CC BY
35МОЛОДЕЖЬ И ПОЛИТИКА
ЖЕЛЕЗНЯКОВ Александр Сергеевич, доктор политических наук, руководитель Центра политологии и политической социологии Института социологии РАН, Москва E-mail: zhelezniakovas@yahoo.com
ЛИТВИНОВА Татьяна Николаевна, кандидат политических наук, доцент, Одинцовский филиал Московского государственного университета международных отношений (Университет) МИД России, Москва E-mail: tantin@mail.ru
Политическое участие молодежи в полиэтничных регионах России1
Аннотация. В статье анализируется политическое участие молодежи в полиэтничных регионах России на примере Сибирского и Северо-Кавказского федеральных округов. На основе данных социологических опросов в Алтайском крае, Республике Алтай и Республике Бурятия, а также в республиках Северного Кавказа раскрываются особенности электорального поведения, доверия органам власти и оценка ключевых социальных проблем молодежью. Выявляются основания различий политического поведения молодежи регионов Сибири и Северного Кавказа — демографические, экономические, этнокультурные.
Ключевые слова: политическое участие, молодежь, Россия, полиэтничные регионы, Сибирь, Северный Кавказ.
Zheleznyakov Aleksander Sergeevich, Doctor of Political Science, Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia E-mail: zhelezniakovas@yahoo.com
1 Работа выполнена по гранту РГНФ — Министерство образования и науки Монголии (МОНМ) №15-23-03003 а (м) «Политическое участие и активность молодежи России и Монголии (сравнительный анализ)».
Litvinova Tatiana Nickolaevna, Candidate of Political Science, Associate Professor of State Municipal Government and Social Processes Department, Odintsovo Campus of MGIMO University, Moscow, Russia
E-mail: tantin@mail.ru
Political participation of youth
in the multiethnic regions of Russia
Abstract. The article analyzes the political participation of young people in multiethnic regions of Russia with the example of the Siberian and North Caucasian Federal District. On the basis of the data of opinion polls in the Altai Krai, the Altai Republic and the Republic of Buryatia, as well as the republics of the North Caucasus, authors describes the peculiarities of electoral behavior, trust to authorities and assessment of the key social problems by youth. Authors also identified reasons of differences of youth political behavior in regions of Siberia and the North Caucasus — demographic, economic, ethnic and cultural.
Keywords: political participation, youth, Russia, multiethnic regions, Siberia, North Caucasus.
Молодежь выступает одной из самых влиятельных демографических групп населения и ценнейшим человеческим ресурсом для экономического развития любой страны. Молодые граждане — строители и обладатели национального будущего, а кроме того, у них есть выдающаяся способность адаптироваться в новой окружающей среде, получать новейшие знания и осваивать новые технологии. Являясь весомой частью социального и интеллектуального богатства демократического общества, молодежь призвана выступать не только объектом, но и субъектом социально-политических изменений.
Социальные, политические, экономические и культурные процессы в современной России неразрывно связаны с ее полиэтничностью. Коренные народы России составляют 93% населения, из них 77,7% — русские. Этнографы объединяют коренные народы России в несколько региональных групп, близких по географическому и культурно-историческому признакам. На долю народов Поволжья и Урала — башкир,
калмыков, коми, марийцев, мордвы, татар, удмуртов и чувашей — приходится около 7,5% населения страны. Народы Северного Кавказа: абазины, адыгейцы, балкарцы, ингуши, кабардинцы, карачаевцы, осетины, черкесы, чеченцы, народы Дагестана — составляют менее 3% населения России. Народы Сибири и Севера — алтайцы, буряты, тувинцы, хакасы, шорцы, якуты и почти три десятка так называемых малочисленных народов Севера — это 0,6% всего населения страны.
Цель настоящей статьи провести сравнительный анализ политической активности молодежи в полиэтничных регионах РФ на примере Сибирского и Северо-Кавказского федеральных округов.
