CC BY
27
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2014. № 5
Виталий Товиевич Третьяков,
профессор, декан Высшей школы телевидения МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: hstv@bk.ru
ПОЛИТОЛОГИЯ И ЖУРНАЛИСТИКА В ПОЛИТИКЕ — КТО СИЛЬНЕЕ?
Для сравнения политологического и журналистского подходов к политике необходимо ответить на три вопроса: об отношениях российской и мировой политической науки, об отношениях политологии и политических технологий, об искажении действительности в политологии и журналистике. До недавнего времени в научных кругах доминировало представление о применимости к России западных политологических идеологем. Автор отстаивает позицию, что большинство из них является враждебными по отношению к России: в них отрицается и сам факт ее нынешнего существования как великой державы, и возможность ее лидерства, несмотря на то что исторические примеры позволяют доказать обратное. Однако современная политическая наука не может предложить альтернативного учения, которое бы стало основанием политики российского государства или деятельности групп населения. Политолог и политтехнолог в докладе рассматриваются как конфликтующие специальности. Если политологи и политтехнологи искажают действительность преднамеренно, преследуя определенные стратегические цели, то журналисты делают это оперативно, в текущем режиме.
Ключевые слова: политическая наука, журналистика, политические технологии.
Vitaly Tovievich Tretyakov,
Professor and Dean of the Graduate School of Television, Lomonosov Moscow
State University (Russia), e-mail: hstv@bk.ru
POLITICAL SCIENCE AND JOURNALISM IN POLITICS — WHO IS STRONGER?
A comparison of the approaches of political science and journalism to politics must answer three questions: that of the relationship of Russian political science to political science of the world as a whole; of the relationship ofpolitical science and political technologies; and of the distortion of reality in political science and journalism. Until recently the assumption of the applicability to Russia of Western political ideologems was predominant in the scholarly community. The author defends the position that most of these are in fact hostile to Russia: they have denied the country's very existence as great power and the possibility of its leadership, despite the fact that historical examples allow us to prove the opposite. However, modern political science cannot offer an alternative approach which could become
the basis of Russian state policy or of the activity of groups of the population. Political science and political analysis are considered conflicting occupations. If political scientists and strategists deliberately distort reality in pursuit of certain strategic objectives, the journalists do it with greater dispatch, in real-time mode.
Key words: political science, journalism, political technologies.
Тема моего выступления звучит так: «Политология и журналистика в политике — кто сильнее?» Конечно, это несколько искусственная формулировка темы. Можно было бы ее еще более провокационно обозначить: «Политология и журналистика в политике — кто вреднее?» Вреднее, чем сама, собственно, политика.
Все, что я вижу в последние годы — и то, что называется западной политической мыслью, которая постоянно к нам привносится (во всяком случае, то, что до нас доносится, возможно, на Западе есть какая-то еще другая), и то, что я вижу как политику, — никакого энтузиазма не вызывает. Я слушаю сегодня выступления на этом съезде и просто поражен. 20 лет я участвую в таких мероприятиях, более масштабных, менее масштабных. Невозможно было представить себе 20-15-10-5 лет назад, чтобы выходили люди и говорили, что у России есть какие-то существенные особенности, что не все западные политические идеологемы приложимы к России. Я рискну сказать, что я был одним из немногих, кто всегда пытался такие вещи говорить. Я, конечно, не политолог, никогда себя им не называл. И всегда это вызывало, прежде всего у московских коллег, даже политологов, чувство раздражения: «ты недопонимаешь...», «ты выпендриваешься», «что с журналиста взять». Те, кто в профессиональной политологической среде, в политической среде такие мысли высказывал, считались какими-то париями. Было абсолютное доминирование западных концепций, западных взглядов, западного подхода.
