CC BY
26
ФИЛОСОФИЯ И ЛИТЕРАТУРА
УДК 82:27(47) ББК 83.3:87.3(2)522
ПОЭТИКА И ФИЛОСОФИЯ БИБЛЕЙСКИХ ПЕРЕЛОЖЕНИЙ В ЛИРИКЕ СЕРГЕЯ СОЛОВЬЕВА
А.В. РАДИОНОВА
Смоленский государственный университет ул. Пржевальского, д. 4, г. Смоленск, 214000, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Рассматривается один из путей актуализации философского текста в поэзии через поэтические переложения библейских сюжетов, а также приемы создания поэтической техники формальной организации стиха, которые поддерживают и формируют определенное смысловое наполнение. Материалом исследования стала лирика Сергея Соловьева. С использованием методов анализа композиции, мотивной системы характеризуется организация времени и пространства в лирике С. Соловьева. Выявлены такие приемы поэтических переложений, как стилизация, показ бытовых и пейзажных подробностей; субъективация, слияние лирического субъекта с персонажем; усечение сюжета в целях обострения и универсализации представленных событий; стяжение сюжета в целях создания панорамной композиции; усложнение композиции с помощью пространственно-временных возвратов; диалоговый стиль, усиливающий коммуникативность текста, а также некоторые особенности библейских переложений в лирике Соловьева, такие как соединение объективированной пове-ствовательности с субъективным потоком сознания, прием остранения в целях освобождения от шаблонного восприятия известных библейских ситуаций и оживления монументальных образов. Отмечены особенности композиционного строения стихотворений в соответствии с их семантикой, утверждающей разноуровневость бытия, выраженную в одновременном наличии миров человеческого и небесного, реального и воображаемого, прошлого и будущего. Сделан вывод о том, что основное философское значение поэтических переложений Соловьева заключается в раскрытии теории о смысле жизни человека как пути человека и Бога навстречу друг другу через исполнение своей миссии.
Ключевые слова: лирика Сергея Соловьева, библейский текст, поэтические переложения, тема пути, кольцевая композиция, пространственно-временной возврат, стилизация, диалогизация, усечение сюжета, субъективация.
POETICS AND THE PHILOSOPHY OF BIBLICAL VERSIFICATION IN THE LYRICS OF SERGEI SOLOVYOV
A.V RADIONOVA Smolensk State University 4, St. Przhevalsky, Smolensk region, Smolensk, 214000, Russian Federation E-mail: [email protected]
The article discusses one of the ways of actualization of philosophical text in poetry - versification of biblical scenes, as well as the methods of creating poetic technique of the formal organization of the
verse, which support and form a certain semantic content. The researched material was the lyrics by Sergei Solovyov. Using the methods of the analysis of composition, motive system the organization of time and space is characterized. The author identifies such techniques of versification as stylization, showing in the the domestic and landscape details; subjectivation, the fusion of a lyrical subject with the characters; truncation of the plot for exacerbation of some specific event or universalization of the presented events; the contraction of the plot to create a panoramic composition; the complication of the composition through space-time returns for the formation of an event double-facetedness; dialogue style, enhancing the communicativeness of the text. The article reveals such features of the biblical versification in the lyrics of Sergei Solovyov as the combination of objective narrative and stream of consciousness of the subject, looking at something in a new way with the purpose of liberation from stereotyped perception of the famous biblical situations and revival of the monumental images. Compositional structure of the poems in accordance with its semantics stating different levels of being, expressed in the simaltaneous presence of human and heavenly worlds, real and imaginary, past and future are marked. The conclusion is drawn that the main philosophical meaning of the versification by Solovyov is disclosure of the theory about the meaning of human life, presented as a way of both, man and God, towards each other through the fulfillment of their mission,
Key words: lyrics by Sergei Solovyov, the biblical text, the theme of the way, circular composition, spatial-temporal return, two-planness, stylazation, dialogization, truncation of the plot, subjectivation.
Одним из путей влияния мировой культуры и философии на русскую лирику является традиция поэтических переложений библейских текстов. В XVII-XVIII веках поэты стремились представить библейский источник в адаптированном для широкой аудитории виде, но обращались в большинстве случаев к переложению Псалмов (традиция переложения псалмов была развита в творчестве Ломоносова, Сумарокова, Тредиаковского, Державина)1. Светская поэзия перелагала библейскую поэзию. Однако в XX веке усилилась тенденция к повествовательности лирики, и поэты активно стали обращаться к повествовательным книгам Библии, совершая поэтическую трансформацию прозаических текстов. В XVII-XVIII веках понимание языка Библии могло быть затруднено, а поэзия с помощью приемов остранения делала библейские тексты понятнее. К концу XIX - началу XX века Синодальный перевод снял проблему доступности Писаний. Прикладная задача библейских переложений отошла на второй план, и библейские сюжеты в большей степени стали актуализировать философское значение поэзии.
