CC BY
133
УДК 304.2 ББК 71.0
А.А. Андреева
Калмыцкий государственный университет им. Б.Б. Городовикова
ПОГРАНИЧЬЕ В КОНТЕКСТЕ ИДЕЙ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ
ЭПИСТЕМОЛОГИИ*
*Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 16-23-03002 а(м) «Роль традиций в современной культуре монголоязычных народов».
Тематика культурного пограничья прочно вошла в научный дискурс. В статье рассматриваются принципиальные теоретико-методологические моменты, позволяющие раскрыть культурно-историческую эпистемологию феномена культурного пограничья.
Ключевые слова: культурная география, фронтир, культурное пограничье, семиотика границы, социокультурное пространство России.
A.A. Andreeva
Kalmyk State University
BOUNDARY IN THE CONTEXT OF CULTURAL AND HISTORICAL EPISTEMOLOGY
The author thinks that themes of cultural borderland have been firmly established in scientific discourse. The article deals with the main theoretical and methodological principles that allow revealing the cultural and historical epistemology of the phenomenon of cultural borderlands.
Keywords: cultural geography, frontier, cultural borderland, semiotic border, socio-cultural space of Russia.
В эпоху глобализации, интенсификации международных обменов и быстрого развития процессов интеграции исследования границ и их влияния на экономику, социальную ситуацию, идентичность, повседневную жизнь стали одним из быстро развивающихся междисциплинарных научных направлений (border studies). Тематика культурного пограничья прочно вошла в научный дискурс. Во многом это объясняется масштабами и динамикой межкультурных контактов в современном глобализированном мире и необходимостью в связи с этим анализа роли культурных границ.
Важно отметить, что границы достаточно сложно сделать предметом постижения и понимания. Как правило, предмет исследования, зрения, умозрения и рефлексии находится в центре; поставить же границы в центр - значит войти в некоторое противоречие.
Изучение пограничья требует комплексного подхода, в частности анализа его исторических и культурных характеристик, поскольку феномен границы отличают особая семиотичность, многогранность, полизначность.
На наш взгляд, можно выделить следующие принципиальные теоретико -методологические моменты, позволяющие раскрыть культурно-историческую эпистемологию феномена границы.
Первое - проблема границ культуры как феномена (предмета) сопряжена с проблемой границ культурологии как дисциплины об этом предмете [11, с. 12].
Второе - «культурное прочтение» географического пространства, географических границ. Собственно говоря, тематика процессов взаимодействия культуры и пространства, культурных традиций восприятия и воображения географического пространства не нова.
История формирования географических знаний была сопряжена с описанием особенностей тех или иных территорий, пространств, которые сегодня считаются относящимися не только к физическим характеристикам ландшафта, но и к результатам творческой деятельности человека. Так, например, древнегреческий историк и географ Гекатей из Милета (490-550 гг. до н. э.), вместе с описанием географических особенностей местности, давал характеристику природы и привычек жителей изучаемых земель. Можно сказать, что он интегрировал географические знания с «человековедческими» и с, говоря современным языком, культурологическими исследованиями.
Здесь следует также отметить фронтир Ф. Тернера [17], «месторазвитие» евразийцев [12, 16], «ризому» Ж.Делёз и Ф. Гваттари [8], геоисторические исследования Школы Анналов [6] и др.
В начале 30-х годов XX века в США в качестве особого раздела в рамках социально-экономической географии формируется культурная география. В центре ее внимания оказались пространственные и культурные различия территорий, базирующиеся на идентификации географических пространств с позиций их культурно-исторической самобытности.
Культурная география как направление научных исследований была основана американским географом Карлом Зауэром (1889-1975). В 1925 году Зауэр опубликовал свой главный теоретический труд «The Morphology of Landscape» (Морфология ландшафта), где он вводил понятие «культурный ландшафт» как пространственно-географическое отражение культурно-исторических процессов, как своеобразную проекцию культур на природный ландшафт [18]. Культурные ценности, ментальность человека-обитателя являются ключом к пониманию ландшафта: территория важна для нас в контексте человеческого бытия, поскольку человек является частью культурно-географического ландшафта, ограничен, изменяет и модифицирует его в соответствии с имеющимися ресурсами и возможностями.
Географические топонимы, символы, объекты маркируют ландшафт. Территория приобретает культурные характеристики, социокультурные смыслы и значения, связанные с определенными историческими событиями, социальными практиками, этническим образом мира и ценностями.
