CC BY
50
УДК 21.009: 322
ПОЛИТИКА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
В ОТНОШЕНИИ УФИМСКОЙ ОБЩИНЫ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ХРИСТИАН
В 20-30-е ГОДЫ ХХ ВЕКА
© 2010 А. П. Александров
аспирант каф. отечественной истории e-mail: alex 2010@mail.ru
Бирская государственная социально-педагогическая академия
Автор статьи освещает историю взаимоотношений советских органов власти и евангельской общины города Уфы в 20-30-е годы ХХ века. Анализируются правовые основы деятельности общины. Делается вывод о стремлении советских государственных структур оказывать влияние на церковь с помощью юридической регламентации. Кроме того, рассматривается история репрессий в отношении руководства общины.
Ключевые слова: большевики, евангельские христиане, религиозная политика, правовое положение, свобода совести.
Первое двадцатилетие в религиозной политике большевиков - один из наиболее сложных для исследования вопросов. Сложность объясняется разнообразием тенденций и факторов, определявших религиозную составляющую политики большевистской партии. С одной стороны, основа всей философии и политической программы большевизма строилась на атеизме. Это ярко проявилось в борьбе с Русской православной церковью. С другой стороны, непрочность их положения вынуждала большевиков искать симпатий, или по крайней мере не вызывать резких антипатий у религиозно настроенного общества в целом. Практическим выражением этого стало существование так называемого «золотого десятилетия» протестантизма, в частности евангельского христианства и баптизма, когда, несмотря на всю враждебность большевиков к религии, они смогли в 20-е годы многократно возрасти и организационно укрепиться. Тридцатые годы, время активных репрессий против всех религиозных организаций, трудны для изучения вследствие малочисленности исследований и недоступности архивных материалов.
Евангельское христианство, или баптизм, - течение позднего протестантизма, появившееся в начале XVII века в Европе. Во второй половине XIX века его представители появились в России. Было представлено двумя конфессиональными структурами: Союзом баптистов и Союзом евангельских христиан. Исследованию некоторых аспектов религиозной политики Советского государства в отношении одной из крупнейших общин евангельских христиан Башкирии посвящена данная статья. По данной теме мы имеем только исследования Ю. Н. Сергеева [1].
После прихода к власти большевиков в 1917 году одним из первых их декретов был «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года. Главной целью этого документа был подрыв политической и экономической мощи Православной церкви. Так получилось, что главные его положения, лишавшие православие юридического первенства, объективно совпали с позицией евангельских церквей по вопросу о свободе вероисповеданий, поскольку устанавливали равные возможности для всех конфессий. Декрет предоставлял право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой и при этом не предусматривал никакого вмешательства во внутреннюю жизнь религиозных обществ [2].
Первая Советская Конституция, принятая в 1918 году, провозглашала: «п.13. В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» [3].
Эти нормы, безусловно, имели прогрессивный характер, поскольку отменяемые преимущества православия в свое время принесли много страданий огромной массе не только евангельских, но и всех неправославных верующих.
Однако нельзя забывать, что программной установкой большевиков было не создание атмосферы свободы совести в России, а ликвидация религиозности вообще. Кроме вышеизложенных, Декрет содержал и другие положения, которые являлись юридической основой правового положения церкви во время всего существования Советского государства:
«12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.
13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием» [4].
Эти нормы обусловливали зависимый статус религиозных организаций перед государством и являлись мощным инструментом давления на них.
Уфимская община евангельских христиан - одна из старейших в Башкирии. Она возникла около 1900 года. В канцелярии Уфимского губернатора впервые была зарегистрирована в 1912 году. В 1913 году она состояла из 59 человек [5]. Первым пресвитером был Семен Ермолаевич Вождаев (до 1921 года). Первоначально богослужения проводились в частном доме Ивана Васильевича Прокофьева по улице Малоникольской. В
1917 году немецкий купец Генри Тиссен пожертвовал двухэтажный кирпичный дом по улице Петра Гармонова (Суворовская), дом 3 [6].
После прихода к власти большевиков недвижимое имущество Уфимской общины евангельских христиан на основании п.13 Декрета было национализировано. 8 декабря 1922 года дом формально был утвержден в собственности муниципальных органов власти. Тем не менее община продолжала пользоваться бывшим собственным домом, но уже на правах аренды.
Согласно регистрационным документам, численность общины была в то время 28 человек. Официально церковь именовалась «Уфимская группа братства евангельских христиан». С 1921 года общину возглавлял пресвитер Павел Николаевич Качин-ский, 44 лет (принял евангельское христианство в 1905 году). Заместителем пресвитера был Александр Игнатьевич Ворошило, 49 лет (стал верующим в 1920 году). Проповедником общины был Сергей Иванович Шушпанников, 49 лет (стал верующим в 1912 году). Совет церкви состоял из четырех человек. Помимо указанных пресвитера, его заместителя и проповедника в совет входил Сергей Ильич Нестеров, 45 лет (вошел в церковь в 1919 году) [7].
