CC BY
56
YAK 316 ББК 60.5
Г.Е. ЗБОРОВСКИМ
G.E. ZBOROVSKY
ПОКОЛЕНЧЕСКИЕ ОБЩНОСТИ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ТЕМПОРАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК
GENERATIONAL COMMUNITIES IN THE LIGHT OF TEMPORAL CHARACTERISTICS
В статье доказывается, что среди многих социальных общностей особое место занимают те, для которых темпоральные характеристики являются определяющими. Именно в таком качестве рассматриваются поколенческие общности. Наряду с широко распространенными общностями в статье анализируются поколения социологического сообщества, в том числе исследователей социального времени.
It is proved that among the many social communities special place is occupied by those whose temporal characteristics are crucial. It was in this capacity are considered generational communities. In the article analyzes the generation of the sociological community, including researchers of social time.
Ключевые слова: социальная общность, поколенческая общность, темпоральные характеристики, социальное время, поколения социологов.
Key words: social community, generational community, temporal characteristics, social time, generations of sociologists.
Как известно, социальные общности обладают целым рядом характеристик [3, с. 109-110, 86-89]. Одни из основных среди них - темпоральные, или временные. Любая социальная общность, взятая как порознь, так и во взаимосвязи с другими общностями, локализует свою историческую и актуальную деятельность в социальном времени. Однако среди большого многообразия социальных общностей есть такие, для которых темпоральные характеристики выступают не просто важными, но определяющими. К числу таковых мы относим, наряду с возрастными и когортными, поколенческие общности.
Особенность поколенческих общностей (и людей, к ним относящихся) состоит в том, что в течение жизни человек может относиться к разным поколениям (как формам социальной общности), переходя последовательно от одного к другому и приобретая темпоральные характеристики каждого нового поколения (это же касается возраста и когорт).
По существу любая социальная общность включает в себя одновременно представителей нескольких поколений (равно как возрастных и когортных общностей). В этом случае время людей несет на себе особенности и того поколения, возраста, когорты, в которых они находятся в какой-то период своей жизни, и той (тех) социальной общности, представителями которой (которых) они выступают в этот период. Другими словами, происходит известное наложение на время жизни людей темпоральных особенностей и их конкретного поколения (возраста, когорты), и тех социальных общностей, в рамках которых они функционируют в данный хронологический отрезок.
Тогда справедлива и иная постановка вопроса: происходит ли подобное наложение темпоральных характеристик поколенческой жизни людей на время их социальной общности (социальных общностей)? Думается, что ответ на поставленный вопрос должен быть утвердительным.
Представим демографическую ситуацию, характеризующуюся резким численным ростом молодого поколения, будь то школьники, студенты или выпускники учебных заведений, в большем количестве, чем совсем недав-
но, заполняющие рабочие места, а также места в образовательных организациях. Первое следствие этого процесса сразу бросается в глаза: школы в этот период нуждаются в новом притоке учителей. Это означает для данной социально-профессиональной общности, государственных структур, связанных с образованием, необходимость ее пополнения и поиска ресурсов для такого процесса.
Но это далеко не все последствия поколенческих изменений. Мы затронули лишь их количественную характеристику. Однако каждое новое поколение несет в себе глубокие качественные особенности, связанные с мировоззренческими, ценностными, культурными и иными аспектами деятельности, приобретающими подчас стратегическую для данной общности направленность. Последняя не может не быть связанной с темпоральными проблемами поведения генерационной (поколенческой) общности, которые, как мы уже отмечали, накладываются на деятельность любой иной социальной общности. Ибо каждое новое поколение несет с собой не просто ветер перемен, это ветер нового времени, нового восприятия времени, нового отношения к нему. Время меняет поколения, а поколения меняют время, рождают новые темпоральные способы деятельности и взаимоотношений между людьми, новые способы его восприятия.
Как верно пишет В.В. Семенова, «поколения представляют собой особые временные общности. Их жизнь рассматривается как целая локальность во временной протяженности движения обществ от прошлого к настоящему и будущему. Исходя из этого, складывается специфически узкий фокус отношения к социальной реальности и определенным событиям прошлого, что ведет к становлению схожих коллективных ориентаций относительно опыта своей жизни и формированию их отношения к своему времени. Это и является первичным основанием внутренней солидарности генераций или дифференциации взглядов разных поколений» [7, с. 29]. Отсюда следует, что интерпретация поколения как временной общности требует специального внимания, выходящего за пределы генерационной проблематики.
