CC BY
66
№ 3, 2004
ПОЭЗИЯ АИГИ В РАКУРСЕ ПОЗНАЮЩЕГО МЫШЛЕНИЯ
Г.А. Ермакова, зав. кафедрой русского языка и литературы Чувашского республиканского института образования, доцент, заслуженный учитель Чувашской республики
Статья посвящена проблеме внедрения в образовательный процесс познающего мышления. Это может быть осуществлено, например, на основе лирики Г.Н. Айги — чувашского поэта, с творчеством которого знакомы во многих странах мира. Автором сделан акцент на значимости философских знаний в определении человеком своего места в этом мире. Дано обоснование необходимости развития познающего мышления, способного побудить в учащемся стремление к творческой деятельности. Поэзия Г.Н. Айги рассмотрена в ракурсе познающего мышления «Нового времени», философского разума, ибо поэту дана «философская интуиция», ему видны прошлое, настоящее и будущее, он интегрирует их во времени, заставляя думать об идее начала бытия.
The article is dedicated to the problem of application of cognitive thinking to the educational process on the basis of Aygi’s lyrics whose works are known in many European countries. The accent is made on the fact that the knowledge in the field of philosophy plays a significant role in finding one’s position in this world. It’s proved that the development of «cognitive thinking» stimulates a person’s creative initiative. The poetry of Aygi has been studied from the point of view of cognitive thinking of The New Times and of philosophical mind because the poet is granted with a philosophical intuition; he feels the past, the present and the future. He integrates them in time and makes us think about the beginning of being.
Образование сегодняшнего дня невозможно без познающего мышления, в основе которого лежит философское осмысление себя и мира. Предметом, способствующим развитию познающего мышления, является курс литературы, интегрированный по своей сути, вобравший в себя историю, литературу, изобразительное искусство, музыку, философию, где от учения как функции запоминания сделан шаг к учению как к процессу развития, где постигается «цветущая сложность» (К. Леонтьев) бытия.
XX в. дал миру многих поэтов, чье творчество считается сложным. Среди них есть и достойный сын чувашского этноса Геннадий Николаевич Айги (род. в 1934 г.), обратившийся к «доньям» народа, к его прапамяти, представивший миру философское пространство своих сборников (его произведения опубликованы более чем в 40 странах мира), нацеленное на осмысление вечных вопросов бытия: жизни и смерти, добра и зла, света и тьмы.
В период, когда школа делает шаг к профильному обучению, когда в учебный процесс естественно вплетаются пробные и элективные курсы, преподавателю необходимо найти тот материал, который позволил бы приобщить учащихся к постижению вопросов философии, развить у них познающее, т.е. вопрошающее, мышление. Этому, в частности,
может способствовать поэзия Г.Н. Айги, глубокая, философичная, сложная. Сложная — не непостижимая, а одухотворенная, «охваченная смыслом» (К. Леонтьев), созидательная, вместившая в себя землю и небо, «здесь и там» (Г.Н. Айги), разум античных и средних веков, разум «Нового времени» (по
В.С. Библеру), познающий, желающий постичь суть бытия, включающий читателя в диалог с самим собой, позволяющий дойти до внутренней идеи самости, до «самовосстановления», что и является целью сегодняшнего образования.
«Цветущая сложность» поэзии Айги открывает путь к мыслительной свободе, возникновению оригинальных суждений, рождает у человека творческий всплеск при соприкосновении с ней. В этом убедился автор данной статьи, более 10 лет изучавший поэзию Айги с учащимися школ, студентами вузов, слушателями курсов повышения квалификации.