Существует ряд определений термина «молодежь» или «предельный возраст молодежи», который широко используется в социологических исследованиях. Согласно Основам государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года, утвержденным распоряжением Правительства Российской Федерации от 29 ноября 2014 года № 2403-р, к категории «молодежь» в России относятся лица «в возрасте от 14 до 30 лет, а в некоторых случаях, определенных нормативными правовыми актами Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, — до 35 и более лет» [Распоряжение, 2014]. В последнее время в большинстве субъектов РФ наблюдается тенденция смещения возрастного ценза для молодежи до 35 лет.
Республики в составе РФ различаются по возрастной структуре населения (соотношению доли молодежи и старших возрастных групп), что объясняется темпами рождаемости и миграцией. Сегодня молодежь Российской Федерации составляет около 28,6% (в возрастном диапазоне от 15 до 34 лет) [Распределение... 2014] от общей численности населения страны, причем регионы России сильно дифференцированы.
Так, доля молодежи Сибирского федерального округа ниже среднероссийского уровня — 26,6% населения (см. табл. 1).
В отличие от СФО, согласно переписи населения 2010 г., в Северо-Кавказском федеральном округе доля молодежи от 14 до 30 лет составляет 30,5% (в общей численности населения СКФО 2,8 млн чел.). Это наиболее высокий уровень молодого населения в регионах России. Лидируют по доли молодежи Дагестан, Ингушетия и Чечня (см. табл. 2).
Проблема политического участия и вовлеченности молодежи в политические процессы внутри страны является одной из самых сложных и актуальных в переходных обществах. В условиях трансформации политической системы и перехода общества к демократическим принципам управления особо остро встает вопрос о вовлечении в эти процессы молодого населения.
Политическое участие всегда рассматривалось западными исследователями как один из качественных критериев изучения исторически существовавших и современных политических систем, характеризующий не только механизм взаимодействия политических институтов, различных социально-экономических акторов, но и национально-культурные традиции, политическую культуру страны. Молодые люди, как и большинство граждан, могут участвовать в политике с различной интенсивностью, и степень их вовлеченности в какой-либо вид политической деятельности также различна.
В настоящее время в российском обществе происходит омоложение состава участников общественных и политических процессов, поэтому характер и уровень политической активности молодежи отражается на состоянии всей политической системы. Между тем проведенные в России за последние годы исследования политической активности молодежи показывают, что пока она не высока. В работах, опубликованных в начале 2000-х гг., говорилось, что молодежь в 1990-х гг. была предоставлена сама себе, мало интересовалась политикой и была слабо включена в общественную и политическую жизнь страны. Совершенно иная ситуация сегодня. В стране появилось множество молодежных организаций, а большинство партий имеют молодежные отделения, в результате чего у некоторых наблюдателей возникло ощущение заметной политизации российской молодежи.
Институт социологии РАН проводит многолетнее исследование современной российской молодежи, по итогам которого в 2010 г. была выпущена монография: Горшков М. К., Шереги Ф. Э. «Молодежь России: социологический портрет». Наряду с вопросами социальной и экономической активности молодежи России в ней также были исследованы вопросы политического участия. Согласно данным проведенного ис-
Таблица 1
Численность молодежи в субъектах СФО Российской Федерации, 2012 [Молодежь, 2013:179]
Числен- Числен- Удельный
Субъект РФ ность мо- ность вес молоде-
лодежи, населения, жи в насе-
14-30 лет чел. лении,%
Республика Тыва 99 557 324 146 30,71
Забайкальский край 313 656 1 108 830 28,29
Томская область 294 033 1 047 107 28,08
Республика Бурятия 264390 960 169 27,54
Республика Алтай 58 580 215 745 27,15
Иркутская область 656 639 2 494 845 26,32
Красноярский край 748 298 2 889 801 25,89
Омская область 516 265 2 003 715 25,77
Республика Хакасия 138 914 542 439 25,61
Кемеровская область 701359 2 819 701 24,87
Новосибирская область 650205 2 634 126 24,68
Алтайский край 596 204 2471 799 24,12
Таблица 2
Численность молодежи в субъектах СКФО Российской Федерации, 2012
[Молодежь, 2013:177]
Числен- Числен- Удельный
Субъект РФ ность мо- ность на- вес молоде-
лодежи, селения, жи в насе-
14-30 лет чел. лении,%
Республика Ингушетия 180 129 533098 33,79
Республика Дагестан 895 568 2 796 586 32,02
Чеченская Республика 409 913 1 322 774 30,99
Кабардино-Балкарская Республика 255277 897 801 28,43
Карачаево-Черкесская Республика 113335 424911 26,67
Республика Северная Осетия-Алания 187 381 706 834 26,51
Ставропольский край 712209 2 720 695 26,18
следования, доля молодых людей, непосредственно участвующих в политической деятельности, варьируется в пределах 1—2%. Доля молодежи, активно интересующейся политикой, остается на уровне 14%. Электоральная активность выше среди
той части молодежи (79,3%), которая регулярно следит за политическими событиями. Среди тех, кто политикой не интересуется, соответствующий показатель намного ниже — 49,5%. Лишь 12,1% молодежи, участвовавшей в выборах, высказали мнение, что ныне российская избирательная система позволяет достаточно точно выразить волю народа. По мнению 51,5% — позволяет частично, 26,5% — не позволяет выразить (9,9% затруднились ответить) [Горшков, Шереги 2010: 135].