Требует пояснения большая разница в численном составе общины, которая по сравнению с 1913 годом составляет 31 человек. Это можно объяснить следующим. Скорее всего, количество членов церкви по регистрационным документам за 1923 год занижено и представлено в органы власти в рамках минимума, необходимого для регистрации. В пользу этой версии свидетельствует тот факт, что в списке церкви за 1923 год присутствуют только две фамилии евангельских христиан, уверовавших до 1910 года (пресвитер с супругой). За 13 лет, с 1910 до 1923 года, полностью состав общины поменяться не мог. Реальная численность общины доходила до ста человек.
Конфессиональное пространство общины включало группу из 7 человек в Благовещенске. В 1921 году от этой группы было подано заявление с просьбой проводить
самостоятельные собрания в Благовещенске [8]. Также общину посещали жители села Кустаревка [9].
Пресвитер Уфимской общины П. Н. Качинский был евангельским служителем не только регионального, но и общероссийского масштаба. Родился в 1879 году в Ка-менец-Подольской губернии, русский. Получил начальное образование. Принял евангельское христианство в 1907 году. В 1911 году стал проповедником Уфимской общины евангельских христиан. Пресвитерское служение он нес с 1924 до 1935 года. О систематическом религиозном образовании пока сведений не найдено. Вплоть до начала 30-х годов неизменно участвовал в проведении общероссийских съездов евангельских христиан. До 1935 года (с какого года неизвестно), будучи инвалидом, был уполномоченным Всероссийского союза евангельских христиан (ВСЕХ) по Уральскому региону и Башкирии. В 1910 году, будучи делегатом от Уфимской общины на съезде Евангельских христиан в Петербурге, познакомился с лидером евангельского христианства России Иваном Степановичем Прохановым, с которым завязал тесную дружбу. Поддерживал с ним постоянную переписку. С 1930 по 1935 год получал от И.С. Проханова, пребывавшего тогда в эмиграции, финансовую поддержку [10].
Как пресвитер Уфимской общины евангельских христиан Качинский находился в достаточно напряженных отношениях с Советской властью. Был лишен избирательных прав, как «служитель культа». Впервые был арестован в 1921 году за нарушение Декрета об отделении церкви от государства. Месяц провел в заключении. Верной спутницей Качинского Павла Николаевича была супруга Ирина Матвеевна, 1885 года рождения, русская, уроженка г. Уфы. У Качинских было трое сыновей. Кроме них, Ка-чинские опекали двух несовершеннолетних племянниц.
Советское правительство с самого начала пыталось ограничить свободу религиозных организаций через правоотношения по поводу молитвенных зданий. В истории Уфимской общины из-за молитвенного дома произошел конфликт с органами Советской власти. Община владела двухэтажным кирпичным домом. Осенью 1923 года молитвенный дом понадобился Горсовету для предполагавшегося (но так и не состоявшегося) размещения реэвакуированных детей. Дом был изъят и опечатан. Общине было предложено искать другое помещение. Руководство общины в этой ситуации за помощью обратилось в головной орган евангельских христиан - Всероссийский совет евангельских христиан, который в свою очередь отправил запрос в Наркомат юстиции РСФСР [11].
Согласно п. 13 Декрета, а также Инструкции НКЮ от 24.08.18 года, религиозные организации хотя и не имели права собственности на молитвенные дома, но могли пользоваться ими бессрочно и бесплатно на основании соответствующего договора. НКЮ РСФСР через БашНКВД предписал Уфимскому горисполкому предоставить молитвенный дом на законных основаниях. Однако с самого начала была видна незаинтересованность городских властей в выполнении даже столь ограниченного законом права церкви на имущество. Уже 30 июля 1924 года БашЦИК выносит постановление о том, что община евангельских христиан может владеть молитвенным домом только на правах аренды, то есть за плату. Церковь согласилась на эти условия и даже подала соответствующее заявление, однако горисполком попытался вынудить церковь найти другое помещение. Скорее всего, он добился бы своего, если бы не вмешательство БашНКВД, потребовавшего (по указанию свыше) как можно быстрее заключить договор с общиной. Горисполком предложил общине довольно тяжелые условия аренды: оплата 2 руб. в квартал, страховки, налоги, обязательный ремонт. Община выразила справедливое недовольство условиями договора (никто не давал гарантии, что после уплаты всех налогов и ремонта здание снова не понадобится горисполкому) [12]. В
итоге был заключен следующий вариант договора 13 октября 1924 года. Договор состоял из 13 пунктов. Приводим наиболее важные из них.
1. Мы обязуемся беречь передаваемое нам народное достояние и пользоваться им исключительно соответственно его назначению, принимая на себя всю ответственность за ценность и сохранность врученного нам имущества, а также соблюдение лежащих на нас по этому соглашению и иных обязанностей.
