CC BY
153
ПОЛИТИКА «КОРЕНИЗАЦИИ»
В СЕЛЬСОВЕТАХ НАЦИОНАЛЬНЫХ РАЙОНОВ РСФСР (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1920-х - СЕРЕДИНА 1930-х гг.)
О.К. КАЙКОВА
Кафедра отечественной истории ХХ-ХХ1 вв.
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова 1-й гуманитарный корпус, Воробьевы горы, Москва, 119899, Россия
Статья посвящена реализации политики коренизации в национальных административно-территориальных образованиях национальных меньшинств РСФСР. На основе архивного материала рассматриваются характерные методы и формы ее проведения.
В отечественной историографии проблема коренизации исследована мало, в особенности среди нацменьшинств1. Коренизация включала в себя целый комплекс мероприятий от перевода делопроизводства на родной язык национальностей и подготовки национальных кадров до вовлечения представителей нацменьшинств в выборные органы и аппараты разного уровня. Ее цель заключалась в создании нового слоя национальных партийных и советских кадров на всех уровнях национальных государственных, автономных и административно-территориальных образованиях. Первые попытки коренизации относятся еще к периоду гражданской войны, когда для советской власти было крайне важно привлечь на свою сторону нерусское население2. Основные направления коренизации определялись решениями X и ХП съездов РКП(б)3.
Дисперсно проживающие этнические меньшинства стали массово вовлекаться в мероприятия коренизации и культурно-просветительской политики по мере складывания сети национальных районов и сельсоветов - низового национального административно-территориального звена в иерархии национально-государственных образований. Начало коренизации на этом уровне относится к середине 1920-х гг. Президиум ВЦИК своим постановлением от 14 апреля 1924 г. «признал необходимым приступить к постепенному переводу делопроизводства всех госорганов, находящихся на территории автономных единиц, на соответствующие местные языки». Разосланный каждой автономной республике и области циркуляр предписывал сообщить, «какие из местных языков на их территории признаны государственными и, кроме того, какие на территории данной местной единицы имеются значительные национальные меньшинства, территориально объединенные, нуждающиеся в переводе делопроизводства на их родной язык»4. 5 октября 1925 г. Президиум ВЦИК принял постановление, в котором определялся порядок приема документов от национальных меньшинств. Предлагалось направлять в государственные органы, учреждения и должностным лицам документы либо на русском языке, либо сопровождать переводом на русский. Бумаги на языках национальных меньшинств
предлагалось адресовать для перевода на русский язык соответствующим представителям автономных республик и областей при Президиуме ВЦИК.
В ноябре 1925 г. И.В. Сталин направил по этому поводу записку М.И. Калинину, в которой отметил, что ВЦИК принял постановление, «противоречащее линии партии в национальном вопросе», которое «следовало бы вновь рассмотреть Президиуму и изменить его в том духе, чтобы, во-первых, установить полную свободу «поступления» бумаг и заявлений в Президиум ВЦИК на любом языке любой национальности РСФСР без всякого ограничения, во-вторых, организовать при Президиуме ВЦИК или его секретариате специальный корпус переводчиков на всех языках всех национальностей РСФСР»5.
Перевод делопроизводства в национальных районах и сельсоветах на языки национальных меньшинств осуществлялся медленно. На Всероссийском совещании уполномоченных по работе среди национальных меньшинств 1926 г. отмечались незначительные успехи: «Например, в Пензенской губернии, где имеется 267 национальных советов, из них только в 30 советах как проба делопроизводство ведется на родном языке. В Астраханской губернии - 86 национальных советов и только в трех советах делопроизводство ведется на национальных языках. Во многих губерниях, как, например, в Самарской, где имеется 500 слишком национальных советов, работа ведется только на русском языке»6.
Одним из основных препятствий для перевода делопроизводства на национальные языки и коренизации аппарата считалось недостаточное выделение национальных административно-территориальных единиц7. Оба эти процесса рассматривались взаимосвязано: «Совет можно назвать национальным, во-первых, тогда, когда он говорит на родном, понятном для населения языке; во-вторых, если совет учитывает особые условия жизни населения данной территории и организует свою работу так, что охватывает интересы широких слоев отставшего в культурном отношении населения»8. Проведение коренизации в национальных административно-территориальных единицах нацменьшинств считалось самостоятельным направлением9, но на практике в национальные районы и сельсоветы переносился опыт коренизации национальных образований крупных народов.
К середине 1920-х гг. завершилось огосударствление языковой политики, центральные партийный и административный аппараты взяли под контроль языковую сферу10. В конце 1920-х гг. происходит смена методов проведения языковой политики в сторону все большей централизации, принятие решений в столь деликатной сфере целиком находилось в руках партийно-государственного руководства. Результатом этого стал перевод к концу первой пятилетки на новую письменность 58 народов СССР11.