Согласно, исследованиям, проведенным в 2011—2012 гг., по данным В. В. Петухова, на вопрос «Участвуете ли Вы в политической жизни?», положительно отвечали лишь 2—3% опрошенных. Помимо традиционных форм участия (активных) часть молодежи включена в новые онлайновые формы самоорганизации в различных социальных сетях (5%). Активно обсуждающих общественно-политическую жизнь с друзьями, родственниками и коллегами несколько больше — 19%. Но большинство молодежи России (75%), по их признанию, не испытывают интереса к политике [Россия и Китай... 2014: 248-249].
Таким образом, политическую активность молодежи России можно охарактеризовать как «созерцательную». Такой род активности не приведет к революционным изменениям, однако не вселяет надежду ни на динамичные социальные изменения, ни на то, что именно молодежь их возглавит.
Такая низкая политическая активность наблюдается в регионах России, в частности в субъектах Сибирского федерального округа. Приведем данные некоторых социологических исследований, проведенных в Алтайском крае, Республике Алтай и Республике Бурятия.
Как показал опрос, проведенный Центром политического анализа и технологий Алтайского государственного университета в сентябре 2013 г., лишь 17,6% молодежи Алтайского края постоянно интересуются политической ситуацией в регионе, часто — 18,4%, редко — 48,4%. Аналогична ситуация и в Республике Алтай, где уровень заинтересованных политической жизнью оказался еще ниже — 13,7%, часто интересуются политикой 14,7%, редко — более 50% опрошенных.
Исследователей также интересовали проблемы, которые в наибольшей степени вызывают озабоченность современной
молодежи регионов Сибири. Как в Республике Алтай, так и Алтайском крае приоритетные проблемы молодежи одинаковы:
1) рост цен (62% в Алтайском края и 44,1% в Республике Алтай),
2) материальное обеспечение (43,2 и 36,2%) и 3) развитие образования и культуры (34,8 и 29,4%). Вместе с тем различается доля молодых людей, назвавших в качестве серьезной проблемы безработицу. Почти в два раза чаще молодежь Алтайского края волнует проблема безработицы: 32,8% против 16,7% в Республике Алтай [Шашкова, Дерендяева 2016: 147].
Основным видом политической активности для молодежи являются выборы — в них участвуют 47,6% молодых людей Алтайского края и 36,2% молодежи Республика Алтай. При этом различается иерархия значимости выборов для сибирской молодежи исследуемых регионов. Так, среди молодежи Алтайского края выше всего готовность принять участие в выборах Президента РФ (46,4%), для сравнения в Республике Алтай — 20,6%. Молодое поколение Республики Алтай более заинтересовано в голосовании за главу республики (25,5%), в то время как в Алтайском крае в выборах губернатора были готовы принять участие 24,5%. Выборы депутатов Государственной думы для молодых людей Республики Алтай менее значительны (8,9%), чем для молодежи края (22,8%). В Республике Алтай молодые люди отдают предпочтение выборам депутатов местного собрания (16,7%), депутатов Эл Курултая (12,8%), а молодое поколение края, наоборот, меньше всего заинтересовано в местных выборах — депутатов Алтайского краевого Законодательного собрания (10,9%) и депутатов местных собраний (9,7%). Однако значительная доля молодежи как Алтайского края (42,8%), так и Республики Алтай (38,2%) вообще не участвует в каких-либо политических мероприятиях. Невысок уровень доверия среди молодежи двух регионов и к политическим партиям. В Алтайском крае им доверяет 4,5%, а в Республике Алтай 2% [Шашкова, Дерендяева 2016: 148]. В основе этих позиций лежит оценка деятельности и уровень доверия органам власти и политическим институтам. В целом данные исследования политической активности молодежи Алтайского края и Республики Алтай подтверждают сложившуюся тенденцию низкой социально-политической активности молодежи России, что распространяется на региональный уровень.
