CC BY
37УДК 329; 327 Сергей БИРЮКОВ
Политические партии Германии: вызовы системной трансформации
Аннотация. В статье анализируются сдвиги в партийно-идеологическом спектре современной Германии, происходящие в ответ на процессы в немецком обществе. Автор рассматривает изменения в стратегии и тактике как устоявшихся, так и новых партийных объединений, а также роль новых общественных движений, выражающих массовые протестные настроения и стремящихся взять на себя выполнение части партийных функций.
Ключевые слова: партии Германии, партийная система Германии, внутренняя политика Германии, общественные движения Германии.
Основные факторы партогенеза и трансформации партийной системы
Политические партии (по крайней мере, в традиционной форме) переживают сегодня очередной системный кризис, который ставит под вопрос их дальнейшие перспективы. Причиной тому — масштабные социальные трансформации. Социальная среда индустриальной эпохи находится в состоянии полураспада. Новые противоречия, складывающиеся вокруг проблем иммиграции, мультикультурализма и европейской интеграции, ослабляют единство слоев и групп, нацеленных на прогрессивные изменения и качественное развитие. В результате импульсы развития, генерируемые партийной элитой, не находят поддержки в массах. Это ослабляет влияние традиционных партий, продолжающих ориентироваться на очевидно устаревшую повестку дня.
Партийная система современной Германии является наследницей «управляемого многопартийного плюрализма», созданного на заре существования ФРГ под влиянием внешних факторов, внутренних идеологических ограничений, компромисса элит и институционального дизайна. В итоге ограниченное число партий составило своеобразный каркас политической системы. При этом влияние партий в рамках германской модели изначально было ограничено сильными позициями судебной власти, неправительственных организаций, механизмами федеративного государства.
Объединение Германии в 1990 г. и последовавшие за этим трансформации неизбежно вели к изменению статус-кво. Трансформации политической и партийной систем Германии способствовали:
Сведения об авторе: БИРЮКОВ Сергей Владимирович — профессор Кемеровского государственного университета, доктор политических наук; [email protected].
1. Переход к постиндустриализму и изменение структуры общества, что сделало активными субъектами политики новые социальные группы (молодежь, лица свободных профессий, «когнитариат» и др.), содействуя кризису традиционных партий — от ХДС и СДПГ до СвДП и «Зеленых»;
2. Кризис внедрявшейся в стране в течение нескольких десятилетий модели муль-тикультурализма, которая, как оказалось, плохо совмещается с «традиционными немецкими ценностями» (в их версии, сложившейся после Второй мировой войны). Переход к реалиям мультикультурного общества стал для многих немцев шоком и вызовом, о чем говорили многие немецкие политики — от Тило Сарацина (СДПГ) до Хорста Зеехофера (ХСС) и Ангелы Меркель (ХДС);
3. Активизация массовых альтернативных социальных движений (экологистских, гендерных, антиглобалистских, движений меньшинств), которые продвигают новую повестку дня, бросая вызов идеологическим платформам основных политических партий;
4. Переосмысление драматического опыта исторического развития в ХХ в., исторических целей страны и ее места в объединенной Европе. Распад Восточного блока, объединение Германии и подписание Маастрихтского договора в 1992 г., равно как и ситуация экономического кризиса, начавшегося в 2008 г., открыли для Германии широкое «окно возможностей» для реализации заявленных ранее принципов, идей и инициатив. Кризис еврозоны и подъём Германии бросили вызов существующей архитектуре европейского и мирового порядка;
5. Переосмысление опыта европейской интеграции и результатов деятельности ЕС, стимулируемые мировым экономическим кризисом и кризисом зоны евро. Кризис еврозоны — важное явление, у которого несколько уровней и целый спектр политических последствий [1]. Известная искусственность Евросоюза в том виде, в каком он конструировался, стала проявляться уже в конце 1990-х годов. Кризис 2008 г. сделал эту искусственность более чем очевидной. В переживающей кризис Европе выделяется постнеолиберальный лидер — Германия;
6. Осмысление феномена и перспектив германского лидерства в Европе и германской ответственности за сохранение и качественное наполнение европейского единства. В частности, Ульрике Герот (директор Лаборатории европейской демократии Европейской школы управления в Берлине) в своем выступлении в Аахене (2012 г.) так обрисовала видение новых германских задач в объединенной Европе: «Германия должна продемонстрировать стратегический взгляд и лидерские качества... Благодаря евро Германия стала мировой державой. Несмотря на это, она, к ущербу для себя, не понимает — или не хочет понять — что евро по самой своей природе является политическим (инструментом — прим. переводчика)» [2];
7. Актуализация проблемы конкурентоспособности Германии, ее дальнейшей интеграции в мировую экономику и глобальные структуры;
8. Переосмысление опыта взаимоотношений между Западом и Востоком страны, отказ от мессианства и идеи культурно-цивилизационного превосходства. Восточная Германия, отстаивая свое право на самобытность и собственное видение германского единства и германского будущего, обрела политическую субъект-ность и представительство и категорически не намерена от них отказываться;
9. Переосмысление взаимоотношений с Россией и восточной политики в целом. Отношение к России в ситуации новых вызовов очевидно не умещается в рамки традиционной стратегии «прагматического партнерства» с Россией, вклад в формирование которой внесли В. Брандт, Г. Коль и Г. Шредер.
Как результат этих вызовов, на сегодняшний день система «двух с половиной партий» (конкуренция между ХДС-ХСС и СДПГ с подключением СвДП как потенциального участника коалиций), долгое время успешно работавшая в ФРГ, фактически не существует, а изменение структуры и запросов германского общества вызывает к жизни все новые партийные проекты, которые все чаще пытаются бросить вызов устоявшимся «фаворитам».
