Положение русских эмигрантов в Англии 1890-х годов в контексте англо-российских противоречий Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Раздел 2

РОССИЯ. ЗАПАД. ХУІІІ-ХХ ВЕКА

И. А. Воробьёв

Положение русских эмигрантов в Англии 1890-х годов в контексте англо-российских противоречий

Дана характеристика отношения властей и общественности Великобритании периода правления королевы Виктории к русским эмигрантам. Показано, как по мере англо-российского сближения русские эмигранты, несмотря на симпатии английской общественности, постепенно становились заложниками взаимоотношений двух держав.

На протяжении практически всей Викторианской эпохи (1837— 1901) британские власти сквозь пальцы смотрели на пребывание в Англии политических эмигрантов, которые, таким образом, могли не опасаться преследования со стороны своих правительств. Примерно с 1850-х гг. Англия стала пристанищем для ряда видных российских изгнанников, что соответствовало не только политике тогдашних британских властей, готовившихся к схватке с Россией, но и давним законам. Георг Брандес, датский литературный критик и публицист, в своём очерке «Впечатления о Лондоне» свидетельствует о положении дел в то время: «Англия ныне является убежищем для политических изгнанников, - единственным убежищем в Европе... Франция теперь - готовый к услугам кавалер России. Швейцария слишком слаба, чтобы отстаивать свою

независимость. Остаётся одна лишь Англия, и эмигранты испытывают чувство признательности английской земле»1. Уместно привести тут слова А.И. Герцена: «Англичанин не имеет особой любви к иностранцам; еще меньше к изгнанникам, которых считает бедняками, а этого порока он не прощает, но за право убежища он держится; безнаказанно касаться его не позволяет, так точно, как касаться до права митингов, до свободы книгопечата-ния»2. Двойственное отношение английских властей и общества к иностранным эмигрантам подчёркивал английский исследователь

Э. Карр, писавший, что Герцен в Англии «нашёл тихую гавань, но не руку дружбы»3.

Сохранявшаяся напряженность в англо-российских отношениях 1860-1880-х гг. обеспечивала русской эмиграции в Англии относительно спокойное существование. До начала 1890-х гг. практически ничто не указывало на возможность улучшения отношений между двумя державами. Основным источником противоречий в отношениях империй оставалась Средняя Азия, объект их колониальных интересов. Произошедшее 18 марта 1885 г. столкновение на российско-афганской границе едва не спровоцировало начало войны между Россией и Англией, однако тогда инцидент, вызвавший резонанс в европейской прессе, удалось уладить дипломатическими усилиями обеих держав. В 1889 г. Лондон, стараясь укрепить свои позиции после Афганского кризиса, предупредил Петербург о том, что любые передвижения русских войск в сторону Герата будут расценены как объявление войны. Впрочем, ещё с середины 1880-х гг. англо-российские противоречия стали постепенно отходить на второй план на фоне усиливавшегося англо-германского антагонизма. Британские власти в связи с этим сочли нужным сделать некоторые шаги навстречу российской стороне, обеспокоенной тем, что Лондон по-прежнему остаётся одним из главных центров русской эмиграции.

А.Я. Киперман сообщает, что Скотланд-Ярд за определённую плату оказывал российскому посольству услуги, но чисто инфор-

1 Брандес Г. Впечатления о Лондоне // Степняк-Кравчинский С.М. В Лондонской эмиграции. М., 1968. С. 349.

2 Герцен А.И. Былое и думы. М., 1958. Ч. 6-8. С. 94.

3 Carr E.H. Romantic Exiles. L., 1933. P. 254.

мативного характера1. Когда в Англии был арестован немецкий анархист И. Мост, связанный с русскими эмигрантами, лондонская полиция любезно предоставила посольству России изъятые у него бумаги для снятия копий. В конце 1884 - начале 1885 г. в Лондоне раздалось несколько взрывов, организованных ирландскими патриотами. Царские агенты воспользовались смятением, чтобы поднять шумную кампанию против русских эмигрантов2.

