CC BY
156
УДК 32:1, 32:34, 32(091) ©В. А. Берендеев, 2012
В. А. Берендеев
ПОЛИТИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ КАРЛА ШМИТТА КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ ТРАДИЦИИ КЛАССИЧЕСКОГО ЕВРОПЕЙСКОГО ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ О ВОЙНЕ
Данная статья посвящена рассмотрению политического учения К. Шмитта в контексте классического европейского философствования о войне, а также выявлению особенностей собственно ититтовского понимания вражды и войны. Делается вывод о том, что актуальность концепции Шмитта применительно к
современным реалиям все более возрастает.
Ключевые слова: «классика», «модерн» и «постмодерн» в политике, «нейтрализация политического», традиционализм, «друг», «враг», война, «номос».
Предваряя рассмотрение феномена войны в рамках философских конструкций «классических» европейских мыслителей, считаем необходимым пояснить авторское понимание «классики», «модерна» и «постмодерна» в сфере политического. Так, классическое видение мира политики базируется на гармоничном сочетании рационального с иррациональным и подразумевает, таким образом, рационалистический анализ политических понятий и институтов при одновременном их связывании с областью «священного». В свою очередь, политико-философский «модерн» подразумевает «нейтрализацию» политического измерения и проведение предельно четкой границы между «сакральным» и собственно «политическим» [19, с. 57-79]. Наконец, «постсовременное» философствование о политике, которое еще в большей степени базируется на «механистическом» ее видении, в основном замыкается на проблеме власти и технической стороне дела. Более того, как справедливо отметил в этой связи современный российский философ А.И. Демидов, в начале XXI столетия «инструментализация» политического знания даже усиливается [7, с. 7].
Соответственно, оценивая реализацию «постмодернистских» философских установок на практике, можно прийти к выводу, что инструменты, применяемые «державами западной демократии» в сфере межгосударственных отношений, вполне могут быть охарактеризованы как органичное сочетание военного и иного насилия, а также подкрепленного морализаторством правового нигилизма. Следствием этого является подрыв всех основ бытия не относящихся к Западу стран, поскольку «универсализация» предпочтений ведущих либерально ориентированных государств «в принципе не допускает признания легитимности конкурирующих национальных интересов» [9]. Таким образом, исходя из обострения современной международной обстановки и возникновения новых угроз национальной безопасности России, приходится констатировать важность действительно классического понимания противоборства и связанного с ним феномена войны. Это позволит, как думается, предельно четко обозначить, пользуясь
терминологией Карла Шмитта, «друзей» и «врагов» нашей страны, а также продолжить формирование философской основы для осуществления более последовательной защиты российских национальных интересов в сфере межгосударственных отношений.
Обращаясь к рассмотрению политико-философских идей одного из крупнейших классических мыслителей XX века - немецкого философа и правоведа Карла Шмитта (1888-1985), следует учитывать связанные с так называемой «шмиттианой» нижеследующие моменты. Во-первых, не будет преувеличением сказать, что его личность и труды уже почти столетие являются объектом внимания мирового академического сообщества, однако оцениваются весьма неоднозначно. Во-вторых, поскольку отечественная «шмиттиана» пока еще формируется, актуальнейшая тема вражды и войны в сочинениях К. Шмитта, безусловно в ней представленная, пока связывается, главным образом, лишь с предельно общим шмиттовским пониманием данного вопроса, что, разумеется, требует более глубоких изысканий.
Кроме того, как думается, собственно шмиттов-ская концепция противоборства не могла быть создана без должной базы - соответствующих концепций в рамках европейской классической политической мысли, рассмотрение которых и будет представлено в нижеследующем обзоре.
