CC BY
107wing the world communist movement. In this context, the territorial dispute with the USSR was not an end in itself, but a way of implementing this idea.
За вторую половину XX в. Советский Союз и Китайская народная республика в отношениях друг с другом достигли двух противоположных максимумов. С момента образования КНР (1949 г.) между странами стали налаживаться не просто тесные политические контакты. Сложились крепкие союзнические отношения, настоящая дружба народов. Средствами массовой информации в обеих странах создавался образ русского и китайского друга. Популяризировались песни, печатались плакаты общей тематической направленности - «русский с китайцем братья навек». Дошло до того, что на сопредельных территориях Дальнего Востока вообще перестали обращать внимание на паспортно-пограничный режим. Местные делегации китайцев и русских пересекали границу в дни праздников без всякого оформления пограничных документов.
Однако такие союзнические отношения и теплая братская дружба продлились недолго. Смерть И.В. Сталина в 1953 г., развенчание его «культа личности» в 1956 г., переход СССР к политике мирного сосуществования со странами капитализма подтолкнули китайского лидера Мао Цзэдуна к мысли о том, что единственным достойным и последовательным преемником коммунистических идей К. Маркса, В. Ленина, И. Сталина остался лишь он один. Поэтому, уже начиная с 1956 г. Мао Цзэдун, пока только в среде своих соратников стал критиковать внутриполитические действия руководства СССР. Постепенно обеспечив, себе поддержку в КПК, Мао Цзэдун к 1960 г. перешел к открытому противостоянию с ЦК КПСС. Так, в статьях, вышедших в этом году в политическом журнале ЦК КПК «Хунци» «(Красное знамя» издается с 1958 г.) и газете «Жэньминь жибао» («Народная ежедневная газета») подверглась острой критике идея о возможности мирного сосуществования государств с различным политическим строем. При этом внешнеполитическая деятельность КПСС объявлялась ревизионистской [1, с.256.]
Руководство СССР, оказавшееся неготовым к такому развитию ситуации «за словом в карман не полезло», и решило поставить строптивца на место, объявив сначала о приостановке передачи военных технологий. Затем оно наложило экономические санкции на дружескую страну, не имевшую кроме СССР и его союзников, никаких зарубежных контактов.
Мао Цзедун, прекрасно сознававший все слабые места своей страны, нашел изящное решение - ударить по имиджу СССР, как миролюбивой страны. Тем более, что для этого не требовалось особых затрат. Начиная с 1962 г. вдоль 7 тыс. километровой советско -китайской границы стали отмечаться пограничные инциденты, подкрепляемые риторикой о территориальных притязаниях к СССР (ориентировочно на 1,5 млн. кв. км.).
Игру, начатую Мао, Советский Союз воспринял на полном серьезе, без учета китайской специфики ведения дел, и вместо поиска общих точек соприкосновения, ужесточил пограничный режим, повысил боевую готовность приграничных военных округов и обновил союзный договор с Монголией.
Ситуация зашла так далеко, что Мао, не ожидавший от союзной страны таких шагов, был вынужден открыто признаться в своей игре: «...Яведь не говорил, что более миллиона квадратных километров непременно нужно возвратить Китаю...» [2]; «Мы сейчас говорим некоторые пустые слова. Говорим, что правительство царской России отрезало у нас миллион пятьсот тысяч квадратных километров. Хотим ли мы требовать возвращения этих районов? Мы и не думали требовать этого. Цель состояла в том, чтобы привести Светский Союз в напряженное состояние и благодаря этому добиться сравнительно рационального договора о границе» [3, с.169.].
Однако советское руководство, приведенное в {{напряженное состояние», уже не желало разбираться, где игра, а где реальность. Особенно после успешного испытания КНР в 1964 г. ядерного оружия.
Военная истерия с обеих сторон нарастала в геометрической прогрессии. Готовясь к войне, КНР наращивала военную группировку на границе с Советским Союзом. К 1967 г. численность китайских войск в приграничных с СССР и МНР районах возросла на 264 тыс. человек - на 22 дивизии - за счет переброски войск из глубины КНР и достигла 400 тыс. человек. В Маньчжурии создавалась мощная военная инфраструктура: строились инженерные заграждения, подземные убежища, дороги и аэродромы [4]. СССР, в свою очередь, приступил к передислокации войск из центральных округов на Дальний Восток и в Забайкалье, в первую очередь - танковых и мотострелковых соединений. Пытаясь воздействовать на КНР, советская сторона провела на Дальнем Востоке крупные военные маневры.