Работ в социологии, связанных с осмыслением поколений, особенно молодежных, их смены, роли многих из них в жизни общества и т.д. за историю этой науки накопилось немало. Среди тех, кто ставил и рассматривал эти проблемы, - все без исключения классики социологии, начиная с О. Кон-та, практически все крупные зарубежные и отечественные социологи XIX-XX вв. Многие посвятили анализу этих проблем (как, например, К. Мангейм), специальные работы [6, с. 16-47]. Но крайне редко в них ставились вопросы, которые напрямую касались поколения как временной общности.
В процитированной нами выше работе В.В. Семеновой поколение как временная общность рассматривается с точки зрения ее отношения к своему времени (исследовательница выделила последние два слова разрядкой букв, подчеркнув тем самым свое стремление обратить особое внимание читателя на это положение). Что это значит - свое время для поколенческой общности? По всей видимости, это специфические характеристики своей эпохи как социального контекста жизни данного конкретного поколения.
Рассмотрим в качестве примера две эпохи - перестройки и постперестроечную эпоху. И та, и другая хорошо укладываются в хронологические рамки поколения, занимающие в среднем 15 лет. Речь идет о том, что поко-ленческие общности, вступившие в каждую из них и прожившие и первую, и вторую эпохи, с одной стороны, испытали на себе их самое разнообразное влияние, с другой - оставили свой след, свою печать на этих эпохах. Отсюда и отношение к своему времени как времени данной эпохи, его восприятие поколенческой общностью. В нашем конкретном примере речь идет о восприятии соответствующими поколениями эпохи перестройки и постперестроечной эпохи.
Время поколенческих общностей в данном случае - не фон, не хронологический интервал протяженностью в 10-15-20 лет, не календарные годы.
Это тесно сопряженные с поколенческой общностью способ и форма ее деятельности, ее образ жизни. Это существование одних и тех же ценностей, потребностей, поколенческих установок в качестве доминирующих. Это появление особого культурного кода поколения (поколение шестидесятников как образец) и языка поколенческой общности (в том числе его сленговых форм). Это коллективные представления и общественное мнение, выражающие состояние общественного сознания поколения, что для социологии особенно важно, поскольку составляет предмет эмпирического изучения.
Именно так мы понимаем трактовку своего времени поколенческой общности и отношения к нему в упомянутой выше работе В.В. Семеновой. Подчеркнем специально, что это наша интерпретация ее научной позиции. Между тем, время поколенческой общности можно трактовать и не столь широко, т.е. как время - эпоху (или какой-то важный этап эпохи). Под более узкой трактовкой мы имеем в виду темпоральные характеристики поведения поколенческих социальных общностей, его модели, стратегии.
Речь идет о непосредственном отношении к времени своей жизни и деятельности, его тесной связи с повседневным, регулярным, типичным поведением, в котором само время, темпоральность как таковая, их качества, свойства, черты, ценности могут занимать различное место - от наиболее значимого до наименее значимого в жизни общности. Наибольшая значимость означает при этом превращение времени и темпоральных характеристик деятельности в доминанту какой-то поколенческой общности (ее части, слоя), наименьшая значимость - ситуацию обратного порядка, когда фактор времени как таковой никакой реальной роли в деятельности общности (ее части, слоя) не играет. Конечно, между этими двумя полюсами могут находиться и промежуточные социальные слои, группы людей, выделяемые по такому критерию, как их отношение к времени.
Теперь необходимо пояснить наш интерес к времени социальной общности и к общностям, имеющим темпоральную природу, интересом к поко-ленческой общности и последующему за ее характеристикой рассмотрению исторического времени. Дело в том, что на «стыке» этих двух концептов -поколения и исторического времени - появилась теория исторических поколений, или исторический анализ поколенческой проблематики, данный К. Мангеймом в его эссе «Проблема поколений» [11]. В этой работе предпринята одна из наиболее значимых в социологии попыток осуществить поко-ленческий анализ - как с теоретико-методологических, так и конкретных эмпирических позиций.