Один из ключевых факторов трансформации германской партийной системы — неоднозначное отношение немцев к германскому единству, выливающееся в непростую диалектику взаимоотношений Запада и Востока страны. Объединение двух Германий приняло большинство немецкого общества — с разными оценками и отношением, но приняло. Вместе с тем включение Восточной Германии в экономическую и государственно-правовую систему ФРГ было неразрывно связано с процессом трансфера на Восток западногерманских политических институтов, который до известной степени заполнил, используя выражение социолога Ральфа Дарендорфа, «пустоту между государством и народом». Параллельно с этим протекал не менее масштабный «трансфер» в восточные земли западногерманской властно-управленческой и научной элиты. Однако, как отмечают многие немецкие исследователи, по сию пору сохраняются заметное дистанцирование и скепсис восточных немцев по отношению к формально внедренным в их жизнь институтам, которые заполнены по большей части западногерманскими «элитными функционерами» [3].
Помимо психологического кризиса, в течение первого десятилетия после объединения Восточная Германия пережила экономический обвал. Составляя 20% населения Германии и обладая 30% ее территории, Восточная Германия производит лишь 10% ВВП страны. Ее вклад в промышленное производство составляет лишь 5%, а доля в совокупном экспорте — только 3-4%. На долю восточных земель приходится всего 4% от общего объема привлекаемых в Германию инвестиций. «Структурная перестройка» на востоке Германии обернулась масштабной деиндустриализацией, последствия которой пока не может перекрыть относительный рост малого и среднего бизнеса. Несмотря на масштабные финансовые вливания из западных земель в восточные, в Восточной Германии так и не образовалось устойчивых центров экономического роста.
Однако главные различия между Западом и Востоком Германии коренятся в сфере политической культуры. У «весси» и «осси» по-прежнему разнятся менталитет, политические ориентиры, язык и традиции, что предопределено 40-летним опытом раздельного существования восточных и западных земель, испытавших влияние в корне различных политических факторов и традиций.
Возможна ли интеграция восточнонемецких земель в культурное и политическое пространство Западной Германии? Сразу после объединения эксперты отмечали, что для
этого восточнонемецкое общество должно пройти «фундаментальную переплавку», отбросив прежний исторический и культурный опыт [4]. Однако сохраняющаяся на Востоке особая историческая, экономическая и социокультурная конфигурация приводит к тому, что он продолжает восприниматься как специфическое политическое пространство внутри Германии. «Осси», пережившие период «исторической аннигиляции» и самоуничижения, сохранили многие особенности своего мироощущения и, признав общенемецкую идентичность в целом, готовы гораздо активнее участвовать в ее формировании, противопоставляя взглядам «весси» свое собственное представление о «немецкости».
В итоге восточногерманская политическая идентичность не исчезла, но трансформировалась таким образом, что ее носители желают ныне признания и расширения своих возможностей в рамках общегерманской политической системы. Они хотят, чтобы их воспринимали не как нечто вторичное, но уважали и слышали их голос. Политические представители Восточной Германии в составе Левой партии и других объединений желают не демонтажа общенемецкого единства, но существенной коррекции политической повестки дня с учетом своих интересов — в сторону большей социальной ориентации, приоритета национальных интересов, более дружественных отношений с Россией. Они стремятся активнее формировать общегерманскую федеральную политику, распространяя свое влияние и на западную часть страны.
Наличие особой восточногерманской идентичности подтверждает и сам феномен Левой партии, которая возникла в середине 2000-х годов после объединения восточногерманской ПДС (наследницы СЕПГ) и левого крыла СДПГ, недовольного ревизионистской линией Г. Шредера. Ее лидер — известный оппонент Шредера Оскар Лафонтен, бывший министр-президент земли Саар, снискавший себе славу успешного партийного лидера и эффективного публичного политика общегерманского масштаба. Укрепление позиций Левой партии определялось итогами выборов прежде всего на востоке страны, а затем подтвердилось региональными выборами в легислатуры ряда западных земель.
Важным аргументом в пользу восточнонемецкой идентичности и права Востока Германии иметь собственные интересы и позицию стал экономический кризис. Кризис привел к тому, что даже на уровне либерального сегмента общегерманской элиты в лице канцлера Ангелы Меркель и представляемой ею ХДС-ХСС была признана исчерпанность традиционной для правоцентристов экономической стратегии. Не случайно среди западногерманских интеллектуалов укрепляется представление, что наилучшим вариантом объединения Германии на заре 1990-х годов было бы не поглощение ГДР ФРГ, но постепенная «конвергенция» двух Германий, с уважением исторического пути и особенностей друг друга. В итоге политический спрос на «восточнонемецкую альтернативу» становится все более очевидным.
Другой важный фактор германского партогенеза и трансформации партийной системы ФРГ — расширение рамок идеологического плюрализма и усложнение ценностно-идеологических предпочтений германских избирателей. Для Германии давно в прошлом ситуация, когда любая политическая сила правее ХДС-ХСС полагалась неофашистской, а любая левее СДПГ — прокоммунистической. Система «двух с половиной
партий» и «управляемой многопартийности» принадлежит прошлому. Все активнее заявляют о себе новые политические силы: Левая партия, «Пираты», «Альтернатива для Германии»...
Еще один фактор, повлиявший на позиционирование политических партий Германии, — кризис в мировой и европейской экономике. Действующий кабинет Ангелы Меркель, который очевидно отдает приоритет общеевропейской и глобальной повестке дня, делает все возможное для спасения зоны евро (объекта экспорта для крупного германского бизнеса) и крупных банков (являющихся структурной основой для финансово-промышленных групп). Следование этим курсом, который призван обеспечить Германии более высокую глобальную конкурентоспособность, приводит к существенному ущербу для реального сектора экономики и социальной сферы. Фрау канцлер, нередко называвшаяся «самой сильной женщиной мира», пока не сумела добиться желаемой компромиссной стабилизации, не говоря уже об инвестиционной и поддерживающей стратегии. Идущее уже более двух десятилетий «экспортное наступление» крупной германской промышленности, финансируемое банками, укрепляет позиции корпоративного капитала. Между тем реальная зарплата основной массы населения застыла на уровне 1995 г. Немалая часть германского бизнеса, активно работавшего на российских рынках, недовольна ситуацией, сложившейся в связи с антироссийскими экономическими санкциями.
