CC BY
34
УДК 323.3 001: 10.24412/2071-6141-2023-1-46-57
ПОЛИТИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ
ПРОТЕСТНЫХ НАСТРОЕНИЙ В РОССИИ И БЕЛАРУСИ НА ЦИФРОВЫХ МЕДИА-ПЛАТФОРМАХ
Р.В. Парма
Приведены основные результаты исследования особенностей мобилизации протестных настроений посредством цифровых коммуникаций. Теоретическую основу исследования составили сетевой и необихевиористский подходы. В качестве объекта исследования были рассмотрены информационные потоки, сопровождающие и провоцирующие протестные действия в период после президентских выборов 2020 г. Беларуси и парламентских выборов 2021 г. в России. В прикладном исследовании применены методы социально-медийной аналитики и когнитивного картирования цифрового контента. В ходе исследования были выявлены ключевые факторы и триггеры протестных настроений. На основе анализа информационных потоков реконструирована технология вовлечения в протестные действия.
Ключевые слова: политическая мобилизация, протестные настроения, цифровые платформы, избирательный цикл, информационная повестка, вовлечение участков.
Ракурс исследования. Глобальные цифровые коммуникации обеспечивают распространение контента по всему миру, расширив возможности людей для свободного взаимодействия. Между тем современные социальные медиа создали возможности для направленного воздействия на поведение, контроля действий и манипулирования выбором людей. Массовые политические протесты обусловлены внутренними и внешними причинами. Масштабные протесты в одних странах создают примеры для других стран, актуализируя общественные проблемы и активируя социальное недовольство. Также направленное внешнее воздействие цифровых коммуникаций посредством применения проверенного набора политических технологий провоцирует протестные настроения и формируют сети активистов для дальнейших действий по заданному сценарию.
В современном мире проведение демократических выборов используется для легитимации власти. Однако распространённым явлением стали применение технологий делигитимации и свержения власти в процессе выборов. Сила воздействия факторов и триггеров протестных настроений сопряжена с электоральными циклами. В ряде стран на постсоветском пространстве, например, Украине, Армении, Киргизии, проявилась зависимость между ценностными расхождениями в обществе, уровнем доверия к власти, эффективностью государственных институтов и устойчивостью политического режима. Указанная зависимость оказывает существенное влияние на создание условий кризиса легитимности при подкреплении
внутренних факторов дестабилизации внешним информационным давлением.
Исходя из этого, важно исследовать массовые протесты в Республике Беларусь и Российской Федерации в 2020-2021 гг., с позиций понимания их общей природы, общности цифровых инфраструктур и близости технологического обеспечения политической мобилизации посредством неформальных лидеров общественного мнения и цифровых платформ. Важно определить социальные базы цифровых платформ и сетевые структуры, используемых в качестве инструмента мобилизации протестных настроений граждан.
Обзор исследований. Важным аспектом определения эффектов влияния цифровых коммуникаций на политическое участие стала протестная мобилизация. В большей части современных исследований в частности социальные медиа считаются пространством для широкого распространения протестной активности [3]. После событий «Арабской весны» и масштабных акций протеста в целом ряде стран социальные медиа стали признаваться эффективным инструментом организации протестов [1]. Социальные медиа расширили арсенал общественных возможностей и репертуар гражданских действий, которые в различных контекстах приобретают характер политического участия [9]. Общественная активность в социальных медиа соответствует последующим масштабным протестам. Формируемые на цифровых платформах социальные сети позволяют координировать про-тестные действия и создавать децентрализованные структуры управления, достигая баланса сил между активными гражданами и государственными институтами [8]. Снижение стоимости доступа к цифровым коммуникациям обеспечило широкий охват пользователей социальных медиа, которые стали альтернативными каналами информирования, приглашения и координации участия в протестных действиях. Цифровые платформы социальных медиа позволяют с малыми затратами усилий быстро распространить контент среди адресных аудиторий, содержащий эмоциональные и мотивирующие сообщения в поддержку протестной активности [7].