Однако перевод делопроизводства и организация всей внутренней работы в низовых национально-административных единицах на языках национальностей, переписку вышестоящих организаций (областных, краевых, республиканских) с нижестоящими на языках всех имевшихся в регионе национально-территориальных образований реализовать в полной мере так и не удалось. Например, в Нижне-Волжском крае к 1933 г. делопроизводство районных организаций и большинства сельских продолжало вестись исключительно на русском языке. В отдельных сельских советах, колхозах предпринимались попытки перевода делопроизводства на родной язык, но «в силу недостаточной реализации родного языка в райаппаратах и слабого заполнения националами технического аппарата сельсоветов» эта работа находилась на начальной стадии. Перевод делопроизводства народных судов национальных рай-
онов и сельских советов осуществить не удалось ввиду того, что в составе крайсуда не оказалось людей, знающих местные языки. Родной язык применялся при проведении собраний, заседаний, совещаний в национальных сельских советах, на нем давались устные ответы и разъяснения «гражданам местной национальности». Но уже на уровне районных аппаратов национальных районов употребление соответствующего языка достаточного распространения не имело. Заседания президиумов райисполкомов проводились на русском, и лишь в отдельных случаях применялся перевод12.
Подобное положение дел было характерно для всех многонациональных регионов страны. Реализация родного языка национальных меньшинств фактически осуществлялась только на разговорном уровне при работе с населением. Вся остальная работа проводилась в основном по-русски. Особенно отмечалось отставание внедрения родного языка именно в районах национальных меньшинств, как в автономиях, так и в краях (областях): «Центральные органы автономий до сих пор пишут в районы нацменьшинств или ка языке коренной национальности, или на русском языке. Внутри районов нацменьшинств ведется, как правило, нерегулярное параллельное делопроизводство с преимущественным употреблением русского языка»13.
Показатели коренизации центрального административно-управленческого аппарата представителями титульных этносов в автономиях в 1931 г., по опубликованным данным, варьировались в диапазоне от 3 % (Каракалпакская АО) до 70 % (Се-веро-Осетинская АО). Трудности в реализации коренизации объяснялись «великодержавным шовинизмом», «местным национализмом», «недостатком квалифицированных работников из-за общей отсталости национальных регионов», а также методами ее проведения. Показательно в этом отношении осуждение применения «административных методов проведения коренизации в виде механического вовлечения нацработников в аппарат». Вместо этого предлагался «функциональный метод», заключающийся «в заполнении работниками местной и частью работниками других национальностей, владеющими языком и письменностью местной национальности, тех должностей в аппарате, от которых действительно зависит реализация языка местной национальности в работе аппарата»14.
По сути, речь шла уже не о вовлечении представителей именно «данной» национальности, а тех, кто обладает необходимыми знаниями. По данным на 1931 г., среди автономий, применявших этот метод, показатели коренизации были следующими: Казахская АО - 16,0 %, Чувашская АССР - 48,8 %, АССР Немцев Поволжья - 31,7 %, Якутская АССР - 33,0 %, Татарская АССР - 33,0 %, Коми АО - 64,4 %, Каракалпакская АО -9 % (1929 г. - 8,7 %). При этом в пяти АССР из 11 коренная национальность составляла менее 50 %, в остальных она была выше, в Чувашии достигала 74,6 %, в Якутии - 81,0 %. Примерно такая же картина наблюдалась и в автономных областях: в пяти из них - процент титульного этноса не достигал 50 %, в четырех -составлял чуть более 51 %, самыми моноэтничными областями были Коми АО (92,3 %) и Ингушская АО (93,1 %)15.
Значительное количество национальных районов также не были национальнооднородными. Национальным признавался район, если в нем основная национальность составляла более 60 %16. На совещании уполномоченных по работе с нацменьшинствами 1933 г. представитель Средне-Волжского края предложил понизить этот порог: «Создалось какое-то особое непонятное для нас мнение, что нацменовскими районами можно считать только такие районы, где имеется нацменьшинств 65 % и более. Кто позволил так считать, я не знаю. Ведь имеем же мы от-
дельные автономии, где нацмен населения составляет 34-35 %. Почему же игнорируются районы с 50 %-ми нацменьшинств?»17.
Следовательно, помимо «отсталости населения», «отсутствия квалифицированных работников», низкого уровня культуры и других факторов, главным объективным препятствием коренизации в той форме, в которой она планировалась, были внутренние противоречия системы национально-государственных и административно-территориальных единиц РСФСР.