Другой вопрос, относительно которого происходит поляризация партийных мнений, — перспективы дальнейшего участия Германии в глобализационных процессах. В середине апреля 2015 г. тысячи протестующих вышли на улицы Берлина, Мюнхена и других городов Германии в знак протеста против готовящегося соглашения о свободной торговле между Европой и Соединенными Штатами, которое, как опасаются, нарушит европейские продовольственные, трудовые и экологические стандарты. Аналогичные мероприятия прошли и в других городах Европы. В Германии число противников Трансатлантического соглашения о партнерстве в области торговли и инвестиций (TTIP) особенно высоко в связи с ростом антиамериканских настроений, связанных с обвинениями США в шпионаже и доминированием американских IT-компаний (таких как «Google»). По данным социологической службы YouGov, 43% немцев считают, что TTIP окажет негативное влияние, в то время как поддерживают это соглашение лишь 26% граждан Германии.
И левые, и правые оппоненты правящей сегодня «большой коалиции» в составе двух многолетних конкурентов в борьбе за партийное первенство — ХДС-ХСС и СДПГ — действуют в качественно новом общенемецком политическом контексте.
Закрепила свою нишу Левая партия, выступающая с позиций «левого национализма» и вобравшая в себя разные оттенки прежде «внесистемной левой» — от еврокоммунизма и левого либерализма до троцкизма.
Отдельного внимания заслуживает и классическая правая «Альтернатива для Германии», едва не прошедшая на последних выборах в германский парламент. Эта партия представляет интересы германского среднего класса — «рассерженных до-
мохозяев», крайне недовольных переходом поддерживаемой этим слоем ХДС-ХСС на глобалистские позиции с ущербом, по их мнению, для экономических интересов самой Германии [5].
2013-2015: выборы и постэлекторальный политический процесс
Легитимность представительной демократии в современной Германии сегодня все чаще является предметом острых дискуссий. Граждане сомневаются в способности существующих политической и партийных систем эффективно контролировать силы финансового капитала. Общество XXI в. с высокоразвитой системой коммуникаций не может управляться с помощью институтов XIX в. Для восстановления доверия граждан к политической системе необходимы больший масштаб гражданского участия, больший «вес» прямой демократии, больший объем информации, а также более высокие уровни прозрачности и административной ответственности.
Выборы в Бундестаг в 2013 г. стали своего рода гражданским референдумом по общезначимым вопросам германской политики. Страна находилась в ситуации выбора образа и модели своего политического будущего. В процессе голосования за партийные программы германскими политиками и избирателями фактически стояли следующие вопросы:
1. Об отношении к перспективам единой Европы. Германским избирателям предстояло определиться, на каких ценностных, институциональных и организационных основаниях она должна отныне строиться;
2. О дальнейшей судьбе «Пакта стабильности» Меркель-Саркози и судьбе зоны евро — и прежде всего вопрос о той цене, которую предстоит заплатить Германии за ее сохранение;
3. О новом понимании германской идентичности (национальной, культурной, политической) и перспективах мультикультурализма. Последнее особенно актуально в контексте дискуссии о крахе политики МиШ-КиШ, имеющей в Германии большое число «модераторов», в число которых входит и Ангела Меркель;
4. О месте и задачах германского государства в глобальном мире, и прежде всего вопрос о том, чем предстоит быть в нем Германии: «цивилизованной» или военной силой, обычным суверенным государством или организационным стержнем общеевропейской федерации, экстраполируя на другие европейские страны свою федеративную модель;
5. О перспективах германского социального государства и германской модели социальной политики — с чем связан прежде всего вопрос об их конкретных формах и механизмах, соответствующих современным реалиям и вызовам;
6. Об отношении к международным обязательствам и внешнеполитической миссии Германии — и прежде всего вопросы об «атлантических» обязательствах страны и ее возможной роли в рамках активно обсуждаемой сегодня общеевропейской системы безопасности.
Помимо этого, выборы стали своего рода проверкой состояния германской партийной системы, которая требовала качественно новых механизмов согласования партийно-по-
литических и социально-групповых интересов. Подходила к концу эра традиционных партий — причем как массовых, так и кадровых, описанных в классическом для современной партологии труде Мишеля Дюверже [6]. В то же время «картельные» партии (то есть фактически сросшиеся с государственным аппаратом и добившиеся за счет это привилегированных позиций) — которыми де-факто являются связанные с властью ХДС-ХСС и СДПГ — столкнулись с исчерпанностью своего потенциала. Наконец, популистские партии типа «хватай-всех-подряд» (в терминологии Дж. Лаполамбары и М. Вейнера) также чувствуют известную ограниченность своего электорального потенциала.
Наряду с этим поколение лидеров, сложившееся в комфортных условиях «управляемой многопартийности», все менее соответствовало требованиям современности. В ситуации глубокого социально-экономического кризиса германский избиратель скорее предпочитал фигуру эффективного и предсказуемого менеджера, нежели брутального харизматика, обещающего прорывы. Как следствие, электоральный рейтинг ХДС-ХСС в значительной степени поддерживался и поддерживается за счет личного фактора — популярности канцлера А. Меркель, позиционирующей себя как раз в качестве антикризисного менеджера. В условиях, когда разрешение конкретных проблем все меньше зависит от идеологических рецептов, важным становится умение лидера выслушивать разные мнения и использовать способности своих сотрудников ради достижения общей цели. Громогласные речи и личная харизма отошли на второй план и перестают быть гарантией политических побед [7].
