CC BY
384
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ, ПРОЦЕССЫ И ТЕХНОЛОГИИ
УДК 32:004.738.5
ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ ИНТЕРНЕТА: МИРОВОЙ ОПЫТ И РОССИЙСКАЯ ПРАКТИКА
А.М. Ваховский
Рассматриваются политико-правовые вопросы регулирования Интернета. Основное внимание уделяется анализу опыта регулирования политического интернет-контента. Делаются выводы о специфике складывающейся российской модели управления Интернетом.
Ключевые слова: интернет-технологии в политике, регулирование Интернет, политическая система, политический контент, блокировка сайтов, фильтрация контента.
В процессе эволюции компьютерная сеть Интернет перестала быть исключительно средством коммуникации для узкого слоя общества («высокообразованных», «молодых», «разделяющих либеральные ценности» и т.п.) и превратилась в массовое явление. Причем в последние несколько лет происходят изменения, являющиеся глобальной тенденцией и носящие структурный характер, обусловленный вовлечением в интернет-коммуникацию ранее незатронутых групп населения [1].
Распространение и быстрые темпы развития интернет-технологий заставляют все большее количество национальных государств обращаться к изучению возможностей и практике регулирования Интернета. Однако здесь следует учитывать то обстоятельство, что любая технология носит в целом нейтральный характер и специфика ее использования будет зависеть от общих свойств национальной политической системы [2, с.127]. Поэтому вопросы правового регулирования Сети зачастую находятся в тесной взаимосвязи c текущими задачами существующей политической системы по выживанию и развитию. В связи с этим и процесс регулирования интернет-коммуникации имеет заметную национально-политическую окраску. Иными словами, несмотря на то, что в настоящее время существует достаточное количество международных конвенций, деклараций, договоров и других нормативно-правовых актов, регулирование интернет-коммуникации детерминировано, прежде всего, особенностями политической системы одной отдельно взятой страны и национальным законодательством.
Если говорить о мировом опыте регулирования Интернета, то зачастую рассматривается опыт таких национальных политических систем как США, европейские страны, Иран, Китай. При этом необходимо отметить, что в большинстве стран мира нормы, регулирующие интернет-коммуникацию, принимаются
не в рамках специального кодифицированного законодательства, а включаются, как правило, в уже сложившиеся своды нормативно-правовых актов.
Поскольку большинство технологий, составляющих современный Интернет, зародились и развивались в США, целесообразно начать рассмотрение мирового опыта именно с этой страны. По результатам так называемых «рейтингов свободы Интернета» государство прочно входит в число лидеров [3]. Вышеуказанное позволяет говорить о том, что в данном случае реализуется стратегия минимального вмешательства государства в процесс управления Интернетом. Выбор такой стратегии обусловлен первой поправкой к Конституции США, которая запрещает принятие законов, ограничивающих свободу слова. В связи с этим американский законодатель в определенной степени ограничен в блокировке или фильтрации собственно политического контента, и регулирование интернет-технологий со стороны государства сводится к мероприятиям по защите информации частного характера и интеллектуальной собственности, а также к обеспечению условий честной конкуренции торговли в Сети и в реальном мире. В то же время следует отметить, что регулирование политического контента осуществляется не официально с помощью соответствующего национального законодательства, а фактически, исходя из ведущей роли США в мировой экономике и политике, что позволяет добиваться от других государств и частных компаний выполнения требований американских властей. Кроме того, косвенным методом фильтрации политического контента являются законы «О противодействии терроризму» и «О надзоре за деятельностью спецслужб», которые наделяют американские правоохранительные органы широкими полномочиями по мониторингу интернет-трафика [4]. После принятия данных законов отмечается тенденция увеличения числа требований к телекоммуникационным компаниям предоставлять правоохранительным органам данные о местонахождении, электронной корреспонденции и интернет-трафике пользователей [5]. Тем не менее, в настоящее время США отличаются одним из самых гибких в мире механизмов управления Интернетом.