Пример поэтической трансформации библейских сюжетов мы видим в раннем творчестве Сергея Соловьева. Именно его поэзию обвиняли в преобладании технической стороны (формы) над мыслью. Отвечая на эти упреки, он писал о неразрывности творческого акта, в котором «мысль родится вместе с образом и напевом»2. Анализ его библейских переложений показывает, что мысль, то есть смысловое наполнение, не только не уступает по ценности формальной организации стиха, но и формируется благодаря ей.
1 См.: Жирмунская Т.А. «Ум ищет Божества...»: Библия и русская поэзия XVIII-XX веков. М.: Российский писатель, 2006. С. 10-46 [1].
2 См.: Соловьев С.М. Цветы и ладан. Предисловие // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 7 [2].
Главной ценностью поэзии С. Соловьев считал ее моральные достижения3. В поэзии Владимира Соловьева, например, он в первую очередь ценил религиозную направленность4. И сам С. Соловьев обращался к библейскому материалу: в темах, мотивах, аллюзиях. Но наиболее объемно - в двух лирических книгах и в двух поэмах. В первую книгу стихов «Цветы и ладан» (1906 г.) входит цикл «Маслина Галилеи», содержащий стихотворения на мотивы библейских сказаний. Во вторую книгу стихов «Апрель» включен цикл «Дщи Сиона» (1909 г.). Поэмы, написанные на основе библейских текстов, - «Дева Назарета», «Саул и Давид».
Цикл стихотворений «Маслина Галилеи» Соловьев поместил в самое начало первой книги стихов, тем самым декларируя приоритетные ценности своего творческого мировоззрения. Цикл состоит из 15 стихотворений, которые, в свою очередь, можно разделить на три тематических раздела. Первые семь текстов условно отнесем к библейскому разделу. В нем стихотворения представляют собой лирические переложения библейских сюжетов. Следующие четыре стихотворения -житийный раздел. Он посвящен героям веры средневекового периода. Последние четыре стихотворения - субъективно-духовный раздел, объединяющий произведения, посвященные личному духовному опыту лирического субъекта.
В центре нашего внимания будут стихотворения библейского раздела. Первое из них - «Иаков»5 - отражает события 28 главы библейской Книги Бытия. Иаков, хитростью получив благословение отца, бежит от гнева своего брата Исава в Месопотамию и в пути получает во сне пророчество о Боге и своем будущем. Стихотворение строится как поток сознания лирического субъекта, который есть и главный герой библейской истории. Стихотворение разделено автором на две части. Первая строфа - воспоминание об отчем доме и матери. Далее субъект-персонаж комментирует происходящее с ним в настоящий момент до точки его засыпания. В отличие от библейского повествования, которое только в одном предложении предельно скупо говорит о пути Иакова, в поэтическом тексте детализированно описаны обстоятельства этого пути: окружающий пейзаж, физические ощущения субъекта.
Во второй части субъект дает оценку произошедшему во сне, припоминая детали видения. Само видение оказывается вне рамок непосредственного лирического наблюдения. Библейское повествование объективировано, оно представляет сакральные события непосредственно, подробно, со стороны некоего стороннего наблюдателя. Лирическое повествование субъективировано, дано с точки зрения героя. Сакральная часть истории представлена в форме размышления и лишь пунктирно. В русле символистской традиции трактуется образ Рахили: В былых утешенный печалях / Я внял пророчеству о Ней...6 Имя Рахи-
3 См.: Соловьев С.М. Воспоминания об Александре Блоке // Письма Александра Блока. Л.: Колос, 1925. С. 33 [3].
4 См.: Соловьев С.М. Идея церкви в поэзии Владимира Соловьева // Богословский вестник. 1915. Т. 1. № 1. С. 59-86 [4].
5 См.: Соловьев С.М. Иаков // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 11 [5].
6 Там же. С. 12.
ли не названо в тексте, указание на нее сближает ее образ с образом Девы Марии и отсылает нас к культу Дамы в традиции Данте и А. Блока7. Заканчивается стихотворение тем же, чем началось, - дорогой: первая строфа - Покинул я родные нивы, / Бежал отеческих полей...; последняя строфа - Я утром вновь пошел в дорогу, к иным краям, к иной стране. 8.
Второе стихотворение «Святой путь»9 продолжает тему бегства. Но это уже бегство Марии с младенцем в Египет от ярости Ирода, получившего весть о рождении Царя и приказавшего избить младенцев мужского пола. В плане настоящей реальности стихотворение показывает момент накануне вступления Святого Семейства на египетскую землю.
