CC BY
146
ПОЛЯРИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА РОССИИ: АРЕАЛЫ РОСТА И «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ»
Т.Г. Нефедова
В статье рассматривается специфика пространства России и его поляризации, которая в годы кризиса и реформ усилилась. Отдельно рассмотрены процессы поляризации городов, социально-демографическая, инфраструктурная и экономическая поляризация сельской местности. Показана роль ареалов роста и модели возможного развития российской внутренней и внешней периферии.
Ключевые слова: пространство России, социально-экономическая поляризация, города, сельская местность, пригороды, внешняя и внутренняя периферия, опорный каркас развития сельского хозяйства.
Специфике российского пространства (понимаемого в данном контексте как территория Российской Федерации с ее природными, экономическими, социальными и другими параметрами), его ограничениям и преимуществам посвящены специальные статьи (Трей-виш, 2003, 2004). По площади (17,1 млн км2) Россия сопоставима лишь с США и Канадой вместе взятыми (19,6 млн км2) или с Юго-Восточной Азией в целом, включая Китай (9,6 млн), Индию (3,3 млн) и другие государства. В то же время по числу жителей Россия отстает от США и Канады суммарно в 2 раза, от Китая и Индии - в 20 с лишним раз.
Говоря о пространстве России и его дифференциации, экономисты и многие географы чаще всего имеют в виду различия между его крупными блоками (европейской и азиатской частями России, федеральными округами или экономическими районами) или между
регионами - субъектами РФ. Люди, между тем, живут в конкретном городе или деревне, а различия между городами или между разными селами даже внутри одного региона на порядок выше межрегиональных, не говоря уже о различиях между крупным городом и небольшой деревушкой. Усиление экономических и социально-демографических различий между отдельными частями и объектами пространства России рассматривается в данной статье как показатели его поляризации. Ее критериями могут выступать количество и качество человеческого потенциала, состояние инфраструктуры, экономики и финансов, характер использования территории. Быстрая урбанизация ХХ в., при которой происходит рост крупных городов, разрежение населения во внегородском пространстве, а также экономический кризис 1990-х гг. привели не только к усилению поляризации регионов, но и к расслоению среди городов и увеличению социально-экономических контрастов в сельской местности. В последние годы декларируется инновационное развитие России. Наряду с выходом из кризиса это предполагает модернизацию экономики, которая всегда неравномерна в пространстве и зависит от многих факторов, прежде всего от человеческого потенциала, а также от многих базовых факторов, включая размеры страны и характер ее освоения.
Освоение территории России опиралось на представление о неисчерпаемости человеческих ресурсов. Население России действительно выросло с 67,3 млн человек в 1897 г. до 147,4 млн в 1989 г., но затем стало убывать: страна подошла к уровню развитых стран по рождаемости при значительно более высокой смертности. Несмотря на предпринимаемые правительством меры увеличения рождаемости, по прогнозам демографов и Федеральной службы государственной статистики население будет убывать и дальше, причем при среднем варианте население в Европейской России к 2050 г. составит 69% от уровня 1989 г., а в Азиатской - 59% (Вишневский и др., 2003; Предварительная численность... , 2005).
Кроме того, за ХХ в. население стало другим. Если перепись 1897 г. показывала, что в городах живет лишь 12% населения, то сейчас - 73%. Это означает, что, расширяя освоенное пространство, страна постепенно «сжималась» в городские сгустки. Она прошла рубеж в 50% городского населения в середине ХХ в., и доля горожан росла вплоть до 1990 г. После «подпитки» сел мигрантами из бывших республик СССР и административных преобразований многих поселков городского типа в сельские населенные пункты динамика городского и сельского населения выровнялись (рис. 2). Однако в 2000-х гг. города, особенно большие, вновь стали для мигрантов привлекательнее сельской местности, хотя они и теряют населения вследствие естественной убыли (Паспорта городов... , 2003; Регионы России..., 2006). Прежние тенденции, хотя и в сглаженном виде, восстанавливаются. Это говорит о том, что урбанизация в России еще не завершена и население по-прежнему стремится в крупные города и поближе к ним (Нефедова, Трейвиш, 2001; Махрова и др., 2008). Следовательно, разрежение внегородского пространства продолжается.
|_Россия Европейская часть * Азиатская часть
Источники: (Демографический ежегодник, 2007; Численность и размещение, 2004; Предположительная численность, 2005; Вишневский, 2003).
Рис. 1. Население России, ее Европейской и Азиатской частей, по переписям 1897-2002 гг.
и прогнозы до 2050 г., млн человек
ПОЛЯРИЗАЦИЯ ГОРОДОВ
Усиление поляризации городов особенно заметно в последнее время в увеличении роли Москвы в социально-экономическом развитии современной России (рис. 3). Помимо Москвы повышенный потенциал развития имеют Санкт-Петербург и региональные столицы. В среднем к 2006 г. только столицы субъектов РФ концентрировали 39% всех инвестиций и 64% оборота розничной торговли, общественного питания и услуг. А в целом города свыше 100 тыс. жителей сосредоточивали половину всего населения страны, инвестиций, 62% промышленной продукции и 76% оборота розничной торговли, общественного питания и услуг (Регионы России..., 2006). Правда, после бурного роста в 1990-х гг. их доля в некоторых регионах стабилизировалась и даже стала падать (рис. 4-6).
Неоднократно проводимые оценки состояния всех современных российских городов по ряду характеристик (Нефедова, Трейвиш, 2001; Нефедова, 2006) опирались на семь доступных критериев из базы данных «Паспорта городов РФ»: 1) отношение зарплаты (из-
Городское население Сельское население
Источники: (Демографический ежегодник, 2007; Численность и размещение, 2004).
