CC BY
25
Палий Ю.А.
Политико-правовые технологии государственных переворотов на постсоветском пространстве
В настоящее время концепция либеральной переделки общества в качестве системной основы для реформ в постсоветских странах стала вызывать все больше споров и сомнений. Поводом к таким дискуссиям служит сама технологическая основа «односторонней демократизации» государств, проще говоря, их американизации.
В связи с этим как в политико-правовой науке, так и в правоприменительной практике возникла необходимость более глубокого и всестороннего анализа характера «демократических переворотов», который продемонстрировал многообразие форм, разные скорости преобразований и степени насилия.
Вместе с тем общая мозаика сходных процессов и особенностей развития позволяет типологизировать технологии демократизации, выявить характерные черты разрушающих национальный суверенитет «цветных революций», выстроить эффективную систему нейтрализации их влияния.
Успех «цветных революций», с одной стороны, породил определенную эйфорию на Западе, а с другой - спровоцировал защитную реакцию в форме усиления новых течений общественно-политической мысли, которые отрицают необходимость самой системы координат, в которой единственно правильным вектором развития признается вестернизированная демократия.
Такое отрицание, как правило, проявляется по трем основным направлениям. Во-первых, подвергается критике качество западной демократии (например, драматический опыт «ничейных» выборов в США в 2000 г., некоторые ограничения гражданских свобод после событий 11 сентября). Во-вторых, с той или иной степенью жесткости отвергается правомочность «навязывания» демократии (от содействия оппозиционным организациям в зарубежных странах и звучащей на Западе критики в их адрес по поводу авторитарных проявлений до «установления демократии» силой, как в Ираке, на Балканах или Афганистане). Наконец, в-третьих, делаются аргументированные заявки на национальную модель демократии.
В исследованиях феномена «цветных революций» справедливо указывается на то, что они символизируют завершение процесса превращения бывших советских республик в независимые государства и сознательный выбор некоторых из них в пользу западной модели развития. Подчеркнем наиболее существенный момент: для определения вектора, хода и до некоторой степени темпа посткоммунистического развития государств одним из самых главных факторов становится выбор цивилизационной модели. В этой связи для оценки нынешнего положения России важными представляются два обстоятельства.
Первое, наиболее существенное, - роль и место России как не просто великой державы, но «цивилизационного полюса», которым Россия являлась на протяжении долгого исторического срока для большинства соседей - как центр империи, колониальная метрополия, покровительница славян и православных, наконец, как центр коммунистической системы. Послужив стимулом к началу трансформационных процессов, Россия стала для большинства соседей моделью для подражания, более того, за прошедшее десятилетие она практически восстановила роль «цивилизационного центра». На пространстве бывшего СССР Россия сохраняла влияние не только как самая сильная держава региона, но и как культурно-историческая «экс-метрополия», даже несмотря на подчеркнутое стремление практически всех бывших советских республик утвердить свою идентичность в иных цивилизационных координатах (европейских, тюркских и т.д.).
На это обстоятельство «естественного пророссийского тяготения» накладывается «фактор европейского выбора». В узком смысле европейским выбором был сознательный возврат большинства стран Центральной Европы и Прибалтики к историческим формам своей государственности, вписанным в общий контекст политической традиции континентальной Европы. И в целом дизайн политического строя, а во многих случаях и конкретные партии «копировались» с моделей 20-30 годов ХХ в.
На наш взгляд, феномен «цветных революций» следует четко отделять от «бархатных революций» почти двадцатилетней давности - коллективных действий активного меньшинства населения центральноевропейских стран, подтолкнувших коммунистические режимы к «мягкой» уступке власти тем силам, которые получали большинство на первых конкурентных выборах.
На территории бывшего СССР «бархатных революций» как таковых не было: внутри распадающегося советского строя сформировались альтернативные институты власти, а провал путча в Москве в августе 1991 г. привел к окончательному демонтажу союзных структур, после чего
республиканские органы власти автоматически стали институтами новых государств. Однако во всех случаях - как в СССР, так и в Центральной Европе - речь шла о демонтаже тоталитарного строя, на место которого через первые конкурентные выборы приходил новый - транзитный - общественно-политический уклад. Таким образом, не подлежит сомнению, что «бархатные революции» все же были революциями: они меняли общественный строй.