2. Храмами и находящимися в них богослужебными предметами мы обязуемся пользоваться и предоставлять их в пользование всем единоверцам исключительно для удовлетворения религиозных потребностей.
3. Мы обязуемся принять все меры к тому, чтобы врученное нам имущество не было использовано для целей, не соответствующих ст. ст. 1 и 2 настоящего договора. В частности, в принятых нами в заведование богослужебных помещениях мы обязуемся не допускать: политических собраний враждебного Советской власти направления; раздачи или продажи книг, брошюр, листовок и посланий, направленных против Советской власти или ее представителей; произнесения проповедей и речей, враждебных Советской власти или ее отдельным представителям, совершения набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти.
4. Мы обязуемся из своих средств производить оплату всех текущих расходов по содержанию храма, как-то: по ремонту, отоплению, страхованию, охранению, оплате долгов, налогов, местных обложений и т.п.
5. Мы обязуемся допускать беспрепятственно уполномоченных Советом рабочих и крестьянских депутатов лиц для периодической проверки и осмотра имущества.
6. За пропажу или порчу переданных нам предметов мы несем материальную ответственность солидарно, в пределах ущерба, нанесенного имуществу.
7. За непринятие всех зависящих от нас мер к выполнению обязанностей, вытекающих из сего договора, мы подвергаемся уголовной ответственности по всей строгости революционных законов, причем договор этот Советом рабочих и крестьянских депутатов может быть расторгнут [13].
Надо отметить следующие особенности договора.
• Все содержание говорит об обязанностях общины и о санкциях за их неисполнение. Горисполком, в свою очередь, не берет на себя никаких обязательств. Напротив, он оставляет за собой неограниченное право в любой момент расторгнуть договор.
• Договор не является чисто гражданско-правовым документом, регулирующим правила пользования имуществом; он содержит требования, призванные контролировать общину полностью (п. 3,5).
В целом, заключенный между евангельской общиной и горсоветом договор наглядно показывает тон взаимоотношений между органами власти и церковью. Он в полной мере позволяет, в-первых, держать руку на пульсе церковной жизни, во-вторых, в нужный момент оказывать на нее влияние.
Хотя надо сказать, что и таким условиям, завершившим длительный спор, община была рада. В ноябре 1924 П. Н. Качинский в журнале «Христианин» писал: «Могу сообщить радость: Городской Исполком сдал нам по договору молитвенный дом в бессрочное и бесплатное пользование. Наша обязанность состоит в том, чтобы производить ремонт, уплачивать вовремя налоги и страховые. Со 2 ноября 1924 года имеем собрание в своем доме, чему очень рады и благодарны Господу» [14].
Еще одной сферой взаимоотношений государства и Уфимской общины евангельских христиан был вопрос о государственной регистрации.
В вопросе регистрации политика Советского государства была двойственной. С одной стороны, согласно Декрету 1918 года, религиозные организации были лишены прав юридического лица (не могли иметь имущество, представлять свои интересы в суде и т.п.). С другой стороны, им постоянно вменялось в обязанность регистрироваться, то есть приобретать законный статус путем признания над собой власти государства и передачи всех сведений о себе. Такое положение объясняется целью регистрации, которую преследовало государство в каждом конкретном случае. С одной стороны, легализация деятельности была выгодна верующим, давала возможность владеть молитвенным домом, преподавать детям вероучение, иметь хоть какое-то представительство. С другой стороны, многие верующие были против самой идеи регистрации, которая, по их мнению, являлась насилием над личностью, ограничением их религиозной свободы. Они быстро поняли, что регистрированные общины несли урон в своей деятельности именно из-за легальности.
Подробно порядок, условия регистрации регламентировались Инструкцией Наркомата юстиции от 24 августа 1918 года «О порядке отделения церкви от государства» и Инструкцией Наркомата юстиции «О порядке регистрации религиозных обществ» от 27 апреля 1923 года.
Пакет регистрационных документов включал в себя: заявление, протокол общего собрания о регистрации общины, список служителей, список членов церковного совета, список членов общины с указанием основных анкетных данных, Устав общины, договор на пользование молитвенным зданием (при наличии) [15].
Регистрационные документы дают возможность представить себе положение легализованной общины евангельских христиан. Ключевое значение здесь имеет Устав общины.
Уфимская община подала пакет документов для регистрации 17 мая 1923 года. Устав состоял из 7 разделов и 14 пунктов. Пункты 1 и 2 декларируют независимость от государства: «Единственным уставом для духовной деятельности группы евангельских христиан является Библия (Ветхий и Новый завет) как Слово Божие. Группа (Церковь) евангельских христиан является в сущности свободной народной евангельской церковью, которая никогда не была и не может быть в соединении с государством или в зависимости от него, так как Царство Христа не от мира сего».
Тем не менее в Уставе появились положения, являющиеся явным компромиссом с совестью и с провозглашенным богословием: обязанность ежегодно предоставлять списки членов общины в горисполком (п.8), открытость членских собраний (п.10), безусловное полномочие губисполкома на закрытие церкви (п.13).