Рис. 2. Динамика городского и сельского населения в ХХ в. между переписями населения, млн человек
1 ♦ Доля Москвы в численности населения Доля Москвы в ВРП Доля Москвы в инвестициях
/г \
......
Рис. 3. Доля Москвы в населении, валовом продукте и инвестициях в основной капитал РФ в 1990-2006 гг. (скачок в показателях населения связан с их корректировкой по переписи 2002 г.)
120 110 100
90 80 70 60 50 40 30 20
"Инвестиции, все
города "Инвестиции, большие
города "Торговля и услуги, все города Торговли и услуги, большие города
Рис. 4. Изменение коэффициентов вариации инвестиций и торгового оборота с общественным питанием и платными услугами на душу населения во всех и в больших городах РФ в 1991-2005 гг.
1991
1996
2000
2003
2005
1
1
I
ш
■ Доля Москвы
П Доля столиц регионов
□ Доля нестоличных больших городов
Рис. 5. Доля Москвы, столиц регионов и нестоличных больших городов в объеме инвестиций РФ, %
Рис. 6. Доля Москвы, столиц регионов и нестоличных больших городов в объеме розничной торговли, общественного питания и платных услуг РФ, %
Источники расчетов для рис. 3-6: (Регионы России..., 2006; Паспорта городов..., 1991, 1996, 2000, 2003).
35
50
30
40
25
30
20
15
20
10
10
0
1991
1996
2000
2003
2005
1991
1996
2000
2003
2005
за отсутствия данных по городам о доходах) к региональному прожиточному минимуму;
2) объем розничный торговли, общественного питания и платных услуг на душу населения,
3) инвестиции на душу городского населения;
4) процент всех незанятых от общего числа работающих и ищущих работу; 5) динамика промышленного производства в процентах к докризисному 1990 г., которая учитывалась в зависимости от доли занятых в промышленности; 6) ввод жилья на 1000 чел. населения;
7) общая обустроенность городского жилья (на основе индикаторов обеспеченности водопроводом, канализацией и телефонами). Полученные ряды данных по каждому показателю ранжировались и оценивались по 10-балльной системе с учетом нормального распределения. Затем по каждому городу находились средние значения баллов, которые для удобства сводились к четырем группам: с лучшими, хорошими, средними и худшими оценками. Расчеты показали сильную зависимость социально-
экономического состояния городов от их размеров, функций и положения.
Наиболее благополучны крупные города (табл. 1). Н.Б. Зубаревич (Зубаревич, 2003) считает порог в 500 тыс. жителей своеобразной «границей социальной безопасности» города, начиная с которой резко падает уровень безработицы, расширяются возможности трудоустройства, активнее малый бизнес и т.п. В группе городов с населением от 100 до 500 тыс. жителей благополучных гораздо меньше (7%), но зато 43% имеют хорошую оценку, а депрессивных относительно немного - 14%. Это тоже центры, но меньшего ранга, тем более что в эту группу попадает подавляющее большинство региональных столиц.
Расчеты в целом по России показывают, что чем меньше размер города, тем больше вероятность его социально-экономической депрессии, которая часто связана с кризисом или отсутствием градообразующего предприятия. Низкие оценки имеют 72% всех малых городов России (менее 50 тыс. жителей). В целом больше половины городов (616) получили неудовлетворительную оценку и их можно отнести к депрессивным (см. табл. 1). Подавляющая их часть - это малые городки. Из малых городов повышенные оценки имеют только «нефтегазовые» центры, а также города с иностранными инвестициями, энергетическими предприятиями, с экспортными производствами и т.п. Но дело не только в промышленности. Многие городки как бы заснули глубоким сном, иногда - несколько веков тому назад. Как правило, это удаленные
от региональных центров города. Жизнь там течет очень вяло, работать часто негде, активное и молодое население бежит оттуда, оставшиеся выживают почти натуральным хозяйством на своих огородах, как в деревне.
Таблица 2 показывает распределение населения по городам с разными оценками. Почти 40% горожан живет все же в лучших городах, преимущественно в центрах регионов. А в депрессивных городах, в основном небольших, застрял примерно каждый пятый горожанин.
Таким образом, очевидны три фактора поляризации городов: размер (число жителей), местоположение и функции. Причем значимость первых двух резко усилилась. Россия, по точному замечанию А.И. Трейвиша, представляет собой архипелаг немногих важных центров в океане городской и сельской периферии (Трейвиш, 2003).
Основные тенденции 2000-х гг. были связаны с нарастанием пространственных различий в миграционной привлекательности и самочувствии городов. Быстрее всего выходили из кризиса крупнейшие центры, города в пределах крупных агломераций и с экспортно-ориентированными производствами. Все это говорит об усилении неравномерности развития городов, а следовательно, об усилении отрыва относительно благополучных центров от основной массы городов.
Правда современный финансовый кризис внесет некоторые коррективы. Прежде всего он может вызвать временное «нивелирование вниз» крупнейших центров, как уже
Таблица 1
Число городов с той или иной оценкой состояния в 2003 гг.
