CC BY
264
УДК 94(574)« 19»
С. Ш. КАЗИЕВ
Северо-Казахстанский государственный университет им. М. Козыбаева, г. Петропавловск, Республика Казахстан
ПОЛИТИКА
КОРЕНИЗАЦИИ И ПРОБЛЕМЫ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В СОВЕТСКОМ КАЗАХСТАНЕ (1923-1936 гг.)_
Настоящая статья посвящена коренизации, являвшейся важной составной частью национальной политики Советского государства в Казахстане. Коренизация была направлена на преодоление отчуждения казахского населения и обеспечение защиты интересов национальных меньшинств. Коренизация должна была способствовать преодолению фактического и правового неравенства. В статье рассматриваются основные направления коренизации, выделены основные этапы в соответствии с обозначенными подходами. Показано, что политика коренизации способствовала обострению межэтнической конкуренции в сфере управления, но в итоге обеспечила рост национального самосознания казахов и успешную интеграцию советского общества. Ключевые слова: Советское государство, коренизация, национал-коммунисты, русские, казахи, этническое представительство, позитивная дискриминация.
В национальной политике полиэтнических государств важное место занимают проблемы представительства интересов этнических меньшинств. В демократических обществах вопросы представительства интересов меньшинств решаются практикой позитивной дискриминации в управленческом аппарате либо через создание в «многосоставных обществах» определенных правил блокирования решений, ущемляющих этнические, религиозные и расовые меньшинства, что создает возможности консенсуса с этническим большинством. Впервые практика государственной поддержки национальных меньшинств путем ликвидации их фактического неравенства была введена в Советской России в ходе проведения политики коренизации, ставшей неотъемлемой частью более широкой программы национальной политики. В этой связи интересен опыт проведения коренизации в Казахстане — одном из самых сложных регионов бывшего СССР для регулирования межэтнических процессов. В настоящей статье нас интересует место коренизации в национальной политике Советского государства, ее конечные цели и достижения.
В исторической науке существуют различные трактовки национальной политики Советского государства в целом и политики коренизации в частности. В советской исторической науке и в исследовательских дискурсах в странах СНГ национальная политика и коренизация понимается через призму создания управленческого аппарата из представителей «коренных» национальностей. Это происходило за счет создания национальных кадров и введение в официальное делопроизводство языка титульной нации [1—4]. О. И. Чистяков считает, что значимость коренизации заключалась в необходимости привлечения в создаваемые органы государственного управления национальных регионов представителей местного населения, которое в большинстве своем либо вообще не знало русского языка, либо знало его очень плохо: «В условиях еще неизжитого недоверия к русским, унаследованного от царизма и ста-
рательно разжигаемого националистами, было необходимо, чтобы трудящиеся национальных районов видели своих представителей в органах управления автономных республик, областей, трудовых коммун» [4, с. 164].
В зарубежной историографии национальная политика Советского государства рассматривалась как комплекс вынужденных мер, призванных способствовать новому объединению страны и проведению новой имперской политики ассимиляции национальных меньшинств. [5, с. 299 — 300; 6, с. 472 — 474]. Коренизация для исследователей представляется только инструментом завоевания доверия национальных меньшинств и зачастую сводится к нати-визации или индигенизации управленческого аппарата [7, р. 206].
Объективистский подход в оценке национальной политики большевиков и практики нациестроитель-ства присутствует в работах Р. Суни и Т. Мартин. Р. Суни исходит из верности советского руководства идеологии равенства народов и полагает, что большевики действительно считали необходимым поднять культурный уровень отсталых народов до уровня развития передовых европейских наций. С этой целью, пишет Р. Суни: «СССР начал политику, которая была названа программой аффирматив-ных актов (позитивной дискриминации. — С. К.), предоставлявшую привилегии коренным жителям на их собственных национальных территориях. В первые годы Советской власти политика коренизации ставила цель дать образование на родных языках нерусскому населению, продвигать его социально, чтобы его представители постепенно стали занимать руководящие позиции в образовании, культуре, промышленности, в партии и государстве» [8, р. 109].