Не слишком отличаются от приведенных данных результаты исследования политической активности молодежи Республики Бурятия. Республика Бурятия один из регионов Сибирского федерального округа России, где в последние годы доля молодого населения была довольно низкой. По оценкам Росстата, удельный вес молодежи (лиц от 14 до 30 лет) в населении Бурятии составляет 27,5%, что ставит республику по этому показателю на четвертое место среди субъектов СФО Российской Федерации. Между тем при сохранении существующих тенденций естественного прироста и миграционных процессов, по данным Федерального агентства государственной статистики, к 2025 г. доля молодежи в населении Республики Бурятия снизится до 21,7% [Молодежь. 2013: 178].
В целях анализа электоральной активности и политических предпочтений социологической службой «Эйдос» был проведен опрос общественного мнения в Бурятии. Объектом опроса выступал молодежный электорат в возрасте от 18 до 30 лет. Опрос проводился с 17 по 30 октября 2011 года. Общее количество опрошенных составило 650 человек [Бу-даева2012: 208]. Опрос показал, что около 30% респондентов постоянно реализует свое избирательное право. Среди них выше доля молодых женщин, чем мужчин. Распределение по виду занятости показывает, что электоральная активность среди работающих намного выше, чем у безработных: ответ «постоянно участвую в выборах» дали 65% работающих и лишь 44% безработных [Будаева 2012: 209]. То есть показатели электорального участия среди молодежи Республики Бурятия довольно низкие.
Для выявления уровня доверия электората политическим партиям исследователи включили в анкету вопрос: «Какие из нижеперечисленных партий в большей степени отражают интересы таких людей, как Вы?». Распределение ответов на данный вопрос показало, что, по мнению молодежи, ее интересы в первую очередь отражает политическая партия «Единая Россия » (63%), во вторую — «Справедливая Россия » (24%), затем — ЛДПР и КПРФ по 14%. Таким образом, политические предпочтения молодежи республики в целом совпадают с мнением российского электората, что и демонстрируют последние избирательные кампании.
Данные опроса показали заметные гендерные различия среди приверженцев «Единой России», ЛДПР и протестного электората. Среди протестного электората и сторонников ЛДПР выше доля мужчин, а среди сторонников «Единой России» преобладают женщины. При рассмотрении ответов в зависимости от вида занятости можно отметить более высокий процент сторонников ЛДПР среди безработных и протестного электората. В антирейтинге партий заметное лидерство у ЛДПР (38%) и «Яблока» (31%). Наименьший процент отрицательных оценок у партии «Справедливая Россия» [Будаева 2012: 210].
В 2011 г. учеными из Томского государственного университета также был проведен анализ электорального поведения студенческой молодежи Республики Бурятия. В выборочную совокупность вошли 400 студентов четырех государственных вузов г. Улан-Удэ. В частности, ученые выясняли отношение учащейся молодежи к институту выборов. Согласно данным проведенного ими опроса, студенты Улан-Удэ в большинстве своем склонны видеть в выборах механизм решения своих проблем (53%), сомневающихся в этом гораздо меньше (37%). По мнению бурятских студентов, выборы — это способ выражения и защиты интересов людей (42%), почетное право гражданина (13%) [Воробьев 2012: 153].
Большая часть студенческой молодежи согласны с утверждением, что выборы как институт демократии необходимы, так считают 77% уланудинских студентов [Воробьев 2012: 154].