Айги считает поэзию одной из творящих сил Вселенной. По его мнению, миросозидание продолжается в акте творчества — того чуда, что взращивает наш дух, не дает нам сойти до всепоглощающей суеты. Задача школы — подвести ученика к акту творчества, которым должен завершаться любой урок литературы. Модернизация системы образования предполагает интеграцию логики и интуиции, что вполне можно осу-
© Г.А. Ермакова, 2004 119
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
ществить на элективных курсах, организовав работу по интерпретации текстов Айги. Текст, согласно Р. Барту, есть производство смыслов, он открыт для познающего разума читателя. Поэзия Айги есть поэзия интеграции видения, чувствования, озарения, где в одну фразу энергией художественной воли спрессованы картина и рефлексия, внешнее изображение и внутреннее психологическое состояние. Его слово не просто несет художественную информацию, оно, подобно лестнице, ведет в глубины смыслов. Познающий разум Айги стремится увидеть и запечатлеть внутренний, скрытый рисунок жизни, который должен увидеть и познать читатель. Рисунок в глубине — особенность художественного мышления поэта, у него всепроникающее, внутреннее, познающее зрение. Помочь учащимся взглянуть на мир его глазами может интеллектуальная деятельность на занятиях, выстроенных по следующей модели: вызов интереса к теме занятия; погружение в предмет разговора; рефлексия через такие приемы, как чтение текста методом инсерт (с пометками), «двойной дневник» (запись цитаты и ее интерпретация), составление интеграционных схем, являющихся результатом синтеза ассоциативных мыслей читателей, возникших в ходе анализа произведения, например:
Колос — символ вечности, «доньев» народа, встречи прошлого и будущего;
— знак возрождения, любви, силы, вдохновения;
— код жизни, мудрости.
Мысль — крик души, дикий танец, музыка Вселенной;
— огненный цветок, огонь во тьме, маяк во мраке, томящий душу дух;
— червь, поток, ливень, радуга, солнце, сила;
методом синквэйнов (пятистиший), являющихся философской точкой занятия:
СЛОВО АЙГИ, страстное, глубокое.
Обжигает, зовет, обнимает.
Это — миф XX века.
ОГОНЬ.
Г.Н. Айги, познакомившись со многими поэтическими системами, создал свою, в основу которой положена мифо-логичность, т.е. цельное восприятие жизни, которое так необходимо «разорванному» человеку нашего века.
Заявляя о развитии личности как цели воспитания, особое внимание, вероятно, следует обратить на содержание образования. Лирика Айги — одно из тех пространств, которое может помочь сформировать познающую личность, развить в ней ключевые компетенции, в том числе познающее, философское мышление, выводящее на творческую деятельность. Приобретенные способности к познанию, творческой деятельности, общению (с миром, собой), пониманию красоты, жизненных ситуаций с позиций духовности станут со временем компонентами личности, с помощью которых будет осуществляться социальная жизнедеятельность.
В наше время в образовании на первый план вышла наука, идеалом является научное мышление. Мир, расчлененный на отдельные объекты, Айги мечтает вернуть человеку как единое целое, с его запахами, цветами, бедами и радостями. В стихотворении «Солнце Августа», посвященном памяти Константина Богатырева, он задается вопросом:
Где сиянье и что оно значит от кого для чего
знаем ли исходящие сердцесвечением*.
Айги показывает нам бытие мира, бытие людей, собственное со-бытие с миром и людьми. Читатель, прикасаясь к творчеству поэта, через его произведения общается с миром, людьми, задумывается о собственном бытии в мире. И это уже — не непосредственное общение, а акт воли, разума, углубления в себя.
Марина С., участница эксперимента, после вдумчивого прочтения стихотворения Айги «Поле: куст вербы» рассуждает: «Айги представляет нам „Золотой Час Мира“. Что это за час? Был ли он у нас — землян? Когда? В античные вре-
: Здесь и далее пунктуация автора сохранена.
мена? Во времена средневековья? В „Новое“ время? Он был, вероятно, во все Времена! Это час вдохновенья! А оно может быть и от куста вербы, золотящегося в том часе. Да. И от куста, который, золотясь, зовет нас к миропониманию, к постижению света. Час творчества, миг творчества — чудо. Куст — как космос, вместивший в себя все». Мы видим самоуглубление читателя. Общаясь с произведением Айги, он философски мыслит, творит.