Современные российские исследователи преодолели скепсис в отношении способности цифровых коммуникаций организовывать протестные действия, считая социальные медиа слабым триггером политической активности [16]. В большинстве исследований цифровые платформы обозначаются в качестве площадки для политической мобилизации протеста, обуславливая его ресурсные возможности и временные рамки. Дискуссии про-тестного характера пользователей онлайн тесно взаимосвязаны с дальнейшими действиями офлайн, формируя в социальных медиа солидарные сообщества, дискурсивные обсуждения, стратегии действий, функциональную структуру организации [15]. Цифровые платформы социальных медиа считаются эффективным сервисом информации, мобилизации, интеграции и
синхронизации, который позволяет минимизировать издержки времени, финансов и эмоций при организации протестных действий [19].
Одним из факторов трансформации протестной активности на современном этапе развития коммуникаций, ряд исследователей называет способность формировать собственный, уникальный дискурс в пространстве новых медиа [14]. Продвижение протестной повестки дня на платформах социальных медиа исследователи определяют, как способ вовлечения большого числа пользователей в организованные сообщества [17]. Значительным преимуществом социальных медиа в контексте консолидации пользователей и реализации совместных действий является «сила слабых связей», выраженная в большем функционале так называемых «дальних» контактов, которые являются множественными. Слабые связи способны консолидировать протестный потенциал и соответствующие общественные настроения для дальнейшей конвертации этой цифровой активности в плоскость реальных действий [10]. Наибольшим потенциалом про-тестных действий обладают не столько типичные представители цифрового поколения, сколько индивиды с отклоняющейся от нормы системой асоциальных ценностей, тяготеющих к эгоизму и радикализму [12].
Методология исследования. Теоретической основой исследования избран сетевой подход в трактовке концепций «сетевых социальных движений» М. Кастельса и «логики связующего действия» В. Беннетта и А. Се-герберг. В концепции М. Кастельса в современном сетевом обществе власть заключается в формировании общественного сознания посредством управления цифровыми коммуникациями. Власть осуществляется через программирование цифровых платформ, позволяющихосуществлять тарге-тирование контента, и регулировать повестку, и коммуникаторов, генерирующих информационные потоки и создающих сетевые сообщества пользователей [4]. В концепции В. Беннетта и А. Сегерберг коммуникация становится новой формой организации сообществ, действия которых обусловлено не столько рациональными мотивами и ресурсными возможностями, сколько идентичностью участников, приверженностью и идеологией социальной группы [2]. Наиболее устоявшиеся в политической и социальной науках структурно-критический и ресурсно-мобилизационные подходы для анализа протестной активности все чаще подвергаются критике за неспособность объяснить трансформацию протеста под влиянием современных форм коммуникации. В связи с этим, на первый план выходит системно-коммуникативный подход [11]. Дж. Эрл и К. Кимпорт во влиянии цифровых медиа на социальные движения выявляют как «эффекты большого размера», которые способствуют более мощной и эффективной мобилизации, так и «эффекты теории 2.0», которые способствуют формированию новых форм социальных движений [5].
Кроме того, в создании теоретического фундамента исследования учтены современные концепции в рамках общего необихевиористского
подхода, в частности концепция подталкивания Р. Талера и К. Санстейна [18] и концепция триггеров Б. Фогга [6]. Обозначенные концепции нашли отражения в технологиях таргетирования информации на цифровых платформах. Необихевиористский подход позволяет анализировать политическое поведение граждан в определенном контексте, прежде всего, как действия, подталкиваемые информацией, возникающими триггерами и меняющимися стимулами.
В основу прикладного исследования была положена методика интеллектуального анализа цифровых маркеров массового протеста [13]. На базе разработанной программы прикладного исследования была реализована гибридная стратегия эмпирического исследования, которая включила в себя количественные и качественные методы. Для реализации задач исследования на первом этапе было применен качественно-количественный метод когнитивного картирования цифрового контента и профилей пользователей, на следующем этапе был реализован автоматизированный социально-медийный анализ информационных потоков. Вспомогательным методом исследования послужил ивент-анализ.
Результаты. В рамках реализации задачи по определению системы эндогенных и экзогенных факторов, способствующих популяризации массовых протестов, был проведен анализ содержания протестных информационных потоков в России и Беларуси в 2020-2021 гг., который показал, что запуск цифрового политического протеста и масштабирование информационных потоков протестной мобилизации обеспечивается крупным событием-триггером о происходящих процессах. Резонансное событие носит преимущественно внутренний, эндогенный характер. Практика политических протестов в России и Беларуси показывает, что первичная мобилизация политических протестов происходит на основании масштабного политического события. Такими событиями стали принятие непопулярных решений: пандемийные ограничения в России весной 2020 года и осенью 2021 года; национальные выборы, их ход, развитие и результаты как в Беларуси в августе 2020 года; создаваемый образ системного нарушения действующего законодательства, затрагивающего политические и гражданские права и свободы в России в г. Хабаровск в июле-августе 2020 года; внесение поправок в конституцию Беларуси в феврале 2022 года.