По всей видимости, «делегирование» таких прав органам власти являлось своеобразной платой за возможность устраивать молитвенные собрания, управлять полученным имуществом, заключать сделки частноправового характера, участвовать в съездах религиозных обществ, назначать служителей (п.4). Однако, как показала практика, все эти действия церковь не могла осуществлять только в силу Устава. В каждом конкретном случае требовалось специальное разрешение органов власти.
В Постановлении ЦК РКП (б) от 25.04.1924 года всем Канткомам по этому поводу было сказано следующее:
«1. Строго следить, чтобы различного рода собрания, совещания устраивались лишь с ведома и разрешения на то местных органов советской власти в каждом отдельном случае. Причем ходатайства должны предоставляться заблаговременно.
2. Обязательно требовать повестку дня с подробным перечнем вопросов, подлежащих обсуждению, не допуская к обсуждению вопросов, не входящих в круг религиозной жизни
3. При рассмотрении указанных ходатайств обязательно согласовать вопрос с представителями местного органа ГПУ и в случае их несогласия под благовидным предлогом, чтобы не было видно вмешательство ГПУ, отказать. Все мероприятия не должны носить характера открытой борьбы с религией» [16].
Так было, например, в 1927 году, когда общины евангельских христиан подали документы на проведение Всебашкирского съезда евангельских христиан.
Регулярно местные власти предпринимали самые разнообразные меры, ограничивающие права религиозных организаций. Г отовность властей добиваться исполнения требований во многом зависела от реакции церкви. Если следовало возмущение и обращения в инстанции, то, не желая подрывать свой авторитет, власти, как правило, отступали.
Из Докладной записки Уфимского исполкома в СНК СССР: «...в деревне совершается какая-то антирелигиозная вакханалия ВИКов. Издевательство над верующими не имеет границ, некоторые богослужения культов, а также совершение таинств и обрядов связаны с довольно крупной платой.. .верующие не имеют возможности и лба перекрестить без того, чтобы не заплатить в ВИК гербовый сбор, канцелярский сбор, в кассу взаимопомощи и т.д. Пользуясь невежеством народа и незнанием законов, местные властелины позволяют себе всевозможные насилия и издевательства над религией. Пользы от этого никакой, а вред большой. Народ озлобленно смотрит на угнетателей их религиозных убеждений, на насильников их совести... Декрет об отделении церкви от государства применяется не в полной мере, то есть на словах одно, а на деле другое. 23.05.1924 г.» [17].
Периодически центральные партийные органы издавали циркуляры, призванные ограничить активность местных властей в деле антирелигиозной работы. ЦК РКП(б) в Циркулярном письме от 16 августа 1923 года, резко осудив административный нажим на религию и запретив закрытие церквей, аресты, приказал следующее: «разъяснить членам партии, что наш успех в деле разложения церкви и искоренения религиозных предрассудков зависит не от гонений на верующих - гонения только укрепляют религиозные предрассудки, - а от тактичного отношения к верующим при терпеливой и вдумчивой критике религиозных предрассудков, при серьезном историческом освещении идеи бога, культа религии и пр. ЦК вместе с тем предостерегает, что такое отношение к церкви и верующим не должно, однако, ни в какой мере ослабить бдительность наших организаций в смысле тщательного наблюдения за тем, чтобы церковь и религиозные общества не обратили религию в орудие контрреволюции» [18].
Таким образом, правительство пыталось сохранить разумный баланс применения административного нажима и вынужденного соблюдения прав, гарантированных Декретом 1918 года, с целью не подорвать авторитет власти и одновременно добиться успеха в борьбе с религией.
Еще одним фронтом борьбы против религии был идеологический. В основном идеологическая кампания была сконцентрирована вокруг отделов агитации и пропаганды областных комитетов партии и комсомольских организаций. Так же как кампания в административной сфере, идеологическая борьба начинает набирать обороты в Башкирии с 1923 года. Была организована сеть изб-читален, клубов, в которых проводились антирелигиозные мероприятия. Сохранились отчеты о проведении некоторых подобных мероприятий в Башкирии. Из доклада Белебеевского канткома о проведении комсомольской пасхи: «Начиная с первого дня пасхи, поставлено 6 союзных вечеров, 3 спектакля, 7 концертов. В городе проведен цикл лекций, которые охватили всего по кантону 3445 человек, в последний день пасхи проведен диспут. Надо отметить, что проведение такой громадной антирелигиозной работы дало хорошие результаты (бес-
партийная ученица 15 лет убедилась в неисторичности Христа)» [19]. Подобные мероприятия проводились и в Уфе.
