CC BY
53
УДК: 323.1; 325.8; 94(47).084.6
ЕМЕЛЬЯНОВА Е.Н. * ПОЛИТИКА СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ОТНОШЕНИИ НАЦИОНАЛЬНЫХ И АНТИКОЛОНИАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД (20-30-е годы XX в.) DOI: 10.31249/ihist/2021.04.06
Аннотация. Обзор посвящен анализу публикаций зарубежных историков по проблеме национальной политики Советской России в межвоенный период. Рассматриваются теоретические аспекты национальной программы большевиков, политическая поддержка через Коминтерн национальных и антиколониальных движений в наиболее конфликтных регионах Европы и Азии, подготовка национальных кадров в специализированных вузах Москвы. Зарубежные исследования раскрывают совпадение задач национальных партий и внешнеполитических интересов Советской России.
Ключевые слова: Советская Россия и Коминтерн, 20-30-е годы XX в.; внешняя политика СССР; СССР и национальные движения; СССР и антиколониальные движения.
EMELIANOVA E.N. The policy of Soviet Russia in relation to national and anti-colonial movements in the interwar period (20-30 s of the XX century)
Annotation. The overview is devoted to the analysis of publications by foreign historians on the problem of the national policy of Soviet Russia in the interwar period. The article considers the theoretical aspects of the national program of the Bolsheviks, political support
* Емельянова Елена Николаевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Отдела истории Института научной информации по общественным наукам РАН (ИНИОН РАН). E-mail: e.n.emelyanova@mail.ru
through the Comintern of national and anti-colonial movements in the most sensitive regions of Europe and Asia, training of national personnel in specialized universities in Moscow. Foreign research reveals the overlap of the goals of the national parties and the foreign policy interests of Soviet Russia.
Keywords: Soviet Russia and the Comintern, 20-30 s of the XX century; foreign policy of the USSR; USSR and national movements; USSR and anti-colonial movements.
Для цитирования: Емельянова Е.Н. Политика Советской России в отношении национальных и антиколониальных движений в межвоенный период (20-30-е годы XX в.) (обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5: История. -Москва : ИНИОН. РАН, 2021. - № 4. - С. 89-103.
DOI: 10.31249/rhist/2021.04.06
Национальный вопрос в многонациональных государствах, колониальных и полуколониальных странах стоял особенно остро в межвоенный период 20-30-х годов XX в. Движение за национальное освобождение стало естественным союзником Советской России, не включенной на Парижской конференции в Версальскую систему международных отношений. Через Коминтерн большевистское руководство оказывало политическую и экономическую помощь национальным и антиколониальным силам, готовило кадры для национальных компартий. Этот вопрос затрагивается в статье М. Кирасировой [1], опубликованной в американском журнале «Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History», который специализируется на изучении истории и культуры России и Евразии. Проблемы национальной и колониальной политики нашли свое отражение в докладах зарубежных историков [2; 3] на Международной научной конференции «Левая альтернатива в XX веке: драма идей и судьбы людей. К 100-летию Коминтерна», проходившей 26-28 июня 2019 г. в Москве. Сборник выступлений выпущен в издательстве «Политическая литература» в 2020 г., посвящен изучению истории Коминтерна и его роли в международной политике XX в. В нем содержатся статьи на русском и на английском языках. В центре внимания предлагаемого обзора работы историков из Европы и Азии по проблеме национальной
политики Советского государства в 20-30-е годы XX в., опубликованные в этих изданиях.
В статье исследователя из Нью-Йоркского университета в Абу-Даби М. Кирасировой [1] понятие «Восток» рассматривается как категория большевистской идеологии и направление деятельности Коминтерна. В центре внимания автора Арабское отделение Коммунистического университета трудящихся Востока.