В результате выборов в Бундестаг 22 сентября 2013 г. [8] Германии пришлось расстаться не только с остаточными элементами системы «двух с половиной партий», долгое время обеспечивавшей стабильность, но и с двумя весьма привлекательными идеологемами. Одна из них — идея социал-демократической альтернативы право-либеральному курсу ХДС-ХСС и поддерживавших их до этого момента либералов из СвДП. Другая — популярная еще недавно мысль о создании широкой левой коалиции в составе СДПГ, «Зеленых» и Левой партии, с которой связывалась возможность фундаментальных изменений в германской политике. «Электоральной революции», таким образом, не произошло. Консерваторы из ХДС-ХСС сохранили бразды правления. Однако последнее не означает, что партийная политика в Германии не подвергнется глубоким изменениям.
В чем главная особенность последнего волеизъявления германских избирателей? Они голосовали исходя из сугубо прагматических и даже утилитарных соображений, в весьма малой степени ориентируясь на идеологические лозунги. Предвыборная кампания отличалась отсутствием ярких и фундаментальных программ, а также продвигающих их перспективных лидеров (каким, к примеру, был Герхард Шредер в 1998 г.). Партии, участвовавшие в выборах, активно использовали ранее наработанный политический и идеологический капитал (за исключением новообразованной и не прошедшей в парламент «Альтернативы для Германии» и отчасти — Левой партии). Никто из претендентов на места в парламенте не обещал политического или социально-экономического прорыва, и потому электоральные результаты оказались в значительной степени предсказуемыми [9].
Несмотря на общий рост протестных настроений в стране, уровень поддержки ХДС-ХСС в обществе сохранился, что позволило демохристианам и их партнерам по коалиции одержать пусть не сокрушительную, но все же достаточно уверенную победу (42% голосов за две партии, на 7,7% выше, чем на выборах 2009 г.). При этом многие германские избиратели хорошо понимали, что для сегодняшней ХДС-ХСС евроинтег-рация все же важнее внутриэкономического благополучия. Меркель и ее партию куда больше интересовали возможности и внешние обязательства крупного германского корпоративного капитала, стремящегося к интеграции в глобальные финансовые и бизнес-структуры в целях дальнейшей экспансии на европейском и мировом рынках, чем положение собственного среднего класса. Однако в отсутствие устоявшейся и понятной германскому обществу альтернативы ХДС-ХСС пока остается монополистом на правом политическом фланге. Попытка заявить конкурирующий правоцентристский проект, выражающий прежде всего интересы средних и мелких предпринимателей («Альтернатива для Германии»), пока не принесла масштабного успеха (4,7% голосов), но подтвердила, что такая альтернатива в принципе возможна и востребована.
Одним из ключевых факторов успеха ХДС-ХСС стала фигура ее лидера —федерального канцлера Ангелы Меркель. За ней — два полноценных канцлерских срока, опыт поддержания политического баланса и выстраивания политических коалиций, которого нет ни у кого из ныне действующих германских партийных лидеров. Это обстоятельство, а также обещание федерального канцлера проводить пусть малопопулярную, но при этом прагматичную и предсказуемую политику сыграли решающую роль в победе ХДС-ХСС. Заявленное обещание не повышать налоги и продолжать реформу ЕС укрепили имидж Меркель в качестве германского варианта «сильной руки».
Вместе с тем недовольство ХДС-ХСС не вылилось в массовую поддержку формально оппозиционной ей СДПГ (25,7% голосов избирателей — на 2,7% больше, чем на предыдущих парламентских выборах). Элита этой партии также интегрирована в систему и неформально отдает приоритет все тем же внешнеэкономическим обязательствам перед интересами внутреннего развития, дополняя это некоторыми популистскими лозунгами. Комплексной альтернативной стратегии у СДПГ, перешедшей со времен канцлерства Шредера на позиции социал-либерализма, нет, что подтверждается, в частности, поддержкой социал-демократами так называемого «Стабилизационного пакта» Меркель-Саркози.
Партия «Зеленых» (8,4% голосов), даже снизив результат по сравнению с выборами 2009 года, уверенно заняла нишу не преодолевшей 5% барьер Свободной демократической партии — одного из «старожилов» западногерманской политической системы. Само положение третьей партии страны побуждает «Зеленых» к продолжению плавного перехода на позиции социал-либерализма. Если этот тренд продолжится, потребность в альтернативе будет удовлетворяться различными идеологическими течениями, сложившимися в рамках также прошедшей в бундестаг Левой партии (Die Linke).
Левая партия, формально получившая третий результат по партийным спискам (8,6% голосов, на 3,3% меньше, чем на предыдущих выборах 2009 г.), пока не способна выйти
за рамки своей электоральной ниши из-за сложившегося ранее имиджа и чрезмерной радикальности многих ее лозунгов для немецкого обывателя, в значительной степени руководствующегося политическими представлениями начала 1 990-х. Системные СДПГ и «Зеленые» отказались от коалиции с ней, что оставило за «левыми» уже привычную для них оппозиционно-критическую нишу.
По итогам парламентских выборов 2013 г. ХДС не хватало в Бундестаге пяти голосов до парламентского большинства. Для создания нового правительства Меркель был необходим коалиционный партнер. Поскольку СвДП оказалась политическим банкротом, выбор был невелик: СДПГ либо «Зеленые». В то же время Левая партия активно призывала социал-демократов и «Зеленых» не идти на коалицию с Меркель, а сформировать коалиционное «красно-красно-зеленое» правительство — прецеденты такого объединения существовали в ряде немецких земель. Общественное же мнение, согласно опросам, скорее благоприятствовало правым и воссозданию в той или иной версии «большой коалиции».
В итоге долгих переговоров коалиционный договор с ХДС до его подписания был вынесен социал-демократами на внутрипартийный референдум, на котором каждый член СДПГ мог отдать свой голос в поддержку или против союза с христианскими демократами. В результате был сформирован новый вариант «большой коалиции», в котором СДПГ фактически согласилась на роль «младшего» партнера. В коалиционном правительстве социал-демократ Зигмар Габриэль занял должность вице-канцлера и министра экономики и энергетики, а его коллега по партии Франк-Вальтер Штайн-майер стал министром иностранных дел.