В определенной степени схожей с США стратегии в управлении Интернетом придерживается и большинство европейских стран, пытающихся найти баланс между конституционными правами на свободный доступ к информации и защитой общественной безопасности. Общей тенденций в данном случае является блокирование и фильтрация двух видов интернет-контента: негативно воздействующего на подрастающее поколение и нарушающего авторские права. В частности, в Великобритании с целью пресечения оборота непристойной информации приняты законы, запрещающие распространение таких сведений и обязывающие всех операторов мобильной связи предустанавливать на мобильных телефонах фильтрационное программное обеспечение [6]. В Германии государственная политика по защите детей от негативного воздействия СМИ основывается на законах «О распространении материалов вредных для молодежи» и «О барьерах в Интернете». Данные нормативные акты предполагают составление списка запрещенных материалов, распространяемых с помощью средств электронной коммуникации. В соответствии с требованиями законодательства
немецкие интернет-провайдеры фильтруют и блокируют контент на основе списка, который составляется Федеральным департаментом по вредным для молодежи ресурсам. Во Франции в 2011 году был принят закон «О безопасности Интернета», который обеспечивает осуществление обязательной фильтрации Сети для пресечения распространения детской порнографии на основании составляемых МВД Франции списков веб-ресурсов, а также блокирование сайтов по представлению органов исполнительной власти (без необходимости судебного решения); введение уголовной ответственности за кражу и использование персональных данных в сети Интернет. Что касается фильтрации и блокировки нежелательного контента, то европейские страны используют два подхода: условно-добровольную блокировку запрещенного контента со стороны провайдеров в досудебном порядке (принудительную блокировку по решению суда) и принудительную блокировку на основании требований правительственных инстанций.
Рассмотренные выше примеры можно условно обозначить как либеральные модели государственного регулирования Интернета. Здесь Интернет по большей части не воспринимается как угроза целостности и стабильности политической системы и, как следствие, собственно политический контент фактически не подвергается цензуре. Противоположную позицию занимают страны, которые обладают развитой телекоммуникационной и компьютерной инфраструктурой, активно используют и развивают новые информационные технологии и в то же время рассматривают глобальную компьютерную сеть как угрозу своей стабильности и существованию. Наиболее показательными в данном контексте являются Иран и Китай.
Иран уже на протяжении многих лет уверенно входит в число 20 стран с наибольшей долей населения, пользующегося Интернетом [7]. Стратегия страны в плане развития информационно-коммуникационных технологий носит в некоторой степени парадоксальный характер: с одной стороны, правящий режим направляет усилия на развитие новой информационной инфраструктуры, с другой - пытается полностью контролировать контент, публикуемый пользователями в Сети. Надо отметить, что в условиях жесткой цензуры традиционных СМИ (прежде всего печатных) Интернет до начала 2000-х годов оставался одной из немногих площадок для выражения альтернативных точек зрения по политическим вопросам; особое развитие в стране получила блогосфера. Однако постепенно этот альтернативный источник получения информации привлек внимание властей, и расширением действия положения закона о прессе на электронные публикации было положено начало последовательной политике по борьбе с нежелательным контентом в Интернете. Массовые протесты после президентских выборов 2009 года, в значительной мере скоординированные оппозицией через онлайновые социальные сети, только усугубили ситуацию. Основой для фильтрации и блокировки нежелательного политического контента в Интернете являются положения иранской конституции, которая предписывает средствам массовой информации воздерживаться от разрушительных и антиисламских действий. Данное положение было ретранслировано и конкретизировано в законе о прессе. Регулирование Интернета в Иране изначально осуществлялось на осно-
вании постановлений Верховного Совета культурной революции. Все национальные провайдеры должны получать лицензию от госорганов, а пользователи подписывать обязательство не посещать «антиисламские сайты». Для физических лиц действует лимит на ограничение скорости, который не распространяется на организации. Одним из условий предоставления провайдерам лицензии является установка системы фильтрации, которая блокирует список сайтов, предоставленных правительством. Однако власти страны остались недовольны зависимостью от западных технологий, опасаясь встроенных уязвимостей. В связи с этим в 2011 году власти страны объявили о планах по созданию Национального Интернета, предполагающих защиту государства от киберугроз, ограничение доступа пользователей к контенту за рубежом, а также более строгий контроль за их действиями. Подобные заявления предполагают два основных сценария развития событий: либо создание сети полностью изолированной от глобальной (что Интернетом уже не является), либо сохранение доступа к внешнему трафику при ужесточении контроля, как в Китае.
