CC BY
170
СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ПОЭТИКА ЖАНРА «РУССКОЙ ПЕСНИ» В ЛИРИКЕ А. Ф. МЕРЗЛЯКОВА
С. А. КОСЯКОВА
В статье исследуются вопросы взаимодействия фольклора и литературы, рассматривается роль А. Ф. Мерзлякова в формировании в русской поэзии жанра «русской песни», особенности эстетики и поэтики его лучших «русских песен».
Ключевые слова: А. Ф. Мерзляков, фольклор, жанровая модель, «русская песня», народно-песенная символика, психологический параллелизм, художественный прием, романтизм.
В первое десятилетие XIX века фольклор, народная песня становятся важнейшим, общепризнанным источником национального начала развивающейся русской литературы. Алексей Федорович Мерзляков (1778-1830) - оригинальный теоретик, критик и историк русской литературы и незаурядный поэт - испытывал горячий интерес к фольклору, видя в нем средство создания самобытной национальной культуры. «О, каких сокровищ мы себя лишаем! - писал он в статье «Слово о духе, отличительных свойствах поэзии первобытной и о влиянии, какое она имела на нравы, на благосостояние народов» (1808). - В русских песнях мы бы увидели русские нравы и чувства, русскую правду, русскую доблесть, - в них полюбили бы себя снова и не постыдились так называемого первобытного своего варварства. Но песни наши время от времени теряются, смешиваются, искажаются и наконец совсем уступают блестящим безделкам иноземных трубадуров. Неужели не увидим ничего более подобного несравненной песне Игорю?..» [3].
В процессе складывающегося взаимовлияния русской литературы и фольклора важнейшую роль сыграл жанр «русской песни», впервые поставивший в отечественной литературе вопросы об использовании в поэзии системы образов фольклорной песни. Песня становится одним из ведущих жанров русской поэзии начала XIX столетия. С 1805 по 1810 г. появляются основные песни А. Ф. Мерзлякова, созданные в формировавшемся тогда жанре «русской песни».
Первым в нашем литературоведении заговорил о «русской песне» И. Н. Розанов. Он писал: «Русская песня» - это гибридный жанр, образовавшийся от скрещения книжной поэзии и поэзии устной, народной. В процессе скрещения находят объяснение и жанровые признаки «рус-
ской песни». Прежде всего, это сказывается на языке. «Русская песня», как и классическая народная, не допускает варваризмов, а также выражений, бытующих только в интеллигентном кругу, избегая синтаксически сложных и запутанных предложений, охотно пользуется отрицательными сравнениями, тавтологией, постоянными эпитетами» [8].
Считаем необходимым уточнить, что главное в «русской песне» - ориентация поэтов на систему образов русской традиционной крестьянской песни. Именно эта ориентация знаменовала собой новые тенденции в русском песне-творчестве 90-х гг. XVIII в., которые пришли на смену безобразным, еще не имеющим национальных примет песням А. П. Сумарокова и его учеников.
В другой, более ранней статье, И. Н. Розанов писал: «Первыми крупными представителями
«русской песни» были два автора: Мерзляков и... Митрофанов» [7]. С этим едва ли можно согласиться. Жанровая модель «русской песни» впервые появляется в творчестве поэтов-сентимен-талистов И. И. Дмитриева и Ю. А. Нелединского-Мелецкого (их «песни» были созданы на несколько лет раньше песен С. Митрофанова).
Именно И. И. Дмитриев и Ю. А. Нелединский-Мелецкий первыми ввели в русскую песенную лирику ориентацию на систему образов русской народной традиционной лирической песни. До них стилизацией под русский фольклор занимался А. П. Сумароков. Эта стилизация, по преимуществу, носила внешний характер и сводилась к использованию рефренов, постоянных эпитетов и некоторых других приемов русского песенного фольклора.
И. И. Дмитриев построил свою песню «Стонет сизый голубочек.» на разработке широко
распространенного в русских обрядовых и лирических песнях образа-символа - голубя, выразителя чистой и верной любви. Трактовка этого образа носит чисто книжный характер, но это была первая сознательная ориентация на систему образов народной песни. Для Ю. А. Нелединского-Мелецкого более характерна ориентация не на основные фольклорные образы, а на связанный с ними антураж, на обрисовку деталей русского пейзажа, что не характерно для русского песенного фольклора.