Города с населением Число городов с разной оценкой состояния Всего городов
Лучшие Хорошие Средние Депрессивные
Более 500 тыс. 23 12 1 0 36
100-500 тыс. 9 54 49 18 130
50-100 тыс. 0 39 59 60 158
Менее 50 тыс. 0 63 149 538 750
Всего городов 32 168 258 616 1074
Таблица 2
Доля населения, живущего в городах с той или иной оценкой состояния, %
Города с населением Города с разной оценкой состояния Всего населения
Лучшие Хорошие Средние Депрессивные
Более 500 тыс. 34,3 9,2 0,0 0,0 43,5
100-500 тыс. 3,8 13,4 7,8 3,3 28,3
50-100 тыс. 0,0 2,8 4,1 4,3 11,2
Менее 50 тыс. 0,0 1,9 4,0 11,1 17,0
Всего населения 38,1 27,3 15,9 18,8 100,0
было не раз в начале 1990-х и в 1998 г. Тем не менее, как показывает опыт, прежние диспропорции быстро восстанавливаются и общая тенденция поляризации городов сохранится, сохранив тем самым и разрыв в состоянии и качестве жизни крупных и малых городов. Реальными центрами инновационного развития в России были и останутся крупнейшие города. Помимо концентрации финансовых ресурсов это агломерационный эффект, больший выбор занятий, высокий человеческий потенциал, собранный со своего региона или всей страны, лучшие институты, концентрация рыночных отраслей, высокая оплата труда, развитые сфера услуг, малый и средний бизнес и т.п.
СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ПОЛЯРИЗАЦИЯ СЕЛЬСКОЙ МЕСТНОСТИ
Развитие сельской местности еще в большей степени связано с человеческим потенциалом. Миграционные тенденции 1960-1980-х и 1990-х гг. во многом были противоположны. До 1990 г. население активно покидало села в регионах Европейской России ради городов, а также переезжало на север и восток страны. В 1990-х гг. на востоке остались привлекательными лишь нефтяные районы и столицы регионов, из остальных мест население «побежало» на запад и юго-запад в Европейскую
Россию, в том числе и в сельскую местность. В 2000-е гг. вновь наиболее привлекательными стали города, в основном в Европейской части России, и пригороды больших городов. Внешняя периферия страны на Севере и Востоке с отсутствием или низкой плотностью сельского населения расширилась.
В пределах сельской местности перераспределение сельского населения во второй половине ХХ в. тоже было очень существенным. Но особенно сильны процессы поляризации сельской местности в староосвоенных районах Нечерноземья с его мелкоселенно-стью. Последняя перепись 2002 г. выявила в РФ 34 тыс. умирающих деревень с населением менее 10 человек (24% всех поселений). Из них 15 тыс. в Нечерноземных регионах Центрального ФО и 11 тыс. в Северо-Западном ФО (Численность и размещение..., 2004). 13 тыс. деревень совсем не имело постоянного населения.
Сельское население в Нечерноземье концентрировалось не только в городах, но и вокруг них. Внутрирегиональные контрасты в динамике и плотности сельского населения были намного выше межрегиональных и в последние годы лишь усиливались (рис. 7). В Нечерноземье в административных районах вблизи региональных столиц плотность сельского населения в среднем в 10-12 раз больше, чем в удаленных, периферийных районах того же субъекта РФ, и главный разлом в заселенности лежит именно между пригородными и прочими районами (рис. 8). Влияние города на окружающую территорию во многом за-
висит от его размера. Чем крупнее город, тем большую зону повышенной плотности сельского населения он формирует.
В южной половине Европейской России пригороды тоже выделяются, главным образом за счет Центрально-Черноземных регионов, Поволжья и Южного Урала (см. рис. 8). Но уменьшение плотности населения от пригородов к периферии - в среднем в 3 раза - не столь велико, как в Нечерноземье. Лишь на плотно заселенном равнинном Северном Кавказе таких резких различий нет. Невелики они и в некоторых национальных республиках, лучше сохранивших население в сельской местности. В Сибири и на Дальнем Востоке контрасты в плотности сельского населения, связанные с малой освоенностью их огромного пространства, очень велики.
Подобное расслоение внегородского пространства России стало возможно из-за относительно редкой сети больших городов. Хотя в России около 1100 городов, население более 100 тыс. жителей (а именно такие города наиболее явно стягивают вокруг себя сельское население и активизируют сельскую
экономику) имели в 2008 г. 164 города (Численность населения..., 2008). В Нечерноземье (без Московской области) среднее расстояние между большими городами составляет около 190 км, в России в целом - 320 км. В то же время средний радиус пригородного административного района в Европейской части России - 30-40 км. Очевидно, что огромные внегородские пространства становятся социально-демографической «пустыней». «Сжатие» относительно плотно заселенного сельского пространства России в последние годы усилилось. Даже если на периферии регионов и осталось население, при депопуляции его трудовой потенциал снижен. В результате длительного из поколения в поколение миграционного оттока населения происходит его отрицательный социальный отбор, поскольку в первую очередь уезжают молодые и активные люди. Это приводит на внутренней периферии, особенно в Нечерноземье, к качественному дефициту трудовых ресурсов, сочетающемуся в ряде мест даже с их количественным избытком при депрессии экономики и незанятости.
30 ^-1-1-1-1-1-1-
1959 1970 1979 1989 2002 2005 2008
Европейская Россия по регионам
-Костромская обл.
по районам
Источники: (Демографический ежегодник, 2007; Города и районы..., 2005).
Рис. 7. Изменение коэффициента вариации плотности сельского населения, % по регионам Европейской России и по административным районам Костромской области в 1959-2008 гг.
Источники: Статистические справочники, издаваемые в субъектах РФ (см. (Нефедова, 2003)).
Рис. 8. Изменение плотности сельского населения в пределах регионов Европейской России по мере удаления от центров, чел./км2: 1 - районы, непосредственно примыкающие к региональному центру, 2 - районы-соседи центра второго порядка и т.д. до окраинных районов регионов 6 и 7 порядка
ОБУСТРОЕННОСТЬ И ДОСТУПНОСТЬ ВНЕГОРОДСКОЙ ТЕРРИТОРИИ
В России с ее огромными пространствами и относительно редкой сетью городов близость города почти всегда означает не только более плотную заселенность, но и лучшую обеспеченность самыми элементарными товарами и услугами, более плотную дорожную сеть, газификацию жилья, наличие водопровода, канализации. Для периферии характерна не только депопуляция, но и бездорожье, замкнутость связей, социальная апатия и часто экономическая депрессия.
