CC BY
60
С.А. Панкратова
ПОИСК МЕТАФОРИЧЕСКОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ МЕХАНИСТИЧЕСКОМУ ВЗГЛЯДУ НА МИР
Основным объектом статьи является получившая широкое распространение в современной культуре механическая метафора, рассматриваемая в русле интегративного, когнитивно-семантического подхода. В статье обращено особое внимание на тот факт, что именно осознанно выбранная метафора способна пролить свет на образно-интуитивные механизмы творчества, восполняя пробелы в методах логически-рационального познания. Для того, чтобы открыть новые возможности описания концептуальных абстракций, требуется выход за пределы уже сложившейся механистической модели осмысления действительности.
Ключевые слова: ассоциирование, когнитивная модель, критический рационализм, метафорический выбор, метафора, объективистская парадигма.
Интерес к метафоре в наши дни становится более интенсивным благодаря интеграции данных, исследующих различные аспекты сознания философии, логики, психологии, психоанализа, герменевтики, литературоведения, теории изящных искусств, семиотики, риторики, лингвистической философии, разных школ лингвистики. Все они внесли свой вклад в формирование когнитивной науки, в основе которой лежит предположение о том, что «...человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи - осуществления процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые и определяют сущность человеческого разума» [Петров 1988]. Изучаемая в русле когнитивно-семантического подхода, интегрирующего данные наук семиотического и физического цикла, метафора обещает стать ключом к пониманию творческих сторон мышления, познания и концептуализации человеком действительности. Творчески-интуитивные, нестандартные по своей природе, только кажущиеся непрогнозируемыми механизмы метафорического выбора могут служить особым способом постижения действительности, иногда органично дополняя научные исследования, а иногда и указывая им путь.
Актуальность обращения к проблеме метафоры обусловлена исключительной важностью осознания каждым мыслящим человеком бытующих в сознании и языке установок и шаблонов, выраженных в традиционных, стереотипных, тиражируемых, классических, ключевых метафорах. Знание механизмов метафорического выбора поможет получить набросок альтернатив языковой концептуализации, преодолеть влияние стереотипных, канонизированных когнитивных моделей
и ориентировать наш выбор в направлении нека-нонизированных когнитивных моделей осмысления непознанного.
Обширнейшая библиография работ о метафоре (около четырех тысяч единиц [Петров 1990; 8ЫЫе8 1971]) свидетельствует о глубокой разработанности проблемы. Однако эвристические аспекты метафоры стали актуальны лишь в наши дни и, соответственно, изучены не столь детально по сравнению с назывной, информативной и эмо-тивной функциями метафоры. Эвристические аспекты метафоризации, как объясняют психологи, тесно связаны с терапевтической стороной познавательно-поисковой активности человеческого сознания - реалии и явления этого мира вызывают беспокоящие нас вопросы, ответы на которые должны быть найдены и принести человеку радость и ощущение безопасности. В таком ракурсе метафорический выбор - это основанный на механизмах вторичной номинации поиск нового описания непознанного абстрактного концепта, осуществляемый в познавательных, эвристических целях (греч.: Ъешг8ко' отыскивать, открывать), способный привести к «каскаду» новых мыслей, догадок, первичных рабочих гипотез и теорий. В предлагаемой заинтересованному читателю статье ставится цель осветить судьбу центральной для объективистской картины мира механической когнитивной модели и ее влияние на весь ход познавательной активности, а также определить возможные «над-механические» альтернативы осмысления процессов сознания.
Обращаясь к экскурсу в историю современного, когнитивного подхода к метафоре, отметим, что не сразу фокус ее изучения сместился из стилистической сферы (где метафоре отводилась второстепенная роль риторической фигуры, усиливающей эмоциональное воздействие) в когни-
тивную. Лингвистика долгое время, по словам крупного специалиста в теории метафоры Поля Рикера, развивалась под опасением «... распахнуть ворота семантической овчарни волку психологизма» [1990: 446]. Параллельно с этим когнитивная психология изучала нейрофизиологические процессы ассоциирования при помощи главных методов естественных наук (наблюдения, эксперимента и измерения). Как оказалось в ходе работы, психологам потребовались некогнитивные, образные объяснения мыслительных процессов для того, чтобы «. вывести психологию из болота ментализма» [Eysenk 1982: 9]. «Болото ментализма» здесь следует понимать как научную терминологию, описывающую суть и результаты экспериментов, но не способствующую доходчивому объяснению научных открытий и взаимопониманию среди самих ученых. А ведь существует огромный пласт научных терминов-метафор. Это подметили еще психологи З. Фрейд и Г. Фехнер, представив бессознательное как «тайник», заглянуть в который можно сквозь «окна» души - которыми являются речь и чувства.