Динамика информационных потоков обычно связана с попытками организаторов протестов мобилизовать граждан в свою поддержку либо со значимыми событиями-триггерами. Так следующая диаграмма показывает амплитуду информационного потока, провоцирующего протестные действия в Беларуси. Заметны попытки оппозиции в феврале 2021 г. запустить новую волну протестов, в мае триггером информационного всплеска стала вынужденная посадка иностранного самолета с активистами оппозиции, которые были арестованы за подрывную деятельность, а с июля раскручивались темы репрессий и неприятия поправок в конституцию.
1600 1400 1200 1000 800 600 400 200 0
т-Н т-Н т-Н т-Н т-Н гН гН т-Н т-н т-н т-Н т-н т-н т-н т-Н т-н т-н т-н т-Н т-Н т-Н т-н т-Н т-Н т-Н гН гН т-Н
м м м м МММ м м м м м м м м м м м м М м м м м МММ М
о о о о ООО о о о о о о о о о о о о О о о о о ООО О
м м м м см м м м м м м м м м м м м м м м м м м м м мм м
к к к к к к к <Й <Й <Й к к к к к к к к к к к к к к й й й к
О, О, О, СР ч ч ч н н н ч ч ч ч <Й <Й <Й Я Я Я Я ч ч ч н н н и и и ЁТ ЁУ Ег § § ё р
<Й со Я <Й со Я <Й со Я <Й со Я Й Й Й ^ СР ^ СО Е0 Е0 <Й а СР <Й а р <Й а щ р к щ р к щ р к щ р к а а чО а ю м 2 я 2 я 2 я 2 я 2 я 2 я 2 я ю в
К К К К Ш Щ Щ ю т-н <-о м <Й <Й <Й ей <-о м т-Н о оо я
т-Н о т-Н ^ т-Н оо м 0 0 0 ^ 1П ^ ^н м т-Н о т-н т-н оо м т-Н м <-о т-Н м ю ^ <-о т-н М ш и т-Н
Рис. 1. Динамика протестного информационного потока в Беларуси, январь-сентябрь 2021 г., кол-во сообщений/сутки
В период избирательной кампании по выборам депутатов Государственной Думы РФ в 2021 г. внесистемная оппозиция и внешние силы нагнетали напряженность. В информационном поле муссировалась тема фальсификации выборов властью и предвкушались массовые протестные действия возмущенных граждан. Продвигающий протестные настроения информационный поток поддерживался на высоком уровне интенсивности, но резонирующих событий, способных стать триггерами перехода провоцируемого недовольства на платформах социальных медиа в уличные акции протеста, так и не произошло.
12000 10000 8000 6000 4000 2000 0
<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N
ооооооооооооооооооооооооо
<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N<N ЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙСЧСЧСЧСЧСЧСЧСЧСЧСЧ ННННННННННННННННЛЛЛЛЛЛЛЛЛ
ооооооооооооооооююююююююю
£ £ £ 2 2 2 2 2
ииииииииииииииииВВВВЕЕммм
о о о о о о <-> о о
нннннММММПП^^^ооо^^ЮОО
Рис.2. Динамика протестного информационного потока вокруг выборов в Госдуму, август-сентябрь 2021 г., кол-во сообщений/сутки
В целом мобилизация протестов в России и Беларуси посредством цифровых платформ в 2020-2021 гг. происходила на основании событий-триггеров, которые носили политический характер и касались вопросов легитимности выборов, согласия/несогласия с принимаемыми политическими решениями, вопросами политических прав и свобод. Использование ключевого триггера, распространяемого сетевыми структурами цифровой платформы, позволяло обеспечивать вовлечение пользователей в про-тестные информационные потоки, а рекомендательные системы, в свою очередь, обеспечивали расширение аудитории за счет формируемых лент рекомендаций. Для большего масштабирования протеста использовались дополнительные триггеры протестной мобилизации социального, экономического характера, которые позволяют обеспечивать вторичную мобилизацию, вовлекать различные социально-демографические группы и обеспечивать «подкрепление» протестных установок.