Следует отметить, что в социально-экономической области расхождения между двумя крупнейшими партиями Германии не являются критическими, и СДПГ, не имея после ухода Герхарда Шредера достаточно ярких лидеров и потеряв немалую часть своего прежнего электората, оказалась готова к «техническим» уступкам. В то же время на подобном пути неизбежны издержки. Итогом прежней «большой коалиции» (2005-2009) для социал-демократов стал самый низкий за всю послевоенную историю результат на выборах 2009 г. . Именно поэтому руководство СДПГ упорно не хотело персональной ответственности за оформление нового коалиционного соглашения с ХДС и предпочло заручиться одобрением путем персонального голосования всех 472 тысяч членов партии. По мнению экспертов, часть партийного руководства СДПГ была готова пойти на «большую коалицию» с ХДС даже ценой отказа от ультимативного требования повышения налога на богатых — ключевого положения предвыборной программы.
Таким образом, создание «большой коалиции» в 2013 г. способствовало дальнейшему размыванию собственного политического лица СДПГ. Разрушение системы социально-демократического консенсуса, начатое Шредером и правительством «большой коалиции» в 2000-х годах, имеет тенденцию к продолжению. Вместо праволибераль-ной и социал-демократической альтернатив между собой начинают конкурировать две версии либеральной платформы — последовательная (ХДС-ХСС) и смягченно-популистская (СДПГ и умеренная часть «Зеленых»).
«Зеленые», понимая ограниченность своих возможностей в существующей ситуации, теоретически были не против коалиции с ХДС-ХСС. Но, полагая, что не извлекли еще всех возможных дивидендов из имиджа умеренно-оппозиционной силы, они в итоге отказались от участия в коалиционном правительстве. Ведь в этом случае пришлось бы забыть об экологической, энергетической, миграционной, семейной и иных альтернативах, которые составляли основу предвыборной программы партии. Среди лидеров «Зеленых», которые были готовы пойти на соглашение с Меркель, называли премьер-министра земли Баден-Вюртемберг Винфрида Кречманна и бургомистра Штутгарта Фритца Кюна. (Кречманн, напомним, — первый и пока единственный земельный премьер-министр от этой партии.)
Вместе с тем отказ от имиджа радикалов и приверженцев различных «альтернатив», который закрепился за партией с начала 1990-х годов, является одним из ключевых трендов эволюции партии. В современной ситуации у «Зеленых» существует реальный шанс постепенно превратиться в партию германского среднего класса, недовольного излишне «жесткой» социально-экономической политикой альянса ХДС-ХСС и колеблющейся линией СДПГ. Согласно опросам, партия сегодня пользуется популярностью в больших и университетских городах (до 20-30% потенциальной поддержки избирателей). Однако на выборах 2013 г. «Зеленые» выступили несколько хуже, чем в 2009 г., получив 8,4% голосов против прежних 10,7%.
Последнее объясняется излишней радикальностью предвыборной программы «Зеленых» в вопросах налогообложения, что оттолкнуло от них часть представителей все того же среднего класса. Реализовать свою претензию на представительство нового среднего класса партия «Зеленых» могло бы только через участие в правительстве, сыграв роль «младшего» коалиционного партнера вместо провалившейся на выборах 2013 г. СвДП. А это неизбежно означало бы их постепенное превращение в «системную» партию с отказом от идеологических установок в духе контркультуры 1970-х годов. То, в каком направлении будут эволюционировать находящиеся в новой роли «Зеленые», зависит от соотношения внутри партии между Реа1оБ — реалистов, ориентированных на сопредседателя партийной фракции в Бундестаге Катрин Геринг-Экардт, и Рип^Б — левых, или «фундаменталистов», интересы которых представляет другой фракционный сопредседатель — Антон Хофрайтер. В любом случае эволюция идеологической платформы «Зеленых» будет трудной и по своим временным параметрам, очевидно, выходит за рамки четырехлетнего срока полномочий нынешнего германского парламента.
Возможно, что декларация Меркель о возможности создания коалиционного союза с «Зелеными» после выборов 2013 г. была только маневром, призванным продемонстрировать социал-демократам, что они — не единственный возможный партнер по будущей коалиции. Прецеденты коалиции ХДС и «Зеленых» на федеральном уровне на сегодняшний день отсутствуют. На муниципальном уровне ХДС и «Зеленые» совместно правят в таких крупных городах Германии, как Франкфурт-на-Майне и Бонн. На земельном уровне им удалось сформировать коалиционное правительство всего лишь раз — в 2008 г. в Гамбурге.
Даже создав «большую коалицию» с СДПГ на основе собственной платформы, ХДС-ХСС имеет мало шансов надолго консолидировать вокруг себя устойчивое большинство германского общества. Как следствие, размывание электоратов обеих партий в пользу других политических сил («Зеленых» и той же «Альтернативы для Германии», способной стать, при всех отличиях, условным аналогом французского «Национального фронта») неизбежно продолжится.
После выборов 2013 г. абсолютное большинство немцев поддерживали идею «большой коалиции», но, по словам критиков, консерваторы и социал-демократы, вступив в итоге в подобный союз, ставили под угрозу основы парламентской демократии. В подобной ситуации все чаще звучат ссылки на политическую целесообразность, вытекающую из неблагоприятной общеевропейской экономической конъюнктуры. Именно от Берлина на тот момент ждали решительных действий: фундаментальных преобразований и многомиллионных вливаний в проблемные южноевропейские страны. Подобная ситуация не благоприятствовала сведению счётов между Меркель и социал-демократами, поскольку элиты обеих партий стремились стать полноценными «сегментами» общеевропейской элиты. Проевропейская политика подобного альянса рисковала вызвать немалое недовольство внутри самой Германии, однако многие в Европе тогда считали, что лучше протестное движение, чем отсутствие в стране-лидере ЕС дееспособного правительства [10].
