CC BY
135
3. Дмитриев С.В. Императорские мавзолеи в идеологии и экономике Западной Хань (2Q6 г. до н.э. - 9 г. н.э.) // XL НК ОГК. M., 2Q1Q.
4. Захаров И. Историческое обозрение народонаселения Китая // Труды членов Российской духовной миссии. Т. 1. Пекин, 19Q9.
5. Кроль Ю. Л. Географический трактат «Истории Хань» // Страны и народы Востока. Вып. 32. M., 2QQ5.
в. Крюков М.В. и др. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М., 1983.
7. СымаЦянь. Исторические записки. Т. 3. М., 1984.
8. Гэ Цзяньсюн. Си Хань жэнькоу као (Исследование населения Западной Хань) // Чжунго ши яньцзю, 1981, № 4.
9. Гэ Цзяньсюн. Хань У-ди ши «хукоу цзянь бань» као ши (Действительно ли при ханьском У-ди «население сократилось наполовину») // Сюэшу юэкань, 1983, № 9.
1Q. Лян Фанчжун. Чжунго лидай хукоу, тяньди, тяньфу тунцзи (Статистические данные о численности населения, пахотных землях и поземельном налоге при всех династиях Китая). Шанхай, 198Q.
11. Лян Цичао. Чжунго ши шан жэнькоу чжи тунцзи (Демографическая статистика в истории Китая) // Инь бин ши вэньцзи. Шанхай, 1941, цз. 1Q.
12. Сюй Цзунъюань. Ди ван ши цзи цзицунь (Сохранившиеся записи о веках императоров и царей). Пекин, 19в4.
13. Чжао Вэньлинь, Се Шуцзюнь. Чжунго жэнькоу ши (История народонаселения Китая). Пекин, 1988.
14. Юань Цзулян. Си Хань шици жэнькоу цзыжань цзэнчжанлюй чутань (Опыт исследования естественного прироста населения в период Западной Хань) // Шисюэ юэкань. 1981, № 3.
15. Юань Цзулян. Цзай лунь Хань У-ди мо нянь жэнькоу бин фэй цзянь бань (Вновь о том, что в последние годы правления ханського У-ди население не сократилось наполовину) // Сюэшу юэкань. 1985, № 4.
1в. Chao Kang. Man and Land in Chinese History. An Economic Analysis. Stanford, 198в.
17. Cartier M., Will P.-E. Demographie et institutions en Chine: contribution a l'analyse des recensements de l'epoque imperiale (2 ap. J-C. - 175Q) // Annales de demographie historique, 1971.
18. Durand J.D. The Population Statistics of China, AD 2-1953 // Population Studies. Р., 196Q, v. XIII, № 3.
В.В. Гусаков ИСАА МГУ
Политика Китая в Центральной Азии в эпоху династии Хань
Из всех китайских династий древнего мира Хань наиболее «западническая» с точки зрения максимального распространения крайних пределов китайских завоеваний в «Западном крае» (центральноазиатском макрорегионе). Военно-политические достижения ханьцев в Центральной Азии оставались непревзойдёнными
© Гусаков В.В., 2Q11
99
для всех последующих правителей Китая, вплоть до воцарения средневековой династии Тан.
Активная ханьская экспансия со второй половины II в. до н.э. опиралась на внутреннюю консолидацию, достигнутую за время противоборства с хунну, а также использовала период децентрализации и общего ослабления стран и народов Центральной Азии перед лицом внешней опасности. Огромное Греко-Бактрийское царство, ещё в середине того столетия надёжно объединявшее почти весь регион, к его концу рухнуло под напором евразийских кочевых племён (саков, юэчжей и пр.). В самом его сердце - Бактрии юэчжи основали пять независимых владений, беспрестанно соперничавших между собой.
В отсутствие Греко-Бактрии самым крупным центральноазиатским государством стало Парфянское царство. Его восточные границы проходили по Оксу (Аму-Дарье) и Гиндукушу, охватывая Гирканию, собственно Парфию, Арию, а также Маргиану с её древней столицей - Мервом, важным парфянским (а позднее иранским) форпостом в регионе. В тоже время Парфянское царство постоянно находилось в состоянии борьбы, как внутренней, так и с внешними противниками, в основном с могучей Римской империей. В силу этого, а также ввиду очевидного приоритета, отдаваемого Аршакидами западным областям своей огромной державы, Парфия являлась мощным, но исключительно пассивным фактором центральноазиатской геополитики.
Территорию среднеазиатского междуречья в то время занимала историко-географическая область Согдиана (Согд). Эта страна редко когда была единой и состояла из множества лоскутных владений вокруг торговых городов и оазисов, границы которых определялись естественными рубежами. Согдийцы, хотя и имели крупные, богатые, хорошо укреплённые города и замки, обладали ничтожным военным потенциалом для их эффективной защиты. Система коллективной безопасности здесь строилась на политико-экономической взаимозависимости и взаимопомощи между указанными земледельческими областями и контролирующим примыкающие к ним с севера степные районы полукочевым государством Кангюй. Примером такой взаимопомощи может служить совместное сопротивление жителей Ферганы (кит. Давань) и Кангюя первой волне китайской (ханьской) экспансии в 104-101 гг. до н.э. [1, с. 147-168].