Административный нажим в проведении коренизации не ослабевал до середины 1930-х гг. Главным показателем считалось выполнение определенных процентных норм, которые рассчитывались, исходя из доли представителей нацменьшинств в образовательных учреждениях. На случаи формального проведения коренизации нередко обращали внимание в центральных изданиях. Представление о том, насколько непонятны па местах были установки сверху о коренизации и ее цели, иллюстрирует ситуация, сложившаяся в марийских сельсоветах Башкирии, которая рассматривалась как недопустимая. Проведенная проверка выявила, что на всех ответственных должностях марийского сельсовета находились татары. «На вопрос руководству региона - почему послали к марийцам татар, последовал ответ - марийцы хорошо говорят по-татарски»18. Аналогичные факты были зафиксированы в Татарской АССР, где татари-зировались башкирские учреждения19. Если вспомнить о «функциональном методе» проведения коренизации, то упрекать руководство республики было не в чем.
Немаловажными факторами, которые играли против коренизации, были, во-первых, потери национальных кадров в ходе коллективизации, уничтожившей как раз наиболее работоспособную и грамотную их часть, и вытекающие из этого «политические моменты» и идеологические установки о классовой борьбе и национализме, закрывшие путь на руководящие должности работникам, причисленными к выходцами из «кулачества и националистической интеллигенции». В 1933 г. на совещании уполномоченных по работе среди нацменьшинств эта установка неуклонно проводилась: «нужно зорко смотреть за тем, чтобы национальная политика нашей партии не была использована нашими врагами - националистами, буржуазными демократами той или иной национальности, того или иного нацменьшинства. Поэтому требование коренизации «вообще», вовлечения националов в госаппарат без разбора и, главное,
без подготовки советских национальных кадров будет неправильным, извращающим
20
нашу национальную политику, играющим на руку нашему классовому врагу» .
Наиболее результативно коренизация проходила в советах, обеспечивающих представительство в выборных органах власти. Например, в украинском Россошанском районе Центрально-Черноземной области доля граждан соответствующей национальности в районном и сельских советах составляла 94 %, при том, что среди населения этого административного образования украинцев было около 95 %. Таким образом, представительство нацмен в выборных органах власти было почти стопроцентным, благодаря чему этот район считался образцовым по украинизации21. В некоторых районах национальных меньшинств удельный вес соответствующих национальностей в советах превосходил их удельный вес в населении. Так, в Наримановском (татарском) районе Нижне-Волжского края, в населении которого татары составляли чуть менее половины (48,4 %), среди членов райисполкома было 73,3 % татар22.
Сравнительная легкость решения задачи коренизации на уровне советов объяснялась минимальностью требований к их рядовым членам. Проведение коренизации руководящего состава, который должен был обладать соответствующей квали-
фикацией, встречало значительные трудности: «степень коренизации аппарата прямо пропорциональна грамотности населения»23. Практически все исполнительные комитеты республик и областей создавали специальные курсы для председателей, секретарей сельских советов и других аппаратных работников. Эти курсы значительно повышали уровень подготовки.
Проблема квалифицированных кадров не являлась специфичной только для национальных районов и сельских советов. Недостаток учителей, врачей, агрономов, землеустроителей, ветеринаров ощущался во всех регионах страны, вне зависимости от их национального состава. Однако среди нацменов достаточно образованных специалистов было особенно мало. Типичной была ситуация, сложившаяся в пяти национальных районах Средне-Волжского края. По штату там надо было иметь 182 специалиста, фактически же имелось 120 чел., а в их составе «нацмен» — только 30. Среди агрономов имелось 20 % нацмен, среди врачей 14-18 %, а землеустрои-
ь * . • _. о л
телеи, специалистов лесного хозяйства, техников из нацмен не было совсем*’. Главной причиной отставания на этом участке работы считалось «невнимательность, отсутствие конкретности и оперативности» в руководстве обслуживанием нацменьшинств со стороны край- и облисполкомов.
Попытки коренизировать в национальных районах, например, органы юстиции и милиции принесли минимальные результаты. Причины, тормозившие процесс вовлечения национальных меньшинств в работу этих органов, были такие же, как и в хозяйственных и в советских учреждениях: недостаточность внимания со стороны руководства работников краев и областей; сопротивление низового аппарата, не желающего коренизировать свои учреждения; недостаток нужных национальных кадров; отсутствие необходимых законодательных материалов и юридической литературы на национальных языках. Например, в Средне-Волжском крае по плану Наркомата юстиции в 1932 г. должны были коренизировать органы юстиции в татарском Старо-Кулаткинском районе и мордовском Темышетском. Оргинструктор суда и прокуратуры сообщал в НКЮ, что этот план не выполняется, хотя объективных причин к этому нет. Основной тормозом инструктор видел в нерешительности руководителей районных органов юстиции25.