Также томские ученые попытались выяснить мотивы участия бурятских студентов в выборах. Главным мотивом участия в выборах студенты Улан-Удэ признали желание участвовать в решении общественных проблем (45%); выборы как свой гражданский долг воспринимают 37% студентов, 8% считают, что этого требует законодательство, 4% затруднились ответить, 3% придерживаются конформистских идей, т. е. пойдут на выборы, как большинство из их окружения, 2% студентов признают, что их могут заставить пойти на выборы, и только 1% будет делать это по привычке [Воробьев 2012: 155].
Только 15% опрошенных студентов признались, что они сознательно бойкотировали выборы. Главной причиной неучастия они назвали неверие в объективность выборов
(именно так оправдали свой абсентеизм 26% не участвовавших в выборах бурятских студентов) [Воробьев2012: 156]. Данные опроса показывают, что, хотя более 50% учащейся молодежи Улан-Удэ считают участие в выборах важным механизмом решения существующих проблем, все же значительна доля сомневающихся в институте выборов — 37% и игнорирующих их — 15%. Эти данные вполне согласуются с исследованиями, проведенными в Алтайском крае и Республике Алтай, где политическое неучастие оправдывается молодежью недоверием институтам власти.
Молодые люди, сохраняя в своем большинстве установку на участие в выборах в качестве избирателей, редко приемлют ситуацию выдвижения собственной кандидатуры на выборные должности. Только 29% молодых улан-удинцев высказались за возможное участие в качестве кандидата. Таким образом, среди учащейся молодежи Республики Бурятии также, как в России в целом, преобладает «созерцательная» политическая активность, которая сосредотачивается только на участии в выборах в качестве избирателей.
Социальные и политические устремления очень важны для молодежи, они способствуют развитию самостоятельности граждан, выступают одним из важных внутренних факторов социального развития. Это стремление — реальный процесс, у которого есть его собственная закономерность развития и стадии; обычно оно зависит от фактической социальной среды, в которой растет человек, а также от субъективных факторов и социального поведения.
Нежелание реализовывать свое избирательное право можно объяснить большими трудностями, с которыми сопряжена избирательная кампания.
Более позитивно выглядит ситуация с желанием студентов работать в период выборов в избирательных комиссиях и в качестве наблюдателей на выборах. К такой работе готовы более 40% студентов Улан-Удэ [Воробьев 2012: 157].
Позитивным фактором является стремление молодежи повысить свой уровень знаний избирательного законодательства (61% студенческой молодежи в Улан-Удэ) [Воробьев 2012: 160]. Но одновременно это является и свидетельством неудовлетворенности собственным уровнем просвещения и
информированности в сфере избирательного права. Большая часть опрошенных респондентов хотели бы получать дополнительные знания в области избирательного законодательства.
В качестве сравнения политической активности возьмем регион с наиболее высокой долей молодежи в Российской Федерации, также характеризующийся высокой полиэтнич-ностью, — Северо-Кавказский федеральный округ. В опросе, проведенном О. В. Паслер, участвовали 728 человек, представители молодежи всех регионов СКФО.
Опрос показал, что большинство молодых людей (57,6%) оценили свой тип гражданского поведения как активный, 10,2% — как ангажируемый, 20,7% — как абсентеистский, 11,5% респондентов затруднились в определении своей модели политического поведения [Паслер 2015: 38]. В данном случае интересно сравнить уровень абсентеизма среди молодежи в полиэтничных регионах России. Так, 15% студенческой молодежи Улан-Удэ признались в том, что сознательно игнорируют выборы.
Респондентам также было предложено обозначить свое отношение к проблемам страны в различных сферах. Результаты опроса показали, что в наибольшей степени молодежь СКФО волнуют экономические проблемы — коррупция и бюрократия (47,9%), инфляция (45,9%), безработица (33,2%), а также алкоголизм, наркомания (38,6%), терроризм (29,4%), ситуация в сфере здравоохранения (27,9%), состояние морали и нравственности (27,8%), ситуация в сфере образования (26,1%) и преступность (21,4%). В наименьшей степени молодежь обеспокоена этно-конфессиональными отношениями (6,6%), экстремизмом и неофашизмом (7,1%), влиянием олигархов на политическую жизнь страны (7,5%), демократией и состоянием прав человека в стране (7,8%) [Паслер 2015: 38]. Хотя, исходя из приведенных ранее данных, молодежь Алтайского края и Республики Алтай также поставили экономические проблемы на первое место, все же мы видим, что представителей молодежи Сибири в меньшей степени волнуют злободневные темы коррупции и безработицы, чем молодых людей регионов Северного Кавказа.