Философское, познающее мышление, по В.С. Библеру, есть «логически выявленное и логически осмысленное обращение к самому себе, преобразование своего разума, т.е. возможности быть и мыслить». Читатель ничего не производит, он домысливает произведение, вычитывает в нем автора и себя, поскольку общение с иным человеком (как и с текстом), «предполагает общение с самим собой»1. В форме «внутреннего микродиалога только и возможна трансформация в разум диалогический, в разум культуры», который предполагает «личную ответственность за свою судьбу», где в «бездне потерянного времени», в ситуации «рассогласования» следует сделать свой выбор, который приведет не к духовной смерти, а к самоосуществле-нию по законам нравственности. Для этого каждому человеку «необходимо заново, изначально решать и перерешать законы бытия»2, в чем и помогают произведения многих писателей и поэтов, в том числе и лирика неординарного поэта Г.Н. Айги. Задача преподавателя — создать условия, для того чтобы между произведением Айги и читателем установился диалог, чтобы в процессе данного диалога читатель вместе с поэтом сделал шаг к познанию мира, бытия, себя в этом мире. «Бытие-общение» так необходимо сегодня школе, вузу, любому образовательному учреждению, ибо оно выводит человека на постижение себя, на осознание всеединства, цельности мира, где каждый колосок весьма значим, необходим, так как он есть часть великого целого, как любой из нас есть часть своего рода, народа, мира в целом.
Сила Айги — в том, что он в качестве художника и философа постигает и представляет нам идею «фундаментального единства» (П. Тейяр де Шарден), согласно которой в мире все взаимосвязано — следует лишь это увидеть и познать. К познаванию и зовет нас самобытный поэт XX в., с творчеством которого знакомятся во Франции, Венгрии, Дании, Польше, Германии, Японии. Вероятно, пришло время для того, чтобы и мы обратились к его познающему, философскому разуму. Сделаем шаг в этом направлении...
Что такое «философский разум»? По К. Ясперсу, философский разум «доходит до крайности, чтобы узнать подлинное бытие. Его корень не воля к разрушению... а любовь к бытию, ко всему сущему как сущему в его прозрачности, посредством которой оно явно принадлежит истокам. Разум — связь всех модулей. Универсальное соучастие. Разум придает широту и тонкость слуху, гибкость в готовности к коммуникации... пробуждает дремлющие истоки...»3
Айги пытается подойти к объяснению того, что является подлинным бытием, зовет к коммуникации, к раскрытию себя как микрокосма, в котором «содержится все то, что скрывает в себе мир, макро-косм»4. Вчитаемся в строки поэта:
сидишь в качалке: о тоска невыразимая!
укачиваешь
сам себя
себе выдумывая мать... теперь уже — саму Вселенную.
О чем они? О начале бытия, о самом бытии? Матерью для поэта стала сама Вселенная, там начало бытия. Можно ли согласиться с этим тезисом? Начало всех нас — во Вселенной, ибо сама планета Земля — дочь Вселенной. Значит, поэт прав, говоря, что сама Вселенная является ему матерью, т.е. началом всех начал.
Понять бытие означает понять мир в его единстве. По мнению критика
С.Е. Бирюкова, поэзия Айги восходит к сущему, насколько вообще поэзия может быть «божественным глаголом» и —
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
уже как частный случай — к экзистенциальному5. Автор разделяет эту точку зрения полагая, что поэт подходит к разгадке начала бытия.
Айги познает мир, Вселенную, бытие. В.С. Библер, говоря о познающем мышлении, замечает: «Для познающего мышления Нового времени, пафос которого в том, чтобы все глубже и точнее познавать единую бесконечную и бесконечно открытую природу вещей, необходимо все прошлые формы понимания выпрямить и вытянуть в одну сплошную, хотя и узловатую, линию единого, восходящего образования. Культура „нововременного мышления“ — это культура „втягивания“ всех прошлых и будущих культур в единую цивилизованную лестницу. Диалог различных разумов осуществляется в Новое время в форме диалога нововременного разума с самим собой (разум, рассудок, интуиция, здравый смысл). Но с другой стороны, именно в форме познающего разума, в форме внутреннего микродиалога, только и возможна решающая трансформация в разум диалогический, в разум культуры»6. Диалог «нововременного разума», а именно таковым является разум Айги, разговаривающий сам с собой, и представлен в вышеприведенных строках о матери-Вселенной. Айги мыслит. Его мыслящий разум включает в себя весь разум прошлого и будущего. Его мыслящее «Я» вступает в диалог со Вселенной. Вселенная — это музыка молчания и ритмический всплеск наших мыслей. Каждый человек — это маленькая Вселенная, которая несет в себе опыт прошлых поколений, мечты о будущем, реальное воплощение настоящего. Отсюда такая вселенская тоска об умерших, об ушедшем согласии, мире, спокойствии...