Так сложились предпосылки возникновения когнитивной науки, изучающей мыслительные процессы, в том числе и метафоризацию, на новом, интегративном уровне - с позиций наук как «естественного» цикла (нейрофизиологии и теории информации), так и «семиотического» цикла (логики, философии и семантики). В истории этот период 70-х гг. прошлого века, когда произошел пересмотр взглядов на изучение сознания, стали называть Когнитивной революцией (англ.: 'Cognitive revolution', 'Cognitive turn'). Ключевой в ког-нитивистике стала метафора «МЫШЛЕНИЕ > МЕХАНИЗМ», поскольку именно тогда благодаря трудам кибернетиков (Ч. Беббидж, Н. Винер, Дж. Шеннон), когнитивных психологов и антропологов (Дж. Миллер, У. Найссер, Ж. Пиаже) активно изучался искусственный интеллект. Именно под влиянием новейшего в те дни изобретения человечества сознание стали рассматривать как «компьютер», извлекающий из памяти сенсорные данные и «трансформирущий» их ради решения познавательных задач. Большая словарная статья посвящена механической метафоре в «Кратком словаре когнитивных терминов» Е.С. Кубряко-вой [1996]. Пожалуй, самым последним достижением когнитивной лингвистики стала Теория Концептуальной Интеграции М. Тернера и Ж. Фо-конье, которые тоже рассматривают метафору как особый механизм. В их понимании он заключается в ментальном проецировании (англ.: 'mapping'
проекция) концептуальной области-источника на область-цель, одновременно с которым сознанием создаются и хранятся в кратковременной памяти временные промежуточные концептуальные зоны (англ.: 'blends' сополагаемые сферы), которые затем встраиваются в структуру знания в момент речи и служат важной составляющей когнитивного процесса [Turner & Fauconnier 1995].
Итак, очевидной оказывается особая предрасположенность когнитивных исследований процессов сознания к употреблению механистической концептуальной метафоры «МЫШЛЕНИЕ > > МЕХАНИЗМ», в рамках которой концепты сферы сознания - 'восприятие ', 'память ', 'навыки ', 'мышление ', 'установки ' и 'чувства ' трактуются всего лишь как особые «инструменты», «работающие» над решением жизненных задач. Подобное одностороннее понимание процессов сознания и обусловило необходимость поиска альтернатив их осмысления. Действительно, ведь еще в XVII в. эмпирики (Т. Гоббс, Дж. Локк) отождествляли память с «кладовой идей», стремясь объяснить явления психической жизни через метафору строения - психика составлена из «кирпичей» - ощущений и связывающего их «цемента» -ассоциаций (Дж. Милль). Механистическая модель с ее идеалом объяснимости и предсказуемости стала оплотом Объективистской теории познания и повлияла на весь ход мировой мысли. В XVIII в. традиция применения технических метафор в объяснении процессов познания была продолжена мыслителями эпохи Просвещения (Г. Гарвей, Т. Гартли, К.А. Гельвеций, П. Гольбах, Р. Декарт, Г. Лейбниц), отождествлявшими организм с «автоматом», наделенным рефлексами и рефлексией - «работой» тела и души. В XIX в. американский прагматизм (Дж. Дьюи, Дж.Г. Мид, Г. Пирс, Дж.Г. Энджелл) рассматривал идеи, понятия и теории как «орудия» действия, истинные в том случае, если они «работоспособны». В 70-е гг. XX в. механистическая метафора вновь оказалась на гребне популярности, связанной с бурным развитием кибернетики и искусственного интеллекта. Согласно пополненной новой компьютерной терминологией механической когнитивной модели, познание есть процесс «трансформации» черпаемых из «компьютерной программы» памяти сенсорных данных, далее используемых для «анализа и решения» познавательных задач.