В исследованиях, посвященных этой теме, в значительной степени не учитывается представление о пространстве как об объекте и как о проблеме. Швейцарский историк Бриджит Штудер утверждала, что тенденция рассматривать пространство как данность привела многих ученых к тому, что они ограничились национальной парадигмой1. Однако, с точки зрения М. Кирасировой, понятие «Восток» в представлениях московских партийных руководителей было гораздо сложнее [1, р. 7]. Еще в 1917 г., когда большевики взяли власть, они заявили о необходимости освобождения народов Востока. В понимании географического положения России между Европой и Азией, теоретики коммунизма были близки к представлениям русских интеллектуалов и политиков XIX в.2 Однако их подходы к «Востоку» отличались от российских имперских версий в нескольких ключевых аспектах. Между 1914 и 1917 гг. Ленин ввел понятия угнетающей и угнетенной наций как в самой России, так и в мировом масштабе. Он противопоставлял европейских колонизаторов и великорусских шовинистов восточным народам. В его понимании борьба за национальное освобождение от империализма была тесно связана с борьбой за мировой социализм. В отношении национальностей внутри России в 20-е годы великодержавный шовинизм, по мнению коммунистов, представлял более серьезную опасность, чем местный национализм. Поэтому в этот период в противовес русской национальной идентичности продвигался принцип национального самоопределения среди ранее угнетенных наций [1, р. 7-8]. Тот же принцип культивировался и на международном уровне. Коминтерн взял на себя
1 Studer B. The Transnational World of the Cominternians. - New York : Palgrave Macmillan, 2015. - P. 5.
2 Tolz V. Russia's Own Orient: The Politics of Identity and Oriental Studies in the Late Imperial and Early Soviet Periods. - Oxford : Oxford University Press, 2011. -203 p.
ответственность за оказание идеологической и финансовой поддержки иностранным антиколониальным революционерам, в том числе тем, кто считался наиболее угнетенным на Востоке.
В 1930-х годах, когда русские снова были возведены в ранг «первых среди равных в советской семье наций», и когда большевики стали более жестко контролировать III Интернационал, Советский Союз осознал свой долг освободителя и лидера всех «восточных стран» [1, р. 8]. Концепция «Востока» была воспринята большевиками в более широком смысле, чем дореволюционные понятия политической географии («Азия», «колониальный мир», «отдельные нации»). Будучи гибкой и расплывчатой, она вмещала в себя как революционную внутреннюю программу по национальному вопросу, так и мировую борьбу за социализм [1, р. 8-9]. В 1917 г. Ленин и Сталин одновременно обратились к трудящимся мусульманам России, Персии, Турции, Индии и арабского мира. В 1919 г. эта идея легла в основу деятельности Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока ЦК РКП (б), а также Восточной секции Коминтерна, в сферу которой входила работа за пределами Европы и Северной Америки. В 1920 г. идея «Востока» сыграла определенную роль в обсуждении национальных и колониальных проблем на II конгрессе Коминтерна, а затем была использована для мобилизации более 2000 делегатов с Кавказа, из Центральной Азии, Турции, Ирана, Индии и других регионов для участия в специальном Съезде народов Востока в Баку. На протяжении 1920-х годов, эти инициативы выкристаллизовались в общую теорию для работы с «восточными народами», которая в предыдущий период не разрабатывалась коммунистическими учеными, работающими явно или неявно в рамках концепции «Россия и Запад» и ориентировавшимися на европейское социалистическое движение [1, р. 9].
В рамках «восточной» направленности подготовки кадров возник Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Основанный в 1921 г., он функционировал как главный учебный центр для революционных кадров со всего «Востока», в том числе с Кавказа, из Центральной Азии, Поволжья и других «восточных» территорий в составе Советского Союза, а также из Индии, Ирана, Китая и прочих стран Азии и Африки. Он даже принимал студентов из Северной и Южной Америки, в том числе
афроамериканских коммунистов из Соединенных Штатов, которые в силу своего статуса «угнетенных» могли быть классифицированы как «восточные».
По мере расширения южных границ влияния большевиков и принятия советской элитой тезиса «социализм в одной стране» проблема статуса КУТВ требовала дальнейшего прояснения. Как глава Наркомнаца И. Сталин проявлял большой личный интерес к университету, который с 1923 г. стал носить его имя. В речи под названием «О политических задачах Университета народов Востока» в мае 1925 г. Сталин сказал, что КУТВ стоит одной ногой на советской земле, а другой - на земле колоний и зависимых стран. Он определил «Восток» как состоящий из двух географических и теоретически различных регионов: советского Востока, «где был свергнут империалистический гнет», и иностранного «колониального и зависимого» Востока [1, р. 10].