А.А. Слезин, говоря о таких пропагандистских кампаниях, отмечает, что «массовый атеизм» во многом внедрялся по аналогии с христианизацией Руси, когда на местах языческих святилищ ставились христианские церкви, в языческие заговоры вселялись имена христианских святых, а языческие имена людей заменялись христианскими. Советские безбожники пытались заменить церкви избами-читальнями, христианские праздники - коммунистическими, христианские песнопения - «Интернационалом» и т.д. Вместо крестин устраивали октябрины. На место икон ставили портреты вождей [20].
Подобные кампании, безусловно, имели только кратковременный внешний эффект и не могли серьезно повлиять на убеждения верующих. Это видно хотя бы из того, что провозглашаемые антирелигиозные убеждения не поменяли мировоззрение самих деятелей, участвовавших в них. Агитпропотдел Уфимского канткома вынужден был издавать следующие постановления: «Всем комитетам предлагается широко разъяснить всем членам и кандидатам в РКП(б) серьезность антирелигиозного фронта, обязать членов и кандидатов в РКП(б) изъять иконы из своих домов, общественных мест не позднее 20 апреля 1923 года. Донести о количестве изъятых икон, о количестве не пожелавших подчиниться, о количестве повенчанных церковным браком партийцев» [21]. Партийные проверки регулярно выявляли многочисленные нарушения. Практика показала, что пропагандистские акции, наподобие комсомольского рождества проводились нерегулярно, часто только вследствие сильного административного нажима сверху.
Помимо комсомольских организаций, антирелигиозная работа должна была направляться Союзом воинствующих безбожников. Союз воинствующих безбожников -массовая организация трудящихся, существовавшая с 1925 по 1947 год. Его центральный совет возглавлял Е. М. Ярославский. Союз воинствующих безбожников объединял рабочих, крестьян, учащуюся молодёжь, интеллигенцию. Первичные организации его существовали на заводах, фабриках, в колхозах и учебных заведениях. Особые надежды при создании Союза Безбожников возлагались на комсомольцев, проявивших активность в ходе изъятия церковных ценностей. Перед ними ставились задачи развернуть соревнование за полное «обезбоживание» сел, очищение от всех остатков религиозного быта, за лучшее проведение антирелигиозных кампаний и т.д. [22]
Практически одновременно с центральными ячейками начинают возникать местные ячейки организации безбожников. Отчет одной из них, возникших осенью 1924 года, показывает направления их работы в Башкирии: «Кружок безбожников организован в сентябре 1924 года. Литературы достаточно (приобретена на средства фабзавкома РКП(б)). Прочтено две лекции на тему: Вера и знание, Вера и нравственность. Интерес к кружку огромный. Устроен диспут приезжим товарищем Марченко, против которого попы отказались выступать (по просьбе ребят выступил один переодетый).
Кружок собирается два раза в месяц для кружковой работы и один раз в месяц -для антирелигиозного вечера. Кружок выпускает плакаты, лозунги.
До 1 января провели 4 вечера по следующей тематике: а) Веселая буффонада, как жить не надо (пьеса); б) суд над церковью; в) Концерт и инсценировка; г) Отче наш капитала. Тематика лекций кружка: Вера и знание, вера и нравственность, Происхождение вселенной, Происхождение животного и растительного мира, Происхождение и развитие человека, Первобытный коммунизм, Возникновение религии (анимизм, тотемизм и культ предков), Религии Древнего Востока, Эволюция христианства, Религия и материализм, Религия и коммунизм, История Русской Церкви, Революция, быт и методы антирелигиозной пропаганды, Работа в массах» [23].
Как и комсомольские организации, ячейки СВБ действовали нерегулярно, зачастую только под сильным административным нажимом. За период с 1925 по 1929 год в архивах Башкирского обкома партии мы не встречаем следов активности СВБ. Вновь его деятельность была подстегнута с началом репрессивной кампании против всех религиозных организаций, предпринятой И. В. Сталиным в 1929 году.
Ввиду отсутствия источников нет возможности проследить непосредственную реакцию евангельских христиан и баптистов на проводимые пропагандистские акции. Точно можно сказать, что они были недвусмысленным сигналом, говорящим о негативном отношении к ним Советского государства.
Период нэпа можно считать периодом временного равновесия сил, когда власти еще были вынуждены хотя бы внешне считаться с фактом религиозности населения России. К 1928 году это шаткое равновесие заканчивается и начинается широкомасштабное наступление на веру и верующих. Страна приступает к осуществлению грандиозных планов социалистического строительства. В области внутренней политики все было нацелено на раскрестьянивание деревни и слом не только традиционного хозяйственного уклада, но и образа жизни, мышления, крестьянской религиозной идеологии. Последняя составляла серьезную конкуренцию насаждаемой новой вере - коммунизму [24].
Ключевым юридическим документом, определяющим новые реалии, стало постановление Президиума ВЦИК «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года Оно существенно ущемляло права религиозных организаций по сравнению с Декретом
1918 года. Приводим наиболее важные новшества в правовом положении религиозных организаций.
«4. Религиозное общество или группа могут приступать к своей деятельности лишь после регистрации общества и группы в Комиссии по рассмотрению религиозных вопросов при надлежащем Горсовете или РИКе.