Лирическое повествование ведется от лица стороннего наблюдателя, в нем детально прописаны бытовые подробности. Мария названа просто девушкой, Иисус - тихим мальчиком. Ключевой момент библейской лирики С. Соловьева - слияние человеческого и божественного - здесь проявляется в мотиве «Мария кормит младенца»: С грудью матери девичьей / Слил уста Иммануэль10. С точки зрения пространственного плана стихотворение имеет несвойственную библейскому последовательному повествованию возвратную композицию: ситуация «Мария на пути в Египет» сменяется ситуацией, возвращающей в другой временной план (прошлое), в исходное пространство, - «солдаты в Раме убивают детей», а далее снова происходит возврат к первой ситуации (настоящее, Египет).
Тема пути появляется как ключевая и сюжетообразующая и в третьем стихотворении «Мария Магдалина»11. Магдалина направляется ко гробу Христову, чтобы умастить Его Тело. Композиция этого стихотворения также непроста. Часть стихотворения (первые три строфы и последняя) представляет собой повествование с точки зрения стороннего наблюдателя, а часть (четвертая, пятая и шестая строфы) - повествование от лица персонажа, оформленное как прямая речь. Сюжетная линия обрывается у гроба Христа, где заканчивается скорбный путь Магдалины, накануне момента постижения факта воскресения. Стихотворение содержит элементы диалогичности: повторяется схема вопрос-ответ в первой строфе (Чья это песня во мраке доносится, / Чьи это слышны рыдания? / К гробу Христову несет Мироносица / Благоухания)12 и в последней строфе (Чья это жалоба носится, / Сумрак предутренний гонит? / К камню припав, Мироносица / Плачет и стонет)13.
7 См.: Кудряшова Ю.И. Рахиль - блаженная смерть в стихотворении Тэффи «Иду по безводной пустыне.» // Вестник удмуртского университета. 2010. Вып. 4. С. 77-73 [6].
8 См.: Соловьев С.М. Иаков. С. 12.
9 См.: Соловьев С.М. Святой путь // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 13-14 [7].
10 См.: Соловьев С.М. Святой путь. С. 13.
11 См.: Соловьев С.М. Мария Магдалина // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 15-16 [8].
12 Там же. С. 15.
13 Там же. С. 16.
Четвертое стихотворение «Перед Иерусалимом»14 самое объемное в цикле. Оно включает символическое число строф - 33. Смысловое членение обусловлено изменением пространственно-временных планов. Первые пять строф - ситуация «Он входит в Иерусалим», которая представляет план настоящей реальности, фиксируя момент накануне вступления в город и встречи с ожидающими и приветствующими Христа людьми. Затем 24 строфы - ситуация «Он вспоминает детство», содержит такие блоки, как «детство в Назарете», «путешествие в Иерусалим с Иосифом и Марией», «мальчик в храме». Затем - 2 строфы - ситуация «Он предвидит грядущее». В последних двух строфах происходит возврат к началу, таким образом формируется кольцевая композиция стихотворения. Граница между ситуациями четко маркирована не только изменением пространственно-временного плана, но и резким изменением ритма и длины стиховой строки:
А ночь все медлила, и тихо вечер гас, Сгущая по стенам причудливые тени. Он шел в Иерусалим. Он шел в последний раз, Покорный голосу отеческих велений.
Вспомнил он, вспомнил тогда Детства забытого лета: Милые сердцу года, Домик родной Назарета [9, с. 17].
Скупое библейское повествование уделяет детству Христа всего несколько фраз. Поэт рисует его в мельчайших бытовых деталях, нарочито опрощая образ Мессии до уровня самого обычного ребенка: К матери мальчик бежит, / На спину влез к ней украдкой, / Звонко смеется, шалит / Платья широкого складкой15. С другой стороны, мотивы, отдаленные друг от друга в Евангелии, сближаются в лирической интерпретации. Например, мотивы ситуации «мальчик в храме» и мотивы ситуации «изгнание торговцев из храма» разделены в Евангелии десятками лет, а в стихотворении ситуация «изгнание торговцев из храма» предвосхищена уже в событиях первого посещения храма в детстве.
Кольцевую композицию, возврат к началу, мы наблюдаем уже в четвертом стихотворении подряд. И везде такая структура создает пространственно-временную разноплановость. Лирический субъект (персонаж) в конце возвращается в начальное пространство/время, пережив опыт погружения в иное пространство/время через видение, воспоминание, воображаемое представление.
В стихотворении «Вечеря»16 из всех событий обряда вечери (Мф. 26:20-30) в центре авторского внимания - предсказание о предательстве Христа. Причем о
14 Соловьев С.М. Перед Иерусалимом // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 17-18 [9].
