CC BY
211
Т. В. Сурина ПОЭЗИС КАК АРХЕТИП КУЛЬТУРЫ
Рассматривается культура как творческое событие в структурно-феноменологическом плане. В качестве ключевой категории, позволяющей прояснить архетипическую логику этого события, берется понятие Ро1ев1в. В этимологии этого греческого понятия выделяется два момента - появление и произведение, ведущие к двум моментам творческого события - обретению смысла и созиданию, задающие пространство и время события культуры как преображения натурального человеческого бытия.
Философия постмодернистской эпохи настаивает на том, что мир не есть порядок, не есть средоточие смысла, где «все действительное разумно», и вообще не есть - а только появляется и исчезает в своей событийной процессуальности, мерцает слаганием смысла сквозь нонсенс случайности, проступает ареалами устойчивости и порядка сквозь море хаоса. Порядок, идентичность, осмысленность, свершаемость (и совершенство) - это только один из полюсов действительности - полюс бытия, взаимодействующий с противоположным полюсом. В их взаимодействии мир-событие не гарантирован; событие как свершение, как проблеск (^-Беш, er-eignis) не превышает событийности как случайности. Оно превозмогает ее. Сбываемость бытия -это именно свершение. Полюс бытия не спонтанен, он действует как постоянное усилие, как творение; смысл этого творения - упорядочение, структура этого творения - смыслополагание (осмысление). Только так идентичное способно не потеряться в ином.
Для человека не потеряться в мире - значит обрести смысл своего существования, восполнить утраченное и побороть неотступно надвигающееся хтоническое и хаотическое. С целью выживания и пребывания в мире человек вынужден постоянно совершать свое собственное претворение мира и его космизацию - обнаруживать себя как такового в однородности физического пространства, творить свою реальность, противопоставляя ее всей огромной протяженности окружающего мира, ставить метки и ориентиры на пройденном пути. Это космизирующее претворение и становится культурой - возможным в человеческом масштабе творением нового мира - логическим воспроизведением изначального сотворения мира Богом из ничего. Оно делается архетипической основой любого человеческого деяния, действия, творения (Poiesis), т.е. протодействием для всякой созидательной активности человека, в каком бы плане она ни разворачивалась, логическим основанием возможности его присутствия в мире в качестве деятельного субъекта и основанием этого мира как человекомерного космоса.
Архетипический феномен этого смыслополагающего созидания мы и предлагаем выразить через понятие Poiesis, означающее творение - не как онтологическое изготовление, а как смыслообразующее полагание первоначального порядка в экзистенциальном хаосе бытия, как космизирующий прорыв в однородной неподатливости бесконечного.
В таком понимании Poiesis оказывается моделью, первичной архаической структурой созидания культуры, началом ее хроно- и топологии. Эта первичная структура становится основанием человеческого пространства и времени, точнее, пространства и времени культуры, соразмерным которому оказывается теперь
естественный человек. Она делает возможным человека в собственном смысле, позволяя ему совершать переходы онтологического порядка - от одного типа существования к другому - от спонтанного существования к свободному, от естественности к возделанности, от вечного к временному, от небесного к земному. Предоставляя возможность общения разнящихся между собой миров, Poiesis-творение знаменует собой меру соответствия природно-стихийного культурно-духовному. В Poiesis культура физически воплощает духовно уже существующее (вечное) и духовно еще не сущее, но имеющее интенцию к существованию, стремящегося существовать - материализацию духовного и одухотворение стихийного, природного. В Poiesis природа, Physis, как то, что есть и было, перерабатывает себя в то, чего не было, - «природа, перерабатывающая себя во славу свою», словами М. Цветаевой [1. С. 92]. М. Хайдеггер называл Physic тем же Poiesis, но в высшем смысле, а Ф. Шеллинг - первой поэмой божественного откровения. Но это тогда уже не отпущенное бытие, но бытие появляющееся; в самой природе есть след изначального появления, в Physis след изначального Poiesis. Поэтому творчество, прилагаемое человеком к природе, не кроит и заново сшивает ее в грубом техническом преобразовании, но есть путь раскрытия сокровенного в ней - даже не отражения прежде существовавшего бытия, а откровение в нем истины. Это именно Poiesis, а не Techne.
Человек, связывая в акте Poiesis природный и человеческий миры, сам входит в круг «вечного ранения», этого просвета истины. Он воспроизводит на глубинном уровне первичное ранение, рот разверзающийся (хасму), из которого выходит упорядоченный космос. И культура, как следствие Poiesis, воспроизводит пер-ворану. Для человека культура - не перекраивание мира по своей мерке, а по-явление смысла в просвете, который открывается посреди самой ранее естественно-однородной души.