Античность, для которой было характерно тождество микрокосма и макрокосма, имела свой разум, «свою идею актуализации одной из возможностей бесконечного бытия»7. Это был разум, для которого понять бытие отнюдь не означало познать, каково оно есть. Для эллинского духа понимание мира и самого себя сводилось к тому, чтобы всей
силой разумения, мышления определить хаос мира в космос, мысленно устроить беспредельное, вместить его в пределы образа внутренней формы.
Для Айги понять бытие — познать его суть, но и одновременно — определить хаос мира в космос.
Все так же с тех пор: посредником было окно слуховое между душою и небом!
... И тогда зафиксировались беспамятством мысли...
Xаос мира посещал поэта через слуховое окно, душа устремлялась к небу, в космическое пространство, стремилась к вечной гармонии — космосу.
Средние века также обладали своим, совершенно особым, разумом. Для средневекового человека понять мир означало принять его как творение Бога. «Я действительно „Я“, предмет — действительно предмет — только в своей причастности богу»8.
Есть ли такой подход у Айги? Есть. Прочтем «Поле старинное»:
о Божий
в творении Облика из Ничего зримо пробивший и неумолкающий РАЗ
+
В образе поля.
Айги принимает мир как творение Бога, лик которого он видит повсюду, в том числе и в Поле. Образ Поля для Айги — это образ Бога. Его творения включают в себя наряду с античным и разум средневековья.
Каков же разум «Нового времени»? Это разум, познающий все сущее. «В Новое время — другая максима: знать вещи и самого себя — означает обнаружить в вещах нечто независимое от моих знаний о них и от самого моего бытия. Означает обнаружить в вещах то, что они есть, очищенные от всех посторонних влияний и искажений, есть сами по себе, „в себе“, отлично от меня и других ве-щей»9. Знать — значит познать мир и себя в этом мире, познать других людей, бытие. Айги познает:
№ 3, 2004
было: в лицо Простоте попытался взглянуть я однажды
понял одно: что лишился я Слова как зренья.
Поэт наводит свой ум на истинное знание, дается это нелегко, порою он лишается звука — Слова, но от познания не отказывается.
Не сущее (античность), не присущее (средние века), но именно «сущность вещей и моя собственная сущность» — вот что ставит под вопрошающее ударение мысль «Нового времени»10. Этот вопрос интересует и философов-экзис-тенциалистов, и Айги.
Айги как паскалевский «мыслящий тростник» сознает свою конечность, но он сознает и свою силу — мысль. Эта мысль передаваема во времени, она как связующее звено от прошлого к бесконечному будущему; воплощенная в слове, она может остановить даже солнце:
Солнце
Остановленное
Словом.
Айги — индивид нашего времени, а его разум принадлежит грядущему, направлен на актуализацию мира как предмета познания. Поэт в муках и радости познает мир и это познание дарит читателю:
И
будто Работою Мира твоя голова звезды — ум вырывающие ввысь ветры за звездами — свет вырывающие (все шире — Туманность).
Айги считает себя частицей «Туманности», т.е. мироздания. Союз «и» выполняет в данном случае роль лестницы, по которой можно подняться до звезд, встретиться с ветрами и отдать всего себя Пространству и Времени. В его текстах — «донья» мира предков.
При чтении стихов Айги не покидает ощущение бездны. Катерина В. рассуждает: «Когда я прикасаюсь к стихам Айги, я чувствую, как уносит меня ветер вселенной куда-то к звездам, я порою забываю, что я на земле, у столика;
все играет, какая-то волна света подхватывает меня и уносит к звездам, я лечу, мне благостно в том свете, ибо я впереди вижу храм в виде чистого поля». Какая же энергия должна исходить от строк поэта, чтобы вызвать такие ощущения!
«Язык Геннадия Айги „звезд-ный“», — замечает А. Xузангай11. Говоря о «звездном» языке, Xузангай напоминает о том, что он несет в себе мысли и этику предков, что это вечная ценность, относиться к которой надо бережно, тонко понимая закодированные в слове знаки-понятия. «Звездным» является и язык Сеспеля — любимого поэта Айги. Поэты устремлены к небу, оно открывается для них, им дано прочесть знаки Вселенной.