15 Там же. С. 18.
16 Соловьев С.М. Вечеря // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 22 [10].
самом предсказании умалчивается, дана лишь рефлексия на него учеников. Обряд Евхаристии, лишенный евангельской патетики, обрисован как угощение хлебом и вином во время обычной трапезы. Путь в Гефсиманию описан с пейзажными подробностями, но без конкретизации места и цели пути. События имеют важность не сами по себе, но как предваряющие нечто важное и главное, что должно случиться вскоре, но остается за рамками лирического повествования.
Лирический субъект отождествляет себя с одним из учеников Господа. Но с кем именно? В Евангелии от Иоанна после эпизода, когда Христос открывает ученикам тайну предательства, сказано: «Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: "Господи! кто это?" Иисус отвечал: "Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам" И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин. 13:23-26). У С. Соловьева этот эпизод представлен с небольшой, но значимой деформацией: Я, прильнув к Его груди, спросил: / Кто предаст Тебя, Господи, кто? // <...> Он мне подал вино / И разломленный хлеб [10, с. 22]. Иуда Искариот, по библейскому сказанию, главный предатель, поскольку он в своем предательстве погиб с нераскаянным сердцем. Но и все остальные ученики, отрекаясь, усомнившись, разочаровавшись и рассеявшись после распятия и смерти Христа, оказались в роли предателей. Так же, как и любой последователь Христа, согрешая, предает Господа. Поэтому в образе одного ученика на Вечере в стихотворении Соловьева сливаются Иоанн, прильнувший к груди Спасителя, и Иуда, принявший хлеб с вином из божественных рук после рокового вопроса.
Самым коротким стихотворением, состоящим из трех строф, является «Отречение»17, соотносимое с 26 главой Евангелия от Матфея (Мф. 26:69-75), продолжающее тему, заданную в предыдущем стихотворении. Главный герой - Петр, хотя имя его не упомянуто. Только через диалог введен в текст и другой участник эпизода: К костру подсел он, руки грея. / Лицо зажег багровый свет. / «И ты - сопутник Назорея? / И ты - из галилеян?» - «Нет» [11, с. 23]. По сравнению с евангельским текстом, здесь мы наблюдаем усечение сюжета: троекратное отречение представлено как однократное. При этом добавлено размышление, внутренняя речь о других учениках. Умолчание имен и усечение сюжета выводит события стихотворения на уровень универсального бытия, так как произошедшее может повторяться не однажды и в судьбе любого человека.
Стихотворение «Сестре»18 состоит из десяти строф и из двух смысловых блоков, смысловой слом обусловлен сменой пространственно-временных планов. Первый смысловой блок - ситуация «мы с Марией пошли ко Гробу», второй блок - ситуация «воспоминание о казни». Первая ситуация обрамляет вторую, создавая кольцевую композицию. Стихотворение является вариацией сюжета, ранее уже интерпретированного в стихотворении «Марии Магдалине».
17 Соловьев С.М. Отречение // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 23 [11].
18 См.: Соловьев С.М. Сестре // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 24-25 [12]. Ср.: Мф. 28:1-7, Мк. 16:1-4, Лк. 24:1-2, Ин. 20:1.
Лирический субъект отождествлен с героем евангельской истории, только неясно, с кем именно. Известно, что по прошествии субботы ко Гробу отправились женщины - Мария Магдалина, некая «другая Мария», Саломия (Мк. 16:1). Все стихотворение построено как обращение к Марии Магдалине, к «сестре», с комментарием происходящих действий. Кольцевая композиция обусловливает наличие двух пространственно-временных планов: плана настоящей реальности - воскресное утро, пространство сада у кладбищенских пещер, и плана прошлого - воспоминание событий Страстной пятницы у Голгофы.
