CC BY
23
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ АСПИРАНТОВ И СОИСКАТЕЛЕЙ
И. А. Давыдов
Московский государственный университет
имени М. В. Ломоносова
ПОЭЗИЯ РЕНЕ ШАРА И ПОЭЗИС ХАЙДЕГГЕРА. РЕНЕССАНС ЭКЗИСТЕНЦИАЛОВ В ДИГИТАЛЬНУЮ ЭРУ
Поэзия в дигитальную эру является одним из немногих путей, ведущих человека к онтологическому плану бытия. По мысли Хайдеггера, поэзис есть познание истины. Это означает, что несокрытость истины реализуется в произведениях поэтического творчества. Но как человечество может воспользоваться этим нуминозным даром для осмысления и актуализации экзистенциалов присутствия в цифровой плоскости «объективной» реальности? В статье рассмотрены возможности для ренессанса экзистенциалов в эпоху закрытости цифры, в которой всё более распространённым становится феномен носителя экстериоризующего сознания - человека, закрытого от бытия и открытого воздействию дигитального порядка. Данный тип антропологической реальности представляет собой антитезу Dasein. Поэзис как творчество в познании истины и поэзия Рене Шара направлены на расширение антропологической реальности через онтологические озарения, выдвижения в Ничто. Эта способность к расширению реальности посредством обращения к воображению составляет сингулярный феномен антропологической демаркации, отделяющей человека от мира объективации и числовых соотношений.
Ключевые слова: воображение, дигитальная эра, экстериоризующее сознание, объективация, поэзис, поэзия, сенсориум, экзистенциалы.
I. A. Davydov
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
THE POETRY OF RENE CHAR AND THE POIESIS OF HEIDEGGER. RENAISSANCE
OF EXISTENTIALS IN THE DIGITAL ERA
Poetry in the digital era is one of the few ways leading a person to the ontological plane of being. According to Heidegger, poiesis is the cognition of truth. This means that the uncovered truth is realized in the works of poetic creativity. But how can humanity use this numinous gift to comprehend and actualize the existentials of the presence of "objective" reality in the digital plane? The article considers the possibilities for the renaissance of existentials in the era of digital closeness, in which the phenomenon of the carrier of exteriorizing consciousness - a person closed from being and open to the influence of the digital order is becoming more and more common. This type of anthropological reality is the antithesis of Dasein. Poesis as creativity in the cognition of truth and Rene Shar's poetry aim at expanding anthropological reality through ontological insights, extensions into Nothingness. This ability to expand reality by appealing to the imagination constitutes a singular phenomenon of anthropological demarcation that separates man from the world of objectification and numerical relations.
Keywords: imagination, digital era, exteriorizing consciousness, objectification, poiesis, poetry, sensorium, existentials.
йО! 10.22405/2304-4772-2021 -1 -4-100-108
Рене Шар и Мартин Хайдеггер, Мартин Хайдеггер и Фридрих Гёльдерлин... Эти имена связаны между собой невидимой нитью поэтического творчества, которое прекрасно описано Хайдеггером в его концепте поэзиса как актуализации истины через творчество. Действительно, применяя в своей жизни оптику Хайдеггера, в том числе взгляд на вещи через понимание поэзиса, приходит новое чувство жизни, экзистенциалы внезапно, вдруг возрождаются. Проходит дигитальная пелена с глаз, и перед человеком сразу же оказывается новый мир, наполненный божествами и смертными, небом и землёй. Перечисленные реалии зеркально играют в четверице Хайдеггера, заменяя смыслами идеи, энергией аффекты, понятые в пространстве, а не во времени. Парадоксальным образом оказывается, что всё человеческое творчество неотрывно фундировано в онтологическом плане бытия, а любая объективация приводит к иллюзии отсутствия субъективности. Но поэзия на то и дана, чтобы мы видели то, чего нет, и воплощали это в своей жизни, расширяли реальность посредством воображения.
Человечество страдает депрессией, движется в сторону цифрового эскапизма, теряя в этом нечеловечном пути экзистенциалы Любви, Заботы, Мечтательности. Глубокие чувства уже не тревожат сердца пользователей сети интернет, они охладели к глубинным переживаниям. Теперь, как никогда, важен голос поэта, вопрошающего о бытии. В поэзии ищем мы бытийственные истоки того огня сознания, Логоса, который «сушит» души, по мысли Гераклита, превращая их в искру бесконечности и вечности.
