CC BY
96
Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. 2015. Т. 15, вып. 1
9 Бобринская Е. Указ. соч. С. 65.
10 Тастевен Г. Футуризм (На пути к новому символизму). М., 1914. С. 20.
11 Бердяев Н. Кризис искусства // Бердяев Н. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994. С. 414.
12 Бердяев Н. Футуризм на войне // Биржевые ведомости. Утр. вып. 1914. 26 окт. С. 4. Цит. по: Крусанов А. Русский авангард : 1907-1932 (Исторический обзор) : в 3 т. М., 2010. Т. 1 : в 2 кн. С. 486.
13 Бердяев Н. Кризис искусства. С. 414.
14 Там же.
15 Бердяев Н. Футуризм на войне. С. 486.
16 Там же.
17 Там же.
18 Б.п. Война и футуризм // Петроградский телефон -Сегодня. 1914. 18 сентября. С. 2. Цит. по: Крусанов А. Указ. соч. С. 485.
19 БердяевН. Кризис искусства. С. 415.
20 Б.п. Поэзовечер Игоря Северянина // День. 1914. 13 дек. С. 4. Цит. по: Крусанов А. Указ. соч. С. 607.
21 Северянин И. Германия, не забывайся! // Северянин И. Victoria Regia. Четвертая книга поэз. М., 1915. С. 93.
22 Северянин И. Мой ответ // Там же. С. 107.
23 Северянин И. Еще не значит... // Там же. С. 105.
24 Северянин И. Я жив, и жить хочу, и буду // Там же. С. 135.
25 Маяковский В. Поэзовечер Игоря Северянина // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. М., 1955. С. 338.
26 С. Ф. Леонид Андреев о футуристах // Биржевые ведомости. Веч. вып. 1915. 5 мая. С. 5. Цит. по: Круса-нов А. Указ. соч. С. 592.
27 Visk. Футуризм и война // Новости дня. 1914. 13 окт. С. 2. Цит. по: Крусанов А. Указ. соч. С. 516.
28 Маяковский В. Штатская шрапнель // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 304.
29 Маяковский В. Штатская шрапнель. Поэты на фугасах // Там же. С. 305.
30 Маяковский В. Не бабочки, а Александр Македонский // Там же. С. 317.
УДК 821.161.1.09-1+929[Гумилев+Иванов]
поэзия фронтовая и поэзия тыл н. Гумилев и г. иванов
и. А. Тарасова
Саратовский государственный университет E-mail: tarasovaia@mail.ru
В статье предлагаются формальные критерии отличия военной лирики Н. Гумилева от публицистической поэзии Г. Иванова (сб. «Памятник Славы»): коммуникативная структура стихотворения; образ лирического героя - образ ритора; предпочитаемые тропы; система метафорических моделей и оригинальность их наполнения; риторические фигуры; степень клишированности речи и др. Ключевые слова: лирика, публицистика, образ ритора, Первая мировая война.
31 Маяковский В. Штатская шрапнель. С. 304.
32 Маяковский В. Штатская шрапнель. Поэты на фугасах. С. 306.
33 Там же.
34 Маяковский В. Капля дегтя // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 350.
35 Маяковский В. Штатская шрапнель. Поэты на фугасах. С. 307.
36 Маяковский В. Штатская шрапнель. Вравшим кистью // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 309.
37 Маяковский В. Теперь Америкам! // Там же. С. 312.
38 Маяковский В. Война и мир // Там же. С. 229-230.
39 Маяковский В. Будетляне // Там же. С. 331.
40 Маяковский В. Война и мир. С. 229.
41 Там же. С. 225.
42 Там же. С. 228.
43 Маяковский В. Вам! // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 75.
44 Маяковский В. Мама и убитый немцами вечер // Там же. С. 66-67.
45 Маяковский В. Штатская шрапнель. Вравшим кистью. С. 309.
46 Маяковский В. Война объявлена // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 64.
47 Там же.
48 Маяковский В. Мама и убитый немцами вечер. С. 66.
49 Маяковский В. Теперь Америкам! С. 312.
50 Маяковский В. Война и язык // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 1. С. 326.
51 Там же. С. 328.
52 Там же. С. 327.
53 Там же. С. 328.
54 Маяковский В. Война объявлена. С. 64.