Что касается китайского опыта регулирования Интернета, то он также является уже во многом хрестоматийным. На данный момент Китай занимает первое место в мире по числу интернет-пользователей в целочисленных показателях (674 млн) и уверенно входит в ТОП-20 стран по доле населения (49,5 %), использующего Интернет. Китайский сегмент Сети не уступает западным странам в части развития развлекательной и коммерческой составляющих, но в то же время уживается со сложной системой регулирования политического контента, которая состоит из трех элементов: системы фильтрации трафика, системы блокировки поиска нежелательной информации, ручной системы фильтрации контента, публикуемого в социальных сетях и блогосфере. В первом случае список ресурсов для фильтрации формируется непосредственно в центральных органах власти и в него входят как сайты политической направленности, так и ведущие интернет-сервисы, неподконтрольные пекинским властям. Например, в списке заблокированных с помощью системы «Золотой щит» на данный момент находятся Facebook.com, Youtube.com, Twitter.com, Blogspot.com, Blogger.com и другие западные интернет-гиганты. Доступ к некоторым сайтам доступен лишь частично. В частности, в Википедии заблокированы лишь статьи, затрагивающие вопросы китайской политики. Система фильтрации трафика, таким образом, предусматривает практически все возможные на данный момент методы. Однако коммуникационные услуги заблокированных западных компаний восполняются локальными организациями. Иными словами в Китае существуют практически полные аналоги сервисов Google (Baidu), Facebook (RenRen), Twitter (Sina Weibo), YouTube (Tudou, YouKu), Wikipedia (Baike). Тем не менее, задачей «Золотого щита» является не столько блокирование политической информации, сколько создание условий для государственного контроля над ключевыми участниками интернет-рынка. Таким образом, цензура собственно политического контента является прерогативой второго и третьего элементов системы.
Поисковые системы, работающие в китайском сегменте Сети, вынуждены следовать правилам фильтрации поисковой выдачи по определенным ключевым
запросам. Все заблокированные ключевые фразы делятся на две группы: постоянные и временные. Постоянной блокировке, как правило, подвергаются вопросы внутренней и внешней политики страны, а также проблема прав человека. Временной блокировке подлежат запросы, связанные с ограниченными во времени кризисными ситуациями. Временная блокировка, таким образом, призвана снизить потенциальную «вирусность» темы и снизить накал страстей в бло-госфере.
Ключевую роль в фильтрации политической информации выполняют десятки тысяч интернет-цензоров. По данным исследователей целью китайской интернет-цензуры не является тотальное искоренение какой-либо политической или общественной критики в социальных сетях [8]. Цензоры начинают активно действовать лишь в том случае, когда негативный информационный повод, вызвавший критику, грозит перерасти в масштабные политические протесты, панику или политические движения. Как только количество сообщений по какой-то теме начинает резко возрастать, а сама тема приобретает характер «информационной волны», цензоры предпринимают меры для разрушения коммуникативных связей между пользователями и препятствуют дальнейшему обсуждению темы. По истечении некоторого времени авторы дискуссионных тем, потеряв возможность публиковать или получать отклик интернет-аудитории на свои сообщения со стороны других пользователей, проявляют снижение интереса к обсуждаемой проблеме. В стабильной информационной ситуации, не дающей оснований для широкомасштабных протестов и скандалов, критические оценки политического режима, отдельных чиновников и разнообразных событий общественно-политической жизни не возбраняются. Более того, по мнению ученых, правящий режим в Китае достаточно внимательно воспринимает критические публикации блогеров, особенно это касается конструктивной критики местных и региональных чиновников, рассматривая это как один из важных элементов обязательной «обратной связи» в процессе государственного управления.