Для достижения своей цели Мангейм использует два подхода к историческому анализу поколений - позитивистский, объективный, берущий начало у О. Конта и продолжающийся в творчестве Э. Дюркгейма («французский след»), и субъективный (субъективистский), идущий от В. Дильтея и продолжающийся у М. Хайдеггера («немецкий след»). В рамках позитивистского подхода Мангейм рассматривает поколение как определенный временной интервал, необходимый для измерения социальных изменений в любом обществе. Этот интервал охватывает период в 15-30 лет. Именно к данному возрасту заканчивается период подготовки человека к зрелой и продуктивной социальной жизни (ее верхнюю границу Мангейм видел в 60-летнем возрасте). Сам социолог считает такой подход линейным, упрощенным, лишенным глубокого осмысления общественного прогресса, осуществляющегося при таком рассмотрении путем хронологической смены поколений и на этой основе социального обновления.
К. Мангейм характеризует и иной подход, который предлагает В. Диль-тей. Суть его в том, что исторический опыт поколения, в отличие от первого, количественного подхода, не может быть четко измерен. Исследователи должны описывать его качественное своеобразие на основе того, как этот опыт поколения воспринимается и переживается современниками. Стало быть, дело не в единицах измерения объективного времени (годы, часы
и т.д.), но в его субъективном переживании. И здесь нужна не хронологическая фиксация, а познание и понимание времени поколения.
Такой подход приводит к иному осмыслению реальной темпоральной ситуации, согласно которой несколько поколений, живущих в одно и то же реальное время, воспринимают и переживают его по-разному. Следовательно, объективно реальное время становится с этой точки зрения субъективным, оно специфично в его переживании для разных социальных субъектов (общностей) - поколений. Как пишет В.В. Семенова, «возникает полифония разных субъективных времен в рамках одного реального времени, где можно слышать индивидуальные голоса нескольких поколений, представляющих различные моменты их жизненного цикла» [7, с. 38].
Для нас в этом подходе важно отметить, что его приверженцы рассматривают поколение как определенную социальную общность, обладающую присущими ей пространственно-временными характеристиками. Каждое поколение отличается историческим своеобразием, соответствующим историческому времени их «проживания». Тем самым провозглашается нелинейная концепция общественного прогресса.
Следует отметить, что второй подход был ближе К. Мангейму, чем первый, хотя и его он не отрицал. Рассматривая поколение как феномен социального обновления, он отмечал присущее ему общее сознание, чувство причастности (идентификацию) к поколенческой общности. Все это способствовало превращению поколения в политического актора.
Приведем краткую обобщающую оценку взглядов К. Мангейма на поколение, даваемую В.В. Семеновой: «Социологичность его [Мангейма. - Г.З.] концепции состоит в д и ф ф е р е н ц и р о в а н н о м подходе к отдельным поколениям как относительно автономным социальным общностям, объединенным общей исторической судьбой и соответственно общим историческим опытом» [7, с. 39].
Поколенческий подход, связанный с выявлением темпоральных характеристик тех или иных социальных общностей, может играть определенную методологическую роль, когда мы пытаемся использовать его для рассмотрения конкретных субъектов социального действия. С этой точки зрения большой интерес для нас представляет поколенческий подход, примененный к анализу развития социологического сообщества в нашей стране. Речь идет о поколениях ученых, с которыми было связано второе рождение отечественной социологии (в конце 1950-х - начале 1960-х гг.), а затем и ее развитие.
Эта проблема вызвала живой интерес в последние полтора десятилетия и неоднократно рассматривалась отечественными авторами. Так, В.В. Семенова на основе такого критерия, как субъективная самопрезентация социологов, выделила четыре их поколения: околовоенное, доперестроечное, переходного периода и постпереломное [8, с. 157-170]. А.Г. Здравомыслов выделял два поколения: социологов-«шестидесятников» и тех, кто примерно на 20 лет моложе [4, с. 2-10]. Л.А. Козлова писала о трех поколениях, отличавшихся периодами рождения, - старшем (вторая половина 1920-х - 1930-е гг.), среднем (1940-1960-е гг.), младшем (1970 г. и позже). В первом поколении она выделяла два пласта - «шестидесятников», представлявших исследовательское крыло российской социологии, и тех, кто составлял идеологическое крыло, т. е. социологов партийно-идеологического направления. Во втором поколении автором выделялись старшие, средние и младшие, в третьем -старшие и младшие. Другими словами, здесь основным был возрастной критерий [5].