В 1925 г. и в КУТВ, и в Коминтерне, ответственных за определение советской политики в отношении «Востока», все еще шла борьба по вопросам, на которые марксистская и ленинская теории не давали ответа. По-прежнему не было единого мнения о том, является ли «Восток» чем-то внешним по отношению к советскому идеологическому пространству, или он явление внутреннее, и поэтому советизацию можно понимать как еще одну форму ве-стернизации. Это двойственное внутреннее и внешнее толкование советской категории «Восток» резко контрастировало с современным европейским подходом к этой концепции. В западной науке «Восток» часто определяется как нечто неизменное и принципиально «иное». По мере развития КУТВ и расширения его зарубежного сектора эти трения и двойственность понимания должны были разрешаться на практике. В конце концов, к концу 1920-х годов Иностранный сектор КУТВ был передан под прямой контроль Коминтерна. Студенты иностранных секций были разделены на этнические национальные группы, такие как турецкая, персидская, арабская и другие национальные секции или кружки. В арабской секции преобладали неарабские меньшинства, в том числе многие еврейские эмигранты из Палестины и Египта, родившиеся в России, Польше и других странах. Однако, как только эти студенты из числа меньшинств прибыли в КУТВ, многие социальные, полити-
ческие и национальные различия были сглажены в рамках их объединения в официальную «арабскую» секцию [1, р. 18-19].
Кирасирова обращается к автобиографиям и воспоминаниям студентов, чтобы изучить, как влияли профессиональное развитие и восточная ментальность на их адаптацию в Советском Союзе и как они себя ощущали за пределами советских границ. Эти рассказы демонстрируют, что отношение к иностранным студентам в КУТВ отличалось от тех требований, которые предъявлялись как к советским гражданам, так и западным коммунистам. Оно было более лояльным и снисходительным в силу коммунистических представлений об их отсталости.
Выбор восточных студентов в пользу коммунистических ценностей, а также способность учиться и адаптироваться к социалистическим нормам позволили им найти свое место в советском идеологическом пространстве. КУТВ был «лабораторией», в которой формировалась новая политика по отношению к Востоку. Двусмысленность подразумевалась уже в его русском названии «Коммунистический университет трудящихся Востока». КУТВ находился в авангарде новых идей о том, что такое «Восток» и каким он должен быть. Было ясно, что ни Наркомнац, ни представители Коминтерна не рассматривали «восточность» студентов как нечто статичное. Эксперимент КУТВ не был построен вокруг какого-либо предположения о романтической сущности или неприкосновенности восточной культуры. Коминтерн рассматривал «Восток» как явление, подверженное изменению, а не статичное и неизменное. Предполагалось, что народы Востока, хотя и с отставанием, все равно пойдут по общему пути к социализму. В связи с этим считалось, что воспитание студентов КУТВ требует режима строгого социального контроля, чтобы сформировать из них подлинных коммунистов.
Несмотря на то что обучение еще основывалось на просвещенческих представлениях о прогрессе и совершенствовании, преподаватели КУТВ использовали понятия промышленной цивилизации - типичные для конструктивистского лексикона партийных интеллектуалов 1920-х годов. И по отношению к патриархальному «Востоку» они звучали резко и безжалостно. В то же время учеба в КУТВ давала много свобод, в основном связанных с жизнью в большом мегаполисе в центре коммунистического мира
в переходный период, что позволило в значительной степени активизировать деятельность студентов. Они получили возможность влиять на политику и определять советские интересы на Ближнем Востоке с помощью академических исследований, переводов, пропаганды, партийной деятельности и других видов работы.
Неоднозначность «Востока» как идеологического пространства позволила студентам КУТВ позиционировать себя как инсайдеров или аутсайдеров способами, недоступными советским и другим западным иностранным коммунистам. [1, р. 33]. Студенты КУТВ могли быть «инсайдерами» в том смысле, что они были членами авангарда антиколониальных национально-освободительных движений, принадлежащих к идеологическому пространству мировой революции, возглавляемой Коминтерном. Однако это позиционирование одновременно делало их «аутсайдерами» советского пространства в том смысле, что они должны были достичь этих социалистических целей в отсталых с точки зрения марксизма странах [1, р. 33-34].
КУТВ и Коминтерн были важны в качестве основных связующих звеньев между революционной партией-государством и ее левыми сторонниками на стратегически важных территориях, находящихся под британским и французским контролем. КУТВ сыграл большую роль в определении культуры ближневосточных коммунистических партий и в более поздних советских отношениях с Ближним Востоком [1, р. 12].
Другим студентам удалось ассимилироваться и стать советскими «инсайдерами» в качестве академических востоковедов, партийных работников на внутреннем «Востоке», переводчиков или других специалистов. Способность студентов маневрировать между различными вариантами облегчалась двойственностью абстрактной категории «Восток», с ее внутренними и внешними компонентами, охватывающими не только пространственные границы революционной республики, но и хронологический разрыв между дореволюционным и постреволюционным социальным временем.