55 Маяковский В. Приказ по армии искусства // Маяковский В. Собр. соч. : в 13 т. Т. 2. М., 1956. С. 14.
56 Блок А. «Без божества, без вдохновенья» (Цех акмеистов) // Блок А. Собр. соч. : в 8 т. Т. 6. М. ; Л., 1962. С. 181.
Poetry of the Battle Field and of the Rear Area: N. Gumilev and G. Ivanov
I. A. Tarasova
The article offers formal criteria of differentiating the military poetry of N. Gumilev from the opinion journalism poetry of G. Ivanov (collection «Fame Memorial»): communicative structure of the poem; the image of the speaker - the image of the rhetorician; tropes preferred; the system of metaphoric models and the ingenuity of their content; figures of speech; the degree of speech being cliched, etc. Key words: poetry, opinion journalism, rhetorician image, the First World War.
© Тарасова И. А., 2015
И. А. Тарасова. Поэзия фронтовая и поэзия тыловая: Н. Г/милев и Г. Иванов
Уже в журналистике 1914-1915 гг. были отмечены различия в подходе к описанию военных событий между теми, кто «отправились в ряды храбрецов», и «кабинетными» литераторами1. Эти различия устанавливаются, например, в серии публикаций Е. Колтоновской, высоко оценивающей военные очерки и корреспонденции за их «внимание к будничным деталям виденного и пережитого», убедительную передачу стихии войны через «повседневные мелочи боевой жизни»2. Этой документальной «хорошей литературе» противопоставляется абстрактный публицистический пафос авторов, горящих желанием «откликнуться на все происходящее хоть чувствами своими - словесно»3. Появление такого рода литературы критик объясняет «психологией <...> подъема и национального воодушевления» 4.
Более язвительный в суждениях и оценках Ал. Ожигов едко пишет о «военно-словесном потоке», включающем в том числе и «стихоплетную макулатуру»5, видя в нем проявление «тылового воображения» и «временного помрачения»: «Художественность сюда и не заглядывала, а "перевоплощение" свелось к сочинительству»6. Характерно упоминание в этой филиппике имени редактора журнала «Лукоморье»: «Эта военная беллетристика у нас насаждается усердием М. Суворина»7.
В мае 1915 г. появился сборник Георгия Иванова «Памятник Славы», изданный журналом «Лукоморье», в котором поэт активно сотрудничал и в котором впервые были опубликованы многие стихотворения, составившие книгу. Известный парадокс заключается в том, что «патриотические упражнения» С. Городецкого и Ф. Сологуба были заклеймены Г. Ивановым-критиком в журнале «Аполлон» за два месяца до выхода «Памятника Славы» (№ 3 за 1915 г.). Оценивая сборник Ф. Сологуба «Война» (Пг.: Издание журнала «Отечество», 1915), критик иронизирует: «Разумеется, эти вялые, пресные и не то чтобы хорошего вкуса стихи Сологуб мог написать под влиянием патриотических или других каких-нибудь сторонних соображений. Но включать их в книгу не следовало бы, хотя бы в целях охраны вкусов среднего читателя»8. Издавая свой сборник, о вкусах «среднего читателя» Г. Иванов почему-то не позаботился.
Военные стихотворения Н. Гумилева и Г. Иванова могут рассматриваться как проявление двух отмеченных линий: поэзии «виденного и пережитого» и поэзии агитационно-публицистической. В работе Ю. Зобнина «Стихи Гумилева, посвященные мировой войне 1914-1918 годов (военный цикл)» делается попытка отграничить стихотворения Н. Гумилева от современных ему образцов агитационной поэзии (имя Г. Иванова в числе ее представителей не называется) по содержательным признакам. Последней, по мнению Ю. Зобнина, присущи заданность, иллюстратив-
ность, четкая связь с конкретными событиями, максимальная конкретность, отсутствие подтекста9.
Доказывая «неагитационность» поэзии Н. Гумилева, исследователь прибегает к сравнению мотивной структуры «военного цикла» поэта и «идеологических шаблонов», содержащихся в Высочайших манифестах об объявлении состояния войны 1914 г. Однако трудно признать такой ход убедительным: действительно, в стихотворениях Н. Гумилева (в отличие от того же Г. Иванова) мы не найдем мотивов вероломства Германии или союзнического долга, однако христианская фразеология представлена у обоих авторов, равно как и в манифестах.
