагающие принципы, которыми должен был руководствоваться при составлении проекта положения губернский комитет, излагались более обстоятельно. Особый акцент был сделан на том, что переход на более легкие формы феодальных отношений должен произойти не сразу, а постепенно, в течение 12 лет [1, ф. 1291, оп. 1 (1857 г.), д. 1, л. 68 — 81]. В декабре 1858 г. правительство, опасаясь возросшего недовольства крестьян и под воздействием общественного мнения, выдвинуло новую программу реформы, признававшую либеральную идею выкупа полевой надельной земли крестьянами в собственность при содействии правительства [3, с. 113].
В январе 1858 г. начались заседания Петербургского губернского комитета. В его состав вошли 24 человека. Помимо откровенных крепостников, решительно выступавших против каких-либо изменений в положении крестьян, среди членов комитета были люди, осознавшие неизбежность отмены крепостного права, но стремившиеся осуществить реформу в интересах дворян-землевладельцев [4, с. 220—221]. Во главе их стоял председатель комитета граф П.П. Шувалов. Они рассчитывали превратить существующие крестьянские наделы в неотчуждаемые крестьянские земли, состоящие в вечном наследственном пользовании крестьян за определенные денежные или натуральные повинности. В результате крестьяне оказались бы в зависимости от помещиков, а помещичье хозяйство обеспечило себя рабочей силой. Отсюда особые хлопоты о сохранении помещиками вотчинной власти во всей полноте и неприкосновенности.
22
Преобладание оброчной системы земледелия в губернии имело решающее значение для определения способа решения крестьянского вопроса петербургскими помещиками, и прежде всего вопроса о земле. В разработанном комитетом проекте положения вся земля должна была по-прежнему находится в полной собственности помещиков, которые предоставляли бы ее в пользование крестьянам за определенные повинности. Фактически в неприкосновенном виде сохранялась и вотчинная власть помещиков. «Дворянство отказывается от крепостного права, — было записано в проекте, — но сохраняет за собой неприкосновенное право собственности на землю и связанное с ним вотчинное право» [1, ф. 1180, оп. 15, д. 195, л. 2]. В основу определения крестьянских повинностей в пользу помещиков была положена барщина: «...за каждую десятину пахотной, сенокосной и выгонной земли крестьяне обязаны ежегодно отбывать помещику 10 рабочих дней мужских конных и 10 рабочих дней женских пеших». Согласно этому повинность, отбываемая работой, не должна превышать 90 дней конных мужских и 90 дней пеших женских в год с тягла [1, ф. 1180, оп. 15, д. 195, л. 54 — 75]. Переход с барщины на оброк был обставлен многочисленными рогатками и условиями, крайне невыгодными для крестьян.
Особенно резко выступили члены Петербургского комитета против предоставления крестьянам права выкупать усадебную землю. Они опасались лишиться оброчных поступлений, полагая, что в условиях широкого распространения крестьянских промыслов в столичной губернии земледельцы, выкупив усадьбу, не замедлят отказаться от обременительного полевого надела [5, с. 9 — 10]. Наиболее полно эта точка зрения была изложена представителем помещиков Новоладожского уезда С.С. Лихониным. Крестьянину усадьбу нужно дать в пользование, считал Лихонин, чтобы он за нее выполнял различные повинности в пользу помещика. «Если крестьяне в имениях Новоладожского уезда обеспечивают быт свой обильными местными промыслами, то они немного нуждаются в окружающей их земле, особенно когда она не довольно плодородна, — заявил он. — Покуда... крестьяне не выкупят усадьбы, они всегда готовы будут исполнять повинности помещику как за усадьбу, так вместе с тем и за земли, отведенные селению, зная, что все это составляет необходимое условие пользования усадьбой» [1, ф. 1291, оп. 1 (1857 г.), д. 1, л. 237]. Эта позиция аргументировалась рассуждениями о «пользе» такой меры для крестьян.