Множественные векторы двойственного понимания «Востока» позволили восточным студентам оставаться гибридными советско-иностранными субъектами и формировать «Восток» как категорию для советской национальной политики, как ключевое
измерение социалистического интернационализма и аналитический инструмент для критики колониализма и ориентализма [1, р. 34].
Тема «Востока», но при ее рассмотрении уже с коммунистических позиций, продолжается в работе доктора философии Лыон-га Вьет Санга (Национальная академия политических наук им. Хо Ши Мина, Вьетнам) [2]. В ней анализируется влияние национальной и антиколониальной политики Коминтерна на Вьетнамскую революцию, а также деятельность Нгуен Ай Куока (Хо Ши Мина) и Коммунистической партии Вьетнама (КПВ).
Рассматривая национальную программу большевиков, основные положения которой были высказаны Лениным еще в 19151916 гг., автор отмечает, что она провозглашала принцип самоопределения наций, требуя от социал-демократов угнетающих наций оказания помощи угнетенным народам в их борьбе за освобождение [2, р. 132]. Предполагалось, что поддержка будет оказана не только рабочему, но и революционному буржуазно-демократическому движению колоний и полуколоний, а если понадобится - и силам, ведущим революционные войны против империалистических государств.
С момента основания Коминтерна идеи Ленина по национально-колониальному вопросу использовались в документах этой организации. Уже с I конгресса в марте 1919 г. Коминтерн определил свою задачу как обеспечение тесной связи между борьбой пролетариата в имперских странах и национально-освободительным движением колоний. В принятом Коминтерном Манифесте утверждалось, что «освобождение колоний возможно только в сочетании с освобождением рабочего класса метрополий. Рабочие и крестьяне не только Аннама, Алжира и Бенгалии, но и Персии и Армении получат возможность независимого существования только тогда, когда рабочие Англии и Франции свергнут Ллойда Джорджа и Клемансо и возьмут государственную власть в свои руки» [2, р. 133]. Национальные и колониальные вопросы были важным содержанием почти всех конгрессов Коминтерна и связывались с осуществлением мировой революции.
Тезисы Ленина по национальному вопросу ко II конгрессу Коминтерна были опубликованы в газете Французской секции Коминтерна «Юманите» за 16 и 17 июля 1920. Название статьи,
касающейся колониальной проблемы, немедленно привлекло внимание Ай Куока. В Тезисах Ленина он нашел все, что искал почти десять лет. В декабре 1920 г. на съезде Французской социалистической партии Нгуен Ай Куок проголосовал за Коминтерн. Этим решением Нгуен связал судьбу освобождения своего народа с Коминтерном и пролетарской революцией. Таким образом, Нгуен Ай Куок из прогрессивного патриота превратился в социалиста, а затем стал кадровым сотрудником Коминтерна [2, р. 134].
Как «Мировая коммунистическая партия» Коминтерн сыграл очень важную роль в создании КПВ. В конце 1920-х годов во Вьетнаме были созданы условия для зарождения компартии. Вьетнамская революционная лига молодежи была основана Нгуен Ай Куоком в Гуанчжоу при поддержке Коминтерна. Благодаря этому марксизм-ленинизм все больше распространялся во Вьетнаме. Деятельность его национальных лидеров была направлена на сплочение масс для борьбы с французским империализмом и подготовку социалистической революции.
Из-за внутренних разногласий по вопросу о создании единой компартии Лига молодежи была разделена на Коммунистическую партию Индокитая и Коммунистическую партию Аннама. Две партии боролись за массы, критиковали друг друга. В этой ситуации Коминтерн направил документ, датированный 27 октября 1929 г., «Об учреждении одной коммунистической партии в Индокитае». 23 декабря 1929 г. была созвана конференция для объединения двух партий и создания КПВ. Инициатором созыва конференции был Нгуен Ай Куок, связанный с Коминтерном [2, р. 135].