Коренизация, по нашему мнению, не выходила за рамки советской национальной политики 1920 — 1930-х годов, направленной на ликвидацию фактического и правового неравенства народов СССР. Коренизация предполагала интеграцию всех народов
страны на новом качественном уровне. А. Моррисон отмечает, что в европейских колониальных империях интегративная стратегия, предполагавшая достижение правового и политического равенства жителей метрополии, европейских поселенцев и коренных жителей колониальных владений, считалась химерой. Возможность равенства допускалась только в отношении европейских переселенцев и жителей «материнской» метрополии [9, р. 332 — 333].
Политические цели политики коренизации были определены на Х11 Съезде партии в 1923 г., на котором широко обсуждались национальные проблемы. Поставленная на съезде задача фактического выравнивания уровней развития народов и устранение их хозяйственного, культурного и политического неравенства потребовала «создания дешевого и действительно нового, действительно социалистического аппарата» [10, с. 86].
Отсчет коренизации начинается с принятия 22 ноября 1923 г. декрета КазЦИК о введении делопроизводства на казахском языке. Согласно намеченному графику с января по июль 1924 г. все официальное делопроизводство в казахских волостях должно было быть переведено на родной язык. С целью контроля над проведением коренизации был создан специальный орган — Комиссия при КазЦИК по коренизации. С конца 1923 г. начали деятельность губернские и уездные подразделения республиканской Комиссии по коренизации.
Политика коренизации предусматривала проведение в жизнь комплекса мер, предназначенных для привлечения казахов в государственное управление, модернизации социальной структуры этноса через формирование кадров индустриальных работников. На первом этапе главной задачей ставилась корени-зация управленческого аппарата. В директивном письме краевое руководство особо отмечало цели и политическую значимость успеха коренизации, которая «является единственно мыслимым мероприятием, способным действительно вовлечь трудящиеся массы КАССР в советское строительство. Коренизация аппарата преследует следующие цели: а) сделать аппарат доступным широким массам населения; б) вовлечь казахов в советское строительство; в) поднять активность и самостоятельность казахских масс; г) создать почву для экономического и политического развития ранее угнетенных национальностей; д) устранить посредников между аппаратом и населением» [11, с. 111].
Краевое руководство учитывало невозможность быстрого осуществления коренизации и необходимость привлечения к сотрудничеству казахский образованный слой. Несмотря на прессинг в отношении националистов и сочувствующих им национал-коммунистов, Советское государство шло навстречу чаяниям казахского «просвещенного класса» и простого народа, осуществляя привлечение казахов в государственное управление. На первом этапе корени-зация аппарата шла методом процентной нормы, предполагавшим проведение практики позитивной дискриминации русского населения. Политика позитивной дискриминации или «положительной деятельности» (Т. Мартин) была изобретением большевиков, а не индийских националистов в середине ХХ века. В каждом учреждении устанавливался обязательный процент штата казахских работников.
Подготовка кадров велась в профессиональных учебных заведениях. В 1925 г. в республике насчитывалось 42 средних учебных заведения, в которых обучалось 1790 казахов [12, с. 263 — 264]. Ускоренными темпами рекрутировались казахи в ряды
республиканской партийной организации. В 1922 г. численность казахских коммунистов составляла 1481 человек (8,9 % от общей численности партийцев), с 1924 по 1 января 1926 гг. численность казахских коммунистов выросла в семь раз, с 1539 до 11634 человек. Большая часть новых коммунистов была малообразованной. На 1 января 1926 г. из 11634 казахов — членов партии 4432 были азбучно неграмотны (38 %), из 6225 партийцев из числа национальных меньшинств азбучно неграмотны были 1471 человек 923 %). Из 15399 русских коммунистов неграмотен был только 631 человек (4 %) [13].
Юридический «пробел» позволял многим руководителям обходить грозные директивы «сверху». Работникам европейских национальностей не вменялось в обязанность знание казахского языка. Политика позитивной дискриминации вызывала недоумение и сопротивление не только «европейских» ответственных работников, но и широких слоев русского населения, переносивших неприязнь и обиды на казахское население. На местах имело место игнорирование требований республиканского руководства. В Семипалатинске местный районный руководитель открыто объявил: «У нас русский район, поэтому на решения казахской конференции не заостряли внимание» [14].