Как показали результаты исследования первичный триггер обязательно дополняется другими социальными, экономическими, политическими факторами, которые также носят эндогенный характер. Среди дополнительных факторов обозначаются следующие: вопросы экономического благосостояния; недостаток/отсутствие социальной поддержки населения; недоступность/закрытость политической системы; коррупция; вопросы «несменяемости» власти; действия правоохранительных органов; пандемийные ограничения, включая обязательную вакцинацию; экологическая проблема и «мусорный вопрос» и т.д.
Отдельная роль в ходе мобилизации и модерации массовых протестов отводится экзогенным факторам, которые выполняют подкрепляющую функцию протестных установок. Среди экзогенных факторов выделяются следующие направления воздействия: массовые протестные действия в других странах, которые становятся основой для референтности протестных групп; поддержка массовых протестов или оказание содействия со стороны политических лидеров других стран протестному движению; осуждение политических лидеров страны зарубежными акторами; информационная активность иноагентов и иностранных медиа на русском языке, оказывающих поддержку протестному движению, а также обличающие действующие органы власти. Соотношение обобщенных по тематикам факторов протестной мобилизации демонстрирует следующая диаграмма.
Рис. 3. Факторы протестной мобилизации в России, 2021 г., в %
Содержательные характеристики протестного информационного потока в России 2021 г. отражают мобилизующие приемы. Прямые призывы к протестным действиям лишь немного преобладают (52 %) над сообщениями без призывов к действию (48 %). В Беларуси в 2021 г. по сравнению с предыдущим годом прямые указания к протестным действия значительно снизились.
90% 80% 70% 60% 50% 40% 30% 20% 10% 0%
78%
51%
49%
22%
2021 г.
2020 г.
Прямые указания к действиям Отсутствие прямых указаний к действиям
Рис. 4. Мобилизация сторонников протестных действий в Беларуси,
2020-2021 гг., в %
В содержании информационного потока протеста большинство сообщений (58 %) носила неконвенциональный характер. В Беларуси некон-венциональность протестного информационного потока в 2021 г. оказалась несколько ниже (41 %).
Результаты анализа по российскому кейсу демонстрируют большую неконвенциональность публикаций, определяемую аккумулированием социального и политического недовольства, имеющего также открытое проявление в виде прямых указаний, инструкций призывов к действиям. Также довольно высок уровень радикальности данного контента, обеспеченный доминированием в содержании информационного потока триггеров «жертвенности» и несправедливости, направленных, с одной стороны, на выработку чувства сочувствия и сожаления, с другой стороны, на постепенную радикализацию пользователей.
В Беларуси в 2020 г. протестный цифровой поток формируется за счет публикаций, характеризующихся высокой степенью конвенциональ-ности. Формирование и продвижение в социальных медиа «мирных» схем организации протестного движения обеспечивают более лояльное и терпимое отношение общества к протесту и позволяют масштабировать информационные потоки на максимально широкие аудитории в цифровой среде. Радикализация протеста достигается на следующих этапах вовлечения пользователей в протестную повестку, а также непосредственно в процессе организации «мирных» акций за счет сети провокаторов и специальных радикальных группировок, задача которых состоит в конвертации массовой активности в неконвенциональное русло.
Базовой технологией обеспечения протестных установок среди массовой интернет-аудитории стало ценностное подчинение, связанное с эмоциональным провозглашением совокупности общепризнанных и универсальных политических стандартов, требований и целей, которые оформлены в виде лозунгов, программных заявлений и мемов. Таким образом продвигается необходимость обязательного согласия с данными позициями, поскольку они являются «всеобщими». Важнейшим из подобных стандартов является универсальный шаблон «защиты прав человека», который часто используется при организации массовых протестных акций. Для значительной части аудитории данные принципы становятся настолько логичными и естественными, что покушение на них становится фактором персонального дискомфорта и необходимости публичного выражения несогласия.