12. Общие собрания религиозных обществ и групп верующих происходят с разрешения в городах комиссии по рассмотрению религиозных вопросов, в сельских поселениях - РИКов.
14. Регистрирующим органам предоставляется право отвода из состава членов исполнительного органа религиозного общества или группы отдельных лиц.
17. Религиозным объединениям воспрещается: а) создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей; б) оказывать материальную поддержку своим членам; в) организовывать как специальные детские, юношеские, женские, молитвенные и другие собрания...» [25]
Решением XIV Всероссийского Съезда Советов в мае 1929 года была изменена статья 4 Конституции РСФСР. Вместо признававшейся за гражданами «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» теперь статья 4 гарантировала «свободу религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды».
Одновременно с ужесточением законодательства начался сильный нажим на конфессиональные структуры.
Деятельность ВСЕХ (в котором состояла Уфимская община евангельских христиан) была приостановлена в 1930 году. Повсеместно по всей стране началось снятие с регистрации общин и аресты руководителей. В октябре 1929 года вышло постановление № 329 НКВД РСФСР «О регистрации религиозных объединений», согласно которому все религиозные объединения, не прошедшие перерегистрацию до 1 мая 1930 года, считались закрытыми. Порядок регистрации был определен Инструкцией № 328 НКВД «О правах и обязанностях религиозных объединений» от того же числа. Отчет-
ность составлялась в соответствии с постановлением № 77 НКВД РСФСР от 6 декабря 1929 года. В Башкирии действовало постановление НКВД БАССР от 25 декабря 1929 года [26].
Уфимская община лишилась регистрации в 1929 году. В начале 30-х годов община была перерегистрирована. В 1935 году закрылась окончательно.
Основной составляющей религиозной политики государства в то время были репрессивные операции. В конце 20-х-30-е годы по евангельским церквам был нанесен мощный удар, который не просто ошеломил церкви. По сути, он навсегда изменил облик всего российского баптизма
Первым уголовным делом против представителей Уфимской общины стало дело против пресвитера Павла Николаевича Качинского, возбужденное в 1933 году.
Суть уголовного дела заключалась в следующем. Баптист Карл Эрнестович Кронберг поступил на артиллерийские курсы в Уфу. Проживая в Уфе, он начал посещать собрания общины евангельских христиан, где пресвитером в то время был Качин-ский. Как баптист с библейски ориентированным мировоззрением, он в общении «позволил себе» неоднократно выражать свое мнение по разным аспектам советской действительности. Такое поведение было интерпретировано как целенаправленная подрывная деятельность в рядах Красной армии.
П. Н. Качинский был обвинен в том, что «являясь наставником секты евангелистов и задаваясь целью насаждения сектантских ячеек в частях РККА, осуществлял свою задачу через находящегося в рядах РККА сектанта Кронберга, давая последнему установки о ведении религиозной пропаганды среди красноармейцев и в вовлечении их в ряды своей секты. Допрошенный в качестве обвиняемого гражданин Качинский виновным себя не признал» [27]. В отношении него дело было прекращено.
В следующий раз против Павла Николаевича Качинского уголовное дело было возбуждено 23 июля 1935 года. Следует напомнить, что в то время П. Н. Качинский был уполномоченным Всесоюзного совета евангельских христиан по Башкирии и Уралу. В силу должности часто ездил по общинам Башкирии и других регионов Урала (Свердловск, Пермь). Поддерживал постоянную переписку с эмигрировавшим председателем ВСЕХ И. С. Прохановым. Будучи инвалидом, получал от него материальную поддержку. Такая активность не могла не привлечь внимание соответствующих органов.
12 июля 1935 года он получил приглашение от Воронежской общины евангельских христиан на должность пресвитера. Намереваясь дать согласие, Качинский начал готовиться к отъезду. 23 июля 1935 года получил письмо из ВСЕХ с разрешением на отъезд. В этот же день Качинский был арестован. Санкция на привлечение к ответственности была получена еще 4 июля 1935 года [28].
В рапорте на имя начальника УНКВД по Башкирии как основание для ареста указывались факты получения финансовой помощи от И. С. Проханова, контакты с местными и зарубежными евангельскими организациями [29].
Обвинение было предъявлено по ст. 58 п. 4,10 УК. Согласно обвинительному заключению, будучи допрошенным в качестве обвиняемого, Качинский виновным себя не признал. Не отрицая письменные связи и получение денежных переводов от зарубежных организаций через Геце, определял их как материальную помощь [30].
Решением Особого Совещания при НКВД СССР 15 января 1936 года Качинский Павел Николаевич был осужден и приговорен к ссылке в Красноярский край на три года [31]. Как уже отмечалось выше, на попечении жены Ирины Матвеевны Качинской остались несовершеннолетние дети. В Красноярском крае Качинский был направлен в д. Карабула Богучанского района. Спустя два года, 19 февраля 1938 года, вновь был арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации», и 15 марта Тройкой
УНКВД Красноярского края был приговорен к ВМН. Был расстрелян 31 марта 1938 года [32].