Преднамеренно или нет, но Советский Союз делал все, чтобы углубить конфликт, чтобы выдуманный Мао Цзэдуном мир, обрел реальные черты. Так, на фоне военных приготовлений на дальневосточных границах, в июле 1968 г. СССР подписал с США и Англией договор о нераспространении ядерного оружия, а в августе ввел свои войска на территорию суверенного социалистического государства Чехословакии.
Очевидно именно в это время Мао Цзэдун, по настоящему встревоженный реальностью воплощения «военных замыслов» СССР, решил воспользоваться древней стратагемой Сунь Цзы: «объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего». Новостное агентство Синьхуа 26 ноября 1968 г. опубликовало сенсационное заявление МИД КНР о том, что 25 ноября временный поверенный в делах Китая в Польской Народной Республике направил послу США в Польше письмо с предложением провести китайско-американские переговоры 20 февраля 1969 года [5, с.311.]
Одновременно с этим КНР показательно {играла мускулами», осуществив 27 декабря 1968 г. испытание водородной бомбы.
Однако вступивший 20 января 1969 г. на пост президента США Ричард Милхауз Никсон не был готов к столь резким изменениям внешней политики своей страны и, несмотря на достигнутое соглашение о встрече, выступая на своей первой пресс-конференции 27 января 1969 г. заявил, что США по-прежнему будут выступать против принятия КНР в ООН. Он настаивал, что политика США будет прежней, пока Китай не изменит свою политику [5, с.313]. Власти Китая пытаясь сохранить «хорошую мину» и за день до начала переговоров - 19 февраля сами заявили об отказе от встречи.
Мао понимал, что с США договориться удастся, лишь позиционируя себя в качестве откровенного врага СССР, а для этого необходимо был «сжечь» все оставшиеся от прежней дружбы «мосты». В тот же день 19 февраля 1969 г. в Генштабе НОАК был утвержден план боевых действий, под кодовым названием «Возмездие», который в ночь на 2 марта был приведен в исполнение. В итоге боевого столкновения на острове Даманском нападающие были уничтожены, но и советская сторона недосчиталась 32 пограничника.
Советское правительство полагая, что это столкновение представляет собой не более чем очередное нарушение границы, а не целенаправленную стратегию Китая, направил КНР протест. От Китая потребовали расследования и наказания ответственных за инцидент лиц, а также принятия «.. .безотлагательных мер, которые исключали бы всякое нарушение советско-китайской границы» [6]. Аналогичный протест заявило и МИД КНР, потребовав, чтобы СССР: «.наказало виновников этого кровопролития, незамедлительно прекратило вторжения на китайскую территорию и вооруженные провокации.» [7].
Стремясь заручиться поддержкой международной общественности, Китай всеми силами изображал из себя жертву, организовав с 4 по 12 марта по всей территории страны массовые шествия и митинги с участием около 400 млн. военных и гражданских лиц.
Осознание того, что происходящие события гораздо серьезней, чем простая провокация наступило у советского руководства лишь 15 марта, когда при поддержке артиллерии и минометов китайцы захватили остров. В этот же день Мао Цзэдун на совещании группы по делам культурной революции заговорил о срочной подготовке к войне.
Между тем, только после целого дня боев Л.И. Брежнев дал согласие на использование четырех дивизионов ракетных установок залпового огня «Град». После десятиминутной обработки острова ракетами китайцы отошли.
В итоге СССР досталась тактическая победа, а Китаю - стратегическая. Конференция в Нью-Йорке, состоявшаяся по следам этих событий, пришла к выводу о необходимости пересмотра американо-китайских отношений. В частности, помощник лидера демократической партии в Сенате США Эдвард Мур из знаменитого клана Кеннеди призвал согласиться на допуск КНР в ООН, установить консульские отношения, начать переговоры о дипломатических отношениях, возобновить встречи послов в Варшаве, привлечь Китай к переговорам по контролю над вооружениями.
Стремясь укрепить «правильное» решение американских товарищей, в отчетном докладе Линь Бяо на IX съезде ЦК КПК, проходившем с 1 по 24 апреля, большинство социалистических стран были объявлены «ревизионистскими» или «социал-империалистическими». Особо подчеркивалось, что в настоящее время «начался новый исторический период» борьбы против КПСС и СССР, ставилась задача создания международного антисоветского фронта [8, с.162].