Через несколько лет после написания первой книги стихов С. Соловьев возвращается к библейской тематике. Пять из восьми стихотворений цикла «Дщи Сиона» книги «Апрель» имеют в основании библейский сюжет. Цикл начинается стихотворением «Вход во Иерусалим»19. Оно стилизовано под песнь-прославление. Автор использует прямые реминисценции из «Книги пророка Захарии»20, но также стихотворению свойственны черты иудейского фольклора, сходные с «Песнью Песней» Соломона, на которую есть отсылка и в Евангелии21, и в стихотворении: обращение к дщери Сиона с призывом восстать, воспеть, возликовать, встречать Жениха. В песенный сказ вплетены мотивы библейского сюже-та22. Стихотворение запечатлевает момент накануне встречи дщери Сиона и Христа: Невеста, встань! Твой царь и твой Жених / Уже у врат23. Эта встреча желанна как высший праздник бытия, которым должно закончиться движение человека и Бога навстречу друг другу. Тема пути особо выделена в последней стиховой строке, отделенной графически отступом от предыдущих десяти строф стихотворения: .. .Цветущий путь. Восстань, о дщерь Сиона!24
Следующее стихотворение «Ангел и Мироносицы»25 является еще одной интерпретацией сюжета о пришествии мироносиц ко Гробу. Как и во всех предыдущих стихотворениях, тут мы видим усиленную коммуникативность - неоднократно повторяющиеся вопросительные конструкции, обращенные к персонажам. Здесь тройная коммуникация. Первые три строфы - обращение к мироносицам лирического субъекта, который вначале позиционирует себя посредством этого обращения как участника событий, а затем, в четвертой строфе, - как стороннего повествователя, передающего речь ангела, обращенную к мироносицам. В этой прямой речи раскрываются события воскресения Христа и вселенское значение этого воскресения. Кроме того, в этой речи ангела передается диалог Христа и Марии Магдалины, что создает третий уровень коммуникативности. Действие в
19 См.: Соловьев С.М. Вход во Иерусалим // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 265-266 [13].
20 См.: Скрипкина В.А. Примечания // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 812 [14].
21 См.: Ин. 12:14-15.
22 См.: Мф. 21:4-9[0].
23 См.: Соловьев С.М. Вход во Иерусалим. С. 265.
24 Там же. С. 266.
25 См.: Соловьев С.М. Ангел и Мироносицы // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 267 [15].
плане настоящей реальности останавливается накануне встречи Марии с воскресшим Господом: Магдалы дочь, у гроба медлишь ты... . Тот же момент накануне встречи зафиксирован в стихотворениях «Мария Магдалина» и «Сестре». Здесь же сама встреча показана в предсказании ангелом будущего Марии: Посмотрит он и вымолвит: Мария! // И ты, упав, ответишь: "Раввуни!'.'
Третье стихотворение «Иоанн Креститель»26 по форме представляет собой сонет, состоящий из двух катренов и двух терцетов. И здесь вновь использован прием слияния библейского героя (Иоанна Крестителя) с лирическим субъектом. Его речь представляет собой перечисление евангельских событий, разрозненных во времени и связанных не только с самим субъектом. Он начинает с настоящего времени, описав свой образ жизни, соответствующий евангельским отрывкам27. Этому посвящена первая строфа. Во второй строфе происходит скачок в будущее -к событиям, предшествующим распятию: вход в Иерусалим (Осанною оглашены долины28) и помазание Магдалиной Христа на смерть (И рдеет нард в амфоре Магдалины29). Затем в третьей строфе происходит возврат в прошлое, к событиям, предшествующим рождению Иоанна и Иисуса: при встрече двух беременных родственниц, будущих матерей Христа и Иоанна - Марии и Елисаветы, младенец Иоанн во чреве Елисаветы взыграл, радуясь о приближении Господа. Иоанн в качестве лирического субъекта обрисовывает события будущего и прошлого, свидетелем которых он быть не мог, поскольку до указанных событий прошлого он еще не родился, а до указанных событий будущего уже был казнен. Это превращает его речь в пророческую проповедь-откровение.
В стихотворении происходит слияние событий разных временных планов, которые в Евангелии имеют один смысловой центр - ожидание и встречу Христа. Приход Господа к Иоанну еще до рождения, приход Его к Иоанну в пустыню для крещения, приход Его в Иерусалим объединяются в единое событие. Кроме того, во второй и четвертой строфах (стихи Елеем блещет терем Женихов и Се полн Сион светильников и роз) содержатся аллюзии на притчу о девах, встречающих жениха в брачном чертоге со светильниками. Смысл притчи в том, что ожидающий Христа должен быть готов к встрече с Ним, воспитывая в себе добрый нрав и сохраняя христианские ценности, как те гости брачного пира, которые заранее приготовили масло для светильников, в отличие от нерадивых, бездеятельных, не готовых к встрече. Масло в светильниках стало символом верности и преданности Христу, символом постоянной готовности к встрече с Ним. Иоанн Креститель в плане настоящей реальности изображен в момент ожидания накануне встречи со Христом. При этом он сам становится мостом между людьми мира и Богом, соединяя их призывом первой строфы (Я всех зову омыться от грехов) и призывом последней строфы (Мой крест воздет: я жду Тебя, Христос!).
26 См.: Соловьев С.М. Иоанн Креститель // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 269 [16].
27 См.: Мф. 3:1-6; Мк. 1:2-8.
28 См.: Мф. 21:9; Мк. 11:9.
29 См.: Мк 14:3; Ин. 12:1.