Переведя A-^nöeia как от-кровение, а noi^ot^ как по-явление, мы понимаем, почему древние греки связывали noi^oi^ с AX^Ösia и называли этим словом творчество - то, что делает сокрытое и сокровенное откровением истины. Исходное значение греческого слова AXnÖsia происходит от прилагательного о&пбе?, абстрактом которого и выступает. В свою очередь О&П0&; происходит от Хп0£?, что означает Лета (забвение) и Латона, мифический образ матери Аполлона и Артемиды, взявшие в свои руки надзор за Poiesis вместо тройственной музы, расширившейся до девяти, матерью которых являлась Мнемозина - персонификация памяти. Она обладает источником Poiesis, т.е. знает все, что было и что будет. Источник Мнемозины - это прикосновение к познанию истоков, «начал». Согласно
Гесиоду, «Музы поют от начала» о появлении мира, о происхождении всего, и таким образом воспетое прошлое есть более чем просто предшествование настоящему: оно есть его источник. Восходя к этому источнику, воспоминание ищет не возможности расположить события во временных рамках, а возможности достичь основы существующего, обнаружить первопричины, первоначальную реальность, некую архети-пическую данность, позволяющую понять становление в его целостности, появление в его откровенности, т.е. понять Поэзис. Исходя из памяти первоначального приобщенный Поэзису приближается к первоосновам сущего, которые невозможно схватить с помощью повседневного опыта. В мифе прошлое становится одним из измерений потустороннего мира, т.к. забытое, оно сопоставляется со смертью. Река Лета - Хпбё?, «забвение» является неотъемлемой частью царства смерти. Умершие в этой связи те, кто потерял память. Но Лете неподвластен Поэзис. Направленный в прошлое он восстанавливает память о событии, происшедшем в начале мира. Поэзис побеждает забвение, а значит, в каком-то смысле, и смерть, т. к. подводит к истокам того, что произошло в начале, во время первоначального события, которое им же и создано, являет первоначало как вновь появляющееся. Направленный в будущее По^о1? поет об уже несокрытом, оглашает сокровенное, приводя его к новому появлению.
В согласии с Погпш? как с близким понятием АХп0еш означала изначально только нечто незабвенное, нечто не подверженное «окончательному» забвению и поэтому доступное появлению. Очевидность, на которую намекает АХпбею, есть, следовательно, очевидность воспоминания скрытой первозданной реальности, появляющейся из памяти прошлого. По^оц; в согласии с сущностью АХп0£1а состоит в собирании всего бывшего в один малый круг, который остается тождественным этому всему, неким космическим зеркалом. О нем повествует Гомер как о непобедимой точке альфа, в которой сфокусирован весь мир и все знание о нем, отраженной в космическом щите, творимом хромым Гефестом. Гомер передает через Гефеста идею Погпш? - всеотражения, которое способно избавить от тьмы хтонического начала, преодолев его началом ясным, космическим, вызвать появление истины, определить бытие, сделать его осмысленным - культурным.
Культура и является тогда своеобразной смысловой и онтологической местоположенностью и времяраз-мерностью человека, в которой он устанавливает пределы своего бытия. Этот хронотопос осмысленного человеческого бытия появляется в поле резонирующих четырех сторон: вечного и временного, предельного и беспредельного - или земного и небесного, смертного и божественного.
Этот мотив четверичности прослеживается у ряда таких авторов, как М. Хайдеггер [2], М. Элиаде [3], В. Подорога [4] и др. Поэзис является топологией будущего культурного бытия, из которой человек говорит, называя и обозначая все вокруг себя. «Четверич-ность», как определяют ее эти авторы, - это «мир» в его данности, а не образ или картина мира, сводимые к центральному положению в нем человека. Это мир в его открывающем появлении - в его По^о1?.
М. Хайдеггер это поясняет следующим: «Снегопад приводит человека в ночи к померкшим небесам. Звуки вечеревого колокола приводят его как смертного к божественному. Дом и стол связывают смертных с землей. Названные вещи собирают, следовательно, призывают к себе небо и землю, смертных и божественное в культуре. Четыре суть изначально единое по отношению друг к другу. Вещи остаются покоиться при себе в квадрате четырех. Это собирающее оставление-в-покое есть вещь вещи, единой четверицы неба и земли, смертного и божественного, - миром» [2. С. 18].