«Свет был изгнан из наших очей. Он у нас затаился в костях. Мы, в свой черёд, из костей изгоняем его, чтоб вернуть ему прежний венец» [8, с. 52].
В этом отрывке можно увидеть уроки Сопротивления, в рядах которого сражался французский поэт и друг Хайдеггера Рене Шар. Эти уроки «питались тревогой, гневом, страхом, вызовом, отвращением, хитростью, минутным сосредоточением, иллюзией будущего, любовью» [1, с. 339], то есть Шар прошёл практический экзистенциальный путь, пробудив экзистенциалы в пограничных ситуациях мировой войны. У него есть опыт предельного бытия. Он пробуждён, но это пробуждение не привело его к тривиальным выводам об устоявшейся веками метафизической телеологии, а обозначило невыразимые горизонты смысла, абсурдного, но единственно существующего в своём ничтоженствовании. Безусловно, экзистенциалистская линия Шара пересеклась с фундаментальной онтологией Хайдеггера, эта линия не есть черта французской философии и, в частности, французских экзистенциалистов, постулирующих бездуховный вакуум, а есть вектор возрождения потерянной связи с божествами, преданными забвению в канун прихода дигитальной сингулярности. В этой оригинальной черте Шара находится близость к Хайдеггеру, а всех их объединяет досократический философский дискурс.
«...Когда пошатнулся заслон, когда человек покачнулся от невиданного обвала - от утраты веры в богов, тогда в далекой дали не желавшие гибнуть слова попытались противиться этой чудовищной встряске. Так утвердилась
династия их глубинного смысла. Я дошел до истоков этой ливневой ночи. Укрепившись корнями в первой дрожи рассвета, пряча в поясе золото всех зим и лет, я жду вас, друзья, я вашего жду прихода. Я вас уже чую за чернотой горизонта. Не иссякают в моем очаге пожелания счастья для ваших домов, и мой кипарисовый посох от чистого сердца радуется за вас» [9, с. 100].
Трагедия разрыва единого нуминозного опыта на рациональные фрагменты объяснения реальности приводит к дисперсии смыслов: они оказываются без энергии. Разделённый мир существует с тех пор как онтологическая предпосылка в метафизических конструкциях вплоть до современного этапа развития философии в её дигитальном виде. Теперь делению подлежит уже сам индивид, трансформируясь в дивида цифровой плоскости. Первые философы античности сохраняли единую связь с бытием, досократики дорожили самим чувством невыразимости бытия, что нельзя сказать о позднем движении к онтологии без бытия, но с рационализмом и доминирующей логикой, приведшей к диктатуре числа. Иное отношение к реальности может быть найдено в феномене поэзиса.
В чём смысл поэзии Шара и в чём суть концепта поэзиса Хайдеггера? Хайдеггер предлагает вернуть божеств и небо с землёй во взгляде на мир и в чувствовании мира. Зачем их возвращать? Чтобы получить кантовское тождество как высшую способность сознания. Интеллект различает, это его работа, интеллект есть везде в природе. В этом значении интеллект не что иное, как пролегомен к дигитальной детерминанте обычных ступеней сознания, но суть сознания состоит не в этом. Найти тождество значит синтезировать из разных феноменов новое, расширить антропологическую реальность, стать творцом нового антропологического опыта, в котором предикат «антропологический» занимает важнейшее место, так как без него нет способности к синтетическому априори, нет и человека с его раздвоенным существованием, с ощущением времени как внутреннего чувства галлюценоза сознания, являющегося основанием сенсориума - воображаемого, набора аффектов, действующих во времени, а не в пространстве. Аффективное действие сенсориума необходимо, по мысли Ф. И. Гиренка: «.чтобы не продолжилась разрушительная эпоха антропоцена, философии сегодня нужно научиться сохранять аффективный сенсориум галлюценоза сознания» [3, с. 88].