В.Л. Бурцев, один из деятельных русских эмигрантов в Лондоне, вспоминал о начале 1890-х гг.: «Александр III и Николай II

~ 3

внимательно следили за всем, что делается в нашей эмиграции» . В самом деле, российские власти располагали на тот момент соответствующими инструментами для такого отслеживания. Начало десятилетия стало временем возросшей активности русской агентуры в Лондоне. В январе 1891 г. П.И. Рачковский, ведавший заграничной агентурой Департамента полиции, отправился в британскую столицу для выяснения условий «учреждения в Лондоне специального наблюдения», как он сообщал в Петербург. Девятнадцатого марта 1891 г. он доложил, что приступил к организации «постоянного наблюдения за выдающимися эмигрантами в Лондоне». Рачковский немало труда затратил на «работы по устройству правильной агентурной организации в Лондоне», которые, как он писал в докладе от 21 сентября 1891 г., «закончились к настоящему времени с успехом, на который почти нельзя было надеяться; внутренним агентам удалось достигнуть самого тесного сближения с местной эмиграцией и занять среди неё совершенно прочное положение, что дает нам постоянную возможность знать в зародыше о каждом предприятии или замысле как русской, так и

4

польской эмиграции» .

Интересной иллюстрацией к этому достаточно самодовольному отчёту Рачковского выглядит курьёзная история русского эмигранта Сибирякова, случившаяся примерно 15 годами ранее. Её передаёт в своём письме к супруге Валериан Смирнов, помогавший П. Л. Лаврову издавать журнал «Вперёд!» в Лондоне в се-

1 Киперман А.Я. Главные центры русской революционной эмиграции 7080-х годов XIX в. // Исторические записки. Т. 88. М., 1971. С. 279-280.

2 Киперман А.Я. Разночинская революционная эмиграция (1861-1895). Тамбов, 1980. С. 143.

3 Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами. М., 1989. С. 25.

4 Цит. по: ТаратутаЕ.А. Этель Лилиан Войнич. М, 1960. С. 102-103.

редине 1870-х гг. Сибиряков перебрался в Англию из Женевы, воображая, будто царское правительство снарядило двадцать агентов, чтобы его арестовать. В Лондоне он сначала успокоился, однако затем ему вновь стало казаться, что его выслеживают уже пятьдесят царских агентов. История Сибирякова закончилась печально - оказавшись в психиатрической лечебнице, он утверждал, что весь её персонал подкуплен русским послом в Лондоне. Характерно, что Смирнов, а также П.А. Кропоткин, один из самых видных представителей русской эмигрантской общины в Лондоне, соглашались, что история Сибирякова, при всей своей нелепости, всё же не являлась целиком плодом больного воображения эмигранта1. В то же время, конечно, не стоит преувеличивать могущество русской агентуры в Лондоне.

Помимо собственной агентуры, Петербург использовал в борьбе против русских эмигрантов и другие средства. С целью настроить против эмигрантов в первую очередь британские власти и, по возможности, общественность Англии активную публицистическую деятельность на страницах английских изданий развернула

О.А. Новикова, постоянно проживавшая в Лондоне и отстаивавшая там интересы царского правительства. Новикова активно использовала своё влияние на английскую политическую элиту, за что даже получила прозвище «член парламента от России». В 1893 г. она обратила внимание премьер-министра Гладстона на то, что в Обществе друзей русской свободы принимают участие два члена его кабинета, Артур Акланд и Томас Бёрт, а также Джордж Шоу-Лефевр, член парламента. Гладстон возмутился и потребовал доказательств. Тогда Новикова прислала ему номер «Свободной России», где на обложке был напечатан список членов Исполнительного комитета Общества друзей русской свободы с упомянутыми ею именами. Гладстон ответил 6 декабря 1893 г.: «Дорогая госпожа Новикова. Я снёсся с Лефевром и посылаю вам выдержку из его ответа ко мне. Должен сказать, что Томас Бёрт, имя которого находится в списке этого мало известного общества, человек, по моему мнению, совершенно неспособный участвовать в нигилистических планах. Если же окажется очевидным какое-нибудь

1 Kimball A. The Harassment of Russian Revolutionaries Abroad: the London Trial of Vladimir Burtsev in 1898 // Oxford Slavonic papers. New series. 1973. Vol. 6. P. 52.

отношение к обществу, я продолжу своё расследование и приму против этого должные меры. Верьте моей преданности. Гладстон». Через два дня Гладстон сообщил Новиковой, что Лефевр и

Акланд «отказали Обществу в своих именах и говорят, что забыли

1

0 своей принадлежности к нему.»

Царское правительство, конечно же, активно использовало и традиционные дипломатические каналы - в 1891 г. премьер-министру Солсбери был передан меморандум, в котором содержались факты о деятельности революционных эмигрантов против российских властей. Меморандум должен был доказать английскому премьеру, что «преступное движение», которое «царит в лагере политических эмигрантов в Англии», представляет большую опасность для царской России. И хотя Солсбери, по словам русского посла Стааля, был «весьма взволнован» этими данными, от него не удалось добиться большего, чем простого обещания

отдать распоряжение об установлении слежки «за действиями

~ 2 русских эмигрантов и их английских приспешников» .