В появлении (Погпок;) сходятся феноменология и онтология мира, на пересечении которых весь он собран и сложен - вся его хроно- и топология обретается здесь. Вертикаль и горизонталь (небо и земля), вечность и время (божественное и преходящее) - на протяжении всей истории культуры метафоры этой четве-ричности играли большую роль в понимании слагаемой соразмерности бытия как события. При этом сфера мира состоит не просто из покоящихся в себе направлений, но исполнена динамики повторения и взаимодействия отражающего и отражаемого - в результате весь мир есть чудо отражений и умножение прозрачных граней события-появления. П. Флоренский говорит, что пространство построено по типу эллиптической геометрии, выражение которого он обнаруживает у Данте в «Божественной комедии». «Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивания тела через самого себя... Имеется точка переворота, после которой начинается путь на Небе. На этой границе длина всякого тела делается равной нулю, масса - бесконечной, а время его, со стороны наблюдаемое, - тоже бесконечно. Но при переходе через границу Земли и Неба, с точки зрения пространства, длина и масса тела делаются мнимыми; время протекает в обратном направлении, так что следствие предшествует причине» [5. С. 95].
Она представляет собой рефлексивную структуру события, позволяющую свершаться новому бытию, приводящая к смысловому воссозданию данности, т.е. к творчеству мира культуры.
Главный же отражатель, в средоточии бытия которого обретаются все эти грани, - человек; из граней этого поэтического появления образует он свое пространство -культуру - «метки пути», открытые и отражающиеся друг в друге и собирающиеся из событий. Метки пути, или свои места (соответствия смыслоназначению), подобны острию копья, куда все стекается и собирается, но при этом так, что все собранное получает свое направление, вектор события, пространство превращается в простирание - единое и всюду присутствующее пространство, которому принадлежит человеческое время.
Единое - и внутримировое пространство все связует. И во мне летают птицы. К дольней вышине хочу подняться, - и шумлю листвою.
Р.М. Рильке
Это простирание составляет суть Поэзиса: в нем, в частности, собираются и качественно разнородные про-
странства всех культурных эпох. Поэзис не дает им распасться, а приводит их к мере и границе в едином очертании, где они достигают равновесия в целокупном действии. Поэзис выступает силой подобий, сближений, тождеств всего со всем. Силы «против» и «друг-с-другом» составляют силу возврата, повторения, которая их включает в себя. Они, вступая в союз-борьбу, порождают свой предел - свое произведение, силу записи, обрисовывания, памяти, дающей возможность бесконечного повторения отраженной «четверицы».
Запись-память, пра-письменность - это выражение Погпш? в его первоначальном виде: здесь Поэзис выступает произведением, поэмой сил мира, проявлением появляющегося, росчерком события. Это специфическая организация для внутренне проявляющегося, но уже изначально написанного мира. Это оглашение сокровенно предначертанного - поэзия. Это событийное пространство, в которое вложены все другие типы пространств, как в архаическую субструктуру. А.Н. Павленко называет поэзию «прописью Бытия», которая разом и целиком производит, структурирует и организует все бытийное пространство. Она дана сразу и целиком как одновременность всех времен, а не последовательно, и только проявляется постепенно - как организованное время и пространство, как голос и линии письма. То есть бытийное пространство есть бытийное время («осевое время»), собранное в миг про-из-ведения и проступающее как след мировых линий [6. С. 5-15].
Пропись-росчерк, пра-поэзия содержится в бытии -это внутреннее устройство, организация бытия. Поэзия как пропись-росчерк есть бытие как неизменное пространство и бытийное время. Она есть субструктура этого бытия, постигаемая лишь «внимающим взором». Это выход за границы частных видов пространств и времен, будучи погруженным в которые человек оказывается неспособен обнаружить истинную пропись - Поэзис, - которая является сверхчувственной и даже сверхразумной.
В данной связи мы имеем дело с топологическим пространством - средой, ограниченной отношениями близости, свертывания и т.д., которое является образом бытия, одновременно и более древним, чем все, и, словно только рожденным, «существующим первый день». Речь идет о первичной структуре события, порождающего бытие, о феноменальной структуре появления, о темпоральной структуре настоящего. Исходя из этого и любое событие обретает существование как именно это событие, порождает именно это - новое -бытие; оно появляется здесь как итог этого события.
Одним из существеннейших событий культуры в данной связи является миф, заключивший и выразивший в себе изначальное появление смысла, упорядочивающего хаос мира - Поэзис. Излагая сакральную историю, поэтический миф описывает событие, которое происходило в «начале всех начал», в истоке существования. Р. Грейвс называет эту историю единственной и неповторимой «Темой», вызывающей у прочитывающего ее необычное ощущение: нечто среднее между восторгом и ужасом. Эта тема представляет собой древнюю историю о рождении, жизни и смерти поэта, который терпит поражение в битве со своим двойником, вторым «я», за любовь капризной и всесильной Музы, принимающей в мифе различные обличия [7].