Таким образом, становится очевидно, что вся культура XX в. проникнута духом механицизма, на языковом уровне выраженного механической метафорой, которая акцентирует такие ас-
пекты сознания, как работа и функционирование, приписывает мыслительным операциям безэмоциональный характер, «. принижают человеческий ум, действующий менее эффективно по сравнению с компьютером» [Лакофф 2004: 15]. Слабой стороной механической метафоры считается то, что в ней не заложены возможности учета таких аспектов сознания, как целостность и про-цессуальность психики, активность познавательного процесса. Бездумное применение механической метафоры может иметь следствием возникновение иллюзии полного контроля над природой и социальными ситуациями, иллюзии возможности совершать любые глобальные проекты безграничной переделки мира [Степин 2000]. В результате из научного обихода вытесняется понятие личности, на смену ему приходит понятие актора (актанта, действователя, дельца) - особый тип человека рыночно-технологической эпохи, который, предельно сокращая фазу эмоционального и образно-эстетического восприятия мира, сразу опирается на концепты или метит их знаками [Кутырев 2001: 10]. В подобной утрате гуманистического и духовного измерения мира, в обесценивании человеческих экзистенциальных состояний - радости, тревоги, страха и т.д., и состоит трагедия техногенного мира, облегчить которую хотя бы на языковом уровне способно умеренное применение механических метафор.
Выявление языкового статуса механической метафоры и построенной на ее основе когнитивной модели влечет за собой весьма важные научно-методологические следствия. Становится очевидным, что исследование сложнейших проблем человека не может и не должно ограничиваться только научными подходами. Находящая свое проявление в механической метафоре рационалистическая традиция такова, что мыслительные процессы сводятся к простому вычислению объективно существующих, логически однозначных отношений между объективно существующими категориями сущностей. В таком ракурсе сводимое к жестким логическим противопоставлениям описание мышления, значения и рациональности не учитывает разнородную, абстрактно-конкретную природу мыслимых категорий и образные аспекты мышления.
В связи с этим нельзя не заметить особую, эвристическую функцию метафоры которая, оперируя как чувственно-образными, так и вербальными репрезентациями, оказывается близка к творческим озарениям, к феномену «инсайта». Метафора, являя собой вторжение синтеза в зону
анализа, представления (образа) в зону понятия, воображения в зону интеллекта нелегко вписывается в Объективистскую картину мира, постулирующую, что мышление осуществляется посредством чувственно-образных репрезентаций, а человеческое поведение жестко детерминировано прошлым опытом. Преимущество метафорического способа усмотрения истины в том, что, изначально принадлежа к фантазийно-игровой форме духовного творчества, метафора базируется на иной, более богатой, чем рационально-логические формы мышления, «имагинативной» логике. Это позволяет достигать более плотного, точного и концентрированного описания действительности. Благодаря творческому по своей природе метафорическому выбору к истине приходят незатратным путем интуиции (лат.: 'тШеог', пристально смотрю), которая есть «. опыт не до конца осознаваемого, но тщательно препарируемого разумом постижения истины прямым усмотрением» [Никитин 2003: 53]. Процесс метафорического выбора приносит также и радость творчества, открытия новых фантазийных, виртуальных миров благодаря тому, что метафора нацелена на одновременное постижение и истинного, и прекрасного или красоты истинного. Метафора - это «. одновременно «дар гения» и мастерство геометра, превосходно владеющего наукой пропорций» [Рикёр 1990: 440]. Постоянным чувством, сопровождающим метафорический выбор, является удивление, а не принятое в рационализме скептическое сомнение. «Интеллектуальное озарение и эмоциональный катарсис, взаимодополняющие аспекты неделимого процесса» [Кое8йег 1981: 112], в котором возникшее ощущение красоты служит дополнительным подкреплением истинности элегантно решенной проблемы.