Складывающаяся ситуация благоприятствовала Левой партии, которая, при всей ограниченности своих нынешних политических возможностей, остается единственной политической силой, отстаивающей содержательное единство левых сил. К тому же «левые» — единственная общенациональная партия, предлагающая немецкому обществу целый спектр альтернатив — эмансипаторско-либертарианскую, антикапиталистическую и еврокоммунистическую, социал-демократическую (реформистскую), — представленных яркими и по большей части молодыми политиками. Благодаря этому у партии возникает возможность расширения электоральной базы уже в ближайшие годы.
У партии «Альтернатива для Германии» (сложившейся вокруг группы политических деятелей, покинувших ряды ХДС, и едва не прошедшей на выборах 2013 г. в германский парламент), несмотря на ее молодость, существует проработанная экономическая программа, составленная группой высокопрофессиональных экономистов-теоретиков. Программа предполагает возвращение к Маастрихтским критериям и отказ Германии от политики гарантий по отношению к странам-должникам из состава еврозоны, а также допускает в качестве крайней меры отказ от евро и возвращение к немецкой марке. Во главе партии стоят трое: профессор экономики Бернд Луке (Bernd Lucke), предприниматель Фрауке Петри (Frauke Petry) и журналист Конрад Адам (Konrad Adam). В руководство также входят профессор экономики Тюбингенского университета Йоа-хим Штарбатти (Joachim Starbatty), прославившийся попытками в судебном порядке предотвратить введение евро и нашумевшим коллективным иском в Конституционный суд ФРГ против создания в еврозоне стабилизационных фондов, и Александр Гауланд (Alexander Gauland) — юрист, публицист, руководивший 1987-1991 гг. от партии ХДС
государственной канцелярией федеральной земли Гессен и выступающий в поддержку дружественных связей с Россией.
«Альтернативе» не свойствен излишний популизм, и основной упор в партийной пропаганде делается на интересы экономически активных групп, не связанных с действующей партийно-политической элитой, государственным чиновничеством и крупным капиталом. Сложное положение германского среднего класса в условиях кризиса позволяет партии рассчитывать на усиление ее электоральных позиций. Идеи консерватизма и евроскептицизма, также заявленные в программе «Альтернативы», как представляется, далеко не исчерпали свой мобилизационный потенциал. Кризис ев-розоны и превращение ЕС в «союз должников» (в соответствии с одним из партийных лозунгов) открывают широкие возможности для критики власти. Участие Германии в экономических санкциях против России, наносящее ущерб немалой части германского бизнеса, также создает для партии дополнительные политические возможности.
Перспективность «Альтернативы» подтверждается ростом численности партийных рядов. В момент учреждения партии в 2013 г. ее численность составляла 1500 человек, а к осени 2014 г. в ее состав влились около 20 тыс. новых членов, до четверти которых составили бывшие члены ведущих общегерманских партий — ХДС, СвДП и даже СДПГ. Обнадеживает и уровень поддержки партии на последних выборах в Европар-ламент и в парламенты трех немецких земель. Так, на выборах в Европейский парламент в 2014 г. партия набрала 7% голосов, получив, соответственно, 7 депутатских мест. 31 августа 2014 г. на выборах в ландтаг Саксонии «Альтернатива» получила 9,7 % голосов и впервые обрела там представительство. 14 сентября 2014 г. партия получила 10,6 % голосов (11 мандатов) на выборах в ландтаг Тюрингии и 12, 2% голосов (11 мандатов) на выборах в ландтаг Бранденбурга. Подобные показатели позволяют говорить о наличии у партии неплохих электоральных перспектив в преддверии выборов в Бундестаг 2017 г.
Среди партийных проектов «постмодернистского» толка особенно ощутимой стала неудача на выборах 2013 г. «Пиратов» — политической партии, отстаивавшей свободу распространения информации и построенной по сетевому принципу, без характерной для партий традиционного типа структуры. «Пираты» были одним из главных электоральных открытий 2009 г., когда они набрали 2% голосов на выборах в Бундестаг. Однако вскоре партия подошла к пределам своей популярности (набрав на выборах в парламент земли Шлезвиг-Гольштейн 8,2% голосов избирателей и получив в нём 6 мест). Ослабленные внутренними спорами и интригами, «Пираты» еще до выборов в Бундестаг 2013 г. фактически раскололись на две группировки.
Случай, когда партия, фактически не имевшая программы, достаточно долго сохраняла высокий уровень поддержки, можно назвать уникальным. Причиной тому — недовольство многих немецких избирателей политической рутиной и потребность в политической альтернативе. В «Пиратах» многие граждане на какое-то время увидели долгожданных персонажей, способных противостоять политической касте, сросшейся с государственным аппаратом.
«Пираты» выступили за публичную открытость, за пересмотр юридического смысла понятия «интеллектуальная собственность», за «ликвидную демократию», которая не сводится к одним только техническим проблемам воспроизводства софтового продукта. Они апеллировали к свободе информации, новым «социальным медиа», возможностям Интернета в реальном времени. По убеждению «Пиратов», демократия может быть лишь прямой, без институциализированных регулирующих институтов. При этом они изначально даже не стремились предложить новые, лучшие формы политики, полагая, что политическое как таковое изжило себя в наступившую эпоху «абсолютной транспарентности» и неограниченных коммуникаций. «Пираты» делали ставку на «антиполитические аффекты» и пытались продвигать утопическую идеологию «эгалитарного диджитализма».
Резкое снижение популярности после короткого электорального взлета этой радикально-оппозиционной партии объясняется не только экстравагантными поступками ее лидера Йоханнеса Понадера (определившего себя как «социального художника»), но и изменениями в общественном мнении на фоне общеевропейского экономического кризиса. Последний побудил избирателей повернуться к более устойчивым и серьезным политическим силам. «Пираты», обещавшие революционные изменения и не занимавшиеся всерьез партийным строительством, в итоге выпали из тренда [11]. Что, однако, не означает, что новые партийные и электоральные проекты постмодернистского толка не возникнут в преддверии выборов в Бундестаг в 2017 г. —спрос на них в немецком обществе объективно существует.