Данные, приведенные на третьем Всероссийском совещании нацменьшинств, показывали низкий процент коренизации в органах юстиции и даже тенденцию его снижения, объяснявшуюся прежде всего отсутствием и работников из нацменьшинств и текучестью кадров, которая в некоторых районах достигала 300 % в год26. Текучесть была одним из препятствий для проведения коренизации. Например, сменяемость председателей в 25 сельсоветах национального Наримановского района Нижне-Волжского края достигала 92 %, секретарей - 64 %; в некоторых сельсоветах за год сменялось от 3 до 5 председателей27, аналогичная ситуация была и в соседнем Средне-Волжском крае28.
К середине 1930-х гг. процесс коренизации административно-территориальных единиц среди этнических меньшинств вступил в стадию, когда, с одной стороны, была преодолена чисто организационная неразбериха первых лет ее проведения, с другой, стали ощутимы первые итоги широкой просветительской и образовательной программы подготовки национальных кадров. В основном докладе на третьем совещании работников нацменьшинств конкретных данных об общих итогах коренизации не приводилось, об успехах говорилось в общих выражениях: «Почти во всех районах и сельсоветах нацменьшинств районные и сельские органы в основном укомплектованы работниками, вышедшими из среды тех же нацменьшинств,
говорят и ведут делопроизводство на их языках. Благодаря этому работа органов власти в районах нацменьшинств понятна массам трудящихся нацменьшинств и действительно может находиться под их повседневным контролем»29.
Тем не менее, конкретные данные по отдельным районам, краям, автономиям свидетельствовали, что «успехи» были разные. Например, по Горьковскому краю отмечались достижения по итогам выборной компании, но коренизация аппарата признавалась слабой. С кадрами учителей, врачей и других специалистов ситуация была совсем плохой. Например, в Татарском районе, население которого на 99 % составляли татары, учителей-националов было всего 25, аналогичные показатели были и в Лукоянов-ском районе. Делопроизводство на родной язык также было проведено лишь частично30.
Низкий уровень перевода делопроизводства в государственных и общественных организациях на родной язык в национальных районах своего края отмечал Северо-Кавказский крайисполком. Руководящий состав нацрайонон был укомплектован нацкадрами на 80-85 %, председатели сельсоветов - до 100 %. В то же время технический аппарат национальных районов на 90-95 % состоял из русских, должности различных специалистов - на 70-85 %31.
В целом, к середине 1930-х гг. стало очевидно, что значительное количество национальных районов и сельсоветов не располагало ресурсами для осуществления полноценной коренизации своих аппаратов. Чтобы выполнить указания сверху, руководящие должности административно-территориальных единиц просто заполнялись представителями коренных национальностей, которые, за редким исключением, не обладали необходимым уровнем компетенции для исполнения обязанностей, что и было основной причиной большой текучести именно в районном звене. В среднем звене аппаратов, на которое ложилась основная тяжесть работы, отказаться от укомплектования русскими кадрами, которые имели необходимую квалификацию, не удалось.
Промахи, допущенные в коренизации в годы первой пятилетки, привели к тому, что с 1933 г. появляется устойчивая тенденция на сокращение удельного веса национальных работников в аппаратах, ряд учреждений, который перевел делопроизводство на национальные языки, начали возвращаться к русскому языку. В 1936 г. неудовлетворительной признали состояние коренизации в Северо-Кавказском крае32.
Таким образом, коренизация национальных меньшинств продемонстрировала пределы возможностей такой формы «обеспечения свободного развития» народов СССР.
Последствия и итоги коренизации сложно оценивать однозначно. С одной стороны, национально-культурная коренизация до середины 1930-х создавала благоприятные условия для развития и сохранения свой национальной идентичности меньшинств, с другой, она подготавливала условия для последующей унификации культуры и сыграла значительную роль в советизации населения национальных районов и сельских советов. Начавшийся с 1935 г. поворот национальной политики кардинально изменил развитие национальных меньшинств, сведя на нет почти все положительные тенденции и достижения конца 1920-х - первой половины 1930-х гг. В последующий период советской истории с политикой коренизации было закончено, но принцип выдвижения национальных кадров сохранился.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Алпатов В.М. 150 языков и политика: 1917-1997. Социолингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - М., 1997; Губогло М.Н., Сафин Ф.Г. Принуди-
тельный лингвизм. Социолингвистические очерки об этнополитической ситуации в СССР в 1920-30-е годы. - М., 2000; и др.