В настоящее время СКФО характеризуется высокими цифрами безработицы среди молодежи, что связано с традиционно высокими для региона темпами роста населения. Так, по данным Росстата за 2012 г. среди населения от 20 до
29 лет доля безработных в СКФО составляла 44,9%, в Дагестане в этой возрастной группе было зарегистрировано 44,5% безработных, в Чечне — 44,1%, в Ингушетии — 54,4%, в Карачаево-Черкесии — 46,7% [Структура. 2013]. Обилие социально активных граждан представляет собой проблему для республик Северного Кавказа. Регион недостаточно развит экономически, чтобы обеспечить всех хорошей высокооплачиваемой работой.
В целях выявления наиболее популярных форм политического участия среди молодежи СКФО было предложено 12 вариантов форм участия, между тем доля тех, кто «ни в чем подобном не участвовал», оказалась весьма существенной — 18,8%. Наиболее востребованными формами гражданской активности молодежи стали: общественная деятельность в вузе — 31,6%, выборы — 31,2%, деятельность в общественных организациях — 26,3%[Паслер 2015: 39].
Таким образом, мы видим, что политическое участие в качестве электората незначительно отличается в федеральных округах России с полиэтничным населением: СФО (от 30% в Республике Бурятия и 36,2% в Республике Алтай), СКФО (31,2%). На наш взгляд, более высокий уровень электорального участия в Алтайском крае (47,6%) отчасти можно объяснить большей долей русского населения в этом субъекте РФ. Так, в Алтайском крае доля русского населения 93,9%, в Республике Алтай — 56,6%, в Республике Бурятия — 64,9%. Что касается Северо-Кавказского федерального округа, доля русского населения составляет 30,26%, и только в Ставропольском крае численность русского населения превышает 78%. Этнический состав населения влияет на формирование гражданской идентичности и в определенной мере влияет на уровень политического участия.
Одним из примечательных результатов исследования политической активности молодежи Северного Кавказа является опыт протестного участия. Так, под данным исследования О. В. Паслер, в митингах, демонстрациях, пикетах и забастовках за 2014 г. принимали участие молодые люди всех моделей политического поведения практически в равной степени. Средний показатель протестной активности составил 17,6% (почти каждый шестой участник опроса), что говорит о достаточно высоком конфликтном потенциале студенческой молодежи
Северного Кавказа[Паслер 2015: 39]. Для сравнения, данные исследования молодежи в сибирских регионах практически не выявили уровень протестного политического участия.
В немалой степени уровень конфликтного поведения молодежи СКФО напрямую связан с высокой долей безработицы среди молодежи и низким уровнем экономического развития региона. Кроме того, все чаще молодежь Северного Кавказа становится объектом распространения радикального ислама и пропаганды терроризма и экстремизма. Социальный портрет вовлеченных в преступления террористического характера — это, как правило, лица (до 25 лет), увлекающиеся нетрадиционными течениями в религии, не имеющие достаточного уровня образования, не способные самостоятельно верно оценить происходящие общественно-политические процессы, в основном обманутые лидерами, идеологами создания так называемого «Исламского государства» (организация, запрещенная в России). В последние годы возрос риск вовлечения молодежи Северного Кавказа в международную террористическую деятельность в рядах запрещенного в России «Исламского государства».