Важным фактором, тормозящим развитие страны, стала малодоступность периферии: как внешней на севере и востоке страны, так и внутренней, причем не только на окраинах регионов, даже при сравнительно небольших расстояниях от центров.
Это видно хотя бы по степени освоенности пространства автодорожной сетью. Не только страна в целом, но и отдельные ее регионы не выдерживают сравнения с США и Европой (Регионы России, 2007; Россия и страны..., 2007). Московская область по плотности автодорог с твердым покрытием (471 км/1000 км2) соответствует всего лишь Белоруссии, Калининградская область (413) -Украине, регионы Черноземья (170-250) -Скандинавии, Центральный федеральный округ - Мексике (172), а регионы Северного Кавказа - Китаю (177). До Европы (1500 и более) и даже США (682 км/1000 км2) российской дорожной сети еще далеко.
Влияние городов на плотность автодорог так же велико, как и на плотность населения. Если считать, что за пределы зоны удаленности в 5 км от дороги с твердым покрытием уже трудно добираться пешком или по грунтовому бездорожью, то окажется, что почти вся Московская область, за исключением стыков административных районов и отдельных локальных участков, находится в зоне дорожной доступности (рис. 9). А, например, в Ярославской области и, тем более,
в Костромской, по существу, доступны только пригород и зона вдоль основных магистралей. Районы внутренней малодоступной периферии весьма обширны даже на небольшом расстоянии от центра региона.
В современных условиях дорожная труднодоступность периферии частично компенсируется другими способами связи, в частности с помощью сотовых телефонов, компьютеров и т.п. Однако и здесь типична выборочность охвата территории связью. Наиболее устойчива она также в пригородах больших городов и в более крупных сельских поселениях, оставляя значительную часть территории на периферии, оторванной от какой-либо связи.
Таким образом, заселенность и обустройство территории в России тесно взаимосвязаны. Отсутствие дорог и распад сельской инфраструктуры (в том числе закрытие магазинов, малокомплектных школ, клубов
Рис. 9. Доступность территорий Московской и Ярославской области (белым цветом) от автодорог с твердым покрытием
и т.п.) усиливали деградацию нежизнеспособных поселений в глубинке и давали дополнительные стимулы оттока населения. В то же время уменьшение населения отбивало у властей всякие стимулы обустройства местности.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛЯРИЗАЦИЯ ВНЕГОРОДСКОГО ПРОСТРАНСТВА
Города не только привлекали население и улучшали вокруг себя обустройство территории. Главное влияние городов - это более активная и диверсифицированная экономическая среда вокруг них, тесно связанная с самим городом, и даже более устойчивое в пригородах сельское хозяйство.
Особенностью России является длительно поддерживаемая в советское время монофункциональность сельской местности. Вся жизнь нескольких поселений зависела и часто продолжает зависеть от одного-двух предприятий: колхоза или леспромхоза. Глубина современного кризиса сельской местности во многом обусловлена тем, что сельскохозяйственные предприятия оказались совершенно не готовы и к такой депопуляции сельского населения, и к экономическим преобразованиям 1990-х гг. В Европе и США урбанизация и отток сельских работников в города в свое время сопровождались выводом посевных площадей из оборота, модернизацией производства и ростом производительности труда (в сельском хозяйстве она росла даже быстрее, чем в промышленности). У нас, при установках в советское время на удержание пашни и поголовья скота любой ценой и низкой производительности труда работников, отток трудовых ресурсов в сельской местности вызвал кризис сельского хозяйства задолго до 1990 г. Экономические перемены и общеэкономический кризис 1990-х гг. лишь ускорили эти процессы.
Общепринято, что на результаты сельскохозяйственной деятельности решающее
значение оказывают природные предпосылки, прежде всего типы почв и сочетание тепла и влаги. Однако влияние больших городов и демографического потенциала на сельское хозяйство вполне сопоставимо с влиянием природных условий. Например, по объемам агропроизводства первые места в России занимают южные регионы, крупные национальные республики и. небольшая по площади Московская область. В числе лучших регионов и другие крупногородские: Ленинградская, Свердловская области.
Более того, во многих регионах Нечерноземья фактическая урожайность зерновых культур и в 1980-х гг., и в настоящее время оказывается даже ниже природно обусловленной, собираемой на госсортучастках при естественном сочетании тепла и влаги без особых мер агротехники (Природно-сельскохозяйственное районирование..., 1983). Эти зоны пониженной урожайности совпадают с ареалами максимальной депопуляции сельского населения в ХХ в., особенно там, где его потери составили в среднем по региону более 50%, а на периферии регионов осталось часто 10-20% населения начала ХХ в.
Лишь к концу 1990-х гг. часть сельскохозяйственных предприятий адаптировалась к новым условиям. Агропроизводство стало расти. Но, несмотря на рост производства, посевная площадь в России до 2008 г. сокращалась (рис. 10). Это говорит об избирательности процессов восстановления сельского хозяйства. Восстанавливаются и модернизируются отдельные предприятия на Юге и в пригородах, которые и дают существенный прирост продукции. Это подтверждается и увеличением коэффициента вариации объемов валовой продукции в России в целом и в ее Европейской части (рис. 11). Около половины прироста продукции в 2000 г. дали всего 15 южных и крупногородских регионов РФ.