Конференция обсудила и приняла политический план партии, стратегию, Программу-минимум и Устав, разработанные Нгу-ен Ай Куоком. В общих чертах Программа определяла путь освобождения и развития вьетнамского народа, курс на буржуазно-демократическую и аграрную революцию, чтобы потом перейти к коммунистическому обществу. Она ставила задачу национального освобождения в качестве первостепенного приоритета в области политики. Программа включала следующие пункты:
а) разгром французского империализма и феодализма;
б) полную независимость Вьетнама;
в) создание правительства рабочих, крестьян и солдат;
г) организацию рабоче-крестьянской армии [2, р. 136].
Стратегия партии на ближайшую перспективу предусматривала создание широкого единства патриотических слоев и революционных организаций для того, чтобы свергнуть контрреволюционные силы. Предполагалось, что партия должна стремиться к контактам с мелкой буржуазией, интеллигенцией, фермерами, средним классом, молодежью и т.д., чтобы перетянуть их на сторону пролетариата. Что касается богатых крестьян, средних землевладельцев, арендодателей и капиталистов, которые еще не занимали антиреволюционных позиций, их нужно было использовать в своих интересах, по крайней мере нейтрализовать. Главным лозунгом провозглашался лозунг единства в целях борьбы за независимость в союзе с угнетенными нациями и мировым пролетариатом, особенно с французским [там же].
Однако идеи национального единства, принятые конференцией КПВ, отличались от официальной точки зрения Коминтерна того времени. В 1928 г. VI конгресс Коминтерна принял Тезисы о революционном движении в колониальных и полуколониальных странах, в которых оценка помещиков, национальной буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции была крайне негативной. Коминтерн считал, что они тесно связаны с французским империализмом не только политически, но и экономически [2, р. 137]. Изменение отношения Коминтерна к вышеуказанным классам связано с событиями в Китае. В 1927 г. сотрудничество китайских коммунистов и Гоминьдана закончилось. Чан Кайши расправился с большим количеством китайских коммунистов и поддерживающих их представителей народных масс. Это сделало Коминтерн более жестким в оценке и определении роли классов в колониальных и полуколониальных обществах.
В разгар революционного движения 1930-1931 гг. в октябре 1930 г. состоялся пленум ЦК КПВ, который принял решение о переименовании партии в Коммунистическую партию Индокитая (КПИК). Пленум утвердил Платформу КПИК в духе Коминтерна [там же]. Однако 18 ноября 1930 г. Центральный комитет издал Директиву о создании Антиимпериалистической Лиги, которая объединила не только рабочих, но и красные профсоюзы, союзы красных фермеров, национальную интеллигенцию, национальную буржуазию и даже помещиков, ненавидящих французскую империю и желающих национальной независимости. Линия великого
национального единства, собравшая весь народ для освобождения нации, была возрождена.
В 1935 г., в новых условиях мировой политики, особенно в условиях угрозы фашизма, VII конгресс Коминтерна предложил курс на создание широкого антифашистского народного фронта. К этому времени линия объединенного фронта, проводимая вьетнамскими коммунистами и Нгуен Ай Куоком, полностью соответствовала руководящим принципам Коминтерна. Кульминацией реализации линии великого национального единства во Вьетнаме стало решение конференции ЦК КПИК в мае 1941 г. о создании единого фронта в борьбе за независимость Вьетнама. Это движение получило широкое развитие и привело к победе революции в августе 1945 г., обретению независимости нации.
Проблема борьбы за независимость и национальное освобождение остро стояла не только в Азии, но и в Юго-Восточной Европе. Балканы оставались самым нестабильным регионом в межвоенный период, где в любой момент могла обостриться борьба между многочисленными народами этого полуострова. Политика Коминтерна в Югославии и попытка решить национальный вопрос в этой стране на новой социалистической основе освещается в статье словенского историка, главного научного сотрудника Научно-исследовательского центра Копера, академика Словенской академии наук и искусств Й. Пирьевца [3].
Отношения между Коминтерном и Коммунистической партией Югославии никогда не были простыми. Партия была основана в июне 1920 г. в г. Вуковар, как преемник Социалистической рабочей партии Югославии (коммунистов), возникшей после создания Королевства Югославии. С декабря 1918 г. до 1929 г. государство называлось Королевством сербов, хорватов и словенцев. Его первоначальное название показывает, что, с одной стороны, оно было основано на союзе различных южных славянских народов, связанных после окончания Первой мировой войны в единую монархию, а с другой, что инициаторы его создания приняли идею единой югославской нации. Компартия сразу же вступила в Коминтерн. Но с самого начала отклонилась в своем стремлении к единству народов Югославии от позиции, изложенной в заявлении, ранее адресованном Москвой пролетариату балканско-дунай-ских стран. В нем особо подчеркивалась важность борьбы за само-
определение балканских народов и роль компартии в решении этого вопроса.