Четвертое стихотворения цикла «Рождество Христово»30 - еще один сонет. Первый катрен посвящен ночной Галилее, во втором катрене - плавный переход к описанию Девы. Смена объекта описания неявная, хотя и происходит переход от пейзажа к портрету. Объединяет эти два описания легкий эротический налет, вновь отсылающий нас к «Песне Песней»: С медвяной розой росная ли-лея / Вершит лобзаний вожделенный пир. // <.> Ланиты рдеют. Девственно алея, / Душистых уст полураскрыт потир. Эта аллюзия обусловлена библейской аллегорией прихода жениха к невесте, означающей приход Христа к своей церкви - дщери Сиона. Роза - символ Христа, лилия - символ Девы Марии, олицетворяющей Церковь Христову. В следующем терцете обрисована традиционная рождественская сцена поклонения волхвов, соответствующая евангельским текстам31. Последний терцет - полное слияние галилейского пейзажа и портрета Марии, особенно в первом стихе (В груди Марии белый сад вздыхает).
Далее в цикле «Дщи Сиона» следуют три стихотворения-прославления, в духе традиции псалмов или гимнов32. Они содержат библейские темы и отдельные библейские мотивы, но не являются лирическими интерпретациями библейского сюжета.
Последнее же стихотворение цикла - «Апостол Иоанн»33 - интерпретирует именно евангельские тексты и в большей степени «Евангелие от Иоанна». В стихотворении опять использован прием слияния лирического субъекта с библейским героем. Библейское повествование стремится к объективизации: Иоанн пишет о событиях, свидетелем которых он стал не как их участник, а как сторонний наблюдатель. В Евангелии он избегает прямо говорить о себе. Когда же это необходимо, упоминает о себе остраненно: «другой ученик» (Ин. 18:15-17), либо, например, таким образом: «Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: "Жено! се, сын Твой'.' Потом говорит ученику: "се, Матерь твоя!" И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:26-27). В лирической интерпретации Соловьева, напротив, происходит субъективизация. В первой строфе Иоанн непосредственно представляет себя, при этом дважды повторяя личное местоимение «я».
После этой вводной строфы следует изложение событий в следующем порядке. Вторая строфа - «Рождество» (Иммануил с небесного престола / Нисходит в мир.). Третья строфа, четвертая и первый стих пятой строфы - «первое чудо в Кане Галилейской». Еще два стиха пятой строфы - «беседа с Самарянкой у колодца». Шестая строфа - «воскрешение Лазаря», седьмая - «исцеление расслабленного». Часть третьего стиха седьмой строфы и восьмая строфа - «посещение иерусалимского храма». Девятая, десятая, одиннадцатая строфы - «Пасхальная Вечеря». Двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая строфы - «казнь
30 См.: Соловьев С.М. Рождество Христово // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 270 [17].
31 См.: Мф. 2:11; Лк. 2:15-16.
32 «Заклятие розами, лилиями и именем Марии», «Значение искусства» и «Лепта мироздания».
33 См.: Соловьев С.М. Апостол Иоанн // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 276-277 [18].
Христа на Голгофе». Часть третьего стиха четырнадцатой строфы и первые два стиха пятнадцатой - «видения «Откровения».
Стихотворение насыщено событиями и не только охватывает евангельское повествование, но и включает мотивы книги «Откровение». Такое стяжение сюжетов создает историческую панораму с выходом в вечность. В глагольных формах настоящего времени Иоанн утверждает свое настоящее посмертное бытие, которое не только грамматически, но уже совершенно прямо декларируется в строке «На персях Иисуса я в раю»34. Грамматическая форма настоящего времени доминирует на протяжении первых восьми строф («Иммануил нисходит», «Он идет», «Он беседует», «Он видит», «Лазарь свергает путы», «расслабленный встает», «слепорожденный видит» и т.д.), то есть в той части, которая посвящена нисхождению, чудесам и проповеди Христа, что утверждает их непреходящую ценность. Когда повествование переходит к трагическим событиям, после стиха «Но час настал победы князя тьмы» доминирует форма прошедшего времени («пир казался трапезой погребальной», «мы встречали Пасху»; «все внимали», «Он говорил», «я смотрел», «ветер выл» и т.д.), и это продолжается до момента смерти Христа (.И матерь мне свою / Он завещал с мучительного древа35), что подчеркивает временность победы зла. А дальше опять происходит поворот к формам настоящего времени, когда лирический субъект (Иоанн) возвращается к своему автопортрету, к декларации своего вечного бытия и своего мировоззрения.