Задачу разрешения совокупности проблем «сознание - мозг - внешний мир» берется разрешить новый, постнеклассический тип рациональности, выявивший кризис основанной на рационалистической традиции Объективистской картины мира [Ломов 1999; Мошинская 2005]. Как уже отмечалось, такая картина сложилась под влиянием эмпиризма XVII в. (Д. Беркли, Т. Гоббс, Г. Гроций, Дж. Локк, Дж. Милль, Дж.С. Милль), считавшего непосредственное восприятие основой нашего сознания, при этом человек пассивен, он отражает то, что ему представляет мир, а психика беднее поступающей от мира информации. Однако, если немного шире взглянуть на открывающиеся в таком свете перспективы познания, то может оказаться, что у человека нет свободы воли и творческих задатков. А это путь в никуда,
ведь если предположить, что люди не обладают способностью к творчеству и свободной волей, то стоит ли проявлять инициативу, творческие усилия, стремление усовершенствовать себя и общество? Ответ на поставленные вопросы способна предложить новая, не Объективистская парадигма.
Если классическая наука исходит из существования только одной изучаемой ею реальности, чуждой антропоморфных характеристик, то новый, постнеклассический тип рациональности заявляет о реальности и других измерений - это и реальность повседневной жизни, обыденного знания; субъективная реальность идеальных объектов культуры (научных и философских теорий, произведений искусства); реальность межиндивидуальных отношений, коммуникации; реальность виртуальная как особый тип межчеловеческой коммуникации с помощью компьютера. Совершенно по-новому в связи с этим трактуется и сама когнитивная деятельность человека - познание не есть акт зеркального отражения мира, а процесс, который порождает целую серию попыток концептуальной репрезентации действительности, в которой каждая последующая репрезентация оказывается ближе предшествующих к сущности мира, к глубинной природе вещей. Даже сама идея безличностной объективности подвергается сомнению, поскольку присвоение рационалистическим теориям (платонизм, картезианство) имен собственных, свидетельствует о субъективно-личностном характере интерпретаций реальности.
Как представляется, современность намечает тенденцию к сближению методологических полюсов, изживанию их конфликта, смягчению оппозиционной жесткости. О том, что познание не есть лишь пассивно-отражательный процесс, а результат активной работы разума, в которой человек выдвигает гипотезы, задается вопросами к миру, экспериментирует, при этом информация о реальности изначально неполна и требует дополнения и перепроверки, что психика богаче воспринимаемого мира, что не все знание осознается, прежде высказывался И. Кант. Позже широко и многосторонне новый тип рациональности обоснован в философии [Поппер 1983], необихевиоризме, деятельностном подходе А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна и в когнитивной психологии. Результатом интеграции данных наук семиотического и физического цикла может и должна стать разработка последовательной, непротиворечивой и достоверной теории, учитывающей как то, что является правильным в традиционном подходе к
познанию мира (согласно базовой предпосылке Объективистской теории познания мир состоит из однозначно соответствующих категориям ума объектов, признаков и отношений между ними), так и аналогические, образные, интуитивные формы мышления и языка, которые не являются отражением предполагаемых категорий мира. Этой теорией может послужить Теория Опытного Реализма и лингвистическая сторона этого направления, когнитивная теория метафоры (разрабатываемая отечественными лингвистами -Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак, М.Н. Лапшина, М.В. Никитин, В.Н. Скляревская, Г.Н. Телия, а также зарубежными учеными - I. Bejar, J. Deese, G. Fauconnier, D. Gentner, F. Hallyn, P. Henle, G. Kiss, G. Lakoff, M. Johnson, J.J. Mooij, A. Ortony, W.A. Shibles), изучающая «расширяющий рациональность» нелинейный, поэтический тип мышления, что позволяет учитывать творческую природу человека, активно порождающего догадки об окружающем мире [Лакофф 2004].