То, что столь прозрачные намеки не остались незамеченными подтвердил госсекретарь США Уильям Пирс Роджерс, заявивший в том же месяце, что США готовы прямо сейчас, без каких-либо предварительных условий, признать существование двух китайских режимов - пекинского и тайбэйского [9].
Китайское правительство, окрыленное успехом, решило «дожать» США усилив наступательную линию на «советский ревизионизм»». Во-первых, оно уклонилось не только от телефонных контактов с советским правительством, но и от принятия любых мер по нормализации обстановки на советско-китайской границе, во-вторых - продолжило пограничные инциденты.
21 марта 1969 г. поступил звонок от председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина, намеревавшегося переговорить с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем. На следующий день Мао Цзэдун принял решение ответить советскому посольству в форме меморандума, в котором говорилось, что в текущей ситуации китайско-советских отношений связь по телефону более не является приемлемой. Если у советского правительства есть что сказать, просьба в официальном порядке представить соответствующие документы китайскому правительству по дипломатическим каналам [10].
При этом уже 24 апреля на советский остров Култук на реке Амур высадились китайские граждане и попытались демонстративно вести хозяйственные работы. Далее, 2 мая в районе поселка Дулаты в Казахстане советскую границу перешли более 60 военнослужащих КНР, а 14 мая большая группа китайских граждан вышла на советский остров близ города Благовещенска. И только 24 мая, китайское правительство, посчитавшее, что должный эффект достигнут и американцы убедились в серьезности их намерений, наконец ответило на заявление СССР от 29 марта 1969 года. Оно подтвердило свою позицию о разрешении вопросов посредством переговоров, а также о сохранении
статус-кво на границе, при условии признания Советским Союзом «неравноправного характера» договоров, определяющих границу между СССР и КНР. В то же время, было отмечено, что, если советское правительство сочтет подход китайского правительства к разрешению пограничного вопроса мирным путем за слабость и готовность терпеть притеснения, а также позволит себе запугивать китайский народ с помощью ядерного шантажа и выдвигать претензии на китайскую территорию, то этот расчет совершенно неверен [10].
В свою очередь, руководство СССР, очевидно, не понимая игры Мао Цзэдуна, продолжало «лить воду на его мельницу», углубляя разрыв. Так, на очередном международном Совещании коммунистических и рабочих партий проходившем в Москве с 5 по 17 июня 1969 г., выступая перед делегатами, Л.И. Брежнев отметил: «...заявление правительства КНР ни по своему содержанию, ни по своему духу никак не может быть названо конструктивным. Этот пространный документ полон исторических фальсификаций, извращений фактов современности, полон грубых враждебных выпадов против Советской страны. Он повторяет необоснованные претензии территориального характера к Советскому Союзу, и мы решительно отвергаем эти претензии» [11, с.72].
Китай, стремясь вынудить СССР к переговорам на своих условиях, продолжил пограничные провокации - 10 июня в районе реки Тасты в Семипалатинской области, 13 июня на реке Амур. Как оказалось, выбранная стратегия была весьма эффективной. Советское правительство пусть не открыто, но все же вынуждено было уступить. Фактически оно признало существование спорных территорий, предложив в своем заявлении от 13 июня возобновить в Москве в ближайшие два-три месяца консультации для обсуждения вопроса об уточнении линии прохождения границы на отдельных ее участках, прерванные в 1964 году.
Глядя на происходившее события с высоты сегодняшнего дня, мы понимаем, что территориальный спор с СССР для Мао Цзэдуна был лишь удобным способом формирования негативного имиджа, как советских руководителей, так и КПСС в целом, в ходе ведущейся им борьбы за лидерство в мировом коммунистическом движении. Нужно признать, что СССР при этом попал в «цугцванг» (нем. Zugzwang «принуждение к ходу»). И любые уступки, и возможная жесткая позиция приводили к стратегической победе Китая.
Поэтому не удивительно, что пекинское руководство продолжало игнорировать предложения советской стороны, решая при этом на местном уровне чисто хозяйственные, не терпящие отлагательства межгосударственные вопросы. Так, с 18 июня по 8 августа в Хабаровске состоялось заседание Китайско-советской совместной комиссии по судоходству на пограничных реках, в ходе которого стороны достигли соглашения по некоторым вопросам.
В то же время советское правительство продолжало усугублять свое положение на «шахматной доске» политики, проявляя беспокойство и нетерпение. Так, 26 июля первый заместитель министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецов назначил встречу временному поверенному по делам Китая в СССР, в ходе которой лично вручил ему конфиденциальное заявление Совета Министров СССР Правительству КНР с требованием провести китайско-советские переговоры на высоком уровне. При этом в тот же день пленум ЦК КПСС принял постановление, в котором указывалось, что КПСС будет вести непримиримую борьбу против антиленинских идейных установок нынешних руководителей Китая, против их раскольнической политики [12, с.232.]