Зачем человеку нужно выходить за пределы налично данного? Затем, что такова субъективность, к которой принадлежит человек. В обращении к ней человек реализует себя как сознательное существо. Видя в любой вещи одно -сложность четверицы Хайдеггера, человек вступает в инициацию бытием. «"Поэтически жительствовать" значит находиться в присутствии богов и быть потрясенным сущностной близостью вещей» [11, с. 17]. Инициация бытием (Беуп), субъективностью, галлюценозом сознания вводит человека в гармоничный мир досократической мысли и видов сознания, существовавших в доосевую эпоху. Чем отличается доосевая эпоха? Я думаю, целостностью сознания, гармоничным взглядом на мир. Для чего необходимо вернуться к архаичным формам сознания? Для того, чтобы спасти человека от неминуемого схлопывания в мире числовых соотношений.
Хайдеггер в работе «О поэтах и поэзии: Гёльдерлин. Рильке. Тракль» рассуждает о смыслах поэтического творчества через важное свойство поэзии -приводить человека к концентрации на основе своего бытия. «В поэзии, напротив, человек становится собранным, сконцентрированным на основе своего бытия» [11, с. 20]. Концентрируясь, «он успокаивается» [11, с. 20], но не в смысле безмятежного покоя обывателя, а в качестве уверенного и спокойного роста своей онтологической энергоизбыточности. Энергоизбыточность связана с тем, что человек - это не дискретно выделенное тело, он «всегда больше, чем один» [3, с. 87]. Поэзия пытается переложить ощущение энергоизбыточности на язык знака, пространственной статичной характеристики, в этом трагедия соединения языка и воображаемого. Язык захватывает территорию сознания через распространение коммуникации. Социальное подменяет собой сознательное, понятое в энергийных потоках смысла как внезапное «вдруг». Поэтому Хайдеггер выбрал в качестве предмета своего исследования, в том числе, поэзию Тракля - предтечу экспрессионистского направления, главной темой которого было ограничение принятых литературных форм в сторону максимального выражения внутреннего ощущения энергоизбыточности. Тесная связь с онтологическим планом бытия приводит Тракля к трагическому исходу, австрийский поэт не вписывается в предметный мир сущего и создаёт стихотворение с философским названием «Душа бытия» (1913 г.), в котором проникновенно описывает движение сознания к себе, его концентрацию:
«Исходят синей речки струи,
плывут на вечер тучи, тая;
душа - по-ангельски немая.
И отмирает всё, что всуе» [7].
Отмирает сущее, Тракль входит в аутентичный модус Dasein, выражаясь терминологией Хайдеггера. Он погружается в интериоризующее сознание, субъективируясь на пути к истинному бытию. Хайдеггер пишет, что «поэт называет душу «чужестранкой на этой Земле» [11, с. 90]. Это неудивительно, ведь душа «по-ангельски немая», предметность языка не выражает её онтологического плана.
В цифровой реальности современного мира отмирает не то, что всуе, а то, что несёт в себе связь с бытием. Таким образом, происходит инверсия вышеприведённого отрывка произведения Тракля. Фазовый постчеловеческий переход фундируется в своём основании на суетности рационального взгляда на жизнь, в котором образуются ненаблюдаемые участки бытия. Упущение из вида этих участков ведёт к редукции антропологической реальности вначале к сфере онтических конструктов, а затем к преодолению онтики в неаутентичном модусе виртуальной реальности. Мир в постнеклассическом научном дискурсе виртуален и контингентен, что даёт основания считать реальность изначально виртуальным событием, но эта виртуальность непосредственно дана человеку в его аппарате воображения, что нельзя сказать про структуру виртуальности
цифрового мира, которая используется в качестве некоего заменителя аутентичного модуса.
Цель структуры неаутентичной виртуальности заключается в подведении человечества к состоянию тотальной алгоритмизации, в котором люди окажутся прозрачными, как в Паноптикуме Иеремии Бентама. Но суть человека в том, что его невозможно преодолеть, так как у него всегда есть второй уровень сознания. Человек двойственен во временном аспекте своего мышления. Он постоянно выходит за пределы своего наличного бытия через время посредством своего воображения, которое не подлежит полной объективации.