Возможно, однако, Дмитриева и Нелединского-Мелецкого и не следует считать «крупными». Думается, первыми «крупными» поэтами в этом жанре явились А. Ф. Мерзляков и А. А. Дельвиг.
Песни А. Ф. Мерзлякова гораздо шире используют фольклорную основу, чем песни его предшественников. Но главное в его новаторстве в песенном жанре - сочетание внутри одного произведения традиционно-фольклорного и индивидуально-творческого начал.
Наиболее частым в творческой практике Мерзлякова было дословное заимствование из фольклора первой строки народной песни. За-певная строка, в большинстве случаев, играет в песне организующую роль и в смысловом, и в стилевом плане.
В песне «Я не думала ни о чем в свете тужить.» (1805) Мерзляков использует одноименный зачин из народной песни и очень подробно, как и в первоисточнике, рассказывает о страданиях девушки, вызванных неразделенной любовью. Прямых заимствований из фольклора здесь мало: эпитеты «белая грудь», «злые люди», «грусть-злодейка», повторы типа: «сердце любит, не спросясь людей чужих», «сердце любит, не спросясь меня самой!» Но весь стиль песни близок фольклорному, и близка к фольклорной авторски-индивидуальная концовка песни:
Народная песня
Ах, девица-красавица,
Моя первая полюбовница!
Тебя любил, счастлив я был,
Любить не стал, бессчастен стал.
Ах, горе мое великое,
Печаль-тоска несносная!
Ох, я с горя в чисто поле:
В чистом поле кусты пусты!
Уж я с горя в темны лесы,
В темны лесы, в сыры боры.. .[6].
Как без солнышка не можно вам пробыть,
Мне без милого не можно больше жить! [5].
(Оборот «не можно» явно книжный, но по сути своей этот параллелизм близок фольклорному).
Нередко к народной запевной строке А. Ф. Мерзляков присоединяет совершенно новый текст, сохраняющий только общий тон народной песни-оригинала. Так, например, песня поэта сохраняет неизменным только первый стих одноименного народного текста «Я не думала ни о чем в свете тужить.», а со второго стиха, возможно, ради парной рифмы, отсутствующей в исходном тексте, идут новые строки:
Пришло время - начало сердце крушить;
С воздыханья белой груди тяжело!
То ли в свете здесь любовью прослыло:
Полюбя дружка, от горести изныть,
Кто по сердцу мне, не сметь того любить [5].
Помимо глагольной рифмы, отсутствующей в народной песне, здесь появляется совершенно новая трактовка «света» как общества: в народной зачинной строке «в свете» значит «на свете», т. е. в жизни. Сохранив мотив размышления о горестной девичьей любви, Мерзляков совершенно изменил формы его проявления - создал практически новую песню на народной запевной основе.
Следует отметить, что со стилизацией под фольклор в данном случае поэт сочетает чисто литературный по тем временам прием - рифмовку. Рифма не была свойственна русским народным песням конца XVIII в. В этой ранней своей песне автор пользуется преимущественно глагольной рифмой, хотя позже у него появятся рифмы более сложные и разнообразные.
Еще более творческим является обращение к фольклорному источнику в песне «Ах, девица-красавица».
Песня А.Ф. Мерзлякова
Ах, девица-красавица!
Тебя любил - я счастлив был!
Забыт тобой - умру с тоской!
Печальная, победная
Головушка молодецкая!
Не знала ль ты, что рвут цветы
Не круглый год - мороз придет.
Не знала ль ты, что счастья цвет
Сегодня есть, а завтра нет! [5, с. 23].
Близость этих двух текстов несомненна. Но народная песня, подобно другим песням о горе-злочастье, развивается как бы в одном плане - молодец и горе. Побег молодца от горя здесь совершенно традиционен в «чисто поле», в «темны лесы». Песня же Мерзлякова развивается в ином плане - жизнь и счастье, недолговечность счастья. Здесь поэт использует некоторые мотивы из народной песни «Кабы на цветы не морозы».
Опираясь на народно-песенную символику, Мерзляков разрабатывает новые линии уподоблений, что открывало перед отечественной словесностью новые пути развития.
В песне «Среди долины ровныя...» («Песня», 1810) он наиболее полно и выразительно использует один из наиболее любимых им приемов поэтики русской народной песни - психологический, или образный, параллелизм. Эта песня открывает собой целый ряд аналогичных образных параллелей в русской песенной лирике; подражанием мерзляковской «Песне», на наш взгляд, во многом является песня И. З. Сурикова «Рябина» (1864). Здесь параллелизм иной, так как в параллель поставлены не дуб и молодец, а два дерева (дуб и рябина), но природа этого параллелизма идет от традиций песни А. Ф. Мерз-лякова.