На наш взгляд, публицистичность (агитационность) определяется не содержательной, а формальной стороной текста, а также его функциональной направленностью. Задача лирического стихотворения - выразить внутренний мир автора, передать его картину мира. Задача публицистического текста - откликнуться на внешние события, передать идею. Художественный и публицистический текст различаются по функции (воздействующей/агитационной vs эстетической), стилевой доминанте (социальная оценочность vs образная конкретизация), соотношению экспрессии и стандарта. Мы предлагаем формальные критерии отличия военной лирики Н. Гумилева от публицистической поэзии Г. Иванова (сб. «Памятник Славы»): коммуникативная структура стихотворения; образ лирического героя - образ ритора; предпочитаемые тропы; система метафорических моделей и оригинальность их наполнения; убедительность образов; риторические фигуры; степень клишированно-сти речи; соотношение конкретности/абстрактности.
«Военный цикл» Н. Гумилева никогда не издавался отдельной книгой. По версии Ю. Зоб-нина, он включает в себя 15 стихотворений, из которых 6 - «Война», «Наступление», «Смерть», «Пятистопные ямбы», «Солнце духа», «Ода Д'Аннунцио» - вошли в «Колчан», 3 - «Детство», «Рабочий», «На Северном море» - в «Костер», 6 -«Новорожденному», «Священные плывут и тают ночи.», «Сестре милосердия», «Ответ сестры милосердия», «Второй год», «Франции» - публиковались в периодической печати.
«Памятник Славы» Г. Иванова состоит из четырех разделов («Нерушимая стена», «Знамена друзей», «Столица на Неве», «Зимние праздники»), вступительного и заключительного стихотворений («Родине»). Общее количество стихотворений в сборнике - 3010. Собственно «военных» стихов в нем 19, остальные связаны с темой мировой («второй Отечественной») войны ассоциативно-идеологически. Количество военных стихов может быть расширено за счет стихотворений, выделенных А. Арьевым в отдельный раздел «Стихотворения из журнала
Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. 2015. Т. 15, вып. 1
«Лукоморье»11: «Снова влечет тебя светлое знамя...», «На начинающего Бог.», «Годовщина войны», «Болгарам» и др. Однако типологические признаки публицистической поэзии в них те же, поэтому расширение материала не приведет к существенному изменению выводов.
Стихотворения Н. Гумилева и Г. Иванова различаются по своей коммуникативной структуре (по Ю. Левину), т. е. соотношению «лирический субъект - внутренний адресат»12.
Из 13 стихотворений Н. Гумилева в 8 субъектом повествования является лирическое Я, в 4 - консолидирующее МЫ (О да, мы из расы/ Завоевателей древних...13), причем в двух текстах МЫ в процессе развертывания лирической темы сменяется на Я:
Мы четвертый день наступаем, Мы не ели четыре дня. Но не надо яства земного В этот страшный и светлый час, Потому что Господне слово Лучше хлеба питает нас <.. >
Я кричу, и мой голос дикий, Это медь ударяет в медь, Я, носитель мысли великой, Не могу, не могу умереть. 14
Всего в двух стихотворениях речевой субъект не обозначен, но они являются автокоммуникативными (за счет введения формы второго лица, подразумевающей Я: Лишь под пулями в рвах спокойных /Веришь в знамя Господне, твердь15). Таким образом, подавляющее большинство стихотворений Н. Гумилева эготивны. Эксплицитный адресат появляется в пяти стихотворениях. Это - внутритекстовые персонажи («Пятистопные ямбы», «На Северном море») либо условные коммуниканты (Господь, земля, Франция).
Стихотворения Г. Иванова, напротив, апел-лятивны: из 30, включенных в «Памятник Славы», внутренний адресат обозначен в 24, и почти во всех случаях он условен (кресты, полк, павшие гвардейцы, враги, Германия, Бельгия, славяне, Наполеон, Россия и т. д.). Риторические обращения естественным образом связаны с персонификацией как предпочитаемым тропом. Субъект повествования эксплицитно выражен в 19 стихотворениях, причем в 8 - это Я-ролевое (кружевница, подруга бельгийского солдата, француз, серб, угро-русс и т. п.). В оставшихся 11 случаях с эксплицитным Я или МЫ корректнее говорить не об образе автора (лирического героя), а об образе ритора. Многие характеристики стиля Г. Иванова периода «Памятника Славы», в том числе формальные, объясняются этой риторической категорией.