Воображение и субъективность в дигитальную эру преодолеваются пафосом внешнего, понять которое планируют спекулятивные реалисты. Квентин Мейясу полагает, что есть объективный разум, на который человеку необходимо выйти. Мейясу разрывает корреляцию антропологической реальности с реальностью объективной, утверждая в работе «После конечности» (2006 г.), что «немыслимое теперь может отсылать только к нашей неспособности мыслить иначе, но не к абсолютной невозможности того, что всё может быть иначе» [6, с. 61]. Но к чему ведут эти рассуждения новых материалистов? По моему мнению, они являют собой пролегомены к утверждающемуся на наших глазах дигитальному миру, структура которого обозначена переходом от невыразимой символики поэзиса к объективированной знаковой системе. Жиль Делёз писал в работе «Логика смысла» (1967 г.): «Теперь все возвращается к поверхности» [4, с. 23]. Семиотика детерриторизируется, выражаясь термином Делёза, с «поверхности смысла». На её место приходит дигитальная философия, превращая эту поверхность в цифровую плоскость потоков и кодов, не имеющей под собой уже никакого смысла. Почему в этой плоскости отсутствует смысл? Потому что в мыслях отсутствует страсть, пассионарность. Бесстрастные мысли переходят в рационализм Нового Времени и дигитальный пострационализм современности, который характеризует цивилизацию со всё более разрастающимся «иррациональным элементом её рациональности» [5, с. 23]. Спиноза, отделивший аффекты от идей, и Мейясу, преодолевающий корреляционизм реальности и человека, исходят из одной предпосылки: в мире объективного нет места человеку с его движением к поэзису. «Энергия вместо аффектов, смыслы вместо идей» - возможно, эта формула сможет вывести антропологический дискурс из ситуации дигитального пата. Пат дигитальной реальности выражается отсутствием места для человека в мире числовых соотношений. По мысли Ф. И. Гиренка, «либо человек отказывается от планетарной техники, либо планетарная техника отказывается от человека посредством числовых соотношений» [3, с. 88]. Какой выход возможен в ситуации сложившегося цифрового пата? Полагаю, что выходом будет движение мышления назад, к пониманию тех его форм, которые ввиду своей архаичности перестали быть актуальными в новой цифровой среде. Но в самой архаичности этих форм сокрыта разгадка сознания, утверждающая, что человек - это не его язык коммуникации и социальная структура, а воображение и
принадлежность к субъективности, воли, которая позволила ему выжить в объективном мире природы, где он - её ошибка, выпавшее из колеса эволюции звено, обречённое на забвение в связи с «неправильной», двойственной работой его сознания. Природа не требует от своих созданий внутреннего самовоздействия, образующего двойственность, ей достаточно цепи «стимул -реакция» в отношении развития органики. Но человек является особым видом органики. Он не является телом для эволюции. Он есть тело для грёз. «Не совпадать с собой - значит перестать быть животным» [2, c. 136]. Расширять мир посредством воображения значит, по мысли Хайдеггера, ориентироваться в восприятии мира на поэзис, а не на объективную структуру числовых соотношений.
Поэзис Хайдеггера реализует важный для антропологической реальности принцип: истина не представлена в мире объектов сама по себе, напротив, объекты получают истинное измерение в оптике человека на них. В работе «Вещь» (1950 г.), приводя в пример чашу, Хайдеггер говорит о ней через то, что отсутствует в языке рацио, но дано человеку: «Наука сталкивается всегда только с тем, что допущено в качестве доступного ей предмета её способом представления» [10, c. 319]. Наука изгнала субъективность из поля своего исследования, но человек не может избавиться от принадлежности к ней: человек живёт своей внутренней жизнью, своим воображением вопреки стремлению внешнего объективировать его. «Кто человек? Тот, кто воображает. Воображать - значит вопреки дигитальной философии не совпадать с самим собой» [3, c. 89]. Хайдеггер представлял поэзис как творческий акт во всей деятельности человека. Человек в ощущении поэзиса не видит вещь «такой, какая она есть». Он видит в вещи то, что есть в нём самом без отсылки к рациональным ограничениям науки и её продолжению -дигитальной философии. Каждое движение и энергийная актуализация имели смысл в реалиях das Geviert - неба и земли, смертных и божеств. Вещи не оторваны от человека, весь мир находится в гармоничном единстве одно -сложности четверицы, поэтому в таком целостном восприятии отсутствует бессмысленность, так как смысл в этом случае фундирован на энергии, неуловимых, лишь созерцаемых вибрациях истинного бытия.