Зерновые и трудоемкие культуры, например лен, уходят из Нечерноземья. В то же время доля зерновых культур расширяется на юге Европейской части (рис. 12), а льна - на юге Сибири.
"Индекс динамики посевной площади Индекс динамики агропроизводства
Источник: (Регионы России, 2007).
Рис. 10. Динамика сельскохозяйственного производства и посевной площади, % к 1990 г.
1991 1993 1995 1998 2000 2003 2006
И с т о ч н и к: (Регионы России, 2007).
Рис. 11. Рост коэффициента вариации объемов валовой продукции по регионам России в 1991-2006 гг., %
100
80
90
70
80
70
60
60
50
50
40
40
Внутри регионов процессы поляризации пространства еще более выражены: 15% районов-лидеров внутри регионов концентрирует 50% производства молока и 70% производства мяса. А во многих Нечерноземных регионах лишь в одном-двух пригородных районах (в среднем из 20 в регионе) производится около трети продукции (Города и районы..., 2005). Устойчивость пригородного сельского хозяйства обусловлена отнюдь не его специализацией, на которую всегда обращают внимание, а в основном социально-демографическими и инфраструктурными факторами, а также инвестиционной привлекательностью пригородов.
В любой нечерноземной области урожайность зерновых в пригородах в 2-3 раза выше, чем на периферии (Нефедова, 2003). Даже продуктивность коров на агропредприятиях намного выше в пригородах, чем в удаленных районах, несмотря на обилие тучных пастбищ на периферии регионов. На этапе выхода из кризиса надои молока на одну корову растут. В целом по России они даже превысили уровень 1990 г. Но в Нечерноземье они растут в пригородах при усиливающейся депрессии периферийных районов (рис. 13). При этом современное состояние и продуктивность животноводства заметно коррелиру-
ют с динамикой и плотностью сельского населения (см. рис. 6).
Годы кризиса и реформ показали, что эндогенные факторы организации внегородского пространства России очень устойчивы и играют порой более важную роль, чем политические (капитализм или социализм), экономические (рынок или плановое хозяйство) и институциональные изменения. И если межрегиональные контрасты более очевидны и порой доходят до лиц, принимающих решения, то огромные внутрирегиональные контрасты и ограничения развития остаются за кадром, часто приводя к результатам, противоположным желаемым.
Изменения 1990-2000 гг. все же не могли не повлиять на сельское хозяйство России, но они лишь усилили его каркасную организацию. В целом произошло усиление:
1) территориального разделения труда между Севером и Югом и сдвиг сельского хозяйства в районы с более благоприятными агроклиматическими условиями (в районы Центрального Черноземья, равнинного Северного Кавказа, Поволжья, юга Урала и Западной Сибири);
2) роли пригородов в сельскохозяйственном производстве, особенно в Нечерноземье и на востоке страны;
1990 1995
2000 2005
"Нечерноземье
"Юг европейской части, Урала и Сибири _ Остальные районы Сибири и Дальний Восток
Источник: (Регионы России, 2007).
Рис. 12. Изменение доли зерновых культур в посевной площади с 1990 по 2005 гг.
в разных районах России, %
\
^ \ N *\ \ \
4 V Оч-.. - - - 1990 --2000 -2005
Ч \ " . ч 4 ' *.
Пригород Полупригород Полупереферия Перифия
Источники: статистические справочники, издаваемые в субъектах РФ (см. (Нефедова, 2003, 2006)).
Рис. 13. Надой молока на одну корову в пригородах и на периферии регионов Нечерноземья в 1990, 2000 и 2005 гг., кг в год
4000
3500
3000
2500
2000
1500
3) влияния этнических различий на организацию и результаты деятельности, во многом связанное с лучшей сохранностью в нерусских сельских поселениях трудового потенциала. Это проявляется не только в повышении вклада в агропроизводство крупных республик (Татарстана, Башкортостана), но и на внутрирегиональном уровне в ареалах концентрации нерусского населения, еще не затронутого сильной депопуляцией.
Главное - это усиление концентрации деятельности и поляризации внегородского пространства, повышение роли лидеров (предприятий и целых районов) и усугубление положения отстающих. Формируется опорный каркас коллективного сельского хозяйства, состоящий из наиболее перспективных комплексных районов с наиболее дееспособными многопрофильными предприятиями, и ареалов дееспособного узкоспециализированного хозяйства (рис. 14). Этот каркас разбивает привычные представления о зональности сельскохозяйственного производства (поскольку природные условия - лишь один из факторов, причем в Нечерноземье и на востоке страны - отнюдь не самый главный) и скорее напоминает архипелаг больших и малых островов.
Именно эти районы в пригородах больших городов и на юге страны являются основными ареалами роста за пределами крупных городов и крупнотоварными поставщиками сельскохозяйственной продукции. Здесь лучше сохранен человеческий потенциал, крупнее и лучше обустроены поселения, они привлекательнее для мигрантов. Здесь более устойчивы и активнее выходят из кризиса крупные и средние сельскохозяйственные предприятия. На юге с ними уживаются и порой конкурируют фермерские хозяйства, развиваются товарные хозяйства населения. Сюда идут инвестиции, в том числе и в сельское хозяйство. Здесь есть и свои проблемы, порождаемые неурегулированностью земельных отношений при востребованности и дефиците земли, монофункциональностью сельских поселений на юге страны, ведущей к повышенной безработице, зачастую нерациональным природопользованием.