Признаки образа ритора в сопоставлении с образом автора представлены в работе А. П. Ро-маненко16. Если образу автора присущи стилевая индивидуализация, индивидуальное, личное отношение к предмету речи, то образу ритора -
стилевая стандартизация: ритор либо стремится выработать «коллективное» отношение к предмету речи, либо присоединяется к нему. Образ автора (лирического героя) строится по законам индивидуального стиля, образ ритора - по законам функционального (публицистического) стиля.
Образ автора (лирический герой) так же ценен для читателя, как и предметно-идейное содержания текста: они эстетически равноценны. Образ ритора - лишь средство для восприятия читателем идейного содержания текста, сам по себе, вне этого содержания, он не имеет ценности. Образ лирического героя, хотя и создается намеренно, может включать отдельные черты биографического автора (ср., например, в стихотворении Н. Гумилева «Священные плывут и тают ночи.» следующие строки: А ночью в небе, древнем и высоком, /Я вижу записи судеб моих /И ведаю, что обо мне, далеком, / Звенит Ахматовой сиренный стих11).
Образ ритора задан риторической традицией, и ему нужно следовать. Издевательские комментарии в прессе по поводу строчки Г. Иванова, уклонившегося от воинской повинности: О, в день такой под вражьи пули /Наверное, блаженство встать!18 - объясняются требованиями, предъявляемыми к образу лирического героя, а не к образу ритора: никаких других чувств, кроме как блаженства под пулями, ритор, разумеется, испытывать не может.
Лирический текст строится по законам эстетики, исключающей прямую, «лобовую» дидактику; публицистический текст развертывается по законам риторики; содержание текста дидактично и императивно по отношению к аудитории, что достигается репертуаром средств убеждения. К числу таких средств и относятся апеллятивы, с помощью которых осуществляется обращение и косвенное вовлечение читателя в коммуникацию.
В. Костомаров назвал конструктивным признаком публицистического текста чередование экспрессии и стандарта19. Серединное положение между единицами этих двух типов занимают штампы - экспрессемы, ставшие шаблонными выражениями, сохранившими тусклый след былого воздействия. Очевидно, что стандарт и штамп противоречат сущности лирики, предназначенной для выражения индивидуального. Из военных стихотворений Г. Иванова публицистические штампы можно выписывать десятками: За честь и правду гибнут люди, /Полмира в дыме и огне20; .мы достойными должны /Быть славы, что они стяжали21; И слышен гром побед...22; ... грянул гром губительной войны / И пред лицом ее - бельгийцы стали / Все, как один, - за честь родной страны23; До смерти будут эти люди / Свою отчизну защищать24 и т. д.
Согласно гипотезе Б. Гаспарова, процесс продуцирования текстов бытового и публичного общения в значительной мере состоит из сборки высказываний из готовых синтагматических бло-
58
Научный отдел
И. А. Тарасова. Поэзия фронтовая и поэзия тыловая: Н. Г/милев и Г. Иванов
ков - коммуникативных фрагментов25. Креативная художественная деятельность требует выхода из режима повседневного языкового существования - и для этого нужно приложить определенное усилие. К сожалению, автор «Памятника Славы» не только не совершает этого усилия - он небрежен даже в «отделке <.. .> межфрагментных швов»26, что влечет за собой возникновение неуклюжих синтаксических конструкций, неорганичных сращений, нарушающих языковую валентность: Я вижу ясно тот жестокий бой, / Треск пулеметов и снарядов вой21; Гробницы тишина сырая / Героям прошлого - тесна28; Как же сердцу тут не сжаться /Гордой мыслью о другом!29. О проигрыше автора в борьбе с языковым материалом свидетельствуют многочисленные инверсии и немотивированные анжамбеманы: Как странно! Сердце не болит. /Оно спокойно биться может! / Заупокойных панихид / Его рыданья не тревожат30; Уже темнеет высь / От грозного возмездья приближенья31; И слышен гром побед: то начались / Возмездие забывших пораженья32.