По нашему мнению, наиболее глубокий анализ «лестницы поколений российских социологов» дал Б.З. Докторов [1, с. 135-161]. Прежде всего, сошлемся на понятие поколения социологов, им предложенное. Под ним он понимает достаточно однородную по возрасту группу ученых, удовлетворяющую двум условиям: 1) их первичная социализация происходила в сходных
исторических и социально-политических обстоятельствах; 2) их вхождение в социологию происходило в рамках одной и той же фазы развития отечественной социологии [1, с. 136-137].
Базовым принципом построения системы поколений социологов у Докторова (на основании проведенных интервью с отечественными социологами) стала равная временная продолжительность каждого из них. В результате поиска алгоритма и использования целого ряда процедур расчета была найдена оптимальная «длина» поколения - 12 лет. Затем она была «привязана» к жизненным траекториям социологов, связанным с датами их рождения и включением в деятельность социологического сообщества. Определялся также центр интервала рождения поколения. Каждое поколение получило свое социально-хронологическое название. Все это нашло отражение в специальной таблице «Лестница поколений в постхрущевской российской социологии» [1, с. 141]. В ней представлены 8 поколений: «шестидесятники» (первая волна) - 1923-1934 гг. рождения; «шестидесятники» (вторая волна) - последние годы 1920-х - 1934; военное - 1935-1946; первое послевоенное - 1947-1958; постоттепельное - 1959-1970; предперестроечное (годы застоя) - 1971-1982; дети перестройки - 1983-1994; первое поколение постсоветской России - 1995-2006.
«В чем эвристическая сила и аналитическое удобство поколенческого подхода? Скорее всего, в том, что он позволяет рассматривать влияние эпохи, социального времени на группы социологов; становится понятнее, что прорывы в науке делаются единицами, а сама наука - поколениями» [1, с. 150151]. Благодаря поколенческому подходу мы можем обнаружить не только единство социологического сообщества, но и его внутреннюю дифференциацию в отношении и к научной проблематике, и к тому, что происходит в обществе, и к власти, точнее, взаимодействию с ней.
По мнению Докторова, при конструировании «лестницы» (20062007 гг.) и в первые последующие годы, пока количество проведенных им интервью оставалось относительно небольшим, рано было говорить об эв-ристичности поколенческого расслоения сообщества социологов. В первые пять лет исследования (2005-2009 гг.) было проведено лишь 26 интервью, причем основная масса собеседников Докторова представляла два первых поколения, социализация которых проходила в одно и то же время.
И лишь в 2010-2011 гг., когда количество респондентов достигло 40, открылись возможности для межпоколенческого и внутрипоколенческого изучения биографий и деятельности социологов в рамках целостного историко-социологического проекта. Причем все направления таких поисков априори могли быть лишь намечены, но в большей степени они были «подсказаны» эмпирией, т.е. содержанием интервью. Вместе с тем, и сейчас Докторов не переоценивает познавательную силу поколенческого подхода, полагая, что его возможности и границы могут быть точнее выявлены лишь по мере накопления данных, увеличения числа изучаемых профессиональных когорт и расширения перечня аналитических задач.
Поколенческий подход позволяет также сравнить, сопоставить авангардные группы исследователей и социологов, занятых в партийно-идеологическом направлении деятельности. Количество последних увеличивалось от поколения к поколению в связи с ростом интереса к занятиям социологией. В партийном и государственном аппарате становилось все больше кандидатов и даже докторов наук, защищавших или подготавливавших диссертации социологической направленности.
Благодаря поколенческому подходу появляется возможность рассмотреть проблему преемственности «внутри» отечественной социологии. Зачастую ситуация преемственности выступает как вовлечение новых, чаще всего молодых (хотя это не является главным и обязательным требованием) людей в социологическую науку и передача им уже имеющихся знаний, умений, навыков, опыта со стороны лидеров поколений, как правило, первого и второго.