Выделяют также и гуманитарную географию, междисциплинарное научное направление, которое изучает различные способы представления и интерпретации географических ландшафтов в человеческой практике. Среди базовых понятий гуманитарной географии можно выделить: культурный ландшафт (этнокультурный ландшафт), географический образ, территориальная (пространственная) идентичность и другие. Термин «гуманитарная география» связан с понятиями «культурная география», «гуманистическая география», «география человека». Но, в отличие от культурной географии, гуманитарная география: «1) может включать различные аспекты изучения политической, социальной и экономической географии, связанные с интерпретациями земных пространств; 2) позиционируется как междисциплинарная научная область, не входящая целиком или основной своей частью в комплекс географических наук; 3) смещает центр исследовательской активности в сторону процессов формирования и развития ментальных конструктов, описывающих, характе-
ризующих и структурирующих первичные комплексы пространственных восприятий и представлений» [9, с. 26-27].
Каждая культура идентифицирует себя через различные образы-архетипы. К ним также можно отнести и географические архетипы. Посредством географических образов представители тех или иных социокультурных общностей познают, осваивают окружающий их мир, занимаемую ими территорию, причем не только и не столько в смысле физической адаптации, но и в бытийно-экзистенциальном, феноменологическом плане. Создаваемые, конструируемые ими географические образы выступают частью феноменологии культуры, а сама география предстает как феномен культуры. Таким образом, можно сделать вывод о возможности осмысления географии в разных культурных традициях, а следовательно, и возможности существования различных географий. Такие географии могут эпистемологически пересекаться, что ведет к межкультурной интерференции различных по историко-цивилизационному генезису культурно-географических архетипов [10, с. 11-12].
Как известно, под термином «культурное пограничье» понимаются особые контактные зоны, где мы наблюдаем взаимодействие, встречу культур и которые отличаются особой социокультурной динамикой. Пограничье как культурный феномен связывалось, главным образом, с географическим расположением, с пересечением территориальных ареалов проживания представителей различных культур. Границы имеют большое значение в формировании социокультурных общностей и их культурно-антропологической специфики.
Важно отметить, что речь вовсе не идет о географическом детерминизме. Важнейшим подходом, учитывающим взаимосвязь духовных, ментальных, психологических измерений культуры и окружающей природно-географической среды, стала концепция Космо-Психо-Логоса Г. Гачева.
С помощью своего подхода Г. Гачев пытался выяснить специфику национального в его целостности (этнос, национальный характер, ментальность, история). «Что самое стабильное в национальной целостности: Этнос? Язык? Психика? Обычаи?» -спрашивает он. И отвечает: «Все подвержено изменениям. Главное же, что постоянно питает и расширяемо воспроизводит национальную целостность - это природа, где совершается история данного народа... Природа - это не «географическая среда», в описании народов и их свойств этот подход плосок, потому что сами элементы природы трактуются в нем плоско - в рядности науки географии, и объяснение получилось механично. Но если природу понимать так, как ее трактует народ, и фольклор, и поэзия, тогда она - Великая матерь (я) и, как мать-кормилица и заботница, излучает душу - Психею, ее явления сочатся смыслом» [7, с.12]. Космо-Психо-Логос Г. Гачев понимает «как единство тела (местной природы), души (национального характера) и духа (языка, логики)» [7, с. 22]. А «национальный образ мира есть диктат национальной Природы в Культуре». При этом Гачев Г. отмечает, что главный метод - показывать, а не доказывать. «Показывать», описывать - методы географии. Но показывать с помощью образов и метафор, вгрызаясь в язык, в быт, в поэзию и литературу, в сами природные образы, в культуру - метод новой географии, гуманитарной, культурной. Для культурной географии нужен новый стиль «научно-лично-художественный», «привлеченное мышление» [7, с. 25].
Третье - философско-культурологический подход к пониманию семиотики культурного пограничья. В России он связан, прежде всего, с именами М.Бахтина, Ю.Лотмана, В.Библера, В.Межуева и других. Так, Ю. Лотман дает следующее семиотическое определение культурного пограничья: «Пограничье является зоной культур-
ного билингвизма, обеспечивающего семиотические контакты между двумя мирами, зоной «креолизованных» семиотических культур» [13, с.14-16].
Лотман Ю.М. также отмечает: «Понятие границы двусмысленно. С одной стороны, она разделяет, с другой - соединяет. Она всегда граница с чем-то и, следовательно, одновременно принадлежит обеим пограничным культурам, обеим взаимно прилегающим семиосферам. Граница би- и полилингвистична. Граница ... трансформирует чужие тексты настолько, чтобы они вписывались во внутреннюю семиосферу, оставаясь, однако, инородными» [14, с. 262].