Важно подчеркнуть, что попытки осмыслить феномен войны были характерны еще для философии Древнего мира, которая применительно к Европе был представлена в рамках указанной темы античным - древнегреческим и древнеримским -философствованием. Так, «стихийный» диалектик Гераклит (550-480 до н.э.) видел в войне «отца» и «царя» всего, который по итогам противоборства распределяет места в общественной иерархии. Уточняя свою позицию, этот древнегреческий автор призывал к познанию войны как «общего», поскольку все появляется благодаря борьбе и необходимости [4]. В свою очередь, родоначальник политической философии -Платон (427-347 до н.э.) - войну как таковую связывал с наличием «яростного» начала человеческой души, а также с естественной деградацией социума.
доказывая последнее в диалоге «Государство» на примере распрей, сопутствующих, например, смене аристократического правления господством «честолюбцев» [12]. В качестве же «эталонного» видения войны для данного времени может быть приведено ее крупнейшим античным философом - Аристотелем (384-322 до н. э.). Аристотелевское мнение, отраженное в трудах «Политика» и «Этика», в целом сводится к осознанию «инструментальности» войны в практической плоскости, при одновременном отказе относить ее к сфере политики в плоскости теоретической [1].
В свою очередь, средневековое европейское видение войны представляется практически безоговорочно привязанным к обновленному христианством теологическому мировоззрению, которое несло в себе четкую установку на поддержание спокойствия в христианском сообществе Запада. Относительно понимания войны политическая философия средневекового периода оригинальностью не отличалась и имела в своей основе «христианский неоплатонизм» Августина Блаженного (354-430) позднее - «христианский аристотелизм» в духе Фомы Аквинского (1225-1274) [2; 14]. ’
Конец эпохи Средневековья и начало Нового времени были ознаменованы расколовшей Европу Реформацией и религиозными войнами уже в рамках западного христианского универсума. В данных условиях прежние моральные ограничения войны, которые и в предшествующие периоды были зачастую эфемерными, нивелировались, а цели той или иной кампании все чаще достигались любыми способами. Подобная установка может быть проиллюстрирована тезисом «цель оправдывает средства», характерным, в частности, для крупного итальянского политического деятеля и философа Никколо Макиавелли (1469-1527). С другой стороны, новый «стиль» ведения войн вызвал резкую критику истинно пацифистки мыслящих и опиравшихся на традиционную христианскую мораль гуманистов, позиция которых была, например, представлена Эразмом Роттердамским (1467-1536). Тем не менее, несмотря на кажущуюся явной противоположность взглядов Макиавелли и Эразма, в их учениях можно найти и нечто общее. В частности, и в том, и в другом случае следует говорить о защите основ «традиционного бытия», с тем различием, что первый автор подчеркивал необходимость сдерживания «дурных» граждан, а второй - рассуждал о спасении «добрых людей» [10; 13, с. 39-65]. Думается, что определенным подведением итогов данной дискуссии были соображения известного нидерландского юриста Гуго Гроция (1583-1645) о том, что ввести запрет на войну невозможно, однако ее необходимо сделать более «человечной» [6]. В свою очередь, современник Гроция - английский философ Томас Гоббс (1588— 1679) - расширил понимание данного феномена до «войны всех против всех» как естественного состояния человека, которое, в сущности, и является по-
литической действительностью [5].
Особый вклад в осмысление феномена войны в эпоху Нового времени был сделан на рубеже ХУ1П-Х1Х вв. в рамках немецкой философской традиции. Такие представители немецкой классической философии, как ее родоначальник Иммануил Кант (1724-1804), который подчеркивал диалектичность социальных связей, идеолог немецкого национального возрождения Иоганн Фихте (1762-1814), а также диалектически понимавший противоборство Георг Гегель (1770-1831) создали необходимую базу для дальнейшего познания сущности войны. Именно на данной основе один из крупнейших мировых военных теоретиков - прусский генерал Карл фон Клаузевиц (1780-1831) - впервые обозначил «абсолютность» войны и увидел в ней «продолжение государственной политики иными средствами», а также небезосновательно обозначил войну и как «подлинное орудие политики» [8, с. 5, 27]. В этой связи важно отметить, что фон Клаузевиц лишь частично опирался на Канта и Фихте, которые в области международных отношений, так или иначе, тяготели к учению Ж.-Ж. Руссо (1712-1778) о «вечном мире», и, в большей степени, строил свою теорию на основе постулирующего «высокое значение войны» гегельянства [13, 138-203; 3, с. 420].