В любом случае Германии не грозит социальный и политический застой. Снижение популярности и размывание идеологических платформ действующих политических партий, по всей видимости, будет компенсировано дальнейшей активизацией массовых политических движений, которые будут стремиться внести в повестку дня требования все новых социальных групп — нового среднего класса, молодежи, представителей малого и среднего бизнеса, чьи интересы нынешний политический истеблишмент учитывать отказывается. Заявляющие о себе уже сегодня новые политические лидеры будут действовать не только через политические партии, но и в рамках постепенно складывающейся «постпартийной политики».
В этом контексте стоит упомянуть политические объединения «протопартийного» характера. В последнее время Германию охватила волна массовых протестов: с конца октября 2014 г. в стране по понедельникам проходят многотысячные митинги политического движения «Pegida» («Патриотичные европейцы против исламизации Запада»), выступающего за ужесточение миграционной политики [12]. На протестной волне возникло еще одно движение — PEGADA («Патриотичные европейцы против американизации Запада»), заявившее о себе январским митингом 2015 г. в Эрфурте. Собравшиеся (с помощью социальных сетей) на митинг назвали Соединенные Штаты террористическим государством, протестовали против антироссийской политики Берлина и предупреждали о вовлечении Германии в «Третью мировую войну». Полиции пришлось разделять сторонников и противников США, но митинг все же состоялся, свидетельствуя о происходящей на глазах поляризации политического и идеологического спектров Германии.
Значимым индикатором перспектив германских политических партий в преддверии парламентских выборов 2016 г. стали земельные выборы в Гамбурге, состоявшиеся в феврале 2015 г. На них христианские демократы Ангелы Меркель потерпели болезненное поражение, какого в этом городе со статусом отдельной федеральной земли они не знали с 1945 г. Победу же праздновали социал-демократы и евроскептики из партии «Альтернатива для Германии». Явка на земельных выборах в Гамбурге составила 56,6%, что чуть ниже, чем на предыдущих (57,3%). Главным результатом голосования многие политологи считают несомненный успех партии «Альтернатива для Германии», которая, конкурируя на правом фланге с ХДС, сделала большой шаг к превращению в значительную политическую силу в масштабах всей страны. После прошлогодних побед на востоке страны (Бранденбург, Саксония и Тюрингия) она добилась серьезного успеха и на западе, имея твердое намерение расширить там свое электоральное влияние.
Главной темой гамбургских выборов стала проблема миграции. На волне недовольства миграционной политикой правительства «альтернативщики» получили 6,1% голосов избирателей и 8 мест в Гамбургском бюргершафте (городском парламенте). ХДС набрал на 6,1% голосов меньше, чем на выборах 2011 г., и получил всего лишь 20 мест.
Больше всех — 45,7% (58 мест) набрала Социал-демократическая партия Германии. Своим очередным крупным успехом в Гамбурге социал-демократы главным образом обязаны харизматичному мэру Гамбурга Олафу Шольцу, социал-демократу по партийной принадлежности и убеждениям, который, сохранив уровень поддержки избирателей в 75%, остается градоначальником.
И все же социал-демократы уступили некоторую часть голосов. Это поставило их перед необходимостью сформировать коалицию с «Зелеными», набравшими 12,2% голосов (15 мест).
Проблемы ХДС усугубил и неожиданный успех «возрождающейся» Свободной демократической партии (СвДП), которая набрала 7,1% (9 мест) и сохранила свое место в парламенте Гамбурга. Это первый крупный успех СвДП после разгромного поражения на общенациональных выборах 2013 г., когда свободные демократы впервые за всю историю существования партии не прошли в Бундестаг. Однако он стоил им значительных финансовых расходов и требует подтверждения в рамках других региональных кампаний.
Формально христианские демократы не считают результаты выборов в Гамбурге своим провалом. Однако сама Ангела Меркель назвала это поражение «историческим» и объяснила его трансформациями в структуре электората.
В целом же электоральная тенденция выглядит весьма неблагоприятной для действующего руководства ХДС: под руководством Меркель партия терпит на земельных выборах одно поражение за другим. Особенно низкие результаты показывает она в городах. Следуя этому тренду, христианские демократы потеряли в последнее время
10 крупнейших городов ФРГ. Все эти мегаполисы находятся сегодня под контролем социал-демократов или «Зеленых». Поражение в Гамбурге никак не отразится на позициях Меркель в правительстве и на раскладе сил в правящей коалиции, которую обе участвующие в ней партии твердо намерены сохранять. Однако оно, конечно, укрепит правое крыло ХДС, которое требует ужесточения политики в отношении мигрантов. В ситуации, когда любые серьезные и глубокие коррективы политики кабинета достаточно затруднительны, это является серьезным вызовом для канцлера [13].
Больше вопросов, нежели ответов относительно перспектив тех или иных партий оставили и прошедшие в 2014 г. Германии выборы в Европарламент. Так, потерявшая часть избирателей ХДС набрала на них 30% голосов избирателей (29 мест), а их многолетний конкурент и нынешний партнер по кабинету СДПГ — 27,3% (27 мест). На третьей позиции, как и предполагалось, оказались заметно отставшие «Зеленые» — 10,7% (11 мест), далее следовали «левые» с 7,4% (7 мест), «Альтернатива для Германии» с 7,1% (также 7 мест) и ХСС с 5,3 % (5 мест). Остальные партии, включая СвДП, не смогли преодолеть барьер в 5% голосов, а «Пираты» (1,4%) и периодически балансирующая на грани запрета властями НДП (1%) подтвердили свой маргинальный статус. С поправкой на специфику голосования эти выборы показали примерное соотношение сил основных политических партий, действующих на общефедеральном уровне.