Другой известный российский философ Бахтин М.М. анализирует культурное по-граничье в контексте исследования диалога культур, когда акцент делается на амбивалентности вступающих в диалог культур, их способности увидеть себя глазами Другого. Бахтин М.М. пишет: «Не должно, однако, представлять себе область культуры как некое пространственное целое, имеющее границы, но имеющее и внутреннюю территорию. Внутренней территории у культурной области нет: она вся расположена на границах, границы проходят повсюду, через каждый момент ее, систематическое единство культуры уходит в атомы культурной жизни, как солнце отражается в каждой капле ее. Каждый культурный акт существенно живет на границах: в этом его серьезность и значительность; отвлеченный от границ, он теряет почву, становится пустым, заносчивым, вырождается и умирает» [3, с. 25].
Весьма интересную и развернутую характеристику культурного пограничья дает В. Библер. Культуру он понимает как «форму одновременного бытия и общения разных культур», а пограничье культур как сферу этого «со-бытия». Причем это «одновременное со-бытие и общение людей разных культур» может быть синхронным, одновременным бытием людей самых различных времен и эпох, диалогом разных, даже противоположных ценностных и культурных ориентиров: «Обнаруживается, что восточный спектр ценностей, африканский, европейский не просто в охлажденном виде каких-то произведений культуры, но в реальном сознании современного человека начинает спорить за свою всеобщность». Пограничье культур у Библера связано с пониманием самой культуры как «многогранника», разные грани культуры задают ее возможности общения с другими культурами (с другими гранями другого «многогранника»), это взаимодействие и сфера его - культурное пограничье - могут пролегать между культурами разных эпох, разных народов, а также между культурой и сферой самодетерминации человеческого сознания и бытия, когда «человек выносит себя на грань последних вопросов бытия», именно в этой ситуации, по мнению Библера, особенно важно общение с иной культурой, тогда человек «оказывается способным «быть не рабом своего характера, своей судьбы, но в свете этих предельных идей - трансформировать исходную психологическую данность, перерешать свою судьбу и поэтому быть предельно ответственным и - вместе с тем свободным» [4].
Особый интерес в этой связи представляют взгляды Межуева В.М., который отмечает, что «границы культуры не неизменны, а исторически подвижны: они не пропасть и не стена, наглухо отгораживающие человека от остального мира, а путь, который он проделывает с момента своего появления на Земле и вплоть до настоящего времени. Границы культуры - вся человеческая история от ее начала и до ее возможного или предполагаемого конца» [15, с. 68].
Обратимся в данном контексте к рассуждениям Бобкова И.М. В пограничье, по его мнению, задается как некая топика, парадоксальная в своей сущности: «пограни-чье приобретает определенную целостность через факт собственной разделенности, т. е. через динамическое событие разграничения, встречи и перехода Своего и Чужо-
го, или Единого и Иного» [5, с. 128]. Такое пограничье является невидимым для классического центра «онтологии западноевропейского модерна», оно существует лишь в качестве механического соединения двух периферий, разделенных границей.
Чтобы увидеть пограничье, необходимо изменить «свою эпистемологию», отказаться от модерного различения центра и периферии. Пограничье, как считает И. Бобков, вообще не является периферией, оно бытует не благодаря получению неких руководящих импульсов из центра, а само актуализирует возможные импульсы различных центров, реализует событие сталкивания, разграничения и различения сущностей. Другими словами, это иной тип модерности, делающий акцент не на производстве и распространении сущностей, а на их сталкивании, сравнении, сопоставлении, критической проверке или, по большому счету, исторической и пространственной локализации. Именно поэтому для пограничья актуальной является не борьба за независимость и признание, как это предполагается классическим модерном, а «стратегии неотделения себя от невыбора между своим и чужим, существование в туманном пространстве, где свое отчуждено, а чужое - все-таки свое: существование между Отчизной и Чужбиной, которые на самом деле оказываются двумя сторонами единого целого» [5, с.129]. А значит, и личностная идентификация в пространстве пограничья характеризуется не способностью слиться с неким целым, а возможностью находиться «всегда между» различными целыми и определять себя в процессе игры, а не завоевания.
Отличительной чертой пограничья является транскультурность, «присутствие в культурном пространстве многочисленных Других, наличие разнообразных границ, вынужденность практик перехода этих границ» [5, с. 133].
Культура возникает лишь в событии разграничения и отграничения, но живет и развивается только в попытках перешагнуть свои границы, расширить свое пространство. Ситуацию разрушения локализованных, закрытых культур можно охарактеризовать как транскультурность, культурную трансцендентность, когда культура выходит за свои пределы в пространство других культур, она становится транслятором своих кодов и символов.