Другими словами, поколенческий подход становится межпоколенче-ским. «То обстоятельство, - пишет Б. Докторов, - что за решение новых задач принимаются молодые специалисты одного возраста, с одной стороны, создает предпосылки для формирования групп ученых, которые потом в течение многих лет будут исследовать эту проблему. С другой стороны, именно это обстоятельство создает условия для возникновения внутригрупповых и внутрипоколенческих лидеров. Таким образом, отдельные ученые обгоняют свое «профессиональное» поколение» [1, с. 151].
На второй этап развития отечественной социологии (конец 1950-х - конец 1980-х гг.) падает активная деятельность первых трех поколений (отчасти и четвертого), все остальные получили возможность проявить себя уже в условиях перестройки и последующего за ней развития общества, т.е. третьего этапа (с конца 1950-х г. до нашего времени). В этом смысле Б. Докторов верно отмечает, что представители первых трех и преобладающей части четвертого поколения сначала были советскими социологами, а затем - после 1991 г. - стали российскими, остальные - уже изначально были «чисто» российскими.
Обратим внимание читателя, что в нашей статье не представлены содержательные характеристики упомянутых поколений отечественных социологов. Подробно они рассматриваются в названном выше и иных трудах Б.З. Докторова, в первую очередь, в шеститомном электронном издании его интервью с более чем 100 социологами России [2].
Следует особо подчеркнуть проводимую Б.З. Докторовым многолетнюю, поистине гигантскую работу на основе успешно примененного им историко-биографического метода, причем он последовательно продолжает начатый более 10 лет назад процесс изучения «поколенческой» проблематики. Исследователем представлена впечатляющая характеристика первых шести (из восьми названных) поколений отечественных социологов. Насколько нам известно от самого автора, он приступил к анализу седьмого поколения социологов (дети перестройки), родившихся в годы застоя (1971-1982). По существу создается новый вариант истории отечественной социологии, существенно отличающийся от имеющих в нашей литературе ее исследований.
Глубинные интервью, взятые Б. Докторовым у представителей семи поколений, помогают нам понять бывшие, настоящие и будущие возможности отечественных социологов в процессе борьбы за становление новой социологии и гражданского общества в нашей стране - с учетом тех темпоральных характеристик, которые существенно влияли и влияют на деятельность различных групп социологов в рамках всего социологического сообщества.
Аналогичные изменения «поколенческого» характера происходят и среди социологов, изучающих время. Известный специалист по теориям времени Барбара Адам в своих работах 1990-х гг. [9, 10] говорит по существу о трех поколениях теорий социального времени, имевших место в прошлом столетии. Первое поколение составляли трактовки времени как количественного интервала в бюджетных исследованиях 1920-х гг., когда время рассматривалось в качестве ресурса, измеряемого в часах и используемого для всех основных видов деятельности. Во втором поколении теорий время характеризовалось как ресурс, наполненный событиями и анализируемый под углом зрения социологии организаций в понятиях социального порядка и контроля. В рамках третьего поколения теорий - последние десятилетия XX в. - социологи рассматривают восприятие и «переживание» времени в обществе его структурами, в первую очередь классами и группами, в этой связи исследуют символическое время на основании изучения отношения к прошлому и ожидания от будущего.
Мы показали, как Б. Адам характеризует поколенческие изменения в западных теориях социологии времени. Нечто похожее, но далеко не тождественное происходило и происходит сейчас (последнее не нашло отражения у Адам в силу того, что ее трактовки ограничились лишь последним
десятилетием прошлого столетия) в нашей стране. Действительно, первое поколение отечественных теорий времени было связано с исследованиями его бюджета в 1920-х гг. (пионером их стал С.Г. Струмилин). А следующего поколения социологических теорий времени пришлось ждать довольно долго. Причиной этой длительной задержки стал запрет на развитие социологической науки, ставший следствием господства культа личности Сталина и нежелания режима получать объективные научные данные об экономических и социальных процессах в стране.