В отличие от Лихонина представлявший в комитете интересы помещиков Шлиссельбургского уезда С.М. Борщов предложил не обременять крестьян выкупом и предоставить им усадебную оседлость во временное пользование безвозмездно. При этом предусматривалось сохранение «прав собственности помещиков на всю их землю» [6, с. 419]. Представитель помещиков Царскосельского уезда Н.Ф. Кандалинцев заметил коренной недостаток проекта в том, что он составлен без участия всего петербургского дворянства и «во многих заключениях своих крайне стесняет помещиков». Он предложил, прежде чем отправить проект в Главный комитет по крестьянскому делу, обсудить его на уездных дворянских собраниях [1, ф. 1291, оп. 1 (1857 г.), д. 1, л. 231 — 234].
Предводитель дворянства Царскосельского уезда и лидер крайне консервативного крыла в комитете А.П. Платонов высказался за обязательное сохранение власти помещика над крестьянами. Ликвидация вотчинной власти при введении положения, считал Платонов, сделает помещика бессильным в возможных конфликтах с крестьянами [1, ф. 1291, оп. 1 (1857 г.), д. 1, л. 247—260]. Министр внутренних дел С.С. Ланской, ознакомившись с замечаниями, счел мнение Платонова «неприличным» [1, ф. 1291, оп. 1 (1857 г.), д. 1, л. 170].
Барон Ю.Ф. Корф и А. А. Ольхин, представители помещиков столичного уезда, стоявшие на умеренных позициях, выступили против отдельных статей проекта. Они считали, что предоставленное помещику право разрешать выход крестьян из сельского общества будет использовано только в его интересах. Крайне негативно отнеслись они к зафиксированному в положении праву выкупать усадьбу не отдельными домохозяевами, а общиной. Корф и Ольхин высказались также против сохранения временнообязанных отношений в течение 12 лет, считая, что это породит напряженные и неприязненные отношения между крестьянами и помещиками. И наконец, они были против «обязательных работ» крестьян, полагая, что за этим скрывается элементарная барщина.
При подписании подготовленного комитетом проекта положения о крестьянах, выходящих из крепостного состояния, особое мнение высказал барон Ю.Ф. Корф, считавший, что временнообязанное состояние экономически невыгодно не только для крестьян, но и для помещиков. Он полагал, что в положении с самого начала должна быть ясно указана конечная цель реформы — выкуп крестьянских угодий в собственность при поддержке правительства [1, ф. 1291, оп. 123 (1860 г.), д. 26, л. 11]. Однако в ходе обсуждения статей проекта предложения либерально настроенных членов комитета были отвергнуты консервативным (охранительно-крепостническим) большинством. В окончательном варианте проект положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, был принят Петербургским губернским комитетом 1 ноября 1858 г. [1, ф. 1180, оп. 15, д. 155, л. 230].
Как известно, главным в условиях отмены крепостного права был вопрос о земле, а именно: останется ли вся земля в собственности помещиков, и крестьяне получат ее в пользование за повинности, или крестьяне освобождаются с землей с правом выкупа ее в собственность? В ходе подготовки реформы произошла замена первой позиции, провозглашенной в программе рескриптов и отстаиваемой консерваторами и подавляющим большинством помещиков, второй, предусматривающей освобождение крестьян с землей. Имея в виду это обстоятельство, в мае 1859 г. в Общем присутствии Редакционных комиссий Я.И. Ростовцев раскритиковал проект Петербургского губернского комитета, в котором отсутствовала идея выкупа земли крестьянами в собственность [7, с. 148 — 149].
С передачей проектов положений в Редакционные комиссии деятельность губернских комитетов прекратилась. Имевшийся у правительства план продления полномочий губернских комитетов и участия их в реализации реформы отпал. Проведение реформы было возложено на новый
24
институт мировых посредников, дворянский по составу, но не подчиненный дворянским собраниям и обладавший в определенной степени независимостью, несменяемостью и гласностью в своих действиях.