«Цветные же революции» отличаются тем, что смены общественного строя при них не происходит, а смена элит носит ограниченный характер: власть переходит от одного элитного клана, занимавшего в системе власти доминирующее, даже почти монопольное положение, к некой спонтанной коалиции других сегментов элиты. Государственный строй в результате таких действий может претерпевать лишь частные изменения, направленные на ограничение возможностей для монополизации власти и создание рамок для функционирования коалиционных властных структур - законодательные поправки на Украине или соглашение о перераспределении полномочий между Президентом и премьером в Киргизии.
Главное содержание таких «революций» - коллективные действия с «выходом на улицу», направленные на срыв процедуры объявления результатов общенациональных выборов, ликвидацию их легитимности, несмотря на то, что сами «революционеры» нарушают нормы закона (например, повторное голосование второго тура президентских выборов на Украине не предусматривалось никакими законами).
Итак, определяющей чертой «бархатных революций», судя по устоявшемуся термину, является их «мягкость», ненасильственность, а «цветные революции», прежде всего, характеризуются провокационностью, агрессивностью, причем массовый эмоциональный порыв, направленный против власти, координируется извне.
Базовый сценарий «цветной революции» можно обозначить следующим образом: суверенный режим, неугодный правящей элите США, пытается противостоять обвинениям в фальсификации результатов общенациональных выборов; оппозиция мобилизует значительное число сторонников на коллективные действия и в конечном счете добивается ухода прежнего руководства от власти. В этот сценарий вписываются «четыре с половиной» события. Первой «цветной революцией» (впрочем, не получившей такого названия) было отстранение в 1986 г. от власти президента Филиппин Ф. Маркоса (который уже был объявлен победителем). Второе событие - признание победы в первом туре кандидата от оппозиции В. Коштуницы над действующим президентом С. Милошевичем в Югославии в 2000 г.; третье - частичная отмена результатов парламентских выборов и вынужденно-добровольная отставка президента Э. Шеварднадзе в Грузии в 2003 г.; четвертое - проведение переголосования второго тура президентских выборов и победа оппозиционного кандидата В. Ющенко на Украине в 2004 г.
Уход от власти Президента Киргизии А. Акаева и отмена результатов только что прошедших парламентских выборов не может в полном смысле считаться «цветной революцией», несмотря на то, что оппозиция активно использовала ее внешнюю канву и риторику. Низложение прежнего режима было достигнуто не благодаря солидному масштабу коллективных действий и политическому авторитету оппозиционных лидеров, а в результате насильственного захвата толпой президентского дворца.
Характерная черта «цветных революций» - параметры общественного размежевания. Иначе говоря, для «цветных революций» важна мобилизация активного меньшинства на коллективные действия, дополненная, по крайней мере, частичным размыванием конформистской культуры поведения - иначе на критических выборах оппозиция не могла бы добиться результата, близкого к паритету.
Следует указать на роль столицы в революционном процессе. Именно возможность осуществлять массовое давление на центральные органы власти в немалой степени становилась залогом успеха оппозиции. При этом давление опиралось на симпатии значительной части или большинства столичных жителей. Не исключено, что, будучи организованными в региональных центрах, революционные процессы не имели бы продолжения, так как не парализовали бы действия центральных властей и были бы интерпретированы как сепаратизм или бунт региональных кланов. Кстати, это одна из причин, по которым не имели успеха ответные выступления сторонников В. Януковича в юго-восточных регионах Украины.
Что же касается общего вывода о вероятности сценария «цветной революции» в России, то критически важным представляется обозначенный фактор «обретения единой российской идентичности». Если российскому политическому режиму удастся сохранить консолидированность на этапе нахождения у власти Д. Медведева и не допустить роста нестабильности, никакой «революции» быть не может. Однако это само по себе не разрешит проблем, заставляющих российский транзит к суверенной демократии «буксовать», а следовательно, дальнейшие сценарии развития переходных процессов в России остаются слабо структурированными, а следовательно, в известной степени непредсказуемыми.