Экономическая поляризация всегда сопровождается поляризацией социальной. В противовес развивающимся каркасным территориям можно выделить районы наиболее тяжелой депрессии - проблемные территории, возникшие в 1990-х гг., и настоящие «черные дыры», где кризис наблюдается уже много де-
Рис. 14. Карта дееспособности сельскохозяйственных организаций
сятилетий. Социально-демографическая деградация сочетается в них с экономическим коллапсом сельского и лесного хозяйства. Это, во-первых, северо-восток Европейской России и многие районы Сибири. Их кризис связан с продвинутым в неблагоприятные природные условия сельским хозяйством, прежде всего растениеводством, которое начало сокращаться еще до 1990 г. и буквально «рухнуло» в 1990-х при прекращении огромных дотаций. Тяжелый кризис на северо-западе страны - также не феномен последних лет и связан с длительной депопуляцией сельского населения, которое «высосали» большие города, прежде всего Москва и Санкт-Петербург. Южнее тоже есть проблемные районы, которые появились в 1990-х гг., но часть из них имеют шанс выйти из кризиса.
Не только сельская местность, но и небольшие города в глубинке могут с таким
же успехом быть отнесены «черным дырам» российского пространства. Их функционирование опирается на деревообрабатывающие и пищевые предприятия, в основном локального значения, также находящиеся в кризисе.
Для иллюстрации того, что происходит в депрессивных районах, приведу пример Костромской области (см. подробнее (Нефедова, 2008)), хотя обследования проводились в разных регионах России (Нефедова, 2003). При фактическом уходе землеемкого сельского хозяйства из периферийных районов там не используется 80-90% пашни, хотя статистические данные о землепользовании показывают ее сокращение на 35% по сравнению с 1990 г. Земли, которые официально числятся пашней, уже много лет представляют собой залежи и зарастают сорными травами в рост человека и лесом. Люди чаще выживают за счет небольших огородов и даров леса: собирают грибы,
ягоды, ловят рыбу. Специализированных лесозаготовительных предприятий здесь единицы. Фермеров тоже мало, а единичные точки роста связаны с мигрантами. В районах, из которых десятилетия уезжали наиболее трудоспособные люди, трудно найти надежных, малопьющих работников. Речь скорее идет не об эволюции, а инволюции таких районов, связанной в том числе и с социально-демографическими ограничениями.
Будущее подобной внутренней периферии, особенно нечерноземной, неоднозначно. Мы привыкли говорить об экономике развития, в то время как речь в данном случае идет об экономике «хозяйственного сжатия», ведь упомянутые выше «черные дыры» и проблемные районы занимают в целом около половины освоенной территории, и проживает на них 17% сельского населения.
Итак, неравномерность освоения территории страны и социально-экономическая поляризация пространства привели к контрастам по осям север - юг и запад - восток, сформировав обширную зону внешней периферии страны, занимающей около 70% ее территории. На оставшейся территории только южные районы Европейской России (Центральное Черноземье, равнинный Северный Кавказ) характеризуются относительно однородным пространством. На остальной территории сильны контрасты между пригородами больших городов и периферией регионов. Внутренняя периферия занимает еще около 15% территории России, а в Нечерноземье - более 50-70% территории регионов (исключение составляют лишь Московская и Ленинградская области).
МОДЕЛИ ВОЗМОЖНОГО РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ ПЕРИФЕРИИ
При таких территориальных масштабах проблемных территорий их возможной трансформации и ограничениям развития стоит уделить особое внимание.
Развитие внешней периферии во многом регламентировано ее удаленностью, сложностью природных условий, редкой сетью центров и слабой связностью пространства России. Исключение составляют лишь районы добычи полезных ископаемых и лесоразработок на севере и востоке страны. Но в кризисные годы объемы заготовок леса упали, значительная часть крупных леспромхозов развалилась на небольшие предприятия, зона действия которых «сжалась» к заселенной территории. Наиболее успешными были ареалы экспортных лесоразработок на северо-западе и востоке страны. Все это усилило поляризацию лесозаготовок, которая лишь в 2000 г. начала уменьшаться. Возникшие было в 2000 г. на волне высоких цен на нефть декларации об очередном витке затратного расширения освоенной территории были приостановлены мировым финансовым кризисом, связанными с ним проблемами экспортных отраслей и падением нефтяных и газовых доходов государства. Развитие этой зоны и дальше будет носить мелкоочаговый характер на фоне экстенсивного традиционного хозяйства коренных народностей. Это не означает отсутствие внимания к развитию отдельных очагов и, главное, к уменьшению их изолированности. Связность российского пространства катастрофически мала, причем не только физическая (дороги), но и экономическая (высокие транспортные тарифы и цены авиакомпаний, подстегивающие население окраин к отъезду «на материк»).
Большая часть внешней периферии расположена в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке и в значительной степени представляет собой к тому же высокогорья и средне-горья. Это затрудняет не только достижение стационарных поселений, но и вахтовых поселков. Это ограничивает также использование высококвалифицированных кадров и развитие коммерческого туризма. И то и другое требует определенного уровня комфорта и воспроизводства среды обитания европейского уровня, т.е. при точечном использовании территории практического включения обшир-
ной российской периферии в глобальные процессы. В то же время вряд ли следует ожидать былого человеческого энтузиазма в освоении внешней периферии.