В связи с вышеизложенными обстоятельствами возникает вопрос: а есть ли достойные альтернативы вездесущей механической метафоре? Для этого необходимо обращение к самой сути механизмов метафорического выбора. Определимся с терминами. Взамен лингвистическому термину «метафора» (неявно объединяющему стилистико-риторические аспекты самого процесса и его результат) и психологическому термину «ассоциирование» (имплицирующему простую связку «стимул > реакция»), был предложен термин Метафорический выбор - исследуемый в русле интегративного подхода к языку когнитивно-семантический механизм, интегрирующий как полученные «естественнонаучными» методами (наблюдение и эксперимент) когнитивные данные о психологических процессах ассоциирования, так и полученные «семиотическими» методами (языковое моделирование), уже зафиксированные в словарях и художественной литературе данные о семантических процессах вторичной номинации. Главным достижением изучения эвристической функции метафорического выбора стало понимание, что его механизмы не противоречат, а вписываются в разработанную отечественными психолингвистами Л.С. Выготским, А.А. Леонтьевым, А.Р. Лурией, С.Л. Рубинштейном Функциональную психологическую модель формирования и формулирования мысли посредством языка. В рамках этой модели метафорический выбор может быть рассмотрен как один из творческих мыслительных механизмов. Побуждает к началу
метафорического выбора чувство, что общепринятые когнитивные модели в чем-то неполно или неадекватно описывают тот или иной недостаточно познанный абстрактный концепт, а завершается весь процесс Достраиванием когнитивной модели (в целях проверки верности избранной про-тотипной метафоры), а также Моментом озаре-ния-«инсайта» (который может и не наступить, и тогда весь процесс повторяется снова). Результатом метафорического выбора является Когнитивная модель - языковое средство концептуализации и упорядочения реальности, обладающая гибким, изменяемым по мере роста человеческого опыта каркасом, на который «нанизываются» различные по степени детализации и объему вербальные единицы. В общей схеме мысле-и-речепорождения есть два момента, отличающие творческий по своей природе метафорический выбор от стандартного ословливания мысли - это Прототипическое ассоциирование и Признаковое конструирование, которые хотелось бы рассмотреть подробнее.
Когнитивный подход к метафоре имеет дело с механизмом прототипического ассоциирования, отмечая, что задача описания концептуальных абстракций решается человеком не «с чистого листа», а с опорой на сформировавшиеся в прошлом ассоциативные связи, которые психологи называют архетипами, философы пра-символами, лингвисты семантическими универсалиями. Языковым коррелятом психологических терминов является прототипная метафора - регулярная, однотипная комбинация абстрактных и конкретных концептов, выражающая объективированные, устоявшиеся, общепринятые для говорящих на английском языке способы членения действительности. Прототипные метафоры хороши тем, что экономят когнитивные усилия и помогают быстро сориентироваться в бесконечном многообразии вещей, метафорически обозначив их. Недостаток прототипных метафор отмечен в отечественной концепции Лингвистических Обязательств [Жинкин 1998], отметившей, что, произнося одно слово, человек берет на себя обязательства по высказыванию других, а это связывает высказывание, придает ему стереотипность, клишированность, лишает творческого начала. Творческий характер метафорического выбора состоит в том, чтобы в сознательном эстетическом поиске описания абстрактного концепта отталкиваться от общепризнанных прототипных метафор, подмечать и создавать новые связи.
Достижения когнитивной психологии, данные многочисленных ассоциативных экспериментов помогли наметить, обозначить приоритетную сферу метафорического выбора - это термины родства, обозначения частей тела и природных явлений, которые первыми усваиваются человеком и принадлежат к ядру лексикона. В результате нашел когнитивное подтверждение фундаментальный для лингвистики тезис об антропоцентризме языка [Ульман 1970: 253]. Теперь это перспективное направление активно разрабатывается корпореальной, телесной (лат.: 'corpus' тело) семантикой [Ruthrof 2000], утверждающей, что сознание и язык основаны на телесном базисе, а устройство понятийного мира человека и семантики естественного языка обусловлено биологической природой человека.
То, что подается как новое в когнитивных исследованиях, возможно семантически объяснить в механизме Признакового конструирования - это вычерпывание признаков из конкретной семантической области и предицирование их абстрактному денотату [Никитин 1979, 1983, 1996], при этом через систему импликаций открывается доступ к содержанию всего фрейма конкретной семантической сферы. Чтобы выйти на новый, объективный и вместе с тем цельный, системный уровень объяснения механизмов метафорического выбора, необходимо было определить, что общего у различных семантических сфер? Этим общим является структура организации знаний - или фрейм, по разному заполненный конкретной лексикой, но стандартно включающий структурные слоты (субъект, объект, место и инструменты), динамичные слоты (предикаты начала, содержания, конца и результата действия) а также слоты, описывающие качественные характеристики действия.