Другой пример отношения «человек - вещь» - это экстериоризующее сознание, выносящие в объективацию самого себя. В процессе данной объективации происходит расщепление единого энергийно - смыслового потока сознания на множественные дискретные потоки, или, как писал Ж. Делёз, шизопотоки. Объективируясь, человек теряет поэзис - путь к истине, потому что истина заключена в Ничто, любое опредмечивание Ничто (т.е. объективация) приводит к потере истины. Люди дигитальной эры продолжают линию объективации, особенно активизированной в постиндустриальный этап развития капитализма. Не сбавляя темпов акселерационистского движения, эта тенденция выдвижения себя не в онтологический план бытия, а в его онтическое измерение, привела к появлению феномена постчеловека. В работе «Одномерный человек» Г. Маркузе (1964 г.) замечает: «Люди...находят свою душу в автомобиле, стереосистеме.» [5, c. 12]. «Одномерный человек»
дигитальной эры, с заданной структурой постижения фрагмента реальности -её плоскости - оказывается в лабиринте числовых иллюзий, в царстве неаутентичной виртуальности. Человек, вышедший за её пределы, к истинному бытию, открытому во всех его спектрах, опирается на ощущения во времени, сообразуя реальность со своим воображением, в котором чувство себя, энергоизбыточность предоставляют смысл его экзистенции. В последнем случае, можно говорить об аутентичной виртуальности, не несущей в себе искусственную числовую структуру. Человек в этом модусе виртуальности возрождает экзистенциалы присутствия. В них раскрывается истинное бытие, забытое в бесконечности цифровых кодов и социальных сетей.
Вновь обретшие голос экзистенциалы Любви, Нуминозного, Тоски ведут человека к поэтическому выражению себя через все модусы его жизни: деятельность, сон, созерцание. Всё становится смысловым, несущим с собой воодушевление энергией бытия. В этом едином потоке жизнь возвращается к целостности своей первоначальной данности. Из Ничто появляется чтойность, уходящая снова в Ничто. В этом и заключается смысл аутентичной виртуальности, забытой перед лицом неаутентичного её модуса.
Кто напоминает нам об онтологическом плане бытия? Люди искусства и люди, переживающие нуминозный феноменологический опыт. Связь этих людей с иным планом бытия поддерживает с каждым днём уходящие смыслы в дигитальной реальности современного мира.
Хайдеггер, рассуждая о творчестве Гёльдерлина, прямо пишет о том, что «поэт стоит между теми и теми: между богами и народом» [11, с. 22]. Поэт -медиум претворяет в мире божественный замысел, стараясь, в то же время, проникнуть в суть народного гласа, обращённого к богам. Почему поэзия одна из самых трагичных форм искусства? Предположу, что трагика поэтов заключается в практической невозможности занять место медиума в полярности «боги - народ», так как народ обменивает богов на планетарную технику, а поэзию на неаутентичный модус виртуальности - цифровую реальность. «Да и нужны ли поэты в скудную эту эпоху?..» [11, с. 171]. Задавая этот вопрос, Гёльдерлин ставит многоточие, в котором есть обращение к будущности.
Как откликнется это вопрошание в новых дигитальных реалиях? Ответ на этот вопрос кроется в строках Рене Шара, выразившего экзистенциализм М. Хайдеггера со всей страстностью героя Сопротивления: «Мы можем жить лишь в приоткрытости, как раз на той трудноразличимой меже, что отделяет тень от света. Но мы неудержимо вброшены вперёд» [1, с. 342]. Вброшенность вперёд - темпоральная черта присутствия, в ней зеркальной игрой четверицы проявляет себя воображение, без которого люди испытывают привацию бытия. Открываясь истинному бытию в аутентичном модусе виртуальности, человек выходит к Ничто и познаёт смыслы в их энергийном наполнении. Эта наполненность выходит в энергоизбыточные состояния, развивающие поэзис на пути экзистенции.