Для формирования масштабной аудитории протестных информационных потоков цифровые платформы на старте применяют принципы так называемой «воронки вовлеченности»: прогрев аудитории, который подразумевает подготовку аудитории к тому, что все их убеждения и установки в отношении органов государственной власти, выборов, принятого политического решения будут развенчаны; стереотипизация, которая под-
разумевает замену «разрушенных» установок и убеждений новой картиной мира, в которой происходит убеждение в том, что созданы все условия для выражения недовольства и мобилизации массового протеста; формирование установки на участие в массовых протестных акциях, как способе выражения несогласия со сложившейся ситуацией, перевод онлайн активности в оффлайн; сохранение аудитории после этапа массовых офлайн протестов в цифровых протестных и оппозиционных потоках.
Примечательно, что массовые политические протесты в Республике Беларусь лета-осени 2020 года прошли в отстранении от формальных акторов (представители политических партий, общественных организаций, трудовых и профессиональных объединений и проч.). На фоне снижения роли и статуса формальных структур в Беларуси, в национальном информационном пространстве явно наблюдался раскол между формальными и неформальными акторами, которые занимали противоположные политические позиции и транслировали их по не пересекающимся каналам коммуникации. Кроме того, белорусский кейс продемонстрировал смену устоявшейся модели организации массового протеста: от популярных лидеров мнений к цифровым социальным сетям, которые позволяют не только информировать граждан, но и предлагать конкретные инструкции с планом действий для митингующих. В обозначенных условиях неформальные лидеры общественного мнения становятся лишь инструментом для привлечения внимания, но координацию протестной активности осуществляют современные цифровые платформы.
Заключение. Проведенное исследование мобилизации массовых протестов цифровыми платформами в России и Беларуси в 2020-2021 гг. показало, что мобилизация масштабной протестной активности прямо коррелирует с крупными политическими событиями, которые используются внутренней оппозицией и внешними политическими акторами, как события-триггеры, которые способны обеспечить выход больших групп людей на улицы. На практике во многих странах отработана технология мобилизации массовых протестов в ходе избирательных кампаний, прежде всего, общенационального уровня. Существует высокая вероятность актуализации протестных настроений в ряде субъектов Российской Федерации в связи с региональными выборами глав исполнительной власти и депутатов представительных органов. Дополнительным триггером протестных настроений является продолжающаяся специальная военная операция, которая существенным образом изменила общественную жизнь ряда регионов и повысила уровень тревожности жителей, что в совокупности с критикующими информационными потоками позволяет консолидировать недовольство и фактически является готовым вторичным триггером.
Проведенное исследование позволяет сформулировать общие выводы:
1. Мобилизация массовых протестов цифровыми платформами и сетевыми структурами осуществляется на основе комплексного использования триггеров по схеме: первичный триггер - для привлечения внимания и вовлечения; вторичные триггеры - для масштабирования аудитория продемонстрировала эффективность для инициаторов протестной активности, так как обеспечивает воздействие на различные сегменты социальных медиа.
2. Несмотря на то, что основные триггеры носят эндогенный характер, масштабность массовых акций во многом определяется экзогенными факторами и триггерами, которые формируют установку внешней поддержки у участников протестов. Цифровые платформы за счет глобального характера используются как инструмент выстраивания связи между внешними акторами и участниками протестов.
3. Используемые технологии манипуляции нацелены на формирование установок на так называемый «несиловой, мирный протест», что позволяет формировать лояльность к подобному виду активности и масштабировать аудиторию.
4. В условиях актуализации региональных избирательных кампаний, реализации специальной военной операции РФ на Украине, приближения президентской кампании 2024 г. сохраняются высокие риски мобилизации массовых политических протестов, которые будут реализованы по отработанному сценарию.
Предстоящий в 2023 г. ряд региональных и местных выборов обладает высоким потенциалом мобилизации массовых протестных акций. Москва как регион консолидирует существенное число оппозиционно и протестно настроенных граждан, что подтверждается более активным участием в массовых акциях последних лет. Наибольшее число попыток «раскачивания» ситуации и протестной мобилизации придется на значимую избирательную кампанию 2024 г. по выборам Президента РФ, причем особую роль сыграют внешние политические силы, заинтересованные в изменении структуры российских органов управления. В связи с электоральной повесткой будут использованы традиционные инструменты протестной мобилизации: дискурсы о фальсификациях, отстранение независимых кандидатов, несменяемости власти и нелегитимности выборных процедур.