Будущее внутренней периферии, расположенной часто недалеко от центров, неоднозначно. Возможно возвратное вовлечение части заброшенных территорий в сельское и лесное хозяйство. Однако возвращение к былым площадям засеваемой пашни нереально из-за количественного и качественного дефицита трудовых ресурсов на периферии регионов, лимитирующего товарное производство. Особенно перспективными в плане реосвоения глубинки оказались крупные агропромышленные комплексы самой разной специализации, которые уже освоили южные и пригородные территории и в целях расширения сырьевой базы ищут наиболее работоспособные ареалы на периферии. Но тех, на которые они могут опираться и включать в свою производственную цепочку, единицы, как и единичны относительно успешные самостоятельные агропредприятия, опирающиеся на накопленную еще при социализме производственную базу или удачный менеджмент. Но и последнее встречается редко из-за неумолимого отрицательного отбора в районах депопуляции, выкачивающего в центры лучшие кадры. Большинство землеемких сельскохозяйственных предприятий на периферии в тяжелом экономическом и финансовом кризисе, имеет очень низкую продуктивность, большая часть их земель или арендуемых ими земельных паев населения заброшена и не обрабатывается. Надежды на то, что колхозы в таких районах заменят небольшие фермерские хозяйства, не оправдались, им тоже нужна определенная социально-экономическая среда и работники. Фермеров больше на юге, в пригородах и на крайнем западе страны в Калининградской области.
С закрытием ряда убыточных предприятий, которые «тянут» вниз средние показатели внутрирегиональных районов, и развитием небольшого числа оставшихся предприятий статистические различия между районами бу-
дут сглаживаться. Но это не означает сглаживания контрастов между пригородами и периферией, просто они увеличатся на локальном уровне: в глубинке в отличие от пригородов останется одно-два предприятия среди полного социально-экономического упадка на значительной части территории.
Моделей экономики «хозяйственного сжатия», сопровождающейся пространственным сжатием освоенных территорий, может быть несколько, причем они вовсе не исключают друг друга.
Первая модель предполагает жесткий отбор и помощь кредитами единичных предприятий, способных давать товарную продукцию, и сохранение остальных агропредприятий как социальных институтов до тех пор, пока они востребованы местным населением. Агропредприятие, даже убыточное, резко сократившее посевные площади и почти ничего не дающее на общероссийский рынок, в таких районах сохраняет важное локальное значение, оставаясь поставщиком продукции на местные молокозаводы в малых городках (тем самым, способствуя и их выживанию). Оно также является организатором местной жизни, частично поддерживая личные хозяйства населения, сохраняя хотя бы часть территории и спасая поселения от тотального наступления леса.
Вторая модель связана с усилением товарности хозяйств населения, что возможно в районах не очень сильной сельской депопуляции или в районах, сумевших привлечь и задержать мигрантов. Главным фактором здесь оказывается степень включенности района в общую систему связей. Опыт показывает, что даже там, где остались только хозяйства населения или есть единичные фермерские хозяйства, при наличии дорог и доступности деревень к ним начинают добираться перекупщики, легче налаживаются связи. А это живые деньги и товарное или полутоварное мелкое производство.
Третья модель связана с уходом от монофункциональности развития малых городов и сельской местности с изменением спе-
циализации, развитием видов деятельности, связанных с использованием ресурсов леса и воды (лесозаготовки и лесопереработка, туризм, заготовка и переработка грибов и ягод и т.п.). Однако зачастую и это возможно лишь при определенном уровне трудового потенциала или вахтовом завозе работников.
Четвертая модель возникает, когда местного населения в деревне почти не остается, кроме нетрудоспособных жителей (в основном женщин). Тогда требуется специальная социальная поддержка таких территорий, ведь депопулировавшие деревни - это, по существу, самые дешевые дома престарелых, которые отчасти и продуктами себя обеспечат. Но они требуют обслуживания: автолавок с продуктами, доступных врачей, регулярных автобусных маршрутов, доходящих до всех живых деревень.
Для малых городов и деревень, расположенных в особо живописных местностях или имеющих ценные памятники истории и культуры, возможна пятая модель создания достопримечательных мест, которая должна быть закреплена специальным постановлением на национальном, региональном или районном уровне. Они нуждаются в дополнительном финансировании для удержания местного населения с его традиционными видами деятельности и сохранения не отдельных памятников, а антропогенных ландшафтов в целом.
И наконец, шестая модель связана с дачниками. Роль дачного освоения как инновационного развития удаленной сельской местности, а не только пригородов, как правило, недооценивают.
Массовость российской сезонной дачной субурбанизации не фиксируется статистикой, поскольку люди не выезжают из городов на постоянное место жительство, а строят или покупают в сельской местности дом как дачу, дополнительно к городской квартире. В России, в отличие от западных стран, происходит скорее выплеск из городов капиталов, чем населения, хотя небольшой ручеек реальной контрурбанизации с проживанием на даче круглый год намечается.
Тесные пригороды вместить всех дачников просто не могут. Более того, все большее распространение получает феномен дальней дачи в тихом безлюдном месте в противовес или в дополнение к ближней даче в пригороде, зажатой среди изгородей и коттеджей. Процесс заполнения дачниками удаленных периферийных сельских районов начался еще в 1970-х гг. и набирает силу. Обследования показывают, что дачные зоны Москвы и Санкт-Петербурга уже сомкнулись на юге Псковской и Новгородской областей, захватив и Костромскую.
Дачники сохраняют дома, деревни, но не местное сообщество и колхозное хозяйство. Хотя мелкое индивидуальное хозяйство местного населения имеет шанс укрепиться, снабжая дачников продуктами. Дачники могут задержать в деревне трудоспособное население благодаря спросу на их услуги по ремонту и строительству домов, присмотру за ними (Нефедова, 2008). Главным ограничителем дачного развития периферии служит сильное отставание России в развитии инфраструктуры и сервисного сектора за пределами крупных городов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, в России процессы освоения пространства в ХХ в. сопровождались его сжатием в отдельные сгустки и ареалы в результате активной урбанизации и концентрации населения, инфраструктуры и экономики в городах, пригородах и на юге страны. В результате при расширении освоенного пространства происходило и расширение малозаселенных и слабоиспользуемых территорий.