Итак, перелагая в лирике библейские сюжеты, поэт стремится к их остра-нению. Для этого используются такие приемы, как:
- стилизация, показ в ключе обыденности с добавлением бытовых и пейзажных подробностей;
- субъективация, слияние лирического субъекта с персонажами;
- усечение сюжета в целях обострения или универсализации представленных событий;
- стяжение сюжета для создания панорамной композиции;
- усложнение композиции с помощью пространственно-временных возвратов в целях формирования событийной двуплановости;
- диалоговый стиль, усиливающий коммуникативность текста.
Характерной чертой библейской лирики Соловьева является особая роль
темы пути. В шести стихотворениях из одиннадцати мотивы, связанные с этой темой, являются центральными, сюжетообразующими. Еще в двух они знаменуют финал. И только в последних трех стихотворениях данный мотив остается в подтексте. Этот факт подтверждает принадлежность Соловьева-младшего к символистской традиции36. Путь трактуется двойственно. В ряде стихотворений -
34 См.: Соловьев С.М. Апостол Иоанн. С. 277
35 Там же.
36 См.: Минц З.Г. Блок и русский символизм: Избранные труды: в 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. СПб.: Искусство - СПб, 2004. С. 140-144 [19]; Максимов Д.Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л.: Сов. писатель, 1981. С. 6-151 [20].
это путь человека навстречу Богу, Откровению и исполнению своей миссии. В других стихотворениях - это путь Бога навстречу человеку, а также и Откровению, и исполнению своей миссии. В последних двух стихотворениях («Рождество Христово» и «Апостол Иоанн») виден синтез этих двух направлений, полное слияние божественного, природного и человеческого в образе Марии, слияние человеческого и божественного в образе Иоанна.
Важное значение для автора имеет состояние накануне какого-то главного события, ожидание его. Это состояние становится символом жизни верующего человека, основной его целью. Композиционное строение стихотворений, наряду с тематическим наполнением, утверждает разноплановость бытия: одновременное наличие миров человеческого и небесного, реального и воображаемого, прошлого и будущего.
Особенность библейских переложений в лирике - баланс между объективированной повествовательностью и потоком сознания субъекта. Поэт, обращаясь к библейским текстам, актуализирует их значение для сознания широкой публики. Но суть этой стороны поэтического творчества не ограничивается лишь этической стороной. Предлагая поэтическую интерпретацию библейского текста, поэт раскрепощает сознание воспринимающих, старается уйти от шаблонного восприятия, оживляет монументальные образы, заставляет, что называется, примерить ситуацию на себя. И этот новый взгляд становится опытом философского осмысления библейских истин в том значении, которое они имеют лично для каждого.
Список литературы
1. Жирмунская Т.А. «Ум ищет Божества...»: Библия и русская поэзия XVIII-XX веков. М.: Российский писатель, 2006. 432 с.
2. Соловьев С.М. Цветы и ладан. Предисловие // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 7-10.
3. Соловьев С.М. Воспоминания об Александре Блоке // Письма Александра Блока. Л.: Колос, 1925. С. 9-45.
4. Соловьев С.М. Идея церкви в поэзии Владимира Соловьева // Богословский вестник. 1915. Т. 1. № 1. С. 59-86.
5. Соловьев С.М. Иаков // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 11-12.
6. Кудряшова Ю.И. Рахиль - блаженная смерть в стихотворении Тэффи «Иду по безводной пустыне.» // Вестник удмуртского университета. 2010. Вып. 4. С. 77-83.
7. Соловьев С.М. Святой путь // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 13-14.
8. Соловьев С.М. Мария Магдалина // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 15-16.
9. Соловьев С.М. Перед Иерусалимом // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 17-21.
10. Соловьев С.М. Вечеря // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 22.
11. Соловьев С.М. Отречение // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 23.
12. Соловьев С.М. Сестре // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 24-25.
13. Соловьев С.М. Вход во Иерусалим // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 265-266.
14. Скрипкина В.А. Примечания // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 792-843.
15. Соловьев С.М. Ангел и Мироносицы // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 267-268.
16. Соловьев С.М. Иоанн Креститель // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 269.
17. Соловьев С.М. Рождество Христово // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 270.
18. Соловьев С.М. Апостол Иоанн // Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 276-277.
19. Минц З.Г. Блок и русский символизм: Избранные труды: в 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. СПб.: Искусство - СПб, 2004. 784 с.
20. Максимов Д.Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л.: Сов. писатель, 1981. С. 6-151.
References
1. Zhirmunskaya, T.A. «Um ishchetBozhestva...»:BibliyairusskayapoeziyaXVIII-XXvekov [«The mind seeks deity...»: the Bible and the Russian poetry of the XVIII-XX centuries], Moscow: Rossiyskiy pisatel', 2006. 432 р.
2. Solov'ev, S.M. Tsvety i ladan. Predislovie [Flowers and incense. Introduction], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 7-10.