В приложении к языковому материалу 16 ведущих предметных сфер английского языка (строительная, книжная, текстильная, финансовая, дорожная, военная, мореплавательная, законодательная, научная, механическая, промышленная, живописная, антропоцентрическая, биологическая, стихийная или природная) оказалось возможным определить объективную, не случайную относительно общего знания основу метафорического выбора [LDCE; LDELC; SOED].
В семантическом аспекте объективное основание для аналогического сближения абстрактных и конкретных концептов содержится не в характеристике эмоционально-оценочного восприятия, а в онтологической природе конкретных концептов, признаки которых «... тождественны по
своей физической природе» [Никитин 1996: 274]. Главным выводом из всего вышесказанного оказывается мысль, что именно собственный состав элементов предметной семантической сферы определяет приоритеты в описании абстрактного концепта, усиливая наиболее разработанные компоненты смысла и ослабляя, редуцируя менее значимые. То, что в разных областях преобладают определенные типы признаков, возможно передать графически - доминирующими в метафорическом выборе оказываются то структурные '8', то динамичные 'Б' то качественные семантические признаки. Так, к примеру:
1. Если выбраны строительная, книжная, текстильная или финансовая семантические сферы, богатых структурными '8' признаками, то речь в метафорическом описании абстрактного концепта пойдет о том, «Как он устроен?». Структурные признаки доминируют в таких про-тотипных моделях, как «СОЗНАНИЕ > СТРОЕНИЕ», «ЗНАНИЯ > КАТАЛОГ», «ТЕКСТ > ТКАНЬ» и «ЗНАНИЯ > КАПИТАЛ».
2. Если избраны дорожная, военная, мореплавательная или законодательная семантические сферы, в которых богато представлены динамичные признаки 'Б', то в метафорическом описании абстрактного концепта речь, скорее всего, пойдет о вариантах развития ситуации, о том, «Как он действует?». Динамичные признаки доминируют в таких прототипных моделях, как «ПОЗНАНИЕ >
> ПУТЬ», «СПОР > ВОЙНА», «СПОР > МОРЕПЛАВАНИЕ» и «ЛОГИКА > ЗАКОН».
3. Если избраны научная, механическая, промышленная или живописная семантические сферы, в которых наиболее разработаны качественные признаки то в метафорическом описании абстрактного концепта речь пойдет о том, «Как он качественно изменяется?» Качественные признаки доминируют в таких прототипных моделях, как «МЫШЛЕНИЕ > ХИМИЧЕСКИЙ (ФИЗИЧЕСКИЙ) ПРОЦЕСС», «МЫШЛЕНИЕ >
> МЕХАНИЗМ», «ОБЩЕСТВО > ФАБРИКА» и «СОЗНАНИЕ > КАРТИНА».
4. Если избраны антропоцентрическая, биологическая, стихийная или природная семантические сферы, в них ведущими являются все типы оснований метафорического выбора - как структурные '8', так и динамичные 'Б' и качественные что позволяет одновременно говорить и об устройстве, и о действиях и об изменениях абстрактного концепта, отвечать на вопрос «Какова причина (происходжение) такой структуры, действий и изменений?» В результате было уста-
новлено, что последний тип когнитивных моделей, объясняющий все возможные аспекты концептуальных абстракций, обладает наиболее мощным характеризующим потенциалом. Так именно на когнитивно-семантическом уровне была доказана ведущая роль принципа антропоцентризма в языке и в метафорическом выборе. Человек выбирает то, что лучше знает. А лучше всего мы знаем себя!
Все вышесказанное подводит к мысли о том, что альтернативой вездесущей механической метафоре была и остается антропоцентрическая, естественная метафора и ее когнитивные модели. Важным следствием сформулированной закономерности оказывается возможность объяснения изменений, эволюции концептуальной системы носителей языка - метафорический выбор направлен за пределы простого описания фактов к выяснению закономерностей функционирования и к их причинному объяснению. Оказывается, что установленные когнитивно-семантические закономерности метафорического выбора в разнородной семантической среде не противоречат, а соответствует когнитивному повороту конца XIX -начала XX вв. Так, прежде безусловно истинной считалась лишь позитивистско-сциентистская методика познания действительности с ее индуктивными способами изучения (наблюдение, испытание, эксперимент). Затем о себе заявил структурализм и функционализм с его методом упорядочивания накопленного фактического материала в целях его анализа и осмысления. Наконец, как финальный аккорд этого ряда о себе заявила пер-соналистско-экзистенциалистская традиция и когнитивный подход, обладающие наибольшим потенциалом объяснения причин и истоков исследуемых явлений, а не их простого измерения и учета. Открытия когнитивной теории метафоры соответствуют новому типу постнеклассической рациональности, сущностью которого является появление среди объектов современной науки «природных комплексов» [Степин 2000: 29], в которые включен в качестве главного участника сам человек.