КПЮ недолго действовала легально. Ее члены присутствовали в первом парламенте Королевства СХС, который принял централизованную конституцию 28 июня 1921 г. Но вскоре власти запретили компартию, значительно ослабив ее, о чем свидетельствует резкое сокращение числа членов в первой половине 1920-х годов.
Началась внутрипартийная борьба и конфликты внутри руководства. Это объяснялось не только личными причинами, но и политическими, поскольку начали возникать левые и правые фракции, которые имели противоположные взгляды на то, как партия должна действовать в новых условиях [3, р. 153]. Левые настаивали на вере в неизбежность революции, в то время как правые сомневались в этом. Эти две противоположные позиции подсказали разные ответы на вопрос о том, как продолжать подпольную деятельность и как решить национальный вопрос. В самой этнически разнообразной стране Европы, за исключением Советского Союза, сербская буржуазия, находящаяся у власти, способствовала возникновению национальных трений, в первую очередь между сербами и хорватами. Несмотря на декларируемый интернационализм, коммунистам тоже не удалось избежать этого конфликта. На второй Национальной конференции КПЮ, проходившей в Вене 9-12 мая 1923 г., партия отказалась от первоначальной позиции по национальному единству и признала этнический плюрализм Королевства СХС. Это, однако, не предотвратило внутренних разногласий. Сима Маркович, самый видный представитель правых, в своей книге «№сюпа1по рйаще и svetlosti marksizma», опубликованной в Белграде в 1923 г., и в других работах, посвященных этой теме, считал иначе. Он полагал, что следует создать Балканскую Федерацию для объединения народов, проживающих на полуострове, в Социалистический союз. При этом заявлял, что Югославия должна присоединиться к нему как целостное государство, отказывая своим различным этносам в праве на самоопределение.
На своем V конгрессе, проходившем в Москве в июне-июле 1924 г., Коминтерн критически отреагировал на эту точку зрения. Было заявлено, что общий лозунг права наций на самоопределе-
ние, который нужно было выдвинуть КПЮ, должен выражаться в форме выделения Хорватии, Словении и Македонии из состава Югославии и образования из них независимых республик. Предполагалось, что поддержка балканских народов в их борьбе за самостоятельность может отвлечь европейские государства от агрессии против СССР.
Позиция Коминтерна была принята КПЮ на ее третьем съезде. Он состоялся в июне 1926 г. в Вене. Несмотря на попытку примирения враждующих группировок в партии, фракционная борьба продолжалась. Это было столкновение между двумя различными политическими культурами Загреба и Белграда [3, р. 154]. Левая фракция немедленно приняла критику Коминтерна, но правая отказалась это сделать, в результате чего партия оказалась на грани краха. В начале ноября 1928 г. последовал IV съезд КПЮ в Дрездене, на котором присутствовал Эрколи (П. Тольятти) в качестве представителя Коминтерна. Он критиковал взгляды Марковича, что привело к исключению последнего из КПЮ. В Дрездене подтвердилось мнение, что империалистическая война против Советского Союза скоро начнется, и что Югославия как сателлит Франции будет главным агрессором против Отечества международного пролетариата. Поэтому IV съезд пришел к выводу, что глубокие противоречия внутри государства СХС могут быть разрешены только путем распада этого государственного образования. Как следствие новое руководство КПЮ, избранное на этом съезде, начало готовиться к революционным действиям. Фракционная борьба продолжалась, несмотря на вмешательство Коминтерна с целью ее прекращения [3, р. 155].
В конце 1920-х годов Королевство СХС было в глубоком политическом кризисе из-за хорватско-сербского конфликта, который король Александр I Карагеоргиевич не смог решить иначе, как распустив парламент, запретив политические партии и установив диктатуру 6 января 1929 г. Хуже всего пришлось крайне правым и левым, хорватским националистам усташам и коммунистам, которые преследовались жандармерией. Те, кто не подвергся арестам, пыткам или убийствам, искали убежища за границей: усташи в фашистских Италии и Венгрии, коммунисты в Австрии, куда перебрался ЦК КПЮ, и, конечно, в Советском Союзе.