Провоцируя советское руководство, китайская пресса изощрялась в сочинении язвительных эпитетов, называя советское государство «социал-империалистическим», а высшее руководство СССР - новыми царями, «кликой советских ревизионистов-
ренегатов», предпринявших «...вооруженную оккупацию Чехословакии», превративших «...Монгольскую Народную Республику в свои колонии», проводящих «.военную и экономическую экспансию в районах Азии, Африки и Латинской Америки» и питающих желание «.создать социал-колониальную империю, гораздо большую, чем царская Российская империя» [13]. И это все происходило на фоне нескончаемых пограничных стычек, которых за период с июня до середины августа 1969 г. было зафиксировано порядка 488 [14]. Наиболее крупным из них стал вооруженный инцидент 13 августа в районе населенного пункта Жаланашколь в Семипалатинской области, где в боестолкновении советская сторона потеряла 2, а китайская - 21 человека.
Подобным действиям китайской стороны в какой-то мере способствовала позиция США. Так, накануне событий в Жаланшколь 8 августа 1969 г. Государственный секретарь У.П. Роджерс, находясь в Австралии, заявил, что Соединенные Штаты приветствовали бы, если бы коммунистический Китай стал играть важную и существенную роль в азиатских и тихоокеанских делах. Если китайские руководители откажутся от интроспективного видения мира, то Америка «откроет каналы связи» [15, с.656].
Видя, что прямого разговора с китайским правительством не выходит, руководство СССР попытались достичь цели с использованием США, политика которых по отношению к Китаю становилась более гибкой.
18 августа 1969 г. второй секретарь советского посольства в Вашингтоне Б.Н. Давыдов спросил чиновника Госдепартамента, какой будет реакция США, если СССР нанесет удар по ядерным объектам Китая [16, с.364-368.] На состоявшемся вслед за этим заседании Совета национальной безопасности президент Никсон сказал, что в нынешней ситуации СССР опасней Китая и не в интересах Соединенных Штатов допустить, чтобы советская армия размазала Китай. В Вашингтоне решили, что в случае советско-китайской войны объявят о нейтралитете, но максимально благоприятном для Китая. Американские дипломаты получили указание предупредить Советский Союз, что, в случае такой войны, США не останутся безразличными [3, с.199.] Эта же мысль была озвучена во всеуслышание 5 сентября 1969 г. на пресс-конференции в Вашингтоне заместителем госсекретаря США Эллиотом Ричардсоном, который заявил: «Мы не стремимся воспользоваться ради собственной выгоды враждебными действиями между СССР и Китаем. Идеологические разногласия между двумя коммунистическими гигантами нас не касаются. Однако мы не можем не быть глубоко озабоченными эскалацией этого спора и превращением его в массированное нарушение международного мира и спокойствия» [4].
Разговоры о возможном нанесении упреждающих ударов, отголоском которых стали заявления США, позволили обеспечить прорыв в дипломатических отношениях между СССР и КНР. Председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин после участия в церемонии похорон Хо Ши Мина в Ханое 9 сентября попросил вьетнамскую сторону передать Китаю, просьбу о встрече в ходе промежуточной остановки в Пекине. Мао Цзэдун получивший от своей игры максимум дивидендов, оперативно проведя заседание Политбюро ЦК, принял решение о встрече. И 11 сентября на встрече в аэропорту Пекина А.Н. Косыгина с премьером Государственного совета КНР Чжоу Эньлаем была достигнута договоренность о возобновлении в октябре 1969 г. переговоров по пограничным вопросам.
К октябрю с обеих сторон был осуществлен ряд мер с целью нормализации обстановки на границе. Пограничные войска Советского Союза получили указания неукоснительно поддерживать нормальные отношения с китайскими пограничными войсками и властями, сохраняя существующее положение границы, рассматривать все пограничные вопросы путем консультаций в духе доброжелательности, корректности, исключая применение оружия и силы. Следовало учитывать в духе доброжелательности и взаимности интересы населения пограничных районов обеих стран в области
хозяйственной деятельности, не проводить на границе пропаганды против другой стороны. Более того советская печать прекратила публичную критику по поводу политики руководства КПК. Обо всех этих мерах Советское правительство официально информировало правительство КНР. По сообщению китайской стороны, ею также были приняты аналогичные меры.