Наиболее трудными для помещиков стали первые двадцать пореформенных лет. Особенно болезненно они переживали невозможность использовать труд крестьян, получивших свободу, а также отсутствие оборотных средств. Можно сказать, что большинство помещиков пришли к крестьянской реформе не будучи в целом готовыми к ведению самостоятельного, отделенного от крестьянского хозяйства. С одной стороны, неготовность помещичьего хозяйства к иным условиям функционирования, а также нежелание помещиков лишиться дарового крестьянского труда обусловили не только сохранение после реформы привилегированного дворянского землевладения, но и целого ряда других факторов — высоких выкупных платежей, отрезки земли у крестьян, помещичьей власти над деревней. С другой стороны, возникла потребность в переходном периоде, необходимом для создания в помещичьем хозяйстве условий для его буржуазной организации. В результате сложилась отработочная система помещичьего хозяйства, когда крестьянин отрабатывал помещику аренду земли и различные ссуды, используя свой рабочий скот и инвентарь.
Основные характеристики дворянского землевладения Петербургской губернии в пореформенные годы выглядят следующим образом: если численность помещиков с 1861 по 1905 г. не только не уменьшилась, но и несколько возросла (с 1429 до 1754 чел.), то размеры землевладения сократились в 2,1 раза (с 2059 613 дес. до 977542 дес. земли), а средние размеры имений — в 2,5 раза (с 1441,2 до 557,3 дес. земли) [8, с. 30 — 31; 9, с. 12 — 13; 10, с. 30—31; 11, с. 42—43, 52—55, 57—59; 1, ф. 1664, оп. 1, д. 126, л. 220—221; ф. 1283, оп. 1, д. 208а, л. 5 — 6. Подсчет наш. — В.Н.].
Одновременно с сокращением площади дворянского землевладения и средних размеров имений шел процесс сосредоточения земли в руках немногочисленной группы владельцев. Эту тенденцию можно рассмотреть на примере Царскосельского уезда. Здесь владельцы крупных имений составляли лишь 13,2 % всех земельных собственников и владели 76 855,9 дес. земли, владельцы средних имений (от 100 до 500 дес) — 22,9 % и 5068,4 дес. земли, и мелкие собственники —63,9 % и 517,6 дес. земли [12, с. 101]. Это значит, что наряду с крупными дворянскими латифундиями в губернии существовало множество мелких помещичьих хозяйств. Полное преобладание крупного и крупнейшего землевладения определяло хозяйственное лицо дворянских имений. Те процессы, что протекали в этих хозяйствах, обусловливали ситуацию не только в дворянском частном землевладении, но и в целом в сельском хозяйстве столичной губернии.
Крупные имения росли за счет поглощения земель мелких и отчасти средних собственников, испытывавших в первые пореформенные годы наибольшие трудности и предпочитавших поиски более прибыльного занятия ведению убыточного сельского хозяйства. Процесс концентрации дворянской земельной собственности в руках крупных
землевладельцев Петербургской губернии был более заметным, чем в соседних Псковской и Новгородской губерниях.
Отмена крепостного права означала для помещиков необходимость коренной перестройки всей хозяйственной жизни поместий. В связи с этим резко возросла потребность в кредите. Если в дореформенный период помещики могли закладывать крепостных крестьян, то после 1861 г. для получения ссуды дворянам пришлось прибегнуть к залогу земельных угодий. К 1 января 1897 г. почти все заложенные имения потомственных дворян-землевладельцев Петербургской губернии были заложены в государственном Дворянском земельном банке (308 145 из 312 182 дес., или 98,7 %) [1, ф. 1283, оп. 1, д. 205а, л. 7—13, 19 — 20. Подсчет наш. — В.Н.]. По России этот показатель составил 90,4 %. В 80 — 90-е гг. преимущественно закладывались поместья размером от 100 до 500 дес. земли. Они составляли примерно половину всех заложенных в банке имений. Затем следовали самые крупные имения — свыше 1000 дес., составлявшие также около половины всех заложенных владений помещиков. К концу XIX столетия помещики-дворяне Петербургской губернии заложили 46,1 % всей своей земельной собственности. Средний размер задолженностей помещиков столичной губернии государственному Дворянскому земельному банку и его Особому отделу на 1 дес. земли составлял 14 р. 90 коп., а средняя сумма платежа за 1 дес. заложенной земли равнялась 70 коп. [1, ф. 1283, оп. 1 (1897 г.), 1-е делопроизводство, д. 217а, л. 4—5].