3. Solov'ev, S.M. Vospominaniya ob Aleksandre Bloke [Memories of Alexander Block], in Pis'ma Aleksandra Bloka [Letters of Alexander Blok], Leningrad: Kolos, 1925, рр. 9-45.
4. Solov'ev, S.M. Ideya tserkvi v poezii Vladimira Solov'eva [The idea of church in Vladimir Solovyov's poetry], in Bogoslovskiy vestnik, 1915, vol. 1, no. 1, рр. 59-86.
5. Solov'ev, S.M. Iakov [Jacob], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 11-12.
6. Kudryashova, Yu.I. Rakhil' - blazhennaya smert' v stikhotvorenii Teffi «Idu po bezvodnoy pustyne...» [Rahil - blessed death in the poem by Taffy "I am walkinh through wateless desert], in Vestnik udmurtskogo universiteta, 2010, issue 4, рр. 77-83.
7. Solov'ev, S.M. Svyatoy put' [Holy way], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 13-14.
8. Solov'ev, S.M. Mariya Magdalina [Mary Magdalene], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 15-16.
9. Solov'ev, S.M. Pered Ierusalimom [Before Jerusalem], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 17-21.
10. Solov'ev, S.M. Vecherya [Supper], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 22.
11. Solov'ev, S.M. Otrechenie [Denial], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 23.
12. Solov'ev, S.M. Sestre [For Sisters], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 24-25.
13. Solov'ev, S.M. Vkhod vo Ierusalim [The entrance to the Jerusalem], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 265-266.
14. Skripkina, VA. Primechaniya [Notes], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, рр. 792-843.
15. Solov'ev, S.M. Angel i Mironositsy [The angel and the Myrrh-bearers], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, pp. 267-268.
16. Solov'ev, S.M. Ioann Krestitel' [John The Baptist], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, pp. 269.
17. Solov'ev, S.M. Rozhdestvo Khristovo [Christmas], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, pp. 270.
18. Solov'ev, S.M. Apostol Ioann [The Apostle John], in Solov'ev, S.M. Sobranie stikhotvoreniy [A collection of poems], Moscow: Vodoley Publishers, 2007, pp. 276-277.
19. Mints, Z.G. Blok i russkiy simvolizm: Izbrannye trudy v 3 kn., kn. 3: Poetika russkogo simvolizma [Block and Russian symbolism: Selected works in 3 books, book 3: The poetics of Russian symbolism], Saint-Petersburg: Iskusstvo - SPb, 2004. 784 p.
20. Maksimov, D.E. Ideya puti v poeticheskom soznanii Al. Bloka [The idea of the way in poetic consciousness of Al.Block], in Maksimov, D.E. Poeziya iproza Al. Bloka Bloka [Poetry and prose of Al. Block], Leningrad: Sovetskiy pisatel, 1981. pp. 6-151.
УДК 791:82(47) ББК 85.37:83.3(2)
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МИРА Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В ФИЛЬМЕ И.А. ПЫРЬЕВА «ИДИОТ», 1958 г.
РГ КРУГЛОВ
Санкт-Петербургский Государственный Институт Кино и Телевидения ул. Правды, 13, г. Санкт-Петербург, 191119, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Экранизация первой части романа Ф.М. Достоевского «Идиот» (1958 г.) советским режиссером И.А. Пырьевым рассматривается с точки зрения интерпретации художественного мира писателя. Дан анализ смысловых акцентов картины, композиционных элементов, основных идей, реплик героев с точки зрения художественного замысла режиссера, определявшегося художественной целью освободить исходное произведение от устаревших, по его мнению, содержательных элементов - «достоевщины». Проведенный анализ показал, что в картине И.А. Пырьева детализированный исторический антураж, цвет, музыка, монтаж и актерская игра ориентированы на наглядную выразительность, а драматический пафос, экзальтация актеров достигают апогея в сценах-конклавах. Эстетическая ценность картины определяется, главным образом, наличием таких сцен, а также напряженностью интриги - отличительной чертой художественного мира Достоевского, которая наиболее ярко реализована в рассматриваемом фильме. Обращается внимание на тот факт, что сужение круга действующих лиц и сокращение почти всех сюжетных линий, упрощение образов героев и идеологического наполнения романа - симптоматичные явления при интерпретации творчества Достоевского в кино, в рассматриваемом фильме эта многосторонняя редукция и достигнутый кинематографическими средствами зрелищный эффект ориентированы, прежде всего, на экранное выражение закрепленной в русской ментальнос-ти и декларируемой в советском искусстве идеи о порочности власти денег, которая в романе не является основной. Определена специфика интерпретации художественного мира писателя в картине, заключающаяся в обозначении идейной доминанты и в ориентации режиссера на «освобождение Достоевского от достоевщины».