Накануне переговоров 8 октября МИД КНР опубликовало пять тезисов, необходимых для разрешения конфликта: 1) подтверждение того, что настоящие договоры о китайско-советской границе являются неравноправными, навязанными Китаю царской Россией; 2) на основе этих договоров посредством переговоров достичь всеобъемлющего решения китайско-советского пограничного вопроса без требования возврата китайской территории, отторгнутой царской Россией; 3) на основе принципов равноправных консультаций и взаимных уступок провести необходимые корректировки в отношении данных участков границы; 4) заключить новый равноправный китайско-советский договор о границе на замену старого неравноправного китайско-российского договора, провести демаркацию; 5) до всеобъемлющего разрешения пограничного вопроса сохранять на границе статус-кво, избегать вооруженных столкновений, разъединить вооруженные силы сторон и вывести их из всех спорных пограничных районов [10].
Однако СССР отказался признавать эти тезисы основой для переговоров, в связи с требованием китайской стороны о признании факта наличия «спорных районов», и неравноправного характера договоров.
Мао Цзэдун, убедившийся в тщетности попыток договорится на своих условиях, вновь обратился к зарекомендовавшей себя схеме - игры на нервах советских руководителей, посредством создания иллюзий. В расчете на стороннего наблюдателя, в Китае развернулась широкая пропагандистская кампания о «неравноправных договорах» и «отторгнутых от Китая» территориях. Одновременно были активированы показательные мероприятия по «подготовки к войне», подчинившие себе всю политическую и экономическую жизнь страны. Началось массовое перемещение промышленных объектов в глубинные районы страны, создавались запасы продовольствия, медикаментов. Население мобилизовалось на строительство оборонительных сооружений, бомбоубежищ и укрытий, постоянно устраивались учебные воздушные тревоги.
Мао стремился придать максимальную реалистичность создаваемым иллюзиям, не оставив ни советским, ни американским руководителям и доли сомнения в решимости Китая вести войну за отстаиваемые им позиции.
Иллюзии создавались настолько тщательно, что в них поверили и сами творцы. Так, 18 октября - за день до прибытия в Пекин советской делегации начальник Генерального штаба НОАК Хуан Юньшэн передал войскам «Экстренный приказ №1» о приведении армии в состояние повышенной боевой готовности, вызывавшейся «усилением подготовки к войне и предотвращением внезапного нападения противника» [8. с.170]. На основе данного приказа все видные деятели партии и правительства Китая выехали из Пекина и были рассредоточены по разным районам страны.
Не удивительно, что в такой обстановке переговоры, начатые 20 октября 1969 г., через несколько месяцев зашли в тупик (с большими временными перерывами, они продолжались еще долгих 9 лет; до 1978 г. было проведено 15 раундов переговоров).
Пока советские дипломаты «ломали копья» на переговорах в Пекине, в Варшаве в декабре этого же года китайские дипломаты, свои «копья» скрестили с США. При этом, независимо от результата переговоров, обе страны осуществили ряд взаимных уступок. Китайское руководство позволило американским китайским эмигрантам (хуацяо) встретиться с соотечественниками из КНР, а Государственный департамент США разрешил филиалам американских фирм вести торговлю с КНР нестратегическими
товарами и сократил на 25% численность 7-го американского флота, находившегося с 1950 г. в Тайваньском проливе [5, с.443].
Наметившееся сближение КНР и США подтолкнуло и советское руководство к поиску компромисса с Соединенными Штатами. При этом делалось это, как и у Мао нарочито показательно. Так, когда начались переговоры с Китаем, а именно 20 октября 1969 г., посол СССР в США А. Добрынин встретился с президентом Никсоном, чтобы уведомить о готовности Москвы начать переговоры с Вашингтоном по ограничению стратегических вооружений. Согласие было получено, и спустя месяц - 17 ноября они начались в Хельсинки. Переговоры закончились много позже - 26 мая 1972 года, когда произошло подписание в Москве Договора по ПРО и Временного соглашения между США и СССР об определенных мерах относительно ограничения стратегического наступательного вооружения. А пока, в начале мая 1970 г. и советско-американские и китайско-американские переговоры были прерваны вследствие вторжения вооруженных сил США на территорию Камбоджи.