В последние десятилетия XIX в. в Западной Европе с особой силой заявило о себе иррациональное понимание области политического, в рамках которого особое место заняли концепции двух немецких представителей «философии жизни» - Фридриха Ницше (1844-1900) и Освальда Шпенглера (1880-1936). Суть сформировавшегося в конце XIX в. ницшеанского подхода к войне заключается в ее апологетике как фактора жизненно необходимой «варваризации» человека [11]. В свою очередь, Шпенглер, уточняя положения своего старшего современника, не только вывел войну как «вечную форму» высшего человеческого бытия, но и сделал упор на необходимый для борьбы с противниками Германии «старопрусский дух». Тем не менее, в шпенглеровской философии политики отсутствует оптимизм в плане перспектив «фаустовской» культуры, последним «аккордом» процесса «окостенения» которой и явится эпоха мировых войн [25].
Следует подчеркнуть, что именно в период между двумя мировыми войнами формируется и мировоззрение и Карла Шмитта. Как уже отмечалось, что его философия политики, включающая в себя и осмысление вражды и войны, не могла не опираться на достаточно обширные наработки предшественников. Так, например, можно утверждать, что шмиттовское учение проникнуто классическим духом крупнейших авторов эпохи Античности и одновременно связано с размышлениями ортодоксальных христианских теологов; Шмитт был солидарен с Макиавелли в вопросе о том, что война является одним из важнейших инструментов политики, соглашался с Гроцием в том плане, что право не может нести в себе запрета
на войну и высоко оценил гоббсово понимание политической действительности как вечного противоборства; в понимании войны Шмитт опирался на гегелевскую диалектику и на тезис генерала фон Клаузевица о том, что война есть часть политики как целого; наконец, шмиттианству в целом присуще характерное для немецких «философов жизни» скептическое отношение к перспективам Западной цивилизации, «закат» которой ознаменовывается все новыми войнами.
Необходимо отметить, что собственно шмиттов-ское видение вражды и войны формировалось достаточно долго, и прошло в своем развитии, как думается, два этапа. Первый из них связывается с работой ученого над данной проблемой в период между двумя мировыми войнами, итоги которой были подведены, главным образом, в трудах «Политическая теология» (1922 г.), «Понятие политического» (1927 г.) и «Порядок больших пространств в праве народов» (1939 г.). Второй период характеризуется уже послевоенными шмиттовскими размышлениями, отразившимися, в частности, всочинении«Теорияпартизана» (1962 г.). Кроме того, для полного понимания философствования К. Шмитта об «абсолютной» вражде, необходимо обратиться и к его геополитическим сочинениям, среди которых следует выделить статьи «Море против Земли» (1941 г.) и «Земля и Море» (1942 г.), а также работы «Номос Земли» (1950 г.) и «Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря» (1959 г.).
Обращаясь к непосредственному рассмотрению противоборства в теоретическом наследии К. Шмитта, следует выявить принципиальные основания, на которых базируется его соответствующая теория [21]. Еще в конце 1920-х гг. Шмитт подчеркнул, что «всякая противоположность - религиозная, моральная, экономическая или этническая - превращается в противоположность политическую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разделять людей на группы друзей и врагов». Таким образом, основное «политическое различение», по мнению немецкого философа, связано с наличием ведущих борьбу на взаимное уничтожение «друга» («amicus») и «врага» («hostis»). Кроме того, по словам Шмитта, политический враг «есть именно иной, чужой, и для существа его довольно и того, что он в особенно интенсивном смысле есть нечто иное и чуждое», которое всегда является исключительно «публичным врагом» - противостоящей «другу» и борющейся с ним совокупностью людей.