И четвертое - практический аспект. Вопросы культурных границ стали актуальными для «пограничных», межцивилизационных (лимитрофных) регионов, расположенных на границе с государствами, которые относятся к отличным от российской цивилизациям (Юг России, Дальний Восток, Калининградская область). Так, регион Юга России в силу своего уникального геополитического и геокультурного расположения выступает контактной зоной, «пограничной территорией», которая притягивает и синтезирует различные социокультурные, цивилизационные вызовы [1].
Социокультурное пространство России, характеризуемое поликонфессионально-стью, полиэтничностью, схематично можно представить в виде следующих культурно-конфессиональных составляющих - восточноевропейские регионы, православные по генезису, исламские (республики Северного Кавказа и Поволжья) и буддийские (Калмыкия, Бурятия, Тува) республики. При этом если православно-культурная составляющая вполне самодостаточна и позиционирует себя как один из центров христианского мира, то другие культурно-конфессиональные единицы (исламская и буддистская) имеют культурно-конфессиональные аттракторы, находящиеся за пределами российского социокультурного пространства [2].
Все это требует серьезного научного исследования как теоретических аспектов проблемы культурного пограничья, так и анализа происходящих в пограничных регионах России социокультурных процессов с целью обеспечения территориальной целостности и национальной безопасности российского государства.
Список литературы
1. Бадмаев В.Н. Национальная идентичность в поликультурном пространстве Юга России. - Элиста. Издательство Калмыцкого университета, 2012. - 78 с.
2. Бадмаев В.Н., Уланов М.С. Буддизм в Калмыкии: проблемы возрождения и перспективы развития // Юг России в первом десятилетии XXI века: итоги, проблемы и перспективы. Часть 1. Южный федеральный округ. Южнороссийское обозрение. № 63. Центр системных региональных исследований и прогнозирования ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. - Ростов-на-Дону, 2010. - С. 74-86.
3. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - М., «Художественная литература», 1975. - 504 с.
4. Библер В. Цивилизация и культура (Философские размышления в канун XXI века) [Электронный ресурс] // На гранях логики культуры: Книга избранных очерков. М., 1997. URL: http://www.bibler.ru/bim_ng_civil.html
5. Бобков И. Этика пограничья: Транскультурность как белорусский опыт //
Перекрестки: Журнал исследований восточноевропейского пограничья. - 2005. -
№ 3. - 4. - С. 127-137.
6. Бродель Ф. Что такое Франция. Кн. 1. Пространство и история.- 1994.- 406 с; Бродель Ф. Кн. 2. Люди и вещи. Ч. 1. Численность народонаселения и её колебания на протяжении веков. - 1995. - 244 с.; Бродель Ф. Кн. 2. Люди и вещи. Ч. 2. «Крестьянская экономика» до начала ХХ века.- 1997.- 512 с.
7. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. - М.: Прогресс-Культура, 1995. - 480 с.
8. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения - Екатеринбург: У-Фактория, 2007. - 672 с. (Philosophy). - Перевод изд.: Capitalisme et schizophrénie. L'Anti-Œdipe / Gilles Deleuze, Felix Guattari.
9. Замятин Д. Н. Гуманитарная география: пространство, воображение и взаимодействие современных гуманитарных наук // Социологическое обозрение. Т. 9. № 3. 2010. С. 26-50.
10. Замятин Д.Н. Культура и пространство. Моделирование географических образов. - М., 2006. - 488 с.
11. Каганский В. Л. Ситуация границы и логико-семиотические типы границ // Границы и пограничность в культуре. In-Culture borders and in borders life. Международный журнал исследований культуры. 2015. №4 (21).
12. Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. - София, 1921.
13. Лотман Ю.М. О семиосфере // Избранные статьи в 3-х т. Т. I. Таллин, 1992. - 478 с.
14. Лотман Ю. Семиосфера. - СПб., 2000. - 704 с.
15. Межуев В.М. Идея культуры. Очерки по философии культуры. - М.: Прогресс-Традиция, 2006. - 408 с.
16. Савицкий П.Н. Континент Евразия. - М.: Аграф, 1997. - 464с.
17. Тернер Фредерик Дж. Фронтир в американской истории. - М.: Издательство «Весь мир», 2009. - 304 с.
18. Sauer С. O. The morphology of landscape / С. O. Sauer . - University California Publ. : Geography. - 1925. - № 2. - p. 19-53. Reprinted in: Human geography. An essential anthology. - UK. Oxford: Blackwell publishing, 1996. - P. 296-315.