Советский Союз, так и не «раскусивший» интриги Мао, посчитал, что одинаковые подходы в оценке внешнеполитических действий США являют удобный повод для заключения договора с КНР, и 8 июля 1970 г. предложил Китаю провести консультации о заключении соглашения о взаимном ненападении. Ретроспективно оценивая происходившее, очевидно, что китайское руководство не могло себе позволить пойти на это, до тех пор, пока не будет решен вопрос с США. Поэтому оно уклонилось от подобной инициативы СССР, обосновав это надуманной причиной, что «переговоры проходят в обстановке военной угрозы»» со стороны СССР [17, с.41]. А когда в январе 1971 г. советское правительство в очередной раз выступило с инициативой заключения договора о неприменении силы или угрозы силой, китайская сторона, искусно вынудила теперь уже СССР отказаться от переговоров, вновь обусловив свое согласие принятием концепции «спорных районов».
Патовая ситуация во взаимоотношениях двух стран позволила США выступить в необычной для себя роли миротворца двух коммунистических держав. 25 февраля 1971 г. Р. Никсон в ежегодном внешнеполитическом послании конгрессу сделал прозрачный намек о готовности дипломатического признания КНР и заявил о необходимости расширения сотрудничества в космосе с Советским Союзом.
С этого момента процесс сближения позиций Китая и США резко ускорился. В апреле 1971 г. в КНР побывала американская команда по настольному теннису, следом президент Никсон публично высказался за налаживание культурных и экономических связей с Китаем и выразил готовность «предоставить визы лицам или группам лиц из КНР, желающим поехать в США». Было объявлено о снятии валютных ограничений, запрета на торговлю с КНР нестратегическими товарами и др. [5, с.444].
Наконец, в июле 1971 г. в Пекин прибыл помощник президента США по вопросам национальной безопасности Г. Киссинджер, который намекнул на возможность сотрудничества двух стран в сфере безопасности. Он предоставил китайской стороне разведывательную информацию о советских военных объектах на Дальнем Востоке и пообещал в будущем информировать Пекин обо всех договоренностях США с СССР, которые, так или иначе, затрагивают интересы Китая. Во внешнеполитической сфере КНР была обещана помощь в восстановлении ее членства в ООН. И действительно, на XXVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН КНР была восстановлена в Организации Объединенных Наций, заняв место Тайваня, который его лишился [18, с.365].
Именно этот громкий внешнеполитический успех Китая подстегнул Советский Союз на поиск компромиссов с США. В итоге, 30 сентября 1971 г. в Вашингтоне было подписано Соглашение о мерах по усовершенствованию линии прямой связи СССР - США
и Соглашение о мерах по уменьшению опасности возникновения ядерной войны между СССР и США. Но советские дипломаты явно не поспевали за китайскими товарищами, обеспечившими прибытие в Пекин в феврале 1972 г. президента Соединенных Штатов - Р. Никсона, и подписание им Шанхайского коммюнике. Ключевой фразой последнего стала следующая сентенция: «- ни одна из сторон не претендует на гегемонию в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и каждая из них будет противостоять усилиям любой другой страны или группы стран установить подобную гегемонию» [15, с.661].
Столь резкий разворот в своей внешней политике, руководство КНР объясняло просто: «Советский Союз более царский, чем цари, более империалистический, чем старый империализм. При таком положении вещей приходится отдавать Соединенным Штатам предпочтение перед так называемой социалистической системой России» (интервью Чжоу Эньлая газете «Unzere Zeit» от 9 марта 1973г.) [19].
Неожиданный переход инициативы в руки китайских товарищей вынудил советское руководство срочно формировать с США свою систему договоров. В итоге, не успел Р. Никсон закончить в феврале переговоры в Китае, как уже в мае 1972 г. он оказался на переговорах в Москве. В итоге, был подписан Договор об ограничении систем противоракетной обороны и Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), а также практически аналогичный с Китаем документ, называвшийся «Основы взаимоотношений между СССР и США», формулировавший 12 принципов, которыми намеревались руководствоваться оба государства в своих взаимоотношениях. Базой советско-американских отношений признавались принципы мирного сосуществования, а имеющиеся между двумя странами различия не рассматривались как препятствия для развития нормальных отношений на принципах равенства, невмешательства во внутренние дела, суверенитета и взаимной выгоды. Обе стороны обязывались избегать конфронтации, стремиться к предотвращению ядерной войны и не пытаться прямо или косвенно приобрести односторонние преимущества за счет другой стороны.
Таким образом, к 1972 г., несмотря на то, что между КНР и СССР, так и не был заключен устраивающий все стороны договор, тем не менее, благодаря затеянной Мао Цзэдуном игре, Китай вырвался из политической изоляции, заняв подобающее ему место в ООН. В свою очередь, СССР смог заключить с США достаточно выгодные договоры, снизившие накал холодной войны. Однако, сдается нам, что более всего в этой ситу ации выиграли все же США.