Многие мифы рассказывают о начале начал; поэтический же миф - миф о поэзисе - это миф о рождении мифа, свертывающий в себе и все другие мифы, скрывающий в себе и рождение мира как обретение им смысла. Это миф-появление, результатом (или продолжением) которого становится мир.
Закодированный в мифе Поэзис в какой-то мере воспроизводился в ритуалах наподобие того, как он выражается в поэзии. Это связано с тем, что в нем синтезируются две противоположные сферы: архетипического времени и становления. Смысл мыслится конечным и завершенным, не становящимся, а потому противостоящим времени. Сущность же времени заключена в бесконечном становлении. В Поэзисе воплощается во времени некое архети-пическое время, которое удваивается благодаря поэтическому описанию. Поэзис здесь - второе воплощение появления. Одно - в изначальном, идеальном смысле, в архетипе, другое - в реальном со-бытии, т.е. в итоге: в пере-водимости из одного пласта в другой, но не с потерями, а с еще большим приобретением. В нем происходит, таким образом, своеобразная модификация архетипического смысла и события.
Это событие сопровождается образами и переживаниями тайны, т.е. переживанием тех сторон бытия, которые неподвластны познавательным устремлениям человека, рациональному постижению и логическому освоению, но оказывают влияние на его жизнь, проявляясь в эмоционально-аффективных формах. «В чуде вдруг возрождается память веков и обнажается вечность прошедшего, неизбывная и всегдашняя. Умной тишиной и покоем вечности веет от чуда», - говорит А.Ф. Лосев [8. С. 147]. Переживание тайны - это те эмоционально-аффективные формы, которыми сопровождаются образы тайны. И в мистериальных ритуалах миф закреплял как раз переживание «вселенского чувства», забытого чувства первоорганизма, благодаря которому человек соприкасался с таинственным; чувство первичного появления, прильнув к которому, как к источнику, и сливаясь с которым человек вновь обретал способность скрепить расшатанные звенья бытия и сохранить себя в себе.
Переживание тайны отражает энергийную децентрализацию сознания, при которой знание мира и его оценка, познание и переживание действительности не дифференцируются, а представляют собой некое синкретичное единство. Поэзис и сказывается в синкретизме тайны - в единстве прошлого, настоящего и будущего, естественного и сверхъестественного, человеческого и надчеловеческого, стремящегося воплотиться, появляющегося и вот уже сущего.
Это мистическое единство также осуществляется и как художественное целое - как произведение искусства в его эстетической органичности. Являясь абсолютным утверждением бытия, говорит Ф. Шеллинг, поэзия (Poiesis), сохраняя в себе природу и сущность целого, позволяет продуцироваться любому виду искусства как его потенция, возможность быть [9]. Поэзис и искусство тесно взаимосвязаны: Поэзис есть то, посредством чего осуществляется событие - человек пребывает в мире, а вещь обладает существованием и реальностью в себе самой; искусство же - та форма, благодаря которой Поэзис проявляет себя в культуре.
Возможно, наиболее полно действие Poiesis проявляет себя в слове как воссоздании явлений и отношений. «Двуликое поэтическое слово является нам во всей полноте, - говорит О. Пас, - является тем, что оно есть - ритмом, цветом, значением, но одновременно и другой вещью: образом. Поэзия превращает камень, краску, слово и звук в образы. И эта вторая особенность, эта странная способность вызывать у слушателя и зрителя рой образов, делает любое искусство поэтическим произведением» [10. С. 78]. Для Аристотеля любой вид искусства также представлял собой такие же формы Поэзиса, как эпос и трагедия, и это в связи с тем, что Poiesis является тем, что позволяет всему сбываться и осуществляться, быть тем, чем оно есть. При этом разнообразие искусств только подчеркивает их единство в категории Поэзис.
Имея свойство конденсации в сознании человека, По-эзис копится и формируется в особо складывающееся поэтическое событие - место встречи поэзии и человека, в непроявленное настоящее время, неспособное сбыться иначе, как становясь данным настоящим в определенном «здесь и сейчас». Способность воплощения Poiesis в определенных человеческих обстоятельствах делает ее истоком и источником, «поит молодильной водой бесконечного мига» [10. С. 105], которое есть и самое отдаленное прошлое, и самое непосредственное будущее». В нем конкретное реальное время преображается в архетипиче-ское, и этот архетип затем воплощается в заданных обстоятельствах. В этой двойственности - истинная и парадоксальная суть Poiesis. И способ ее существования в реальности внутренне драматичен. Это всегда утверждение отрицаемого - изменчивости и неповторимости времени.