Меморандум Стааля был передан Солсбери для изучения в министерство иностранных дел. По итогам этого изучения был составлен доклад, в котором, в частности, указывалось на то, что деятельность выходцев из России получает поддержку со стороны многих представителей английской общественности, что является порукой необходимой умеренности в действиях русских эмигрантов. Материалы, размещавшиеся в журнале «Свободная Россия» и вызывавшие возмущение российских властей, докладчик счёл вполне умеренными «по сравнению с тем, что публикуют безнаказанно английские газеты против правительства нашей собственной страны». И всё же в докладе некоторые из наиболее резких статей осуждались как «опасные»; впрочем, докладчик счёл нужным заметить, что вопрос о запрещении или разрешении к печати подобных статей могут решать только члены комитета Общества друзей русской свободы. Таким образом, этот доклад свидетельствовал о том, что, с точки зрения английского правительства,

1 Цит. по: Таратута Е. А. С.М. Степняк-Кравчинский - революционер и писатель. М., 1973. С. 425-426.

2 Цит. по: Иванова Н.В. Русская революционная эмиграция и развитие русско-английских общественных связей в 80-90-е годы XIX века // Учёные записки Курского педагогического института. Курск, 1967. Вып. 43.

Ч. 1. С. 91-96.

русские эмигранты не делали в Лондоне ничего противозаконного. Разочарованный Александр III пометил на донесении Стааля: «Это малоутешительный результат»1.

Между тем, в середине 1890-х гг. наметились признаки сближения Англии и России. В ноябре 1894 г. молодой царь Николай II венчался с младшей внучкой английской королевы, принцессой Алисой Гессенской. По этому поводу Виктория даже устроила пышный приём в Виндзорском замке, на который впервые за время её правления были приглашены все члены русской дипломатической миссии. На нём английская королева даже провозгласила тост «за здоровье моих дорогих внучат»2. В то же время Великобритания, обеспокоенная деятельностью русских отрядов на Памире, а также продолжающимся ростом могущества Германской империи, вынуждена была начать переговоры с царским правительством, итогом которых стало «Памирское разграничение» 1895 года, установившее окончательные границы между Россией и Афганистаном, которые устроили как Лондон, так и Петербург.

Царское правительство не оставило попыток добиться от английского кабинета мер против политических эмигрантов. В этом отношении показательно «дело Бурцева», потому что оно стало едва ли не единичным примером успеха русских властей. Владимир Бурцев, русский эмигрант, поселился в Лондоне в 1897 г. и занялся выпуском революционного издания «Народоволец»3. Шестого сентября 1897 года П.М. Лессар от лица российского посольства в Лондоне передал в Форин Оффис четырёхстраничный секретный меморандум, в котором обращалось внимание на журнал Бурцева, раскрывалось его содержание, а также ставился вопрос о привлечении Бурцева к ответственности по английскому законодательству. Лессар позволил себе напомнить британскому министерству иностранных дел об уже упомянутом аресте в 1881 г. И. Моста, обвинённого как раз на основании своих призывов к убийству всех европейских монархов4.

1 Цит. по: ИвановаН.В. Указ. соч. С. 97-98.

2 Цит. по: История России: с начала XVIII до конца XIX в. / А.Н. Сахаров, Л.В. Милов и др. М., 2001. С. 535.

3 Senese D.J. S.M. Stepniak-Krachvinskii, the London Years. Newtonville, 1987. P. 101.

4 Kimball A. Op. cit. P. 55-56, 61.

После внутренних разбирательств 10 ноября лорд Солсбери отправил телеграмму в Петербург, в которой информировал, что Бурцев может быть осуждён, если царское правительство этого желает, а также отметил «чудовищность преступления», в котором был обвинён русский эмигрант1. Шестнадцатого декабря Бурцев был арестован детективами Скотланд Ярда прямо в вестибюле Британского музея. Он много работал там, именно ему принадлежит заслуга составления исчерпывающего описания русского собрания библиотеки Британского музея2. Ему было предъявлено обвинение в том, что он «пытался убедить различных людей совершить убийство Его Императорского Величества Николая II, Императора Всероссийского»3. Ордер на арест Бурцева был выдан в соответствии с «Актом о правонарушениях против личности», принятым в 1861 г. Этот акт признавал противоправными, среди прочего, любые публичные призывы к убийству лиц, «вне зависимости от того, являются ли они подданными Её Величества или нет»4. Показательно, что сразу после того, как стало известно об аресте Бурцева, в Лондон снова выехал П.И. Рачковский с целью помочь английскому правосудию организовать процесс над русским эмигрантом.