Растущее недовольство Коминтерна руководством КПЮ стало очевидным в 1932 г., когда было решено передать пост генерального секретаря партии 32-летнему Иосипу Чижинскому, более известному как Милан Горкич [3, р. 156]. Он был протеже сначала Бухарина, а затем Мануильского, что стало решающим для его быстрого восхождения в номенклатуре Коминтерна. Хотя Горкич мало знал о положении в Югославии, будучи секретарем ЦК КПЮ, созданного в Вене, он проводил амбициозную политику обновления, которая имела лишь частичный успех. Несмотря на попытки Горкича урегулировать внутренние противоречия и выступить посредником между фракциями, конфликт между ее ведущими лидерами продолжался. На VII конгрессе Коминтерна в 1935 г. казалось, что его линия победила в конкуренции с Иосипом Броз-Вальтером (И. Броз Тито), новым левым лидером на политической сцене КПЮ. VII конгресс был очень важен, благодаря новой политической линии, которую он принял. Было решено, что международное рабочее движение должно радикально изменить свою тактику, направленную против социал-демократов. Из-за угрожающей нацистской опасности, возникшей с приходом Гитлера к власти, стало ясно, что нужны союзники. Была сформулирована идея «народного фронта», союза всех антифашистских сил в борьбе против гитлеровской угрозы в защиту Советского Союза. В связи с этим стало преобладать мнение, что Югославия также полезна для защиты Отечества пролетариата. Она больше не являлась санитарным кордоном от большевизма, а становилась крепостью СССР против нацизма вместе с другими странами Центральной Европы.
Новая линия, согласно которой было пересмотрено старое утверждение о необходимости распада Королевства, была полностью принята Горкичем. Однако из-за плохо организованной кампании отправки в Испанию югославских добровольцев, готовых воевать в гражданской войне на стороне республиканцев (тогда полиция арестовала 500 левых интернационалистов, собиравшихся из Черногории отправиться на Пиренейский полуостров), а также из-за ряда других промахов Горкич был снят с поста Генерального секретаря ЦК КПЮ, вызван в Москву, отдан под суд и расстрелян в 1937 г. [3, р. 157]. Впоследствии КПЮ с согласия Коминтерна возглавил Иосип Броз Тито. Ему пришлось выдержать борьбу за
лидерство с Маричем и Кусовацем, которых поддерживала компартия Франции. На стороне Иосипа Броз Тито были Мануиль-ский, Димитров и др.
В 1938 г. Гитлер осуществил аннексию Австрии. В связи с этим Тито опубликовал воззвание от имени ЦК КПЮ, в котором он впервые объявил Югославию общей родиной сербов, хорватов и словенцев. Под давлением Коминтерна и Сталина Тито на время отказался от курса на революцию в Югославии и провозгласил лозунг борьбы всех патриотических сил против фашизма. Под этим лозунгом Народного фронта югославские партизаны вели борьбу с фашистами во время Второй мировой войны. Но в ходе войны Ти-то все меньше советовался с Коминтерном и Москвой. Как писал Милован Джилас в своих мемуарах, «новая власть возникла, когда мы порвали с прежней (королем) и когда мы не смогли быть верными нашим духовным отцам (Советам)» [3, p. 169]. И все же СССР оказывал политическую поддержку югославским коммунистам в их стремлении взять власть.
Анализ публикаций зарубежных авторов позволяет сделать вывод о том, что советская национальная политика имела двуединую задачу: укрепление внешнеполитических позиций СССР и поддержку национально-освободительных движений в их борьбе за независимость и новый мировой порядок.
Список литературы
1. Kirasirova M. The «East» as a Category of Bolshevik Ideology and Comintern Administration: The Arab Section of the Communist University of the Toilers of the East // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. - 2017. - Vol. 18, N 1. - Р. 7-34.
2. Luong Viet Sang. National and colonial line of the Communist International and the National Liberation Revolution of Vietnam // The left alternative in the 20th century: drama of ideas and personal stories. On the 100th anniversary of the Comintern. Collected reports of the International Scientific Conference Moscow, 26-28 of June, 2019. - Moscow : Politicheskaya enciklopediya, 2020. - Р. 132-138.
3. Pirjevec J. The Comintern and the Yugoslav experiment // The left alternative in the 20th century: drama of ideas and personal stories. On the 100th anniversary of the Comintern. Collected reports of the International Scientific Conference Moscow, 26-28 of June, 2019. - Moscow : Politicheskaya enciklopediya, 2020. - Р. 153169.