Несмотря на наличие такой масштабной и многоуровневой системы контроля за контентом в Сети, китайские власти регулярно выступают с инициативами по введению новых элементов, призванных оградить граждан от нежелательной информации. Все ранее указанные методы фильтрации относятся либо к производителям и распространителям контента, либо к связи между пользователем и контентом. Однако в данном случае есть еще и третий элемент - сам пользователь. Начиная с 2009 года, китайское правительство неоднократно высказывалось о необходимости установки на компьютере каждого пользователя специальной системы фильтрации. Предполагалось, что предустановка таких программ будет обязательной на всех персональных компьютерах, продаваемых в Китае с 2009 года. В конце 2012 года был принят закон, обязывающий пользователей регистрироваться в социальных сервисах под своими настоящими именами. Те пользователи, которые зарегистрировались ранее, также должны были сообщить свои паспортные данные операторам сервисов. Однако спустя некоторое время выяснилось, что несоблюдение данной нормы не приводит к каким-либо
санкциям, поэтому значительная часть блогеров предпочла сохранить свой анонимный статус.
Таким образом, исходя из рассмотренных национальных особенностей регулирования Интернета можно выделить три полярные модели: либеральную (контроль политического контента фактически отсутствует), авторитарную (фактически контролируется лишь политическая часть сегмента Сети и только в тех случаях, когда критическая информация непосредственно способна вызвать негативные последствия для системы), авторитарно-тоталитарную (правящий режим стремится полностью «отключиться» от Сети и создать «национальный аналог Интернета»). Надо отметить, что все реально существующие национальные практики не представляют собой ни одну из моделей в чистом виде.
Проблема регулирования интернет-коммуникации в России стала приобретать нарастающую актуальность с 2003 года, когда число пользователей Сети впервые превысило 10 % от общей численности населения страны, то есть технология стала массовой, а следовательно, социально и политически значимой. В настоящее время численность интернет-пользователей в нашей стране составляет 57 %, что позволяет рассматривать русскоязычный сегмент Сети как один из крупнейших в мире [9].
На протяжении последних лет в российском обществе ведутся дискуссии о допустимых границах государственного регулирования контента в Интернете. Одним из последствий этих дискуссий стало принятие закона № 139-ФЗ от 28 июля 2012 года, в рамках которого появился «Единый реестр запрещенных сайтов». Этот закон внёс в другие федеральные законы ряд положений, предполагающих фильтрацию интернет-сайтов по системе «чёрного списка» и блокировку запрещённых интернет-ресурсов. Во время дискуссий по поводу этого нормативного акта и его сторонники, и противники, которые составляют достаточно большой процент среди лидеров мнений российского сегмента Сети, активно ссылались на международный опыт регулирования Интернета. При этом и с той и с другой стороны зачастую имело место манипулирование информацией и использование данных, имеющих слабое отношение к реальным событиям в сфере регулирования интернет-пространства.
25 апреля 2013 года в ходе телевизионной «прямой линии», в рамках которой прозвучал вопрос о целесообразности усиления политического контроля над Интернетом, Владимир Путин обозначил те категории контента, которые должны являться объектами ограничений со стороны государства: материалы экстремистского содержания, направленные на разжигание национальной, религиозной и социальной розни; детская порнография; ресурсы, распространяющие наркотические вещества и пропагандирующие их употребление; материалы, пропагандирующие совершение суицида.