Одновременно с арестом в 1935 году, оставшись без пресвитера, была окончательно закрыта Уфимская община евангельских христиан. Арест Качинского стал сильным ударом по евангельскому христианству Башкирии. Прекратились контакты между общинами, взаимная координация деятельности. Потерян один из опытнейших служителей. Сохранилась краткая характеристика этого человека, данная впоследствии кем-то из братьев по вере: «Человек был с образованием, имел хорошее библейское воспитание, и по знанию был родной отец всей общине евангельских христиан края» [33].
После осуждения П. Н. Качинского его супруга попыталась по мере возможности заменить мужа, организовывая встречи христиан у себя дома. Это привлекло внимание репрессивных органов.
Она была арестована 21 августа 1936 года. Факты, послужившие основанием для ареста, изложены Справке на арест, утвержденной 16 августа 1936 года. «Являясь активной участницей к-р нелегальных собраний «евангелистов» в ее доме принимает деятельное участие в «благовествовании евангельского учения».
Поддерживая тесные связи с руководящим составом нелегальной общины Лебедевой и Гренчухиной, по их установкам проводит вербовочную работу среди женщин.
Выполняя роль связиста с к-р нелегальным формированием сектантства, делает нелегальные выезды в низовки, с целью организации общин и распространения провокационных слухов. В течение июня-июля месяца сего года ездила 3 раза в село Шаровку Белебеевского района, куда возила на тайное крещение Ларину, Сухареву, Ша-рипову и др. (в действительности крещение 1936 года состоялось в Давлеканове - прим автора).
В конце мая месяца сего года, в связи со смертью матери сектантки Гречухиной, Качинская организовала похороны с привлечением всей нелегальной общины и пением к-р гимнов. Проповедуя преимущество фашистской диктатуры, ведет широкую агитацию против Соввласти, называя советы властью антихриста и сатаны» [34].
Из этого документа видна самоотверженность Качинской, рискнувшей сразу после ареста мужа с несовершеннолетними детьми на руках, обеспечивать хоть какое - то функционирование фактически разгромленной Уфимской общины евангельских христиан. Материалы ее допросов позволяют увидеть, что представляла собой Уфимская община евангельских христиан во время сталинских репрессий.
Из протокола допроса 9 сентября 1936 года: «Собирались часто и особенно с момента прибытия в город Уфу к месту отбытия ссылки Лебедевой Агриппины Алексеевны, Гречухиной Антонины, с КВЖД Солдатенковой Марии и Пяткиной Пелагеи. На собраниях как евангелистка принимала активное участие и я. Община наша, состоящая преимущественно из бывших членов ликвидированной в 1929 году существовала нелегально. В нелегальную общину входили: Лебедева А. А. (ссыльная за антисоветскую сектантскую работу), Гречухина А. Н. (ссыльная из Ленинграда), я, Качинская И. М. жена бывшего пресвитера Уфимской сектантской организации, ныне высланного за к-р деятельность, Ларина Дарья Васильевна недавно вступившая в группу, Шарипова-Горшенина Екатерина Степановна, прибывшая из Владивостока, Шарипова Надежда, недавно вступившая в общину дочь Горшениной Е. С., Солдатенкова Мария (из Харбина, КВЖД), Пономарев, проживающий по ул. Уральской №1....(всего 21 человек)
У нас после ареста моего мужа бывшего пресвитера этой общины руководителя не было. Активную роль в организации собраний принимали Лебедева А., Гречухина и я» [35].
Собрания устраивались тайно, часто приурочивались к празднованию дней рождения, как например, в начале лета 1936 года собрание было проведено в доме тогда еще не крещенного Сухарева. Вот как его описывает Качинская: «На этом собрании человек 12-15 было. На собрании читали из Библии, пели христианские гимны. «Кружковцы», как я называю наших евангелистов, выступали с пожеланиями стать Сухареву евангелистом (имеется в виду не просто евангельским христианином, а деятельным проповедником Евангелия - прим. автора)» [3 6].
Следствие по делу закончилось в октябре 1936 года. Особым Совещанием при НКВД СССР от 21 декабря 1936 года 8 человек были осуждены по ст.58 п. 10,11. А. Н. Гренчухина и Д. В. Ларина были приговорены к 5 годам заключения в ИТЛ.; А. А. Лебедева, И. М. Качинская, Н. А. Шарипова-Горшенина - к трем годам заключения в ИТЛ; П. Г. Пяткина, М. И. Солдатенкова Ф. И. Сухарева освобождены из-под стражи с зачетом срока предварительного заключения [37].
5 сентября 1958 года Постановлением Президиума Верховного Суда БАССР приговор был отменен за отсутствием в их действиях в их действиях состава преступления [38].