Литература
1. Великовский С. И. В скрещенье лучей. Очерки французской поэзии XIX-XX веков. М.: Сов. писатель, 1987. 400 с.
2. Гиренок Ф. И. Введение в сингулярную философию. М.: Проспект, 2021. 304 с.
3. Гиренок Ф. И. О галлюценозе сознания // Российский гуманитарный журнал. 2021. Т. 10, № 2. С. 85-90.
4. Делёз Ж. Логика смысла. М.: Раритет ; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. 474 с.
5. Маркузе Г. Одномерный человек. М.: REFL-book, 1994. 368 с.
6. Мейясу K. После конечности: Эссе о необходимости контингентное™. Екатеринбург ; М.: Кабинетный ученый, 2015. 196 с.
7. Тракль Г. Душа бытия [Электронный ресурс] // Georg Trakl : сайт. URL: https://georgtrakl.ru/verse/1913/dusha-bytiya (дата обращения: 21.10. 2021).
8. Char R. Leaves of Hypnos / translated by Sid Corman. New York: Grossman. 1973. 150 p.
9. Шар Р. Порог : стихотворение в прозе / пер. М. Ваксмахера // Иностранная литература. 1973. № 4. С. 100.
10. Хайдеггер М. Время и бытие : статьи и выступления. М.: Республика, 1993. 447 с.
11. Хайдеггер М. О поэтах и поэзии: Гёльдерлин. Рильке. Тракль / сост., пер. с нем. и послесл. Н. Болдырева. М.: Водолей, 2017. 240 с.
References
1. Velikovskiy S. I. V skreshchen'ye luchey. Ocherki frantsuzskoy poezii XIX-XX vekov [In the crossing of rays. Essays on French poetry of the 19th -20th centuries]. Moscow: Sovetskiy pisatel Publ., 1987. 400 p. [In Russian]
2. Girenok F. I. Vvedeniye v singulyarnuyu filosofiyu [Introduction to Singular Philosophy]. Moscow: Prospekt Publ., 2021. 304 p. [In Russian]
3. Girenok F. I. O gallyutsenoze soznaniya [On hallucenosis of consciousness]. Rossiiskii Gumanitarnyi Zhurnal [The Liberal Arts in Russia]. 2021. Vol. 10, Issue 2. Pp. 85-90. [In Russian]
4. Deleuze J. Logika smysla [The Logic of Sense]. Moscow: Raritet Publ.; Yekaterinburg: Delovaya kniga Publ., 1998. 474 p. [In Russian]
5. Marcuse H. Odnomernyy chelovek [One-Dimensional Man]. Мoscow: REFL-book Publ., 1994. 368 p. [In Russian]
6. Meillassoux Q. Posle konechnosti: Esse o neobkhodimosti kontingentnocti [After Finitude: An Essay on the Necessity of Contingency]. Yekaterinburg; Moscow: Kabinetnyy uchenyy Publ., 2015. 196 p. [In Russian]
7. Trakl G. Dusha bytiya [Soul of Being]. Georg Trakl : website. URL: https://georgtrakl.ru/verse/1913/dusha-bytiya (accessed: 21 October 2021). [In Russian]
8. Char R. Leaves of Hypnos. Translated by Sid Corman. New York: Grossman Publ., 1973. 150 p.
9. Char R. Porog : stikhotvoreniye v proze [Threshold: A Poem in Prose]. Inostrannaya literatura. 1973. Issue 4. Pp. 100. [In Russian]
10. Heidegger M. Vremya i bytiye : stat'i i vystupleniya [Being and Time: Articles and Speeches]. Moscow: Respublika Publ., 1993.447 p. [In Russian]
11. Heidegger M. O poetakh i poezii: Gol'derlin. Ril'ke. Trakl' [About poets and poetry: Hölderlin. Rilke. Trakl] comp., translation from German and afterword by N. Boldyreva. Moscow: Vodoley Publ., 2017. 240 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 22.10.2021 Статья допущена к публикации 15.12.2021
The article was received by the editorial staff22.10.2021 The article is approved for publication 15.12.2021