По этим вопросам мы довольно часто спорим с академиком Юрием Сергеевичем Пивоваровым, который здесь выступал. Сегодня я готов подписаться под всем, что он здесь говорил. Я считаю и считал — есть особая русская политическая система, есть особая русская политическая власть. Это какие-то особые законы развития системы, которые не прочитываются Западом и не могут быть изучены в рамках западных теорий. Мир, конечно, универсален, но, между прочим, он еще и разнообразен. Все западные политологические концепции предполагают единообразие. Отсюда этот конец истории, о котором говорили. Человек сказал два глупых слова «конец истории». Представляю, если бы на экзамене по историческому материализму и по диалектическому материализму в советское время, отвечая на соответствующий вопрос, экзаменуемый сказал, что история однажды остановится и больше никаких изменений не будет, а будет только хорошо. Даже марксисты понимали, что ком-
мунизм в принципе недостижим, что к нему нужно стремиться, что никакого конца истории не может быть (или это будет конец всего мира, но это совсем другая история).
Сейчас звучат другие речи, и это замечательно, тем более что они звучат в сердце русской земли, которую даже украинские националисты, по-моему, еще не осмеливаются оспаривать. Хотя если так дальше пойдет, то они и до этого дойдут. Мне уже приходилось говорить, куда нужно возить российских политологов, во всяком случае — московских. Первоначально в Суздаль, поскольку город красивый, а дальше — в менее красивые города. Пусть посмотрят страну, над которой они отчасти теоретически, отчасти практически как политтехнологи издевались последние 23 года.
Нет ни одной политологической западной теории или политической западной теории, согласно которой Россия, во-первых, вообще должна бы существовать. А во-вторых, ни по одной из этих теорий Россия не является лидером и шансов быть им не имеет. Она всегда отстающая. Извините, если вы серьезные ученые, если по вашей схеме, по вашей теории всегда побеждают, становятся чемпионами, оказываются отстающими одни и те же, наверное, это неправильно. Что это за теории, согласно которым результат остается неизменным независимо от обстоятельств, набора игроков, применяемых ими стратегий?
Далее, у меня упрек и к нашим политологам, которые применяют все это к России, измеряют и у них получается то же самое. Мы, говорят, 145-е в рейтинге таком-то, 128-е в рейтинге таком-то. Это потому, что наши мысли недостаточно используются в Кремле. Потому что нужно быть настоящим гигантом, чтобы переделать Россию. Так вот, как может быть неуспешной, в том числе и в политическом устройстве, государственном устройстве, страна, истории государственности которой более 1000 лет, страна, которая 500 с лишним последних лет является абсолютно независимым государством? Плоха или хороша жизнь внутри нашей страны, но определяет это сама Россия. Ну, если только не вмешиваются умные советчики. По счастью, исторически долго они не держатся. Более того, мы часто навязывали свою волю другим. Ну, как же это — неуспешная страна? По всем этим критериям мы, безусловно, успешная, одна из самых успешных стран мира. Еще посмотрим через 500 лет, кто останется — 1500-летняя к тому времени Россия или США (я сомневаюсь, что они доживут до 700 лет). Евросоюза скоро не будет, поэтому не стоит на него ориентироваться. Никакого общего дома европейского нет и не было. Обольщение длилось недолго. Уже, кажется, всем стало понято: никакой Европы от Лиссабона до Сеула не будет (почему, кстати, не до Пхеньяна?).
А когда Россия стала восстанавливать свою силу, конечно, какая большая Европа? Прямая конфронтация. Европа разожгла на тер-
ритории Украины гражданскую войну. Это совершенно очевидно. Я не знаю, где были в тот момент политологи западноевропейские, центральноевропейские, ведь было ясно, что предстоящие президентские выборы Янукович проиграет, нужно только подождать полтора года и придет кто-то другой. Нет, разожгли гражданскую войну и делают вид, что войны нет или что киевская сторона ведет ее исключительно гуманными способами. К сожалению, это — эгоизм европейцев, которые, безусловно, последние 500 лет в глобальном смысле являются ведущей цивилизацией (мы, кстати, часть этой цивилизации, внутри нее конкурируя с Западной Европой). Но за счет чего было это лидерство, помимо картезианского ума, христианских заповедей, от которых Европа теперь тоже отказывается? Во многом за счет колоний. Понятно, что сытой Европе и в условиях ограниченности ресурсов хочется жить так же, как прежде. Поэтому сколько бы политологов мне это ни доказывали, что западных, что московских, я не верю ни в какой союз Европы и России. Слава богу, что Владимир Владимирович Путин, у которого в начале его президентства были какие-то розовые мечты, представления на сей счет, давно осознал, что это не так. Сколько раз Европа конкретно и Европа вместе с Соединенными Штатами обманывали нас и его?