В 2014-2015 гг. законодатель продолжил работу над регулированием Интернета. Законопроект, запрещающий размещать сайты российских госучреждений за пределами страны, вступил в силу с 1 июля 2015 года. В него планировалось внести и адреса электронной почты (при этом в личных целях чиновники могли бы пользоваться любой почтой), но пока ограничились предписаниями в
отдельных ведомствах. В июле 2014 года был принят закон, предусматривающий обязательное хранение персональных данных российских граждан только на территории РФ. Он должен был начать работать 1 сентября 2016 года, но дату вступления закона в силу решили перенести на 1 января 2015, чтобы решить проблемы с хранением информации граждан более оперативно. Этим законом были внесены поправки в законы «О персональных данных» и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Данный нормативный акт закрепил за Роскомнадзором право требовать от провайдеров ограничения доступа к веб-ресурсам, которые не дают гарантии на хранение персональных данных внутри страны. Закон о защите авторских прав в Интернете был принят в 2013 году для видеоконтента (ресурс с «пиратскими» фильмами блокируется по заявлению правообладателей). В ноябре 2014 года Госдума приняла во втором и третьем чтениях законопроект, защищающий авторские права также в литературе, музыке, программном обеспечении и других сферах (исключение сделали для фотографий). Согласно новому закону, нарушитель должен убрать противоправный контент с сайта в течение суток. Если один и тот же правообладатель подал иск к одному ресурсу и дважды выиграл суд, сайт заблокируют насовсем. Закон вступил в силу 1 мая 2015 года. В мае 2014 г. Владимир Путин подписал так называемый закон о блогерах, приравнивающий ресурсы с посещаемостью от 3 тысяч человек к СМИ. Он вступил в силу 1 августа 2014 года. За нарушение им грозит штраф от 5 до 10 тыс. рублей, а для злостных нарушителей - 500 тыс. рублей либо остановка работы блога на 30 суток.
Таким образом, на основе анализа мирового опыта и российской практики в сфере управления Интернетом можно сделать вывод о том, что чаще всего в сферу политического регулирования Сети попадают две группы проблем: собственно политический контент и информация, нарушающая социальные нормы. К первой группе можно отнести: информацию и сайты, посвященные деятельности оппозиционных движений, а также сообщения, содержащие критику действующей власти; сайты, посвященные защите прав человека; сайты религиозных движений и сект, деятельность которых не одобряется государством; информацию об этнических меньшинствах. Вторая группа является более обширной (порнографические сайты, сайты о наркотиках и алкоголе, сайты, разжигающие межнациональную и религиозную рознь или призывающие к насилию и т.д.), чаще блокируемой и отнесение к ней того или иного ресурса также может использоваться как один из косвенных методов борьбы системы со своими политическими оппонентами. Механизмы управления Интернетом в России в настоящее время тяготеют в большей степени к либеральной модели, которая характерна для большинства стран западной демократии. Ограничения в области интернет-контента являются прерогативой не только авторитарных и тоталитарных политических режимов: все крупные страны мира в той или иной мере ограничивают доступ своих граждан к нежелательной, по мнению властей, информации в Сети.
Список литературы
1. Бродовская Е.В., Иванов И.С. Технологические и содержательные характеристики Интернет-коммуникации в России (2012 и 2014 гг.). // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. 2015. Вып. 3. С.80-90.
2. Ваховский А.М. Интернет-технологии как фактор политического развития современной России: монография / под ред. д-ра полит. наук, проф. М.Г. Анохина. Тула: Изд-во ТулГУ, 2009. 173 с.
3. Freedom on the Net 2015. Privatizing Censorship, Eroding Privacy. [Электронный ресурс] // Freedom House: [сайт]. URL: https://www. freedomhouse.org/site s/default/files/FOT№/o202015%20Full%20Report.pdf (дата обращения: 29.05.2016).
4. USA PATRIOT Act (H.R. 3162) [Электронный ресурс] // Electronic Privace Information Center: [сайт]. URL: https: //epic. org/privacy/terrorism/hr3162.ht ml (дата обращения: 26.05.2016).