К концу первого этапа коренизации представительство казахов на всех уровнях партийно-государственного аппарата было значительно ниже, чем планировалось. На начало 1926 г. среди руководителей различного уровня республиканских организаций казахи составляли 40,2 %, губернских — 22,6 % и уездных — 48,7 %. Среди служащих, имеющих высокий уровень образования и квалификации (инструкторов и инженеров), казахов было значительно меньше: в краевых организациях — 16,4 и 5,4 % соответственно; губернских — 16,2 и 4,4 %. Желаемого уровня коренизации удалось достичь лишь в высшем руководящем звене. На 1 января 1926 г. в Президиуме КазЦИК работало 12 казахов, двое русских, один каракалпак и один узбек. В республиканском Совете народных комиссаров на руководящих постах находились 11 казахов и пять представителей неказахского населения. В составе руководителей республиканских хозяйственных органов представительство было иным. Восемь из 16 человек руководителями были русские. На 1 января 1925 г., по данным КазЦИК, наибольшее представительство казахов было в Наркомате просвещения (28 %), социального обеспечения (27,7 %), Наркомате РКИ (20 %) и Наркомате юстиции (17,5 %). Меньше всего были коренизированы Народный комиссариат труда (7 %), внутренних дел (6 %), Казцентрсовнархоз (6 %), Наркомат здравоохранения (4 %), Казвоенкомат (4 %), Уполнаркомвнутрторг (2,5 %), Казстатуправление (1,5%) и Наркомат финансов (0 %) [15, с. 131].
В середине 1920-х годов в политику коренизации были внесены изменения, заключавшиеся в переходе от процентной коренизации к функциональной. Тем самым новое краевое руководство во главе с Ф. И. Го-лощекиным пыталось преодолеть обострение конфликтов между казахской и русской частями населения. На бюро Казкрайкома РКП (б) Голощекин говорил о наличии в республиканской партийной организации двух уклонов: «Первый уклон — отсутствие учета деловой стороны. Рассматривают казаки-зацию, как привилегию, иногда идет казакизация под националистическим уклоном, казакизацией иногда пользуются по групповым соображениям. Уклон второй — сопротивление русской части аппарата,
пренебрежительное отношение к казакам, недоверие, иногда бегство» [16, с. 17].
В соответствии с новыми веяниями были внесены изменения в политику коренизации. Коренизация с весны 1926 г. должна была стать составной частью политики советизации казахского аула. 20 мая 1926 года Президиум КазЦИК осудил процентную корениза-цию и ликвидировал Комиссию по коренизации с передачей дел в Наркомат РКИ. Ф. И. Голощекин настаивал на коренизации только государственного и советского аппарата, считая, что подбор кадров в партаппарате является прерогативой союзного ЦК.
Против перехода к функциональной коренизации выступили члены бюро Казкрайкома ВКП(б) С. Садвокасов и Ж. Мунбаев, потребовавшие завершения работы по укомплектованию аппарата казахскими работниками [17]. Смагул Садвокасов заявил своим оппонентам: «Вы, наверное, думаете, что мы (казахи. — С. К.), находимся в Краевом комитете, что мы руководим Крайкомом. Нет, это совершенно не так. Социальное положение Казахстана не лучшее, говоря иными словами, вся власть у русских. Нередко большинство вопросов, касающихся национальной политики, рассматривается и решается без нашего участия» [18, с. 27].
С 27 мая 1926 г. начинается этап функциональной коренизации, заключавшийся в выделении номенклатуры должностей, занимаемых в обязательном порядке либо казахами, либо представителями неказахского населения, свободно владеющими казахским языком. Следуя директивам КазЦИК и Каз-крайкома ВКП ( б ) Наркомат РКИ выделил 42 наименования должностей и зарезервировал 13 тыс. мест, подлежащих коренизации в аппарате. Но и функциональный метод не привел к перелому. К марту 1927 г. в местном аппарате из 11968 намеченных должностей коренизировано было только 2567 (23,2 %), в краевом аппарате из 840 должностей коренизи-ровано 195 (23,7 %). Общий процент коренизации к 1927 г. составлял по краевым учреждениям — 23,1 %, по местному аппарату — 23,2 % [2, с. 328].