Удивительным, на первый взгляд, оказывается следование доминирующих тенденций метафорического выбора общему руслу развития человеческого познания, описывающего своего рода круг от власти субъективности к безраздельному господству объективных явлений и вновь к признанию субъективных феноменов. Но о тождестве принципов мышления и бытия (порядок и связь идей те же, что и порядок и связь вещей) задумы-
вались давно (Б. Спиноза). Далее, в уже в XIX в. диалектический материализм объяснял эволюцию познания природы - путь от исходного представления о конкретном предмете, как нерасчленен-ном целом к его анализу и мысленному воссозданию в его целостности. В этой концепции непосредственное созерцание природы как нерасчле-ненного целого (охватывается общая картина, но не ясны частности) сменяется анализом природы (ее членение, выделение и изучение отдельных вещей и явлений, причин и следствий, затушевывающее универсальную связь явлений, общую картину) и должно вести к воссозданию целостной картины (связывание изолированного на основе уже познанных частностей). В труде «Логика и рост научного знания» К. Поппер выявил прежде не так четко осознаваемую преемственность регулятивных принципов познания. Он установил, что общепринятые схемы и способы объяснения непознанного существуют и даже со временем изживают себя. Именно эпоха промышленной революции с ее поклонением машине дала шаблон для однозначных, логико-рациональных способов мышления, на смену которым могут прийти, и уже приходят (небывалый взлет интереса к когнитивным наукам служит этому примером) генетические, близкие по духу к человеку схемы объяснения. Стоит отметить, что никогда прежде это не связывалось с объяснением механизмов метафорического выбора в разнородной семантической среде, на основе когнитивно-семантического анализа структуры лежащих в основании когнитивных моделей конкретных семантических сфер.
В доказательство универсальной направленности метафорического выбора, обусловленного общей направленностью исторического и материально-культурного развития приведем историю метафорического осмысления центрального для человечества абстрактного концепта - сознание, метафорическое понимание которого претерпело эволюцию, выраженную в последовательной смене когнитивных моделей: «СОЗНАНИЕ > СТРОЕНИЕ > МЕХАНИЗМ > РАСТЕНИЕ». Так, в XVII в. эмпирики отождествляли психику со строением: память это «кладовая» идей, в которой «кирпичики» ощущений связаны «цементом» ассоциаций (Т. Гоббс, Дж. Локк, Дж. Милль). В XVIII в. утверждается механическая когнитивная модель сознания, в соответствии с которой идеи, понятия и теории рассматриваются прагматиками (Г. Пирс, Дж. Дьюи, Дж. Мид) как «инструменты» действия, истинные в случае сво-
ей «работоспособности». Новейшая компьютерная когнитивная модель рассматривает сознание как некий «автомат». Критика механицизма содержится в новой естественно-природной когнитивной модели сознания психологии XX в., подчеркивающей такие его стороны, как целостность, активность и творчество. Душевная жизнь, переживания и внутренний мир трактуются в Модернизме как «поток» сознания в котором мысли, ощущения и внезапные ассоциации постоянно перебивают друг друга, причудливо переплетаясь (Ф. Брентано, У. Джеймс). Творчество противопоставлено субъективной технически-интеллектуальной деятельности конструирования, всего лишь комбинирующей старое, и рассматривается как непрерывное «рождение, рост и созревание» в сознании новых образов и переживаний (А. Бергсон, Ф. Дильтей, Л. Клагес, Г. Риккерт).