При всем этом, иллюзион Мао Цзэдуна так и не был понят руководством СССР, продолжавшим упорно отрицать существование «спорных территорий», в связи с чем процесс налаживания мирных соседских отношений оказался отложенным на долгие годы.
Литература и источники
1. Усов В.Н. История КНР. Т.1. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2006.
2. Гончаров С., Ли Даньхуэй. О «территориальных претензиях» и «неравноправных договорах» в российско-китайских отношений // http://cyberleninka.ru/artide/n/o-territorialnyh-pretenziyah-i-neravnopravnyh-dogovorah-v-rossiysko-kitayskih-otnosheniyah-mify-i-realnost
3. Млечин Л.М. Китай - великая держава номер один? - СПб.: БХВ-Петербург, 2012.
4. Окороков А. Секретные войны Советского Союза Китай. 1945-2004 гг. // http://singulyarnost.ru/ history/sekrvoinaussr_13.shtml.
5. История международных отношений на Дальнем Востоке 1945-1977.//Капица М.С., Петров Д.В., Славинский Б.Н. и др. - Хабаровск, 1978.
6. Известия. - 1969. - 3 марта.
7. Нота протеста МИД КНР посольству СССР в КНР от 2.03.1969. // http://library.maoism.ru/ Down_with_New_Tzars.htm.
8. Усов В.Н. История КНР. Т.2. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2006.
9. Цветков И.А. Политика США по отношению к тайваньской проблеме, 1949 - 1999 гг. Дисс... канд. ист. наук. - СПб., 2000. (Глава 2. Эволюция политики США в отношении тайваньской проблемы в годы «холодной войны». 2.3. Разработка новой модели американского вовлечения, 1969-1979 годы).
10. История Китайской Народной Республики. Т. 3 (с 1966 по 1976 гг.) «Борьба Китая с гегемонией СССР». «Борьба Китая с гегемонией СССР». - Пекин: Издательство «Жэньминь» и «Дандай Чжунго», 2012. // http://www.daokedao.ru/2012/10/29/ borba-kitaya-s-gegemoniej-sssr/.
11. Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. -М.,1969.
12. Прохоров А. К вопросу о советско-китайской границе. - М.: Междунар. Отношения, 1975.
13. Передовая статья газеты «Жэньминь жибао», журнала «Хунци» и газеты «Цзефанцзюнь бао» -«Народная армия непобедима» от 1.08.1969 г.// http://library.maoism.ru/zh1969.htm.
14. Борисов О.Б. Некоторые вопросы советско-китайских отношений. Советско-китайские отношения. Сб. ст. - М., 1982.
15. Киссенджер Г. Дипломатия/ Перевод В.В. Львова. Послесловие Г.А. Арбатова. - М., 1997.
16. РябушкинД.С. Мифы Даманского. - М., 2004.
17. Территориальные притязания Пекина: современность, история. - М., 1979.
18. Лавренов С., Попов И. Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. - М., 2003.
19. Идейно-политическая сущность маоизма. - М., 1971.
ДОРОХОВ ВЯЧЕСЛАВ ЖОРЖОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, заместитель начальника кафедры социально-гуманитарных и экономических дисциплин Дальневосточного юридического института МВД России, полковник полиции.
DOROHOV, VYACHESLAV Z. - Ph.D. in History, Associate Professor, Deputy head of the department of social and humanitarian and economic disciplines, Far Eastern Legal Institute of Internal Affairs Ministry of Russia», police colonel ([email protected])
УДК 94(470-479) «199/210»
ХУБУЛАВА Н.М.
ЭТНОНАЦИОНАЛЬНЫЙ ФАКТОР В КОНТЕКСТЕ МЕТОДОЛОГИИ СОВРЕМЕННЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ НА КАВКАЗЕ
Ключевые слова: методология истории, этнонациональный фактор, Кавказ, историческая мифология.
В статье представлен взгляд на проблемы методологии исторических исследований в условиях кризиса марксистской парадигмы истории, порожденного распадом СССР. Показано, что общий кризис такой методологии резко усилил тенденцию формирования политизированных этноцентрических и этноэгоистических подходов, искажающих историю в угоду политической конъюнктуре и национальной исключительности. Обоснован вывод о недопустимости, как «ухода» от этничности, «убегания» от этнонациональности, так и вульгарной этнизации исторического процесса, с присущими ей «присваиванием» лучших страниц прошлого одним народом, и различными обвинениями в адрес других (вплоть до этнического геноцида).