Опираясь на указанное понимание политического, немецкий ученый развил свою теорию войны, определяя последнюю как «самое крайнее политическое средство», которое представляет собой либо «вооруженную борьбу» между «организованными политическими единствами», либо противоборство, ведущееся «внутри» и угрожающее целостности «организованного единства» [21].
По мысли К. Шмитта современная война, ве-
дущаяся между «организованными политическими единствами», включает в себя противоборство в «ограниченном» и «тотальном» вариантах [24]. Так, имеющая цель «оберегать» традицию того или иного этноса, регулирующаяся юридическими правилами и предполагающая участие только профессиональных военных «ограниченная» война представлялась философу неизбежной по причине невозможности устранения различий между народами и их культурами. Более того, в подобном противоборстве имеется, с точки зрения Шмитта, и определенный положительный момент, поскольку «война форм» предохраняет нации от «абсолютизации» конфликта как такового. В этой связи немецкий ученый выражал обеспокоенность возобладанием в эпоху современности характерного для либеральных идеологов и юристов «поворота к дискриминационному понятию войны», характеризующегося «духовной и моральной подготовкой к новой, тотальной мировой войне, к грандиозной «справедливой войне»» [22]. Размышляя об истоках «тотальной войны», К. Шмитт вполне справедливо полагал, что она порождается в результате целенаправленного отрицания сторонниками «экстремистского гуманизма» естественных исторических, культурных, государственных и иных различий между нациями. Истинной же целью подобной войны всегда являлась борьба «за сохранение или расширение экономических властных позиций», которая камуфлируется «усилиями пропаганды», провозглашающей «тотальный» конфликт «крестовым походом» и «последней войной человечества» с последним «врагом» человечества вообще [21]. Шмитт предупреждал в этой связи, что «в обработанной современными средствами уничтожения области... все будет убито, друг и враг, регулярный солдат и нерегулярное население», говоря тем самым об особой кровопролитное™ именно «тотальной войны» [24]. В качестве примера «тотального» противоборства в его геополитической концепции приводится начавшееся в эпоху Нового времени противостояние двух сил -«Левиафана» (символ «Моря») и «Бегемота» (символ «Земли»), «номосы» (законы бытия) которых как раз и предполагают их отношение друг к другу как «абсолютных врагов» [16-18, 20; 21, 24].
Более того, с точки зрения Карла Шмитта, именно развитие в войнах «тотальной» тенденции делает особо актуальной фигуру «партизана», который, следуя «номосу Земли», выступает в качестве нерегулярного «защитника национальной почвы» в условиях универсализации «морской модели» и «торговой этики». Причем «автохтонно связанный с тем или иным участком земли» шмиттовский «партизан» в эпоху современности отошел «от традиционной вражды... и перешел в область иной, настоящей вражды, которая возрастает путем террора и анти-террора до истребления». Так «политический характер» «партизана» в сфере практических действий сделал его противника из «абсолютного» врага врагом «настоящим» [24].
Заслуживает также отдельного упоминания и расшифровывание Карлом Шмиттом столь распространенного в современную эпоху либерального понимания вражды и войны. Размышляя на эту тему, немецкий философ подчеркнул: «Гуманитарный пацифизм неспособен на вражду, потому что... война по большей части означает плохой гешефт, и рационалистический аффект не может успокоиться от того, что... попусту тратится столько энергии и материалов» [23, с. 149]. Кроме того, по мысли Шмитта, либерал не является истинным миротворцем и потому, что он, если появляется возможность уничтожить ослабевшего конкурента, непременно начинает против последнего «победоносную войну» или инспирирует во «враждебной» стране «удачную революцию» [21]. Не приходится сомневаться, что позиция консервативного немецкого философа по данному вопросу была достаточно убедительно подтверждена кризисными событиями XX века, как в России, так и во многих других некогда однозначно «традициона-листски» ориентированных странах.