Произведения Айги рассчитаны на суггестивный эффект, прямые значения слов отсутствуют, но каждое слово весьма сильно воздействует на читателя, вызывая у него те или иные ассоциации. Порой одна ассоциация, завершаясь, вызывает другую, таким образом возникает цепь ассоциаций. Обратимся к произведению Айги «Снова-поле-Россия»:
Словно — после видения
воздуха-неба-иконы:
Покров Пресвятой Богородицы: вольным осталось — златистосмягченное духом народа-сиянье: Покоя.
Прямые значения слов (воздух, небо, икона) в приведенных строках здесь отсутствуют, но в них заложен глубокий подтекст: перед поэтом — поле, но это не простое поле, а поле-Россия. Родина уподобляется иконе. Как замирает русский человек перед иконой, так замирает и Айги перед полем-Россией. Схематично это можно изобразить следующим образом: ПОЛЕ=РОССИЯ=ИКОНА. От поля исходит сиянье, «златистосмягчен-ное духом народа». В подтексте поэт как бы говорит нам: «Россия подобна иконе Божьей Матери, от нее, РОССИИ, исходит сиянье ПОКОЯ».
Несмотря на присутствие эллипсисов (семантических конструкций с пропуском слов), анаколуфов (нарушений синтаксической правильности, согласования членов предложения), содержание произве-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
дения можно осмыслить. Часто слово лишь приблизительно определяет понятие, поэтому иносказание Айги оказывается точнее автологической речи. Смысл слов в произведениях поэта глубже их словарного значения. В данном случае Айги имеет в виду не поле, а поле-икону — символ России, не воздух в его прямом значении, а воздух-сиянье, воздух, исходящий из поля-России.
Вернемся к строкам Айги:
И
будто Работою Мира твоя голова...
Стихотворение начинается с союза «и», который вырастает в супрематическое слово: предложения там «выпарились» (по С. Бирюкову), осталось одно слово «и». Оно, по мнению исследователя, равно тезису Паскаля: « Я вижу ужасающие пространства Вселенной, которые заключают меня в себя, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не в другом месте, почему то короткое время, которое дано мне жить, назначено именно в этом, а не в другом пункте целой вечности, которая мне предшествовала и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себя, как атом. Все наше достоинство заключено в мысли»12.
Позволим себе и мы поставить знак равенства между тезисом Паскаля и словом «и» Айги в рассматриваемом стихотворении:
тезис Паскаля = «и» Айги.
Мысль Айги — это «речь, обращенная к себе самому». Поэт мыслит — значит, знает о своем существовании, следовательно, существует, осознает себя. И дело не просто в знании о бытии. Практика — особая форма бытия для бытия (если использовать терминологию Xай-деггера), бытие «не только наличное, но и предполагаемое, изображаемое мной». Этим бытием Айги внутри его самого выступает речь. Он слышит себя, слышит даже свое молчание. Нам надо только это молчание понять. Ведь «философское мышление есть логически выявлен-
ное и логически осмысленное обращение к самому себе, преобразование своего разума, то есть своей возможности быть и мыслить»13.
Если представить, что звуки человеческой речи — это еще не обнаруженные действия по отношению к предметам внешнего мира (йех — удара, ввв — вращения и т.д.), то можно подойти и к разгадке слов-мыслей Айги. С.Е. Бирюков, анализируя его творчество, замечает: «Долго размышлял над тем, почему Геннадий Айги называет себя малевичиан-цем, пришел к выводу о значении для супрематизма первоэлементов. В живописном или архитектурном супрематизме — это простейшие, но в то же время сильно обобщающие фигуры — квадрат, прямоугольник, треугольник, крест. В поэтическом — такие коренные в философском смысле слова, как „нет“, „и“, „еще“, „есть“, преобразующиеся в „есмь“, а также элементы слова...»14
Первоэлемент «и» в анализируемом произведении равен значению слова «есть», т.е. предвечному бытию. В первоэлементе, в его звучании мы видим и «сопротивление материала — дерева, земли, камня; движения сразу меняются, становятся более напряженными, тугими, более мягкими, погружающимися, пластичными, преобразуются и звуковое — внутреннее — наполнение этих движений:
р-ыть, л-ить, п-ить (погружать в себя), б-ить, (бить — от себя), быть (в себя)»15.