«Среди долины ровныя.» - наиболее удачное произведение поэта. Здесь менее всего заметны какие-либо следы стилизации под песенный фольклор. При этом важно отметить, что здесь устойчиво сохраняются элементы языковой архаики: «Среди долины ровныя.»,
«Ни сосенки кудрявыя.». Эта песня завоевала наибольший успех в народе и не выходит из народного песенного репертуара вот уже более двух столетий. К сожалению, в XIX в. она не была записана собирателями. Доказательством того, что песня не была забыта, служат ее народные варианты. Характер данных вариантов, при всем их разнообразии, имеет определенную закономерность.
В целом песня Мерзлякова для устного исполнения оказалась слишком велика, поэтому в народе она пелась в сокращенном виде. Чаще всего эти сокращения падали на вторую, более объемную, часть песни. При этом параллель «дуб - молодец» всегда остается. Встречаются варианты, сохранившие лишь начало песни, так как аллегорическое значение образа дуба было, очевидно, понятно и без продолжения.
А. М. Новикова в книге «Русская поэзия
XVIII - начала XIX вв. и народная песня» приводит такой вариант песни А. Ф. Мерзлякова:
Среди долины ровныя На гладкой высоте Растет, цветет высокий дуб В могучей красоте.
Скучно мне На чужой стороне,
Все немило, все постыло,
Нет утехи мне!
Зеленый дуб, развесистый,
Один у всех в глазах,
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах!
Скучно мне На чужой стороне,
Все немило, все постыло,
Нет утехи мне!.. [4].
Обращает на себя внимание припев после каждого куплета. Припев этот является измененным началом стихотворения Ю. А. Нелединского-Мелецкого «Ох! тошно мне.» (1791), которое печаталось в песенных сборниках конца XVIII -начала XIX в.
Если А. Ф. Мерзляков как профессор-литературовед нередко выступал против утверждавшегося в литературе начала XIX в. романтизма, то в этой песне он, думается, создал один из лучших образцов русской романтической поэзии. На наш взгляд, это первая романтическая песня в истории русской литературы. Здесь лирический герой - «молодец» - противопоставлен окружающему его обществу как дуб ровной долине. Правда, в пейзаже долины нет романтических атрибутов: скал, моря, утесов и прочего, а преобладают элементы пейзажа «русской песни»: «сосенки кудрявыя», «ивки», «кустики». Но вся песня построена на основе самого распространенного в поэзии романтизма конфликта между человеком и обществом, характеризующимся здесь общим понятием «чужая сторона». В эпоху еще не закончившегося увлечения галломанией глубоко патриотично звучали заключительные строки песни:
Возьмите же все золото,
Все почести назад;
Мне родину, мне милую,
Мне милой дайте взгляд![5, с. 2].
Сказанное позволяет не согласиться с мнением Н. Кадмина: «Мерзляков. как поэт обнаружил слабость во всех родах поэзии» [1].
В предшествующих песням А. Ф. Мерзлякова «русских песнях» не было столь отчетливого вы-
ражения патриотических чувств. Не было в ранних «русских песнях» и такого глубокого лиризма, которого достигает поэт в своей «Песне».
Стих песен Мерзлякова близок к стиху русских народных песен. Это, преимущественно, шестистопный хорей. Он часто смещает в песенном стихе акцент с первого слога на второй, что характерно и для традиционных крестьянских лирических песен.
Тема любовных переживаний является центральной в песнях Мерзлякова. Однако любовное чувство рисуется поэтом не как легкое эфирное состояние, приносящее человеку радость, а чаще всего как источник страданий. Эта особенность роднит его песни с народными и отличает от песен А. П. Сумарокова, где предметом воспевания был, как правило, светский флирт. Используя народно-песенную стилистику и приемы художественного изображения, Мерзляков интерпретирует любовь в реально-психологическом плане.
По своему содержанию песни А. Ф. Мерзля-кова близки песням Н.Г. Цыганова. В 1850 г. вышел сборник «Русские песни Мерзлякова и Цыганова». Во вступительной статье (автор ее не назван) было сказано: «Соединяем в одной книжке песни Мерзлякова и Цыганова потому, что между обоими поэтами есть сходство в передаче мотивов народных песен. У Мерзлякова более искусственности, у Цыганова более знакомства с народной песней, песни первого постоянно сбиваются на романсы, песни второго иногда нельзя отличить от чисто народных» [10].