Новые походы, предпринимавшиеся ханьскими правителями Китая в I в. до н.э. для окончательного подчинения Центральной Азии, способствовали установлению их более или менее прочной власти только над восточной частью региона (Синьцзяном). Власть империи над среднеазиатскими странами ограничивалась лишь номинальной зависимостью периферийных областей: Ферганы, Чача, Илака, Испиджаба. По крайней мере Кангюй, контролировавший значительные среднеазиатские территории в Приаралье, категорически отказывался признавать даже такую зависимость.
К концу указанного столетия династия Хань ослабла. В самом начале новой эры её правители и вовсе были отстранены от управления империей. Свыше двадцати лет государством пытался руководить узурпатор Ван Ман, основавший собственную династию Синь. Ожесточённая внутренняя борьба между Синь и Хань, хотя и закончилась победой последней, оставила страну в разорённом состоянии, а главное, значительно уменьшившуюся в размерах. Фактически императорам Поздней Хань пришлось начинать покорение Центральной Азии с нуля.
Следует отметить, что для этого периода китайской центральноазиатской политики характерны как новые мотивы для экспансии, так и кардинальное изменение геополитической обстановки, с которой ханьцам пришлось столкнуться в сильно изменившемся регионе. Возобновление интереса китайцев к Синьцзяну, Фергане и Согду объясняется существенным повышением в начале
100
нашей эры роли и значения трассы Великого Шёлкового пути - главной экономической артерии древности и Средневековья [4, с. 7-13].
С одной стороны трансконтинентальная торговля приносила огромный доход и была исключительно выгодна. С другой - контроль хотя бы над небольшим участком Шёлкового пути позволял снимать с торговых караванов таможенные пошлины, давая возможность богатеть даже самым ничтожным государствам. Подобный произвол многочисленных посредников неизбежно приводил к многократному удорожанию товаров, перемещаемых с Дальнего востока на запад и наоборот, значительно обесценивая результаты трансконтинентального обмена. В устранении нежелательных препятствий с трассы Великого шёлкового пути, а при случае и подчинении её на максимально возможном протяжении следует искать смысл центральноазиат-ской экспансии китайской империи времён Поздней Хань [3, с. 5-10].
Одновременно теми же самыми геоэкономическими мотивами руководствовались и цари набиравшего силу Кушанского царства, попытавшиеся в I в. поставить под собственный контроль оазисы среднеазиатского Междуречья и превратившиеся здесь в главного противника китайцев.
Имперские войска, руководимые полководцем Бань Чао в 70-80-х годах I в. н.э., подчиняли оазисы Синьцзяна один за другим. Кушаны, согласно китайским источникам, первоначально даже поддерживали Бань Чао. Возможно, что между двумя государствами существовала какая-то договорённость о разделе сфер влияния в Синьцзяне. Впрочем, очень скоро отношения между недавними союзниками совершенно испортились. По-видимому, победоносные китайские войска перешли оговоренные ранее демаркационные линии, претендуя на полный и исключительный контроль над Синьцзяном (и соответственно над всей восточной частью Шёлкового пути) [2, с. 108-125].
Однако уже после 132 г. их власть в Синьцзяне радикально ослабла, и это позволило кушанам распространить свою сферу влияния на отдалённые восточные районы Центральной Азии. Индийские источники отдают в руки кушанско-го царя Канишки не только территории пограничных для двух империй Кашгара, Хотана и Яркенда, но даже бассейн Тарима [5, с. 294-303].
Таким образом, к середине II в. под контролем Кушанского царства оказалась трасса Великого Шёлкового пути на значительном его протяжении: практически от границ Китая вплоть до парфянского Мерва. Кушанские государи почти на сто лет превратились в регуляторов главной трансконтинентальной торговой артерии древнего мира. Подобное выигрышное геоэкономическое положение позволяло государству кушан получать большие прибыли от посреднических операций, а также выгодно развивать собственные внешнеэкономические связи.
Перипетии тяжёлой и длительной борьбы в «Западном крае», требовали от империи постоянных усилий, подкреплённых большими людскими и материальными ресурсами. Её неудачный исход нанёс сильный удар по престижу китайского руководства в глазах как соседей, так и собственных граждан. К концу II в. вслед за Восточным Туркестаном от Китая откололись все зависимые (некитайские) территории, расположенные севернее Великой Китайской стены. Проживавшие здесь кочевые племена окрепли и вернулись к практике постоянных набегов и грабежа китайского населения. Империя, наоборот, вступила в полосу тяжёлого кризиса, который неизбежно должен был привести к серьёзным внутриполитическим переменам и неизбежной в таком случае смене элит. Фактически в случае с империей Хань этот процесс занял несколько десятилетий. Начавшись в последней четверти II в. с чрезмерного усиления влияния на правящую династию амбициозных военачальников, он завершился в двадцатых годах следующего столетия сменой самой династии и крушением великой империи Хань.
101