Звучания сливаются, соединяются, становятся поэмой внутренней речи. Эта речь обращена к себе самому, происходит общение индивида со своей мыслью. Нам, читателям, надо уметь общаться с речью-мыслью поэта, его пропусками-молчанием, с его мифами.
Позволим себе сравнение: строится здание, воздвигаются колонны, лестницы, стены. По выражению В.С. Бибилера, «это — то, что молчит, но главное — само молчание. Архитектор проектирует... пустоту. Движение людей в пустоте дома; улицу — пустоту, связывающую дома. Город — особый тип общения. Общение как возможность, как пропуск,
как „эллипсис“. Эллипсис в поэтике — значимый пропуск, зияние в тексте, в движении киноленты, заполняемой воображением слушателя, зрителя»16. У Айги эллипсис обязателен. «Мысль и есть именно эллипсис, пустота, пропуск, она всегда подразумевание». В стихотворении «И будто Работою Мира твоя голова» мы видим пропуски, первая строка состоит всего лишь из одного звука «и». Далее — пустота, но это пустота-молчание, она значима, надо только ее услышать. Поэт слышит и видит пустоту. Это пустота-подразумевание: она рождает мысль. Читатель, прикасаясь к творениям поэта, начинает думать, у него возникают ассоциации.
В.С. Библер пишет: «Чем ближе я к самому себе... тем больше зияний в моей внутренней речи, тем больше пустот, молчания, не заполненного словами, тем больше мысли»17.
Каждый пропуск у Айги — это возможность заполнения, варьирования, подразумевания. У Айги есть произведения, состоящие всего из одной или двух-трех строк, из пяти-шести слов:
«Полдень»:
Роз
сияние —
как долгое вытирание слез.
«Чище чем смысл»:
о
Прозрачность! однажды Войди и Расширься стихотворением.
Есть стихотворения без текста — пустая страница под заголовком «Белая бабочка, перелетающая через сжатое поле». Есть стихотворения, где текст — звуковой образ — сведен к одному единственному гласному: «а» («Спокойствие гласного»).
Стихотворений, начинающихся со знака «а», у Айги достаточно: «А тот косогор», «А они притихли во время болез-
ни», «А где-то этот костел», «А тот орешник давний» и др. «А» — это основной знак в поэзии Айги. В «А» сконцентрирована Вселенная, начало и конец, жизнь и смерть, единство. В дзэн это состояние именуется Ekacitta (санскр.) — «вневременная одномоментность мысли, когда дзэнский монах не испытывает раздвоения, состояние до того, когда одно станет многим, момент до рождения мысли самой»18. Мир-и-я в нем, «Я» неотделимо от мира.
это а — а колыбельное
(перводогадкой
как первотвореньем).
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что произведения поэта следует рассматривать в ракурсе «познающего, философского разума». Это разум «Нового времени», он желает познать сущность всего, включает в себя разум античности, средних веков, вступает в творческий диалог со Вселенной, миром, облаком, деревом, раскрывает в себе «высшее сознание», помогает читателю познать мир и себя в этом мире.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Библер B.C. От наукоучения — к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. М., 1990. С. 248.
2 Там же. С. 264—267.
3 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 441—442.
4 Там же. С. 443
5 См.: Бирюков C.E. // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 47.
6 Библер B.C. Указ. соч. С. 9.
7 Там же. С. 94.
8 Там же. С. 6.
9 Там же.
10 Там же. С. 7.
11 Хузангай А.П. Слово о Айги // Сов. Чувашия. 1994. 15 окт. С. 3.
12 У истоков классической науки: Сб. ст. Наука, 1968. С. 301—302.
13 Библер B.C. Указ. соч. С. 248.
14 Бирюков C.E. Указ. соч. С. 49.
15 Библер B.C. Указ. соч. С. 242.
16 Там же. С. 243.
17 Там же. С. 244.
18 Хузангай А.П. Указ. соч. С. 3.
Поступила 29.06.04.