Одним из признаков индивидуального стиля является системность словоупотребления. В «военном цикле» Н. Гумилева реалии войны настойчиво уподобляются природным объектам: Как собака на цепи тяжелой, Тявкает за лесом пулемет, И жужжат шрапнели, словно пчелы, Собирая ярко-красный мед33.
Пули - певучи, клинки взлетают птиц бы-стрей34, железо, сталь и свинец перифразируются как ненасытные пьяницы35, трубы рычат, и сама война обладает томительно звонким36 голосом (ассоциативно связанным с апокалиптическим трубным звуком). Естественный характер войны подчеркивает ее метафорическая концептуализация как жатвы и игры.
Тропы Н. Гумилева носят, как правило, конкретизирующий характер. Самым частотным из них является сравнение. Оно создает убедительный индивидуально-авторский образ. Наиболее абстрактная по образности из всех стихов военного цикла «Ода д'Аннунцио», с ее уподоблением конкретного отвлеченному, на наш взгляд, является довольно слабым стихотворением.
Оригинальными метафорами и сравнениями отличаются и гумилевские «Записки кавалериста»: Ветер в сучьях шумел совсем как человеческий разговор, и к тому же на немецком язы-ке31; Неприятельский аэроплан, как ястреб над спрятавшейся в траве перепелкой, постоял над нашим разъездом и стал медленно спускаться к югу38; Я видел, как Большая Медведица, опустив морду, принюхивалась к чьему-то следу39. Это, действительно, «виденное и пережитое».
Образные средства Г. Иванова традиционны, довольно абстрактны, тяготеют к метонимичности и аллегоричности: Но светом вечной залиты зари / Священные развалины Лувена!40; Покой и труд в отчизне процветали, / Но грянул гром
губительной войны41; Да будет! прекрасен и пышен / Все шире величья рассвет. / С полей окровавленных слышен / Торжественный голос побед!42
В «Памятнике Славы» один и тот же метафо-ризатор применяется к разным объектам: Быстрее лавы/Текут блистательные дни443; Всех, позабывших жизнь свою, /И слившихся в святую лаву...44; Подобно шквалу или лаве, / На Русь низринется орда45; И наглецов остановилась лава, / Урок непоправимый получа!46 Метафоризаторы могут перекрестно меняться в пределах одного стихотворения: Сеет дождь. В окопах тесно, /Докучает пушек вой. / Ветер сказ ведет унылый / О родимой стороне - Оглашают дол безлесный /Пушек гром и ветра вой41.
Употребленные ради высокой окраски стиля библейские образы оставляют ощущение искусственности и надуманности: Вопрос решится роковой, - // Сраженный в сердце, рухнет Каин /И Авель меч отбросит свой!48 По замечанию рецензента А. Тинякова, «Авель, убивающий Каина, - это что-то не библейское, и вряд ли "замысловатость" этого образа прикрывает собой мысль разумную»49.
В военных стихах Н. Гумилева, безусловно, отражен его духовный опыт. Метаописательный фрагмент «Записок кавалериста» содержит картину рождения художественного образа: «.чувство странного торжества переполняло мое сознание. Вот мы, такие голодные, измученные, замерзающие, только что выйдя из боя, едем навстречу новому бою, потому что нас принуждает к этому дух, который так же реален, как наше тело, только бесконечно сильнее его. И в такт лошадиной рыси в моем уме плясали ритмические строки:
Расцветает дух, как роза мая, Как огонь, он разрывает тьму, Тело, ничего не понимая, Слепо повинуется ему.
Мне чудилось, что я чувствую душный аромат этой розы, вижу красные языки огня»50.
«Памятник Славы» - это всего лишь опыт версификации, причем далеко не самый удачный.
Такое во всех отношениях невыгодное для Г. Иванова сравнение нуждается, очевидно, в некотором объяснении. Причин появления подобных стихотворений, которые как-то неудобно называть поэзией, может быть несколько: недостаток поэтического мастерства, который в условиях ограниченных временных ресурсов не позволяет создавать «словесный поток» приемлемого уровня; «сторонние соображения», используя эвфемизм самого Г. Иванова. И, наконец, самое гуманное по отношению к автору «Памятника Славы» объяснение: почему бы не рассматривать патриотические стихотворения Г. Иванова как одну из разновидностей литературной игры, так свойственной молодому поэту?