Суд состоялся 29 января 1898 г., причём в зале присутствовала полиция: английские власти опасались демонстраций в пользу обвиняемого. Общество друзей русской свободы обратилось к министру внутренних дел с протестом. Был также создан фонд в защиту арестованного, который сумел собрать 166 фунтов стерлингов, причём 155 фунтов было потрачено на найм адвоката5. Немалые затраты, давшие Бурцеву впоследствии повод посетовать в мемуарах на «всегда дорого стоящий в Англии» судебный процесс6, обеспечили русскому эмигранту хороших защитников в

1 Kimball A. Op. cit. P. 58.

2 Rahman K. S. Russian Revolutionaries in London, 1853-70: Alexander Herzen and the Free Russian press // Foreign language printing in London, 15001900. L., 2002. P. 239.

3 Цит. по: Hollingsworth B. The Society of Friends of Russian Freedom: English Liberals and Russian Socialists, 1890-1917 // Oxford Slavonic papers. New series. 1970. Vol. 3. P. 58.

4 Цит. по: Kimball A. Op. cit. P. 58-59.

5 Hollingsworth B. Op. cit. P. 59.

6 Бурцев В.Л. Указ. соч. С. 27.

лице видного адвоката - лорда Кольриджа, придерживавшегося либеральных взглядов, и Корри Гранта. Предупреждая, что осуждение Бурцева станет ударом по английским свободам, Кольридж заявил в защитной речи, что «в нашей стране мнения свободны и потому, если подсудимый думает, что убийство царя ведёт к свободе его страны, то, как бы ошибочно ни было это мнение, он вправе его высказывать»1. В итоге суд признал русского эмигранта виновным в подстрекательстве к убийству императора Николая II, и Бурцев был приговорён к 18 месяцам каторжных работ. Этот срок, проведённый в заключении, стал для него настоящим испытанием - позднее он вспоминал о «грубом, нечеловеческом обращении» с арестантами2.

Р.С. Уотсон, казначей Общества друзей русской свободы и президент Национальной либеральной ассоциации, комментируя процесс, заявил, что весь он подстроен английскими властями «с целью прислужиться русскому правительству и продажей нигилиста купить себе кое-какие нужные уступки в других случаях»3. Д.Ф. Грин, почётный секретарь Общества друзей русской свободы, так отозвался об исходе процесса: «Каждый знает, что в действительности обвинителем выступало русское правительство»4. Стааль известил императора о результатах суда специальной телеграммой, на которой Николай II пометил: «Отличный результат»5.

5

тат» .

Впрочем, когда царское правительство в следующем году попыталось закрепить успех, предложив соглашение о высылке и даже выдаче наиболее опасных политических эмигрантов, английский кабинет ответил решительным отказом. Стааль донёс на этот счёт в Петербург, что «высылка из пределов Великобританских владений, совершенно недопускаемая английскими законами, настолько противна его духу, что нет и надежды на какие-либо меры в этом направлении»6.

Английская дипломатия к концу 1890-х гг. ещё не рассматривала Россию как союзника Великобритании, однако сама логика

1 Цит. по: ИвановаН.В. Указ. соч. С. 99.

2 Бурцев В.Л. Указ. соч. С. 31.

3 Цит. по: ИвановаН. В. Указ. соч. С. 100.

4 Цит. по: Kimball A. Op. cit. P. 64.

5 Цит. по: Иванова Н.В. Указ соч. С. 100.

6 Там же. С. 101.

роста англо-германских противоречий последней четверти XIX в. вынуждала Лондон к преодолению противоречий с другими державами. Фашодский кризис 1898 г. и поддержка Великобританией Японии в русско-японской войне 1904-1905 гг. показали, что на рубеже веков Британская империя ещё не вполне была готова отказаться от своих колониальных притязаний в пользу заключения союза с Францией или Россией. Тем не менее обозначившаяся тенденция к англо-российскому сближению проявлялась отчётливее с каждым годом, и своеобразным её индикатором стало некоторое изменение в отношении английских властей к русским политическим эмигрантам. Несмотря на определённые уступки царскому правительству, британский кабинет давал понять: он не имеет ни возможности, ни желания открыто идти наперекор общественному мнению собственной страны, которое было настроено к русским эмигрантам в основном благожелательно. Впрочем, «дело Бурцева» вполне отчётливо показало, что русские изгнанники в определённой ситуации могли стать разменной монетой в дипломатической игре двух держав.

Об авторе

Воробьёв Илья Аркадьевич - асп. кафедры зарубежной истории и международных отношений РГУ им. И. Канта, [email protected]