Сам по себе факт залога имения не был свидетельством его хозяйственной несостоятельности. Напротив, производительное использование полученного кредита способствовало укреплению хозяйства. Разумеется, на практике часть полученного капитала использовалась помещиками на непроизводительные расходы. Уплата процентов сказывалась, несомненно, на доходности имений, а погашение ссуды для многих помещиков, несмотря на правительственные льготы, становилось возможным только за счет продажи части земли. Последствия продажи земельной собственности оказывались неодинаковыми для хозяйств разных типов. Как правило, владельцы крупных и экономически состоятельных имений, продавая по высоким ценам не самые лучшие земли, сохраняли в своих руках основную часть лучших угодий, не нарушая тем самым хозяйственной целостности имения. В средних и особенно мелких имениях мобилизация земли нередко вела к застою хозяйства, а затем и к распаду владения. Крупные имения оказывались более устойчивыми, в то время как рост задолженности по кредитам среднепоместного дворянства губительно сказывался на жизнеспособности хозяйств. Тем не менее приток ипотечных капиталов в помещичьи хозяйства столичной губернии в условиях неразвитости иных форм сельскохозяйственного кредита помог большинству из них приспособиться к условиям пореформенной перестройки и спас многих землевладельцев от «обвального» разорения.
Типы хозяйств отличались не только масштабами владений, но и способами ведения помещичьего хозяйства. Крупные и крупнейшие
26
помещики чаще, чем другие, пытались вести свое хозяйство капиталистическими методами и добивались на этом пути успехов. Они шире использовали труд наемных рабочих, внедряли новые системы землепользования, более производительные сельскохозяйственные машины и улучшенные породы скота. В то же время именно крупные помещичьи хозяйства стали заповедником отработочной системы, которая была прежде всего условием снабжения землевладельцев рабочей силой.
Положение средних помещичьих имений было весьма неустойчивым. Ограниченные в средствах для рационализации своего хозяйства средние землевладельцы в большей степени зависели от рыночной конъюнктуры, постоянно находились под угрозой потери части или всей земельной собственности.
Мелкие помещичьи хозяйства характеризовались медленными темпами развития. Капиталистические отношения, все более уверенно проникавшие в северо-западную деревню, не могли, естественно, не сказаться и на этих хозяйствах. Находясь в зоне риска, мелкие землевладельцы не всегда имели необходимые средства для приспособления хозяйства к условиям капиталистического рынка и нередко разорялись. Их земли переходили либо в руки соседей-дворян, либо оказывались в руках купцов, мещан или крестьян.
Список источников и литературы
1. Российский государственный исторический архив.
2. Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. М., 1968.
3. Захарова Л.Г. Главный комитет по крестьянскому делу 1858 — 1861 гг. // Социально-экономическое развитие России. М., 1986.
4. Корнилов А.А. Губернские комитеты по крестьянскому делу в 1858 — 1859 гг. // Русское богатство. 1904. № 2. Отд. 2.
5. Койстинен Г.С. Проведение крестьянской реформы 1861 года в Петербургской губернии: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Махачкала, 1953.
6. Борщов С.М. Из воспоминаний о князе А.Ф. Орлове // Русская старина. 1905. Т. 122.
7. Захарова Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России. 1856 — 1861. М., 1984.
8. Поземельная собственность Европейской России 1877 — 1878 гг. Статистический временник Российской империи. Сер. 3. СПб., 1886. Вып. 10.
9. Статистика землевладения 1905 г.: Свод данных по 50 губерниям Европейской России. СПб., 1907.
10. Свод статистических сведений по сельскому хозяйству России к концу XIX века. СПб., 1902. Вып. 1.
11. Логанов Г. Статистика землевладения Европейской России по уездам. СПб., 1906.
12. Материалы по статистике народного хозяйства в Санкт-Петербургской губернии. СПб., 1891. Вып. 12: Частновладельческое хозяйство в Царскосельском уезде.
Об авторе
В.Н. Никулин — канд. ист. наук, доц., РГУ им. И. Канта, nikuliny@mail.ru.