Список литературы
1. Andrés M.-H. Social Media, Civic Engagement, and Slacktivism // Colombia Journal of International Affairs. 2017.
2. Bennett W.L., Segerberg A. The Logic of Connective Action. Digital Media and the Personalization of Contentious Politics. Cambridge University Press, Cambridge, UK, 2013.
3. Boulianne S. Revolution in the making? Social media effects across the globe Inf. // Commun. Soc. 2017. P. 1-16.
4. Castells M. Networks of Outrage and Hope. Social Movements in the Internet Age. Polity, Cambridge, 2012.
5. Earl J., Kimport K. Digitally Enabled Social Change. MIT Press, Harvard, MA, 2011.
6. Fogg B.J. Tiny Habits: The Small Changes That Change Everything Paperback. MarinerBooks, 2020.
7. Jost T.J., Barbera P., Bonneau R., Langer M., Metzger M., Nagler J., Sterling J., Tucker A. J. How Social Media Facilitates Political Protest: Information, Motivation, and Social Networks // Advances in Political Psychology. -
2018. Vol. 39. Suppl. 1. P. 85-118.
8. Steinert-Threlkeld Z.C., Mocanu D., Vespignani A., Fowler J. Online social networks and offline protest // EPJ Data Science. 2015. I. 4 (1).
9. Theocharis Y. The Conceptualization of Digitally Networked Participation // Social Media + Society. 2015.
10. Ахременко А.С., Стукал Д.К., Петров А.П. Сеть или текст? Факторы распространения протеста в социальных медиа: теория и анализ данных. - Полис. Политические исследования. 2020. № 2. С. 73-91.
11. Бараш Р.Э. Системно-коммуникативная теория протеста: протест как «альтернатива без альтернативы» // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2018. № 3. С. 123-138.
12. Бродовская Е. В., Хуанг Т. Цифровое поколение: гражданская мобилизация и политический протест российской молодежи // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены.
2019. № 5. С. 3-18.
13. Бродовская Е.В., Домбровская А.Ю., Карзубов Д.Н., Синяков А.В. Развитие методологии и методики интеллектуального поиска цифровых маркеров политических процессов в социальных медиа // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2017. № 5. С. 79-104.
14. Бронников И.А. Кризис представительной демократии и новые практики гражданского активизма // PolitBook. 2018. №1. С.64-78.
15. Ваньке А., Ксенофонтова И., Тартаковская И. Интернет-коммуникации как средство и условие политической мобилизации в России // INTER. 2014. №7. С.44-74.
16. Петухов В.В., Бараш Р.Э., Седова Н.Н., Петухов Р.В. Гражданский активизм в России: мотивация, ценности и формы участия // Власть. 2014. №9. С.17.
17. Соколов А.В., Беляков А.А. Структура протестной повестки в социальных сетях: проблемы, цели, поддержка // Вестник Российского фонда фундаментальных исследований. Гуманитарные и общественные науки. 2021. № 5(107). С. 97-108. DOI 10.22204/2587-8956-2021-107-05-97-108.
18. Талер Р., Санстейн К. Nudge. Архитектура выбора. Москва, 2018.
19. Ушкин С.Г. Теоретико-методологические подходы к изучению сетевой протестной активности: от «умной толпы» к «слактивизму» // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2015. № 3. С. 3-12.
Парма Роман Васильевич, канд. полит. наук, доц., rvparma@mail.ru, Россия, Москва, Финансовый университет при Правительстве РФ
POLITICAL MOBILIZATION OF PROTEST MOODS IN RUSSIA AND BELARUS ON DIGITAL MEDIA PLATFORMS
R.V. Parma
The article presents the main results of the study of the features of the mobilization of protest moods through digital communications. The theoretical basis of the study was network and neobehavioral approaches. The object of the study was the information flows accompanying and provoking protest actions in the period after the presidential elections in 2020 in Belarus and the parliamentary elections in 2021 in Russia. The applied research applied the methods of social media analytics and cognitive mapping of digital content. The study identified key factors and triggers ofprotest moods. Based on the analysis of information flows, the technology of involvement in protest actions has been reconstructed.
Keywords: political mobilization, protest moods, digital platforms, election cycle, information agenda, polling stations involvement.
Parma Roman Vasilyevich, candidate of political sciences, associate professor, rvparma@mail.ru, Russia, Moscow, Financial University under the Government of the Russian Federation