Осуществляя дальнейшее сравнение поколенческих этапов развития зарубежных и отечественных теорий времени, необходимо отметить, что если на Западе второе поколение было представлено теориями 1930-х гг., возникшими под влиянием развития индустриальной социологии, социологии менеджмента, социологии организации, то в Советском Союзе это оказались вновь теории, касавшиеся бюджетов времени. Исследования бюджета времени, проводившиеся на рубеже 1950-1960-х гг. (Г.А. Пруденский, В.Д. Патрушев), были одними из первых в рамках второго рождения отечественной социологии. Именно эти работы дали мощный толчок появлению и развитию нового поколения отечественных теорий времени, появившихся в период с середины 1960-х гг. вплоть до 1990-х гг. (В.А. Артемов, Я.Ф. Аскин, П.П. Гай-денко, А.Я. Гуревич, Г.Е. Зборовский, В.А. Канке, Л.Н. Коган, Г.П. Орлов, Н.Н. Трубников, В.П. Яковлев, В.Н. Ярская и др.). В рамках данного поколения впервые начинается разработка понятия социального времени.
Однако это поколение социологических теорий времени, в отличие от третьего «поколенческого» этапа на Западе, существенно отличалось от него. Оно существовало в основном в рамках марксистской парадигмы, было связано исключительно с признанием объективного характера времени, а отдельные попытки выйти за пределы такого подхода, рассматривать восприятие людьми (социальными группами) времени, его «переживание» разными социальными субъектами, исследовать «символическое» время (то, что имело место на Западе) подвергались «научному остракизму».
Постперестроечный этап в развитии отечественной социологии (с 1990-х гг. до наших дней) не мог не сказаться и на изменениях в теоретических исследованиях времени. Появилось новое поколение его теорий. Определенной границей перехода к новому подходу в изучении социального времени стало формирование особого исследовательского направления. В центре внимания его представителей оказались проблемы времени поколений, биографического и когортного времени, жизненного пути, коллективной и исторической памяти и др. (Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Ю.А. Левада, Е.Ю. Рождественская, В.В. Семенова и др.).
Несмотря на появление нового поколения концепций времени, прежние трактовки социального времени и сегодня сохраняют свой теоретико-эмпирический потенциал. Их научный капитал далеко не исчерпан и по-прежнему используется в социологических исследованиях. Однако уже далеко не все современные темпоральные явления и процессы можно трактовать с их помощью. Современная социологическая наука, как зарубежная, так и отечественная (З. Бауман, И. Валлерстайн, Э. Гидденс, С.А. Кравченко, Дж. Урри, П. Штомпка и др.), открывая новые формы, виды, свойства, функции социального времени, постепенно переходит к созданию нового поколения его теорий.
Литература
1. Докторов, Б.З. Современная российская социология: история в биографиях и биографии в истории [Текст] / Б.З. Докторов. - СПб. : Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013.
2. Докторов, Б.З. Современная российская социология: историко-биографи-ческие поиски [Текст] : в 6 т. / Б.З. Докторов. - М. : ЦСПиМ, 2014. Электронное издание.
3. Зборовский, Г.Е. Теория социальной общности [Текст] / Г.Е. Зборовский. -Екатеринбург : Гуманитарный университет, 2009.
4. Здравомыслов, А.Г. «Если мы не можем объяснить нечто воздействием высших сил, значит - надо искать объяснение в мире людских отношений» [Текст] / А.Г. Здравомыслов // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. - 2006. - № 5.
5. Козлова, Л.А. Карьерно-профессиональные модели современных поколений российских социологов в исторической динамике [Электронный ресурс] / Л.А. Козлова. - 2010. - Режим доступа: http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/ kozlova_inst.pdf.
6. Манхейм, К. Очерки социологии знания. Проблема поколений - состязательность - экономические амбиции [Текст] / К. Манхейм. - М., 2000.
7. Семенова, В.В. Социальная динамика поколений [Текст] / В.В. Семенова. -М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009.
8. Семенова, В.В. Возраст как социальный ресурс: возможные источники социального неравенства [Текст] / В.В. Семенова // Россия реформирующаяся: ежегодник. - М. : Изд-во ИС РАН, 2004.
9. Adam, B. Time and Social Theory [Text] / B. Adam. - Cambridge : Polity Press, 1994.
10. Adam, B. Generational Time. Time and Society [Text] / B. Adam. - Cambridge : Polity Press, 1999.
11. Mannheim, K. The Problem of Generations. In: Essays on the Sociology of Knowledge [Text] / К. Mannheim. - London : Routledge and Kegan Paul LTD, 1952.