Напоследок я бы хотел поставить несколько вопросов, которые, на мой взгляд, должны здесь прозвучать. Создано Российское общество политологов, существует Российская ассоциация политической науки. Какая из них будет признана в той западной политологической среде, которая признает только свои теории? Какую позицию займет Российское общество политологов? Будет ли Общество подлаживаться под Запад, чтобы чаще приглашали, чтобы давали выступать с докладами, чтобы давали гранты, чтоб выпускали книги и так далее? Если нет, то оно что будет, конфронтировать с западной политической мыслью или окажется в изоляции? Есть какая-то тактика и оперативные разработки действия в этой ситуации!
Второй вопрос. Он тоже здесь отчасти звучал, когда шла речь о различиях между политологами и политтехнологами. Не хочу никого обидеть из сидящих в этом зале, но, скажите, вы можете в себе политолога отделить от политтехнолога? Чем вы на жизнь зарабатываете, многие из вас? Политтехнологи будут членами Российского общества политологов? А не делают ли политологи в предвыборные периоды, поменяв название на «политтехнолог», прямо противоположное тому, что предписывает теория? Как политолог вы понимаете, что по теории должен победить один. Но заказ на победу пришел от другого. Как вы будете себя вести? Ведь нередко за победу платят деньги те, кого избиратели отвергают.
Третий вопрос. Телевизионная бригада из оператора, двух комментаторов, режиссера может представить то, что сейчас про-
исходит как сугубо антизападное собрание: «В России, в Суздале 1 июля создан консервативный, реакционный, неоимпериалистический, антиевропейский, антиамериканский союз — Российское общество политологов». Можно подать прямо противоположным образом. Даже если ничего не монтировать, а пустить прямым эфиром выступления, я думаю, что политологи в Москве, здесь не присутствующие, те же западные политологи оценят это собрание как крайне реакционное. У журналистики, конечно, много грехов перед нашим обществом, но, думаю, не больше, чем у политологов и политтехнологов. Журналисты если и корректируют картину дня, то оперативно, в текущем режиме, а политологи и политтехнологи делают это преднамеренно, на стратегическом уровне.
В многочисленных спорах о судьбе демократии в России я исхожу из простой логики: все, что хорошо для России, включая демократию, должно использоваться. А если демократия плоха для России, то не надо над Россией ставить очередной эксперимент. И тут же мне начинают объяснять, что я неправ, что законы демократии универсальны, что демократия лучше всего остального. Спрашиваю: «А если всюду будет демократия? Вот во всем мире демократия. Такое может быть?» Люди всерьез мне отвечают: может. А я считаю, что не может. Не может, ибо не может быть единообразной материи, единообразного мышления, не может в силу географически-пространственных особенностей той или иной страны. Поэтому последнего диктатора европейского, как тогда называли Лукашенко, нужно охранять. Как только исчезнет последний диктатор, начнут активно проявляться негативные качества демократии, что сейчас и происходит. К сожалению, я не вижу, чтобы российская политологическая мысль заняла здесь какую-то активную созидательную творческую позицию. Возможно, я ошибаюсь, но у нас нет ни одного отечественного политического современного учения, которое могло бы служить основанием политики российского государства или деятельности групп населения. А что же славянофильство? — спросите вы. В этой связи я должен сказать еще о двух вещах. Первое. Как ни странно, важнейшей политологической институцией современной России, по крайней мере до последнего времени сохранявшей русскую политическую мысль, была Русская православная церковь. Когда наша политическая наука полностью отдалась Западу, такой ненаучный институт, как церковь, сохранил русскую политическую мысль. И последнее. Если бы я был политологом, влиятельным политологом, то я бы предложил поменять местами Путина с Обамой. Я уверен, что Обама продолжил бы в России политику Путина, и это хорошо. Но и Путин, к сожалению, проводил бы в США политику Обамы — поджигать все подальше от своих границ. Это и продемонстрировало бы Меркель и Олланду весь бред западных политических теорий, на которые они в своей политике опираются и ссылаются.