После указанного судебного процесса нелегальные общения и собрания Уфимской общины продолжались, но уже без каких - либо контактов с другими общинами региона. Ю. Н. Сергеев упоминает, что в 1941 году местом полулегальных встреч было подвальное помещение по адресу Уральский проспект №1. Этот же дом упоминался на допросе Качинской как место собраний в 1936 году. В течение 1937-1941 годов численность посещающих собрания, скорее всего, не превышала 15 человек.
Вероятно, репрессии против Уфимской общины евангельских христиан не ограничились уже рассмотренными процессами. В партийных отчетах встречаются упоминания о «разоблачении» евангельских христиан. Из докладной записки инспектора ЦС СВБ СССР Шмелевой секретарю Уфимского горкома ВКП (б) Дорофееву: «в период подготовки выборов в Верховный Совет СССР (октябрь 1938 г. - прим.автора) в деревообделочном цехе ПРВЗ рабочий Хохлов по религиозному убеждению евангелист проводил среди рабочих коллективную читку Библии» [39].
Подводя итог, необходимо отметить, что с приходом большевиков к власти евангельские христиане Уфы столкнулись с новыми вызовами. С одной стороны, большевики провозгласили долгожданную свободу религиозной деятельности и отделение церкви от государства. Это позволило евангельским христианам значительно усилиться. С другой стороны, были введены достаточно жесткие правовые условия деятельности общин, которые недвусмысленно показывали принципиальное неприятие религии. Тридцатые годы стали временем ошеломляющего удара по Уфимской общине евангельских христиан. Подобно другим конфессиям, они подверглись активному репрессивному воздействию со стороны Советского государства «по всем фронтам». Снятие с регистрации сопровождалось активной дискредитацией в печати, арестами и суровыми приговорами в отношении руководства и рядовых членов общины. В целом, влияние сталинизма на общины баптистов и евангельских христиан Башкирии трудно переоценить. К концу 30-х легальный баптизм не только в Уфе, но и по всей в Башкирии прекратил свое существование.
1. Сергеев Ю. Н. Баптизм в Башкирии: очерки истории (конец Х1Х-ХХ век). Уфа, 1998.
2. Декреты Советской власти. М.,1957. Т. 1. С. 374.
3. Кукушкин Ю. С., Чистяков О. И. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987. С. 244.
4. Там же. С. 375.
5. Сергеев Ю. Н. Баптизм в Башкирии: очерки истории (конец Х1Х-ХХ век). Уфа, 1998. С. 15.
6. ЦГИА РБ. Ф. Р-1252. Оп. 1. Д. 346. Л. 50.
7. ЦГИА РБ. Ф. Р-1252. Оп. 1. Д. 346. Л. 5-9.
8. ЦГИА РБ. Ф. Р-1252. Оп. 1. Д.508. Л.132-133.
9. ЦГИА РБ. Ф. Р-394. Оп. 2. Д. 2880. Л. 4.
10. Архив УФСБ по РБ. ВФ 13903 Л.3-10.
11. ЦГИА РБ. Ф. Р-1252. Оп. 1. Д. 259. Л. 50.
12. Там же. Л. 42, 44, 50, 52.
13. Там же. Л. 36-37.
14. Христианин. 1925. № 3. С. 52.
15. ЦГИА РБ. Ф. Р-251. Оп. 1. Д. 123,124; Оп. 2. Д. 131; Р-1230. Оп. 3. Д. 44.
16. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 3. Д. 12. Л. 42.
17. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 3. Д. 12. Л. 87.
18. Савин А. И. Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг.: документы и материалы. Новосибирск, 2004. С. 140.
19. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 138. Л. 53.
20. Слезин А. А. Воинствующий атеизм в СССР во второй половине 20-х годов //Вопросы истории. 2005. № 9. С. 130.
21. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 138. Л. 39.
22. Слезин А. А. Воинствующий атеизм...
23. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 3. Д. 22. Л. 35.
24. Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 147.
25. ЦГИА РБ. Ф. Р-1079. Оп. 1. Д. 36. Л. 41.
26. Действующее законодательство о религиозных объединениях. Уфа, 1930. С. 43-44.
27. Архив УФСБ РФ по РБ. ВФ 14165. Т. 1. Л. 63, 64.
28. Архив УФСБ РФ по РБ. ВФ 13903. Т.1. Приложение. Л. 36.
29. Там же. Л. 2.
30. Там же. Л. 35.
31. Там же. Л. 39.
32. Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края [Сайт]. URL: http ://www .memorial.krsk.ru/ Article s/KP/4/k08. htm (дата обращения 15.01.2010).
33. Сергеев Ю. Н. Указ. соч. С. 26.
34. Архив УФСБ РФ по РБ. ВФ 5175. Т. 1. Л. 39.
35. Там же. Л. 46.
36. Там же. Л. 48.
37. Там же. Л. 172.
38. Там же. Л. 173.
39. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 18. Д. 581. Л. 271.