Выводы. В наше время многократного ускорения темпов развития информационных технологий, темпов научного развития и культурного творчества трансформируется сам способ мышления и познания мира. Человек разумный превращается в человека информационного. На языковом уровне это проявляется в смене познавательных установок, характерных для целых эпох. «. Общество не выживет, если не перейдет от эпохи просвещения и эрудиции второго тысячелетия (с его лозунгом "Знание - сила") к эпохе интеллекта третьего тысячелетия с лозунгом "Мышление - могущество"» [Войтов 2005: 74]. Теперь интеллектуальный прогресс сказывается не в простом наращивании объема знаний а в развитии мыслительных способностей, в дополненном интуитивно-творческими методами логико-диалектическом освоении обществом механизмов мышления, в том числе и творческих в своей основе механизмов метафорического выбора. На метафорическом уровне это отличие предстает как оппозиция финансовой когнитивной модели сознания как некого накопительного банка, которой противостоит метафора живого, творческого познания, естественность которой определяет приоритет ее выбора.
В связи с этим, становится очевидно, что основные усилия по разрешению проблем современности могут быть сосредоточены также и в гуманитарной области. Для этого необходимо мысленное усилие, особая чуткость к задуманным и озвученным метафорам. Это поможет осознать бытующие в сознании и языке установки, шаблоны, выраженные в традиционных, стереотипных, классических, ключевых метафорах. Специфика
метафорического мышления состоит в преодолении соблазна готовых схем, в направленности познания от стереотипных, канонизированных к автономным, нестандартным способам осмысления непознанного. Исследование когнитивных механизмов метафорического выбора в их эвристической функции оказывается ценным именно потому, что способно показать трансформацию познавательных установок, стереотипов носителей языка. А это, в свою очередь, оказывается возможным в рамках современного, интегративного, когнитивно-семантического подхода, сочетающего как когнитивные данные о процессах мышления, так и семантические данные опыта метафорического выбора тех или иных семантических сфер, уже зафиксированного в словарях и литературе.
Список литературы
Войтов А.Г. История и философия науки: учеб. пособие для аспирантов. М.: Дашков и компания, 2005.
Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество. М.: Лабиринт, 1998.
Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М., 1996.
Кутырев В. Человек XXI века: уходящая натура // Человек. 2001.
Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Ломов Б. Ф. Проблемы и стратегия психологического исследования. М.: Наука, 1999.
Мошинская О.Ю. Моральный потенциал постнеклассической науки: монография. Харьков: Факт, 2005.
Никитин М.В. О семантике метафоры // Вопр. языкознания, 1979.
Никитин М.В. Лексическое значение слова. М.: Высшая Школа, 1983.
Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Научный центр проблем диалога, 1996.
Никитин М.В. Основания когнитивной семантики. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003.
Петров В.В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы // Вопр. языкознания. 1988.
Петров В.В. Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу // Вопр. языкознания. 1990.
Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983.
Рикёр П. Метафорическое творчество // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990.
Степин В. С. Теоретическое знание: структура, историческая эволюция. М.: Прогресс, 2000.
Ульман С. Семантические универсалии // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1970. Вып. 5.
Eysenk H.J. A Model for Intelligence. Berlin: Springer, 1982.
Koestler A. The Three Domains of Creativity in The Concept of Creativity. London: Martinus Nij-hoff Publishers, 1981.
Ruthrof H. The body in language. London, N. Y.: Cassell, 2000.
Shibles W.A. Metaphor: an Annotated Bibliography and History. Whitewater (Wis.), 1971.
Turner M. & Fauconnier G. Conceptual integration and formal expression // Journal of Metaphor and Symbolic Activity. 1995.
Словари:
LDCE - Longman Dictionary of Contemporary English. London: Longman, 1995.
LDELC - Longman Dictionary of English Language and Culture. London: Longman, 1992.
SOED - The Shorter Oxford English Dictionary: Ed. by Little W., The Clarendon Press. Oxford, 1986.
S.A. Pankratova
THE SEARCH OF METAPHORIC ALTERNATIVE TO THE MECHANIC VISION OF THE WORLD
The main object of the article is the mechanic metaphor, widely accepted in modern culture, which is studied from the integrative, cognitive-semantic point of view. The article vigorously supports the idea that only the conscious metaphoric choice can shed light on the intuitive way of creativity, thus filling gaps in the logical and rational methods of cognition. In order to discover new ways of describing concepts, it is necessary to overstep the limits of the deeply rooted mechanical model of vision.
Key words: association, cognitive model, critical rationalism, metaphoric choice, metaphor, objectivistic paradigm.