Кроме того, думается, что современная общемировая тенденция по отрицанию защищаемых в шмиттовском по литию-правовом учении фундаментальных «прав народа» и постепенной замене их универсальной концепцией «прав человека» также несет в себе значительный конфликтный потенциал [18, 22]. В этой связи, с точки зрения автора, возрастает значение именно традиционалистского, уточненного в трудах Карла Шмитта, видения мира политики, задействование которого позволит сохранить в условиях глобализации духовную идентичность, как России, так и других стран, и обеспечить тем самым защиту «прав народа» как основы полноценной жизнедеятельности национально-этнической общности как таковой.
Итак, по итогам выяснения сути подхода Карла Шмитта к различению «друзей» и «врагов», а также анализа шмиттовского видения войны представляется возможным сделать попытку создать авторскую
классификацию деструктивно действующих оппонентов. Во-первых, следует выделить включающего в себя «внешнюю» и «внутреннюю» разновидности «традиционного врага», который представляет собой нечто интенсивно «иное» и в своей духовной основе, и в плане вытекающей из нее особенности оценки степени значимости «материального бытования» [21]; во-вторых, это - существующий в рамках альтернативного «номоса» «враг абсолютный» [16-18, 20]; в-третьих, можно говорить о «настоящем враге», актуализирующемся в процессе борьбы «абсолютных врагов» [24]; наконец, в-четвертых, в шмиттовском творчестве достаточно четко вырисовывается образ «метафизического» «врага», который, как представляется, обрел зримые черты уже в период «холодной войны» [15].
В целом, можно констатировать, что шмиттов-ская схема «интенсивно «иная» форма бытия - вражда - война» предельно четко фиксирует реальное положение дел в области политического. В свою очередь, осмысление Шмиттом понятия «враг» и вытекающих из него разновидностей данной сущности позволяет, например, выявить истинного противника и глубже вникнуть в современную ситуацию, сложившуюся в сфере как внутренней, так и внешней политики того или иного государства. Наконец, действительно «классическое», не завязанное на модернистских абстракциях, шмиттовское философствование о войне, не только инкорпорирует в себя размышления предшественников, но и имеет предельно четкую направленность в будущее.
Завершая рассмотрение «концепции врага» и неразрывно связанного с ним феномена войны в политико-философском наследии Карла Шмитта, еще раз хотелось бы не только обратить внимание на непреходящую, даже в начале XXI столетия, актуальность его основных положений, но и одновременно предостеречь от достаточно распространенной необъективной оценки шмиттовского учения как «предвещающего войны».
Библиографический список
1. Аристотель. Сочинения [Текст]: В 4 т. Т. 4. / Аристотель. - М.: Изд-во «Мысль», 1983. - 830 с.
2. Блаженный Августин. О граде Божием [Текст] / Блаженный Августин. - Минск; М.: Харвест, ACT, 2000. - 1296 с.
3. Гегель, Г. В. Ф. Философия права [Текст] / Г. В. Ф. Гегель. - М.: Мир книги, Литература, 2007. - 464 с.
4. Гераклит. Фрагменты [Текст] / Гераклит//Материалисты древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура / Общ. ред. и вступит, статья М. А. Дынника. - М., 1955. - С. 41-52.
5. Гоббс, Т. Левиафан [Текст] / Т. Гоббс. - М.: Мысль, 2001. - 478 с.
6. Гроций, Г. О праве войны и мира [Текст] / Г. Гроций. - М.: Ладомир, 1994. - 868 с.
7. Демидов, А. И. Учение о политике: философские основания [Текст] / А.И. Демидов. - М.: Изд-во НОРМА, 2001. -288 с.
8. Клаузевиц, Карл фон. О войне [Текст] / Карл фон Клаузевиц. - М.: Госвоениздат, 1934. - 692 с.