В январе 1928 г. завершается второй этап коренизации. 17 января 1928 г. Вторая сессия КазЦИК VI созыва передала полномочия органа по корени-зации Наркомата РКИ в ведение организационных отделов исполкомов Советов. Тем самым корениза-ция была низведена с уровня общегосударственной политики до кадровой деятельности местного аппарата. Вплоть до 1932 г. краевое руководство, занятое оседанием и коллективизацией казахского кочевого хозяйства, не уделяло сколько-нибудь значительного внимания коренизации. Провалилась и функциональная коренизация. На начало 1928 г. коренизация центрального аппарата составляла 23 %. В Уральской губернии из 1222 должностей коренизировано 334 (34 %), в Актюбинской из 801 должности коренизировано 180 (22,5 %), в Акмолинской губернии из 1527 занято 519 (33,4 %), в Семипалатинской из 2875 — 34 (13 %), в Джетысуйской из 1632 функций — 367 (22,4 %) и Сыр-Дарьинской из 1717 функций — 310 (18,6 %) [1, с. 177]. Следует признать объективные трудности, возникшие в процессе привлечения казахов в партийно-государственный аппарат и внедрения казахского языка среди русской части ответственных работников. Е. Н. Бурдина отмечает, что основная часть казахских работников слабо владела русским языком. Декретом ВЦИК от 14 апреля 1924 г. русский язык был официальным в «сношениях» центральных органов власти РСФСР и национальных образований в ее составе [15, с. 133]. Рус-
ская часть аппарата практически не владела казахским литературным языком.
Свертывание процентной коренизации и внесение корректив в землеустроительную политику столкнуло Голощекина и его приверженцев, ориентировавшихся на сталинский централизм, с национал-коммунистами. Последние выступали за осторожную социальную и экономическую политику, считая ненужным и опасным разжигание классовой войны в казахском ауле.
Этнополитические процессы в Казахстане в 1930-е годы определялись общими изменениями в экономической, социальной, культурной политике советского стратегического руководства. А. Беннигсен увязывает свертывание коренизации аппарата с ликвидацией влияния национал-коммунистов, полагая, что коренизация « была прекращена якобы по практическим соображениям: быстрая индустриализация требовала армию обученных техников и специалистов, которую мог поставить русский народ, но не могли предоставить местные национальности... Ликвидация национал-коммунистов, как мусульман, так и не мусульман, прошла одновременно во всех частях Советского Союза» [19, p. 90].
С середины 1930-х годов наблюдается патриотический поворот во внутреннем курсе, связанный с подготовкой к противостоянию с капиталистическим окружением. Отзыв Ф. И. Голощекина из республики привел к временному восстановлению прежней политической практики первой половины 1920-х годов уступок национальным чувствам. По настоянию нового руководителя краевой партийной организации Л. Мирзояна в январе 1933 г. Пленум Казкрайкома ВКП(б) осудил подавление национальных кадров и вновь обратил внимание на необходимость борьбы с великодержавным шовинизмом. Л. Мирзоян связал появление казахского национализма с реакцией на шовинизм: « Проявления великодержавного шовинизма усиливали и в значительной мере питали казахский национализм» [20, с. 4].
Вновь было пересмотрено отношение краевого руководства к политике коренизации аппарата управления. 16 апреля 1933 г. на специально созванном бюро Казкрайкома ВКП (б) вновь был поставлен вопрос о внедрении казахского языка в официальное делопроизводство. Языковая проблема игнорировалось в годы проведения функциональной и производственной коренизации. По постановлению бюро Казкрайкома ВКП (б) было намечено в течение 1933 г. перевести на казахский язык полностью официальное делопроизводство в КазЦИК, Наркомате просвещения, Наркомате здравоохранения, Наркомземе и аппарате СНК Казахской АССР [21].