С основной мыслью этого высказывания нельзя не согласиться - Цыганову следует отдать в песенном творчестве пальму первенства. Но близость песен Мерзлякова к романсам неизвестный автор, вероятно, находит под влиянием статьи В. Г. Белинского «О жизни и сочинениях А. В. Кольцова», где романсами называются все песни предшественников Кольцова (в том числе и мерзляковские). Мы же большой близости песен Мерзлякова к романсам не видим. От классических романсов они отличаются единством настроения и основного тона, а от городских -отсутствием претенциозности и куплетной структуры.
При этом нельзя забывать, что А. Ф. Мерзляков выступил на раннем этапе формирования жанровой модели «русской песни». В этот период не был еще сформирован и литературный язык таким, каким он предстал нам позже, во многом в результате пушкинского творения. Поэтому вполне естественно, что в песнях Мерзлякова можно встретить всякого рода крайности. Дума-
ем, совершенно прав был Ю. М. Лотман: «Песни Мерзлякова не свободны от влияния традиции романса и псевдонародной лирики конца XVIII -начала XIX в. Н. И. Надеждин отмечал в некоторых из них «резкие обмолвки против русского народного языка», но он же говорил, что «их существенная прелесть состоит в народности» [2].
Нам близка точка зрения И. Н. Розанова о песнях Мерзлякова: «У него, кроме двух сердец, есть еще «люди» («добрые люди» или «злые люди»); есть намеки на обстановку, есть вмешательство третьего лица в жизнь двух любящих. Герои и героини большинства песен Мерзлякова - люди подневольные и зависимые» [9].
Подобного социального момента мы не найдем не только у предшественников А. Ф. Мерзлякова в жанре «русской песни», но и у тех, кто выступит в песенном жанре позже: Н. Г. Цыганова, А. А. Дельвига.
В отличие от своих предшественников, поэт сумел естественно сочетать книжные обороты с фольклорными. Система образных ассоциаций Мерзлякова идет при этом или прямо от русского фольклора, или близка ему по природе.
В поэзии Мерзляковым открывается новая страница использования фольклора в литературе: его «русские песни» были первым заметным шагом к ее демократизации и поискам национального начала. Мерзляков пытается освоить сам смысл русских народных песен, основы народного мировоззрения и мировосприятия. Нельзя сказать, что это удается ему полностью. Но в его творческой лаборатории происходило накопление духовного потенциала и выработка тех литературных средств, которыми смогли воспользоваться писатели последующего поколения.
Литература
1. Кадмин Н. История русской поэзии: в 2 т. М., 1914. Т. 1. С. 289.
2. Лотман Ю. М. А.С. Кайсаров и литературнообщественная борьба его времени // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1958. С. 29.
3. Мерзляков А. Ф. Слово о духе, отличительных свойствах поэзии первобытной и о влиянии, какое она имела на нравы, на благосостояние народов. М., 1808. С. 14.
4. Новикова А. М. Русская поэзия XVIП-начала
XIX веков и народная песня. М., 1982. С. 88.
5. Песни и романсы А. Ф. Мерзлякова. М., 1830. С. 10.
6. Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1917. Вып. 2. Ч. 1. С. 69.
7. Розанов И. Н. Песни русских поэтов (XVIII -!-я пол. XIX в.). М., 1936. С. 88.
S. Розанов И. Н. Русские песни XIX века. М., 1944. С. 96.
9. Розанов И. Н. Стихи русских поэтов, ставшие песнями // Песни русских поэтов. Л., 19З0. С. 2З.
10. Русские песни Мерзлякова и Цыганова. СПб., 1850. С. 3.
* * *
GENRE POETICS OF «RUSSIAN SONG»
IN A. F.MERZLYAKOV'S LYRICS
S. A. Kosyakova
In article questions of interaction of folklore and literature are investigated, A. F. Merzlyakov's role in formation in Russian poetry of «Russian song» genre, feature of aesthetics and poetics of his best «Russian songs» is considered.
Key words: A. F. Merzlyakov, folklore, genre model, «the Russian song», national and song symbolic, psychological overlapping, artistic touch, romanticism.