Итак, исходя из данных социологических исследований, мы видим, что политическая активность молодежи в Сибирском и Северо-Кавказском федеральных округах имеет некоторые отличия. Они связаны с демографическими (доля молодежи, доля русского населения), этнокультурными особенностями, а также диспропорциями социально-экономического развития в регионах. Например, доля молодежи в СКФО ниже, чем в среднем по России, — 26,6% и имеет тенденцию к снижению, доля молодежи в республиках Северного Кавказа — 30,5% и продолжает расти. Политическую культуру, становление социальных и политических устремлений молодежи необходимо рассматривать в контексте негативных и позитивных изменений в политической жизни общества, достижениях и ошибках. Помимо этого фактора, необходимо учесть приверженность какой-либо этнической культуре, а также особенности субъективного поведения. Доля абсентеизма среди молодых респондентов Бурятии составила 15%, а в республиках Северного Кавказа — 20%. Влияние буддизма в Бурятии и на Алтае, преимущественная доля русского населения в Алтай-
ском крае в некоторой мере определяют отсутствие протестного политического участия. В то же время, по данным опросов, 17,6% молодежи Северного Кавказа были так или иначе вовлечены в протестные политические акции, что отчасти можно объяснить подавляющей долей нерусского населения, а также экономическими проблемами в СКФО, прежде всего высоким уровнем безработицы среди молодежи. Более того, влияние радикального ислама на Северном Кавказе в последние годы привело к росту террористических актов, и в эту подрывную деятельность активно вовлекается молодежь.
Таким образом, очевидно, что полиэтничные регионы России характеризуются различным уровнем и формами вовлеченности молодежи в политические процессы. Хотя в целом данные региональных социологических опросов подтверждают довольно низкую заинтересованность молодежи в политическом участии, характерную для всей России.
Если мы смотрим на социально-политическую деятельность молодежи полиэтничных регионов России с качественной стороны, а не со стороны числовых индикаторов, становится ясно, что ее активности многие десятилетия препятствовали общественные отношения, где политика была делом более старшего поколения. Молодежь Сибири и Северного Кавказа, как и в стране в целом, тяготеет к конформистскому типу голосования и «созерцательной» политической активности. Поэтому необходимо более активное институциональное вмешательство и воздействие государства, партий и общества на политическое участие молодежи.К позитивным моментам в оценке политической активности молодежи полиэтничных регионов России следует отнести убежденность молодых людей в необходимости института выборов и их приверженность демократическому вектору развития России.
ЛИТЕРАТУРА
Будаева Ц. Б., Будаева Д. Ц. Электоральная активность и политические предпочтения молодежи Республики Бурятия // Вестник Бурятского государственного университета. 2012. № 6. С. 208-211. Воробьев А. П. Сравнительный анализ электорального поведения студенческой молодежи Томской области и Ре-
спублики Бурятия // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2012. № 3 (19). С. 152-161.
Горшков М. К., Шереги Ф. Э. Молодежь России: социологический портрет. Второе издание, доп. и исп. М.:ЦСПиМ, 2010. 592 с.
Молодежь России 2000-2025: развитие человеческого капитала. Доклад Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС) (на правах рукописи). М.: РАН-ХиГС, 2013. 187 с.
Паслер О. В. Идентификационные модели гражданственности студенческой молодежи Северного Кавказа // Теория и практика общественного развития. 2015. № 22. С. 36-40.
Распоряжение Правительства РФ от 29.11.2014 № 2403-р «Об утверждении Основ государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года» (29 ноября 2014 г.). [Электронный ресурс] // Консуль-татнтПлюс: [веб-сайт]. Электрон.дан. URL: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_171835/ (дата обращения: 28.08.2016).
Распределение численности населения Российской Федерации по полу и возрастным группам на 1 января 2014 г. [Электронный ресурс] // Федеральная служба государственной статистики: [веб-сайт]. Электрон.дан. URL: http://www. gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/ population/demography/ (дата обращения: 28.08.2016).
Россия и Китай: молодежь XXI века / Отв.ред. М. К. Горшков, Ли Чунлинь, З. Т. Голенкова, П. М. Козырева. М.: Новый хронограф, 2014. 424 с.
Структура безработных по возрастным группам в Российской Федерации в 2012 г. [Электронный ресурс] // Федеральная служба государственной статистики: [веб-сайт]. Труд и занятость в России — 2013 г. URL: http://www.gks.ru/bgd/ regl/b13_36/Main.htm (дата обращения: 28.08.2016).
Шашкова Я. Ю, Дерендяева А. Д. Российская молодежь в институциональных трансформациях: детерминанты неучастия // Вестник Томского государственного университета. 2016. № 405. С. 145-149.