История культуры в этом плане есть место и пространство воплощения Поэзиса: Событие По-явления бытия обращается Про-изведением культуры. Искомая первичность обретается здесь как найденная изначаль-ность, событие удваивается, обретая смысл - вновь родившийся, но тот же, что был в Начале. Направленная на преобразование архетипических основ бытия в текст человеческой культуры поэтическая возможность наделяет ее свойством телеологического тепла, согревающего человека в мире, - жизнью, наделенной смыслом, состоянием сопричастности с миром, стремлением к максимальной полноте жизнепроживания, преодоления страха смерти и одиночества, укорененностью в мире, а в итоге созданием всей человеческой культуры, которая призвана защищать его от пустоты и хаоса, придавая жизни, по словам Ф. Шлегеля, поэтический характер, упраздняя прозу мира.
Так, в сущности Погпш? прослеживаются надкуль-турные формы, дающие возможность культуре сбыться. Поэзис - это не только архетипическая структура генезиса культуры, но и модель фундаментального синтеза культуры. Это возможность соединения разных ее граней, основание ее смыслового космоса. Говоря словами О. Паса, «Поэзия - это тренировка и способ обретения внутренней свободы, открывающей нам этот мир и творящей иной. Она хлеб избранных и черствая корка. Она обособляет, но она и объединяет. Она приглашение к путешествию и одновременно возвращение в родные края. Ее питают отвращение, тоска и отчаяние. Это молитва, литания, эпифания, явление. Это заклинание злых духов, заговор, магия. Сублимация, компенсация, конденсация бессознательного. Она историческое выражение расового, национального и классового сознания. Она отрицает историю, поскольку все существующие конфликты находят в ней решение, и в итоге человек обретает сознание, что он нечто большее, чем просто орудие истории. Опыт, чувство, переживание, интуиция, нецеленаправленное мышление. Она дитя случая, но она и плод расчета. Поэзия -это первобытный язык. Это следование правилам. Это созидание новых правил. Подражание древним, отражение реальности, отражение отражения Идеи. Безумие, экстаз, Логос. Возвращение в мир детства, совокупление, тоска по утраченному раю, по преддверию рая, по аду. Игра, аскеза, труд. Исповедь, прирожденная заслуга. Видение, музыка, Символ. Это аналогия: в поэзии как в морской раковине звучит мировая музыка, ее ритмы и рифмы - не что иное, как созвучия и отголоски мировой гармонии. Она - школа, нравственность, поучение, открытие, танец, диалог, монолог. Глас народа, язык избранных, слово отшельника. Она чистая и нечистая, священная и нечестивая, народная и элитарная, коллективная и личная, нагая и разодетая, устная и письменная, живописная, она совмещает в себя все лики, но не имеет лица, так как за ней прячется Пустота, блестящее доказательство дутого величия всех дел человеческих!» [10. С. 69]. Поэзия -это фундаментальный опыт, не укладывающийся, пожалуй, ни в одно из данных поэтом определений, что и делает их при этом неопровержимыми. В поэзии здесь действует сущность и смысл Поэзиса - первичного появления как феноменального залога события и про-изведения из-начального, которое выступает архетипом культуры как события смысла, обретающего реальность космоса-бытия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Цветаева М. Световой ливень: Публицистика. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. 350 с.
2. Хайдеггер М. Язык. СПб.: Эйдос, 1991. 22 с.
3. ЭлиадеМ. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994. 144 с.
4. ПодорогаВ.А. Метафизика ландшафта. М.: Наука, 1993. 320 с.
5. Флоренский П. Мнимости в геометрии. Расширение области двухмерных областей в геометрии: Опыт нового истолкования мнимостей. М.:
Альм. Лазурь, 1991. 95 с.
6. ПавленкоА.Н. Прописи бытия (о временной сущности техники) // Человек. 2003. № 5. С. 5-15.
7. Грейвс Р. Белая богиня. Избранные главы. СПб.: Амфора, 2000. 382 с.
8. ЛосевА.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. 524 с.
9. Шеллинг Ф.В.Й. Философия искусства. М.: Мысль, 1966. 496 с.
10. Пас О. Поэзия. Критика. Эротика. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. 192 с.
Статья представлена научной редакцией «Культурология» 20 июня 2008 г.