5. Правовое регулирование сегментов Интернет. Информационно -аналитический доклад. [Электронный ресурс] // Центр политической информации: [сайт]. URL: http://www.politinfo.ru/images/data/gallery/0 9764 regulirov anie_interneta.pdf (дата обращения: 26.05.2016).
6. The Protection of the Children Act, Sexual Offences Act 2003. [Электронный ресурс] // legislation.gov.uk [сайт]. URL: http://www.legislation. gov.uk/uk pga/2003/42/2005-10-05?view=plain (дата обращения: 26.05.2016).
7. Top 20 countries with the highest number of internet users. [Электронный ресурс] // InternetWorldStats [сайт]. URL: http: //www. internetworldstats. com/top20. htm (дата обращения: 26.05.2016).
8. King G., J. Pan, Roberts M.E. How Censorship in China Allows Government Criticism but Silences Collective Expression [Электронный ресурс] // American Political Science Review. May 2013. URL: http://gking.harvard.edu/files/censor ed.pdf (дата обращения: 26.05.2016).
9. Интернет в России: динамика проникновения. Зима 2015 - 2016 гг. [Электронный ресурс] // Фонд Общественное мнение [сайт]. URL: http://fom.ru/SMI-i-internet/12610 (дата обращения: 26.05.2016).
Ваховский Александр Михайлович, канд. полит. наук, доц., amvachovsky@yandex.ru, Россия, Тула, Тульский государственный университет
POLITICAL AND LEGAL QUESTIONS OF REGULATION OF THE INTERNET: WORLD EXPERIENCE AND THE RUSSIAN PRACTICE
A.M. Vakhovskiy
Political and legal questions Internet regulation are considered. The basic attention is given to the analysis of experience of regulation of a political Internet content. Conclusions about specificity of developing Russian model of management of the Internet become.
Key words: internet-technologies in the politician, Internet regulation, political system, political content, blocking of sites, content filtration.
Vakhovskiy Aleksandr Mikhaylovich, candidate of political sciences, docent, amvachovsky@yandex.ru, Russia, Tula, Tula State University
УДК 329.8
ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ НА РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЕ (ПО МАТЕРИАЛАМ МАССОВОГО ОПРОСА)
А.В. Махрин
Исследуются процессы институционализации партийной системы на региональном уровне. Показано, что на сегодня в России продолжается институционализация партийной системы, даются рекомендации по оптимизации данного процесса.
Ключевые слова: партийная система, политические партии, институционализация.
Современная партийная система России находится все еще в стадии институционального развития. Эта тенденция характеризуется постоянным поиском оптимального соотношения количества партий и качеством выполнения ими своих непосредственных функций [1, с. 124]. Современные партии не могут в полной мере иметь широкую поддержку в регионах России, а, тем более на муниципальном уровне. Наблюдается дисбаланс партийных сил в системе: с одной стороны, в России существует огромное количество партий (77 политических партий по данным Министерства юстиции РФ), с другой стороны, большинство партий не всегда представлены во всех регионах, не говоря уже о местном уровне.
Следовательно, в преддверье выборов в Государственную Думу Федерального Собрания РФ необходимо проанализировать институциональное развитие партийной системы и изучить взаимодействие политических партий с гражданами. С этой целью на базе лаборатории социально-политических исследований и прогнозирования ТулГУ был проведен опрос граждан. Полученные результаты свидетельствуют о недостаточно высокой поддержке населением политических партий.
95% респондентов уверены, что в России сложилась многопартийная система. Лишь 5 % опрошенных считают её однопартийной, и никем не был выбран вариант ответа «двухпартийная» (рис. 1). Эти результаты свидетельствуют о признании россиянами факта многопартийности в России, который прописан в Конституции, хотя незначительная часть опрошенных склонна видеть в российской партийной системе однопартийность, видимо, исходя из явного доминирования «партии власти» в ней. Тем не менее, следует признать практически консолидированное мнение россиян о состоявшемся многопартийном характере партийной системы в современной России.