В директивном порядке были подвергнуты коре-низации КазЦИК, СНК КАССР, Наркомат юстиции и Верховный суд КАССР. В аппарате этих ведомств доля казахских кадров возросла с 29,8 % в 1932 г. до 37,2 % в 1934 г. В 15 республиканских наркоматах численность казахских работников возросла с 227 человек (18,5 %) до 330 человек (25,5 %) [22].
Краевое руководство еще в конце 1920-х годов в соответствии с установками союзных органов управления экономикой обратило внимание на коре-низацию производства. В августе 1929 г. СТО СССР обязал ВСНХ СССР вовлечь в районах с преобладанием национальных меньшинств коренное население в индустриальное производство путем подготовки рабочих кадров в школах ФЗУ на курсах повышения квалификации. Между 1 января 1927 г. и 1 января 1936 г. численность казахских рабочих и служащих
выросла с 66,4 тыс. до 246,9 тыс. человек [23, с. 188]. В начале 1936 г. казахские кадры составляли 43 % рабочих, занятых в промышленности, в строительстве — 37,6 %, в транспорте — 31,8 %, в сельском хозяйстве — 55,2 % [24, с. 197].
Коренизация производства, так же как и корени-зация аппарата, вызвала серьезные трения между казахским и русским населением края. Т. Мартин отмечает, что после отмены преференций на землеустройство с 1927 г. основные конфликты на межнациональной основе происходили уже не в сельской местности, а в городах из-за рабочих мест в индустриальном секторе экономики [25, с. 209].
Наиболее впечатляющих успехов национальная политика Советского государства достигла в сфере развития культуры и образования народов Казахстана. По мнению М. Б. Олкотт, Советское государство стимулировало формирование советской казахской интеллигенции: «В 1920-е годы советская культурная политика была направлена на уничтожение сохраняющегося буржуазного национализма. К 1926 г. все казахи, принимавшие активное участие в дореволюционных националистических группах, были сняты с руководящих должностей в правительстве, образовании и искусстве. На смену им пришли казахи, более тесно отождествлявшие себя с большевистской партией или Коммунистической партией» [26, р. 196].
Успехи в создании национальных кадров привели в 1936 г. к постепенному сворачиванию коренизации. Считалось, что коренизация достигла своей цели, обеспечив доступность управленческого аппарата для населения и представительство казахов в партийно-государственном аппарате. В 1936 г. казахи составляли 66,6 % КазЦИКа, в руководстве республиканских наркоматов — 64 %, в составе руководящих работников исполкомов — 53 %, председателей областных исполкомов — 55,5 %. Вырос контингент казахских коммунистов. На 1 января 1937 г. казахи составляли 46,8 % партийной организации республики, русские — 32,9 %, украинцы — 9,7 %, узбеки — 1,6 %, уйгуры — 1,1 % [27, с. 78, 81]. По внешней форме коренизация достигла своих целей, и потому 23 октября 1936 г. Президиум КазЦИК ликвидировал Комитет по коренизации при Президиуме КазЦИК.
В целом, сущность политики коренизации несводима к практике этнизации партийно-государственного аппарата. В ходе коренизации предполагалось создание управленческого аппарата, максимально приближенного к населению. Должности могли занимать не только представители «титульных» этно-наций, но и лица «европейских» национальностей, владевшие языком коренного населения. Тем самым цели коренизации заключались не во «взращивании» этнонационализма, а в преодолении отчуждения и завоевании доверия нерусского населения к Советской власти и к русскому народу, достижению социального и культурного прогресса советских народов. В итоге это должно было способствовать обеспечению интеграции народов страны на основе интернационалистского солидаризма.
Библиографический список
1. Агдарбеков, Т. А. Проблемы национально-государственного строительства в Казахстане (1920— 1936 гг.) / Т. А. Агдарбеков. — Алма-Ата : Наука, 1990. — 184 с.
2. Кучкин, А. П. Советизация казахского аула (1926— 1929 гг.) / А. П. Кучкин. — М. : Изд-во Академии наук СССР, 1962. — 432 с.