2 См., напр.: Инструкция ЦК РКП(б) местным партийным организациям о работе среди национальных меньшинств. Утверждена Оргбюро ЦК РКП(б) 9 июля 1919 г.// ЦК РКП(б) -ВКП(б) и национальный вопрос. - М., 2005. - Кн. 1. - С. 26-27.
3 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. - М., 1983— 1985. - Т. 2. - С. 366; Там же. - Т. 3. - С. 86-88.
4 ЦК РКП(б) - ВКП(б) и национальный вопрос. - Кн. 1. - С. 228.
5 Там же. - С. 351.
6 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). - Ф. Р-1235. - Оп. 121. - Д. 2. - Л. 14.
7 Совещание уполномоченных по работе среди национальных меньшинств при ЦИКах автономных республик, областных, краевых и губернских исполнительных комитетах. - М., 1928.-С. 16.
8 гр___ /-1 П£
1 ам же. — /и.
9 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 123. - Д. 68. - Л. 340-341.
10 См. подробнее: Губогло МН., Сафин Ф.Г. Принудительный лингвизм. Социолингвистические очерки об этнополитической ситуации в СССР в 1920-30-е годы. - М., 2000. - С. 145-151.
11 Революция и национальности. - 1935. - № 6. - С. 98.
12 Таясуризин А. Работа среди нацмен Нижне-Волжского края // Революция и национальности. - 1933. -№ 10. - С. 60.
13 Родневич Б. Коренизация аппарата в автономиях и районах нацмен РСФСР // Революция и национальности. - 1931. - № 12. - С. 16.
14Там же.-С. 15, 19-20.
15 Там же.
16 См.: Инструкция Ленинградского облисполкома «О выделении национальных меньшинств в особые административно-территориальные единицы» // Сакс Г. Работа среди национальных меньшинств. Опыт Ленинградской области. - Л., 1931. - С. 92; ГАРФ -Ф. Р-1235. - Оп. 122. - Д. 52. - Л. 25об.; Там же. - Оп. 127. - Д. 2. - Л. 49, 55.
17 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 128. - Д. 4. - Л. 105.
18 Сагадиев. Смелее выдвигать нацмен на руководящую работу // Революция и национальности. - 1935. - № 7. - С. 51.
19 Надеждин М., Соломонов М. Коренизация национальной школы // Революция и национальности. - 1933. - № 1. - С. 58.
20 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 128. - Д. 4. - Л. 338.
21 Зонт Ю. Украинизация и перевыборы советов в Россошанском районе ЦЧО // Революция и национальности. - 1931. - № 2-3. - С. 31.
22 Тажуризин А, Работа среди нацмен Нижне-Волжского края. - С. 59.
23 Дигуров К. Национальная политика в области судебного строительства // Советское строительство. - 1928. - №. 2. - С. 57.
24 Илларионов И. Борьба за ленинскую национальную политику в Средне-Волжском крае // Революция и национальности. - 1932. - № 4. - С. 37.
25 Петрова Е. Коренизация органов юстиции // Революция и национальности. - 1933. — № 3. - С. 65-71.
26 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 128. - Д. 4. - Л. 167-168.
27 Тажуризин А. Работа среди нацмен Нижне-Волжского края. - С. 60.
28 Трифонов К. О кадрах нацмен Средне-Волжского края // Революция и национальности.-1933.-№ 12.-С. 71.
29 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 128. - Д. 4. - Л. 339; Нурмаков Н.Н. III Всероссийское совещание работников среди национальных меньшинств // Революция и национальности. -1934.-№ 1.-С. 82.
30 Федотова А. Социалистическое строительство в нацавтономиях, нацрайонах Горьковского края // Революция и национальности. - 1933. - № 4. - С. 84.
31 ГА РФ. - Ф. Р-1235. - Оп. 128. - Д. 6. - Л. 113.
32 Постановление Президиума ЦИК СССР о нарушении национальной политики в Северо-Кавказском крае // Революция и национальности. - 1936. - № 2. - С. 73-74.
POLICY OF INTRODUCTION OF NATIVE POPULATION IN NATIONAL AREAS AND VILLAGE SOVIETS IN RSFSR (SECOND HALF OF 1920s - MIDDLE OF 1930s)
Department of Domestic History of the XX - XXIst centuries Lomonosov Moscow State University 1st Humanitarian Building, Vorobyovy Gory, Moscow, 119899, Russia
The article is devoted to realization of policy of introduction of native population in national Administrative territorial formations of national minorities of RSFSR. On the basis of archival material characteristic methods and forms of its caring out are considered.