Партийная система Германии пока не претерпела кардинальных изменений. При этом ее усложнение, поляризация и дальнейший отход от модели «управляемой многопартийности» неизбежно продолжатся. Меняющаяся социальная структура, система ценностей и интересов побуждают политические партии Германии изменять не только идеологическую окраску, но и политическую стратегию. От их принципиальной способности не к косметическим, но к глубоким трансформациям зависит будущее современных влиятельных партийных объединений. Таким образом, правильнее говорить не о «системном упадке» политических партий Германии, а о существенной трансформации их роли. В контексте масштабных социальных изменений партии не замещаются новыми общественными движениями, но скорее дополняются ими, формируя для них качественно новую электоральную базу. Сами партии вынуждены менять структуру и принципы внутренней организации, активно выстраивая многообразные сетевые связи с социальным окружением, включающим в себя представителей самых разных слоев и групп германского общества. На смену «вождизму» постепенно приходит более прагматичный и ответственный менеджерский стиль, на смену партийному «корпоративизму» и стремлению к элитарности — большая публичность и открытость избирателю, способность реагировать на постоянные изменения политической и социально-экономической конъюнктуры.
В ближайшей перспективе маловероятно возникновение центра власти, альтернативного Меркель, поскольку социал-демократы не пойдут на слом «большой коалиции», а Левая партия и «Альтернатива для Германии» пока не способны превратиться в «полюса силы». Это означает возникновение новых эпицентров социального напряжения, новых ставших публичным достоянием конфликтов и, конечно, — новых партийных и предвыборных проектов. И речь пойдет о конкуренции не традиционных
германских «правой» и «левой», но различных альтернативных проектов, относящихся к правой и левой частям политического спектра. Дальнейшая поляризация, таким образом, неизбежна. А значит, трансформация партийной системы Германии будет продолжаться и по мере приближения к парламентским выборам 2017 г.
В обозримой перспективе стране, как представляется, удастся пройти между двумя крайностями — ситуацией неуправляемого многопартийного плюрализма и ситуацией сговора нескольких основных партий «картельного» типа, подменяющих своими интересами интересы германских избирателей. Тем интереснее и насыщеннее обещают быть электоральные и собственно политические процессы в Германии в ближайшие годы.
Примечания:
[1] Фурсов А. Пятый Рейх. URL: http://manasa.ru/mess_1345766654.html (дата обращения 04.06.2015).
[2] См.: Deutschland radio Kultur. 2012. 11 Juni.
[3] Spittman J. Vertrauenverlust // Deutschland Archiv. 29 Jahrgang. Nr. 6. S. 841-844.
[4] Howard M. Die Ostdeutschen als ethnische Gruppe? // Berliner Debatte INITIAL. 1995. Heft 4/5. S. 119-131.
[5] Германия держит марку // Коммерсант. 2013. 4 апреля.
[6] Дюверже М. Политические партии / Пер. с франц. М.: Академический Проект, 2000. 538 с.
[7] Шимов Я. Ангела Меркель и закат альфа-самцов // Киевский телеграф. 2013. 26 мая.
[8] Wahl zum 18. Deutschen Bundestag // Der Bundeswahlleiter. URL: http://www. bundeswahlleiter.de/en/bundestagswahlen/BTW_BUND_13/index.html (дата обращения 04.06.2015).
[9] Roth A.-L. Neuer Bundestag: Wer kommt, wer bleibt, wer geht // Der Spiegel. 2013. 22 October.
[10] Терентьев А. О «большой коалиции» в Германии: кризисную Европу возглавит правительство противоречий // Однако. 03.1 1.2013. URL: http://www.odnako.org/blogs/ show_31494 (дата обращения 04.06.2015).
[11] Herzinger R. Erst flüssige Demokratie. Dann überflüssig // Die Welt. 2012. 10 Oktober. S. 8.
[12] Patriotic Europeans Against the Islamisation of the West quickly gathering support in Germany // The Sunday Morning Herald. 16.11.2014. URL: http://www.smh.com.au/ world/patriotic-europeans-against-the-islamisation-of-the-west-quickly-gathering-support-in-germany-20141216-128105.html (дата обращения 04.06.2015).
[13] Мануков С. Меркель теряет Германию // Эксперт. 17.02.2015. URL: http://expert. ru/2015/02/17/merkel-teryaet-germaniyu/ (дата обращения 04.06.2015).
Список литературы:
Германия держит марку // Коммерсант. 2013. 4 апреля.
Дюверже М. Политические партии / Пер. с франц. М.: Академический Проект, 2000. 538 с.
Мануков С. Меркель теряет Германию // Эксперт. 17.02.2015. URL: http://expert.ru/2015/02/17/ merkel-teryaet-germaniyu/ (дата обращения 04.06.2015).
Терентьев А. О «большой коалиции» в Германии: кризисную Европу возглавит правительство противоречий // Однако. 03.11.2013. URL: http://www.odnako.org/blogs/show_31494 (дата обращения 04.06.2015).
Фурсов А. Пятый Рейх. URL: http://manasa.ru/mess_1345766654.html (дата обращения 04.06.2015).
Шимов Я. Ангела Меркель и закат альфа-самцов // Киевский телеграф. 2013. 26 мая.
Deutschland radio Kultur. 2012. 11 Juni.
Herzinger R. Erst flüssige Demokratie. Dann überflüssig // Die Welt. 2012. 10 Oktober. S. 8.
Howard M. Die Ostdeutschen als ethnische Gruppe? // Berliner Debatte INITIAL. 1995. Heft 4/5. S.119-131.
Patriotic Europeans Against the Islamisation of the West quickly gathering support in Germany // The Sunday Morning Herald. 16.11.2014. URL: http://www.smh.com.au/world/ patriotic-europeans-against-the-islamisation-of-the-west-quickly-gathering-support-in-germany-20141216-128105.html (дата обращения 04.06.2015).
Roth A.-L. Neuer Bundestag: Wer kommt, wer bleibt, wer geht // Der Spiegel. 2013. 22 October.
Spittman J. Vertrauenverlust // Deutschland Archiv. 29 Jahrgang. Nr. 6. S. 841-844.
Wahl zum 18. Deutschen Bundestag // Der Bundeswahlleiter. URL: http://www.bundeswahlleiter. de/en/bundestagswahlen/BTW_BUND_13/index.html (дата обращения 04.06.2015).