HUBULAVA, N.M.
ETHNONATIONAL FACTOR IN THE CONTEXT OF THE METHODOLOGY OF MODERN HISTORICAL RESEARCHES ON THE CAUCASUS
Keywords: methodology of history, ethnonational factor, Caucasus, historical mythology.
In the article presents the look to problems of the methodology of historical research in the context of the crisis of the Marxist paradigm of history, born of the disintegration of the USSR. It is shown that the general crisis of such a methodology has sharply increased the tendency of forming politicized ethnocentric and ethno-egoistic approaches that distort history for the sake of political conjuncture and national exclusiveness. It is substantiated the conclusion about the inadmissibility as "withdrawal" from ethnicity, "escape" from ethno-nationality, and vulgar ethnization of the historical process, with inherent "appropriation" of the best pages of the past by one people, and various accusations against others (up to ethnic genocide).
1. Этнополитическая история Кавказа в контексте современных вызовов.
Кавказ - удивительный край с прекрасными климатическими условиями, с уникально-самобытными народами, проживающими здесь испокон веков. На территории Кавказа сегодня расположены 10 субъектов Российской Федерации. Два края -Краснодарский и Ставропольский, 7 республик - Дагестанская, Чеченская, Ингушская, Кабардино-Балкарская, Карачаево-Черкесская, Северо-Осетинская, Адыгейская, а также Ростовская область. На Южном Кавказе находятся независимые государства -Азербайджан, Армения и Грузия. Высокая полиэтничность кавказского социума, уже античными и византийскими историками объяснялась тем, что регион его проживания издревле представлял собой ворота из Европы в Азию - от Танаис-Дона до Каспия и Дербента и далее, через которые шли активные этномиграционные потоки между Европой и Азией.
Своим геополитическим положением, исторически тесными контактами, традиционной экономической и духовной общностью и устойчивой исторической ориентацией коренного населения Кавказ давно стал зоной жизненных интересов России. Да и сама Россия своей тысячелетней историей прочно связана с Кавказом. Сегодня ставить под сомнение эти связи невозможно, как это делают национал-сепаратисты. и национал-шовинисты, пытаясь ослабить тем самым многовековую связь между Россией и Кавказом.
Поэтому сегодня, когда более 30 государств мира заявляют о своих интересах на Кавказе, этим странам следует понять и запомнить навсегда, что Россия и Северный Кавказ — это уже давно одна страна, один российский народ. Россия и Кавказ взаимосвязаны генетически. Россия на Кавказе - это аспект не политический, а жизненный.
К сожалению, в результате развала Советского Союза произошло разрыхление Кавказа по многим параметрам. В определенной степени, началось разрушение кавказской уникальности, что отрицательно сказывалось и на органической связи Северного Кавказа с Россией в целом. К сожалению, на Кавказе начала утверждаться политика, в которой превалирует методы «разделяй и властвуй». Делалось это, главным образом, разного рода номенклатурными элитами для своего самоутверждения. При этом они разрывали историческую целостность Кавказа, стимулируя дезинтеграционные процессы и снижая интеграционные возможности российского общества, российского государства. Кроме того, попытки проведения на Кавказе радикальных реформ методами «бури и натиска» фактически были направлены на разрушение целостности Кавказа и жизнеспособности его составных частей. Эти процессы, к сожалению, не всегда рассматриваются с точки зрения интересов стабильного развития российского государства, спокойствия и благополучия народов, прав и свобод граждан этого региона.
Народы Кавказа переживают в последние годы момент внутреннего самоопределения, который соприкасается с процессами диверсификации местных культурных, мировоззренческих и родовых укладов. В результате этого возникают существенные разрывы, которые носят порой и цивилизационный характер. Это очень глубокие процессы, которые действительно ставят порой и вопрос о территориальной целостности государств - российского, грузинского, азербайджанского. Такое развитие событий стимулируется и тем, что достаточно стихийно происходит и развитие самих этих государств, динамика их национально-государственного устройства, федеративных отношений. Об этом свидетельствует развал Советского Союза.
В связи с этим, этнические проблемы Кавказа следует рассматривать не только как проблемы внутрикавказские и даже не только как внутриазербайджанские, внутригрузинские, внутрироссийские, но и как проблемы геополитические, затрагивающие межгосударственные и даже межцивилизационные отношения. Кроме