Эти малозаселенные районы также неоднородны. В одних случаях это очаги освоения на севере и востоке страны наиболее активными людьми на фоне традиционного хозяйства коренных народностей. В других - результат длительной депопуляции и ис-
тощения активной части населения. На Западе и Востоке, на Севере и Юге, в пригородах и на периферии, в больших и малых городах формируются разные миры, живущие к тому же в разное время. А чем больше и сложнее пространство, тем с большими вариациями реализуются на нем те или иные действия федеральных властей. Управлять таким разнородным пространством, поляризация которого увеличивается, централизованно невозможно.
Постепенная диффузия инноваций и средств от центров к периферии неизбежна. Однако при современной восстановительной мобилизационной экономике бизнес стремится в главные центры страны и регионов и в пригородные зоны, а также в те южные и сырьевые районы, где возможна быстрая отдача вложений. Для вывода страны из кризиса территориальное разделение труда неизбежно. При дефиците реально трудоспособного населения и сложности природных условий потребовалось усиление эффективности экономики в ущерб равенству, в том числе и пространственному. Причем очаги и ареалы роста не новые, а давно известные, накатанные, недоинвестированные в советское время из-за вливания средств в «черные дыры» пространства. К потерям освоенного пространства надо быть готовыми.
Задача государства состоит не в том, чтобы «бороться с пространством», экономически вытягивая глубинку, как это делалось долгие годы. Необходимо понимать свое пространство, создавая условия для развития лидеров и «середняков», но при этом учитывая природные и социальные ограничения экономики. А социальная поддержка примерно пятой части городского и сельского населения в депрессивных районах (причем в разных мирах эта поддержка должна быть разной) - это прямая задача государства.
Литература
Вишневский А.Г., Андреев Е.М., Трейвиш А.И. Перспективы развития России: роль демографического фактора. М.: Институт экономики переходного периода, 2003.
Города и районы Костромской области. Кострома: Федеральная служба госстатистики, Костро-мастат, 2005.
Демографический ежегодник. М.: Федеральная служба госстатистики, 2007.
Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. М.: УРСС, 2003.
Махрова А.Г., Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Московская область сегодня и завтра: тенденции и перспективы пространственного развития. М.: Новый хронограф, 2008.
Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. М.: Новое издательство, 2003.
Нефедова Т.Г. Увидеть Россию. Отечественные записки. Т. 32 // Анатомия провинции. 2006. № 5. С. 41-60.
Нефедова Т.Г. Прошлое, настоящее и будущее старо-освоенных периферийных районов Нечерноземья (на примере Костромской области) // Вопросы государственного и муниципального управления. 2008. № 1. С. 165-184.
Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Динамика и состояние городов в конце ХХ века. Российские городские системы в зеркале эволюционных теорий урбанизации // Город и деревня Европейской России: сто лет перемен / Под ред. Т.Г. Нефедовой, П.М. Полян, А.И. Трейвиш. М.: ОГИ, 2001. С. 171-225.
Паспорта городов Российской федерации в 1991, 1996, 2000, 2003 гг. Вычислительный центр Федеральной службы госстатистики.
Предварительная численность населения РФ до 2025 года. М.: Федеральная служба государственной статистики, 2005.
Природно-сельскохозяйствненное районирование земельного фонда СССР / Под ред. А.Н. Каштанова. М.: Колос, 1983.
Регионы России. Социально-экономические показатели: Стат. сборник. М.: Федеральная служба госстатистики, 2007.
Регионы России. Основные социально-экономические показатели городов. М.: Федеральная служба госстатистики, 2006.
Россия и страны - члены Европейского Союза. М.: Федеральная служба госстатистики, 2007.
Трейвиш А.И. Центр, район и страна. Инерция, инновации в развитии российского крупногородского архипелага // Крупные города и вызовы глобализации. М.: Институт географии РАН, 2003.
Трейвиш А.И. К вопросу о теории больших стран // Пятые сократические чтения. Рефлексивность социальность процессов и адекватность научных методов. М.: РУДН, 2004. С. 88-111.
Численность и размещение населения. Итоги Всесоюзной переписи населения 2002 г. Т. 1. М.: Федеральная служба госстатистики, 2004.
Численность населения РФ по городам, поселкам городского типа и районам на 1 января 2008 г. М.: Федеральная служба госстатистики, 2008.
Рукопись поступила в редакцию 12.11.2008 г.
АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ ИННОВАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕГИОНОВ РОССИИ1
О.Г. Голиченко, И.Н. Щепина
Для выяснения силы воздействия регионов на развитие страны в работе проводится их позиционирование. Позиционирование региона относительно страны производится, исходя из значимости. Для того чтобы установить качество воздействия региона на развитие страны, исследуется его участие в процессах адсорбции и диффузии как внутри фаз экономического пространства, так и между ними (на местных, региональных, национальных и межнациональных рынках). В результате проведенного анализа уставлено наличие регионов, отличающихся высокими значениями показателей интенсивности инновационной деятельности и социально-экономического развития как среди межфазовых диффузоров инновационного процесса, так и среди его «имитаторов». Ключевые слова: инновации, регионы, диффузия, фазы, инновационная продукция.
Исследование регионального разреза инновационной деятельности в России является весьма актуальным, так как, с одной стороны, каждый регион достаточно самостоятелен в своей деятельности, в том числе и инновационной, а с другой стороны, именно эффективность взаимодействия регионов во многом определяет масштабы и качество экономического развития страны в целом и ее место в мировой экономике.
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 06-02-04011а «Теория и практика формирования национальных инновационных систем».