О множестве масок Иванова-ироника нам уже приходилось писать51.
Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. 2015. Т. 15, вып. 1
В структуру сборника включено несколько ролевых стихотворений, в которых лирический субъект принимает образ то инока («Рождество в скиту»), то крестьянской девушки («Суженый»), то французского солдата («Песни союзных солдат»). Почему бы ему не побыть патриотом?
Если же рассматривать публицистическую стратегию Г. Иванова на фоне «временного помрачения» других, весьма мастеровитых авторов, приходится признать недостаточность для раскрытия этого феномена литературоведческих и лингвистических средств и необходимость привлечения аппарата когнитивной психологии.
Примечания
Колтоновская Е. Литература и война. (Параллели) // Вестн. Европы. 1914. № 11. С. 351. Колтоновская Е. Вокруг войны. Писатели о войне // Русская мысль. 1915. Кн. IV. С. 135. Колтоновская Е. Война и писатели. О писательской психологии // Русская мысль. 1914. Кн. XII. С. 136. Там же.
Ожигов Ал. Литература, молчание и барабаны // Современный мир. 1915. № 12. С. 132. Там же. С. 140. Там же. С. 132.
Иванов Г. О новых стихах // Аполлон. 1915. №2 3. С. 51. См.: Зобнин Ю. Стихи Гумилева, посвященные мировой войне 1914-1918 годов (военный цикл) // Николай Гумилев. Исследования. Материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 123-143.
10 Сборник рассматривается в варианте, предложенном А. Арьевым в серии «Новая библиотека поэта».
11 См.: Иванов Г. Стихотворения. СПб., 2005. (Новая библиотека поэта). С. 398-429.
12 См.: Левин Ю. Лирика с коммуникативной точки зрения // Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998. С. 464-480.
13 Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1988. (Б-ка поэта. Большая сер.). С. 262.
14 Там же. С. 234.
15 Там же. С. 235.
16 См.: РоманенкоА. Советская словесная культура : образ ритора. М., 2003. С. 12.
17 Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. С. 403.
18 Иванов Г. Стихотворения. С. 149.
19 См.: Костомаров В. Русский язык на газетной полосе. М., 1971.
20 Иванов Г. Стихотворения. С. 133.
21 Там же. С. 136.
22 Там же. С. 137.
23 Там же.
24 Там же. С. 144.
25 См.: Гаспаров Б. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.
26 Там же. С. 174.
27 Иванов Г. Стихотворения. С. 134.
28 Там же. С. 145.
29 Там же. С. 142.
30 Там же. С. 133.
31 Там же. С. 137.
32 Там же.
33 Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. С. 213.
34 Там же. С. 234.
35 Там же. С. 263.
36 Там же. С. 402.
37 Гумилев Н. Проза. М., 1990. С. 82.
38 Там же. С. 57.
39 Там же. С. 73.
40 Иванов Г. Стихотворения. С. 137.
41 Там же.
42 Там же. С. 141.
43 Там же. С. 133.
44 Там же. С. 135.
45 Там же. С. 144.
46 Там же. С. 138.
47 Там же. С. 136.
48 Там же. С. 137.
49 Цит. по: АрьевА. Примечания // Иванов Г. Стихотворения. С. 514.
50 Гумилев Н. Проза. С. 97.
51 См.: Тарасова И. Жанр глазами ироника (жанры в поэтической картине мира раннего Г. Иванова) // Жанры речи : сб. науч. ст. Вып. 7. Саратов, 2011. С. 302-312.
УДК 821.161.1.09-1+929 Мандельштам
проект мандельштама «семь стихотворений (1930-1931): цикл или подборка?
Б. а. Минц
Саратовский государственный университет E-mail: bella-mints7@yandex.ru
В статье рассматривается неосуществленный авторский проект Мандельштама «Семь стихотворений» (1930-1931). Выдвинута
образно-тематической целостности, соотнесенности с другими циклами Мандельштама.
Ключевые слова: Мандельштам, цикл, подборка, мотив, идил-
гипотеза циклической природы данной группы стихотворении, их лическое трагическ0е
© Минц Б. А., 2015