3. Сыдыков, Е. Б. Российско-казахстанские отношения на этапе становления тоталитарной системы / Е. Б. Сыдыков. — Алматы : Гылым, 1998. — 272 с.
4. Чистяков, О. И. Коренизация государственного аппарата национальных районов в первые годы Советской власти (по материалам национальных районов Среднего Поволжья) / О.И.Чистяков // Правоведение. - 1965. - № 1. - С. 164-168.
5. Карр, Э. Х. История Советской России. В 2 кн. Кн. 1 / Э. Х. Карр ; пер. с англ. - М. : Прогресс, 1990. - 768 с.
6. Каррер, Д. Евразийская империя. История Российской империи с 1552 года до наших дней / Д. Каррер, Э. Анкосс. -М. : РОССПЭН, 2010. - 431 с.
7. Olcott M. B. The Kazakhs. - Stanford: Calif.: Hoover Institution Press, 1995. - 388 p.
8. Suny R.G., Naimark N.M. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. - Stanford: Stanford University Pr., 1993. - 224 p.
9. Morrison A. Metropole, Colony and Imperial Citizenship in the Russian Empire // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. Vol. 13. №. 2. (2012). - P. 327-364.
10. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 15 т. Т. 2. - Изд. 9-е. - М. : Политиздат, 1983. - 446 с.
11. Сборник важнейших решений Казкрайкома ВКП(б), принятых за период V-VI Всеказахских конференций. -Кзыл-Орда : Казгосиздат, 1927. - 135 с.
12. Культурное строительство в Казахстане (1918- 1932 гг.). Сб. док. и материалов. - Алма-Ата : Казахстан, 1965. - 566 с.
13. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 25. Д. 3. Л. 13-14.
14. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 25. Д. 17. Л. 30.
15. Бурдина, Е. Н. Факторы становления языкового законодательства и реализация права пользования родным языком в Советском Казахстане / Е. Н. Бурдина // Этнос, общество, цивилизация : III Кузеевские чтения. - Уфа, 2012. - С. 130-134.
16. Голощекин, Ф. И. Отчет Казакского краевого комитета РКП(б) / Ф. И. Голощекин. - Кзыл-Орда : Казгосиздат, 1926. - 28 с.
17. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 25. Д. 83. Л. 130-133.
18. Кыдыралина, Ж. У. Нация и история / Ж. У. Кыдыра-лина. - Астана : Ел Орда, 2009. - 304 с.
19. Bennigsen A., Wimbush S.E. Muslim National Communism in the Soviet Union: A Revolutionary Strategy for the Colonial World. - Chicago: The University of Chicago Pr., 1979. - 304 p.
20. О коренизации. Сборник руководящих материалов / Сост. Х. Амрин, Е. И. Князев. - Алма-Ата : Казкрайиздат, 1934. - 56 с.
21. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 25. Д. 76. Л. 94.
22. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 25. Д. 7. Л. 100.
23. История индустриализации Казахской ССР (1926-июнь 1941 гг.) : сб. док. В 2 т. Т. 2. (1933-1941 гг.) / Под ред. С. Б. Баишева. - Алма-Ата : Архивное управление при СМ КазССР, 1967. - 436 с.
24. Нусупбеков, А. Н. Формирование и развитие советского рабочего класса в Казахстане (1917-1940 гг.) / А. Н. Нусуп-беков. - Алма-Ата : Наука, 1966. - 244 с.
25. Мартин, Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923-1939 / Т. Мартин. -М. : РОССПЭН, 2011. - 855 с.
26. Olcott M. B. The Fabrication of a Social Past: The Kazakhs of Central Asia // Political Anthropology Yearbook 1. Ideology and Interest: The Dialectics of Politics. New Brunswick: Transaction Publishers, 1980. P. 193-213.
27. Кийкбаев, Н. Торжество ленинской национальной политики в Казахстане / Н. Кийкбаев. - Алма-Ата : Казгос-издат, 1957. - 156 с.
КАЗИЕВ Саттар Шарниязович, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории и социально-гуманитарных дисциплин. Адрес для переписки: [email protected] 150010
Статья поступила в редакцию 13.03.2015 г. © С. Ш. Казиев