9. Крейтор, Н. фон. Столетие нового мира: плюрализм против универсализма. Очерк американской геостратегической доктрины [Электронный ресурс] / Н. фон Крейтор. - Режим доступа: http://www.patriotica.ra/enemy/kreitor_nmp.html, свободный.
10. Макиавелли, Н. Сочинения и письма [Текст] / Н. Макиавелли. - М.: ACT, 2004. - 820 с.
11. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла; Казус Вагнер; Антихрист; Ессе Номо; Человеческое, слишком человеческое; Злая мудрость [Текст] / Ф. Ницше. - М.; Минск: ACT; Харвест, 2000. - 880 с.
12. Платон. Сочинения [Текст]. В 4 т. Т. 3. / Платон. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; «Изд-во Олега Абышко», 2007.
13. Трактаты о вечном мире: сборник [Текст] / сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 279 с.
14. Фома Аквинский. О правлении государей [Текст] / Фома Аквинский // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI-XVII вв. - Л., 1990. - С. 217-245.
15. Schmitt, С. «Theodor Daubler, der Dichter des «Nordlichts»» (texte de 1912), in Piet Tommissen (Hrsg.) / C. Schmitt. -Schmittiana 1. Economische Hogeschool Sint-Aloysius. Brussel, 1988. - P. 22-39.
16. Шмитт, К. Земля и Море [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://conservatism.narod.ru/korinez/ korinez.html, свободный.
17. Шмитт, К. Море против Земли [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://conservatism.narod.ni/ korinez/korinez.html, свободный.
18. Шмитт, К. Номос Земли в праве народов «jus publicum europaeum» [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://politzone.in.ua/index.php?id=742, свободный.
19. Шмитт, К. Политическая теология. Четыре главы к учению о суверенитете [Текст] / К. Шмитт // Шмитт, К. Политическая теология: Сборник / К. Шмитт. - М.: КАНОН-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. - С. 7-98.
20. Шмитт, К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://www.arcto.ni/modules.php?name=News&file=article&sid=524, свободный.
21. Шмитт, К. Понятие политического [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://politzone.in.ua/ index.php?id=263, свободный.
22. Шмитт, К. Порядок больших пространств в праве народов, с запретом на интервенцию для чуждых пространству сил [Текст] // Номос Земли в праве народов «jus publicum europaeum» [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://politzone.in.ua/index.php?id=735, свободный.
23. Шмитт, К. Римский католицизм и политическая форма [Текст] / К. Шмитт // Шмитт, К. Политическая теология: Сборник / К. Шмитт. - М.: КАНОН-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. - С. 99-154.
24. Шмитт, К. Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического [Электронный ресурс] / К. Шмитт. - Режим доступа: http://politzone.in.ua/news/data/attacli/469/Teoriya_partizana.html, свободный.
25. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. Всемирно-исторические перспективы [Текст] / О. Шпенглер. - М.: Мысль, 1998. - 606 с.
THE POLITICAL THEORY OF CARL SCHMITT IN THE CONTEXT OF CLASSICAL EUROPEAN PHILOSOPHIZING OF WAR S PHENOMENON
Vadim A. Berendeyev,
senior lecturer, Nizhniy Novgorod State University of N. I. Lobachevsky.
Abstract. The article is dedicated to Carl Schmitt’s political theory in the context of classical European philosophizing of war's phenomenon and Schmitt's understanding of hostility and war. Conclusions he had drawn in his theories proved to be working nowadays and be suitable for modem politics.
Key words: classics, modem and postmodern in politics, «political neutralization», traditionalism, «friend», «enemy», war, «nomos».
Берендеев Вадим Анатольевич - кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры теории политики факультета международных отношений Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского (г. Нижний Новгород, Российская Федерация), e-mail: weiss-tiger@yandex.ru.
Статья поступила в редакцию 01.12.2012.
